Чужая. Часть 3. Девочка с попугаем, Голубой велосипед, или Как спасти мир (джен)

А взяли их осенью, в начале октября — быстро и грамотно. Конечно, Снейп всегда подспудно ожидал этого, с того самого дня, как привёл Берту в свой дом. Не то, чтобы он подозревал её в том, что она может привести за собой «хвост», пусть даже невольно. Просто... уж слишком порой она напоминала ему Анну. Нет, не внешностью или характером, а тем, что вечно приносила с собой неодолимое предчувствие катастрофы.

Впрочем, не следовало всё валить на Берту. Они с Драко и без того не продержались бы долго. Англия не так велика, рано или поздно их всё равно бы нашли.

Ожидания оправдались среди ночи, когда Снейп проснулся оттого, что дрогнул защитный купол вокруг замка. Дрогнул, а потом и вовсе рухнул. Грубая, топорная работа, но против лома нет приёма. Какими бы чародейскими премудростями ни овладел полукровка, в некоторых вопросах чистокровный маг всегда его «сделает».

Дальше всё было предсказуемо. Пятеро сильных волшебников под руководством Беллатрисы Лестрейндж против, по сути, одного Снейпа. Из Драко помощник вышел скверный. Выяснилось, что драться с женщиной, тем более — с родной тёткой, он не может категорически. Так же, как и метать заклинания в лучших друзей отца. Что ж, до понимания того, что в этом мире каждый за себя, мальчик ещё не дорос. Что вчерашние друзья сегодня могут обернуться злейшими врагами — это ему ещё предстояло понять. Если доживёт.

Снейп вполне имел основания в этом сомневаться. Перспективы для них всех вырисовывались довольно мрачные. Северус точно не мог сказать, где именно они сейчас находятся — с Лестрейнджами близкой дружбы он не водил, в гости его не приглашали, — но зельевар почти не сомневался, что темница, в которую их с Драко и Бертой поместили, расположена в одном из замков, принадлежащих Беллатрисе и её мужу.

В том, что инициатором атаки на его убежище была именно Беллатриса Лестрейндж, Снейп также не сомневался. Как и в том, что Волдеморт ничего об этой атаке пока не знает. Иначе бы явился покарать подлого предателя лично...

— Северус... — тихий и хриплый голос Берты донёсся до него из соседнего угла. Лица её он не видел, темница есть темница. — Что с нами теперь будет?..

Хорошо, что она тоже не видела, как он беззвучно смеётся. Право же, хорошо...

Снейп не знал, что ей ответить — именно ей. Насмешка, дикая насмешка — жизни, рока, фатума, он не знал, чего ещё. Он знал только, что здесь, в этом заплесневелом каменном подвале, Берты с её ребёнком быть не должно.

Но она была. И даже задавала вопросы.

Насчёт собственной судьбы Северус не обольщался. Охота на него шла давно, раньше или позже — он всё равно оказался бы здесь. Или в Малфой-меноре, резиденции Тёмного Лорда.

Нетрудно догадаться, что неистовой Беллатрисе вряд ли понадобится много времени, чтобы торжественно доложить хозяину о поимке Северуса Снейпа. А значит, Волдеморт вскоре будет здесь. Снейп ценен, видите ли. Информация — наше всё, а её носители — на вес золота. Кроме того, наверняка Тёмным Лордом владеет любопытство — слишком долго и слишком глубоко он доверял Северусу Снейпу, слишком часто прощал его. И теперь он будет удовлетворять своё любопытство длительно, со вкусом, с применением Круциатуса.

Вряд ли Волдеморт убьёт его сразу. Всё же убийство Дамблдора — такое веское доказательство верности, что от него так просто не отмахнёшься. Всё будет зависеть от того, какую легенду преподнесёт Лорду Снейп. Возможно, шансы ещё есть.

