История длиною в жизнь (гет)

Время у всех общее, как вода для рыб. Все в той же воде, а если кто и попытается оказаться вне её, с ним случится то же, что и с рыбой, — он погибнет... Большие рыбы поедают маленьких. Вот и всё. Большие рыбы жрут маленьких, а океану наплевать.

(Дж. Болдуин).

Он Великий.

Он Сила.

Он тот, кто двигает фигуры на шахматной доске.

Лорд Воландеморт сидел в кресле, обшитым белым бархатом, и лениво наблюдал за людьми, находящимися в комнате. Всего лишь пешки. Он прошёл длинный путь становления своего величия и теперь наблюдал, как богатые чистокровные волшебники преклоняются перед ним, боятся его. Это ласкало самолюбие, подпитывало власть, сосредоточенную только в его руках. Скоро вся Британия падёт перед ним на колени, стоит только подождать. А ждать Том Риддл мог: это же передалось Тёмному Лорду.

Он буквально чувствовал страх, сковывающий его поданных, и наслаждался, как великий художник своим творением.

Он знал, что его считают убийцей и тираном. Он привык. Он даже этим гордился. Он знал, что лучше быть сильным, чем добрым. Сильного уважают и боятся. А добрый — кому он нужен, спрашивается?

У Тёмного Лорда был чёткий план, включающий в себя множество деталей, но он был уверен, что всё пройдёт превосходно.

— У тебя прекрасные дочери, Эдвард.

Его голос расползался по комнате змеиным шипеньем, приглушая звук потрескиваний дров в камине.

— Благодарю, мой Лорд.

Эдвард держался уверенно, как и подобает чистокровному аристократу, но от холодной улыбки мужчины, сидящего в кресле, по его коже пробежали неприятные мурашки.

— Ты представишь их мне?

— Конечно, милорд, — ответила за мужа Персефона, расцветая на глазах. — Это Афродита, старшая, — она указала на белокурую красавицу, спокойно державшуюся у окна. — Это Европия, младшая.

— Это честь для нас, милорд, — Европия обворожительно улыбнулась, склоняя голову.

Сегодня он выполнит ещё одну деталь своего плана. Осталось только выбрать, какая из них подойдёт.

Младшая ему понравилась: красивая, легкоуправляемая, к тому же уже питает к нему трепетное уважение, но ещё слишком юна.

Старшая тоже красива, но есть в ней что-то странное. Да, спокойна, никакого презрения, но совсем нет страха. Ни капли.

— Прости, папа. Я задержалась в саду.

Лорд повернул голову в сторону двери, рассматривая появившуюся девушку. Длинное платье, необычные волосы, безмятежное лицо.

— Ничего страшного, Флоренс. У нас гости, — ответил Эдвард, готовый проклинать всех на свете. Он совсем не рассчитывал, что дочь появится раньше ухода Лорда.

— Позвольте представить Вам нашу среднюю дочь, — произнесла Персефона, подводя дочь за руку к Лорду. — Флоренция Нереида.

Флоренс присела в учтивом реверансе, цепляя на лицо вежливую улыбку.

Тёмный Лорд долго молчал, пристально глядя на девушку. Её глаза — именно то, что он ждал. Эти глаза смотрели на него со страниц книг, когда он тратил всё время на изучение жизни тысячи поколений великого рода Слизерин. Она — это то, что ему нужно.

— Рад знакомству, Флоренция, — его губы искривила усмешка.

Флоренция — какая ирония.

— Взаимно, мистер...

— Лорд Воландеморт.

— Мистер Лорд Воландеморт, — закончила девушка, не замечая напряжение, возникшее в комнате.

— Мой Лорд, она только недавно вернулась в Британию, — поспешно добавил Эдвард, подходя ближе.

Флоренс рассеяно улыбнулась, взглянула на мужчину и только сейчас заметила его зрачки. Зрачки змей. По спине пробежался холодок, но страха она не почувствовала, пришло лишь некоторое осознание. Она не была посвящена в политические дела страны, но иногда читала в газетах о зверских убийствах, совершённых некой группой, именующей себя «Пожиратели Смерти». А руководил всем, судя по тем же статьям Тот-Кого-Нельзя-Называть. И только раз, проходя мимо какого-то коридора в школе, она услышала имя «Воландеморт», а сейчас... всё стало на свои места.

