Украденное прошлое (гет)

Гарри Поттер проснулся, чувствуя себя более отдохнувшим, чем за все последнее время. На миг ему показалось, что он еще спит – в конце концов, он определенно лежал в кровати, а Гарри отлично помнил, что в Святом Брутусе у него никакой кровати нет – но когда он попытался перевернуться на бок, то обнаружил, что не может пошевелиться. Тут все его тело начало медленно наливаться болью, и он попытался открыть глаза. Обнаружив, что не может этого сделать, Гарри уже серьезно забеспокоился. У него было такое чувство, словно веки отекли и стали непомерно тяжелыми. Воспоминания о том, как его избила банда Большого Тома, медленно всплыли в голове, распространяя по телу волны паники. Где он сейчас находится? Мог ли Большой Том и другие спрятать его где-нибудь, чтобы дать оправиться, а потом избить снова? Он почти сразу отмел это предположение. Если бы он все еще находился в руках банды Тома, то уж точно не лежал бы в мягкой постели.

Внимание Гарри привлек звук открывающейся двери, и он напряг слух, пытаясь понять, что же все-таки происходит. Он услышал мелодичный звон стекла и шелест бумаги, а затем легкий скрип стула, как будто бы вошедший опустился на него. Затем повисла тишина. Молчание все длилось, и Гарри ощутил тревогу. Почему посетитель ничего не говорит? И опять же, почему он должен, если Гарри притворяется спящим?

Гарри напряг отекшие веки, и ему удалось заставить свой левый глаз чуть приоткрыться. Очертания маленькой комнаты были расплывчаты, но он смог разглядеть большой деревянный стол и ряд картотечных шкафов. За столом сидела невысокая полная женщина с седыми волосами, которая внимательно смотрела на Гарри.

– Я все ждала, когда же ты проснешься, – сказала женщина, наконец-то прервав молчание.

Ее голос был добрым и мягким, гораздо более добрым, чем все голоса, которые он помнил. Женщина встала и подошла к кровати Гарри. Когда она приблизилась, Гарри смог разглядеть, что она одета в форму школьной медсестры. Медсестра пощелкала языком и печально покачала головой:

– И что же заставило тебя выйти из спальни после отбоя и наткнуться на эту банду хулиганов? – спросила она.

– Я… эээ… ну… – запнулся Гарри.

У него пересохло во рту, а все лицо опухло, что чрезвычайно затрудняло речь. Медсестра терпеливо ждала. Он тяжело сглотнул и начал снова:

– Я дружу с полярной совой, которая живет во дворе. Я удрал из спальни, чтобы повидаться с ней, а потом услышал голоса из-за угла. Это оказались Большой Том и его банда. Кто-то перебросил ему через стену пистолет, Том увидел меня, и я побежал. Он попытался пристрелить меня, но промахнулся. В конце концов, они схватили меня в одном из коридоров и начали бить. А после этого я ничего не помню.

– Хммм… – Медсестра казалась глубоко задумавшейся. – Это сходится с версией событий мистера Стивенса. Хотя, я удивлена, что ты не упомянул, что он тоже был с вами.

Гарри секунду поколебался, прежде чем наконец ответить:

– Я не хотел доставить ему неприятностей.

Медсестра казалась удовлетворенной этим ответом и кивнула:

– Мои записи показывают, что это уже второй раз, когда тебя избили до потери сознания в Святом Брутусе, это так? – Гарри кивнул. – А на этот раз нет проблем с потерей памяти?

– Нет, – ответил Гарри. – Я все еще не могу вспомнить ничего после того лета, когда мне было десять, но последующие события я помню нормально.

– Хорошо, – сказала медсестра. – Нам не надо беспокоиться хотя бы об этом. И, как я уверена, ты уже обнаружил, что на этот раз твои травмы куда более серьезны, чем в конце прошлого семестра. Скажи, ты случайно не помнишь, были ли у тебя подобные серьезные повреждения раньше? – Ее голос был очень заинтересованным. Гарри не мог понять, почему. Ведь это был не более чем обычный вопрос о его истории болезни.

– Нет, насколько я помню. А что? – спросил он.

– Ну… Просто учитывая особенности нападавших и то, как долго ты с ними пробыл, прежде чем твой друг, мистер Стивенс, привел помощь, сейчас ты должен быть не здесь.