Вот только... Летом 95-го он сорвался. Почти четырнадцать лет спокойной жизни дали себя знать. Пусть Дамблдор говорил, что Волдеморт вернётся, что Снейпу снова придётся пойти к нему на службу, пусть Снейп и сам предполагал, что так и будет, но одно дело — предполагать, другое дело — знать наверняка, что вторая война начинается, что снова будет боль, смерть, двуличие и окклюменция, окклюменция, окклюменция... Смерть Анны и Лили подкосила его больше, чем он мог думать. Что-то в нём сломалось, что-то настолько важное, что он едва не умер сам. Потому что не хотел жить.

А что будет, если он выживет сейчас? Легенды, клятвы в вечной верности двум господам, обеты друзьям и недругам, зачастую единым в двух лицах... Где за всем этим ты сам, Северус Снейп? Где твоя жизнь? Порой ему казалось самым разумным вообще покинуть Англию — одному или с Драко (проклятый Обет Нарциссе). Но как быть с другой клятвой, определившей его жизнь на долгие, долгие годы? Клятва Дамблдору не была Непреложным Обетом, но нарушить её Северус не мог. Потому что клялся он, по сути, не Дамблдору, а Лили Поттер. Когда-то смертью Анны Блэк Северус пытался вымолить для Лили жизнь. Не вышло. Теперь ему оставалась забота о её сыне, вечная, до последней капли крови — своей или его. Почти как битва не на жизнь, а насмерть. Порой Снейп ненавидел мальчишку, порой желал ему смерти. Но дезертировать с этой битвы он не мог.

А это значит, надо придумывать легенду.

Вообще с Драко было и проще, и сложнее. За его жизнь Снейп, пожалуй, мог бы поручиться. Понятно, что убивать его не станут. Не настолько ещё Волдеморт выжил из ума. Чистокровный маг, потомственный Пожиратель, ну, молод, конечно, ну, трусоват малость. Так ведь подрастёт, выправится, какие его годы! Да, вот так и нужно будет сказать, попробовать обратить всё в простительную слабость... Мол, испугался мальчик гнева всемилостивейшего Тёмного Лорда, струсил, а он, Снейп, просто не мог бросить сына лучшего друга одного в такой ситуации... К тому же и родители живы, и тётка родная заступится в случае чего. Не такой же Лорд идиот, чтобы без суда и следствия убивать своих сторонников, особенно тех, кто ещё сохранили рассудок. Так и одному можно остаться. А один в поле не воин, если он не Господь Бог.

Нет, Драко жить будет. Накажут, да и простят.

А вот что ему ответить Берте, Снейп не знал.

Существовал, конечно, крохотный шанс, что её отпустят. Ну, в самом деле, какой в ней интерес для того же Лорда? Слабенькая ведьма, оборотень к тому же, недурные способности к целительству, но ведь школы-то никакой... Зачем она нужна Тёмному Лорду, ещё и с младенцем?

Если бы речь шла только о Волдеморте, всё сложилось бы гладко и логично. Потому что были здесь и сейчас для него персонажи более интересные. Снейп, например.

Но это Лорд. А вот за Беллатрису Лестрейндж и её компанию Снейп подумать не мог. Что у них на уме — неясно, но ясно, что ничего хорошего. Лорд, конечно, сволочь, но хотя бы последователен. У сумасшедших, садистов и маньяков логики нет. Вернее, логика у них только одна: насытить кровью свою потребность к жестокости. А если суть в пытке, предлог можно выдумать любой.

И всё же...

— Не вздумайте ничего говорить про Орден, не упоминайте о ваших знакомых... в общем, ничего, что бы связывало вас с волшебниками. И об отце Анны — ни слова. Не дайте им повода проникнуть в ваше сознание. Сопротивляться вы не сможете — даже такому посредственному легилименту, как Беллатриса, — Снейп поморщился. — Тогда жить вам останется недолго. И хорошо, если это будет Авада, — он сглотнул. — Побольше упирайте на то, что вы оборотень. Насчёт Анны можете сказать то же. До ближайшего полнолуния им всё равно не проверить.

