Темнее ночи (джен)

Спустя пару дней Нацу и думать забыл о каких-то там посторонних личностях, всё его внимание было сосредоточено на обитателях этого странного замка. С того злополучного происшествия он стал замечать намного больше, чем следовало. То Люси уединится с Греем в библиотеке, то в саду читает вслух ему книги, пока он спит на её коленях. Думать о том, чем они поздно вечером занимались в своих покоях, было выше его сил. Разве так должны поступать молоденькие и незамужние девушки? Нет, Драгнил не был моралистом, отрицающим секс и другие половые игрища до свадьбы, даже больше, секс он любил и относился к своим партнёршам с уважением. Однако мысль, что эта треклятая нежить пользовалась незнанием и неопытностью некромантки, бесило его до коликов.

— Хотя, может, они встречаются, — сидя на своей кровати, скрестив ноги в позе лотоса, которую использовал чаще для размышлений, чем для медитации, сам себе пробубнил под нос Драгнил.

Эта мысль была настолько неожиданной, что парень вскрикнул от фантомной боли в затылке, будто её силком загнали в его голову. Она ужасала своей неестественностью и абсурдностью. Разве нежить вообще на это способна? Хотя, сейчас пятнадцатый век, век равноправия и толерантности, чтоб их трижды через мандрагору. Нацу взвыл подстреленным волком и обессиленно рухнул на кровать, стараясь прогнать из воображения картины, где упырь со злобных хохотом склонялся над тонкой шеей беззащитной Хартфилии. Перевёртыш до последнего верил, что она способна дать отпор в чрезвычайной ситуации, но память, словно издеваясь, подкидывала воспоминания, где девушка доверительно льнула к этому исчадию ада и игнорировала всякую помощь со стороны саламандра. Потому что он был ей противен? С чего бы?

"Да плевать мне, кто ты. Ты — зло. Чернокнижница, ввергающая мир в хаос и наводящая тьму."

В его голове эхом звучал собственный голос, когда он в первый же день ворвался к ней в замок.

"— Я не верю тебе и собственными руками разорву твоё горло."

По мере того, как он вспоминал свою браваду, его лицо начинало алеть от смущения и собственной глупости.

"— Я не унижусь перед тобой, чего бы мне это ни стоило."

Нет, серьезно, почему он вообще выкрикивал такие пафосные речи? Неужели Драгнил делал так постоянно? Краска медленно перетекала со скул на шею и уши, парню казалось, что лицо и вовсе вот-вот оплавится от стыда.

"— Не трогай меня, это отвратительно. От тебя несёт смертью и гнилой плотью, ведьма."

Если бы можно было провалиться сквозь землю до самых глубин ада и пощекотать Сатану за пяточки, Нацу это сделал бы без сомнений, лишь бы больше не встречаться взглядом с Хартфилией. На этот раз вскрик вышел задушенным и тихим, будто кричал загнанный в ловушку пушной зверь. Так стыдно за своё поведение ему не было никогда. Вот уж действительно, повёл себя как мальчишка, распылялся направо и налево праведными речами, а на деле не то что не выполнил обещанного, так ещё и примкнул к врагу. Прикрыв ладонями алеющее лицо, Драгнил постарался взять себя в руки и выбросить из головы ненужные вещи. Промучившись ещё минут пятнадцать, он окончательно отчаялся и пристыженный побрел в ванную комнату — сполоснуть пылающие щёки. Открыв дверь, он увидел черепушек, привалившихся к ней левой стороной черепа, где по идее должно быть ухо. Нацу молчал, смотрел на то, как неторопливо и синхронно три головёшки поднимали свои бесстыжие глазницы на него. Неразборчиво отстучав что-то челюстями, они развели свои костлявые руки в стороны, показывая, мол они тут ни при чём, просто мимо проползали. Драгнил вдохнул и выдохнул, потом снова вдохнул и выдохнул, досчитал до пяти и, не сдержавшись, ударом ноги отправил в полет две из трёх черепушек, оставляя одну в благоговейном ужасе перед ним. Пока остальные собирали пазл-мозаику из товарищей, разозленный Драгнил пошёл в сторону кухни в надежде передохнуть.

Вздыхая, Нацу почесывал затылок и шёл по направлению к лестнице, когда услышал тихие голоса. Не то чтобы он любил подслушивать, но определенный интерес у него присутствовал и, беззвучно подкравшись, заглянул в приоткрытую дверь. Ожидаемо увидев упыря и Хартфилию, он поперхнулся собственным возмущением из-за грязных приставаний со стороны первого. Люси послушно стояла перед ним, подставляясь под его прикосновения, прикрыв глаза. Неживой по-хозяйски гладил её щёку своими длинными и когтистыми пальцами, выводя на ней непонятные узоры, после медленно скользнул руками вниз по шее, останавливаясь на обнаженных плечах. Крепче сжав их, он приблизился и она послушно откинула голову назад, позволяя впиться ему своими клыками в яремную вену. Дальше смотреть саламандр не мог, сжав кулаки, он отошёл к противоположной стене и со всей дури ударился лбом о кирпичную поверхность, буквально выбивая из своего сознания эту вопиюще неправильную картину. Приложившись хорошенько ещё пару раз, игнорируя пульсирующую боль и капающую из раны на пол кровь, он сцепил зубы и источая ауру ярости, пошёл вниз в надежде, что еда поможет ему наконец-таки успокоиться.

— Это всё весна, гормоны, — рычал себе под нос воинственно настроенный Драгнил, — и мне плевать, что сейчас сраное лето! У них у всех обострение!

