Остров – это я (гет)

* * *

Задыхаясь, Джинни бежит через джунгли, и жесткие ветки кустарника больно хлещут по лицу, стараясь добраться до глаз.

В руке зажат нож, но убивать не придется — и для этого она специально замедляет бег. Мальчишки уже свежуют оленя — там, в просвете между деревьями, на вершине холма. Прижимая руку к груди, Джинни медленно поднимается вверх, меся ногами скользкую после дождя почву.

— Расскажи о новеньком, за которым полетела Тень, — Джордж наматывает на руку кишки. — Сколько ему лет? Откуда?

Джинни сглатывает, но спокойно смотрит на вспоротое брюхо оленя.

— Из Канзаса. Ему семь, и он не верит в сказки, потому что мать выкинула его на помойку. В приюте у него нет друзей.

— Это и понятно, — Ричард осторожно поддевает узким ножом коричневую шкуру. — Кому захочется дружить с тем, кто рассказывает, что Санты нет?

Джинни натянуто улыбается. Ей нужно, чтобы Тень улетела как можно дальше, чтобы успеть найти Венди. Разумеется, Питер снова мог солгать, пытаясь спасти себя — наверняка солгал, но забыть его слова у Джинни не получается. Ей и самой начинает казаться, что Тень постоянно наблюдает за ней из-за спин и контролирует каждый шаг. Так и за Лукасом она улетела в ярости, требуя принять участие в охоте, но Джинни была непреклонна.

— Виктор, — она подходит к мальчику со светлыми как у Малфоя волосами. — Из потрохов можно сварить суп, только добавь травы, хорошо? И пожалуйста, больше не клади столько перца.

Виктор смущенно кивает. Он не так давно находится на острове и еще не привык к доброте и вниманию.

Джинни ободряюще улыбается и хлопает его по плечу. Самое приятное чувство для нее — гармония. Когда она видит счастливые улыбки ребят, довольные глаза и сытые лица, в кончиках пальцев покалывает — от радости. Ее жизнь — не бессмысленна и не эгоистична. Она не только получила абсолютную свободу, мечтая о ней с детства, но и помогает другим обрести ее, и заодно — семью.

Перебирая ожерелье из зубов дельфина, Джинни спускается с холма и идет через джунгли обратно к шалашам. Обязанности выполнены, и у нее есть несколько часов, чтобы добраться до Венди. Она уже знает, где ее найти: Олаф, один из первых мальчишек, примкнувших к Питеру, лично знает ее.

Оглядевшись, Джинни легко отталкивается от земли и поднимается в теплый воздух. Небо сегодня серое и безликое, и ветер прячется за скалами. Джинни проводит рукой по собранным в две плетеных косы волосам и морщится: последний раз она видела свое отражение в воде очень давно: месяц, может, два назад. С каждым днем ей все страшнее смотреть на себя. Вдруг она все делает неправильно, и ее глаза теперь такие же темные и холодные, как у Питера? Не испугается ли ее Венди?

На внешность Джинни давно наплевать. Стоило только решить, что чувства к мужчине ей не нужны — и она сразу восприняла себя иначе. Как она раньше стыдилась своих веснушек, жестких растрепанных волос, не поддающимся укладке, своего слегка курносого носа, бесцветных бровей… Теперь она воспринимает себя частью природы, частью мира, островом, стоящим незыблемо в бирюзовом океане.

И потихонечку, как и Питер, разочаровывается в любви.

И вот именно это и страшит ее, именно поэтому она боится смотреть на себя.

Человек пуст без любви, пустота рождает страх, а страх — ненависть и эгоизм.

Больше всего Джинни боится превратиться в Питера.

Город, который расстилается под ногами, сбросив туман, кажется знакомым, и Джинни с удивлением понимает, вырвавшись из мыслей: внизу — Лондон. Только на столетие раньше. Получается, она может путешествовать не только в пространстве, но и во времени?

Джинни пролетает над узкими улицами, стараясь спрятаться за деревьями, сворачивает на широкий бульвар и подлетает к трехэтажному дому, выкрашенному голубой краской.