Ей захотелось отшатнуться, броситься бежать назад, закричать «убийца», но горло сдавил тугой ком.

«Совсем нет покорности, — подумал Лорд, заглядывай ей в глаза. — Это всё только усложнит».

И он принял решение. Иногда нужно пожертвовать одной пешкой ради следующего хода. Такова и роль пешек. Его пешек.

* * *

Время — самая драгоценная вещь на свете. Потому что время — это жизнь. Единственное, что никогда больше не вернется к нам. Оно стремительно летело, приближая детей к неизбежности. Для Альбуса Дамблдора время было злейшим врагом: приближался момент, когда его ученики выйдут из-за стен этой школы, чтобы сделать выбор. Выбор был иллюзией — эта иллюзия, но она давала хоть какую-то веру в то, что ты сам вершишь свою судьбу. А там, за стенами огромного «Хогвартса» — начало войны, которая принесёт с собой ещё тысячи смертей, тысячи разрушений. Она сломает счастье людей, но ещё больше судеб. Альбус Дамблдор знал, что именно он должен положить этому конец, но впервые один из самых великих волшебников не знал, как это сделать...

Из-под таявшего снега стала пробиваться трава и забавные подснежники. Гремучая Ива стряхнула с себя остатки снега, позволяя весеннему солнцу взращивать листья. Жизнь продолжалась: всё так же звучал смех в коридорах школы, с каждым днём задавалось всё больше домашнего задания, каждый старался запомнить школу именно такой, наполненной жизнью.

Для Флоренс жизнь тоже продолжалась. Она всё так же старательно читала книги, хорошо училась, старалась не думать о мужчине со змеиными глазами. Мысли о нём постоянно вызывали отвращение, но не страх.

Она старалась избегать Люциуса. Да, он ей ничем не обязан. Да, она должна радоваться за него. Да, это для кого-то глупо. Но не для неё. Её мир состоял из коротких вспышек, заполненными мгновениями с ним, а сейчас — ничего. Впереди неизвестность, в душе пустота.

Да и что она ему скажет? Или как она будет с ним разговаривать?

Легче было замкнуться в себе, собирать свой маленький мир из осколков былой империи.

Всё чаще она стала ловить себя на мысли, что прислушивается к разговорам соседок по комнате. К разговорам исключительно о Сириусе Блэке. Он был кумиром, мечтой, неразделённой любовью. Девушки сходили по нему с ума, а она лишь снисходительно улыбалась, слушая очередные разговоры.

После Рождества они с Сириусом иногда общались. Может, общались бы больше, если бы не Марлин — призрак их редких встреч. Казалось, она ни на минуту не отступает от него, а Флоренс не понимала её. Просто она не знала, каково это: встречаться с парнем, обнимать его, целовать, но при этом ощущать, что он где-то далеко сейчас. А ещё у Флоренс было слишком много гордости.

Всё изменилось второго апреля.

Во время обеда в зал, как обычно влетели совы, усаживаясь около своих хозяев. Семейный филин Забини — Марс — опустился на плечо Флоренс и ласково дернул её за серёжку на ухе. Она отвязала небольшой свёрток от его лапки и, покормив, отпустила. На бумаге не было обычной печати с семейным гербом — просто пергамент, исписанный аккуратным почерком отца. В глаза бросилась только последняя строчка:

«Имя твоего будущего мужа — Сириус Блэк. Обо всём я позабочусь сам. Папа».

* * *

Марлин. Марлин. Марлин.

Казалось, она повсюду: в гостиной, в спальне, в кабинетах, в библиотеке. Сначала он списывал это на обычную ревность, но это всё становилось похоже на паранойю. Сириус пытался поговорить с ней, но заканчивалось всё постелью. И он даже не мог понять, как и когда разговор обрывался, и начинались страстные поцелуи. С каждым днём это становилось всё невыносимее, особенно её взгляд, наполненный отчаянием. Жаль только, что Сириус Блэк в семнадцать лет совсем не замечал её взгляда.

