Сталь и серебро (гет)

Тауриэль помнила тот день до мельчайшей подробности: как шелестел ветер в кронах деревьев, как дребезжала от его дуновения вода озера, как пробирал до костей колючий холод на вершине.

Похоронная процессия началась на подступах к Одинокой горе. Гномы затянули тяжелую, унылую песню на одной ноте, от которой все замирало внутри. Тела несли на носилках, они мерно покачивались, и Тауриэль казалось, что мертвые просто спят на плечах своих братьев, убаюканные завываниями ветра. Первым несли тело Торина. Король-под-Горой сжимал в руках Оркрист, и у его лба покоился Аркенстон.

Тауриэль шла последней, и ей удалось увидеть лицо Торина всего лишь на секунду. Король будто бы напряженно вглядывался вдаль — только глаза плотно закрыты.

Он не обрел покой, думала Тауриэль. Никто из них не обрел.

Большинство эльфов отказались присутствовать на гномьих похоронах. Не из-за злого умысла, нет — просто живому живое. Воины погибли, значит, нужно начинать новый день.

Но Трандиул остался и шел рядом с носилками Торина. Тауриэль казалось, она может сколько угодно делать вид, что она здесь из солидарности, из чувства долга, но владыка знает все.

…Следом за Торином несли тела Фили и Кили. Тариуэль запомнила лицо того гнома, кто поддерживал носилки у изголовья Кили.

Молодой. Не раненый. С мечом наперевес, с колючими зелеными глазами. Он смотрел прямо перед собой, а Тауриэль, чтобы не смотреть на погибшего возлюбленного, разглядывала этого гнома — того, кто посмел выжить в Битве.

Она хотела запомнить Кили живым, но не получилось. Она вспоминала день похорон постоянно, даже когда не хотела. Он, этот день, просто был — и все.

* * *

…Когда ночью один из стражников без стука ворвался в шатер Тауриэль, ужас дня похорон Кили снова стоял у эльфийки перед глазами.

- Орки… У южной границы, — выдохнул стражник.

- Пошли, — кивнула Тауриэль, не до конца понимая, что происходит.

Она гнала лошадь во весь опор, держа стрелу наготове. Тауриэль увидела их еще до границы. Под весом орков сгибались спины свирепых варгов, но они не ждали нападения.

- Вперед, — Тауриэль выпустила первую стрелу. Она попала орку между лопатками.

Тауриэль вдруг поняла, почему никто из орков не заметил эльфов. Они были увлечены другой добычей.

На поляне, окруженный врагами и освещенный скудным светом луны, стоял маленький гном. В руке он сжимал окровавленный топор, и один орк уже валялся мертвым. Гном смотрел хмуро, исподлобья — прикидывал, кто будет нападать дальше.

Он точно понимал, что уже не жилец, что все кончено, и в его глазах застыла холодная, черствая безысходность. Тауриэль знала этот взгляд. У Кили когда-то был точно такой же.

- Вперед! — крикнула она, выпуская одну стрелу за другой.

Эльфы неслись, разя не глядя. Три орка и два варга были убиты сразу.

Маленький гном вздрогнул, крепче сжал топор. Он, казалось, не мог поверить, что пришла помощь, что его спасли, и смерть, пусть, может, и ненадолго, но отступила.

- За Торина! — хрипло крикнул он, шагнув в самую гущу атаки. — За Фили! За Кили! За Даина! За гномов Железных гор!

Услышав родное имя, Тауриэль закусила губу. «За Кили», — прошептала она, выпуская очередную стрелу.

* * *

За сутки до появления орков в лесу

Ветер утих, и из-за низких, зимних облаков выглянула первая робкая звезда. Искры от костра поднимались и тут же гасли. Сигни сидела на мерзлой земле, грела руки у огня, плотнее закутавшись в дорожный плащ. «Гномы не боятся холода, — говорила она себе, — так что мне не холодно. Не холодно. Мне даже тепло».

Но даже когда она повторила эту фразу раз двести, теплее не стало. Темнота впереди пугала. Сигни вытащила кусочек сушеного мяса и проглотила, не жуя. Воду она набрала в реке, чуть не поскользнувшись на круглых камнях. Подогрела кипяток и стала пить маленькими глотками из жестяной кружки.

Сигни быстро поняла, что к походу нужно было готовиться лучше — она не взяла ни котелка, ни нормального куска мяса, из которого можно было бы приготовить суп. Да и одежда могла быть потеплее — от глубокого снега сапоги быстро стали мокрыми.

Ссадина на спине ныла, на подбородке запеклась кровь, а все ладони были в мелких царапинах. «Легко отделалась», — думала Сигни.