– Что? Вы имеете в виду, что я должен быть в больнице или вроде того? – спросил Гарри.

– Нет, мой дорогой, – очень мягко произнесла медсестра. – Я имею в виду, что ты должен быть в морге, – она на миг замолчала, чтобы дать Гарри время на обдумывание информации.

У Гарри голова шла кругом, но он постарался взять себя в руки, и она продолжила:

– У тебя, – она остановилась, чтобы заглянуть в медицинскую карту, которую держала в руках, – семь сломанных ребер, сломана шейная кость, небольшие трещины в правой берцовой кости и левом бедре, плюс еще несколько в плечах, руках и пальцах. Вот почему ты переведен на постельный режим: чтобы не нарушить процесс выздоровления. У тебя также небольшая контузия, сломан нос – снова – а еще несколько совсем незначительных трещин в черепе.

У Гарри закружилась голова. Он и не думал, что можно получить так много переломов одновременно. Судя по всему, пройдет немало времени, прежде чем ему удастся полностью восстановиться. Он понял только небольшую часть объяснений медсестры о его травмах, но одно только это уже звучало крайне паршиво.

– И вы утверждаете, – в конце концов сказал он, – что обычно люди не выживают после таких травм?

Медсестра мягко рассмеялась:

– О, святые небеса! Конечно же, нет, мой дорогой. Я утверждаю, что, хотя нападавших было много, твои повреждения относительно невелики. У тебя даже нет ни одной полностью сломанной кости – там только трещины. Ты должен был бы умереть от черепно-мозговых травм, но вместо этого у тебя только несколько едва заметных трещин в черепе, которые сами собой скоро заживут. У тебя нет даже ни одного выбитого зуба.

– И что вы хотите этим сказать? – спросил Гарри. Он понимал, что суть ее объяснений, должно быть, совершенно прозрачна, но сейчас у него жутко болела голова, а мысли разбегались от лавины только что обрушившейся на него информации.

– Я говорю, что, учитывая то, что я знаю о тех парнях, с которыми ты подрался, и тот факт, что у них было оружие – пистолет и бейсбольная бита – плюс то, что я слышала от мистера Стивенса и профессора Стиннеса, члена персонала, который в итоге пришел тебе на помощь, твои повреждения должны быть куда более тяжелыми. При нормальных обстоятельствах, любой из тех парней мог бы просто убить человека бейсбольной битой. Вот почему я говорила этой идиотке Дейвис, что самая глупая вещь, которую только можно придумать – это держать у себя в кабинете биту. Она оставила ее за закрытой дверью, как будто бы тут нет сотни парней, которые знают, как вскрывать замки отмычкой! – Женщина уже перешла на крик, и Гарри задался вопросом, помнит ли она, что он все еще здесь. – Ей следовало держать при себе перечный баллончик и соляной пистолет, как делают все остальные, но она настаивала, что метод психологического давления более эффективен.

– Но это были ненормальные обстоятельства? – поинтересовался Гарри, улучив в речи медсестры достаточно безопасный для вопроса момент.

– Что? – спросила она.

Но прежде, чем Гарри успел ответить, женщина заговорила снова:

– Ах, ну да. Это не были нормальные обстоятельства. Аномальным в них был ты. Почему-то даже при том, что эти парни били тебя все вместе, они не смогли нанести тебе какой бы то ни было непоправимый ущерб. Вы могли и не заметить, мистер Поттер, но вы сделаны из более прочного материала, чем все остальные.

– Как долго я был без сознания? – спросил Гарри. Теперь, когда он понял, что медсестра пыталась до него донести, ему отчаянно захотелось сменить тему разговора. В том, что сказала ему эта женщина, не было никакого смысла: он совсем не чувствовал себя «прочнее» других людей, особенно сейчас, когда лежал здесь, в лазарете, контуженный, избитый и прикованный к постели, с распухшими и не открывающимися глазами.

– Около пятнадцати часов, – ответила она. – И, раз уж мы заговорили о потере сознания: тебе стоит отдохнуть. Я собираюсь ввести тебе немного обезболивающего через капельницу. Один из его побочных эффектов – это сонливость, поэтому оно поможет тебе еще и заснуть. Я вернусь через некоторое время, чтобы проверить твое состояние.