— А после?

— А «после» будет после, — передразнил Берту Снейп. — Если вас отпустят — отпустят до полнолуния. Вы им не нужны. Их интересует более крупная дичь...

— Вроде вас? — нервно переспросила Берта.

Снейп не ответил.

Сколько времени они просидели в полной темноте и молча, этого Снейп сказать не мог. Но дверь их камеры открылась очень скоро, впустив немного затхлого воздуха, тусклого света и выпустив на волю Драко Малфоя. Амикус Кэрроу выволок его за шкирку, Северус и Берта только переглянуться успели. Дверь снова захлопнулась.

Тревожное ожидание длилось тоже недолго. Драко вернулся — белый, как мел, дрожащий, но живой и почти невредимый — только глаз был подбит, и из носа тонкой струйкой текла кровь.

— Что там? — Снейп сам удивился, как меланхолично прозвучал его голос. Воистину всё шло так, как он думал.

— Круциатус, — прерывисто выдохнул Драко, — и Кэрроу пару раз по лицу ударил... Он теперь в Школе работает, представляете? — его пробило на нервный смех.

— С тёткой виделся? — вот Снейп был очень заинтересован: здесь Белла или уже на высочайшей аудиенции у Лорда? Лучше бы второе. Яснее и ближе станет развязка.

— Да...

Снейп вздохнул. Значит, будет куражиться.

— И что?

Драко замялся.

— Она... прямо в бешенстве. Никогда её такой не видел.

«О, ты многого не видел в жизни, мальчик», — подумал про себя Снейп. — «Если Круциатус и «фонарь» под глазом — крайняя форма бешенства, то Азкабаном у нас премируют за хорошее поведение».

— Что она говорила?

— Что я... предал Тёмного Лорда, — голос его сорвался. — Но разве же это так, сэр? Я...

— Вы приняли Чёрную Метку. Это, знаете ли, накладывает обязательства. Никто не может служить двум господам, — хорошо, что здесь темно. Не видно, как он едко улыбнулся.

Голос Драко неожиданно окреп.

— Я Малфой. А Малфои не служат никому. Только своей фамильной чести.

Когда из камеры вывели Берту, Снейп даже не волновался почти. Ну, что, что с неё возьмёшь? Что у неё выпытаешь? Правда, на всякий случай Северус всё-таки прислушивался. Что, конечно, бессмысленно: разве можно из подвала замка услышать, что происходит наверху?

Но предчувствие не обмануло зельевара. Через некоторое время тишину подземелья прорезал надрывный крик, почти вой. Снейп похолодел. За годы службы у Тёмного Лорда он насмотрелся и наслушался всякого. И никогда ещё не думал, что страшнее любых увечий, крови, боли может стать неизвестность.

Что они с ней сделали? Жива или нет? Что с Анной? Минуты, пока Снейп жадно ждал её возвращения, прижимаясь ухом к плотно закрытой двери в надежде услышать хоть что-нибудь, показались ему часами.

Наконец, Берта пришла. Одна. Нет, её вёл конвой в лице Амикуса Кэрроу (он услужливо втолкнул Берту в камеру), но руки её были свободны. Ребёнка с ней не было.

Это всё, что Снейп успел разглядеть до того, как дверь камеры тяжело захлопнулась за спиной у Берты. Вслед за этим ударом послышался шорох и негромкий стук об пол.

Снейп тут же метнулся на звук — ему показалось, что девушка упала в обморок.

Нет, Берта просто стояла на коленях, прямо и неподвижно. И молчала.

Северус нащупал в темноте её руку, плечо, сжал легонько.

— Берта, что там было? Что они с вами сделали? — ответа не последовало. — Где Анна? — спросил Снейп настойчивее, постепенно начиная понимать.