Почему орки пришли в Железные горы? Почему они не убили ее? Что случилось с Эребором? И помогут ли ей эльфы? Сигни задавала и задавала себе эти вопросы, и ответов на них не было. Она даже не была уверена, что доберется до Ривенделла.

Сигни понимала: идти дальше по ночной дороге бессмысленно и опасно. Но спать — не спалось. Она подбросила еще пару головешек в костер, сжала рукоятку топора и, облокотившись на дорожную сумку, прикрыла глаза. И воспоминания — одно горше другого — не заставили себя ждать.

* * *

… — Скафти, расскажи историю!

Сигни сидит на постели, хитро поглядывая на брата.

— Про Битву? — усмехается Скафти.

— Про Битву!

— Ну что ты за девушка, Сигни, — брат треплет ее по черной макушке. — Девушкам нужны истории про любовь, а не про войну!

— Ну расскажи про любовь, — пожимает плечами Сигни. — Разве ты знаешь истории про любовь?

— Знаю одну, — шепчет Скафти, — только она грустная. Очень грустная. Будешь слушать?

— Конечно, — Сигни натягивает одеяло до ушей, кладет холодные ступни на колени Скафти. — Давай уже, рассказывай.

— Один гном влюбился в эльфийку, — шепчет Скафти, растирая ноги сестры горячими руками. — Представляешь?

— В эльфийку? — прыскает Сигни, — так не бывает! Они же огромные, эльфы! Ты же сам говорил, что они огромные!

— Ну вот так произошло, — пожимает плечами Скафти, — а она влюбилась в него. Только они не могли быть вместе.

— Потому что им мешала разница в росте? — издевательским голосом шепчет Сигни и смеется в кулак. — Ладно, я шучу. Ну разве эльфийка может полюбить гнома?

— Получается, может.

— А ты откуда знаешь? — улыбается Сигни. — Это в тебя что ли влюбилась эльфийка?

— Ну конечно, нет, Сигни! Что за чушь!

— Тогда почему ты так уверен, что это не выдумка?

— Хорошо, — вздыхает Скафти. — Я знаю этого гнома. Знал.

— А я знаю его? — Сигни вскакивает на кровати. — Я знаю?

— Знаешь, — говорит Скафти после недолгой паузы. — Хорошо, скажу, кто это.

— Скажи, скажи скорее!

— Кили влюбился в эльфийку.

— Да быть не может! — Сигни зажимает рот ладонью. — Но… Это, наверное, слухи…

— А я тоже так думал, — говорит Скафти, — но на похоронах после Битвы я видел одну девушку. Я нес тело Кили в пещеру, и она… Она не плакала. Она просто… В общем, я как-то сразу понял, что это она, потому что взгляд у нее такой был… Ох, зачем я тебе это рассказал! — Скафти обхватывает голову руками, — начал тут вспоминать… Я до сих пор не верю, что братьев нет, Сигни. Не проси меня ничего рассказывать, не проси, не проси….

Сигни обвивает брата руками, гладит по голове, осторожно целует в лоб. Никто не увидит, как ее брат плачет. Бесстрашный, гордый Скафти, внук Нара, наследник Даина. Будущий Король-под-Горой. Короли не умеют плакать.

* * *

Небо потихоньку начало светлеть. Лучи солнца продрались через голые ветви деревьев и пощекотали Сигни по лицу. Она вздрогнула и проснулась. Съев последний сушеный кусок мяса и умывшись речной водой, Сигни подобрала полы длинного плаща и продолжила путь, повернув на запад.

Днем шлось веселее, чем ночью. Под горячим солнцем одежда высохла, ночные страхи немного отступили, оставив только тихое горе утраты, которое было не с кем разделить.

Сигни шла весь день, не останавливаясь. Эребор то исчезал, то появлялся по правую руку, и Сигни тревожно вглядывалась в очертания горы: там были орки. Кто остался в живых?

«Эльфы помогут, — думала она. — Обязательно».

Не то чтобы Сигни надеялась на помощь эльфов — просто больше надеяться было не на кого.

Над дорогой сгущались сумерки, полоска неба впереди стала ярко-алой. Деревья стали появляться все чаще, дорога манила вперед. Сигни не заметила, как вокруг нее сомкнулась чернота вечернего леса.

Лес, что был у них в Железных холмах, ни в какое сравнение не шел по сравнению с тем, что увидела Сигни. Так, лысые елки — одно слово — «лес». А тут… Деревья стремились в небо, сильные, могучие. Большинство, не смотря на зиму, не сбросили листву и теперь стояли, подгибаясь под тяжелым снегом. Дорога становилась все уже, а на душе у Сигни — все тревожнее.

Напрасно она убеждала себя, что нужно переночевать, а к вечеру следующего дня она уже будет в Ривенделле. Но сердце испуганно трепыхалось, заставляя Сигни ускорять шаг. Кусочек неба над головой становился все меньше, и постепенно Сигни осталась в полной темноте. Она слышала только свое неровное дыхание и незнакомые шорохи впереди. Шорохи, которые становились все громче и громче.