— Что это с ним? — выглядывая из-за двери на уходящего и яростно размахивающего руками перевёртыша, спросила Хартфилия у злорадно ухмыляющегося Грея.

— Он узко мыслит, Люси, — кладя ладонь на её плечо, насмехался над реакцией парня неживой.

— Хм, — протянула девушка, смотря, как Драгнил спускается по лестнице, — но это не значит, что я забыла о нашем разговоре. Грей, кто это был?

— С чего ты взяла, что тут кто-то был? — отмахнулся тот, сцепляя пальцы на затылке и разминая спину с характерным хрустом позвонков.

— Обмануть обоняние Нацу ты можешь, но я чувствую постороннюю ауру, не увиливай, — Люси смотрела в затылок другу с завидным упорством, если взглядом можно было бы прожигать дыры, то Фуллбастер давно бы спёкся.

— Старый приятель, — глухо отозвался парень, смотря в пол, его лицо превратилось в маску абсолютного спокойствия, что делало его неестественно неживым, словно мраморное изваяние. Глаза походили больше на кукольные стекляшки, чем на что-то смутно напоминающее зеркало души и прочую человеческую ересь, — хотел поговорить, а тут ты со своей детской выходкой упростила ему задачу.

— Случилось что-то плохое? — некромантка проигнорировала его слова о её промахе и продолжила со скупым интересом.

— Да нет, — неживой так и не шевельнулся, застыв в одном положении, — просто умер общий знакомый, ничего больше.

— Вот как, — девушка положила руку ему на спину и размеренно похлопала, даже не стараясь выглядеть наигранно сочувствующей, — наверное, тебе грустно.

Грей молчал, повернувшись к Хартфилии лицом, улыбнулся одними уголками губ и потрепал её по голове ладонью. Некромантка испытывающе на него посмотрела исподлобья, не понимая его реакции и поведения, но прежде, чем успела задать вопрос, он убрал руку и, взяв за запястье, стянул длинную перчатку. Переплетая их пальцы, он поцеловал тыльную сторону изуродованной рубцами ладони сухими губами и с прищуром на неё посмотрел, прося разрешения. Девушка кивнула, и развернув руку голубыми венами вверх, он впился приторно солёным поцелуем в тонкое запястье. Люси зажмурила глаза от неприятных ощущений, а неживой продолжал смотреть в её бледное от недостатка крови лицо с пролегающей между светлых бровей хмурой морщинкой. Первые алые бусины соскользнули с уголка губ и сорвались вниз, впитываясь в ворс дорогого ковра. Положив свободную ладонь на отросшие тёмно-синие пряди, некромантка продолжила гладить слегка удивлённого неживого. Он усмехнулся, не переставая пить. Хартфилия слишком добрая для человека, у которого забрали сердце. В отличие от неё, Грею не грустно и не больно. У него попросту не было никогда этих чувств. С этой мыслью ему легче просыпаться по утрам и существовать день ото дня. Он — нежить, а значит лишён всего человеческого, только странно, отчего так сильно жёг грудь кулон впервые за долгое время?

* * *

Отрезав себе кусок сочной рульки и поджарив пару кусочков хлеба, саламандр взял немного молока и уже хотел пойти в свою комнату, как в углу кухни из дубового по обыкновению пустующего шкафа послышались скрипы и стуки. Поставив тарелку и стакан на стол, Драгнил, громко хрустя хлебом, который жевал в данный момент, неторопливо подкрался к деревянной створке и, схватившись за ручку, резко потянул на себя. Наверное, Нацу бы спокойно отнесся к десятку садовых гномов или орков, на крайний случай, оккупировавших пространство шкафа, но никак не к запрятавшейся от посторонних глаз (или глазниц, как повезёт) паре черепушек, страстно обнимающихся друг с другом. Проходясь фалангами по позвонкам с характерным дребезжанием костей, они стучались челюстями и энергично терлись ребрами. Кусок хлеба с глухим стуком упал на пол из приоткрытого от удивления рта Драгнила. Скелетов совсем не смущал сторонний наблюдатель, казалось, что они и вовсе ускорились. Терпения парня лопнуло. Со всей дури хлопнув дверцей, да так, что та с треском покосилась, вырывая верхнюю петлю вместе с куском древесины, Нацу вспыхнул огнём и тут же угас, громко топая и шумно дыша от возмущения и гнева.

— Чертовы извращенцы! — вскрикнул от негодования он, выходя на улицу и оставляя позади беззвучно хохочущих черепушек, доедающих его бутерброд и допивающих его молоко. День определенно не удался.

* * *

Они встретились в саду ближе к вечеру или как там у них (Драгнил начал путаться из-за постоянной ночи) называлось. Нацу перетаскивал тяжёлые мешки с чем-то дурно пахнущим, по вполне конкретным предположениям это был навоз. Спорить с просьбой Хартфилии, когда она попросила об услуге, он не стал, да и зачем? Ему всё равно нечем было заняться и, судя по всему, Фуллбастер был здесь по той же причине. Он апатично сгребал невесть откуда взявшуюся призрачную листву, пока черепушки мельтешили с ночной рассадой в смешных соломенных шляпах с разноцветными заплатками на макушке. Изредка перекидываясь взглядами, никто из парней не желал начинать разговор. Хотя Драгнила и мучил вопрос об их отношениях с некроманткой, показаться глупцом перед этим упырём ему не хотелось. Дело даже не в имидже или прочей лабуде, перевертыша грыз червь сомнения: а правильно ли они понимали друг друга? Для Люси эти ситуации значили столько же, сколько и для этой нежити? Он уже давно ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы эта девушка расстраивалась. Признать, что саламандр испытывал к ней симпатию как к человеку было сложно, но, как показала практика, возможно. За всё время, что он провел здесь, перевёртыш ни разу не почувствовал злого умысла или же следов по-настоящему запретной магии, естественно не учитывая тошнотворную тёмную ауру и силу, смердящую на каждом углу. Всё же, это её природная стихия, тут ничего удивительного.