Когда в начале апреля от отца пришло письмо с просьбой появиться дома на несколько часов, он удивился. Он даже на рождественские каникулы домой уже пять лет не ездил, а уж «забежать на пару часиков» выглядело пугающе. Но хоть на несколько часов избавило его от пристального внимания Марлин.

МакГонагал разрешила ему воспользоваться её камином, что он, собственно, и сделал. Оказавшись в родовом поместье Блэков, он скривился от отвращения, смотря на картины, застилавшие все стены. Сколько он себя помнил, это поместье всегда было зловещим, мрачным, тёмным, даже квартира на площади Гриммо выглядела не так устрашающе по сравнению с этим местом.

— Хозяин ждёт юного Блэка у себя в кабинете, — Кикимер скривился, но всё же поклонился.

Сириус так хотелось пнуть мерзкого эльфа, которого так любила его мать, будто сама родила.

Открыв дверь отцовского кабинета, он не спеша вошёл внутрь, попадая под пристальный взгляд неизвестного мужчины.

— Здравствуй, отец.

— Здравствуй Сириус, — произнёс отец, выпрямляясь в кресле. — Познакомься: это мистер Забини, — указав головой на мужчину в кожаном кресле, он сложил руки в замок перед собой.

— Здравствуйте, мистер Забини, — сухо ответил Сириус, не совсем понимая, зачем он здесь.

— Приятно познакомиться, мистер Блэк. Я много о вас наслышан.

Орион чуть изменился в лице, но не подал виду, что его что-то беспокоит.

— Не сомневаюсь, — ответил Сириус, вальяжно устроившись в кресле напротив.

— Но мне вдвойне приятно увидеть будущего мужа моей дочери воочию, — спокойно закончил Эдвард, как ни в чём не бывало.

Первым порывом Сириуса было вскочить с места, покрутить пальцем у виска, крикнув при этом что-нибудь о том, что два старых хрыща выжили из ума из-за частого кровосмешения в чистокровных семьях. Но глаза Эдварда Забини напрочь выкинули из его головы эту мысль.

— Я оставлю вас, — Орион Блэк встал со своего кресла, и бесшумно удалившись из кабинета, направился в покои своей жены.

Сегодня он был счастлив. Сириус всегда приносил семье одни хлопоты, особенно после поступления в Гриффиндор, а когда связался со своими дружками, можно было мысленно попрощаться с сыном. Сириус взрослел, и всё яснее Орион понимал, что его сын скоро вырвется из-под опеки семьи, причём самым вопиющим образом. Например, сбежит. Женить его на чистокровной волшебнице казалось лучшим решением. Правда, он боялся, что Сириус сделает при любой попытке насильно женить его что-нибудь ужасное, навсегда опозорив семью. Но после визита Эдварда и его предложения о помолвке Сириуса с его дочерью, Орион Блэк был счастлив, как никогда. Тем более Эдвард обещал лично убедить Сириуса. Конечно, империо он накладывать не будет, но в узких кругах все знали, что Эдвард Забини умел уговаривать.

— Сириус, — начала Эдвард, отсекая официальное обращение. — Я понимаю вашу реакцию на мои слова, но прежде чем вы что-нибудь скажите, позвольте сказать мне, — устало выдохнув, он взглянул прямо в глаза юноше. — Я пришёл сюда попросить вас о помощи.

— Жениться на одной из ваших дочерей? — не удержался от издёвки Блэк, хмуря брови. — Пожирателей уже на всех не хватает?

— В принципе, можно сказать и так. Я прошу вас жениться на Флоренс, думаю, вы знакомы.

Маска насмешливости тут же слетела с лица Сириуса, когда он осознал, кого ему предлагают в жёны. Флоренс. Необычная во всём. Своболюбивая, но не бунтарка. Сдержанная, но не высокомерная. Послушная, но не покорная. Именно так охарактеризовал её Римус, когда поймал очередной взгляд Сириуса, направленный на неё.