- Кто здесь? — дрожащим голосом спросила Сигни, вытаскивая топор.

Никто не ответил и, ведомая беспричинным страхом, Сигни побежала, тут же потеряв дорогу.

Она продиралась через ветки, неслась сквозь лес, надеясь прибежать хоть куда-нибудь, где будет кто-то живой. Кто-то, с кем можно поговорить.

Наконец впереди показалась небольшая лесная поляна. Сигни замедлила шаг, вытерла со лба пот, отдышалась. Лунный свет скупо освещал жухлую траву. Сигни прищурилась и едва не заорала: на нее смотрели чьи-то глаза.

«Орки, — подумала Сигни, глядя, как один за другим они выступают из темноты. — Орки… на варгах…. Прекрасно, просто прекрасно».

— Убийца Болдога! — прошипел первый. — Убийца Болдога умрет!

Странная сила пригвоздила Сигни к земле и не дала сдвинуться с места.

Что бы сделал Торин?

Побежал бы он прочь или принял бой? Ответ очевиден.

Что бы сделал Скафти?

Ее брат умер как герой, и Сигни не могла, нет, не могла опозорить его память.

…Топор лязгнул, ударившись об орочий меч, рядом с лицом мелькнула лапа варга. Сигни отлетела в сторону, ударившись спиной о промерзшую землю, но тут же вскочила. Щеку обожгло, и на губах появился соленый привкус крови.

Орк наслаждался легкой победой.

«Даже дубовой ветки, и той нет», — пронеслось в голове. И почему-то с этой мыслью пришло озарение: она знает, что делать.

Орк напал снова. Когда его меч оказался почти у лица, Сигни не стала отбиваться. Она схватилась за острие, поранив руку, и подтянулась.

Орк затряс мечом, но Сигни проворно вскарабкалась по рукоятке на спину варга и, уличив момент, толкнула орка ногой.

Тот упал. Она и сама не удержалась, свалившись варгу прямо под мощные лапы и еле-еле успев выставить топор.

Сигни откатилась в сторону. Орк ждал, пока она встанет, но Сигни вместо этого приподнялась на локтях и рубанула топором орку по ступне.

Он заревел. Сигни прыгнула сверху, нанося удары по орочей руке с мечом. Черная кровь была повсюду, Сигни чувствовала во рту ее горький привкус, и наконец орк затих.

«Убила», — подумала Сигни, — пораженно глядя на поверженного врага.

Она думала, что, как и в прошлый раз, увидев мертвого главаря, орки развернутся и убегут.

Но нет. Красные глаза снова мелькнули в темноте, и Сигни упала, сраженная волчьей лапой. «Ну все, конец», — подумала она, лежа на спине и глядя на кусочек темно-синего неба.

Встать? Нет, слишком больно. Кажется, что кишки вывернуло наружу, и что-то теплое в районе живота…

Сыны Дурина не умирают на коленях.

Нет, уже не подняться.

Не умирают на коленях.

Мы скоро встретимся, Скафти.

Не умирают…

Кое-как опершись о топор, Сигни поднялась.

Вдруг лес наполнился звуками: топотом копыт, свистом стрел, голосами, и один из орков рухнул со стрелой между лопаток.

Из чащи появились эльфы. Сигни смотрела на их мощные спины, на развевающиеся гривы лошадей и все никак не могла поверить, что это — наяву.

«Спасена! Спасена!».

Повинуясь неизвестно откуда взявшемуся чувству ликования, Сигни крепче сжала топор и бросилась на орков.

— За Торина! — вырвался из груди хриплый крик. — За Фили! За Кили!

…Все закончилось быстро. Орки лежали, поверженные эльфийскими стрелами и мечами, и топором Сигни.

Она выдохнула. С глаз словно спала пелена, и в ужасе Сигни посмотрела на залитую кровью поляну.

… Рыжеволосая эльфийка спрыгнула с лошади и подала Сигни руку.

— Как тебя зовут, юноша? — спросила она. — Ты ранен?

Сигни ошалело захлопала глазами: юноша? Только через пару секунд до нее дошло: она все еще в мужском дорожном плаще, у нее короткие волосы, а все лицо в крови, так что и глаз не разглядеть.

И, сама от себя не ожидая, Сигни произнесла:

— Скафти, внук Нара, гном Железных холмов. Убийца Болдога. И... еще вот этих двух.., — она махнула топором на мертвых орков.

— Пойдем-ка, Скафти, внук Нара, — фыркнул один из эльфов, — думаю, нашему королю будет интересно узнать, зачем ты привел в наши леса орков.