Выбор (джен)

Солнечный луч ударил по глазам Родольфуса настолько неожиданно, что он вздрогнул, а затем зажмурился и потёр уставшие за бессонную ночь веки. Он четвёртую ночь подряд проводил за изучением полученного медальона, но так и не раскрыл его секрет. Время поджимало: раз он забрал у Дамблдора копию, значит, скоро тот потребует оригинал — и вряд ли у Родольфуса получится ему солгать. Вещь, что сейчас лежала перед ним, была, определённо, тёмной — но сюрпризом это не было: вряд ли Дамблдору пришло в голову отправлять его на розыск артефакта светлого. Более того — та темнота, что в ней таилась, чем-то напоминала то кольцо. Но чем, Родольфус, сколько он ни бился, разобрать не мог. Возможно, положи он оба артефакта рядом, он бы разгадал загадку, но вот так, поодиночке, просто сравнивая свои ощущения, вывод сделать он не мог.

Надевать на шею медальон Родольфус не решился. Да, он видел, как его носила Амбридж — но единственное, о чём это ему говорило, это лишь о том, что эта вещь не убивает сразу. Но кто знает, как она влияет: смерть, в конце концов, не худшее и точно не единственное, что вещь может сделать с человеком. Тем более что надеть цепочку на себя ему хотелось — иногда почти невыносимо.

— Что же ты такое? — спросил Родольфус, в сотый раз потирая пальцами плоскую поверхность створок. Но ответа не было. Если бы надеть его кому-нибудь на шею, а потом понаблюдать… но на кого? Не на Рабастана же, в конце концов — Мерлин знает, что это такое. Нет, пожалуй, он пока что не готов лишиться брата — нужен кто-нибудь другой. Возможно…

Лестрейндж хлопнул в ладоши и, вызвав эльфов, некоторое время молча их разглядывал, выбирая жертву. Следовало взять, конечно, самого ненужного — то есть старого. Значит, Салли. Да, она была стара, и толку от неё уже было не особенно много, но… Нет — определённо, Родольфус не был готов тратить своих эльфов на подобные исследования. Нужен был чужой — вопрос был в том, где бы его взять.

Эльфов Лестрейндж отпустил и, сунув медальон за пазуху, решил всё же несколько часов поспать — но по пути в спальню столкнулся с собственной женой.

— Так и знала, что ты будешь здесь, — сказала она обвиняюще.

— Ты всегда была умна, — кивнул Родольфус. — Что ты от меня хотела?

— Исполнения супружеского долга, — усмехнулась Беллатрикс.

Если она рассчитывала его шокировать, то просчиталась: Родольфус чуть заметно поклонился и сообщил ей:

— Ты вовремя: я как раз шёл в спальню.

— Даже не надейся, — фыркнула она, и Родольфус вдруг подумал, почему он позволяет ей подобное? Почему он с самого начала ей позволил так с ним разговаривать?

— Ты сказала «долг», — пожал он плечами. — Так о чём шла речь?

— О бале, — Беллатрикс поморщилась. — Я сейчас пыталась взять в сокровищнице украшения — но не смогла войти. Ты закрыл её на старшего в роду?

— Закрыл, — кивнул Родольфус. Менее всего ему хотелось, чтобы медальон случайно оказался бы в руках у Рабастана или уж тем более жены.

— Так открой! — потребовала она с досадой.

— У тебя довольно украшений в твоей комнате, — сам не зная, почему, возразил Родольфус. И лишь отказав ей, понял, что он просто давным-давно не видит в этой женщине жену — так с какой стати он должен позволять ей брать их, Лестрейнджей, фамильные вещи?

— Я хочу надеть… — начала она, но Родольфус оборвал:

— Я не стану открывать сейчас сокровищницу. Выбери что хочешь из того, что есть.

— Я хочу надеть фамильное…

— Я же сказал «нет», — Родольфус вдруг почувствовал, что начинает злиться. — Белла, мы с тобой давным-давно супруги лишь по имени — у тебя нет права пользоваться нашими фамильными вещами. Я не знаю, что произойдёт, когда ты их наденешь — и не склонен это проверять. Будет скверно, если с тобой что-нибудь случится, не находишь?

— Руди, что ты говоришь? — он едва ли не впервые видел Беллатрикс такой растерянной. — Я твоя жена и…

— Ты жена мне на словах: твоё сердце отдано другому, твоё тело также не моё, а что до души, — он усмехнулся, — то не мне об этом рассуждать. Я не стану рисковать, — повторил он. — Сокровищница для тебя закрыта. Если нужно что-то в сейфе, или же купить — прошу, — он сделал широкий жест.

— Ты мне намекаешь на… — начала она, но он снова оборвал:

— Я ни на что не намекаю. Просто сообщаю новость.

— Ты проверил? — недоверчиво спросила Беллатрикс, и он с лёгкостью солгал:

— Проверил. Что-нибудь ещё?