— Первый представитель семьи Блэк, попавший в Гриффиндор. Смелый, отважный, бесшабашный, ярый противник чистокровных традиций. Ненавистник Тёмного Лорда. Поверьте, такие вещи в наших кругах распространяются быстро, даже очень.

— Какое это имеет отношение к...— начал Сириус, но Эдвард его перебил:

— Прямое, Сириус, — вздохнув, он вновь устало прикрыл глаза. — В моей жизни много поступков, которыми я не горжусь, но я совершил одну непростительную ошибку много лет назад, и не хочу, чтобы за неё расплачивались мои дети.

Открыв глаза, Эдвард Забини аккуратно закатал рукав белоснежной рубашки, обнажая Метку. У Сириуса по спине пробежал холодок, он ещё ни разу в жизни не видел так близко человека, носящего Метку.

— Много лет назад я присоединился к Тёмному Лорду, ошибочно полагая, что стану ему другом, что помогу создать новый мир, где правящим классом станут чистокровные семьи. На тот момент я уже был женат, и у меня было двое маленьких дочерей. Постепенно методы Тёмного Лорда стали выходить за рамки его речей, убивать магглов стало обычным развлечением. Когда моя мать узнала о том, что я причастен к этому, она чуть не умерла. Видите ли, она совсем не разделяла мои взгляды по поводу магглов и чистоте крови. Флоренс было десять, и моя мать потребовала, чтобы я отдал её ей, и они уедут. Я согласился, потому что уже понимал, куда меня заводит дорога Пожирателя Смерти. Флоренс с моей матерью жили в Италии — там у нас есть родовое поместье. Но этим летом Тёмный Лорд ясно дал понять, что грядут новые времена, и мы должны держаться своих семей. Я привёз дочь сюда, но мысль о её будущем страшит меня. Она не из тех, кто подчиняется воли других.

Моя старшая дочь уже помолвлена, и я не боюсь за неё. Не смотря на то, что её жених состоит в тех же рядах, что и я, он любит её и сумеет о ней позаботиться. Европия — моя младшая дочь — она вообще уникальна. Она унаследовала мою внешность, но все взгляды и характер у неё от Малфоев. Поверьте, из всех моих дочерей именно она прекрасно подготовлена к будущей жизни, и сможет о себе позаботиться. Ещё одна черта Малфоев — всегда и везде находить выгоду, а она настоящая представительница семьи моей жены, копия Абрахаса. Но моя Флоренс — она другая. Она выросла в теплице под ласковой опекой моей матери, не подозревая, что в мире есть такие люди, как Тёмный Лорд. Она не сможет жить рядом с убийцами, тем более быть женой одной из них. Я не говорю, что она смотрит на мир сквозь призму розовых очков — нет, но она никогда не встанет на сторону Лорда. Я хочу уберечь её, но поверьте, теперь жизнь таких, как я, целиком зависит от воли Тёмного Лорда. Вы моя последняя надежда. Если Флоренс станет вашей женой, ей не придётся находиться среди Пожирателей Смерти, не придётся видеть всю эту жестокость.

Его голос звучал хрипло, еле слышно, но Сириус слышал. Он слушал внимательно, не перебивая, вникая в смысл каждого сказанного слова. Он впервые в жизни ощутил себя взрослым, будто не было весёлых выходок, бесшабашных ночных вылазок с друзьями, был он и этот усталый от жизни мужчина напротив, вверяющий ему собственную дочь.

Он не знал, что ответить. Мысль об отказе постепенно отходила на второй план, а перед глазами стоял образ девушки с необычными волосами.

Спасти её? Бред. Она взрослая девочка, да и как он сможет защитить её? Одному ведь легче.

— Почему именно я? — сдавленным голосом спросил Сириус, смотря в карие глаза Эдварда.

— Я уже говорил, что наслышан о вас и уверен, что вы никогда не вступите в ряды Тёмного Лорда. А отдавать свою дочь за грязнокровку я не собираюсь, причины, по которым я стал Пожирателем Смерти, до сих пор актуальны.