— Слушай, а... — договорить то, что он так долго решался спросить, саламандр не успел, за их спинами раздался сильный взрыв, сносящий одну из стен замка полностью, именно там, где находилась личная лаборатория некромантки. Оттуда потянуло запахом чёрной магии, дымом, и аура в атмосфере задребезжала от неустойчивого баланса сил носителя. Бросив грабли и мешки, парни понеслись в сторону лаборатории, волнуясь за состояние Хартфилии.

Грей исчез сразу же после взрыва, словно и вовсе рассеялся в воздухе, оставляя ошарашенного произошедшим Драгнила одного. Не теряя времени, тот понесся следом, петляя в веренице коридоров и буквально перепрыгивая лестничные пролеты, желая оказаться на месте как можно быстрей. Завернув за угол, он споткнулся от резкого запаха трав, тёмной энергии и пыли, не успевшей осесть после взрыва. Неживой аккуратно стряхивал обломки и стекло с бессознательной Хартфилии, которая была перепачкана в копоти и чёрно-зелёной жиже. По стенам плясали яркими лентами, пересекающими друг друга, руны, а прямо перед девушкой рассыпалась костяная стена из черепушек. Они, сложившись причудливым образом, до последнего держали оборону, прежде чем упокоиться на совсем. До них, по большому счёту, сейчас не было дело никому, всё внимание было обращено на истекающую кровью некромантку. Аккуратно развернув её лицом к себе, Фуллбастер стал ощупывать тело на предмет серьёзных повреждений, но ничего не найдя, выдохнул и поднял Люси на руки. Из за пазухи её халата выпало чуть больше куриного яйцо с причудливыми тёмно-синими узорами, смутно напоминающими языки пламени. Поймав его в последний момент перед тем, как оно разбилось бы об пол, Драгнил с удивлением отметил, какое оно оказалось тёплое.

— Похоже, она его защищала, — вслух произнес Нацу, вертя яйцо в руке, — от него смердит тёмными силами, может, это и была причина взрыва?

— Не может, а так и есть, — Фуллбастера мало интересовали слова перевёртыша, он окутал девушку искристым туманом, подмораживая свежие ранки, предотвращая обильное кровотечение.

— Тогда лучше от него избавиться, — Драгнил с беспокойством смотрел в посеревшее лицо некромантки, сильнее сжимая яйцо.

— Плохая идея, — проходя мимо парня, неживой подвинул его плечом, идя в сторону спален, — попытаешься его уничтожить — и от этого места останутся рожки да ножки. Это запретная и очень тёмная магия, не шути с этим.

— Зачем Люси вообще занялась такой опасной штукой? — скептически разглядывая узоры, спросил перевёртыш.

— Ещё не понял, глупая ящерица? — Грей остановился и сверкнув злобным взглядом из-за плеча, понизив голос до шепота, продолжил, — оно для тебя и твоего непутёвого брата.

— Она, — Драгнил клацнул зубами от накатившей волны злости. Кто её вообще просил лезть и совершать настолько опасные поступки, никому заранее не сказав? В чём Нацу-то виноват? Но вслух Драгнил спросил совсем иное, — будет в порядке?

Фуллбастер ничего не ответил, даже не стал дослушивать перевёртыша до конца, просто пошёл вперед к спальне некромантки, оставляя за спиной растерявшегося парня. Черепушки хватались за свои блестящие черепные коробки и усердием разбирали развал, таща кирпичи и особо тяжелые обломки стены в командах по четверо. В воздухе всё ещё клубилась пыль и пахло жженой костью и невесть чем ещё. Яйцо жгло руку, посмотрев на него в очередной раз, Драгнил заметил, что оно немного увеличилось в размере или же... показалось?

* * *

Отработанные годами движения были точными, резкими и быстрыми. Тяжёлый меч рассекал воздух с тихим свистом, отражая надуманные атаки несуществующего противника. Драгнил пытался выкинуть посторонние мысли из головы и сосредоточиться только на выдуманном оппоненте, представляя его реальным и действительно опасным. Его серая толстовка валялась в стороне рядом с заметно подросшим яйцом, которое Нацу бережно обернул в свой шарф. На кой чёрт? Он не знал. Плечи свело от усталости, а руки едва заметно дрожали от перенапряжения, парень уже добрых три часа так тренировался, не прерываясь ни на секунду, и лишь сильнее злился, когда образ его врага сменялся раненной некроманткой. Целясь ей прямо в сердце, перевертыш резко изменил траекторию и меч вонзился в землю, пуская импульс от соприкосновения с поверхностью до самой рукоятки, переходящий в руку. Нацу шумно вдохнул ночной воздух с горьким запахом чёрной магии и, оставив оружие воткнутым, сел рядом с яйцом.

