Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Приют встретил Тома звуками и запахами, знакомыми с детства: гомоном голосов, руганью и вонью дрянной, дешевой пищи. Миссис Коул, увидев его, скривилась так, словно только что целиком съела лимон.

— Риддл, вернулся? — пробурчала она. — Твоя кровать теперь вторая от входа. На твое старое место я поселила другого мальчика.

Том даже не стал с ней здороваться — много чести! — и молча прошел в дортуар. Его кровать и шкафчик возле окна действительно были заняты, и он был вынужден опуститься на указанное ему место. Чемодан с вещами он поставил под кровать, а палочку припрятал в рукаве: расставаться с ней он не собирался, хотя и планировал соблюдать осторожность, о которой напомнил на прощальном пиру профессор Диппет.

После уютной слизеринской спальни на пять человек длинная холодная общая комната в приюте выглядела убого. К счастью, пока она была пуста — судя по времени, ее обитатели сидели либо на обеде, либо на занятиях по катехизису. Пользуясь возможностью, Том наложил на свои вещи охранные жалящие заклятия, которые специально для этого вычитал в учебнике для четвертого курса накануне отъезда. Чемодан на мгновение вспыхнул красным светом — чары сработали, и теперь можно было не беспокоиться, что какой-нибудь придурок или воришка наткнется на учебники по магии. Пройдясь по простыням очищающим заклинанием, Том лег на кровать и уставился в потолок. «Добро пожаловать домой», — мрачно сказал он себе. В то время как Малфой с Блэком наслаждаются домашней едой в роскошных фамильных особняках, он — значительно более талантливый волшебник — вынужден торчать в жалком, убогом приюте среди магглов. Приходилось признать, что в мире нет ничего даже отдаленно похожего на справедливость.

Словно бы в подтверждении этой мысли дверь распахнулась, и в комнату вошел рослый, почти налысо бритый парень лет четырнадцати. Видимо, новенький, потому что Том его не знал. За ним ввалились Билли, Генри и еще трое придурков, интеллектуальный потенциал которых, по мнению Тома, был близок к нулю.

Увидев Тома, незнакомец скривился и спросил громко:

— А это еще что такое?

Дебиловатый Билли, выросший за год на голову, захихикал и ответил:

— А это наш псих Риддл из своей школы вернулся.

По лицу новенького парня Том понял, что сейчас его будут бить, и поднялся с кровати. Он, увы, не знал такого заклинания, которое заставило бы всех шестерых забыть о его существовании.

— Псих? — осклабился новенький, и его свита довольно загоготала. Том скрипнул зубами и спросил, надеясь протянуть время и придумать что-нибудь:

— А ты кто такой? Я тебя не знаю.

— А тебе говорить никто не разрешал, — рявкнул тот. Свита снова зашлась хохотом.

Да, очень смешно.

— Послушай, мистер король отбросов, — с угрозой проговорил Том, — Билли ведь не зря сказал тебе, что я псих. От меня нужно держаться подальше.

Новенький лениво провел рукой по бритой макушке и ответил:

— А я вот не люблю психов. Хочешь, чтобы я тебя не трогал, переселяйся на коврик под дверью.

Том сложил руки на груди в защитном жесте. Время шло, а плана все не было. Он объективно оценивал свои шансы: завяжется драка — он проиграет.

— Ну же, я жду. Вали на коврик.

Том почувствовал, как в его груди вспыхивает ярость. Как смеют эти жалкие ничтожества приближаться к нему, лучшему студенту курса, волшебнику? Они не достойны даже лизать его башмаки. Вместе с яростью пришел жар — Том почувствовал, как по его телу прошла волна магии, и спустя мгновение новенький здоровяк и Билли отлетели к стене. Свита прихлебателей завопила, здоровяк заматерился, Билли заскулил.

— Я, кажется, сказал, что от меня нужно держаться подальше, — прошипел Том, краем сознания отмечая, что в его речь проскользнуло несколько свистящих звуков змеиного языка — парселтанга.

Здоровяк подскочил на ноги и закрутил круглой башкой.

— Как ты это сделал?

— Я говорил тебе, что он чокнутый псих! — промямлил Билли.

— Я хочу знать, как он это сделал!

— Тебя это не касается, — ответил Том, все еще чувствуя играющую в крови силу. Шкафы возле стен затряслись, у подростков волосы на голове сами собой встали дыбом.

— Пошли отсюда, — велел здоровяк и первым попятился прочь из комнаты. Его свита потянулась за ним.

Оставшись один, Том снова опустился на кровать. Спонтанное волшебство без палочки вымотало его сильнее, чем все экзамены одновременно, и он провалился в тревожную дрему.

Побеспокоить его никто не решился, и он проснулся сам, от голода. К его счастью, близилось время ужина, и он отправился в столовую. Помощница директрисы миссис Смит при виде него поджала губы и процедила:

— Явился. Вечно от тебя какие-то проблемы, Том.