При слове «грязнокровка» Сириус поморщился, но сдержался. Перед ним стоял выбор, от которого будет зависеть не только его жизнь. Сириус Блэк впервые должен принять взрослое решение и взять на себя ответственность.

— Мне надо подумать, мистер Забини. Нужно время.

— Простите, но время сейчас — непозволительная роскошь. Вы должны принять решение сейчас.

«Нет. Конечно, нет. Я женюсь на той, которую выберу сам. Если вообще захочу жениться».

Но фраза так и не сорвалась с языка, будто её что-то сдерживало.

— Сириус, я видел вас и мою дочь на помолвке моего племянника. Она ведь вам не безразлична?

Эдвард Забини всегда знал, на что давить и какие слова подбирать. Он учёл гриффиндорскую храбрость и верность, самолюбие Блэков, он дал иллюзию выбора молодому парню, думающему, что он всё решает в своей жизни сам. В семнадцать лет юношеский максимализм ослепляет, не даёт увидеть очевидных вещей, а Эдвард просто подобрал нужные слова, и теперь ждал результат своих стараний.

Флоренс — его маленькая девочка, и он сделает всё, чтобы защитить её.

— Хорошо, — выпалил Блэк, возможно сам не осознавая своих слов.

Выбор сделан: ещё один ход на шахматной доске. И вскоре это повлечёт за собой ряд событий, совсем не вписывающих в план Эдварда Забини.

* * *

Флоренс Забини ещё никогда не было так зла. Каждая клеточка тела выражала злость, ярость, ненависть. Злость на отца. Ярость на мать. Ненависть к обоим.

Как они могли так с ней поступить? Как мог отец так поступить?

Просто письмо, на которое он ни разу не ответил. Она писала несколько раз в день, но отец не отвечал. Она просила написать сестёр, но им он тоже не отвечал о том, что касалось этой темы. Оставался вариант поговорить с Сириусом Блэком, но она сразу его отмела.

Что она ему скажет?

«Папа написал, что ты мой будущий муж. Я ненавижу их за это. Ах, да. Как дела, Сириус?».

Хотелось выть от безысходности, кричать, бить всё в припадки ярости, но этого не происходило. Она не маленькая девочка, которая не получила любимый косметический набор из «Магической моды». Она взрослый, адекватный, уравновешенный человек, который даже злость сорвать не может.

Сам Блэк молчал, и в её душу прокралась надежда, что это всё шутка, розыгрыш, миф, галлюцинация и вообще зря она себя накручивает. Целыми днями она только и делала, что думала, постоянно думала...

— М-е-е-е-рлин, там такая вечеринка классная, — произнесла её соседка по комнате, заполняя пространство пьяным смехом.

— Поздравляю, — сухо ответила она, собираясь переодеваться в ночной пеньюар.

— Ах! Наверное, для мисс Забини это вульгарно и неподобающе? — девушка вновь захихикала, комкая в руке подушку.

Флоренс решила промолчать: вступать в словесные баталии с пьяными истеричками в её планы не входило. А то, что Анжелина Браун была истеричкой, знали все.

— Между прочим, там твоя сестричка к Блэку липнет, — продолжала Анжелина.

— Что?

Но Анжелина Браун уже мирно похрапывала, предоставляя возможность Флоренс строить догадки самой.

Недолго думая, она схватила палочку с кровати и поспешила искать свою непутёвую сестру. В то, что Европия приставала к Блэку, можно поверить легко. Она давно неравнодушна к Регулусу. Мерлин, а если она пьяна?

Добравшись до нужного класса, о котором шептались девчонки в гостиной, она толкнула дверь, но ничего не произошло. Оправдывая свой факультет, она сообразила произнести нужное заклятье для отпирания двери, и вошла внутрь.

Громкая музыка. Танцы. Напитки. Пьяные подростки. Европия, пристающая к Блэку. Блэку, который Сириус.

«Где его Марлин? — пронеслось у неё в голове. — Я убью Европию».

— Европа, ты объяснишь, что здесь происходит?

Её сестра вздрогнула от неожиданности, но узнав Флоренс, расплылась в блаженной улыбке.

