Стэнли и много, много имён. Часть I: Хогвартс (джен)

По началу моё перемещение через лес не вызывало проблем. Всё почищено. Веток и крутых оврагов нет. Словно не по лесу идёшь, а по парку в городе, так тут всё вылизано, коробило меня от такого «леса». Надо же так изгадить природу!

Примерно через три часа, лес стал меняться. Появились спящие, промерзшие муравейники, что ранее варварски разрушались людьми. Под ногами была не вытоптанная тропка туристов, а звериная тропа. Запели птицы, что остались здесь на зимовку. Лес наполнился шорохами и запахами. Идти стало веселее, хрустела под ногами трава, покрытая изморозью. Настоящих сугробов так и не появилось.

— Эх, хорошо-то как! — остановился я на пять минут отдохнуть, с восхищением рассматривая звонкий, быстрый ручеёк, который не смогла заковать в белое мягкая английская зима.

Окунул в него тотчас окоченевшие руки и умылся, на глазах уходила из меня усталость, а настроение ещё больше подскочило вверх. Это Стэн не любил природу, а вот я прежний, Егор, Гек и старик сквиб — очень даже уважали. И природа платила им той же монетой. Сквиб, даром, что магии в нём кот наплакал — никогда не уходил из леса без полной корзинки грибов и ягод. А как его звери любили? Неспроста он работал в заповеднике для существ и растений, а на его грядках росли самые крупные в Новой Зеландии фрукты и овощи. Гек же, учившийся на колдомедика, умудрялся отыскать даже в грязном овраге у своего дома мандрагору или женьшень. Ну, а Егор, из потомственных ведунов, никогда не плутал, чувствуя лес, как свои пять пальцев. Ему бы талант предков и стал бы отличным друидом.

Вот почему я направился в лес, на свой участок. Сейчас, из сильных сторон у меня только явно выраженный дар природы, протянул я руку к слабому ростку зимнего дуба с золотистыми, пожухшими листами, которому не хватало сил подрасти и выйти из затеняющего его отца-дерева и росток, словно прильнул к моей ладошке, обхватив её трепещущими листочками и стал пить из меня магию, на глазах подрастая и зеленея, словно сейчас не холодный январь, а яркий на краски июнь. Взяв от меня всё, что может, он весело поиграл листьями и отпрянул, став переваривать всё то, что скушал, не забыв меня поблагодарить, оторвался от него один из листов, крутанулся в воздухе, сделав пируэт, и упал мне на ладошку. Этот золотой листочек испускал тепло, что грело, казалось не только тело, но и душу. Приятный подарок, бережно убрал я его в карман у сердца.

— Спасибо, — ласково погладил я кору уже не ростка, а молодого деревца и пошел дальше. Впереди меня ждал не один день пути.

Чем дальше я заходил, тем дремучей становился лес. По коже периодически шел озноб, насторожился я, вспоминая, каких только тварей не водится при подступах к магической части любого леса. Ждал нападения, сжимая палочку до белых костяшек, но так и не дождался. День шел к концу, и небо начало стремительно темнеть.

Колдовать я всё ещё опасался и отыскал первую же полянку с ручейком поблизости, принявшись устраиваться на ночлег. Первым делом насобирал хворост и разжёг огонь, задымились чуть сыроватые палки, но я был уверен, что пламя займётся.

Оставив пока костёр, стал выкладывать вещи из рюкзака.

Достал палатку из брезента, весёлого оранжевого цвета и поставил её рядом с костром. Всё оказалось просто. Колышек там, колышек тут и она стоит. Закинул туда спальник, рюкзак и, подхватив котелок, пошел к ручью. Помыв его в холодной воде и порядком потерев песочком, смывая пыль, что осела на нём в лавке Джека, я наполнил его до краёв водой и возвращался в свой лагерь уже в полной темноте, не заметив, как окончательно стемнело. Путь я держал на занявшийся и весело трещавший огонь, манящий в ночи и отгоняющий ночные страхи.

Поставив котелок на треногу и став ждать пока вода в нём закипит, я присел на подтащенный к костру камень, уже успевший нагреться и продолжил думать о своём дальнейшем житие, бытие.

