Четыре дороги  (гет)

Я медленно открыла глаза. В комнате было светло, лучи солнца, беспрепятственно проникая через окно, касались моей руки, нежно согревая кожу.

Словно ошпаренная кипятком, и с криком «Я опять опаздываю», я вскочила с кровати на ноги. Потянув ногами за собой одеяло, которое обвилось вокруг моих лодыжек, я «солдатиком» рухнула вперед, как статуя. Чтобы смягчить падение, я выставила вперед локоть, о чем быстро пожалела. Боль была сильной, скорее всего перелом. Я не знала, как должна болеть рука при переломе, так как никогда ничего не ломала.

— Аааай, — протянула я, злясь на свою нерасторопность.

Теперь я вспомнила, где я. Я была не дома, и вставала не со своей кровати. Я была в чужом доме с тремя чужими мне людьми.

Я перевернулась на спину, чтобы убрать с руки тяжесть всего тела, повернула голову набок, и увидела ноги человека, сидящего в кресле в другом конце комнаты.

Только этого мне сейчас не хватало!

«Хоть бы это был не он, хоть бы это был не он», — повторяла я себе, закрыв глаза.

Сильные руки подняли меня с пола в охапку вместе с одеялом, и положили обратно на кровать.

«Быстрая же все-таки у него реакция».

— Сильно болит? — услышала я знакомый голос. Кто бы сомневался, что именно ему суждено было стать свидетелем моего утреннего позора.

— Да, — простонала я, открывая глаза. Синие глаза смотрели на меня. Он сидел возле меня на краю кровати, еле сдерживая смех. Еще бы, такое шоу не каждый видит по утрам.

— Давай я посмотрю, — спокойно сказал он, нежно беря мою руку, и аккуратно ощупывая подушечками пальцев кости вокруг локтя. — Болит вот так?

— Немного, — ответила я, переводя взгляд то на руку, то на его лицо. Он был очень сосредоточенным.

— Доброе утро, кстати, — сказал он, бросив на меня ехидный взгляд.

— Мне показалось, что уже день.

— Ты права, — он улыбнулся шире, — Значит, я должен сказать тебе «Добрый день»?

Его подкол я оценила по достоинству.

— Для начала ты должен хотя бы представиться, — и про себя добавила, — «Ты еще не знаешь, с кем связался».

— Нас представили заочно, и я подумал, что эту формальность можно пропустить.

Мне стало обидно, что он не обратил внимание на мою ответную колкость.

— Перелома нет, — наконец сказал он, положив мою руку на место. Судя по голосу, он был уверен в своей правоте. Ну да, а вчера он был уверен, что я умру. Верить ему на слово не было никаких оснований.

— А ты что, доктор? — с подозрением спросила я.

— Иногда, — ответил Крис, улыбаясь.

Я не могла понять: ему смешно с моего вопроса или с меня?

Повисла неловкая пауза.

— У тебя еще что-нибудь болит? — теперь его тон был серьезным.

Я на секунду задумалась, оценивая свое состояние. Голова уже не болела, зато в груди остался отголосок вчерашней мучительной выжигающей боли.

— Больше ничего, — почти уверенно произнесла я.

— Хм. Ну, хорошо.

Он встал и пошел к двери. Это был наш первый с ним разговор. Я вспомнила голос Жени в своей голове, который так отчетливо слышала вчера.

— Крис... — позвала я его, когда он уже открывал дверь. Необычно было звать его по имени, потому, что я никогда в жизни не встречала людей с подобным именем.

— Да? — он обернулся.

Я несколько секунд смотрела в его глаза, но не почувствовала то, что чувствовала вчера. Сердце не забилось быстрее, по коже не побежал холод. Значит, вчера мне это все показалось.

— Ничего, — я не сумела придумать внятную причину тому, почему я его окликнула. — Спасибо.

— Я ничего не сделал, — он замешкался, но быстро опомнившись вышел за дверь, тихо закрыв ее за собой.

Почему вчера мне показалось, что я к нему что-то чувствую? Мы ведь совсем не знакомы. Я не отрицала, что испытывала к нему физическую симпатию, но я не знала, что у него в душе, о чем он думает. Кроме того, я чувствовала, что он испытывает ко мне неприязнь. И это не плод моего воображения.

Еще меня удивило его сегодняшнее поведение. Он действительно изменил ко мне отношение или это маска?

Он был у них главным, и то, что он ошибся на счет меня, должно быть, подорвало его авторитет, и сейчас он, просто напросто, пытался загладить свою вину передо мной. Такое объяснение меня вполне удовлетворило.