Беллатрикс ушла — а Родольфус, ложась спать, задумался о том, а смог бы он, поставив себе соответствующую цель, переменит её отношение к себе? Да, он знал о её паталогической, как ему представлялось, любви к Лорду — но, допустим, если говорить не о любви, а о вещах чуть более приземлённых вроде супружеских обязанностей? Смог бы он так сделать, чтоб их брак стал браком не только на словах? Да, пожалуй, смог бы… но вот стоит ли? Что у них родится? Он вообще досадовал на то, что сделал такой выбор: сговор сговором, но он и сам бы мог внимательнее смотреть на свою невесту. Надо было выбрать Андромеду — или, если б она всё-таки сбежала со своим магглом, её младшую сестру. Из Нарциссы вышла превосходная жена — и порой Родольфус начинал завидовать Малфою. Кстати, будь бы он женат на другой сестре, возможно, не было бы никакого Азкабана, да и дети у них были бы уже, возможно, даже совсем взрослые. И…

Он заснул — а проснулся от странной и совсем ему несвойственной, но очень чёткой мысли… даже нет, не мысли — плана. Если б Люциус и Беллатрикс погибли, он бы мог жениться на Нарциссе — ну а что, в конце концов, для продолжения фамилии Малфоев существует Драко, а Нарцисса вполне ещё может и родить. И, может, не однажды. А ещё на ней нет метки, и он мог бы их отправить с ребёнком далеко — к примеру, в какую-нибудь Австралию, по крайней мере, до тех пор, покуда Дамблдор не покончит с Лордом. И устроить это не так трудно: Беллатрикс и так во всех боях лезет на рожон — нужно выбрать лишь момент и немного подтолкнуть её, и он вдовец. А с Люциусом ещё проще: в рейды Лорд с тех пор, как палочку забрал, не отправляет, но ведь тот немало пьёт — и это знают все. А ведь спьяну упасть с лестницы и сломать так шею очень просто. Даже если кто-нибудь и заподозрит что-то, то уж на кого-кого, а на него подумают в последнюю очередь. А когда он сделает Нарциссе предложение, никто не удивится — в древности так делали, и…

Мерлин. О чём он вообще думает?!

Родольфус резко сел на кровати и потёр глаза. А ведь он впервые не оставил медальон в сокровищнице, а забрал с собой. Вряд ли эта дикая идея — совпадение. Вот как, значит, это действует. Эта вещь вытягивает тёмные… нет, даже не желания, не мысли, а… что? То, о чём он мог бы думать, если бы был… кем? Каким? Родольфус никогда не считал себя ни щепетильным, ни порядочным, но то, что он сейчас обдумывал, было омерзительно даже по его меркам. Так каким же должен быть тот, кто так рассуждает? Так спокойно и отстранённо продумывая все детали? Интуиция подсказывала Родольфусу, что разгадка тайны медальона кроется в ответе на поставленный вопрос — но вот делать это в непосредственной близости от таинственного артефакта явно не стоило. Так что Лестрейндж встал, оделся и отнёс медальон в сокровищницу, где надёжно его спрятал — и только потом, потребовав какой-нибудь еды, вернулся в кабинет, где и вернулся к своим размышлениям.

Просидел он там до темноты — и, наверное, остался бы и дольше, однако пропускать ужин с Лордом во главе стола было неразумно. Так что он на время вернулся в Малфой-мэнор, но едва это стало возможным, вновь отправился домой — и, заперевшись в кабинете, вновь продолжил размышлять. Ему всё казалось, что разгадка совсем близко — итак, что он точно знал? Этот медальон Дамблдор искал в том жутком месте, о котором Родольфус старался даже и не вспоминать — правда, безуспешно. То, что они там забрали, оказалось подделкой — а оригинал хранился в доме Блэков. Значит, вероятнее всего, кто-нибудь из Блэков побывал уже в пещере и забрал его оттуда — а потом… что? Продал? Нет, определённо, какой бы бешеной сия семейка ни была, Родольфус не мог себе представить ни одного из её представителей, который бы понёс такую вещь… куда, опять же? К Горбину, наверное — где ещё такое продают?

Что он ещё знал? Амбридж купила медальон года полтора назад — значит, летом девяносто пятого. То есть через пару-тройку месяцев после смерти последнего из Блэков. Разумеется, она могла купить его не сразу — тот мог попасть на прилавок раньше. Но навряд ли вещь такого рода и подобной мощи пролежала там уж слишком долго — значит, можно в качестве рабочей версии принять, что медальон покинул дом уже после смерти Сириуса Блэка.

Но как это вообще возможно? Ну не эльфы же его продали. Кто тогда? Кто наследник Блэка?

Поттер.

Совершенно точно Поттер: Родольфус помнил, как ему, едва вернувшемуся из второго заключения, Беллатрикс об этом сообщила. Сколько яда было вылито ей на своего почившего с её же не такой и лёгкой руки кузена!