Стоило воде закипеть, как туда было вброшена пачка макарон, а через десять минут, сверху всё это заправлено мясом из тушенки, переложил я свой ужин в железную миску и снова сбегал на ручей, ополоснув тару и вновь поставив кипятиться воду. Буду готовить чай, взвар из листьев вечнозелёных растений, собранных мною по пути и положительно влияющих на организм.

Покушав, и нерешительно постояв с палочкой наперевес, я так и не поставил сторожевых заклятий и заполз в палатку, застегнув вход на молнию и надеясь всласть отоспаться этой ночью.

— Спокойной ночи тебе, Стэнли Филипп Артур Шанпайк, — с чувством пожелал я.

Скоро меня накрыла тьма и я начал свой полёт, не замечая, как ночь за пределами палатки становится всё черней, а звери тревожней, прокричала сова в лесу. Спрятался заяц в нору, прикрыв собой пищащих детишек. Как мимо костра пробежала серебристая лиса, не испугавшаяся огня. Как тревожно взвыл ветер, покачнувший вековые дубы.

И всё замерло. Звуки словно исчезли.

— Ох! — подпрыгнул я в спальнике. Сердце колотилось, вынырнул я из сна, сам не понимая, почему и прислушался. Тишина… Неестественная тишина, шумно вдохнул я морозный воздух, пытаясь уловить чуждые лесу запахи. — Псиной пахнет. Чёрт! — стал я выпутываться из спальника и готовиться к бою. Память Егора ясно говорила, с чем я столкнулся и нужно быть наготове, натянул я на себя тряпки и выбрался из палатки, с испугом вглядываясь в ночь.

Они не спешили, улавливал я как за деревьями, в ночном лесу мелькают тени, наслаждаясь моей беспомощностью и страхом. А было страшно, покрепче ухватился я за мою последнюю надежду, палочку.

— Шавки, поганые, — храбрился я, стараясь не поддаваться панике. — Выходите на свет твари, и посмотрим, чья возьмёт! — прокричал я в темноту и меня услышали.

Ветки разошлись в стороны.

— Твари, шавки, какая некультурная сейчас молодежь пошла, — укоризненно качая головой, вышел на поляну пожилой мужик, перекинувшийся в человека за пределами света костра.

— А как ещё назвать тех, кто охотится на людей, пожирая их плоть и лакомясь их страхом и беспомощностью? — продолжал я ожидать любой подлянки от других оборотней, что так и не вышли в круг света.

— Выходите, я его узнал, хе-хе, — хмыкнул мужик, смотря на меня с гастрономическим интересом.

Вот они и вышли, ступили на поляну твари, больше похожие на каких-то облезлых, исхудавших гулей, чем на волков-оборотней. Их было трое. Вместе со стариком четверо, начали они кружить вокруг меня, не приближаясь ближе пяти метров и держась границы света костра.

Видимо им это надоело, и они начали превращаться. Все старше тридцати, крепкие, ухватистые и с кровью в глазах.

— Он волшебник, отец? — обратился к старику старший среди этих оборотней, со шрамом на лице, перечёркивал его глазницу след от удара ножом.

— Да. Из недавно сбежавших Азкабанских сидельцев. Хех.

— Он опасен? — не сводил с меня и кончика моей палочки взгляд этот оборотень, пока другие два нагоняли страху, ухмыляясь и ожидая команды к атаке.

— Судя по награде за голову, полный слабак, — всё так же безмятежно отвечал старик, казалось бы, совсем не опасающийся меня и направленной в них палочки.

— Подожди-ка, погоди. Ха-ха-ха-ха, — вдруг заговорил один из молодых оборотней, а потом захохотал. — Это же Стэн! Кондуктор «Ночного рыцаря»! Помнишь меня? — сделал он шаг вперёд и тут же отскочил обратно, стоило мне начать взмах палочки.

— Нет, — коротко ответил я, вовсю коря себя за излишнюю осторожность и не наложенные с вечера сторожевые заклятья. Боялся Министерства, а нарвался на оборотней.

