Власть женщины сильней (гет)

В Риме…

Отъезду брата Иосифа с инквизиционным трибуналом кардинала Монтальто предшествовала одна краткая встреча. Состоялась она днем, после вечера в палаццо Беллармино, и проходила в кабинете римского провинциала Общества Иисуса Марка Оттавиани.

— Пока вы с Великим инквизитором развлекались на вечеринке, монсеньор, я причастил нашего Генерала, — брат Иосиф перекрестился.

Оттавиани досадливо поморщился:

— Я знаю. Скоро выборы. Все ли готово?

— Да. Можете положиться на волю Всевышнего.

— А что с нашим кастильским делом?

Брат Иосиф неопределенно двинул плечами:

— Бумаги у синьоры Ла Платьер. Ночью у нее случился приступ. Надеюсь, все обойдется. Однако Лейзер посоветовал ей уехать из Рима на время. Отвлечься.

— Вот как?! Кажется, я не зря сомневался в этой кандидатуре.

— Я бы советовал вам не спешить, монсеньор.

— Но если она не вернется…

— Она вернется, — не глядя на Оттавиани, твердо ответил брат Иосиф. Потом, словно почувствовал, что кардинал ждет продолжения, посмотрел на него и усмехнулся:

— Она не сможет не вернуться. Это в ее природе.

— О чем ты, брат Иосиф?

— Политика, авантюра, игра, — Иосиф коротко помолчал, опуская в своей характеристике слово «любовь», потом закончил: — Эта женщина не может долго обходиться без них. И еще… Таково ведь было желание Перетти. Последнее желание.

— Займись этим, как только она вернется.

— Да, монсеньор. У меня есть вопрос…

— Слушаю тебя.

— Менголли вчера сказал мне, что я должен сопровождать его в Форли. Зачем?

— Менголли много, что вчера сказал!

Неожиданная реакция римского провинциала на упоминание молодого кардинала удивила брата Иосифа. Он молчал, ожидая, что Оттавиани сам как-то прояснит ситуацию. Но Марк глубоко вздохнул и сменил тон:

— Ты же понимаешь, почему Папа отправил туда именно его?

Монах прищурился и с усмешкой глянул на собеседника:

— Возможно.

— И? Как думаешь — он справится?

— Менголли молод, горяч и неуравновешен. У него хватит сил вскрыть этот нарыв, но не хватит опыта, чтобы что-то понять, пока не будет слишком поздно.

— Ты хорошо изучил своего ученика, — Оттавиани вернул брату Иосифу усмешку.

Тот склонил голову, соглашаясь, но при этом подумал: «Мы оба слишком хорошо изучили друг друга…»

— Это не объясняет — зачем я в этой поездке.

— Если наш юный друг окажется не достаточно… деятелен, ты поможешь ситуации развиться в нужном направлении. А чтобы быть уверенными в результате, мы отправим к нему еще один раздражитель. Брата Сержа, сына Виктории Морно.

Брат Иосиф внимательно смотрел на римского провинциала и гадал, что мог сказать ученик, чтобы до такой крайности настроить против себя влиятельного иезуита.

— Но вдруг с кардиналом Монтальто случится что-нибудь… непоправимое? — решил копнуть глубже брат Иосиф.

— Нам нужно заставить бунтовщиков выйти на улицы! Нужен casus belli*! Если с монсеньором Монтальто случится что-нибудь непоправимое, мы вознесем молитву за упокой его души и отплатим полной мерой виновным.

Оттавиани посмотрел собрату в глаза, и взгляд его предостерегал от возможных возражений. Но монах лишь молитвенно сложил руки на животе и кивнул:

— Да, монсеньор.

* * *

Ни взгляда, ни слова, ни строчки с той самой встречи. А теперь Виктория узнала еще и то, что он уехал, взяв с собой какую-то девицу из дома матери. Юную черноволосую красавицу. И больше не радовали ни лепет дочери, ни забота сына. Только ночами снились сны — томные, сладкие. В них он был с ней. И Виктория просыпалась, наполненная своим желанием, сжигавшим ее. Утром она молилась, но глядя на распятие над алтарем видела его, ведущим службу. И вместо потира** его пальцы охватывали ее талию. Она ходила на исповедь и честно пыталась исполнить наложенное священником наказание, пока не заметила, что на десятом круге Розария вместо "Славы"(3)повторяет: "Слава Отцу, и Сыну... Сыну... Бенвенуто". Серж и Мигель с растущей тревогой смотрели, как с каждым днем угасает женщина.

