Мир тебе, Воин (джен)

После окончания Церемонии Начертания дети отправились в классную комнату. Следующим пунктом в расписании стоял урок истории фестиваля.

Кайт давно подметил, что истории обычно не очень везёт с преподавателями. Отчасти это было связано со спецификой самого предмета. Увлекаясь прошлым, профессора не считали нужным показать важность его для настоящего. События и судьбы, которых хватило бы на сотни трактатов по психологии и философии, сводились у них к простому перечислению дат. Таблица из трёх столбцов: «Когда? Кто? Что сделал?» — такой предстала история для Кайта в обеих школах. Вопрос «почему?», видимо, был опущен из-за нехватки учебного времени. Аран Дипэк, сидящий сегодня перед ними за массивным деревянным столом, не стал исключением. Он являлся обладателем учёного звания и огромного жизненного опыта. Возможно, именно этот опыт подсказывал ему, что верить стоит только в строки учебников и конспектов, но не в тех, кто слушает его лекции.

Несмотря на все сомнения и тревоги, Кайт обещал себе, что постарается прилежно учиться, но к концу первого часа имена и даты стали затягивать сознание мутной тиной, словно ряска — воды пруда. Да и начал свой рассказ профессор Дипэк со времён чуть ли не пещерного человека, и было совершенно непонятно, какое это имеет отношение к Фестивалю Небесных Кораблей. История его была, конечно, древней, но не настолько.

Тихий старческий голос убаюкивал, веки наливались свинцовой тяжестью, больше всего хотелось лечь грудью на парту и уснуть. Но если в классе из тридцати человек такой фокус и мог остаться незамеченным, то в компании восьмерых он явно бы провалился. Кайт почти уткнулся носом в тетрадь, надеясь, что это покажется профессору проявлением учебного рвения, но тут в спину толкнула знакомая рука. В Храме Биджою выдали новые карандаши и ручки.

— Эй, Сорняк, не смей спать!

Преподаватель замолчал и, наконец, посмотрел на свой маленький класс.

— Кайтос Сорнэй, кажется, начал дремать, — вежливо объяснил староста.

Кайт подозревал, что его опущенная голова мешала дремать самому Биджою, сидящему за ним, но, как бы то ни было, вины Кайта это не умаляло.

— Простите, — пробормотал он.

Старик кивнул и вернулся к своим конспектам.

По прошествии ещё одного часа носами клевали уже все боги и сателлиты. После Церемонии Начертания, молчаливой, но полной торжественности, этот урок будто вернул их в школу.

Попрощавшись с преподавателем излишне радостно, дети отправились в здание, служившее столовой, — следующим в расписании стоял обед.

Остальные обитатели Храма, очевидно, обедали позже, потому что зал с рядами длинных столов был пуст. Только поварёнок, работающий на кухне, время от времени заглядывал, проверяя, не нужно ли принести добавки.

Вооружившись подносами, ребята стали наполнять свои тарелки.

— Не Императорский отель, — хмыкнул Эрстон Садатони, ознакомившись с меню.

— Что поделать, — философски вздохнул Найджел.

— Да уж, духовная пища полезна, но не очень калорийна, — согласился Магги, накладывая себе овощей с горкой.

Ребята сели за ближайший стол, постепенно к ним подтягивались остальные.

— Я бы на твоём месте не стал брать салат, — заботливо предупредил Кайта Биджой, заглядывая в его тарелку.

— Почему? — удивился тот.

— А вдруг ты случайно съешь своих родственников? Хотя — что я говорю! В салат же кладут только «культурные» растения, а ты у нас — Сорняк!

— Может, хватит? — резко произнесла Вирджи. — Первые пару раз это было смешно, но теперь уже начинает надоедать.

— А может, ты будешь командовать в своей группе? — огрызнулся в ответ Биджой.

Вирджи молча пересела за другой стол.

Магги посмотрел на Биджоя, потом взял свой поднос и пошёл за девочкой. Марк Тирс не двинулся с места.

Кайт не хотел разбивать их на два лагеря, но Вирджи пыталась заступиться за него. Он встал, не зная, стоит ли брать свою еду, ведь он был «не из её группы». Но всё-таки взял поднос и подошёл к девочке.