Облетев дом со всех сторон, она решительно стучится в створчатое окно спальни, где в низком кресле у камина сидит женщина в зеленом платье. В руках у нее — вязальные спицы, на коленях лежит начатая работа, а рядом с ногами, на ковре, дергается голубой клубок шерстяных нитей.

Джинни смаргивает выступившие слезы.

Где-то там, в заснеженной Норе, мама начинает вязать свитера на следующее Рождество. В этом году ей будет легче.

Венди впускает ее неохотно, но молчаливо, ничего не спрашивая, только кивнув на кресло, стоящее напротив нее. Джинни садится на самый край, представляя, как нелепо выглядит в своей лесной одежде, с растрепанными косами и ожерельем из зубов дельфина. Они такие мелкие, что издалека похожи на жемчуг.

— Где Питер? — Венди тянется к вязанию, но передумывает и кладет руки на колени.

— Питер мертв.

Джинни пристально смотрит на женщину, о которой ничего не знает. Ей уже давно не пятнадцать — на вид около сорока, но в каштановых волосах, волнами падающих на плечи, еще нет седины. Ореховые глаза смотрят открыто и смело — но внутри пляшут искорки печали.

И Джинни каким-то внутренним чутьем понимает: перед ней та, которую любил Питер. Любил жестоко и неумело, грубо и высокомерно, и Венди не смогла любить его в ответ. Но пыталась. Потому что сразу спросила о нем, не об острове, не о мальчишках — и отвела глаза.

— Я знала, что когда-нибудь это произойдет, — руки у Венди дрожат, но спрятать их некуда. — Чем я могу помочь?

Джинни ерзает на кресле.

— Питер попросил вас найти, намекнув, что Тень опасна для меня и мальчиков, что я должна вырваться из круга жертвоприношений. Наверное, истинно верующих сердец в мире не так уж много.

Венди внимательно изучает ее лицо и слабо улыбается.

— Ты его любишь. Точно так же, как и я. Только он не любил так, как нам бы этого хотелось.

Джинни приподнимает острые плечи. Чужая любовь неинтересна и только больно режет сердце, потому что любили не тебя.

— Долгое время я собирала информацию о том, кто такая Тень, — Венди поднимается и подходит к резному шкафу. — Конечно, мне помогали… Мистер Голд, например. Он знал так много всего о мире, а я была всего лишь девчонкой. Тень — это существо из другой реальности, своего рода паразит, но паразит разумный. Питается она отчаянием, враждой, одиночеством, жаждой лидерства, яростью — всем тем, что существует на острове. Поэтому ей важно, чтобы вождь мальчиков был полон такими чувствами, ведь вождь — образец для всех мальчишек. Он убивает — они убивают. Он мстит — они мстят. Понимаешь?

Джинни непонимающе хмурится.

— Тогда зачем Тени понадобилась я? Я ведь…

— Лучше Питера? — подсказывает Венди и печально улыбается, возвратившись в кресло. — То, что Тень выбрала тебя, означает только одно: ты можешь стать сильнее Питера, и твоя темная сторона глубже, чем у него. Питеру было нужно только новое сердце, а ты можешь пойти дальше. Захватывать другие острова, приносить Тени больше эмоций. Ты не думала об этом?

Джинни вздрагивает и обхватывает плечи руками. Однажды ночью ей приснилось, что она побеждает Волдеморта. И она до сих пор чувствует легкое покалывание в кончиках пальцев — это магия рвется наружу, но совсем другая магия, для которой не нужны палочки. Можно просто протянуть руку и представить, что ты хочешь сделать.

Но Джинни боится.

Потому что вскормленный ею Дьявол все еще живет внутри. Она чувствует его дыхание.

— Как только ты попробуешь вмешаться и сделать добро, ты уже не свернешь, и тропинка приведет тебя во тьму, из которой не выбраться. Так было с Питером. Но в твоих глазах я вижу жажду и сомнение — и поэтому ты так привлекательна для Тени. Чем раньше ты освободишь от нее остров — тем лучше для тебя самой.

— Как мне это сделать?

