Власть женщины сильней (гет)

Избитый стражниками мастер-оружейник возился на взрытой кирками земле монастырского двора, силясь подняться. Всякий раз как ему удавалось хотя бы сесть, следовали новые удары.

Капитан помог Бенвенуто избавиться от нагрудника. Рана оказалась поверхностной, но неудобной. Не подпустив к кардиналу никого, даже подоспевших с водой и чистыми полотнищами монахов, капитан сам перевязал Менголли. Тот оперся на широкое плечо военного и поднялся на ноги. На глаза ему попался оружейник, уже не предпринимавший попыток встать.

— Капитан, этого… на стену, — скрипнув зубами, с трудом выговорил кардинал.

— Да, монсеньор.

Ярость придала Менголли сил. Когда оружейника потащили к подъему на стену, он остановил воинов:

— Я хочу видеть его лицо.

Подошедший капитан за волосы поднял голову мятежника. Разбитые губы и заплывшие от ударов глаза остались неподвижными.

— Воды!

Оружейника окатили из ведра. Он с трудом разлепил веки и застонал. Увидев, что противник очнулся, Менголли склонился к нему:

— Теперь я уничтожу город. Но сначала они получат еще один урок, — буквально прошипел он в лицо старшине цеха.

Оружейник захрипел и сумел проговорить:

— Наши дети… Они не простят…

— Наверх его! — потеряв самообладание, зло крикнул Менголли.

Он собрался уже идти следом, но тут кто-то рывком повернул его обратно. Бенвенуто едва не взвыл от боли.

— Иосиф!

— Не сходи с ума, кардинал. Он твой пленник, — иезуит кивнул на мастера.

— Он хотел убить меня! А эти, — кардинала яростно ткнул рукой в сторону стены, — убьют тебя и всех их, если прорвутся сюда! Не мешай мне!

Прозрачные льдистые глаза монаха потемнели от гнева, как предгрозовое небо. Но он не успел ответить. Могучая фигура капитана отделила его от ученика:

— Ты слышал, святой отец. Его преосвященство приказал поднять бунтовщика на стену. И мы исполним его приказ. Отойди.

Пока ди Такко и брат Иосиф спорили, Стефания пробралась к кардиналу Монтальто и негромко окликнула его:

— Монсеньор…

Продолжить она не решилась. Мутный от боли, слабости и ненависти взгляд поискал источник неожиданно мягкого мелодичного голоса. Викарий, бывший все это время рядом со Стефанией, встревоженно приблизился к синьорине, опасаясь резкости со стороны Менголли.

— Монсеньор... Бенвенуто, — имя вырвалось неожиданно даже для нее самой. — Позвольте я вам помогу.

— Почему ты еще здесь?!

Кардинал осмотрел неприглядную картину вокруг. Взгляд зацепился за аббата:

— Отец Нои, уведите синьорину отсюда!

— Подождите, святой отец, — Стефания жестом остановила викария. — Брат... Бенвенуто...

Она не смогла продолжить вслух, но ее глаза, устремленные на лицо молодого кардинала, словно кричали: "Не прогоняй меня, позволь помочь!" — и вместе с этой непроговоренной фразой в них была тревога и искренняя забота о нем, стремление исцелить его боль.

Менголли обернулся — капитан со своими людьми уже поднимали пленника на стену.

— Уходите, синьорина. Здесь сейчас может быть опасно.

Он то-ли задумался, то-ли прислушался, а после посмотрел ей в глаза:

— Вы поможете тем, что мне не придется думать о вашей безопасности. Брат Иосиф, помогите отцу Нои, он не может справиться с девушкой!

— Монсеньор, прошу вас, пощадите его! Бенвенуто! — взгляд ее синих глаз устремился к его: "Будь милосерден, прошу".

Диким, страшным огнем полыхнули в ответ черные глаза:

— Уходи!

Брат Иосиф подступил к синьорине:

— Идем, дочь моя. Тебе не место здесь.

