Телохранитель для Гермионы (гет)

В этих пронзительных чертах уже не было красоты. Орлиный профиль, тонкие сухие губы, глубокие морщины, но это не лишало сидящую в траурном уборе женщину некоторой величественности. Годы и невзгоды оставили на ней глубокий, страшный след, еще более заметный при ярком свете дня.

Она сидела чрезвычайно прямо, не касаясь спинки кресла, сложенные на коленях руки теребили старомодную сумочку. Больше ничего не выказывало внутреннего волнения. Лицо она держала превосходно.

Аристократка… Гермиона не улыбнулась, зная, что неуместная в данной ситуации улыбка смертельно оскорбит сидящую перед ней женщину. Просительницу, которая не один месяц добивалась этой встречи. Пару десятилетий назад в такое невозможно было бы и поверить — чистокровная леди древнего рода в роли просительницы перед маглорождённой…

Но, тем не менее, это так. Гермиона не испытывала от этого факта ни злорадства, ни торжества. Была лишь затаенная жалость, которую высказать не было никакой возможности — так много их разделяло. Для этой дамы она наглая выскочка, оскорбляющая ее самим фактом своего существования. Для нее самой эта старая женщина — мать врага, врага побежденного, но снисхождения не заслуживающего. Гермиона не собиралась быть снисходительной, а напротив была настроена на строгость.

Проиграв войну, ее бы не пощадили, как и тысячи других. Так почему же она должна щадить? Проявлять понимание?

Тот, за кого просит старая дама, заслужил свою кару от и до. Легко проявлять милосердие, если видел дела рук этого ревнителя чистой крови? О нет! Гермиона бы убила его собственными руками, и палочка бы не дрогнула. Он был убийцей, садистом, насильником и палачом… Азкабан стал закономерным итогом и мерой за его преступления.

Её телохранитель Скорпиус, стоящий за креслом гостьи, отводил глаза. Гермиона чуть качнула головой — мальчику жаль отчаявшуюся мать. Тем более, что леди Роули одного с ним круга.

— Вы же понимаете — то, о чём вы просите, невозможно? — негромко спросила Гермиона и открыла кожаную папку с гербовым листом прошения внутри. — Ни я, ни министр никогда не пойдём на подобное.

— Мисс Грейнджер, думаю, двадцати лет нижних уровней Азкабана достаточно, чтобы смягчить вину моего сына и его жены, — леди Роули говорила медленно и с перерывами. Слова ей давались с трудом. — Я прошу перевести их в лучшие условия.

— Ваш сын и его супруга особо опасные преступники, убившие во время войны более сотни волшебников и вдвое больше маглов, — с нажимом процедила Гермиона, отбрасывая тяжёлые косы за спину и наклоняясь над столом. — Смягчение приговора невозможно.

— Я могу подать жалобу в Визенгамот, — старая дама решила не сдаваться. — Мой сын — урожденный Лорд, с его смертью наш старинный род прервется.

— Можете, это ваше законное право, — спокойно кивнула Гермиона. — Но вам ни за что не набрать достаточного количества голосов для пересмотра решения. Именно поэтому вы пришли ко мне, — констатировала она холодно. — И мы обе это знаем.

— Мисс Грейнджер, поймите, Азкабан ужасное место, и мой сын не выдержит еще столько же, — леди Роули совладала с прервавшимся голосом. — Подумайте, волшебников мало, а гибель целой семьи только ухудшит ситуацию.

— Леди Роули, при всем моем уважении, — Гермиона встала и налила воды в стакан. — Выпейте, может, вызвать колдомедика? Ваш сын немало постарался, сокращая численность, по его мнению, недостойных волшебников.

— Он ответил за это, — леди Франциска Роули презрительно отбросила стакан, так и не притронувшись к воде. — Я прошу у вас не о помиловании, а всего лишь о возможности получить внука! Если перевести Вильгельма и Изабеллу в одну камеру, есть надежда… Азкабан давно не охраняют дементоры, условия сильно улучшились. Мой сын в надлежащих условиях быстро пойдет на поправку.

