Великий Дракон (джен)

Было холодно, жёстко и больно. Он чувствовал твёрдую землю под собой, пронизывающий ветер, тело и голова невероятно ныли, а глаза не хотели открываться, и вокруг него царила тьма. Почему-то на душе было паршиво, хотелось одновременно кричать и молчать, уткнуться куда-нибудь и разрыдаться, и в то же время он ничего не мог сделать. Останавливала его дисциплина или бессилие — он не мог понять. Постепенно он стал понимать, что чувствует вибрацию чьих-то шагов по земле, что его кто-то держит, и услышал какой-то глухой непонятный звук. С каждой секундой звук становился всё громче, постепенно разделяясь на голоса, доносившиеся до него словно издалека, даже сквозь закрытые веки глаза уловили яркую вспышку, повеяло теплом.

Боль становилась всё резче, звуки слышались всё отчётливее, приоткрыв глаза, он увидел расплывающиеся фигуры, но ничего не мог понять, не мог ни на чём сфокусироваться. Он издал хрипящий звук, не зная, хотел ли он позвать кого-то или издал его просто от боли. Шевельнуться, хотя бы кончиком хвоста подвигать, он не мог. Глаза закрылись сами собой, его вдруг начало немного тошнить, а звуки всё ещё с трудом пробивались к нему через какую-то пелену. Он чувствовал невероятную слабость, но и забыться не мог, не мог вновь отключиться. Он почувствовал прикосновение к своей щеке и открыл глаза, стараясь не закрывать их как можно дольше.

— Тай Лунг! — он отчётливо услышал обеспокоенный голос своей наставницы, наконец увидел её, смог сфокусироваться, вернуться в мир живых и ощутить и прикосновения, и боль. Он вновь прохрипел что-то, лишь отдалённо напоминающее «сэнсэй», и Тора Гадиан, махнув кому-то знак отступления, приподняла его голову, подложив под неё что-то мягкое. Барс успел заметить отходившую с миской Тигрицу, но его взгляд устремился на наставницу.

— Ши ха де ки масен,⁽¹⁾ — прохрипел Тай Лунг, прищурившись. Он не мог понять, какая часть тела у него болит, однако головная боль отступала, а вот тошнота постепенно подступала. Тора склонилась над ним, осторожно поглаживая по голове и плечам, и от её прикосновений ему становилось легче.

Он дёрнулся, потому что вспомнил смутный странный образ, который видел, кажется, недавно. Этот образ вызывал у него горечь, разочарование, тоску, желание не видеть его больше. Кажется, это был образ Шифу, но ирбис не был полностью уверен в этом. Он рвано вздохнул, словно пытался успокоиться после сильных рыданий, и тут же почувствовал резкую пронзительную боль в животе.

— Чщ-щ-щ-щ, тише, очи чаку и те, козоу,⁽²⁾ — наставница дотронулась до его лба, и боль в голове исчезла.

Внезапно Тай Лунг осознал, что у него мокрые глаза, словно от слёз. Он не мог понять, что происходит, но сознание его прояснилось.

— Ши ни ка га атсу тано?⁽³⁾ — спросил он.

— Ана та ха итами то кйоуфу де кйоу нде, унаригоэ о аге теи та,⁽⁴⁾ — продолжая гладить ученика по голове, начала отвечать Тора. Внешне она была спокойна и ласкова, но внутри пыталась успокоить сумбур мыслей, носящихся с бешеной скоростью — никогда прежде она так не волновалась. — Ана та ха кйу и теи та,⁽⁵⁾ — осторожно продолжила она. Тигрица поставила рядом с ней миску с водой, и женщина, помочив в ней платочек, положила его на голову барсу, который поспешил вытереть мокрые глаза. Тора несколько секунд выглядела как самый обычный смертный, принимающий сложное решение, а потом сказала: — Ана та ха отосан йа сэнсэй ни ханаши ка ке маста,⁽⁶⁾ — как она и ожидала, Тай Лунг вздрогнул, и белая тигрица стала выводить когтем затейливый узор от его плеча до груди, расслабляя барса. — Ана та ха ши но тасуке о мотоме, ана та ха ши но хого о мотоме маста,⁽⁷⁾ — она подключила остальные когти рук и продолжила: — Ана та ха хана тано намида ни чиссоку шите и та,⁽⁸⁾ — Тора остановилась, потом убрала руки и внимательно посмотрела на ученика. Тай Лунг ответил ей слегка испуганным взглядом, и она сказала: — Ана та ха ши о бо то ко нда.⁽⁹⁾

Барс от изумления раскрыл глаза. Его дыхание участилось, сердце билось так бешено, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. А Тора рассматривала его спокойно и внимательно, понимая, что произнесённые им слова вырвались из самой сокровенной и потаённой части его души, и что в сознании её ученик никогда бы не произнёс их вслух, а возможно, он и не смел бы подумать о подобном.