"Будь милосерден. Береги себя, брат", — она уже отвернулась, но ее просьба-приказ, словно затихающее эхо остался в окружающем его воздухе.

Аурелио возмущенно глянул на кардинала и пошел рядом со Стефанией. То же, но встав между девушкой и Менголли, сделал монах.

— Не сомневайся, сестра! — крикнул вслед Бенвенуто и поспешил к лестнице на стену.

Она не стала оглядываться, но он мог почувствовать как, словно прикосновение ветра, свежего и нежного, его щеки коснулась ее рука.

Когда синьорина и святые отцы отошли на достаточное расстояние, брат Иосиф заговорил:

— Не шутите с этим молодым человеком, дочь моя. В другой раз его пощада может обернуться бедой для вас.

— Святой отец, спасибо, — девушка коротко взглянула на своего спутника и опустила голову. — Он такой молодой и уже кардинал, и может решать чужие судьбы.

Вторая фраза прозвучала с легким оттенком вопроса и явным удивлением.

— Может, — легко согласился монах. — Но то, что вы наблюдали на площади, показало, что, как и любой из нас, он не всегда может решать свою судьбу. С этим трудно смириться. Особенно, если ты так молод и уже кардинал.

Отец Иосиф решил сам проводить Стефанию до гостевого дома.

— Брат мой, уверен, епископ нуждается в вашей помощи, — обратился он к викарию и многозначительно посмотрел на молодого человека.

Аурелио с сомнением оглянулся на Стефанию, но спорить с римским провинциалом не стал:

— Да, наверно. Синьорина, я пришлю к вам кого-нибудь из братии. Калитку, конечно, охраняют солдаты, но мало ли...

Брат Иосиф терпеливо дождался, пока отец Нои удалится.

— Вы давно знаете монсеньора? — поинтересовалась Стефания, когда иезуит жестом предложил продолжить путь.

Пока они шли, синьорина делла Пьяцца украдкой разглядывала своего спутника. Невысокий, крепко сложенный, с коротко стриженными волосами, но без тонзуры. Она чувствовала его жесткость и внутреннюю силу. Почему-то подумалось, что монах, одетый сейчас как обычный синьор, похож на большого хищного зверя. А еще Стефанию поразил необычный цвет его глаз. "О них можно порезаться, как о нож", — проскользнула по краешку сознания мысль. Ей вдруг стало интересно — кто этот человек, что за странные отношения связывают его с монсеньором. Откуда появилась уверенность, что эти двое знакомы давно, и их отношения нельзя назвать легкими и приятными, она объяснить бы не смогла.

— Почти семь лет, — решить много это или мало брат Иосиф предоставил собеседнице.

Стефания опять коротко взглянула на него, но продолжать эту тему не стала. Пока не поймет, что же связывает монсеньора Монтальто и брата Иосифа. А пока Стефания немного замедлила шаг и повернулась к спутнику:

— Я хочу поблагодарить вас. Вы рисковали своей жизнью, чтобы спасти меня от тех людей.

Глаза цвета драгоценных сапфиров, такие же яркие, но в отличие от прекрасных камней лучащиеся теплым светом, пристально смотрели в лицо монаха.

— Вас тогда ранили. Как вы себя чувствуете?

В глазах иезуита, сейчас отражающих небо, блеснула ирония. Но направлена она была не на девушку, а на себя. Вот уж чего не ожидал провинциал Ордена сынов Лойолы, так это оказаться в ореоле прекрасного рыцаря, спасителя принцессы.

— Уже все хорошо. Вам пришлось перенести гораздо более суровое испытание, дочь моя.

— Кажется, я совершила глупость, поехав сюда с монсеньором. Из-за меня погибли те, кто был с вами. И горожане думают, что я... что я и монсеньор... — синий блеск скрылся за длинными ресницами, а на щеках проступил румянец смущения.

— Я наблюдал за вами в пути. Пытался понять, что подвигло вас совершить подобное путешествие.

Брат Иосиф не настаивал на ответе, но предлагал возможность объясниться.