Подняв с земли своё полотенце, он стёр проступивший пот со лба и повесил его себе на шею. Сгорбившись, Драгнил дал телу расслабиться, и мышцы приятно заныли в благодарность, покалывая. Нацу поднял голову к небу и невидящим взглядом посмотрел вдаль на непропорционально большую луну, её кратеры были отчётливо видны, что казалось очень странным. Звёзд не было, только чернильно-синее небо. Он нахмурился, между светлых бровей пролегла морщинка, и как-то резко сосредоточенное и серьёзное лицо стало выглядеть на пару лет старше. В его голове было много мыслей, и все старались перекрыть друг друга, превращаясь в неразборчивую мешанину. Когнитивный диссонанс, одним словом.

По правде говоря, Нацу не привык рассуждать о хорошем и плохом, его этому не учили. Всё, что он знал, так это как беспрекословно подчиняться приказам. Сейчас же, перевёртыш был в среде, где всё в корне отличалось от его типичного уклада, здесь он вынужден сам принимать решения, основываясь на собственных желаниях и суждениях. Это обескураживало и путало, что делать и как ему быть, если понятие зла, которое он впитывал с молоком матери и затрещинами отца, вдруг оказалось не таким уж и злом? Сознание досужливо подкидывало воспоминания, где Люси смеялась, готовила ему отвратительный по запаху чай, лечила его, удивлялась, читала мангу и сжимала руки на его шее в том лесу. Губы против воли дрогнули в тёплой улыбке. Здесь он был один и поступал по собственным соображениям. И вот что ему теперь делать с этой свободой? Не понятно.

— Может, ты знаешь, а? — Драгнил повернулся к яйцу и слабо толкнул его пальцем пару раз, от такого обращения оно покачнулось, но не упало. — Ты так вымахало, не собираешься ли ты взорваться?

Хмурясь, парень продолжал его рассматривать, опираясь скулой на сжатую в кулаке ладонь. Яйцо безмолвствовало, не подавая признаков жизни. Сейчас оно было размером со страусиное, и Драгнилу было страшно представить последствия от взрыва. В памяти вновь всплыл образ раненой Хартфилии, её бледное лицо с мазками-ссадинами, алые дорожки крови, стекающие по виску, подрагивающие от боли светлые ресницы и тяжелое, редкое дыхание. Прикусив щёку с внутренней стороны до солоноватого привкуса, перевёртыш сильнее нахмурился и погрузился в собственные мысли, терзающие его и без того шаткое душевное спокойствие. Сбоку, к самой шее, прильнуло что-то мокрое и холодное, Драгнил тут же попятился назад и увидел бутылку с холодной водой, которую ему протягивала маленькая черепушка. Совсем ещё ребёнок. Прищурившись, он осторожно принял её из костлявых рук и с подозрением оглядел, ожидая очередной пакости. И кстати, как это парень не заметил приближения? Неужели настолько привык к постоянно шныряющим на периферии его внимания скелетам, что и вовсе перестал брать их в расчёт?

— Что на этот раз? — недоверчиво и зло проговорил саламандр, маленькая черепушка вздрогнула и как-то тут же сжалась от его агрессии. — Соль? Перец? Яд? Или же оттуда выпрыгнет мне в лицо какая-нибудь плотоядная дрянь?

Скелет отчаянно замотал головой и замахал руками, отрицая подобное. Драгнил ещё раз на него посмотрел и свернув крышку с горлышка, помедлил пару секунд, но всё же отпил. Вода была холодной и чем больше он пил, тем больше осознавал, насколько его мучила жажда. Высушив бутылку до дна, перевёртыш хотел извиниться и поблагодарить скелет, но того уже поблизости не наблюдалось. Раздосадованный собственной грубостью, Нацу поёжился от подувшего прохладного ветра, вспоминая, что всё ещё по пояс раздет. Хрустнула ветка у проходной, и саламандр затих, принюхиваясь. Ветер доносил до него запах незнакомца, который приближался ко входу в замок, минуя ворота и сад. Встав с травы, Нацу надел толстовку, повязал яйцо шарфом себе за спину, завязывая толстый и крепкий узел на груди, чтобы не дай бог не разбить, скрывая собственные шаги в шелесте веток и листьев, и поспешил. Не забыв вытащить меч из земли, он помчался в сторону гостя.

— Могу Вам чем-то помочь? — Драгнил, перепрыгнув высокие перила, встал прямо перед дверьми в замок, отрезая незнакомцу путь.

— С дороги, дрянная нежить. — Грубо произнес королевский маг, перехватывая поудобней свой деревянный посох.

— Фу, как грубо, — саркастично поведя плечами, ответил саламандр, — почему же сразу дрянная, так ещё и нежить? Я честный перевёртыш!

— Не смеши мои артефакты, — грубо рыкнул мужчина, лицо его было скрыто фиолетовой тряпичной маской, собственно, как и у всех придворных магов на службе, — ты — химера! От тебя за километр разит чёрной магией и помесью рас. Отвратительно! Что это ведьма себе позволяет?

— И ты туда же, — слабо постукивая одной из острозаточенных сторон меча себе по плечу, устало проговорил парень. Его начинали утомлять подобные герои, заявляющиеся сюда как к себе домой по несколько раз на дню. — Судя по твоему колпаку, ты ещё вчера был подмастерьем у младшего колдуна третьего ранга. Не шибко распыляйся, тебе не идёт.

— Усиление!