— Вечеринка!

Воспользовавшись моментом, Сириус буквально отцепил от себя слизеринку, проклиная всех и вся.

— Флоренс, решила присоединиться? — спросил он, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос.

— Я пришла забрать свою сестру.

— Я никуда не пойду! Сириус, ты же меня отпустишь с ней?

На секунду зажмурив глаза, Флоренс окинула взглядом состояние сестры, подсчитывая в уме, сколько же она выпила.

— Она учиться на пятом курсе, она ребёнок. Кто её напоил? — спокойно произнесла Забини, замечая в толпе знакомые лица.

В том, что вечеринку устроили гриффиндорцы, сомнения не возникали.

— Забини, ты чего такая невесёлая? — возле них появился Джеймс Поттер, крепко сжимающий в руке стакан.

— Пошли, Европия. Я провожу тебя до подземелий, — проигнорировав Поттера, она протянула руку к сестре, но та отшатнулась.

Буйный нрав младшей Забини и огромное количество огневиски юному организму, создали убийственный тандем.

— Пусть она ещё повеселиться, — примирительно произнёс Джеймс, и вокруг них стали собираться ученики.

— Я останусь! — почти прокричала Европия, заглушая музыку, которая и так стала стихать.

Толпа всегда ждёт хлеба и зрелищ. Толпа любит шоу, и любит стоять в первых рядах.

— Не позорься. Ты пьяна, а это не подобает леди.

Европия взъерошила волосы, пьяно смеясь.

— О да, леди же должны быть приличными. Я не собираюсь выслушивать от тебя лекций, иди и читай свои книжки....

Теперь уже каждый был уверен, что здесь разразиться огромный скандал, и многие не скрывали улыбок, ведь «эти чистокровные снобы» всегда такие мерзкие...

— Европия, я сказала: ты отсюда уходишь вместе со мной, — спокойно повторила Флоренс, стараясь не обращать внимания на столпившихся вокруг учеников.

— Я с тобой не пойду! Я не хочу быть такой же, как ты! Читать книжки и остаться старой девой с гордостью поперёк горла.

Римус Люпин подошёл к пьяной слизеринке, пытаясь её утихомирить, но та лишь оттолкнула его.

— Святая и непорочная Флоренция, гордость отца. Чем же тебе так Долохов не угодил? Книги разные предпочитаете?

На лице Флоренс не дрогнул ни один мускул, зато всё тело было напряжено. От слов, которые швырнула ей лицо собственная сестра, от взглядов, ожидающих продолжения.

Сириус и Римус пытались успокоить Европию, Джеймс разгонял народ, но по воздуху всё равно проходил электрический заряд, готовый ударить током в любое время. Вопрос: кого?

Флоренс шагнула вперёд к сестре и, встав к ней вплотную, заглянула в серые глаза, пылавшие злостью.

— Ты сейчас же уйдёшь со мной, а завтра я напишу родителям о твоём поведении. Иначе я расскажу Люциусу, и он-то уж позаботиться о твоей нравственности. Понятно?

Имя кузена всегда действовало на Европию устрашающе. Она знала, что из себя представляет Люциус, и каким он становится, когда дело касается репутации семьи. Люциус — староста, и точно позаботиться, что её жизнь в школе будет состоять из Большого зала, уроков и спальни.

Послушно кивнув, она опустила глаза, направляясь к выходу.

— Я вас провожу, — Сириус протиснулся в толпе за девушками.

* * *

— Не обращай внимания, она была пьяна.

— Я знаю.

Сириус тяжело вздохнул, ступая на лестницу, чтобы проводить Флоренс до башни Когтеврана, но в голове вертелось так много вопросов, что он просто не знал, как начать.

— Я сама дойду. Спасибо.

Мягко улыбнувшись, она опустила глаза. Впервые в жизни она не находила в себе смелости задать вопрос, да и в нём она не находила признаков того, что он знает.

Вот так и стояли двое подростков в пустом коридоре напротив друг друга, не решаясь задать один единственный вопрос.