— Я не сержусь, — сказала она наконец. — Твои слова говорят лишь о твоей привязанности и о том, что твои учителя могут значить для тебя. Моё отношение к тебе не изменится, если только мы станем несколько ближе.

Брови Тай Лунга сдвинулись к переносице, и их кончики приподнялись — у барса был несчастный вид, почти как тогда, когда Шифу извинялся перед ним, но в этот раз в глазах мужчины читались страх и неуверенность. Гадиан нежно прикоснулась к его щеке, подтверждая свои слова и успокаивая его. Это подействовало, и барс расслабился, вновь доверился своей наставнице.

— У тебя был приступ, — через некоторое время сказала Тора. — Твоя рана.

Во взгляде ирбиса она увидела ужас, но продолжила так же спокойно, как и начала.

— Ты напоролся на ветку, а вопросы перед сном разбередили твои старые душевные раны, ты перестал сдерживать себя и поранился. У тебя был болевой шок в сопровождении с кровотечением, так что ты потерял сознание.

— Я так долго приходил в себя, — растерянно сказал Тай Лунг.

— Ничего удивительного, учитывая твоё состояние, из-за которого мы и отправились в Храм Дракона.

— А это нормально, что он вырывался как?.. — начал спрашивать Обезьяна, но Тора закончила фразу за него:

— Одержимый демонами?

Воцарилась тишина. Стояла глубокая ночь, все они проснулись от громкого крика и рычания Тай Лунга, который, продолжая спать, метался, лёжа на земле, до которого было невозможно докричаться, который не реагировал на прикосновения. Когда Тора Гадиан заметила у него кровь, воинам пришлось прижать его к земле, потому что он чуть ли не брыкался, при этом оставаясь в своих снах. После какого-то воздействия Торы на кровоточащую рану Тай Лунг замер, потеряв сознание. Только тогда белая тигрица смогла обработать и заживить рану.

— Это нормально, потому что он пережил то, чего не должен был. Многие теряли рассудок только из-за того, что он увидел в Японии, а Тай Лунгу, к тому же, пришлось пережить личную драму. Ну что ж, спасибо, что помогли.

— А это больше не повторится? — спросила Тигрица, находившаяся в нескольких шагах от ниндзя. В её голосе слышалось беспокойство, и Тай Лунг почему-то подумал, что девушка в последнее время слишком часто показывает свои эмоции, снимая свою маску холодного безразличия и жёсткости.

— Не должно, — ответила Тора и на минуту задумалась. — Тигрица, сегодня мне будет нужна твоя помощь. С рассветом я отправлюсь на поиски одного растения, которое поможет Тай Лунгу, можно попросить тебя на это время присмотреть за ним?

— Что? — изумился барс и даже чуть приподнялся.

— Если у тебя внезапно повторится приступ, или тебе просто станет плохо, я должна быть уверена, что с тобой не случится чего-то более плохого. Это не значит, что вы должны сидеть вместе, просто Тигрице нужно иногда смотреть на тебя.

— Я согласна, мастер Тора, — сказала Тигрица буквально через две секунды. Тай Лунг посмотрел на неё как на сумасшедшую, а потом с непониманием посмотрел на своего сэнсэя. Белая тигрица улыбнулась и закрыла его веки, давая понять, что сейчас ему нужен сон.

* * *

Тигрица сидела в позе ваджрасана и следила за всем происходящим. Её друзья как можно тише готовили еду, а Тай Лунг всё ещё спал. Тора Гадиан перед уходом сказала ей пару слов относительно него, а также о позе ваджрасана, и Тигрица всё своё внимание сконцентрировала на порученном ей барсе. Почему она решилась исполнить просьбу белой тигрицы? Возможно, потому, что внутренне она тянулась к Торе Гадиан, которая иногда помогала ей в детстве пережить сухость Шифу и не была для неё чужой, и хотела помочь ей… и помочь Тай Лунгу, который за несколько дней перестал ей казаться чудовищем, перестал быть её врагом. Теперь она видела в нём обычное живое существо со своими слабостями и достоинствами.