— Это тюрьма, а не санаторий, — иронично напомнила Гермиона, взмахом палочки убирая лужу на ковре и возвращая стакан на место. — И не родильный дом. Я согласилась вас выслушать, леди Роули, чтобы сказать, что ваше прошение не будет удовлетворено.

— Ну что же, это ваше последнее слово, госпожа заместитель министра? — старая дама медленно встала и, опираясь на трость, надменно выпрямилась. — Чего еще ожидать от грязнокровки…

Малфой потемнел лицом и открыл рот для гневной отповеди. Гермиона заставила его замолкнуть легким взмахом маленькой ручки. Ей не привыкать.

— Думаю, всем присутствующим лучше забыть сказанное вами в порыве горя и гнева, — она улыбнулась. — Мистер Малфой, проводите леди Роули до каминов.

Когда двери за излучающей даже спиной ненависть старухой закрылись, Гермиона потерла виски и села. Руки сами вытащили толстую папку с делом супругов Роули. Она перелистнула несколько десятков страниц и остановилась на приложенных к делу колдографиях — большой детский госпиталь в центре Лондона был атакован незадолго до Битвы за Хогвартс, были убиты больше шестидесяти детей и сорок взрослых: персонал больницы и посетители. Почти все Пожиратели Смерти, участвующие в атаке, погибли во время Последней битвы. Чета Роули выжила, но была схвачена через несколько лет.

Изабелла Роули, надменная блондинка с тяжелым подбородком, подожгла здание. А ее муженек устроил настоящую резню в отделении кардиологии. Тела, которые там были найдены, было невозможно опознать без экспертизы ДНК…

И за этих смеют хлопотать? Иногда она искренне жалела, что казнь через «Поцелуй Дементора» была отменена.

— Мистер Малфой, считаете, что я была жестока? — неожиданно для себя спросила Гермиона у вернувшегося телохранителя.

После того случая на пляже она старательно соблюдала формальности, позволявшие увеличить расстояние между ними.

— Леди Роули уверена в этом, но я считаю иначе. — Скорпиус отвечал коротко. — Вы поступили абсолютно правильно.

Правильно? В полной мере — да. Повторись эта сцена еще раз — она бы не изменила решения. Решения, может, и жесткого, но справедливого и необходимого. Многие пособники Темного Лорда заключены в стенах Азкабана, и у всех есть родственники на воле, желающие облегчить их участь. Для чистокровных снобов кровные узы не были пустым звуком. Казалось бы, легче всего и намного безопаснее отречься от осужденной родни, но так поступили единицы, заслужив тем самым порицание и презрение своих же.

Кровь не водица… Но общество никогда не примет снисхождения к убийцам, тем более снисхождения преступного, ведь Гермиона и Гарри сами сделали многое, чтобы убийцы ответили по всей строгости закона. Почти у всех кто-то погиб или пострадал на войне.

Бывшим слугам Лорда не забыли и не простили кровавого террора, который был развернут во имя мифической чистоты крови. Этот путь вел к вырождению, угасанию магов и общества. Без притока свежей крови гордые чистокровные умерли бы от болезней и слабоумия, передающегося по наследству. Закономерный конец безумных идей Волан-де-Морта.

— Хватит об этом, — Гермиона призвала из кресла портфель, туго набитый бумагами. — Совещание у Кингсли никто не отменял.

Скорпиус посторонился и, пропустив даму вперед, пошел в двух шагах сзади. Вид открывался с этого положения завлекательный — на туго обтянутый юбкой… Впрочем, долго пялиться он себе не позволял, все-таки на работе, а не на прогулке. Сохранению бдительности не помогает совершенно очевидное неудобство в штанах, удобно скрытое плотной форменной мантией.

Мрачное настроение Гермионы к вечеру только усугубилось. Прежде всегда собранная и энергичная, сейчас же ей не удавалось сосредоточиться. Работа буквально валилась из рук. Ужасно болела голова…

Маячивший в кабинете Малфой только прибавлял раздражения в топку и так не слишком радостного настроения. В третий раз вчитываясь в текст документа и не улавливая сути, Гермиона решила, что на сегодня хватит. Она слишком устала, чтобы работать дальше. Кроме того, час уже был поздний.