Однажды по палаццо разнесся властный твердый голос госпожи:

— Приготовьте портшез. В церковь святого Антония!

Сын и врач последовали за ней.

В церкви Виктория обошла саркофаг кругом, вчиталась в выбитую на камне надпись.

— Я знала, как мстил ты. Теперь я знаю, как мстит твой сын! Будьте вы прокляты! Оба!

С бессильной злостью Виктория ударила изящными кулачками по мраморному надгробию. И тут же, мучительно вскрикнув, повалилась на пол.

Серж бросился к матери, подхватил ее на руки и вынес к портшезу:

— Синьор Мигель, ее светлости плохо. Скорее.

Носильщики поспешили в палаццо Морно, Мигель с ними, а Серж отправился за Давидом Лейзером.

Под утро Виктория де Бюсси графиня Морно на несколько минут пришла в себя. По этому случаю Серж, как старший в доме, приказал поднять с постели синьорину Диану и привести к матери. Взгляд Виктории блуждал по лицам, никого не узнавая, словно искал кого-то.

— Матушка, — позвал Серж, но Виктория даже не повернула головы.

— Мамочка, — Диана на коленях добралась до нее по кровати.

Мигель и Давид отошли в дальний конец спальни. Их усилия были безрезультатны.

Серж почувствовал, как его руку крепко сжала горячая рука матери.

— Франческо, прости меня, — Виктория попыталась встать, лихорадочно блестящие глаза наткнулись на взгляд Сержа. Ее сил хватило только чтобы поднять голову.

— Бенвенуто, любимый, ты не приходишь… Ты оставил меня…

Она откинулась на подушки, из уголков глаз потекли слезы:

— Я так жду… Слава Отцу, и Сыну, и…

Голос Виктории становился все тише, речь бессвязнее. Наконец, в спальне все стихло. Серж не поверил. Он решил, что мать вновь потеряла сознание. К постели подошел Мигель, пощупал пульс, приложил ухо к груди женщины. Тихо. Врач перекрестился.

Серж выпрямился. В плотно сжатых губах, в прикрытых глазах застыло горе.

— Забери синьорину, — обратился он к служанке. Та утерла слезы, взяла ничего не понимающую малышку на руки и вышла.

Серж повернулся к Мигелю и Давиду:

— Благодарю вас, синьоры. Идите.

После он подошел ближе к изголовью кровати, склонился над лицом Виктории. Серж закрыл ей глаза и поцеловал в лоб. Но в последний момент не выдержал и проговорил:

— Даже в эту минуту ты не вспомнила о нас. Ты вспомнила только о нем.

После похорон матери брат Серж, исполняя распоряжение римского провинциала Ордена, отбыл в Форли к монсеньору Монтальто, чтобы пройти обучение.

* * *

Монсеньор Беллармино коротал вечер после службы в домашней церкви. Удобно расположившись у себя в студиоло в кресле возле камина, кардинал перечитывал послание из Вальядолида. Мария вошла тихо, неся в руках поднос с чашей вина с пряностями.

— Монсеньор, — пролился мелодичный голосок, — попробуйте, я добавила в вино корицу и гвоздику.

— Мария, — оторвался от чтения кардинал, — спасибо.

Роберто сложил и убрал письмо. Он хорошо знал свою воспитанницу — если она так ласкова и заботлива, значит ей что-то нужно. Кардинал приготовился слушать, а пока с удовольствием пригубил напиток.

— Дядя, я правильно вела себя на приеме?

Баронесса скинула несколько подушек с дивана и села на пол возле ног дяди.

— Мария, избавь меня от словесных игр. Мне кажется, я давно заслужил твое доверие, — Роберто укоризненно глянул на воспитанницу поверх чаши.

Синьора Портиччи виновато потупила взгляд, но тут же посмотрела на кардинала с лукавой улыбкой:

— Ты же специально организовал все, чтобы познакомить меня с монсеньором Менголли?

— Только не пытайся убедить меня, что не довольна знакомством.

— А может и не довольна! — с вызовом ответила Мария. — Если бы я заинтересовала монсеньора Менголли, он бы за это время мне хоть строчку написал. А сама я писать не собираюсь. Вдруг его спутница письмо прочитает…

— Спутница?!