Что ж, выходит, медальон продал Поттер? В Лютном? Да нет — бред. Нет, не может быть такого — то есть, может быть, конечно, всё, но пока что эту версию Родольфус рассматривать готов не был. С другой стороны, какая разница, кто вынес медальон из дома? Если это был не Блэк — уже не важно. Этот человек навряд ли знал и понимал, с чем вообще имеет дело. Мерлин с ним — не до него, хотя загадка интересная. Итак — кто-то из Блэков вытащил из чаши эту вещь… и при этом был он в той пещере явно не один, потому что в одиночку этого не сделать. Родольфус превосходно помнил собственное состояние — а ведь он спокойный и совсем не совестливый человек. А что было бы там с кем-то более эмоциональным? Вышел бы он оттуда, сохранив сознание? Навряд ли…

Стоп.

А ведь младший из последних братьев Блэк пропал. Давно — ещё до первого ареста — но пропал. Исчез бесследно — родители его искали, но он будто в воду канул. А что, если братья были не в таких уж скверных отношениях — а то и вовсе помирились? Или никогда не ссорились? Сириус ведь состоял в этом дамблдоровском ордене — и кто сказал, что его брат пришёл к Лорду с чистым сердцем? Или, что одно и то же в данном случае, что он был таким же идиотом, как они все? Да не сам ли Дамблдор его направил? Если так — то всё отлично складывалось: играй Регулус тогда ту роль при Лорде, что нынче, судя по всему, перешла к Мальсиберу, ясно, откуда Дамблдор знал про пещеру. Вероятно, он отправил туда братьев, и они забрали медальон, но, возможно, что-нибудь пошло не так, и Регулус мог потревожить инфери, и им не удалось отбиться… а Сириус… нет — нет, не так. Если бы так было, Сириус не подменил бы медальон, а отдал бы его директору — а впрочем… впрочем, он ведь тоже мог, как сам Родольфус, захотеть его поизучать. Потому и подменил его — возможно, он хотел со временем отдать вещицу, но потом случился тот Хэллоуин, и ему стало не до медальона. А потом…

Нет, эта версия не складывалась. Не отдал тогда — вернул бы после. Разве что забыл, конечно… но навряд ли даже Блэк способен был забыть о том, что убило его брата. Нет, определённо нет. Но, однако, что-то было в этом неожиданном исчезновении одного из тех, кто жил в доме, где находился прежде медальон. Итак, если счесть, что Регулус с ним связан, то… Допустим, его брат здесь не при чём, и младший действовал один. Возможно, Дамблдор отправил его в ту пещеру — и отдал фальшивку, велев ей заменить оригинал. Регулус всё сделал, вернулся в дом живым, но до Дамблдора не дошёл и… и, возможно, что-то с собой сделал? Может быть, он как-то смог справиться с воздействием зелья, а сорвался позже? А оригинал просто не успел вернуть директору?

Допустим, так и было. Мало ли — возможно, зелье действует слабее на так называемые «чистые души». Собственно, в чём было каяться Регулусу Блэку? Разве он кого-то убивал? Да, возможно, он сумел прорваться — но потом с ним что-то всё-таки произошло. И тогда… тогда… не важно.

Что это ему даёт? Да ничего — о самом медальоне это информации, по сути, ничего не говорит. Разве что о том, что Дамблдор искал его давно — ещё во время той войны. А что могло его в равной степени интересовать и в то время, и сейчас?

Вероятно, что-то, связанное с Лордом.

Потом Лорд исчез, проблема потеряла актуальность, и Дамблдор о ней забыл — или, может, просто отложил. А теперь вернулся. Так?

Допустим.

Итак, можно в качестве рабочей версии принять, что медальон имеет отношение к Тёмному Лорду. И, возможно, «С» на крышке — это «Слизерин». Эта вещь должна быть очень важной — и не потому, что могла принадлежать одному из Основателей, а потому что Дамблдор так сильно хотел получить её. Но зачем? Вот со стороны самого Лорда подобное стремление было бы Родольфусу понятно: тот невероятно гордился своим знаменитым предком и наверняка хотел бы иметь что-нибудь, ему принадлежавшее. Но Дамблдору-то оно зачем? Разве что... подсунуть тёмный артефакт противнику? Лорд наверняка не устоял бы и уж точно бы не побоялся никаких воздействий — может быть, через медальон Дамблдор сумел бы как-то на него влиять?

Подавая ему идеи вроде той, которая Родольфусу приснилась. Нет, определённо, при всей антипатии к Дамблдору Лестрейндж не мог приписать ему такой мотив. Значит, план иной… да Мордред, что это за вещь такая?!

Он потёр лицо ладонями и, поднявшись, прошёлся по кабинету. Приоткрыл окно, впуская стылый сырой воздух, закрыл, отошёл к камину и, поворошив почти что прогоревшие поленья, бросил туда ещё несколько. Ощущение, что разгадка где-то очень близко, не давала ему покоя. Ещё раз — что у него есть? Тёмный артефакт, навевающий эффективные, но при этом совершенно не свойственные своему владельцу решения… Несвойственные. То есть… у него есть разум? Или что-то вроде этого. Своё сознание.

У чего, кроме портретов, есть своё сознание?

А ведь ему попадалось как-то что-то такое… он не помнил, что — но примерно помнил, где. И помнил, что, прочтя, он с отвращением закрыл книгу и больше к ней не возвращался. Оставалось отыскать в воспоминаниях название, взять книгу — и найти ответ.