Минуту спустя Гарри почувствовал, как небольшое количество прохладной жидкости вливается в вену через капельницу на его правой руке, а через несколько коротких минут он уже сладко спал.

Гарри сидел за небольшой партой. Прямо перед ним лежал кусок пергамента, а в его правой руке было зажато длинное вороновое перо. Пергамент покрывали слова «Я не должен лгать», написанные темно-красными чернилами. Он начал писать, и на странице снова возникли слова «Я не должен лгать». Он почувствовал саднящую боль c тыльной стороны правой руки и, бросив на нее взгляд, обнаружил, что слова врезаны в кожу. Его глаза расширились от шока, когда порезы затянулись, но кожа на руке осталась покрасневшей и воспаленной. Комната начала вращаться, очертания смазывались, и в конце концов она полностью исчезла, а Гарри оказался в людном кабаке.

Он оглянулся вокруг и увидел, что девушка стоит рядом с высоким парнем примерно одного с Гарри возраста. Он не был точно уверен, но ему почему-то казалось, что есть что-то очень знакомое в его долговязой фигуре, покрытом веснушками лице и заплатанной мантии. Когда Гарри увидел клок огненно-рыжих волос, торчащий из-под зимней шапки парня, то почувствовал короткую вспышку узнавания. Он знал этого парня. Девушку он тоже знал, но после того, как он столько раз видел ее во сне, он не был уверен, знаком ли он с ней в реальной жизни, или только видел в своих снах. Направившись к девушке, чтобы получше ее рассмотреть, Гарри заметил, что она ниже его ростом. Хотя это было неудивительно, потому что только немногие девушки его возраста были такими же высокими, как он. Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Гарри протянул руку к вязаной шапке, скрывающей ее волосы. Как только его рука прикоснулась к шапке, лицо девушки начало исчезать. Она рассмеялась, а в ее карих глазах заплясали веселые искорки. А потом девушка ушла.

* * *

Первая вещь, которую заметил Гарри, как только проснулся и его голова полностью прояснилась – это то, что опухлость век значительно спала. Ему потребовалось только небольшое усилие, чтобы открыть глаза, хотя разглядеть что-либо без очков было все еще трудно. Не то чтобы в лазарете было на что посмотреть, но если Гарри долго был без очков, у него начинала болеть голова.

Уже через четверть часа после пробуждения Гарри услышал скрип открывающейся двери лазарета и приготовился поприветствовать медсестру, которая, должно быть, в очередной раз пришла его проведать. Но вместо этого он увидел выглядывающего из-за угла Тайлера.

– Ну наконец-то ты проснулся, – сказал Тайлер, присаживаясь рядом с кроватью Гарри. – Я сегодня уже три раза приходил, а ты даже не пошевелился.

Гарри слабо улыбнулся:

– Извини. Они накачали меня этими проклятыми обезболивающими. Что произошло?

– Ты провел здесь неделю, – ответил Тайлер.

– Неделю?! – воскликнул Гарри. – Я думал, только день!

Тайлер покачал головой:

– Прошла неделя. Они выставили отсюда Большого Тома и Ллойда Ходжеса – за нападение на человека со смертельно опасным оружием их отправили в тюрьму для несовершеннолетних преступников с повышенным уровнем безопасности. Но остальная часть банды по-прежнему здесь. Я слышал, что они не собираются возвращать тебя в общую спальню. Считают, что это для тебя слишком опасно. Так что как только ты выпишешься отсюда, тебя отправят жить в отдельную комнату, для твоей же собственной безопасности.

– Для моей… – начал Гарри. Он был в ярости. Как они смеют так с ним поступать? Они собираются запирать его на ночь. Почему бы лучше не запирать тех, кто пытался его убить?

– Я знаю, Гарри, – успокаивающе сказал Тайлер. – Звучит невероятно погано, но мы ничего не сможем сделать. Но все не так плохо. Ты и в самом деле быстро идешь на поправку. Мадам Ганновер, медсестра, говорит, что тебя выпишут на следующей неделе, хотя обычно травмы вроде твоих лечат не меньше месяца. Она была очень впечатлена твоей генетикой. Хотя знаешь, что думаю?