— О, а ты не знаешь?! Он взял с собой какую-то девицу. Сказал, это его сестра, — Мария даже не сразу поверила в неосведомленность кардинала. Но удовлетворение от того, что оказалась более сведущей, длилось не долго.

Роберто рассмеялся:

— Не знаю как ты его, а он тебя заинтересовал точно.

Мария смутилась и покраснела, чем вызвала новый прилив смеха кардинала.

— Ну-ну, девочка моя! Не обижайся. Монсеньор Менголли вполне достоин переживаний такого прелестного создания, как ты, — Беллармино приподнял ее личико за подбородок и поцеловал в высокий, белый лоб.

Мария немного оттаяла, улыбнулась и сочла момент подходящим:

— Тогда... Может быть ты отпустишь меня в путешествие?

— И куда же, позволь спросить? — удивленно спросил Роберто, впрочем, уже догадываясь о цели поездки.

— В Равенну, — не моргнув, честно глядя в глаза дяде, ответила баронесса.

— В Равенну, значит… — покивал тот.

Беллармино пристально смотрел на юную женщину, пока она вновь не зарделась румянцем смущения.

— Мария, прошу тебя, избавься от иллюзий!

Беллармино хотел было уже озвучить свои планы, для которых ему нужна была не мелкая интрижка между красивой вдовой и прелатом, а настоящие, а главное долгосрочные отношения. Но остановил себя и продолжил совсем в другом тоне:

— Сын и отец не есть одно. Бенвенуто ди Менголли иной мужчина. Он охотник, причем азартный.

Мария резким движением подобрала подол платья и поднялась на ноги.

— А если я не желаю быть призовым трофеем?!

Беллармино поднялся следом, аккуратно поставил пустую чашу на стол и подошел к баронессе:

— Девочка моя, кто сказал, что ты должна быть добычей или жертвой? Вовсе нет.

Роберто улыбнулся, когда заметил на лице воспитанницы не обиду и праведный гнев, а понимание. Кардинал вздохнул с облегчением.

— Но ты до сих пор не рассказала мне, чем закончились твои поиски виллы за городом.

— Все хорошо, дядя. На днях мой управляющий оформил бумаги у нотариуса. Там совсем небольшой дом, но зато замечательный сад с беседками и несколько фонтанов.

— Но почему дело так затянулось?

— На нее претендовал еще какой-то синьор Монтальто. Его вилла с большим лесом и частью реки соседняя. Но мой управляющий предложил лучшую цену, — лицо баронессы осветилось торжеством.

— Значит, ты обошла самого Монтальто…

Мария с подозрением смотрела, как Роберто Беллармино безуспешно пытается сдержать веселую улыбку.

— А что? Этот Мон-таль-то, — проговорила она, — известен недоброй славой?

Тут кардинал уже не выдержал и откровенно расхохотался. Мария очень редко видела дядю таким, поэтому даже забыла обидеться. Как только он сумел совладать со смехом, Роберто проговорил:

— Напротив, лучшего соседа и… друга я тебе и пожелать не мог.

— Да кто этот Монтальто?!— в растерянности притопнула ногой юная женщина.

Подавив новый приступ веселости, кардинал с сочувствием посмотрел на Марию и проговорил:

— Бенвенуто Антонио Феличе ди Менголли-Перетти монсеньор Монтальто.

Потрясенная женщина долго не могла вымолвить ни слова.

— Я правда не знала… Что же он теперь подумает?

Лицо баронессы помрачнело.

— Не пугайся так, Мария. Я улажу это дело, — Роберто успокаивающе погладил ее по голове.

(Валетто действительно, по поручению господина, был занят скупкой близлежащих земель. Кардинал Менголли хотел обезопасить свое лесное святилище от посторонних глаз.)

— Ступай, дочь моя. Тебе пора готовиться ко сну.

— Да, дядя.

Так, в глубокой задумчивости, Мария и направилась прочь из каминной в свои покои. Она вновь проводила в доме дяди больше времени, чем в своем. Там было как-то очень одиноко. На пороге Мария остановилась и обернулась:

— Дядя Роберто, а что за монах был все время при монсеньоре Перетти?

Беллармино насторожился:

— Почему ты спрашиваешь о нем? И вообще — откуда знаешь?

По серьезности и требовательности, с которыми задал вопрос кардинал, Мария поняла, что зря начала разговор.

— Можно, я не буду говорить?

— Нет, — твердо ответил Беллармино и, видя, что Мария медлит, настойчиво продолжил: — Итак, я слушаю.