Берта молчала, он только чувствовал, как её бьёт дрожь, и дрожь эта, словно ток по проводам, передавалась ему.

— Где твоя дочь?! — Снейп схватил её за плечи и встряхнул. — Говори! Ну! Говори же!

Сейчас ему страстно хотелось видеть её лицо — израненное, в синяках, любое, но живое, человеческое. Нельзя требовать ответа у темноты.

Как и нельзя слишком долго длить шок. Человек может остаться в нём навсегда.

Снейп наугад размахнулся и ударил её по щеке. Потом ещё и ещё — с каким-то болезненным даже удовольствием. Непонятно, кого из шока выводил, её или себя.

Остановился, только когда почувствовал на ладони влагу. Слёзы? Хорошо бы.

Но влага отчётливо пахла кровью, а это значило, что он просто рассёк Берте губы. Или кто-то это сделал до него?

Снейп глубоко вздохнул и сел рядом с девушкой — перевести дыхание, успокоить безумно колотящееся сердце, подумать, что делать дальше.

Только сейчас он почувствовал странное ощущение на кончиках пальцев — будто долго возился со старыми пергаментами, покрытыми густой пылью. Да ещё и этот запах... будто от палёной шерсти.

Снейп снова тронул её плечо, провёл рукой по спине. Так и есть: одежду Берты покрывал толстый слой пыли... или не пыли? Машинально он поднял руку выше, к шее, к затылку. Берта хрипло вздохнула, зашипела, как от боли, и резко отстранилась от Снейпа.

Первое осмысленное движение — и разгадка. Девушке сожгли косу — вот почему так несло палёным волосом. На спине у Берты была не пыль, а пепел. А дёргалась она от ожога.

А молчала — от невыносимой боли. Нетрудно теперь догадаться, что маленькую Анну Блэк ему больше никогда не увидеть. Не суждено узнать, какой она вырастет, будет ли похожа на его Анну...

Странно, но Снейп не испытывал ни гнева, ни глухой недоуменной обиды за смерть невинного ребёнка. Только безнадёжную усталость. Умом он понимал ужас того, что смерть вообще и смерть детей входит у него в привычку. Но... увы, Анна была не первым погибшим почти у него на глазах ребёнком. И, видимо, не последним. А когда человек видит слишком много того, что не укладывается в голове, он либо сходит с ума, либо привыкает.

А потому он должен продолжать бороться.

На этот раз тишину прервал стон, перешедший в вопль. Северус не сразу понял, что это и откуда. А Берту этот звук вывел из оцепенения сразу же: молниеносным броском она оказалась в дальнем углу, где сидел Драко.

И, кажется, успела вовремя. В углу послышалась какая-то возня, опять стон, потом хрип, из которого возник голос — сиплый, сорванный, неузнаваемый:

— Ноги! Ноги держите ему, Северус! Расшибётся!

— Да в чём дело-то? — Снейп всё ещё ничего не понимал, пытаясь нащупать в темноте кого-то из них. Наконец, ему удалось схватить мальчишку за ноги и прижать их к полу. Но удерживать бьющееся в судорогах тело было трудно.

— Да что с ним?

— Падучая...

— Какая ещё...

— Ну... эпилепсия. Часто с ним такое?

— Чёрт его знает! Ни разу не видел.

— Я и не знала, что с магами такое бывает.

— А вы уверены, что все, страдающие эпилепсией, — маглы? Это, между прочим, недуг чистокровных волшебников. Свидетельствует о нереализованном магическом потенциале.

— Но как же тогда... А — поняла! Сквибы!

— Вот именно! — Драко постепенно затихал в их руках, и голос Снейпа прозвучал почти радостно — не только из-за мальчика, а ещё из-за того, что к Берте возвращалась способность логически мыслить.

Тут со скрипом приоткрылась дверь камеры, впустив внутрь немного тусклого света из коридора.

За Снейпом пришли.