— Хорошо, — ответил он. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Неуверенно развернувшись в сторону входа в свою гостиную, она услышала удаляющиеся шаги Сириуса, но сделав пару шагов, остановилась. Неприятное чувство разъедало изнутри, не давая покоя, и она решилась. Набрав в лёгкие, как можно больше воздуха, Флоренс развернулась, и догнала Сириуса у портрета Полной Дамы.

— Я знаю.

— Что?

Наконец осознав, что она имела в виду, он тяжело вздохнул и попытался улыбнуться. Он не так себе представлял этот разговор. Признаться, он вообще не представлял этого разговора. С того дня, как он сказал «хорошо» Эдварду Забини, он десятки раз на дню проклинал свою привычку сказать, а потом думать. В глубине души даже надеялся, что это всё шутка. А, может, он наоборот тогда в первый раз всё обдумал? Нет, Сириус Блэк просто не мог так легко дать согласие жениться по прихоти своих родителей.

— Это ошибка, папа, наверное, ошибся, — начала она, смотря прямо в синие глаза. — Я не собираюсь замуж, так что на пасхальных каникулах я поговорю с ним.

Ему захотелось крикнуть, что он сам не собирается на ней жениться, и что она о себе возомнила, говоря «я не собираюсь замуж», будто он жаждет. Это он, Сириус Блэк, будет жить так, как захочет, а её родственники пусть ищут другого спасителя. Всё это вертелось у него на языке, но так и не сорвалось, потому что он понял, что имел в виду Эдвард Забини.

Под бесстрастной маской её лица ясно проглядывалась детская наивность, смешная решимость и непреодолимая гордость. Она действительно жила в своём собственном мире, не пуская туда очевидность. Или, может, она просто не знала, что происходит вокруг? Как она будет жить за пределами стен Хогвартса? Среди Пожирателей Смерти? Она же никогда не согласится выйти замуж за убийцу, а что делает Воландеморт с непокорными знали многие.

— Тебе лучше поговорить с отцом.

Но переубеждать и уговаривать он её не собирался, для этого у него тоже слишком много гордости.

* * *

Стрелки часов стремительно мчались вперёд, не желая подчиняться людям, не желая слышать немые просьбы о том, чтобы оно текло чуть медленнее. Чтобы война подождала, чтобы они могли ещё чуть-чуть насладиться тишиной, покоем, миром и друг другом. Но время — немой собеседник.

С наступлением пасхальных каникул, Флоренс очутилась дома и сразу же принялась искать отца. Ей хотелось поскорее высказаться или услышать, что всё это неправда.

— Папа, как ты мог... — прошептала она, поймав его в коридоре.

— Фло, давай поговорим позже. Хорошо? — устало ответил Эдвард.

Он всё ещё не мог найти в себе силы объяснить свой поступок дочери, при этом подбирая осторожные фразы, не разрушающие её иллюзию о родителях. Мысль о том, что она узнает, что её отец причастен ко всем этим зверским убийствам, вызывала у него ужас и настоящий страх.

— Нет, папа! Ты же знал, как я ненавижу, когда за меня что-то решают. Я не хочу выходить замуж вот так....

— Милая моя, так нужно, просто ты не понимаешь. Я хочу тебя защитить...

— От кого?

Эдвард Забини тяжело вздохнул и, не ответив, направился в сторону малой гостиной. Сейчас его ждало нечто более серьёзное, чем объяснения с дочерью.

Флоренс бросилась за ним, но как только вошла в гостиную, замерла на месте. На диване сидела Афродита и горько плакала. Белоснежные волосы сестры были растрёпаны, глаза красные, взгляд пустой, а слёзы всё не прекращались. Мать стояла у окна и молча смотрела на раскинувшийся пейзаж широкой реки.

Медленно подойдя к сестре, Флоренс нагнулась, чтобы подобрать упавшую газету, но с первой страницы на неё смотрел настоящий ужас. Мёртвый мужчина в чёрном плаще, а вокруг царил хаос, дым, много людей...

«При очередной операции министерских мракоборцев был убит Эван Розье — жестокий Пожиратель Смерти и пособник Того-Кого-Нельзя-Называть».