— Мы с монсеньором поспорили. Не спрашивайте меня о теме этого спора, я не могу сказать. Он предложил решить этот спор здесь, а я согласилась. Это было... глупо, — она спокойно и серьезно посмотрела в глаза мужчины. — Наш спор это вряд ли разрешит, а вот несчастье это решение уже принесло.

Брат Иосиф задумался, после твердо проговорил, глядя прямо на Стефанию:

— Вашей вины в этом нет.

— В чем? В решении поехать или в том, что происходит? — Стефания внимательно всмотрелась в его глаза, словно желая не только услышать, но и прочитать в них ответ.

— В том, что происходит. Да и в решении поехать тоже.

Брат Иосиф с интересом ожидал следующего вопроса. А когда осознал этот интерес, снова усмехнулся про себя.

— Тогда кто же виноват в том, что происходит? — девушка смотрела на него с ответным интересом. — А вот в решении поехать только моя вина. Это было мое решение.

— В происходящем виновны два человека, стоящие сейчас на стене. Хотя, один из них, я думаю, уже лежит внизу, — брат Иосиф отвернулся, прошелся мимо Стефании и вдруг резко взглянул вновь на синьорину, перехватив ее взгляд: — И разве ваше решение не было ответом на провокацию со стороны кардинала?

— Нет, — спокойно и твердо ответила девушка. — У меня был выбор, и я выбрала. А разве могли эти двое, на стене, поступать иначе? Каждый защищает свою правду.

— Не это ли стало предметом вашего спора с монсеньором? — усмехнулся брат Иосиф.

— Немного, — улыбнулась Стефания. — Но я прошу вас не спрашивать меня об этом. Не отвечать вам я не могу, а ответить — значит выдать не только свой секрет.

И она вновь открыто и немного задорно улыбнулась собеседнику, давая понять, что совершенно искренне говорит с ним, и прося не использовать эту искренность против нее.

— Я не буду, — совершенно серьезно пообещал брат Иосиф. — Но одно я себе все-таки позволю... Дочь моя, остерегайся соблазна.

— Я буду стараться, святой отец, — так же серьезно ответила девушка. И снова улыбнулась, становясь юной и прелестной. — С вами очень приятно разговаривать, святой отец.

И вдруг, неожиданно смутившись:

— Простите мне мою дерзость.

— Идите в дом, синьорина, горничная должна была уже приготовить воду для вас. Отдохните. И ничего не бойтесь.

— Да, святой отец, — девушка склонила голову. Уже на пороге обернулась, словно хотела что-то сказать, но, чуть помедлив, скрылась за дверью.

Барон Веласко ушел не сразу. Он стоял и смотрел на закрывшуюся дверь. Странное выражение замерло в его серых, с отсветами голубого неба, глазах. Они как будто потеплели, если лед может быть теплым. Но продолжалось это очень недолго. До чуткого слуха донесся многоголосый рев. Мятежники пошли на приступ монастырских стен. Иезуит стряхнул оцепенение и быстрым шагом, почти бегом направился обратно к воротам.

* * *

Солдаты, удерживая пленника на ногах, ждали кардинала у парапета. Оружейника вновь облили водой, чтобы привести в чувство. Менголли протянул здоровую руку к одному из стражников:

— Пистолет. Капитан, поставьте его ближе к краю и махните этим безумцам плащом.

Волной от этого места по толпе прошли возгласы и команды: «Стойте! Там старшина! И инквизитор!»

— Кардинал! Чего вы хотите? — раздалось снизу, когда вокруг стало тише.

Вместо ответа Бенвенуто взвел курок пистолета. Сделавшийся выше от напряжения голос отчетливо донесся до тех, кто был под стеной.

— За распространение еретического учения, за совращение колдовством и посулами добрых христиан, за организацию бунта и покушение на жизнь главы инквизиционного трибунала я, кардинал Монтальто, Именем Господа и властью данной мне Святейшим Папой приговариваю тебя к смерти.