– И что же? – спросил Гарри. Уголки его губ чуть изогнулись в легкой усмешке. – Ты думаешь, что я так быстро выздоравливаю благодаря волшебству?

Тайлер усмехнулся:

– Ты все-таки согласен с этим, не так ли? Я видел, как ты остановил те пули. Ты не можешь больше этого отрицать.

Гарри закрыл глаза и откинулся на подушку.

– Нет, не могу. Как бы я хотел вернуть свои очки, – вдруг сказал он. – Без них меня постоянно донимают эти кошмарные головные боли.

– Они у меня с собой, – сказал Тайлер. Гарри открыл глаза и увидел, что его друг протягивает ему сломанную и покореженную металлическую оправу с несколькими осколками линз. – От них не много осталось, но я подумал, что ты не захотел бы, чтобы их выбросили. Хотя я не представляю, что ты будешь с ними делать.

Гарри слегка улыбнулся:

– Ты забыл, что сам говорил мне, Тайлер: я же ведьмак. Или как там называются ведьмы мужского пола?

Осторожно, чтобы не шевелить все еще загипсованной рукой, Гарри вытянул указательный палец правой руки на искореженные остатки своих очков и прошептал:

– Ассио!

Тайлер разинул рот от удивления, когда погнутая оправа и разбитые линзы вылетели из его рук, подлетели к изголовью кровати и застыли в воздухе прямо перед вытянутым пальцем Гарри.

Легко коснувшись проволочной оправы, Гарри прошептал:

– Репаро.

Очки тут же снова стали целыми.

– Чтоб мне провалиться! – прошептал Тайлер. – Когда ты этому научился?

Гарри пожал плечами:

– В последнее время я видел много снов и уделял особое внимание всему волшебству, которое там встречалось. Пока что единственная вещь, которая у меня не получилась – это улететь на той метле, когда Том со своей бандой швыряли в меня булыжниками. Я точно не знаю, почему это тогда не сработало, но… – он умолк на полуслове. – В любом случае, вот еще кое-что, – Гарри взмахнул рукой с вытянутым указательным пальцем в сторону очков и сказал: – Вингардиум Левиоса!

Очки поднялись в воздух и, повинуясь движению пальца Гарри, приземлились ему на переносицу.

– Отлично! – прошептал Тайлер.

* * *

Прошло два дня, прежде чем мадам Ганновер заметила на Гарри его очки. Когда она спросила его об этом, он ответил, что очки ему прислал дядя, а Тайлер принес их в лазарет. Судя по всему, этот ответ удовлетворил любопытство медсестры, но ее подозрительность заставила Гарри снова задуматься об использовании магии. Он не хотел, чтобы кто-нибудь прознал о его новоприобретенных способностях. Тайлер был даже более взбудоражен открывающимися возможностями, чем сам Гарри. Но Гарри был не настолько наивен, чтобы считать, что и другие разделят энтузиазм Тайлера. Он помнил урок об охотниках на ведьм и инквизиторских кострах в начальной школе, и у него не было ни малейшего желания узнать об этом подробнее, испытав подобное на собственной шкуре.

Когда с его правой руки наконец-то сняли гипс, Гарри уставился на слабую линию белесых шрамов, пересекающую тыльную сторону ладони. Впервые он заметил их еще летом, когда целыми днями сидел на скале и смотрел в море. В то время они казались чем-то несущественным, своеобразным напоминанием о каких-то забытых драках, но теперь, как только он поднес руку ближе к глазам, его сердце забилось чаще. С такого близкого расстояния становилось совершенно очевидно, что эти шрамы были получены не в драке, потому что они сливались в очень разборчивые слова. «Я не должен лгать».

Гарри резко вздохнул, когда его мысли вернулись к прошлому, к тому сну об остром вороновом пере. Как он получил те шрамы? Могли ли ему присниться реально происходившие вещи? Но это было невозможно; перья не вспарывают кожу на руке, как по волшебству, когда вы пишите. Как по волшебству? А могли ли его причислить к «подросткам с неискоренимыми криминальными наклонностями» за то, что он был патологическим лжецом, на что явно намекало его наказание? С каждым днем у него все прибывало вопросов, но дать Гарри ответы на них было решительно некому.