— Мистер Малфой, на сегодня все. Вы можете быть свободны, я спокойно доберусь домой камином прямо из кабинета.

— Я должен вас проводить, такова моя обязанность, — насколько мог мягко возразил Скорпиус.

Невыносимо упрямая женщина стала возражать, но не зря же он был Малфоем? Ему удалось переупрямить ее с великим трудом. Путешествие через каминную сеть лишено какого-либо удобства, кроме скорости.

Скорпиус, вместо того, чтобы подать руку Гермионе, просто подхватил ее за талию и переставил через каминную решетку.

Спавший на расшитой подушке Живоглот потянулся и, спрыгнув на пол, устремился к хозяйке. К Малфою он повернулся тылом в знак своего величайшего презрения. Любимая хозяйка отреагировала на него странно — обескураженный кот не дождался привычного воркования и ласки. Зато наглый чужак выглядел необыкновенно довольным, а хозяйка явно смущенной.

В благородном сердце сэра Глота начала разгораться ярость. Разумный полукнизл не любил тех, кто отвлекал хозяйку от него. Но еще больше он ненавидел двуногих идиотов, которые огорчали Гермиону. Своей обязанностью верного кота он считал оберегать покой и счастье хозяйки.

Скорпиус вовремя заметил готового к прыжку рыжего кота. Глотик казался очаровательным и безобидным созданием только своей кудрявой хозяйке. Для остальных это же был весьма опасный и когтистый зверь. Он сам не раз страдал от когтей и зубов этого кота, очевидно не питавшего ни капли почтения к древней крови Малфоев.

От законной расправы пушистого хулигана надежно берегла Гермиона. У него просто не поднималась рука проучить рыжее чудовище, видя, с какой любовью к нему относится она. Но всякому терпению есть предел. А он извел немало бадьяна, залечивая царапины и укусы.

Кот, между тем, прилег на брюхо и весь напружился перед прыжком. В желтых глазах горел азартный огонь. Но великолепный прыжок, который должен был войти в анналы истории славного кошачьего рода, был прерван на полпути.

Злорадно скалящийся Малфой поймал кошака магией и держал в воздухе на достаточном расстоянии от себя, чтобы не опасаться когтей.

Живоглот извивался всем телом, громко воя. Он был оскорблен подлым приемом и это явно читалось на необычно выразительной рыжей морде.

— Съел? — Малфой с победным видом щелкнул кота по носу и увернулся от когтей, что чуть было не достали руку.

— Мистер Малфой, отпустите Живоглота, а Глотик пообещает мне, что станет вести себя прилично, — Гермиона улыбнулась, едва сдерживая хохот.

Эти двое — кот и мужчина были очень похожи в этот момент в своем почти детском торжестве у одного, и бессильной ярости у другого.

— Глотик, успокойся, — попросила она со смешком.

На самоуправство Малфоя она не разозлилась — Живоглот заслужил наказание. Сколько можно истязать ни в чем неповинного человека? Пусть он Малфой. Кот пронзительно мявкнул и закатил глаза, почти правдоподобно потеряв сознание. Длинный рыжий хвост уныло повис немым укором жестокой хозяйке. Но внушительное пузо, которым обзавелся почтенный кавалер, ровно опускалось и поднималось в такт дыханию.

— Скорпиус, положи его на диван, будь добр, — Гермиона все-таки засмеялась. — Я сама присмотрю за ним.

Оказавшись на упругой поверхности дивана, Живоглот продолжил изображать мертвого, паршивец. Гермиона решила временно оставить этот кошачий бунт без внимания. Тем более, полукнизл явно приоткрыл глаза и ждал реакции на свое якобы бездыханное тело.

— Эй, сэр Живоглот, давай разберемся сами, как мужчина… — Скорпиус замялся и насмешливо закончил, — с котом. Не будем вмешивать прекрасную леди?