Сразу за этими словами прозвучал выстрел. Удар пули на шаг отбросил оружейника. Он схватился за грудь и рухнул на спину.

Забыв об опасности, Менголли повернулся спиной к городу, лицом к своим людям и монахам во дворе:

— Братья! Защитим обитель! Проявим милосердие к оступившимся — пусть каждый из них успеет как можно меньше совершить грехов. Возьмем на себя тяжесть установления порядка. И да поможет нам Господь! А эту падаль сбросьте им на головы. Может быть, это пробудит в них совесть и страх перед карой божьей.

Стражники подхватили тело старшины цеха и отправили его за парапет. Бенвенуто, по пояс высунувшись, смотрел какое впечатление произвело на штурмующих «появление» их вожака.

Несколько мгновений тишины ужаса сменились ревом ненависти. К стенам приставили новые лестницы. Но теперь, наученные смертями от пик римских солдат, горожане не стремились подняться на самый верх. Взобравшись чуть выше середины стены, они бросали наверх бутыли и сосуды с маслом, к которым были прикреплены горящие лоскуты ткани.В ответ на головы штурмующих сыпались камни из разобранной монастырской площади.

Капитан понимал, что атака стены лишь средство отвлечь внимание. Основное действие разворачивалось возле ворот монастыря. Пережившие несколько десятилетий, деревянные, схваченные железными полосами створки стонали под ударами тяжелого бревна. Ди Такко не мог снять людей со стены — без острастки штурмующие ее захватят. Но и ворота, было ясно, долго не продержатся.

— Монсеньор, они скоро будут здесь. Если попробовать прорваться?

Ди Такко увидел как на молодом, почти юношеском лице упрямо сжались губы, а в черных глазах зажглась отчаянная решимость.

— Синьор капитан, пусть монахи зарядят все пистолеты, а к воротам снесут всю мебель. После прикажите братии собраться в часовне. Епископа и раненых пусть перенесут туда же. Проследите, чтобы синьорина Стефания и ее горничная были тоже там. Потом снимите посты у калитки. Я уверен, гарнизон уже близко. Даже если мы уйдем отсюда, они ворвутся и перебьют монахов и раненых. Мы будем ждать.

Капитан отправился исполнять приказы, а Менголли вновь вернулся к стене. Отряд ди Такко понес еще две потери — одному стражнику пробил голову арбалетный болт, второго увлек за собой не удержавшийся на лестнице горожанин. Менголли взял освободившийся пистолет.

Когда распоряжение кардинала было выполнено, на стене остались только он, капитан и солдаты. На каждого было готово по два заряженных пистолета.

— Стреляем по тем, кто ломает ворота. После уходим в часовню, — скомандовал ди Такко.

Два залпа, почти каждая пуля нашла себе жертву в плохо защищенной толпе. Нападавшие бросили бревно и разбежались.

— Это ненадолго! Спускаемся вниз, — сказал кардинал.

Братия в часовне молилась. Стефанию кардинал разглядел в дальнем конце центрального нефа. Она вместе с отцом Аурелио помогала устроить епископа. Солдаты взялись укреплять двери оставшейся мебелью.

Бенвенуто сел на пол, уперевшись спиной в колонну. Он вздрогнул, когда услышал над головой голос брата Иосифа:

— Покажи, что у тебя с рукой.

Менголли молча откинул с раненого плеча бывший когда-то алым плащ. Повязка насквозь пропиталась кровью.

— Надо сменить, — коротко заметил иезуит.

Бенвенуто пожал здоровым плечом и откинул голову назад, обнажив тонкую, перемазанную грязью и кровью, шею. Когда Иосиф заканчивал с перевязкой, Менголли вдруг вспомнил:

— Ты ведь тоже ранен.

— Царапина.

— А мне вот не повезло…

— Сам виноват, — беззлобно проворчал бывший наставник.

— Не начинай, — устало отмахнулся Бенвенуто.

— Дерзишь, ученик, — усмехнулся монах.