— Заманить Тень в часы и разбить их, — мыслями Венди где-то далеко, и ее длинные пальцы постукивают по коленям. — Только после этого ты не сможешь уже вернуться в свой мир надолго. Твоя жизнь будет зависеть от острова и наоборот.

Джинни поднимается на ноги, проходит по мягкому ковру к приоткрытому окну и оглядывается на комнату. У нее никогда не будет такого дома. Но он ей и не нужен.

— Как тебя зовут? — Венди вглядывается в ее лицо.

— Джин, — не задумываясь, отзывается Джинни.

Потому что это правда.

* * *

Джинни садится на поваленное дерево и наблюдает за новеньким мальчиком, который одиноко кидает камешки в воду. Он тощий, как недокормленный цыпленок, с темными волосами и яркими голубыми глазами. Первый раз ей придется самой поговорить с ребенком без помощи Питера, и она не знает, как начать.

— Тебе нравится здесь? — негромко спрашивает она, пиная иголки носком сапога. — Море сегодня штормит, но завтра уже можно будет купаться.

Мальчик не оборачивается, продолжая швырять камни в воду.

— Тебя зовут Джим, верно? — не сдается она, неохотно поднимаясь, и подходит к нему. — Я рада, что ты с нами. Хочешь посоревноваться? Спорим, я докину камень вон до той скалы?

Джим опускает руки и смотрит на нее исподлобья. Джинни пытается улыбнуться, но губы неуклюже складываются в кривую линию. Как заслужить его доверие?

— Я еще вырасту? — Джим закладывает руки за спину. — Я не хочу остаться таким маленьким.

— Конечно, вырастешь, — Джинни коротко кивает и поправляет косы. — Мы все растем здесь примерно до шестнадцати лет. И остаемся юными навсегда. Правда, здорово?

Джим пожимает плечами, и Джинни вспоминает, что в его возрасте наоборот хотела скорее стать взрослой, чтобы делать то, что захочется, и ни от кого не зависеть. Но ее желания остались в мире с обязанностями и лицемерной вежливостью, где ничего нельзя сказать в лицо.

— Остальным ребятам ты понравился, — говорит она вслух и убедительно кладет руку на его худое плечо. — Запомни, у нас одна большая семья, где все друг за друга горой. Пока ты не привык, можешь только наблюдать, но я буду рада, если ты будешь помогать носить хворост для костра или варить еду. Когда вырастешь, сможешь охотиться или воевать с индейцами. Правда, они нападают редко, но шанс может представиться.

Джим не улыбается, но в глазах мелькает любопытство. Он освоится, как и все остальные. И обретет настоящую семью.

— А кто здесь главный? — он озирается по сторонам и смотрит на воду вприщур. Если останется здесь еще минут десять, то увидит русалок. Они теперь не подплывают к берегу, как раньше, потому что ненавидят Джинни, но все еще играют в мяч. Мяч, подаренный когда-то Питером.

— Я, — Джинни переступает с ноги на ногу, робко улыбаясь.

Джим улыбается в ответ.

— Здорово! — он набирает полную горсть камней. — Ты ведь хорошая.

Улыбка сползает с ее загорелого лица, на котором прячутся веснушки. Она хорошая? Или все-таки превращается в Питера? Затаив дыхание и сжав ладони в кулаки, Джинни подходит к кромке воды и с колотящимся сердцем смотрит на свое отражение. Она кажется себе красивой — гораздо красивее, чем в прошлой жизни. И красный цветок орхидеи оттеняет цвет кожи и глаз, а белое ожерелье красиво лежит на зеленой тунике. И только глаза смотрят напряженно и отчаянно, словно существуют отдельно от тела, полного гармонии.

Но в них нет ярости.

Джинни тяжело выдыхает и берет Джима за руку.

— Ты правда думаешь, что я хорошая? — она садится на корточки, чтобы быть одного роста с ним.

Джим решительно кивает.

— Для нас.

Ему всего семь, а у него уже взрослый взгляд. Но такой — у всех ребят, оказавшихся здесь. Даже у самых маленьких.

— Ты ведь наша мама, да? — он смотрит на нее выжидающе. — Да?

Джинни сглатывает. Она всегда хотела остаться на острове, но с Питером. Мальчишки были друзьями — но равными, а теперь она становится не только вождем, но и матерью. Но ведь она не знает, как.

