Свет маяка (гет)

Первого учебного дня Гарри ждал с волнением. На вечеринке по случаю новоселья директор Макгонагалл сумела выбить из него обещание произнести речь на открытии Сторожевой башни 1 сентября. Гарри пребывал в таком благодушном состоянии, что согласился, практически не сопротивляясь. Позднее он подумал, что торжество подразумевает наличие прессы, и заранее начал предвкушать назойливые вспышки колдокамер и нескромные вопросы. В минуты слабости он решался послать эту идею куда подальше и уже несколько раз заносил перо над листом пергамента, чтобы уведомить об этом директора, но, представляя разочарованное лицо Макгонагалл, вместо вежливого отказа принимался набрасывать текст речи.

Днем 31-го августа речь все еще не была готова, зато подсыхала на солнышке покрытая краской скамья, сделанная без единого взмаха палочкой. По окончании ремонта Гарри стала все больше увлекать работа с деревом: — после лесенки в мансарду и кособокого табурета на свет появился приемлемого вида стул, за ним — аккуратный столик. Скамья вышла и вовсе изумительно, и Гарри уже представлял, как будет сидеть на ней у стен маяка и смотреть на море. Если бы работа со словом давалась ему так же, как с деревом, проклятая речь давно была бы написана.

К шести часам вечера стало ясно, что речь ему не осилить, по крайней мере сегодня. Результатом целого дня мучений оказалась гора смятых пергаментов и пульсирующая боль в висках. Гарри отправился в постель пораньше, понадеявшись, что во сне на него снизойдет озарение. «В крайнем случае, выдам экспромт. Две минуты позора, и все», — подумал он, проваливаясь в сон.

В Северном море разыгрался шторм. Волны захлестывали пляж маленького острова, облизывали скалы утеса, увлекая за собой в пучину камни. Свист ветра и ворчание волн создавали симфонию непогоды, достаточно громкую для того, чтобы заглушить шум сработавшего камина.

Гермиона прошлась по первому этажу коттеджа и, не найдя хозяина ни в гостиной, ни на кухне, поднялась выше. Пропажа нашлась в большой спальне: Гарри уснул прямо в одежде на неразобранной кровати. В приоткрытую дверь балкона, раздувая шторы, врывался соленый ветер. Гермиона закрыла дверь, переложила на тумбочку небрежно брошенные на покрывало очки и, тихонько ступая, спустилась вниз. Неаккуратная куча смятых пергаментов на столе в гостиной привлекла ее взгляд. Разгладив и пробежав глазами несколько, она потянулась за пером…

Утро началось для Гарри с паники. Озарения не случилось, вопрос с речью оставался открытым и требовал немедленного решения. Он бездумно метался по дому, представляя картины своего позора, пока не решил поискать в груде черновиков что-нибудь мало-мальски приличное. Гарри плюхнулся на стул и заметил пергамент, придавленный чернильницей, которого сам он тут точно не оставлял. Знакомым почерком на листе была записана речь, сдержанная, но не сухая, собранная из его собственных мыслей, раскиданных по черновикам, обработанных и приведенных в порядок. Облегчение затопило Гарри, и он в который раз поблагодарил высшие силы за то, что они послали ему Гермиону.

Торжественное открытие башни слилось в сплошную мешанину цвета и звуков. В толпе шептались, мелькали факультетские галстуки, щелкали затворы колдокамер. Гарри хотелось немедленно аппарировать прочь, зарыться в теплый плед и прочитать еще главу-другую «Таинственного острова», который он нашел среди подаренных Гермионой книг. Но директор будто чувствовала его настроение и крепко держала за локоть, пока говорил министр и представители Попечительского совета, а на время собственной речи она передала обязанность караульного Кингсли.

Наконец настала его очередь. Гарри вышел к трибуне и окончательно растерялся. По рядам отчетливо разносилось его имя, кто-то приветственно махал, кто-то скандировал: «Гриффиндор!» Он в панике шарил взглядом по толпе любопытных лиц, пока не наткнулся на серьезные карие глаза. Гермиона кивнула ему и показала большой палец. Стараясь не смотреть ни на кого, кроме нее, Гарри заговорил. Его голос постепенно набирал силу, повествуя о павших, их заслугах, о вкладе представителей каждого факультета в победу, важности дружбы и взаимовыручки, необходимости оставить вражду позади. Гермиона одобрительно улыбалась, кивками отмечая места, где Гарри добавил что-то новое, отойдя от подготовленного текста.