— Спасибо, — тихо сказал он.

Богиня Милосердия снисходительно кивнула на место рядом с собой.

Замешкавшийся в очереди Саймон Триггви только закончил наполнять тарелки и с беспокойством заметил, что ребята разделились. Инстинкт самосохранения подсказывал ему идти к тем, кого больше. Но Кайт был «его богом». Поколебавшись, он повернул к столу Вирджи.

— Идиотство, когда тебя начинают дразнить из-за имени, — говорила девочка. — Это всё равно что судить по этикетке, которую, между прочим, и не сам ты на себя наклеил.

— Меня вообще-то моё имя устраивает, — начал Кайт, раздумывая, стоит ли им рассказать про реки и звёзды.

— А меня моё — нет! — отрезала девочка. — От него пахнет пыльными кружевами и нафталином. Вот у тебя красивое имя, — сказала она Саймону.

Тот, покраснев, уткнулся в тарелку с супом и проговорил, будто обращаясь к плавающей в бульоне капусте:

— Мама выбрала.

— Альраи — тоже красивое слово, — вспомнил утреннюю прогулку Кайт.

Вирджи безразлично пожала плечами.

— Тебя его речи, похоже, не очень заинтересовали, — усмехнулся Магги.

— Я здесь была миллион раз, — проворчала она.

— Тебе не нравится настоятель? — тихо спросил Кайт.

Она отвернулась:

— Какое мне до него дело?

Потом, пронзив вилкой сосиску, проговорила:

— Разрешить девочкам участвовать в фестивале хотели ещё несколько лет назад, но Альраи каждый раз голосовал против. И дал согласие, когда его уже припёрли к стенке. Так что мне не за что его любить.

— Интересно, что означает имя нашего куратора? — попытался перевести разговор на другую тему Кайт.

— Без понятия! — с набитым ртом ответил Магги. — У меня эти праязыческие вирши в голове не задерживаются.

— Экейн означает «март», — объяснила Вирджи.

— Ну, и имя! У него что — день рождения в марте?

— Может, куратор пришёл в Храм в марте? — сердце Кайта согрело предположение, что они начали новый этап жизни в одном месяце.

— Будем звать его господин Март! — рассмеялся Магги. И Кайт пожалел, что своими расспросами создал наставнику прозвище.

— Я насытился и почти готов к битве с древними словесами! — Магги довольно похлопал себя по животу.

Вирджи усмехнулась:

— Зададим им жару!

Но «задать жару» у Кайта было мало шансов: следующим уроком стояла физическая подготовка. Физкультура никогда не являлась его сильной способностью, а после обеда отжиматься и подтягиваться становилось ещё труднее. Беспокойство Магги по поводу недостаточной калорийности храмового обеда оказалось напрасным: распрощавшись с подносом, Кайт чувствовал внутри приятную тяжесть. Это помогло бы высидеть ещё пару часов скучных лекций, но было плохим подспорьем в спорте.

Сменив туники и брюки на спортивные костюмы того же бело-оранжевого цвета, они отправились на поле для тренировок.

Преподаватель — мужчина с коротким ёжиком волос, успевших, похоже, окраситься во все цвета радуги и теперь приобретших бледно-лиловый оттенок — казался туристом, по ошибке заглянувшим на закрытую территорию.

— Я именуюсь Рэем Барни, — представился он с поклоном.

— А у вас тоже есть чудное имя на праязыке? — поинтересовался Магги.

— Ни в коем случае! Я готов посвятить этому распрекрасному месту несколько часов в неделю, но не более. Да и знание праязыка благополучно оставил в начальной школе, — усмехнулся преподаватель. — Итак, начнём. Стройся!

Ребята выстроились в шеренгу.

— По порядку рассчитайсь! Хорошо, — кивнул он, когда последний в ряду произнёс «девятый», — все на месте. Теперь признавайтесь, у кого из вас в школе проблемы с физкультурой?

Кайт, опустив голову, шагнул вперёд. С облегчением увидев, что он не один такой, Саймон последовал его примеру.

За их спинами раздались смешки. «Какие у нас бравые воины!» — громким шёпотом произнёс Марк Тирс.

— Так вы у нас из военной тройки? — удивился преподаватель.