— Да, — ответ сам вырывается в теплый воздух. — Да, Джим. Пойдем, ты поможешь мне собрать хворост для костра. Сегодня вечером у нас будет настоящее пиршество. Ты ведь никогда не ел куропаток?

Шагая по прохладному песку, Джинни без сожаления вспоминает ломившиеся от блюд столы Хогвартса.

* * *

— Что ты задумала? — Тень зависает над ее головой, недовольно поблескивая глазами.

Джинни тычет прутиком в нарисованные на земле часы и пририсованный кем-то из мальчиков череп. Вокруг темно, и пламя костра отбрасывает на ее лицо зловещие танцующие тени. Ночью будет гроза. Ее приближение чувствуется в потяжелевшем воздухе и встревоженных криках ибисов.

— Я думаю: где Питер мог прятать зелье, которое я варила? — она задумчиво вертит прутик в руках. — Ведь когда-то время в часах снова закончится, и пока не поздно, нужно заменить песок зельем.

Тень гудит, и в гудении слышится настороженность:

— Зелье не заменит песок, только замедлит падения песчинок в несколько раз. Но искать новое сердце тебе все равно придется, Джин.

Джинни яростно мотает головой и поднимает взгляд на Тень:

— Я больше не собираюсь никого убивать и найду другой выход. Слетаешь со мной в пещеру? Я хочу взглянуть на часы. Может быть, я поищу информацию в большом мире.

Задумка работает, и Джинни медленно поднимается над гудящим лесом, разглядывая небо на востоке. Оно иссиня-черное и освещаемое короткими всполохами белого света. На мгновение ей кажется, что посреди белых нитей мигает синяя, но стоит моргнуть — она исчезает. Гроза далеко, но она придет. Если повезет вернуться до ливня, нужно укутать самых маленьких стащенными у магглов одеялами. Денег у Джинни больше нет, но она считает, что одеяла — это компенсация за все зло, причиненное взрослыми детям. Малая кровь, так сказать.

Они с Тенью одновременно приземляются и заходят в Пещеру. Здесь тихо, и только с потолка приглушенно падают одинокие капли воды, да шуршат крыльями летучие мыши.

Джинни подходит к часам, делая вид, что разглядывает песчинки, но сама пытается в отражении рассмотреть стоящую за спиной Тень. Что, если резко повернуться и подтолкнуть ее в часы? Наверняка они заколдованы изнутри: попадешь — не вырвешься.

— Ты все знаешь, — голос у Тени мрачный. — Венди рассказала.

От неожиданности Джинни подпрыгивает, но не оборачивается, сжимая зубы.

— Я избавлю остров и мальчишек от тебя! — говорит она зло и не отрывает взгляда от отражения, продумывая следующий шаг. — Ты просто паразит…

Тень громко смеется, и от этого смеха по спине Джинни ползут мурашки.

— Зачем? Ты будешь привязана к острову. Венди не сказала — засомневалась в чистоте твоего духа — что ты не сможешь больше покинуть остров. Если магия останется сильна — то не больше, чем на полдня. Тебе это нужно? Будет трудно искать новых мальчиков. Практически невозможно.

— Я найду способ.

— Питер тоже так говорил, и все до него — тоже. Ты такая же, как они, Джин. Потому что у тебя тоже есть чувство вины.

— Неужели? — Джинни встряхивает косами и насмешливо щурится, но тут же алебастрово бледнеет. — Перед кем?

Тень снова оглушительно смеется. В пещере темно и жутко, и сердце Джинни испуганно бьется в груди. Ответы лавиной обрушиваются в сознание, и становится трудно дышать. Лица кружатся перед глазами и громко взывают к ней, прося вернуться.

А она…

Бросила родителей.

Забыла братьев.

Предала друзей.