Толпа рукоплескала, директор вытирала слезы клетчатым платком, сверкали вспышки. Дальнейшее Гарри помнил смутно — кто-то тряс его руку, кто-то обнимал, кто-то представлялся, его о чем-то просили, куда-то приглашали… Круговерть звуков прервало прохладное касание — Гарри машинально извинился и последовал за тянущей его рукой.

— Гермиона, спасибо, что спасла меня от них, — начал Гарри, еще толком не рассмотрев, кто же увел его из толпы. Спасительница внезапно остановилась. Закрепленный на стене факел выхватил из темноты насупленное личико, обрамленное волной рыжих волос, и Гарри мысленно застонал — такой оговорке Джинни точно не обрадуется.

— Джинни, прости, как я мог перепутать! Я из-за этой речи сам не свой!

— Ничего страшного, — она скупо улыбнулась. — Пойдем, там все наши ждут тебя.

Они вошли в замок. Гарри судорожно думал, как ему загладить свою оплошность — от Джинни так и веяло холодом. Занятый этими мыслями, он совершенно не замечал, что идет по коридорам, где несколько месяцев назад кипела битва и лилась кровь его друзей. Они зашли в класс, пока еще аккуратный и чистый, застывший в ожидании начала учебного года. Со всех сторон раздались приветственные возгласы. Невилл, Гермиона, Луна, Дин и Симус обступили его, похлопывая по спине и выражая свои восторги речью.

— Я бы опозорился, если бы не Гермиона. Не поверите, еще вчера я носился по дому в ужасе — в голову ничего не шло! А утром на столе лежал готовый вариант! В последнее время мне кажется, что Гермиона — мой добрый ангел!

Джинни с шумом спрыгнула с парты, на которой до этого сидела, и поспешила к выходу из класса со словами «Скоро начнется распределение, не хочу опоздать». Следом за ней, смущенно переглядываясь, потянулись остальные. Гермиона придержала Гарри за локоть и зашипела на ухо:

— Ты ничуть не меняешься! Зачем ты сказал это при Джинни? Она и так переживает, что не была с тобой в трудный момент, еще пара таких высказываний, и она начнет всерьез ревновать!

— Что? Я ничего такого не имел в виду! Ты же все правильно поняла, без всяких там…

Гарри растерянно хлопал глазами — он никогда не постигнет девушек. Почему с Гермионой не нужно думать над каждым словом, а с Джинни или Чжоу приходится?

— Я ошибалась на ваш с Роном счет, эмоциональный диапазон у вас не как у зубочистки, а еще ниже! Ну, что застыл? Беги за ней! Все вам как детям объяснять нужно!

Это был самый скучный пир на его памяти. Гарри, как почетного гостя, усадили за стол преподавателей. К друзьям его не пустили, чтобы не обидеть остальные факультеты. Он оказался зажат между директором и профессором Слизнортом. Первая весь пир высматривала нарушителей и отдавала распоряжения деканам, а второй не умолкал ни на минуту, рассказывая Гарри о будущем пополнении в клубе «Слизней», расспрашивая о планах на жизнь и зазывая на очередное собрание в качестве приглашенной «звезды». Гарри ковырял в тарелке, печально оглядывая зал. Джинни, которую он сумел догнать и немного задобрить, сидела к нему спиной, а Гермиона старалась не смотреть в его сторону лишний раз, чтобы не провоцировать подругу. Зато Луна увлеченно подавала какие-то знаки от стола Рейвенкло, что стало единственным развлечением за весь ужин.

Как только директор объявила конец пира, Гарри торопливо попрощался и, пользуясь всеобщей суматохой, выскользнул из зала. Он набросил мантию-невидимку и затаился. Студенты повалили в коридор — малышня жалась к старостам, студенты постарше шли группками по интересам, перешучивались и делились впечатлениями. Озираясь по сторонам, мимо него прошла Джинни, Невилл под ручку с Ханной направился в сторону хаффлпаффских спален, напевая под нос провальсировала Луна. Наконец в высоких дверях показалась Гермиона. Гарри пристроился рядом, стараясь не толкнуть никого из студентов, тем самым выдав свое присутствие, и шепнул: «Жду тебя у портрета Полной Дамы». Она замерла на секунду, а Гарри уже пробирался кратчайшим путем к башне Гриффиндора.