По кулакам, обтянутым кожаными форменными перчатками, прошлись магические пентаграммы кислотно-зелёного света, посох же обратился в деревянный кастет удивительной прочности и, не медля ни секунды, мужчина бросился в атаку, с размаха ударив Драгнила в правую скулу. Тот не отреагировал, так и продолжил стоять, скучающе смотря на пышущего энергией мага, даже голова не дрогнула. Из носа и уголка разбитой губы потекла кровь, но Нацу это не волновало, несмотря на старания, удар был слабым и малоэффективным. Мужчина, а по голосу и ауре ему было лет тридцать пять или сорок, слишком сильно полагался на свои заклинания, пренебрегая физической подготовкой. Драгнил же был его полной противоположностью: он в последнюю очередь полагался на магию, развивая физическую силу и преодолевая порог своих возможностей. Не меняя позы, он свободной левой рукой перехватил мага за запястье и, сверкая алой радужкой глаз, со всей силой ударил того ногой в живот, прямо под самые ребра, которые с хрустом раздробились внутри, отбрасывая на пару другую десятков метров назад, точнехонько за врата. Всё ещё держа меч на плече, саламандр неторопливо шел к отползающему от него мужчине, устало глядя на его бесполезные попытки подняться и присев на корточки перед сокрытым колпаком лицом, досадливо цокнул языком, заставив мага замереть.

— Бу.

Маг вскрикнул и, напустив кучу дыма, телепортировался, оставив Драгнила в гордом одиночестве. Громко выдохнув, перевёртыш понуро опустил голову и зарылся пальцами в волосы на затылке. Надежда, что хорошее сражение поможет разобраться в себе, рассеялась так же быстро, как и этот дым. Решение в голову так и не приходило. Выпрямившись в полный рост и убрав меч в ножны за спиной, он убедился в целостности яйца, что жгло ему спину, и не спеша брёл в сторону замка.

— Хватит себя жалеть, чего ты разнылся как тряпка? — сам себе под нос бурчал саламандр, перебирая ногами по ступеням крутой лестницы, идя к покоям некромантки. — Как мечом махать, так ты горазд, а головой подумать — ну уж нет, извольте!

Сокрушаясь от своего поведения, Драгнил не сразу заметил, как несколько минут мялся у двери в спальню Люси. Нерешительно сжимая ручку, он закатил глаза от собственной глупости, постучался и вошёл. Первое, что он заметил, так это большую кровать, в подушках которой утопала Хартфилия. На её правой щеке белел пластырь с лечебной мазью, судя по едкому запаху, а голова была перевязана бинтом. Цвет её кожи всё еще оставался с налетом серости, но выглядела она в общих чертах гораздо лучше, чем раньше. Когда саламандр вошёл, Люси тут же обратила на него внимание и поудобней зарывшись спиной в подушки, махнула рукой, приглашая. Черепушки суетились, меняя холодную воду для компрессов на чистую, бегали с пробирками разноцветной жижи, которая доверия не внушала и вряд ли бы помогла, если только не добить до конца.

— Должен признать, — Грей стоял у стены рядом с дверью, Нацу его не сразу заметил, — из тебя вышла хорошая сторожевая.

— Ой, да заткнись ты, — саламандр скривился, желая видеть этого упыря в последнюю очередь.

— Он хотел чего-то конкретного? — перевертыш подошел к кровати девушки и сел на рядом стоящее кресло, снимая яйцо со своей спины и протягивая его ей. — Ой, как хорошо, что ты его принёс.

— Как обычно, твоей головы на блюде, — отмахнулся парень, наблюдая, как бережно некромантка поглаживала скорлупу. — Сама-то как?

— Неужели я слышу беспокойство в твоем голосе? — шутливо воскликнула девушка, смеясь в кулачок.

— Да ну тебя, — отведя глаза в сторону, он стал рассматривать золотистые кисточки у балдахина, не зная, куда ещё деть глаза.

— Нацу, — Люси перестала смеяться и со слабой улыбкой, продолжая смотреть на поверхность яйца, заговорила спустя пару минут тишины, — тебя что-то беспокоит?

— Что? — брови саламандра дрогнули от удивления, — с чего ты взяла?

— Я бесчувственная, а не безмозглая, — с чувством собственного достоинства, она констатировала факты, — в последнее время ты напряжен и нервозен, даже твоя аура дисбалансированна, словно ты не можешь принять решение, колеблешься.

— Тебя это не касается, — резко оборвал её перевёртыш, нахмурившись, он посмотрел ей прямо в глаза. — Это исключительно моя проблема. Одно присутствие рядом с тобой — табу, перечеркивающее вековые традиции моего клана, с чего это я должен ещё и советоваться с тобой?

— Хватит вести себя как ребёнок и прикрывать свою трусость кланом, — снисходительно глядя на парня, отозвался неживой, до этого момента молчавший. Нацу не разозлился, лишь затравленно посмотрел на Фуллбастера, который озвучивал и его мысли тоже, — ты просто боишься хоть раз подумать своей головой и сделать то, что хочется тебе.

— Грей, — Люси вскинула руку, призывая неживого замолчать и повернулась к поникшему перевёртышу. Он сейчас напоминал изможденного человека на перепутье, и Хартфилия очень хотела ему помочь. — Нацу, посмотри на меня.

— М? — саламандр поднял на неё глаза и поджал губы, некромантка продолжила ему неестественно, в её понимании мягко, улыбаться. Выходило у неё, по правде, очень плохо.

— Я понимаю, что тебя мучают противоречия. Ты здесь, а значит пренебрегаешь всеми своими моральными правилами и ценностями. Сомнения, тревога и неуверенность в твоём случае нормальны, — Хартфилия неуверенно протянула к нему руку и, не встретив отторжения или сопротивления со стороны парня, погладила его по голове, как делали во всей манге, что она читала.