Живоглот, подозрительно просверлив Малфоя взглядом, согласно мурлыкнул. В своих силах кот был уверен…

* * *

К себе Скорпиус вернулся очень поздно — к подопечной вернулось хорошее настроение и ему предложили отужинать. В домашней обстановке Гермиона быстро оттаяла и превратилась в любезную хозяйку и очаровательную собеседницу, остроумную и внимательную.

Мягко горели свечи в серебряных канделябрах, освещая красивое женское лицо. Он с удовольствием вспоминал, как она смеялась над его удачными шутками — звонко и простодушно. В тот момент в Гермионе не было видно железной министерской леди.

Разделяющее их расстояние, словно пропасть без дна, сократилось мгновенно и эта перемена горячила кровь.

Скорпиус был здоровым мужчиной и поэтому держать себя в руках рядом с предметом страсти, ранее недоступным, было тяжело. Но дать себе волю — значило разрушить то дружеское расположение, которым его одарили впервые.

Гермиона словно проверяла его, на время отколов холодную маску, приоткрыв настоящее лицо. Они много говорили обо всем: о книгах, историях, путешествиях, людях. Не сговариваясь избегая лишь двух тем — Второй Магической Войны и политики. Скорпиус не хотел, чтобы ледяное дыхание вторглось и разрушило чары этого чудесного вечера.

В его квартире не царил обычный для холостяка бардак. Приученный еще в Академии к идеальному порядку, Скорпиус никогда не запускал свой дом. Просторная, но такая маленькая в сравнении с родовым гнездом квартира была ему убежищем. Здесь он отдыхал в одиночестве, наедине с самим собой, что невозможно было в меноре, где в его комнату в любой момент мог ворваться отец, появиться эльфы или деликатно войти бабушка Нарцисса, волнующаяся за него, будто он остался сопливым мальчишкой.

Безупречно выбритый Скорпиус подмигнул своему отражению в самом обычном зеркале. Он не хотел приносить в этот тихий мирок болтливые волшебные зеркала. Он чувствовал, что этот день должен стать прекрасным.

И первые часы подтверждали смелые мечты. Гермиона в нежно-зеленом брючном костюме тепло поприветствовала его. День в министерстве начался лениво, даже тихо. Двери кабинета Гермионы не штурмовали просители и подчиненные. Никто не бегал и не орал об очередном локальном конце света.

Встретивший их Поттер был заспан, ленив и благодушен. Скорпиус хмыкнул — шею Главного украшал потрясающий засос, видимо, ночка выдалась бурной. Неуместную зависть он подавил, известно же — довольное начальство меньше сношает мозг подчиненным. Герой поболтал с подругой, выжрал весь запас печенья и отбыл в Аврорат, расцеловав шипевшую, как кошка, Гермиону.

Ревности, смотря на это безобразие, Скорпиус не почувствовал. Сердце не рвалось под когтями безумного зверя, а в голове не звенело от желания сломать Поттеру нос.

— Обормот, — бросила в спину другу еще более веселая Гермиона и, призвав себя к порядку, занялась работой.

Заскучавший Скорпиус из-под полуприкрытых век наблюдал за ней, устроившись на диване в своей комнате. Он было решил, что день удался, когда из приемной раздались возмущенные и напуганные крики секретарши. Гермиона, отодвинув бумаги, встала с палочкой в руке. Он сам не очень деликатно толкнул ее в свою комнату, и только после того, как запечатал дверь, отправился проверять какого собачьего хрена там творится?

Миссис Метьюс мужественно закрывала своим тощим телом проход в кабинет начальницы. Почтенная дама потеряла часть шпилек и измяла ранее безукоризненно отглаженную блузку в неравной борьбе. На ее вытянутом лице читалась решимость не двигаться с места до прибытия подкрепления, а стыло-холодные голубые глаза от подобного бесцеремонного вторжения сверкали огнем возмущения и гнева.

— Я требую, чтобы вы пропустили меня! — низенькая полная женщина в возрасте, лихо сдвинув набок фиолетовую шляпу с блестками, грудью наступала на плоскую, как доска, секретаршу. Сзади ее поддерживало десяток товарок. — Мы требуем, чтобы нас выслушали! Иначе пойдем к министру! Да что там к министру, к Поттеру пойдем!