Теперь у меня была возможность осмотреться. Я лежала на высокой двуспальной кровати, постельное белье которой было одного цвета и текстуры. В комнате было две двери: одна, в которую вышел Крис, выходила, как я поняла, в коридор; куда же вела вторая дверь, я не знала. Стены бежевые, однотонные. Возле стены, по правую от кровати сторону, стоит высокий шкаф, напротив — комод, слева — трюмо с большим зеркалом. Напртив входной двери — большое, почти на всю площадь стены окно и балконная дверь. На окне — красивая римская штора в тон покрывалу. Она была поднята, и это давало возможность солнечным лучам песпрепятственно проникать в комнату.

Дверь опять открылась, и в комнату просто таки влетела Тьера, и прыгнула ко мне на кровать. Вид у нее был очень довольный, она улыбалась.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила она, рассматривая меня, как-будто пыталась понять, что же во мне изменилось за ночь.

— Не плохо.

— Ничего не болит?

Они все будут у меня это спрашивать?

— Ничего.

— Ты, наверное, очень голодная. Можешь пока сходить в душ, — она указала мне на вторую дверь комнаты, — там лежат чистые полотенца и все, что может тебе понадобиться, а я пока приготовлю для тебя что-нибудь.

— Угу, спасибо.

— Да, и... ты не обижаешься, что я тебя вчера переодела? Подумала, так тебе будет удобней спать. Вся одежда выстирана и лежит в ванной. Также некоторая одежда в шкафу. Бери, что понравится. Мы не знали, сколько ты еще проспишь, и Алекс предложил перенести тебя в эту комнату. Мы по-очереди дежурили у твоей постели.

Теперь мне стало понятно, что Крис делал в комнате.

— А я долго проспала? — я впервые об этом задумалась.

— Две ночи и один день, — ответила Тьера.

— А где Алекс? — мне стало обидно, что он еще меня не навестил. Прошло два дня, и все это время он, наверное, переживал за меня больше всех.

— Он внизу. Сказать ему, чтоб зашел к тебе?

— Нет-нет, я сама спущусь, только приведу себя в порядок.

— Хорошо, не буду мешать, — сказала она, и птичкой выпорхнула за дверь.

Я продолжала думать над тем, что же влияет на ее настроение.

Ванная комната была выдержана в белых тонах. Как и обещала Тьера, на стиральной машине лежала стопка белых банных полотенец, и отдельной стопкой лежала моя одежда. Я подошла к раковине и посмотрела на себя в зеркало. Вид у меня какой-то болезненный. Но больше ничего не изменилось. Это хорошо. Да и не только во внешности, я вообще не ощущала никаких изменений. Только ноющая боль в груди. Пока я лежала на кровати, я не ощущала ее так остро.

Я взяла с полочки запечатанную зубную щетку, тюбик зубной пасты, и почистила зубы. Затем я залезла в душ, открыв только горячую воду, чтобы отвлечься от всех мыслей и от мучащей меня боли.

Напарившись вдоволь, я вышла из душевой кабины и обмотала полотенцем себя и волосы. Практика ежедневных опозданий позволила мне высушить волосы и одеться за очень короткое время. Я справилась со всем минут за тридцать. Мне не терпелось спуститься вниз и обрадовать Алекса своим хорошим самочувствием. О том, что произошло позавчера, я не стала расспрашивать ни Криса, ни Тьеру. Я знала, что Алекс расскажет мне все подробно, и все встанет на свои места.

Перед тем, как выйти из ванной я в последний раз посмотрела на себя в зеркало. Не шик, но лучше чем было. Я улыбнулась своему отражению. Но вместо улыбки в зеркале я увидела гримасу боли. Сердце кольнуло так сильно, что закружилась голова. Я схватилась руками за бортики раковины, чтобы не упасть, и зажмурилась, заставляя себя дышать как можно медленнее, чтобы было не так больно.

Тишину нарушил звук капающей в раковину воды. Я открыла глаза, чтобы увидеть источник звука, ведь я была уверена, что кран был закрыт, и минуту назад ничего не капало. То, что я увидела, ужаснуло меня. Я отстранилась от раковины, как от человека, болеющего чумой. По бортикам раковины стекала темно-алая кровь.

Я с ужасом посмотрела в зеркало, чтобы увидеть, где же у меня такая ужасная рана. Густая темная кровь шла носом, и медленно стекая вниз, капала с подбородка на светлый свитер. Дрожащей рукой я зажала нос, чтобы не истечь кровью, подошла к раковине и открыла воду, судорожно смывая свободной рукой кровь с раковины.

«Они не должны узнать», — это все, чего я боялась в тот момент.

Я медленно убрала руку от лица. Кровь больше не шла. Я вздохнула с облегчением, и принялась тщательно умывать лицо.