— Моя судьба — истреблять таких как ты, — на этих словах Грей едва заметно вздрогнул, сжимая руки в кулаки. Неживой всё так же недвижимо стоял у стены, как и пятнадцать минут назад, невидящим тяжёлым взглядом смотря куда-то сквозь пол. Драгнил говорил это с непоколебимой уверенностью и твердостью в голосе. Это было единственное, в чём он ни секунды не сомневался.

— Я не верю в судьбу и в предсказания, — саламандра рассмешили её слова. — Мы сами следуем по выстеленной нами дороге из принятых решений и совершенных поступков, создавая своё будущее. Мы не знаем, чем она кончится и куда приведёт, но разве это чувство не будоражит кровь? Почему бы тебе не перестать сомневаться и сделать что-то для себя? Традиции, правила и законы безусловно важны, но и жизнь тебе дана одна, может, стоит наконец-то поставить во главу этого списка свои собственные желания? Твой брат не побоялся и сделал это, чем ты хуже?

Нацу слушал её тихий, вкрадчивый голос, лишенный яркой эмоциональной окраски и думал. Она говорила вещи, которые Драгнил так старался не замечать и не принимать во внимание, но вечно от них убегать у него бы всё равно не получилось. Ему оставалось только принять их, как принял то, что Хартфилия была ему симпатична и нисколечки не противна. Принять, как принял чувства восхищения и уважения, появляющиеся каждый раз при виде старшего брата. Принять, как принял скуку от постоянных сражений, традиций клана и приказов дяди. Принять, как принял необузданную жажду свободы от оков судьбы и обязанностей. И вдруг стало легче дышать от этих мыслей.

— Ну а пока, — рука девушки скользнула к губам саламандра и сковырнув ногтем уже почти зажившую ранку в уголке, размазала большим пальцем проступившую каплю крови по приоткрытому от удивления рту, — покончим уже с этим заклятием.

Прежде, чем Драгнил успел воспротивиться и оттолкнуть её, Люси прокусила свою губу до крови и сжав в кулаке его пряди на затылке, притянула для поцелуя. Саламандр инстинктивно подался к ней навстречу, выставляя руки вперёд и опираясь правой на кровать, а левую положил на яйцо. Губы у Хартфилии были тёплыми и мягкими, правда, горчили из-за лекарств, но это больше походило на обычное прикосновение, чем на полноценный поцелуй. Под его рукой яйцо начало активно шевелиться.

— Что за, — Люси отстранилась так же быстро, как и приблизилась, переводя всё свое внимание на дрожащее яйцо. Драгнил с удивлением рассматривал, как оно подрагивало и что-то толкалось в нём изнутри. — Люси, что это вообще такое?

— Я уже начинала переживать, — облегченно выдохнула некромантка, прикрывая глаза. — Как ты знаешь, поиск и перевод нужного заклинания занял у меня целый месяц, вот его результат.

— Как это яйцо поможет мне найти брата? — от Драгнила веяло скепсисом и недоверием.

— Это не просто яйцо, — с проклевывающимися зачатками обиды в голосе, ответила Хартфилия, — это очень редкий вид магических животных, обитающих на тёмной стороне, ты даже не представляешь, сколько усилий мне стоило перенести его в этот мир!

— То есть, это тоже тёмное заклятие? — вскинул брови перевертыш, разглядывая скорлупу буйствующего изнутри детёныша.

— Нет, не совсем, — в подтверждение своих слов, некромантка замотала головой и улыбнулась, глядя в озадаченное и ничего не понимающее лицо саламандра, — заклятие, да, тёмное, но яйцо — это пространственная оболочка, которая впитывает природную магию места и ауру своего хозяина. Как только я переместила его сюда, оно начало приспосабливаться к этому миру, впитывать в себя светлую магию из атмосферы. Моя аура — тёмная, впитавшаяся в яйцо часть моей ауры создала мощный энергетический резонанс, повлекший за собой взрыв. Но так как оно было большую часть времени с тобой, то всё в порядке. Вот только я надеюсь, что не сильно повредила ему.

— То есть? — мозги у саламандра готовы были вскипеть, скорчив мученическую гримасу, он вызвал смешок со стороны Хартфилии и клыкастый оскал Фуллбастера.

— Ты хоть знаешь, что такое аура? — Грей наконец-то отлип от стены и подошел к кровати Люси, сев у её ног на мягкий край, с чувством собственного превосходства продолжил объяснения за подругу. — Ты с рождения чувствуешь её, распознаешь, оцениваешь по ней противника и выслеживаешь его благодаря своим инстинктам перевёртыша. Но на самом деле аура есть у всех, даже у простых людей, не обладающих магическими умениями, и у каждого она индивидуальна, как отпечатки пальцев, она — сама энергия человека. Маги, помимо развития природного таланта, колдовства и зачарования, учатся усилению своей ауры, ведь чем сильнее маг, тем больше её радиус. Она и защита, и оружие, как щит и меч, данные тебе от рождения.

— Это я знаю, — прикрывая глаза от переизбытка информации, отозвался Драгнил, — давай ближе к делу, конкретизируй, у меня сейчас мозг поплавится.

— Ну что за глупая ящерица, — пожимая плечами и разводя руки в стороны, Фуллбастер выдавливал из себя скупые сочувствующие слёзы. — Короче, у тебя аура, как и у всех живущих этой земли, по природе и праву рождения — светлая, потому что вы — часть этого мира. Люси же носитель тёмной ауры, её силы родом из моего мира, мира нежити и сущностей. Это и есть некроманты — полулюди и полусущности. Теоретически, она принадлежит обоим мирам.