— Бог Войны и его Левая Рука, — сдержанно представил стоящих впереди Найджел Деврай.

— Вот это казус, — согласился Рэй Барни, качая головой.

— С Правой Рукой всё в порядке! — радостно выкрикнул Биджой.

Барни посмотрел в его сторону и улыбнулся:

— Что ж, завтра у остальных будет возможность показать, какие они чемпионы. Я не такой монстр, чтобы заставлять вас прыгать через козла на полный желудок. Сегодня просто хочу показать кое-что. Топайте за мной!

Топать пришлось довольно далеко, и, кроме того, очень скоро холмы храмового парка сменились крутыми горными тропами. Кайт подозревал, что, уберегая новоиспечённых богов от встречи с козлом, преподаватель всё же решил не избавлять их от физических нагрузок.

— Бодрее, отряд! Это ведь не тропа на Акелдаму, — рассмеялся Барни, глядя на растянувшуюся цепочку. — Уже недолго осталось!

Они преодолели ещё несколько поворотов, и взгляду открылась спрятанная в горах долина, посреди которой возвышался огромный корабль. На нём не было ни парусов, ни резьбы, ни других украшений — просто остов из белого дерева, воздушный в своей обнажённости.

— Он несколько отличается от тех, что сошли с небес по Звёздной реке, притоком которой, как известно, является наша великая Аананди, — с шутливой торжественностью прокомментировал преподаватель. — Но с технической точки зрения копия весьма точная.

— Какой он... большой! — невольно выдохнул Кайт.

— Вблизи это действительно выглядит иначе, — прошептала Вирджи.

— Просто удивительно, как такие махины двигаются по улицам, — Магги разглядывал верхушку корабля, прикрывая рукой глаза от слепящего солнца.

Саймон стоял белый, как мел, перебирая пальцами воздух, словно пытаясь уцепиться за него.

Рэй Барни некоторое время наслаждался впечатлением, которое произвёл его «подопечный» на детей, потом подбежал к кораблю и в считанные секунды взобрался на верхнюю площадку.

Снизу послышались восхищённые возгласы.

Преподаватель достал из кармана небольшой пульт и набрал нужную комбинацию кнопок — корабль начал качаться, словно плыл по асфальтированным дорогам города.

Восхищение сменилось тревогой, даже страхом.

Барни снова воспользовался пультом — деревянный остов накренился в последний раз и замер. Капитан корабля спустился на берег. Его встретили аплодисментами. Он отвесил шутовской поклон, но, когда поднял голову, пронзительный взгляд был серьёзен.

— А теперь подумайте о причинах того, почему я привёл вас на это представление. Первая, само собой разумеющаяся, — показать насколько я мастер своего дела. Вторая — продемонстрировать, что все эти игры в переодевание — не любительский спектакль, где сгодится первый попавшийся актёр. Чтобы изображать невозмутимых богов на такой высоте, нужно, в первую очередь, физическое мастерство. Здесь вам будут много говорить о духовном росте. Но я так скажу: если вы сверзитесь оттуда головой вниз, духовный рост вряд ли поможет. Поэтому — или вы будете ежедневно тренироваться, выкладываясь на полную, или пеняйте на себя. Ну, и последняя причина. Вам придётся слушать лекции, на которых вас начнёт клонить в сон, вы будете изучать темы, о которых наверняка подумаете: «Зачем мне это нужно?» Вот ради этого! — он указал на величественный белый остов. — Чтобы однажды подняться на Небесный Корабль и проехать на нём по улицам города! Ну, а теперь нам предстоит совершить марш-бросок до Храма, чтобы вы, неучи, не опоздали на свой следующий урок.

Ребята медленно потянулись назад к горной тропе, но Саймон Триггви не двинулся с места. Он не дыша смотрел на корабль, будто тот был огромной змеёй.

— Не зевай, маленький воин! — крикнул ему Рэй Барни.

Мальчик вздрогнул и побрёл за остальными.

На урок праязыка они пришли за пару минут до начала. Профессор — грузный мужчина — уже ждал, поглядывая на часы. Когда все расселись по партам, он тяжело поднялся из-за стола и представился.