Джинни отчаянно мотает головой, стараясь избавиться от наваждения, но лица не исчезают. Окружают ее плотным кольцом и не дают пошевелиться. Она зажмуривается изо всех сил и шепчет:

— Я не виновата, я не виновата…

— Ты еще можешь им помочь, — Тень зависает над ней и ухмыляется. — У тебя есть магия, Джин. Победишь Темного лорда — искупишь свою вину. Только представь: Гарри не придется больше рисковать жизнью. Не поможешь — будешь сожалеть вечно, что могла помочь — и ничего не сделала. Ты намного сильнее Питера. Ты сильнее Волдеморта. Ты сама можешь управлять двумя мирами…

— Это не моя война! — выкрикивает Джинни и вытягивает вперед руку, ощущая рвущуюся силу. — И я не собираюсь вмешиваться.

Тень застывает на месте, пригвожденная к земле, и неуклюже размахивает темными конечностями.

— Откуда… столько ярости, — хрипит она, тщетно пытаясь вырваться, но Джинни только сильнее сжимает кулак, дрожа от изумления и страха проиграть. — Откуда…

А потом слышится звук удара — и Джинни смотрит в глаза самой себе. И, расслабив кулак, инстинктивно отступает на шаг. Сейчас, со стороны, она кажется себе красивой и взрослой. И при этом — дикой и необузданной, готовой на все ради цели.

— Ты сможешь убить себя? — другая Джинни, с хищным блеском глаз, наступает на нее. — В чем я виновата? Я всего лишь хочу существовать. Пусть за счет страданий других — и совсем как ты сама. Ты действительно думаешь, что не нужна родителям? Ты не видела, сколько слез пролила твоя мать, когда ты пропала. Как поседел отец. А братья? Они звали тебя, крича имя в молчащее небо. И Гарри… ты разбила его сердце. Зачем ему теперь побеждать Волдеморта?

Джинни яростно стискивает зубы, глядя на саму себя с неприкрытой ненавистью. Все так — и не так. Для нее поздно возвращаться. Она — давно не та Джинни Уизли, какой была до встречи с островом. Это Питер научил ее любить себя, это он взрастил внутри нее Дьявола, это он показал ей абсолютную свободу, ради которой она живет. Теперь ее свободе снова угрожают. Теперь ее снова заставляют жить для других, потому что так правильно.

— Не хочу! — во все горло кричит Джинни. — Это все обман! Я никому не нужна, никому! Только мальчишкам, острову — и себе! Меня никто не любит по-настоящему!

Она снова стискивает ладонь в кулак и пытается поместить Тень за стекло часов — но та сопротивляется, и на загорелом лбу выступает едкий пот. Джинни не сдается, упираясь носками сапог в песок, и буквально по сантиметру подталкивает Тень к часам. Та хрипит, брыкается и сверлит ее убийственным взглядом.

— Отправляйся ко всем дракклам! — выдыхает Джинни, последним усилием вталкивает Тень в часы и обессиленно падает на песок.

В нижней части часов стоит другая Джинни и беззвучно бьет кулаками по толстому стеклу. Черты ее лица искажены, и открытые губы кажутся огромными, а глаза напоминают фарфоровые блюдца из кабинета Амбридж.

Джинни понимает: так выглядела она сама в прошлой жизни. Спрятанная за стеклом, в вечном стремлении найти себя. Та версия Джинни не может жить, потому что все потеряла.

Она уже складывает пальцы, чтобы сжать их и уничтожить часы, но в пещере слышатся знакомые шаги.

— Я вернулся за тобой, — волосы Гарри привычно растрепаны, лицо — красное, и в зеленых глазах мольба. — Пойдем со мной, Джинни.

Она в бешенстве топает ногой. Дьявол, так искусно вскормленный Питером и ей самой, вновь поднимает голову, прося не поддаваться.

— Зачем? — Джинни на всякий случай делает шаг в сторону, внимательно разглядывая его руки. — Зачем я тебе?

— Без тебя мне не справиться, — Гарри вытягивает руки вдоль туловища. — Мне не справиться с Волдемортом, зная, что ты меня не ждешь. Зная, что ты отрезана от меня навсегда. И понимая, что в этом виноват только я. В том, что ты выбрала остров, моя вина.

Джинни раздраженно выдыхает.