— Он приходил ко мне за противоядием для монсеньора Перетти.

Кардинал-инквизитор заметно побледнел. В несколько шагов он приблизился к воспитаннице:

— Мария, держись подальше от этого человека. Ступай, помолись и в постель. И вот еще что… Ты вроде подружилась с графиней де Бельфор. Поезжай завтра, навести ее. Она ведь осталась одна сейчас. Все, иди. Мне надо подумать.

Когда баронесса вышла, Роберто вернулся в кресло у камина. Он был не на шутку встревожен: «Как он нашел тебя? Почему пришел к тебе? Это может означать только одно — он говорил с Чаккони… До или после?»

По совету, а вернее — распоряжению, своего опекуна Мария Сантаре отправилась с визитом в палаццо Бельфор. Баронессу сразу проводили в спальню хозяйки. Юлия лежала на постели, утопая в подушках. В комнате, залитой солнечными лучами, витал аромат цветов и духов, сияло зеркало и натертые до блеска подсвечники. Но лицо графини было усталым и на фоне царящей здесь игры света выглядело очень грустным. Юлия была бы очаровательна в своей любимой кружевной сорочке, оставлявшей открытыми ее шею, плечи и руки ниже локтей, с легко завитыми и просто уложенными локонами, если бы не болезненная бледность и печаль в глазах. Она задумчиво смотрела в пространство, ее тонкие с коническими кончиками пальцы перебирали кружева. Когда в комнату вошла Мария, Юлия не услышала ее шагов, заглушенных пушистым ковром.

— Добрый день, ваша светлость, — негромко проговорила Мария, не желая неожиданно потревожить графиню, и склонилась в поклоне.

Юлия вздрогнула, возвращаясь из своих мыслей в спальню. Ее лицо осветилось улыбкой:

— Здравствуй, Мария. Рада тебя видеть.

Юлия жестом пригласила гостью сесть в кресло рядом с постелью.

— Вы не здоровы? — встревожилась баронесса. — Я не знала. Иначе навестила бы вас раньше. Что случилось?

— Просто легкое недомогание. Не стоит переживаний. Просто… я, наверно, ленюсь вставать.

— Монсеньор Менголли уехал. Вам наверно одиноко сейчас… Если позволите, я буду чаще приезжать к вам.

— Конечно, приезжай, Мария. Вот только долго мне скучать не позволит врач, да я и сама не захочу. Мессер Лейзер советует отправиться в путешествие. Мне эта идея показалась интересной.

— Мне тоже хотелось бы поехать, посмотреть разные места.

Юлия улыбнулась:

— Мария, ты молода, у тебя еще все впереди. Или, — она помедлила, словно думала, продолжить ли фразу, но решилась и осторожно продолжила, — ты хотела бы поехать в какое-то определенное место?

Баронесса опустила глаза, на щеки набежал легкий румянец:

— Нет, синьора Юлия. Вовсе нет…

— Бенвенуто вернется, девочка. Меня беспокоит, сможет ли он сам найти дорогу в лабиринтах Ватикана. Его отец помогал ему, а сейчас кардинал остался один.

— Он похож на своего отца… Простите.

— Мария, мы же договорились.

Юлия подняла руку, останавливая баронессу:

— Закончим на том, что будем благодарны монсеньору Перетти за то, что он сблизил нас. Хорошо?

— Спасибо, синьора Юлия. А за сына вы не волнуйтесь. Он обязательно найдет свой путь. И дядя… монсеньор Беллармино поможет ему.

— Да, наверно. А как твой дядя?

— Он весь отдан служению, — Мария как-то особенно тепло улыбнулась.

— Ты словно огорчена этим?!

— Если только самую малость. У меня не так много знакомых в Риме. Порой бывает просто… скучно.

— Уверена, Мария, ты со своей красотой, богатством и покровительством князя церкви быстро найдешь себе не только развлечения, но и свою судьбу, — Юлия лукаво и весело усмехнулась.

— Вы о замужестве?! Нет, синьора Юлия, только не это! Мне не понравилось, — баронесса рассмеялась.

— Бывают исключения, — заметила Юлия.