Том пожал плечами, мнение этой магглы его не интересовало. Как и раньше, он занял крайнее место за длинным столом. Никто к нему не подходил, никто с ним не говорил. Сначала Том радовался этому, но к середине ужина заскучал. Оказывается, он уже привык к вечной болтовне Эвана, к ехидным замечаниям Абраксаса, к неожиданным мыслям Альфарда. Социальный вакуум, в котором он жил с детства, вдруг показался ему тягостным. Том понял, что это лето окажется еще более длинным, чем можно было бы предполагать.

Так и вышло. Домашнее задание он сделал в первую же неделю. Еще неделя ушла у него на то, чтобы довести свои эссе до блеска, увеличив каждое минимум на фут. А после этого настала смертная скука: Тому просто было нечего делать.

Короткая трехдневная поездка на природу вызвала только раздражение. Вынужденный спать в одной палатке с воняющим потом Билли Стаббсом, Том чувствовал, что буквально сходит с ума. В первый же день он постарался уйти как можно дальше от группы детей. Найдя широкую сухую площадку над обрывом, он расположился на ней и принялся лениво смотреть за яростными попытками морских волн раздробить скалу. Он хорошо помнил, что чуть в стороне есть спуск в пещеру с подземным озером. Туда он однажды водил двух своих ровесников. Усиливая своей бессознательной магией все шорохи, он довел их почти до безумия — от страха они не могли пошевелиться и все просили прекратить. Том не прекращал. Хотя бы потому, что, когда эти же самые дети били его, и он просил прекратить, они смеялись и продолжали избиение. Око за око.

Лежа на камне, Том думал, что, пожалуй, было бы неплохо как-нибудь еще раз наведаться в ту пещеру. Все-таки это место его триумфа над обидчиками.

Сбоку раздалось шипение и недовольное ворчание: он занял любимое место гадюки.

— Извини, — сказал он спокойно, и не думая шевелиться, — сегодня здесь греюсь я.

Гадюка не возражала и вскоре устроилась возле него. Том погладил ее по узенькой голове, наслаждаясь ощущением шершавой кожи под пальцами. Змея переползла ближе, стремясь, пока есть возможность, насладиться теплом его тела.

— Эй, Томми, не боишься упасть в море? — раздался голос у него за спиной.

И Том, и гадюка, встрепенувшись, почти одинаковым движением подняли головы и повернулись на голос.

Конечно, это был Сэм.

«Как просто отдать сейчас приказ змее укусить его, — подумал Том, — она не ослушается. Один укус — и он больше не побеспокоит меня».

Но хотя ему было не жаль Сэма, мысль об убийстве претила ему. Гадюка зашипела, проклиная нарушителя спокойствия и угрожая расправой.

Сэм затрясся и пролепетал:

— У тебя там змея.

Том пальцем провел по спине рассерженной змеи и ответил:

— Это мой домашний питомец. Убирайся, или я натравлю ее на тебя.

Сэм, разумеется, убрался, оставив Тома в компании с единственным приятным ему существом на много миль в округе.

А когда сироты вернулись в приют, скука захватила Тома целиком. Все книги, которые у него были, он прочел бесчисленное количество раз, а любимая хогвартская библиотека осталась где-то в Шотландии. Магических денег у него было всего каких-нибудь три галеона — даже если он отправится на Косую аллею, этого хватит в лучшем случае на один-два тома. Список с новыми учебниками и мешочек с галеонами он получит не раньше середины августа.

От нечего делать Том перелез через высокий забор, ограждающий территорию приюта, и неспешно пошел по улице. Была середина дня, прохожих на улице не было. Неожиданно в одном из проулков Том увидел сидящего на земле человека. Заинтригованный, он приблизился к нему и наклонился. В нос ударил запах перегара.

Это был мужчина лет сорока с небольшим, в хорошем костюме, но лохматый и с черной щетиной на щеках. Он сладко спал, одурманенный алкоголем. На запястье у него поблескивали часы. Оглядевшись вокруг и убедившись, что рядом никого нет, Том снял с мужчины часы. Потом принялся осторожно осматривать его карманы. До сих пор Том не воровал в прямом смысле этого слова. Он мог прикарманить плохо лежащую вещь, как любой приютский ребенок. Он с удовольствием отбирал дорогие сердцу пустячки у тех, кто сильно его злил. Но он никогда и ничего не крал. Что ж, теперь у Дамблдора были все основания обвинять его в воровстве: Том ушел из проулка, унося с собой золотые часы, две десятифунтовые банкноты и пятнадцать шиллингов мелочью. Деньги приятно грели карман. Конечно, это не огромное богатство, но если ему удастся обменять их на галеоны, то он, возможно, сумеет в этом году купить новые мантии и учебники.