— Тиллид Огон. Те из вас, кто уже заглядывал в расписание, заметили, что наши встречи, к сожалению, весьма часты. Почему «к сожалению»? Потому что у меня, признаться, есть дела поважнее, чем преподавать на краткосрочных языковых курсах горстке детей. И у вас есть занятия поинтереснее, чем зубрить язык, на котором никто не разговаривает. Но что поделаешь! Иногда всё складывается довольно странным образом. Думаю, мой коллега, господин Барни, уже произнёс речь о важности физической подготовки для участия в Фестивале Небесных Кораблей. Чтобы вы не протирали носами дыры на партах во время моих занятий, мне придётся произнести нечто похожее. Зачем нужно то, что, на первый взгляд, лишено смысла? Перефразируем. Зачем нужно то, что для вас лишено смысла? Первый вероятный ответ — потому что оно имеет смысл для кого-то другого. Я-то вот дослужился до звания профессора, работая с праязыком. Значит, для меня это какой-никакой смысл имеет. Положим, ради меня вы не будете ночами спрягать глаголы, но есть и другие люди. Они вам пока незнакомы, вы встретите их на Фестивале. Все вы знаете о Церемонии Предсказаний. Вы не только выбираете слово-символ нового цикла, но и тысячи людей приходят в храм, чтобы получить свои личные предсказания. А написаны они все на праязыке. С которым приходящие, может, и были знакомы в начальной школе, но потом благополучно забыли об этом знакомстве. Так что вы — их ключ к прочтению. Можно сказать: «Подумаешь! Какое-то одно слово для совершенно не знакомого человека! И стоит ли ради этого так стараться?» И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали. То, что не имеет смысла для вас, может иметь огромный смысл для другого. Возможно, перед человеком, который стоит на белых камнях храмового парка, в эту же самую минуту разверзается глубокая пропасть. И одно-единственное слово может спасти его или столкнуть вниз.

Профессор грузно опустился на свой стул.

— Речь получилась несколько многословной. Я всё-таки филолог, — он улыбнулся и раскрыл учебник.

Кайт медленно потянулся к книге, лежащей на парте. Два часа, проведённые в битве с новыми звуками и знаками, пролетели незаметно. Выйдя из класса с головами, гудящими, словно пчелиные улья, дети, ведомые своим наставником, отправились в небольшой флигель. На нём не было ни гравюр, ни других украшений. И парт в зале, куда их привели, не было. Только в окнах размером во всю стену сияло солнце, уже клонящееся к закату. Пришло время урока тишины.

Об этом занятии Экейн беспокоился больше всего, так как оно не предполагало присутствия преподавателя. А что если вместо тишины юные боги устроят такой гвалт, который дойдёт до ушей самого Альраи? Но Экейн понял, что его волнения напрасны, когда, покидая флигель, услышал брошенную Айзеком Финлэем фразу:

— Ну, что? Кто скажет слово, тот дойная корова?

После дня, начавшегося у Стены Памяти и закончившегося в молчании, Кайт думал, что заснёт, едва коснувшись головой подушки. Но сон всё не приходил. Тело налилось ватной неподвижностью, хотелось пошевелиться, чтобы почувствовать собственную осязаемость.

— Хватит ворочаться! Мешаешь спать! — донёсся недовольный голос Тирса.

Кайт замер и с тоской посмотрел в светящийся квадрат окна, нарисованный на потолке луной. Если бы можно было побродить одному, вдохнуть ночную прохладу, посидеть на каменной скамье и посмотреть на звёзды. Вряд ли ночные прогулки приравнивались здесь к выходу за территорию, и всё же испытывать судьбу не хотелось.

Вздохнув, он закрыл глаза, но вместо долгожданного забытья сознание снова провело его по дорогам храма, вдоль пруда, по каменному мосту туда, где росло Дерево Печали и начиналась Стена Памяти. Ему вручили золотую кисть и пустую дощечку в форме корабля. Кайт наклонился, чтобы написать своё имя, но понял, что не помнит нужных знаков. Чёрный дракон на разрушенной стене открыл бездонные глаза и произнёс: «Ты забыл своё имя, мальчик?» «Имя я помню, только не знаю, как его написать!» — хотел крикнуть Кайт, но кто-то со смехом бросил в него банку с краской — и дощечку залила влажная чернота.