Менголли отстранился от колонны и раскрыл глаза, попытался поймать взгляд учителя:

— Здесь что-то не так.

— Где?

— В этом чертовом городе. С этими чертовыми еретиками. И ты знаешь что именно, брат Иосиф.

Глаза Бенвенуто сузились до щелочек, с подозрением глядя на иезуита. Иосиф смотрел бестрепетно, уверенный, что никакие усилия ученика не смогут поколебать его спокойствия.

— Ты не там ищешь, ученик. Снова не там.

Иезуит сел рядом с Менголли, оперся спиной на ту же колонну. Уж очень интересно стало провинциалу, откуда у кардинала взялись сомнения. Менголли вновь прикрыл глаза. Они помолчали.

— Был бы жив отец, никто не посмел бы отправить меня сюда.

Словно не было этих семи лет, и рядом сидел все тот же мальчик — настолько наивно и беззащитно прозвучали слова. Брат Иосиф поморщился с досадой:

— Его нет. Ты должен научиться выживать сам. Но если будешь устраивать подобные представления, долго не протянешь.

— Я спас нас всех.

— Ты едва не погубил нас всех. А она — едва не погубила тебя, — монах чуть двинул головой в сторону, откуда доносился голос Стефании. — Или ты забыл судьбу своего отца? Тебя ничему не научил его пример?

Брат Иосиф говорил спокойно, расслабленно прикрыв глаза. Бенвенуто, напротив, весь подобрался и ожесточенно смотрел на учителя.

— Ты знаешь, я все время был рядом с ним. И вот что скажу тебе — опасайся женщины, — продолжил иезуит, не открывая глаз. — Та, что подарила тебе жизнь, стала во многом виновницей его смерти.

Письмо! «Последние наставления отца сыну», — так сказал брат Иосиф, отдавая послание. Но знает ли он о его содержании? Этот лист бумаги заставил Бенвенуто о многом задуматься. Из-за того, что было там написано, он не нашел в себе сил лично заехать за синьориной делла Пьяцца в палаццо Бельфор. Ведь тогда пришлось бы подняться к матери.

Они говорили не понижая голоса, но вокруг словно образовалось мертвое пространство. Ни братия, ни солдаты даже не смотрели в их сторону. Лишь два человека изредка нет-нет, да и бросали взгляд на молодого кардинала — Стефания, помогавшая ухаживать за епископом, и капитан ди Такко.

Брат Иосиф тем временем всё продолжал:

— А сейчас ее воспитанница завлекает тебя в свои сети.

— Еще не известно, кто кого завлечет!

Монах улыбнулся, чуть-чуть, уголком тонких губ:

— В этих делах женщины сильнее нас, ученик. Так что, остерегись. Ты ранен, почти проиграл. И…

Менголли не сдержался:

— Как будто тебя заботит моя судьба!

Брат Иосиф наконец-то открыл глаза и глянул на ученика:

— Не тебе решать, что меня заботит.

— Перестань… Прекрати, — зло прошипел Бенвенуто.

— Что прекратить?

— Притворяться эдаким заботливым дядюшкой! Мы оба знаем, что ненавидим друг друга.

— Сопляк, — посмеялся монах. — Я ненавижу тебя?! Щенок заборный*.

— Да, ты ведь ни разу за эти годы даже по имени меня не назвал. Язык не поворачивается? Мне-то не сложно это сделать, Фернан. А ведь это не я пришел убивать твоего отца.

Легкая, даже ленивая, пощечина призвана была привести Менголли в чувство:

— Прекрати истерику, — и почти без усилия, — Бенвенуто.

Менголли едва не взвыл от бессилия перед кристально-прозрачным спокойствием иезуита. Рывком из внутреннего кармана достал измятый лист бумаги и бросил его на колени монаху:

— Тогда объясни мне это!

Брат Иосиф развернул и пробежал взглядом записку — ту самую, с помощью которой кто-то выманил Стефанию в дальний уголок сада.