Похоже, недолго мне удалось пожить в этом мире. С такими-то талантами этого тела и не отработанными заклинаниями, мне конец, отчётливо понял я, покрывшись капельками пота.

— Мы на одном курсе были! — всё также радостно продолжал заговаривать мне зубы этот паренёк. — Только я был на «Гриффиндоре», а ты «Пуффендуец»! Вспомнил, рохля?

— И что?

— Так ты мне десять галлеонов должен! — возмутился он.

— Идиот, — процедил я сквозь зубы. — Неудивительно, что тебя укусили, и ты стал отрепьем, — не сдержал я злость на этого парня и моего ровесника. — Скольких уже убил тёмная тварь?

— Заткнись! — набычился Боб, вспомнил я, как его зовут.

— Хватит болтовни, — надоел старику наш разговор. — Снимай свой защитный амулет и кидай сюда, — показал себе под ноги этот оборотень, пока я пытался понять, о чём это он. — Не хочешь? — принял он моё молчание за отказ. — Тебе же хуже, — сунул он руку в карман мешковатой мантии, одетой на нём и я понял — сейчас или никогда.

— «Люмос солем»! — выкрикнул я в голос заклинание мощного солнечного света и из палочки на мою удачу вырвался жёлто-белый протуберанец света, ослепив моих врагов и никак не повлиявший на меня.

— Я ослеп! Ослеп!

— Не вижу, я ничего не вижу! Мои глаза!

— Заткнитесь! — рычал старик. — Ищите по запаху, идиоты!

Пока они теряли время, я уже был метрах в тридцати от них, бежал в лес, и на ходу пытался накладывать сбивающие со следа заклинания. В прямой схватке у меня не было и шанса, с моими-то возможностям.

— «Одор абскондам», — скрыть запах. — «Седусер», — сбить с пути, выкрикивал я заклятия за заклятием, пока они не получатся, но всё это не помогало.

— У-у-у-у-у-у! — взвыли нагоняющие меня, разозлённые оборотни, что почти достали меня, невзирая не на какие чары, уже видел я жёлтые, умные глаза на морде седого волка позади и, отчаявшись, выкрикнул то, что по праву можно назвать тёмной магией. Ни на что не надеясь. Просто желая продать свою жизнь подороже.

— «Десперандум небула»! — потянуло из меня силы, да так, что я не удержался и упал, растеряв как магические силы, так и физические. Уже теряя сознание, я увидел, как надо мной остановилась оскаленная пасть оборотня, капала с него зловонная слюна, заливая моё лицо, и пробираясь в рот и ноздри. А потом я отключился, в мыслях прощаясь жизнью.

— Ты поймал его, отец! Поймал! — нагнали вожака их маленькой стаи остальные волки. — Я хочу его печень!

— Он мой! — категорически сказал старик, зло рыкнув на сына и двух других оборотней, что были приняты в стаю и пытались откусить лежащему словно сломанная кукла на земле Стэну, голову.

Пока они ругались, над ним образовался золотистый купол, что отбросил всех оборотней в сторону.

— Защитный амулет! — воскликнул первым очухавшийся сын, превратившись в человека. — Сучий выродок не снял амулет!

В этот момент, лист, подаренный Стэнли молодым дубом и хранящийся у сердца — истлел, растеряв всю свою силу.

— Сам знаю, — раздосадовано полез в карман за палочкой вожак, не замечая, как ту часть леса, в которой они находились, стал покрывать туман.

Стэнли, потративший все свои магические силы и заплативший за «десперандум небула» или туман отчаянья несколькими годами своей жизни выиграл в рулетку.

— А-а-а-а-а! — взвыли в лесу четыре глотки, исторгая жалкий вой, пока туман пожирал их изнутри, нежно баюкая при этом призвавшего его в этот мир человека.

В этот момент в отделе тайн зазвенел прибор, оповещающий, если где-то в Англии применяют по-настоящему тёмную магию.

— Чёртов Сириус Блэк! — разбудил звон молодого сотрудника, что должен был отмечать все такие срабатывания, скрупулезно их записывая.