— Впервые о таком слышу, — задумчиво пробубнил Нацу, потирая шею, — точнее, о некромантах. Какая это раса?

— Ты имеешь в виду из 4 основных? — грея руки о яйцо, спросила Люси.

— Ну, да, из основных, — кивнул парень.

— Никакая, — хохотнула она, — поэтому, когда яйцо начало впитывать мою ауру, я забеспокоилась, теперь это существо обладает двумя противоборствующими друг с другом типами магии, и неизвестно, что из него выйдет. Может монстр, а может очередной взрыв.

— Этот вид, иксиды, они уникальны и являются прекрасными поисковиками, очень чувствительными детекторами аур, которые достанут свою цель из под земли, — пояснил неживой.

— И как они выглядят? — Нацу очень не понравилось то, что сказала некромантка про монстров.

— Никто не знает, впитывая ауру своего хозяина, они принимают индивидуальную форму и перенимают часть личности обладателя, — яйцо слабо засветилось, — в данном случае, хозяин — ты, вот и узнаем, какой ты на самом деле.

По яйцу побежали тонкие нити трещинок, узоры расползались непонятными кляксами, вскоре окрасившими всю скорлупу целиком. Нацу с волнением наблюдал за происходящим, впервые на его глазах творилось что-то настолько волнующие, необычное и магическое. В свою очередь, неживой только ухмылялся, ни капли не сомневаясь в положительном исходе, так как Люси не могла напортачить и его веру в неё ничто не пошатнёт. Что касалось самой Хартфилии, она искренне радовалась и очень надеялась, что оттуда не вылезет какой-нибудь нестабильный монстр, которого пришлось бы уничтожить. Она несёт ответственность за это животное и будет отстаивать его право на существование в любом случае. Скорлупа треснула по кругу и, словно крышка у диковинного горшка, верхняя её часть отвалилась и оттуда показалась головка с презабавными кошачьими ушками. Его большие глаза сонно осматривали всех присутствующих, свесившись с края скорлупы, он через неё перевалился, кувырком скатываясь к ногам девушки. Изначально котёнку было тяжело держать свою непропорционально большую относительно маленького тела голову, и, лёжа на коленках Люси, он оглядывался по сторонам, улыбаясь. Он был синего цвета, с большими карими глазами, которые больше напоминали блюдца, его ушки на макушке очаровательно двигались, прислушиваясь к непонятным ему звукам. Хартфилия ласково потрепала его по голове своей обтянутой плотной перчаткой ладонью и почесала за ушком, на что животное мило скуксилось и громко заурчало.

— Ты просто счастье, — с теплотой, как показалось в этот момент самому Драгнилу, проговорила Люси, когда котёнок потёрся о её колени головой.

— Айа! — воскликнул он, поднимая маленькие лапки в верх и с интересом смотря на самого саламандра.

— И как его назовём? — вскинув бровь, спросил Фуллбастер, не желая прикасаться к этому существу.

— Счастье, счастье, счастье! — затараторил котёнок, выпуская свои маленькие белоснежные крылышки, взлетая в воздух. Перевёртыш не на шутку испугался, когда крылья дрогнули и не пролетев и пары десятков сантиметров, новорожденный или нововылупившийся (?) малыш спикировал ему прямо на макушку, сладко позёвывая и гнездясь у него не голове.

— Похоже, он сам всё решил.

Уголки губ Хартфилии дрогнули в слабой улыбке, и саламандр сам для себя осознал, что стал лучше улавливать настроение и эмоции девушки. Да, они были не видны неопытному глазу и слабы в проявлении, но были же. В такие моменты она выглядела вполне нормальной и естественной, разве что её можно было обвинить в эмоциональной скупости, но парень прекрасно знал, что это не так. Что-то очень странное было сокрыто в тишине, где, по-хорошему, должно было быть человеческое сердцебиение. Спросить он не мог, времени подходящего как-то не находилось, да и хотела ли сама Люси рассказывать свои секреты? Да и кому? Парню, который при первой встрече клялся снести ей голову с плеч. От этих воспоминаний Драгнил вновь смутился, но ничего не ответил на её вопросительный взгляд и чуть склонённую набок голову. Котёнок зашевелился, больно дёргая воина за пряди и приводя того в чувства, он слишком увлёкся собственными размышлениями, отвлекаясь от происходящего.

— Ты чего жемчужинами своими сверкаешь, юродивый? — с подозрением глядя на широко улыбающегося саламандра, едко проговорил Грей.

— А я улыбаюсь? — пропуская мимо ушей обзывательства, удивился Драгнил, сам до конца не осознавая, как и с чего бы ему улыбаться.

— Это клиника, — закатывая глаза и давясь возгласами негодования, неживой встал с кровати и, указав на дверь у себя за спиной, продолжил, — давай на выход, Люси надо отдыхать.

— Да понял я, чего ты раскомандывался, выродок? — кривя губы в усмешке раздражения, саламандр всё же послушно встал, стараясь ненароком не скинуть посапывающего котёнка со своей головы.

— Иди уже, — Фуллбастер строил рожи ему в спину, но так же шёл в сторону выхода. Черепушки аккуратно убирали с колен своей госпожи скорлупку и её мелкие кусочки да меняли повязки.

— Грей, ты разве всё ещё не голоден? — Люси показалось, или неживой действительно вздрогнул от её слов?