С этого дня у Тома появилось новое развлечение. Сбегая из приюта, он бродил по улицам большого города, обворовывая пьяниц и ротозеев. К середине августа, когда, наконец, прилетела сова с письмом и деньгами на покупки, у него уже скопилась приличная сумма в восемьдесят фунтов стерлингов. Он хранил свое сокровище в защищенном магией чемодане, поэтому не боялся его лишиться. Раз попытавшийся влезть в его вещи здоровяк, которого, как выяснилось, звали Сэмом, еще неделю ходил с замотанной рукой и поглядывал на Тома с нескрываемой злобой.

Но Тома его злоба не волновала — пробежавшись глазами по списку учебников, Том забрал свои сбережения, убрал в карман вместе с галеонами и, предупредив миссис Коул, что уйдет на весь день за покупками к школе, впервые за лето покинул приют официально, через главные ворота.

В Косой аллее в этом году он чувствовал себя превосходно. Ничто уже не пугало его, он уверенно, хотя и с некоторой робостью в душе, прошел в Гринготтс и у зеленокожего клыкастого гоблина обменял фунты на галеоны по курсу три к одному. Таким образом, у него было в два раза больше денег, чем в прошлом году, и он с большим удовольствием потратил их, приобретя у улыбчивого волшебника в лавке «Мантии на каждый день» три комплекта новой школьной формы и одну парадную мантию — темно-зеленую, шелковую. В ней он выглядел как чистокровный волшебник из обеспеченной семьи.

Как раз когда он расплачивался за покупки, в лавку зашли Абраксас и взрослый волшебник, очень на него похожий — с такими же платиновыми волосами и твердыми чертами лица.

— Том! — чуть громче, чем позволяли приличия, воскликнул Абраксас. Том улыбнулся и протянул ему руку, которую тот с радостью пожал. — Отец, разреши представить тебе моего друга Тома Марволо Риддла, лучшего студента на нашем курсе. Том, это мой отец лорд Малфой.

Том наклонил голову и первым произнес:

— Рад знакомству, сэр.

— Здравствуйте, юноша. Абраксас рассказывал мне о вас, — сказал лорд Малфой, пристально вглядываясь в лицо Тома. — Кажется, вы сирота?

— Это так, сэр.

— Хм, интересно. У вас интересное имя. Далеко не всякий отец назовет сына Марволо. — Лорд о чем-то задумался, неспешно постукивая по полу черной тростью. — Мистер Риддл, мне будет приятно, если вы в этом году приедете в Малфой-мэнор на Рождество. Абраксас передаст вам приглашение ближе к праздникам.

Том перевел взгляд на Абраксаса, который кивком подтвердил свое желание видеть его в гостях, и ответил согласием, после чего распрощался с обоими Малфоями и продолжил покупки.

В книжном магазине он оставил пятнадцать галеонов, приобретя не только учебники, но и несколько книг по заклинаниям. Уже подходя к кассе, он вдруг заметил на полке небольшую книжку с интересным названием: «Магия сознания». Она стоила всего двенадцать сиклей, поэтому он решил ее купить и почитать в свободное время.

В магазинах Косой аллеи Том оставил почти все деньги, которые у него были, сохранив, как и в прошлом году, три галеона на всякий случай, но о тратах ничуть не жалел. На подарки к Рождеству он планировал найти деньги в течение оставшихся до школы двух недель — так и вышло. Тридцатого августа он снова посетил Косую аллею, обменял ворованные тридцать фунтов на галеоны и сразу же приобрел дорогое перо с серебряным наконечником лорду Малфою, шелковый шарф слизеринских цветов — леди Малфой, и негаснущие свечи Абраксасу и Альфарду.

Но на протяжении всего времени, которое оставалось до школы — воруя, делая покупки или сидя на подоконнике в коридоре приюта, — Том размышлял о словах старшего Малфоя. «Далеко не всякий отец назовет сына Марволо». Могло ли это значить, что Марволо какое-то особенное, например, родовое имя? Тогда велика вероятность, что он действительно в родстве с тем Гонтом, попавшим в Азкабан.

Занимая купе в Хогвартс-экспрессе, он планировал поискать информацию о Гонтах и радовался тому, что наконец-то вновь возвращается домой, в школу.

Он еще не знал, что позади осталось последнее мирное лето.

Третьего сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года маггловская Великобритания вступила в войну с Германией. Пятого сентября Министерство Магии объявило военное положение: Геллерт Грин-де-Вальд вышел из подполья и официально потребовал передать ему полномочия верховного правителя магической Европы и островов, угрожая террором.

За крепкими стенами Хогвартса ученики и учителя с тревогой начали ждать весточек из охваченного войной внешнего мира. Самой большой ценностью стали свежие газеты.