Ирбис зашевелился, и Тигрица осторожно и неслышно направилась к нему, перед этим захватив миску с небольшим количеством сваренного риса. Тай Лунг привстал, явно раздумывая о своих действиях и, возможно, вспоминая ночное происшествие. Он сел достаточно резко и немного покачнулся, так что обязательно бы упал, если бы Тигрица не поддержала его за плечи. В его глазах она прочитала удивление: он явно ожидал увидеть сэнсэя и совсем не ожидал увидеть её.

— Твой завтрак, — сказала она, вложив в его руки миску и палочки.

Тай Лунг посмотрел на небольшое количество риса, тёплый пар которого щекотал нос. Небольшие белоснежные зёрнышки лежали ровно, прилегая друг к другу, завораживая взгляд, распространяя вкусный аромат.

— Не могу, — сказал Тай Лунг, ставя миску рядом с собой.

— Что значит «не могу»? Ты должен поесть, — Тигрица сама удивилась своим словам.

— Должен? — мужчина посмотрел на неё с удивлением, но совсем не враждебно. — Тебе-то какое дело? А даже если тебя попросил мой сэнсэй, не станешь же ты насильно впихивать в меня этот рис?

— Если ты думаешь, что объедаешь нас, то это не так, этот рис из ваших запасов, — заметила девушка, скрестив руки на груди. Остальные молча и с интересом смотрели за этой сценой, удивляясь спокойствию этих двоих.

— Ой, да забери, сама съешь в уплату за то, что должна со мной нянчиться, — Тай Лунг отвернулся, обняв себя за плечи. Он сидел, сгорбившись, и нервно постукивал хвостом по земле.

Все подумали, что Тигрица уйдёт, ведь не станет же она затевать такой странный спор о еде, но девушка почувствовала, что отказ Тай Лунга — не каприз, своими словами и действиями он не просто так отталкивает её. Задумавшись на пару секунд, почему она так поступает, Тигрица решила, что на неё как-нибудь могла повлиять Тора Гадиан, а потом села рядом со снежным барсом и, чуть поколебавшись, дотронулась до его плеча.

— Что-то случилось? — спросила она под шокированные взгляды друзей.

— Неважно. По крайней мере для тебя, — мрачно ответил он, даже не поворачиваясь. Такой обычный поступок был очень необычен для Тигрицы, и он не мог понять, что вдруг заставило её проявить к нему больше внимания, чем от неё требовалось.

— Мастер Тора сказала, что, если тебе понадобится помощь, я должна её оказать. А с тобой явно что-то не так, — руки Тигрицы уже давно лежали на коленях хозяйки, но сейчас она вдруг почувствовала странное желание снова дотронуться до плеча мужчины и еле смогла сдержаться.

— В этом ты мне помочь не сможешь, — так же мрачно, но уже более спокойно ответил барс. — У меня не то состояние, чтобы есть, от этого мне может стать только хуже. Здесь мне помочь может только сэнсэй, — он тихо и еле заметно вздохнул, и Тигрица поняла, насколько он близок с белой тигрицей.

— Она скоро придёт, подожди немного, — сказала девушка и встала. Взглянув на барса ещё раз, она ушла к друзьям, оставив его в покое.

Тай Лунг остался сидеть в той же позе, а так как сидел он ко всем спиной, никто не видел, что лицо его выражает печаль и сдерживание боли. В конце концов он закрыл глаза, отдавшись на волю судьбы — если уж ему станет плохо, он не сможет ничего с этим сделать. Тигрица, шестым чувством ощущая его состояние, села недалеко от него, чтобы в случае необходимости сразу оказаться рядом. Она не принимала участия в тихом разговоре и часто смотрела в ту сторону, куда ушла Тора Гадиан. Её мучал вопрос о своём состоянии и его связи с Тай Лунгом, о своих необычных чувствах.

— Ну-ка, что это тут у нас? — внезапно раздался через некоторое время голос духа белой тигрицы, и сама она появилась рядом со своим учеником, держа в руках фляжку.