— А синьор Менголли… Он всегда так серьезен? Просто, когда вы были у нас с дядей Роберто, мы разговаривали в саду, синьор Менголли сыграл несколько мелодий на лютне. Но даже играя остался таким… — Мария почувствовала себя неловко. Ей очень хотелось поговорить о молодом кардинале, узнать о нем как можно больше. Но она боялась, что дядя снова начнет шутить. А из близких женщин в ее окружении была только Юлия. К ней-то Мария и потянулась всей душой. Но Юлия де Бельфор оставалась женщиной, у которой она, пусть на одну ночь, но украла Феличе Перетти. И еще, для Марии она оставалась матерью Бенвенуто ди Менголли.

— Постой, Мария. Успокойся. Давай по порядку. Моего сына воспитал иезуит и Феличе Перетти. Они учили его быть прежде всего кардиналом. Он еще не знает того, что известно многим князьям церкви в Риме — сладости любви. Любви, а не увлечения. Его научили многому, но не этому. Бенвенуто не научили видеть в женщине не только сосуд греха, но и друга, нежного, преданного.

— Может быть, они хотели уберечь его от разочарований? Хотели, чтобы он всецело принадлежал Богу, как и должно быть?

— Мария, мы с тобой не в церкви… Но если нет любви к ближнему, откуда взяться любви к Богу? Я говорю не только о любви плотской, понимаешь меня?

Юлия говорила осторожно, доверительно взяв юную баронессу за руку.

— Да, наверно…

— Может быть именно тебе суждено научить этому чувству моего сына. Как знать…

Юлия устало откинулась на подушки. Мария вдруг спохватилась:

— Простите, синьора. Я заговорила вас. Спасибо, вы очень помогли мне.

Баронесса собралась уходить.

— Приходи ко мне, девочка. Можешь на меня рассчитывать. Пьер! Проводи синьору Сантаре.

Когда Мария ушла, Юлия прикрыла глаза и вскоре уснула.

* * *

С трагических событий в день празднования годовщины интронизации прошло уже немало времени, но Папа все еще оставался в своей резиденции в Кастель-Гандольфо(4), куда сбежал сразу после похорон кардинала-епископа Перетти под предлогом необходимости присмотра за восстановлением замка. Расследование покушений Святой Отец поручил своему викарию — монсеньору Боргезе. Камилло посчитал, что, если он не будет упорствовать в поисках того, кто стрелял в него, то ни у кого не возникнет желания искать правду в деле убийства Перетти. Хотя ищейки для верности покрутились вокруг Юлии де Ла Платьер графини де Бельфор, кого Боргезе более других подозревал в организации покушения на себя. Но не найдя ничего определенного, допросив слуг и управляющего, саму хозяйку трогать не стали. Викария отвлекли совсем другие дела.

Во время отсутствия Папы, кардинал Боргезе оставался в Риме полноправным владыкой. Сообщения в Кастель-Гандольфо попадали, только пройдя через руки монсеньора-викария. Но ничто не помогло, когда отошел в мир иной Клаудио Аквавива, Генерал Общества сотоварищей Иисуса. Усилиями монсеньоров Оттавиани и Беллармино, выборы нового Генерала прошли успешно для первого. Марк поспешил в резиденцию к Папе на утверждение. Это вызвало крайнюю обеспокоенность у монсеньора Камилло Боргезе. Викарий бросил все дела и отправился вдогонку. Слишком уж Святейший Отец подвержен чужому влиянию. Особенно сейчас, когда репутация кардинала-викария оказалась под угрозой еще по одной причине. Брак, к устройству которого он прилагал столько усилий, стал совершенно невозможен. Безумие испанской принцессы вынудило кортесы выступить с требованием запереть ее в самый строгий монастырь. Пьетро, племянник Святого Отца, остался без невесты.

А когда стало известно о смерти донны Кастильо — Виктории де Бюсси графини де Морно — сведущие люди в Ватикане поняли, что пришло время новой комбинации.

_________________________________________________

* Casus belli (лат.) — повод к войне.

**Потир — сосуд для христианского богослужения, применяемый при освящении вина и принятии причастия.

(3)Розарий — традиционные католические чётки, а также молитва, читаемая по этим чёткам. Молитва Розария представляет собой чередование молитв «Отче наш», «Радуйся, Мария» и «Слава» (Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto, sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen), которым должны сопутствовать размышления о тайнах, соответствующих определенным евангельским событиям.

(4)Кастель-Гандольфо — город в провинции Рим, расположен над озером Альбано. С 1596 года замок, бывший частью фортификационных сооружений города, принадлежит Апостольской Палате. К 20-м годам XVII века был реконструирован и превращен в летнюю резиденцию римских пап.