Через несколько минут на лице не осталось никаких следов крови, зато на свитере остались три красные полосы. Даже при всем моем желании, я бы не смогла отмыть их. И тут я вспомнила, что в шкафу должна была быть одежда, которая могла бы мне подойти. Не теряя времени, я сняла свитер, бросила его в стиральную машину, и вклчила стирку.

Теперь не было никаких следов, только вот придется объяснять Тьере, почему это я решила постирать чистый свитер.

В шкафу нашлась подходящая для меня вязаная кофта. Меня удивило то, что все вещи, которые весели на плечиках в шкафу, все без исключения, были с ярлыками. Значит, их никто не носил. Я не придала этому значения, потому что в этом доме были и более странные вещи, которые я принимала за вполне нормальные. Особенно его обитателей.

Мне стало интересно, не является ли это симптомом шизофрении.

Теперь, наконец-то, я могла спуститься вниз. Я спустилась по лестнице и прошла в гостиную.

Алекс сидел в кресле возле камина, в котором потрескивал огонь. Вид у него был задумчивый. Он сидел, и бездумно, глядя в одну точку, отрывал полоски от листа бумаги и, одной рукой скручивая из нее шарик, кидал в огонь.

Увидев все это, я опешила.

— Привет, — тихо сказала я, боясь напугать его своей внезапностью.

Он резко вышел из состояния транса и повернул ко мне голову.

— Выспалась? — он попытался выдавить из себя подобие улыбки. Его что-то мучало.

Я подошла к дивану и села на самый край. Между нами было меньше метра дистанции.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила его я.

— Да вот, пытаюсь понять, что же пошло не так...

— Ты о чем? — я попыталась придать голосу как можно более невинный тон, хотя прекрасно знала, о чем он говорит.

Он продолжал медленно калечить ни в чем не повинную бумагу.

— О том, что произошло позавчера вечером.

— И что же произошло? — теперь я узнаю ответы. Я села поудобнее, готовясь к длинной истории.

— Сначала я подумал, что обряд прервался, но поехав на следующее утро к тебе домой убедился, что все прошло правильно.

— Ааааа! — я закрыла руками рот, чтобы приглушать вопль ужаса.

Мама! Как я могла забыть про нее?! Я срочно должна позвонить ей и сказать, что я жива, и что все в порядке.

— Что такое? Где болит? — он вскочил с кресла и схватил меня за плечи, осматривая мое тело в поисках повреждений.

— Я в порядке, — выдавила я, убирая руки от лица. Как же уже надоел мне этот вопрос за сегодня. — Где моя сумка? Я срочно должна позвонить домой! Мама, наверное, с ума сходит.

— А, ты об этом, — он отпустил меня и вернулся в свое кресло.

— Ты что, не понимаешь? Она волнуется! — его реакция меня очень разозлила.

— Она не заметила твоего отсутствия, не волнуйся. Это и было доказательством того, что обряд прошел до конца.

— Она не могла не заметить моего отсутствия! — я приходила в ярость, и теперь почти кричала.

— Значит, ты будешь удивлена, услышав, что вчера утром, ровно в семь часов утра, ты вышла из своего подъезда, и пошла в сторону автобусной остановки.

— Это не могла быть я. — я замотала головой. — Ты обозналася!

— Да, это была не ты, — он посмотрел на меня, огорченно ублыбнувшись. — Это была твоя копия.

— Что? — я почувствовала себя сумасшедшей, находящейся в компании такого же шизофреника, как и сама.

— Это последняя ступень обряда. Создание твоей копии. Никто не должен заметить твоего отсуствия. Слишком со многими людьми ты контактируешь в жизни. А объявить тебя мертвой, согласись, было бы не честно.

— Это... Эта моя копия... Она вроде зомби?

— Нет. Полная твоя копия, со всеми привычками и воспоминаниями до того дня, когда ты прошла обряд передачи.

— Передачи? Передачи чего?

— Силы.

Он с большим усилием старался оставаться спокойным. Он знал, что я согласилась на это только из-за него. Я ему поверила. Он был единственным, кто был уверен в том, что я останусь жива. И если бы сейчас он дал мне понять, что находится в отчаянии, это бы значило, что для меня нет никакой надежды.

— Но... если все прошло хорошо... я жива... моя копия поехала в университет... почему... ты думаешь... что... что-то прошло не так? — мне было крайне трудно говорить.

— Потому, что сила к нам так и не вернулась.

— ...

— И судя по всему, ты ее тоже не получила, — закончил он.

Мне нечего было ему ответить. Он был прав. Я не чувствовала в себе никаких изменений.

— И... что же будет дальше?

— Я не имею понятия... Поговорю с Крисом, когда он вернется, — он повернулся ко мне и посмотрел в мои, полные слез глаза. — Мне очень жаль.

Эти слова стали для меня последней каплей. Я закрыла лицо руками, и заплакала.