Зловещий заголовок резал глаза, а тихий плач сестры казался невыносимым. Афродита не кричала, не орала в истерике, не била всё подряд, она просто сидела, не двигаясь, и тихо плакала, сжимая ткань платья.

Флоренс осела на пол перед сестрой, смотрела на фотографию мёртвого жениха своей сестры и думала о жизни. О том, что он был Пожирателем Смерти, она не думала, как и том, что он убивал. Нет, она думала о мракоборцах, убивших человека, которого до безумия любила её сестра. Они убили его — отняли у Афродиты — они убили и её. А теперь гордились этим.

Говорят, разбитое сердце можно склеить, но как быть, когда сердце медленно умирает? Сердце не хотело биться без любви, без него. Афродита любила Розье, знала, что он Пожиратель Смерти, но всё равно любила. Не хотелось дышать, думать, жить. Ей хотелось просто запереться в тёмной комнате, закрыть глаза и больше никогда ничего не чувствовать. Сегодня для неё мир не просто разрушился — он перестал существовать.

* * *

Она поняла. Поняла от чего её хотел защитить отец, зачем отдавал замуж, да и вообще поняла, что происходит вокруг.

Приближалась неизбежная война, а они находились в самом центре событий. Никто не спрашивал их мнения, никто вообще не спрашивал мнение людей. Просто одному человеку захотелось быть Богом.

У неё не было выбора — ей его не дали.

Теперь люди с опаской и даже ненавистью смотрели на все чистокровные семьи, приписывая их к сторонникам Воландеморта. Её сестру вызывали на допросы, пытаясь найти признаки её причастия к Пожирателям Смерти. Они не могли ничего доказать, но на их семью легла тень перед всем обществом. Флоренс знала, что теперь её жизнь измениться. И она поняла, почему именно Сириус Блэк.

Он не присоединится к Тёмному Лорду, он не станет таким убийцей, как Долохов или Розье. О том, что Люциус стал Пожирателем Смерти, она вообще не думала. В то же время Сириус чистокровный, тем более наследник Блэков, а значит, ему не грозит стать жертвой Пожирателей.

Теперь она понимала и приняла. Согласилась стать женой Сириуса Блэка вопреки собственной гордости и предубеждениям, потому что совершенно не знает, как жить, когда наступит война.

Флоренс Забини никогда не сможет сделать выбор, на чьей стороне будет, и за чью правду сражаться — она просто не может сражаться, она не боец, всего лишь шестнадцатилетний ребёнок, принявший неизбежность. Нет, она не сломалась, просто она смогла подавить чувство, именуемое «глупость».

* * *

«Это честь для нас, милорд, — трепетно шептала её мать. — Вы не представляете, какую милость нам оказываете».

«Это невероятно, Дита! — восклицала Европия, лихорадочно метаясь по комнате. — Ты просто не представляешь, как тебе повезло».

«Ты не представляешь, как тебе повезло! Ты принесла своей семье счастье, — гордо заявлял её дядя. — Не забывай, что ты частично и Малфой!».

Афродита Забини теперь только это и слышала. Теперь все смотрели на неё с трепетом, гордостью, буквально светясь от счастья. Все, кроме отца и Флоренс.

В день гибели Эвана ей показалось, что мир вокруг перестал существовать, как и часть её самой.

Но в день, когда Тёмный Лорд заявил, что желает сделать её своей женой, она уже точно знала, что Афродита Забини умерла в день гибели любимого человека.

Никаких раскатов грома и молний, разрезающих небо пополам. Небо не упало, дождь не утопил всю землю. Нет, на улице по-прежнему светило весеннее солнышко, игриво играя лучами на поверхности толстого холста, на котором она всегда любила рисовать. Только звук течения реки слышался ей повсюду — она потеряла способность любить, да и желание тоже. Всего лишь фарфор, не души, не сердца.

Она уже не вернётся в школу, не вдохнёт свежий воздух, наполненный подлинной свободой, а со временем она и перестанет плакать.

Розье — всего лишь пешка, которой пожертвовал Тёмный Лорд для Великой цели, и он готов идти дальше.