— Тихо! — рявкнула вышедшая Гермиона и железным тоном, не допускающим никаких возражений, продолжила. — Миссис Метьюс, пропустите дам, и огромное спасибо за вашу самоотверженность.

— Что у вас случилось? — она пребывала в замешательстве, но всеми силами старалась это скрыть.

— Мисс Грейнджер, мы просим о справедливости, — ведьма в фиолетовой шляпке отвечала с редким достоинством. — Мы больше не можем терпеть такого отношения. Нет, это решительно невозможно!

— Прошу ко мне в кабинет. Там я выслушаю вас всех.

Незадачливому телохранителю ничего не оставалось, как пропустить нарушительниц спокойствия. Единственное, что утешало — стайка пожилых, прилично одетых дам опасными не выглядели. Скорпиус предусмотрительно занял позицию рядом с охраняемым объектом, воспитанно расставив магией стулья и кресла для женщин вокруг стола. За что получил короткий признательный кивок начальницы и благодарность от пожилых леди.

Когда дамы извинились за столь яростное вторжение и перешли к сути своего вопроса, Скорпиусу оставалось порадоваться, что он умеет хорошо держать лицо.

Пришедшие дамы были владелицами маленьких мастерских по пошиву одежды и обуви. Славы мадам Малкин они не имели, но круг их клиентов был другим — взрослые маги, которые покупали одежду целыми поколениями. У всех леди это дело было семейным, и секреты передавались от матери к дочери или невестке. Еще одной особенностью было то, что вещи, пошитые в таких вот мастерских, защищали своих владельцев от злого ока и недобрых слов. У них заказывали свадебные платья, приданое для младенцев, парадные мантии.

До некоторых пор бизнес процветал. Все семьи были чистокровными и даже при режиме Темного Лорда не пострадали, разумно сохранив нейтралитет. Им просто не было дела до политики и дрязг за власть. Средней руки буржуа прекрасно чувствовали себя при любом Министре Магии. Они не нарушали закона, исправно платили налоги и жили тихо и мирно.

— Мы уже пять десятков лет шьем форму для работников некоторых отделов министерства, — та самая дама гордо улыбнулась. — И за все это время ни одной неприятности. Мадам Дадье шьет форменные мантии для хозяйственного отдела, — она указала рукой на высокую сухопарую даму в шляпке с вуалью. — Мадам Бридж обшивает внутреннюю охрану.

Гермиона слушала внимательно, хотя не понимала, чем может помочь. Такими вопросами она не занималась. Но выгнать посетительниц, не выслушав, не могла. Не стали же они так рваться к ней без какой-либо веской причины? Нужно проявить терпение и она получит объяснение.

Объяснение она получила и обстоятельное, да такое, что сломала перо, которое вертела в руках.

— Я верно поняла, что ваши договоры разорвали без каких-либо пояснений? — переспросила она. — Мисс Метьюс, передайте мистеру Маккинану, что я желаю его видеть немедленно.

— Мисс Грейнджер, — заговорила мадам Дадье. — Поймите правильно наши чувства, наше возмущение, что после стольких лет безукоризненного сотрудничества от нас отказались, как от надоевшей тряпки, — она гневно топнула ногой. — И наш гнев, когда мы узнаем, что ателье мадам Малкин получает нашу работу после того, как ее внучка объявляет о помолвке с сыном мистера Маккинана! Это чистой воды махинация!

У нее на языке вертелось другое слово, которое полно и емко передавало охватившие ее чувства. Гермиона уже предчувствовала, что придется обратиться к Гаю Маклаггену. Налицо злоупотребление властью и коррупция — это по части его ведомства. Ей предстоит еще раз все проверить и уведомить его о явном преступлении.

Кингсли будет в восторге, кисло подумалось Гермионе. В свое время Маккинана на его пост назначили по креатуре самого министра. Он ручался за старого друга. И вот — на тебе! И сама она доверяла ему. Этот человек умел расположить к себе сердца людей.