К тому времени, как Гарри выписали из лазарета, стояла уже середина ноября. Весь двор покрылся тонким слоем снега, а в школьных коридорах стало сыро и холодно. Когда Гарри не был в классе или столовой, его запирали в маленькой комнатушке, которую обычно использовали в качестве изолятора. Теперь у Гарри даже не было возможности побыть во дворе с Тайлером и Вьюгой, поэтому он часами сидел на каменном полу и пытался нагнать уроки, которые пропустил, пока лежал в лазарете.

– Ну ладно, – пробормотал Гарри самому себе, прочитав «Юлия Цезаря» Шекспира для урока мадам Дейвис. Немного подумав, он набросал заголовок своего сочинения: «Иды марта и безрассудство веры в пророчества».

Ко времени отхода ко сну Гарри успел закончить свое сочинение. Оставив карандаш и книгу лежать на полу, он прижался ухом к двери, чтобы проверить, никого ли нет в коридоре. Не услышав ни звука, он взялся дверную ручку и прошептал:

– Алохомора.

Щелкнул замок, Гарри быстро преодолел затемненный коридор и поднялся по каменной лестнице, ведущей к главному входу в школу. Осторожно выглянув из-за угла, чтобы убедиться, что путь свободен, он выскользнул во двор.

Было невероятно приятно снова вдохнуть свежий воздух, и Гарри несколько минут просто стоял на покрытой снегом траве и наслаждался морозным воздухом. Его внимание привлекло громкое уханье, и, задрав голову верх, мальчик увидел снижающуюся Вьюгу. Он вытянул вперед левую руку, и сова осторожно приземлилась на его недавно вылеченное предплечье. Сейчас птица показалась Гарри тяжелее, чем он помнил, и мальчик едва ее не уронил.

– Тпру, девочка! – сказал Гарри. – Мадам Ганновер сказала, что должно пройти некоторое время, прежде чем мои силы окончательно восстановятся. Думаю, она была права. Может, ты сегодня просто посидишь на какой-нибудь низкой ветке?

Вьюга нежно ущипнула его клювом и перелетела на ветку, находившуюся на уровне глаз Гарри.

Гарри глубоко вздохнул, а затем повернулся к своей пернатой подруге и сказал:

– Итак, Тайлер продолжает уверять меня, что я волшебник. – Вьюга вскинула голову, не отрывая от него пристального взгляда. Гарри тихо неверяще рассмеялся. – Вообще-то, я думаю, что верю ему. Возможно, я и в самом деле «ненормальный», как всегда говорил дядя Вернон. Но знаешь что, Вьюга? Если я собираюсь стать ненормальным, то я стану самым лучшим ненормальным, каким только смогу, – сова захлопала крыльями и одобрительно заухала, вызвав у Гарри улыбку. – Мне просто надо найти способ вспомнить все те вещи, которые я когда-то знал, но забыл. Но между тем, думаю, мне не повредит немного практики.

Гарри быстро навалил небольшую гору снежков и следующие полчаса провел, призывая, отталкивая и левитируя их. Когда холод ночного воздуха начал подбираться к нему, мальчик обстрелял снежками наружную стену и направился обратно в школу. Только благополучно добравшись до своей комнатушки, он осознал, что ему нужен ключ, чтобы опять запереть дверь.

– Как я мог оказаться таким идиотом? – пробормотал он, опускаясь на каменный пол. Теперь он не мог спать. Что, если оставшиеся члены банды Большого Тома заявятся к нему? С незапертой дверью он становился чрезвычайно легкой добычей.

На следующее утро Гарри был вырван из своей полудремы звуком открывающейся двери. Он тут же поднял руку, готовясь вызвать щит или заставить незваного гостя вылететь в коридор, смотря по обстоятельствам. Но когда он вышел наружу, оказалось, что ничего такого не требуется. Там оказался всего лишь утренний охранник, пришедший, чтобы отпереть дверь.

– Кто открыл тебе дверь? – требовательно спросил охранник. Он был невысоким мужчиной с широкими плечами, похожий на военного. Его грубый голос идеально сочетался с внешним видом.

– Что? – спросил Гарри. – Эээ… Вы сами, только что.

Он знал, что эта фраза звучит страшно неубедительно, а когда Гарри произнес ее вслух, то понял, что она просто абсурдна. Разумеется, охранник знал, что дверь была открыта. Гарри почувствовал, что его ладони вспотели, и постарался принять невозмутимый вид.