Обернувшись через плечо, он посмотрел на то, как она неторопливо снимала перчатку с руки и доверительно оголяла свои изуродованные запястья. Грей никогда ей не признается, что каждый раз, когда он пьёт её кровь, перед его глазами появляется картина босого и иссохшего от голода маленького ребенка, волосы которого свалялись в один большой колтун серо-коричневого цвета, а кости выпирали настолько, что казалось, бледно-синяя кожа просто прорвётся при малейшем нажатии, оголяя все позвонки, сухожилия и внутренний мир малышки. Завёрнутая грязную тряпку, она смотрела своими пустыми, полностью лишенными какой-либо выразительности карими глазами, которые, казалось, поглощали даже лунные блики, вбирая в себя энергию, чтобы жить дальше.

— Ты голоден? — голос ребёнка был похож на скрипы плохо смазанной старой калитки, неживой облизнул пересохшие от долгого голода и мучившей его жажды. — Я могу дать тебе еды.

— Отстань, ребёнок, у тебя нет того, что мне нужно, — грубо отшив девочку, Фуллбастер развернулся к выходу, понимая, что тут ему ловить нечего. — Я уйду, как только взойдёт солнце.

— Тогда оно не взойдёт, — безразлично отозвалась малышка у него за спиной, схватившись своими иссохшими ручками за полы его походного плаща,

— если я пожелаю. Тогда ты останешься со мной, правда?

— Вот ещё, возиться с какой-то нечистью, тоже мне развлечение, — буркнул неживой, из всех щелей начали выглядывать скелеты, прожигая того синем пламенем в глубине своих глазниц.

— Ты ведь голоден? — не сдавалась малышка, совершенно не реагируя на грубость и удивление гостя. — Ты ведь хочешь крови? Я дам тебе свою кровь, тогда ты останешься, да? Ты останешься со мной, если я дам тебе крови?

— Что ты такое? — Грей обернулся и уже внимательно осмотрел тощую сущность перед ним. Она не вызывала в нём страха, трепета или чего-то подобного, но когда он понял, что аура этого замка слилась с её собственной, образуя единое целое, заинтересовался.

— Я? Не знаю, — кивнула в подтверждение своих слов малышка, подходя ближе и заглядывая в глаза неживому. Фуллбастер замер и насторожился, принюхиваясь. От неё пахло человеком, но звука сердцебиения не наблюдалось и в помине, но что самое странное — аура. Она состояла полностью из тёмной природы и была присуща лишь сущностям, но никак не людям. — Я не знаю.

— Ты человек? — прищурившись, он опустился перед ней на одно колено и внимательно всматрелся в чарты её лица.

— Человек? — монотонно переспросила малышка, совершенно не понимая смысла этого слова. — Не знаю.

— Но ты и не сущность, — с кривой усмешкой отметил парень, наблюдая за полным отсутствием спектра эмоций на её лице. — Тогда... некромант?

— Если я дам тебе крови, ты останешься? — вновь проговорила малышка, игнорируя все предыдущие слова неживого, возвращаясь к началу их разговора.

— Нет, я же сказал, что не намерен с тобой возиться, — вздохнув, Фуллбастер выпрямился и пошёл вглубь замка, безразлично почёсывая затылок. Найти некроманта в таком месте, бесспорно, занимательно, но не более. Он не для этого ушёл из своего клана, не желая возиться с малышнёй, чтобы застрять с, хоть и уникальным, но ребёнком. — Как только наступит рассвет, только меня и видела.

— Останься здесь, — уже в пустоту произнесла малышка, глядя в проём, где скрылся неживой. В этот день над замком и прилежащем к нему лесом сгустилась бесконечная ночь, навсегда уничтожающая малейшие зачатки рассвета.

— Грей? — окликнула его Люси, и неживой перевёл на неё немного рассеянный взгляд и как можно теплее улыбнулся. Если бы ранее он не выпил её крови, то раны от взрыва затянулись бы куда быстрее, да и не нанёс бы ей столь значительного урона. Фуллбастер иногда действительно проклинал своё естество, желая жить, а не существовать от кормёжки к кормёжке.

— Я не голоден, Люси.

— Тогда, ты останешься со мной? — без всякого умысла произнесла она, и неживой готов был поклясться, что если бы его сердце билось, то оно бы замерло от накативших воспоминаний.

"— Тут по всему потустороннему миру прошел слух, что проклятое дитя королевской семьи, погибшее семнадцать лет назад, на самом деле выжило." — Грей против воли сжал кулаки, когда голос его брата, словно в назидание, раздался в его голове, но не переставал улыбаться.

"Согласно предсказанию Оракула, если её принести в жертву, то боги подарят невиданную силу той расе, что предала огню проклятое дитя." — если бы ему кто-нибудь когда-нибудь сказал, что он так сильно привяжется к тому недоразумению в простыне с мизерным словарным запасом, он бы рассмеялся этому безумцу в лицо, а после свернул бы шею за попытку оскорбить его. Неживые не умели любить или ненавидеть, но если бы Фуллбастера попросили описать чувства, которые он испытывал к этой девушке, то скорее всего нечто смежное с человеческой "любовью". То, как она доверительно подставлялась ему под клыки, как читала книги при полной луне, как дорожила каждым днём рядом с ним... и как отчаянно жертвовала собой — всё это впервые в его непозволительно и возмутительно долгой жизни восхищало.

— Конечно, сколько пожелаешь, — выдыхая слова, отзывался неживой, — но сейчас тебе нужно поспать.

— Хорошо, — согласно кивнула некромантка, откидываясь на подушки и закрывая глаза. Грей прикрыл за собой дверь и отправился в свою комнату, с неудовольствием осознавая, что с появлением Драгнила их ночи становились всё темнее и дольше.