Барс, неуловимо для смертных вздрогнувший от внезапного появления наставницы, повернулся к ней, стараясь радостью закрыть проявление боли на лице, но от Торы Гадиан не могла ускользнуть даже такая незаметная деталь. Сев рядом с ним, она спросила его про миску риса и про события во время её отсутствия. Ирбис честно всё рассказал, а потом перешёл на японский: рассказывать о тошноте и боли не только Торе, но и остальным спутникам он не собирался. Наставница помогла ему подняться, отвела в сторону, чтобы его не было видно, и подала фляжку, в которой уже был сок того растения, на поиски которого она отправлялась. Сок вызвал приступ тошноты и этим помог избавиться от боли, и вскоре ниндзя вернулись к остальным.

Тора заметила быстрые косые взгляды Тай Лунга и Тигрицы в стороны друг друга, причём, когда они нечаянно встретились, воины резко отвернулись и больше не смотрели друг на друга. Когда отправились в путь, Гадиан пригласила Тигрицу идти рядом с собой и, после благодарности, спросила, почему чувствует смятение в душе девушки.

— Я… Мастер Тора, я не знаю.

— Ты сама хочешь в этом разобраться, — понимающе кивнула белая тигрица. — Ты очень долго должна была скрывать свои чувства и эмоции. Как тебя назвал По? Броне-Тигрица? А сейчас ты, пережив многое, не можешь уже носить маску безразличия.

— Да, но я… я не понимаю, почему… — Тигрица бросила взгляд в сторону Тай Лунга, который шёл чуть поодаль, и снова посмотрела на белую тигрицу. Тора поняла её вопрос.

— Ты тигрица, помимо силы, ярости и ловкости тебе характерны забота, внимательность и сострадание. У нас, тигриц, хорошо развиты материнские чувства, поэтому слабость Тай Лунга из-за раны пробудила твои природные чувства. Это вовсе не значит, что ты стала относиться к нему, как к сыну, — засмеялась Тора, увидев некое недоумение на лице девушки. — Но мой тебе совет: не скрывай больше свою женственность, хорошие куноити наоборот используют её, чтобы победить врага.

Тигрица задумалась, опустив голову. Более двадцати лет она старалась не показывать любые проявления женственности, хотя иногда она вырывались наружу, а сейчас, внезапно прорвавшиеся, они пугали девушку и в то же время заставляли поддаться.

— Можно остаться воином и при этом быть женщиной, — сказала Тора, не глядя на неё. — В клане Белого Тигра мы так и делаем. Мы словно розы — прекрасные, но умеющие защититься.

Тигрица подумала, что согласна с этим утверждением, и с сожалением решила, что у неё не получится стать розой — она умела только колоть.

— В этом я могу помочь, — сказала вдруг Тора, словно читая её мысли. — Сейчас мы с Тай Лунгом занимаемся медитациями, раскрывающими не только сознание, но и внутренние качества. Ты можешь медитировать вместе с нами, а также я могу дать тебе пару индивидуальных наставлений, мне сложно не будет.

Тай Лунг покосился на тигриц и подумал, не станет ли его обучение сложнее, если наставница будет уделять время занятиям с ещё одним учеником. Он почувствовал несильный удар хвостом по пояснице — упрёк и насмешку Торы.

— Вы думаете, у меня получится? — с сомнением спросила Тигрица.

— Уверена. Правда, у нас не так много времени, но, думаю, эту силу раскрыть в тебе я успею.

— А я вам не помешаю?

— Ничуть. В конце концов мы можем заниматься, пока Тай Лунг медитирует, выполняя своё задание.

Глаза Тигрицы засияли от радости, и барс смягчился. Тора ведь и до него иногда учила смертных, он не был её единственным учеником, к тому же это чувство — что в тебя верят и стараются помочь — было ему очень знакомо. Он понимал эмоции девушки — когда кто-то решил помочь тебе раскрыться полностью, ты чувствуешь бесконечную благодарность и восторг. Словно заботливый садовник ухаживает за крошечным невзрачным бутоном, чтобы потом он превратился в прекрасный пышный цветок.

1) Я не могу.

Вернуться к тексту

2) Успокойся, малыш.

Вернуться к тексту

3) Что со мной случилось?

Вернуться к тексту

4) Ты кричал и рычал от боли и страха…

Вернуться к тексту

5) Ты плакал…

Вернуться к тексту

6) Ты говорил со своим отцом и учителем…

Вернуться к тексту

7) Ты просил моей помощи и защиты…

Вернуться к тексту

8) Ты задыхался от слёз…

Вернуться к тексту

9) Ты назвал меня матерью.

Вернуться к тексту