– Не играй со мной, мальчик, – пролаял охранник. – Тебе известно, кто открыл дверь, и ты назовешь мне его имя!

Нервозность Гарри возросла, но одновременно он почувствовал укол злости. Кем воображает себя этот человек, споря с ним и выдвигая подобные обвинения? Его упреки были справедливы, но все же… их могло и не быть.

– Ой, я и забыл, – сказал Гарри, удостоверившись, что сарказм в его голосе более чем очевиден, – ночной охранник дал мне ключ, и я открыл дверь, чтобы убедиться, что у тех парней, которые хотят меня убить, не будет трудностей с попаданием внутрь. Вы же знаете, почему я здесь, правильно?

Охранник колебался. Был ли он шокирован реакцией Гарри, или же усмотрел логику в его яростной вспышке, Гарри так и не понял, но охранник коротко кивнул и направился обратно в коридор.

* * *

Положив свое сочинение на заднюю парту в классе литературы, Гарри осторожно приблизился к столу мадам Дейвис. Он знал, что она недолюбливает его с первого же дня занятий, когда подумала, что его ответ на вопрос – это попытка ее высмеять. Эта неприязнь только возросла, когда мадам Дейвис запретили приносить в школу любимую бейсбольную биту, которую выкрал Ллойд Ходжес и которой он избил Гарри до потери сознания. Гарри недоумевал, почему она ведет себя так, словно это он виноват в случившемся. Но отрицать то, что ее неприязнь только возросла после возвращения Гарри из лазарета, было просто невозможно. Может быть, она вела себя так, потому что испытывала чувство вины.

– Мадам Дейвис? – позвал Гарри.

– В чем дело, мистер Поттер? – раздраженно спросила она.

– Я хотел узнать, у вас случайно нет латинского словаря?

Глаза мадам Дейвис подозрительно сузились.

– Зачем? – спросила она.

Гарри пожал плечами:

– Мне просто нужно посмотреть одно латинское слово для своего сочинения по истории, – ответил он заранее приготовленную ложь.

Все с тем же подозрительным взглядом, Мадам Дейвис достала увесистую книгу с полки под письменным столом и протянула ему. Она пристально наблюдала за Гарри все время, пока он искал глагол «закрывать» и записывал его латинский перевод: Обфирмо. Затем, стараясь закончить побыстрее, Гарри вернулся к латинской части книги, нашел слово Обфирмо и записал английский перевод: «запирать ключом, запирать на засов, закрывать, застегивать». Затем он положил клочок бумаги с записями в карман и вернул книгу мадам Дейвис, которая все еще не отрывала от него пристального взгляда. Разумеется, ему было все равно. Как она смогла бы узнать, для чего ему на самом деле понадобилось это латинское слово?

– Вам лучше идти, Поттер, – сказала мадам Дейвис. – Я не хочу, чтобы вы оправдывались в своем опоздании на урок тем, что я вас задержала.

– Да, мадам, – сказал Гарри, поспешно собирая книги и выходя из класса.

В тот вечер, по дороге на обед, Гарри сделал крюк, чтобы занести книги в свою «личную комнату», как любил называть ее персонал школы. «Личная комната, как смешно!» – подумал Гарри. – «Больше похоже на карцер». Положив книги, он повернулся к закрытой двери и сделал глубокий вдох, извлекая из кармана помятую бумажку.

– Обфирмо, – прошептал он самому себе. – Предполагается, что латынь – это язык волшебников, ведь так?

Положив ладонь на ручку двери, он слегка повернул ее, чтобы убедиться, что дверь не заперта. Так оно и было. В конце концов, закрыв глаза для концентрации, он сказал твердым голосом:

– Обфирмо.

Раздался тихий щелчок. Он подергал дверную ручку, но она не поворачивалась. Гарри улыбнулся, прошептал отпирающее заклинание и направился на обед. Сегодня ночью он снова навестит Вьюгу.