— Так вот как она попала к ним, — с удовлетворением от разрешения загадки сказал иезуит.

— Только не пытайся убедить меня, что это не твоих рук дело, — продолжил допрос монсеньор.

— Ты думаешь, я позволил бы этой бумажке попасть к тебе? Зачем? Чтобы лишний раз выслушивать твои глупые нападки?

Давно взведенная пружина сорвалась. Менголли схватил иезуита за грудки и повалил на пол:

— Зачем ты посылал своих людей в город, провинциал?

Но то-ли раненая рука подвела, то-ли барон был намного сильнее, только в следующее мгновение Бенвенуто оказался прижат к полу, а на горло лег тяжелый локоть.

— Искал тебе главаря еретиков, — прорычал ему в лицо барон и добавил: — Бенвенуто.

Менголли дернулся — имя прозвучало как удар. Брат Иосиф оскалился в усмешке. Ни мгновением дольше он не удерживал Менголли, наоборот, с силой оттолкнувшись от него, не заботясь о ране в плече, поднялся на ноги. Викарий, отвлекшийся на схватку от попытки напоить тяжело дышащего епископа, перекрестился и прошептал: «Бешеный. Спаси нас, Господи».

К кардиналу поспешил капитан. Шагая мимо иезуита, ди Такко тихо проговорил:

— Он же еще ребенок… — и протянул Менголли руку, чтобы помочь подняться.

Но Бенвенуто расслышал его слова, а потому ожег солдата яростным взглядом и подскочил, не воспользовавшись помощью:

— Оставьте меня!

Брат Иосиф, барон Веласко, вернувший себе вполне спокойный вид, смерил ученика насмешливым взглядом и отошел в сторону.

Капитан подошел ближе к Менголли:

— Надо бы вам, монсеньор, поучиться драться. Я-то думал у солдат служба опасная.

Бенвенуто оправил одежду и зло проговорил:

— Сначала нам нужно выбраться отсюда.

Они прислушались. Мятежники уже были во дворе монастыря. Снаружи раздавались крики и ругань. Двери часовни оказались покрепче ворот, а высоко расположенные окна слишком узки.

— Хорошо хоть пушка у них не стреляет, — проговорил ди Такко.

— Тащите хворост и дрова! Мы поджарим их прямо там, или они сами выползут. Как крысы! — послышалось прямо за дверью.

Менголли узнал этот голос. Несколько дней на допросах он злил инквизитора своей уверенной наглостью подростка. Внезапно Бенвенуто почувствовал, как голову стягивает обруч, виски заполыхали от боли. «Нет, только не это! Не теперь…»

Мутным взглядом Бенвенуто осмотрелся, выбрал самый темный проход между колоннами — он вел в боковой неф.

— Капитан, проводите меня. Захватите факел.

Ни о чем не спрашивая, ди Такко вынул из кольца на стене факел и пошел следом за кардиналом. Бросив все силы на то, чтобы не упасть по пути, Менголли дошел до поворота. Там, не глядя, протянул руку за факелом. Почувствовав в руке его тяжесть, шагнул за колонну. Капитан остался на страже. Подошедшему через несколько минут брату Иосифу, на его вопрос: «Что случилось?» — ответил:

— Ничего, святой отец. Естественная потребность.

— В храме?! — удивилась, встревоженная поведением монсеньора и тоже поспешившая подойти, Стефания.

— Предлагаете его преосвященству выйти во двор?

За спиной капитана по стенам полыхнули отблески огня. Брат Иосиф бросился было туда, но был решительно остановлен солдатом:

— Монсеньор велел не беспокоить. Или вы желаете оценить результаты?

Не обращая внимания на откровенную издевку в голосе ди Такко, брат Иосиф еще раз с подозрением оглядел потемневший снова проход и вернулся в центральный неф.

Вскоре в щели вокруг дверей, в узкие окна пополз едкий дым.

______________________________

*Щенок заборный — разговорное название выбракованных щенков из помета породистых родителей.