— Я выбрала остров в одиннадцать лет, Гарри. Не говори ерунды и не играй в жертву. Я слишком верила в эту навязываемую всем девочками любовь и заигралась. Я хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, я хотела, чтобы Питер обратил на меня внимание… Мечтала, что буду стоять с ним рука об руку во главе мальчишек, разделять ливень и шторм, зной и нападение индейцев, летать в другие города и никогда, никогда не скрывать правду друг от друга. Но и тебе, и ему на меня было плевать. А теперь поздно. Я не хочу тебе помогать, потому что твоя просьба эгоистична. Ты хочешь, чтобы я тебя ждала — но что я получу взамен? Твою любовь, когда ты вернешься с войны? А ты спроси меня — хочу ли я тебя ждать? Хочу ли я твоей любви?

— Я тебя люблю, — в глазах у Гарри не то непонимание, то не отчаяние.

— Только я тебя не люблю, — отвечает Джинни шепотом и оглядывается на запертую за стеклом саму себя. Да, еще не поздно освободить ее, помочь Гарри, объяснить все родителям — и вернуться. Но если поддаться этому желанию искупить несуществующую вину, если позволить себе жить на два мира — придется убивать. Вырывать сердца. Жить с Тенью.

— Оставьте меня в покое! — кричит она так громко, что летучие мыши беспокойно шуршат крыльями. — Оставьте меня в покое, пожалуйста…

— Нельзя убежать от ответственности, Джинни! — Гарри делает к ней шаг. — Тебе кажется, что никто тебя не любит, и ты сбегаешь сюда, бросая всех, мечтая о какой-то призрачной свободе. Человек не может быть свободен от всего!

— Может! — твердо отвечает она, отступая. — Я ответственна перед самой собой, понимаешь? И перед мальчишками. Перед теми, кто нуждается в моей любви больше всего: я сама и ребята. Что мне делать в твоем мире, Гарри? Ждать, пока ты победишь, играть в Гарпиях, а потом всю жизнь доказывать, что я не хочу детей и семью, и поэтому быть изгоем, ведь в глазах общества это ненормально? Зачем мне бороться всю жизнь и истязать себя, когда я могу остаться здесь и заботиться о других? Тебе не приходило в голову, что счастье не связано с любовью женщины к мужчине?

— Ты пока ничего не хочешь, но я буду рядом, я обещаю, что все будет хорошо! Я спасу тебя! — кричит Гарри. — Тебя нужно спасти, Джинни, от самой себя, от этого острова…

Он поднимает палочку, другая Джинни яростно барабанит по стеклу, и Джинни, задыхаясь, изо всех сил протягивает руку к часам.

— Остров — это я, Гарри! Только я! Уходи, я не хочу больше тебя видеть! — выкрикивает она, срывая голос, и собирает все оставшиеся силы.

На мгновение все звуки в пещере стихают, по стеклу ящерками бегут трещины, а потом оно с оглушительным звоном взрывается, засыпая осколками все вокруг. Гарри отбрасывает в стену, а Джинни, не удержавшись, падает на колени и ударяется о холодный песок.

И закрывает глаза.

Она не знает, как долго сидит так, не двигаясь, и только боль в онемевшем теле заставляет ее с трудом подняться на ноги.

В пещере — пусто.

Осколки часов исчезли, и Гарри тоже — исчез.

Только черная мантия осталась лежать у стены, засыпанная песком.

Джинни выходит из пещеры наружу, держась дрожащими руками за стены и едва поднимая отяжелевшие ноги. Нужно добраться до мальчишек — и рассказать им всю правду.

Она садится на песок у воды и с шумом выдыхает. И только потом замечает, что по лицу бегут горячие слезы.

Может быть, то, что она считала Дьяволом и тьмой внутри себя, на самом деле — свет. Его нужно просто увидеть. И принять.

Теперь — она принимает, и все сомнения, вся борьба песком утекают сквозь пальцы.

— Я! — яростно повторяет Джинни, протягивая руки к небу, свободному от облаков. — Остров — это я!

Ветер треплет ее рыжие косы.

Звезды горят так ярко, что могут ослепить.

Вода льнет к ее ногам, накатывая на берег.

И в глубине джунглей диким ревом льва ей вторит освобожденный Остров.