Зайдя в столовую, Гарри поспешил к месту, где сидел Тайлер. Они принялись есть неподдающуюся определению зеленую массу, шепотом договариваясь встретиться во дворе после отбоя. С трудом проглотив столько «еды», сколько смог, Гарри пошел обратно в свою комнату, где приступил к упражнениям. Две недели неподвижного лежания на кровати привели к атрофии мышц, и мадам Ганновер в категоричной форме заявила, что ему надо делать упражнения каждый вечер. Он делал приседания, прыжки, поднимал ноги, а затем примерно двадцать минут бегал трусцой по периметру комнаты. Под конец пробежки у него так закружилась голова, что его стошнило прямо посреди комнаты. Почти рефлекторно, он взмахнул рукой по направлению к мерзкой луже и произнес:

– Эванеско.

Лужа испарилась, а Гарри был приятно удивлен своими способностями и мысленно отметил, что надо запомнить это заклинание.

Закончив зарядку и уроки, он надел пальто, открыл дверь своей комнатушки и прокрался по коридорам к выходу. Тайлер уже ждал его у дерева Вьюги.

– Чем хочешь заняться сегодня? – спросил Тайлер.

– Тренироваться, – просто ответил Гарри. – Я подозреваю, что на меня все еще могут напасть, так что мне лучше выяснить, как можно использовать магию в драке. Начинай лепить снежки.

Тайлер усмехнулся и присел на колени, чтобы слепить горку крепких круглых снежков. Гарри укрылся за одним из деревьев и вскоре, используя комбинацию призывающих и отталкивающих заклинаний, сделал большую кучу своих собственных снежков.

Сконцентрировавшись на изготовлении последнего снежка, Гарри не заметил, как ему в затылок полетел в высшей степени плотный снежок. Он развернулся, уклонился от следующего броска Тайлера и сумел рявкнуть: «Абиго!» одному из своих собственных снежков. Снежок полетел в Тайлера, но тот с легкостью отбил его.

– Тебе следует придумать что-нибудь получше, Гарри! – насмешливо сказал Тайлер, бросая очередной снежок.

На этот раз Гарри был готов, поэтому лишь сказал спокойным голосом:

– Протего, – и снежок Тайлера ударился в невидимый барьер в нескольких шагах от Гарри и упал на землю.

– Абиго! – прошептал Гарри, на этот раз направляя снежок рукой вместо того, чтобы просто бросить его. Тайлер увернулся влево, но Гарри заставил снежок сменить направление, так что он врезался Тайлеру в грудь.

– Уже лучше! – воскликнул тот, ухмыляясь и счищая с пальто снег.

Еще минут двадцать они продолжали свое шутливое сражение, а затем Тайлер запросил перемирия.

– После того первого снежка я в тебя ни разу не попал, – жаловался он с широкой ухмылкой. – А ты с тех пор ни разу не промахнулся. Я весь вымок, пойдем в школу.

Гарри кивнул в знак согласия.

– Спасибо, что помог попрактиковаться, – сказал он.

– Обращайся в любое время, – ответил Тайлер. – Я обиделся, но было весело.

Всю последнюю неделю перед Рождественскими каникулами Гарри был чрезвычайно занят: он проводил все свое свободное время, стараясь нагнать пропущенные уроки, а вечера были посвящены тренировкам. Каждый день после отбоя они с Тайлером удирали во двор, чтобы навестить Вьюгу и улучшить магические навыки Гарри. Впервые с тех пор, как Гарри попал в школу Святого Брутуса, он начал чувствовать, что действительно занимается чем-то стоящим.

Странно, но Гарри обнаружил, что с нетерпением ждет Рождественских каникул, которые проведет с тетей, дядей и кузеном. Это вовсе не означало, что он неожиданно обнаружил в себе чувство привязанности к ним или что-то вроде того; он просто с нетерпением ждал стряпни тети Петуньи. Даже если Дадли все еще сидел на диете, обеды Дурслей никогда не станут настолько отвратительными, как еда в столовой Святого Брутуса.

Разумеется, одной из отрицательных сторон возвращения к Дурслям на каникулы станет отсутствие возможности попрактиковаться в магии. Его чулан под лестницей был слишком тесным для этого. А он был не настолько туп, чтобы дать знать своим тете и дяде, что их самые страшные кошмары о том, что он ненормальный, в полной мере воплотились в жизнь. «Лучше подождать того момента, когда мне уже не придется туда возвращаться», – подумал Гарри. – «А потом я превращу их в жаб и уйду навсегда».