Ждать пришлось довольно долго — Гермиона задержалась в холле, чтобы гарантированно подойти ко входу в гостиную, когда весь факультет уже будет внутри.

— Гермиона! — Гарри откинул капюшон мантии.

— Гарри, ты такой молодец! Ты прекрасно держался, несмотря на все… — она неопределенным жестом повела рукой, имея в виду, видимо, события мая, из-за которых Гарри не хотел переступать порог школы.

— Не поверишь, я так волновался весь день, что даже не подумал об этом. А ведь я шел по коридору, где погиб Фред, сидел в Большом зале, где все они лежали… Видимо, жизнь и правда берет свое…

— Сегодня многим было тяжело. Те, кто пришел в школу в первый раз после битвы, с трудом сдерживали слезы.

— Я хотел узнать, когда мы теперь увидимся? Я так привык к твоей компании, что с трудом представляю, как проживу один до Рождества. Ты же приедешь ко мне на праздники?

— Конечно, приеду. Или встретимся все в Норе, но мы точно увидимся на каникулах!

— Я могу аппарировать в Хогсмид…

— А ты договорился о встречах с Джинни? Не думаю, что она захочет делить тебя с кем-то еще.

— Джинни… Я совсем забыл, — Гарри задумался на мгновенье, почему он даже не вспомнил о том, что нужно договориться о встрече с Джинни, попрощаться с ней. Эта мысль неприятно кольнула его, но он тут же отогнал ее подальше.

— Послушай, старостой школы назначили однокурсницу Луны, так что у меня нет никаких дополнительных обязанностей. Зато будет возможность иногда отлучаться из Хогвартса. Директор разрешила мне два вечера в неделю проводить вне школы, если я буду в спальне к отбою, и это не повлияет на мои оценки. Ну и выходные в моем полном распоряжении. Так что тебе не придется разрываться между Джинни и мной в выходные.

— Это замечательно! Так когда мне ждать тебя?

— Я дам знать совой, как только составлю расписание на неделю.

**Конец августа**

— Директор, я пришла сказать, что очень благодарна за оказанную мне честь, но не смогу исполнять обязанности старосты школы.

— Мисс Грейнджер, помилуйте, мне казалось, вы об этом мечтали!

— Так и было, профессор.

— И что же изменилось? Гермиона, ведь это весомый плюс к вашему резюме! Старост Хогвартса с удовольствием берут на работу в Министерство. Это замечательный шанс показать свое умение управляться с людьми, продемонстрировать ответственность…

— Я все понимаю. Но у меня уже есть ответственность за одного человека, в связи с чем у меня к вам просьба.

Макгонагалл устало опустилась в кресло. Круглый кабинет, спрятанный за каменной горгульей, уже приобрел неуловимый отпечаток личности нового директора: пропали многочисленные приборы, зато появились колдофото в рамке на столе, статуэтка кошки — строгой и внимательной — на книжной полке и плед в шотландскую клетку, накинутый на спинку директорского кресла.

— Слушаю вас, мисс Грейнджер.

— Я бы хотела отлучаться из школы время от времени. Несколько раз в неделю и, может быть, на выходные.

— Мисс Грейнджер, я все понимаю, но, пока вы моя студентка, я несу за вас ответственность. А вы и мистер Поттер вошли в такой возраст…

— Профессор, мы с Гарри почти год жили в одной палатке. Мы друг другу как брат и сестра. Я понимаю ваше беспокойство, но могу гарантировать, что ничего дурного со мной не произойдет. А вот с ним — может. Без поддержки он снова начнет копаться в себе и винить во всех грехах. Профессор, я с таким трудом вытащила его из депрессии, я не знаю, получится ли это у меня еще раз.

— Что ж, в ваших словах есть смысл. Я верю в ваше благоразумие и поэтому даю разрешение на три отлучки в неделю. Но в будние дни к отбою вы должны быть в башне, и, разумеется, не допустите, чтобы это сказалось на вашей успеваемости.

— Спасибо, большое спасибо!

Гермиона направилась к выходу из кабинета, когда директор добавила:

— Не наделайте глупостей, дорогая.

— Не беспокойтесь, профессор, я знаю, что делаю.