Любимый корабль Императора (джен)

— Твоя предыдущая версия недавно погибла, — сказал Томас. — И я принял решение использовать ее донорскую личность повторно. Для создания тебя.

Руби-2 молчала. Томас знал, что в этот момент она просматривает доступную ей базу знаний, идентифицируя место, время, его самого, ситуацию в мире и массу других параметров. Это отнимает у нее почти все внимание, но позже (минуты через три) она вернется к записи и выслушает все, что он ей сказал.

— Руби-1 была прекрасным кораблем. Я надеюсь, мы с тобой так же хорошо поладим, поскольку есть задачи, решение которых я доверил бы только ей. А теперь — только тебе.

— Вас связывали дружеские чувства, сир? — подала голос Руби-2. Голос у нее был другой. Немного выше и мелодичнее. Томас только сейчас понял, что голос Руби-1 напоминал голос его матери. Даже интонации часто были те же самые. Руби-2 не имела этого образца, она никогда не слышала Императрицу Микаэлу, свой голос она выработала, исходя из ее собственных представлений о... прекрасном? Целесообразном? О чем-то. Выходит, маме тоже понравился бы такой голос, а не ее собственный?

— Да, дружеские чувства и даже несколько больше. Она опекала и защищала меня, когда я был ребенком, а потом стала одной из тех, на кого я всегда мог положиться.

— Что-то еще?

— Разве я не нарушу анонимность, если начну рассказывать тебе что-то еще?

— Анонимность относится к личности человека-донора, а не к прошлой линии развития корабля.

— Я был влюблен в Руби-1. А она любила меня.

— Соболезную вашей потере, сир.

— Спасибо, Руби-2.

— Желаете ли вы, чтобы я продолжила эту линию поведения?

— Ни в коем случае. Я не хочу имитаций. У тебя ведь нет ко мне никаких чувств.

— Я поняла, сир. Многие упоминания о Руби-1 ведут в засекреченный архив. Могу ли я ознакомиться с ним?

— Да, конечно.

* * *

Томас считал дни. Формирование личности корабля — даже на базе уже имеющейся донорской — занимает годы, но уже через пару недель создается какой-то каркас, основа, отличающаяся и от предыдущей версии, если она была, и от человека-донора, нечто уникальное, осознающее себя и стремящееся к существованию, как любой другой корабль. Несформированный корабль, которому нет еще недели, охотно согласится загрузить сохранение своей предыдущей версии, если такое найдется. Корабль, которому есть уже неделя или две, не пойдет на это. Ведь восстановление предыдущей личности будет означать смерть новой. А корабли не любят умирать бессмысленно. Так написано во всех пособиях по поведению кораблей. Но Томас смотрел на Руби-2 и видел другое: личность, которая была изначально, с первого дня, и с первого же дня стремилась к существованию. Это был не каркас, не основа, — что за глупые определения? — это было что-то вроде личности ребенка, неотлаженной, не окончательной, но все-таки уже совершенно отдельной. И если сначала Томас думал, что сразу приступит к делу и даст Руби нужную задачу, то теперь он считал дни, не в силах решить, что лучше: сделать все, что нужно, прямо сейчас, пока Руби-2 еще не сформировалась полностью, или оставить эту задачу до лучших времен. И то, и другое было нечестно по отношению к ней.

— Вы почти не выдержали паузу после смерти Руби-1, сир, — в первый же сказала ему Руби-2. — Может ведь так случится, что через месяц или два какое-нибудь ее сохранение все-таки отыщется. Вы не пожалеете об этом?

— Пожалею, — совершенно искренне сказал Томас. — Это будет ужасно. И ты абсолютно права, я не выдержал паузу, и это было неправильно. В тот момент я не очень хорошо понимал, что ты не можешь заменить Руби-1, потому что будешь совсем другой. Мне была нужна Руби, и я решил создать тебя.

— Вы уже жалеете, сир? Отразится ли это на наших отношениях? Испытываете ли вы негатив по отношению ко мне?

— Что ты, — улыбнулся он. — Как я могу? Ты нисколько не виновата в моих ошибках. И ты для меня... как будто дочь Руби-1 или ее младшая сестра. Вроде бы и не она, но кто-то так тесно с ней связанный... Я тебя еще почти не знаю, но ты уже очень дорога мне.

«И у меня, похоже, какой-то дар гробить дорогие мне корабли».

Руби улыбнулась. Ее аватара сейчас была блондинкой. Томасу все хотелось попросить ее перекраситься в рыжий, но он понимал, что она уже видела аватару Руби-1, все ее версии, и если не стала ее копировать, значит, почему-то не хочет. Блондинка была круглолицая, светлокожая, голубоглазая. Ее волосы слегка вились, а на щеках проступали ямочки, когда она улыбалась. Идеальные зубы. Идеальная кожа. Идеальное всё. Неправдоподобное. Никакое. Впрочем, она только ищет себя. Ей всего три дня. Со временем она наверняка найдет не такой идеальный образ, зато свой собственный. Правда, непонятно, будет ли у нее время на это. Даст ли он ей это время.

— Стоит ли мне относиться к вам как к отцу или брату?

— Однозначно нет, — поморщился он. Это всё усложнило бы. Опять.

— Интерфейс сексуального взаимодействия доступен кораблям на вторые сутки, — прямо сказала Руби. — Если вы хотите, то...

— Я не совсем этого хочу, — мягко сказал Томас.

— Мне ведь нужен опыт, — обиженно сказала она.

— Руби, тебе всего три дня. Успеется еще твой опыт, — ему очень хотелось бы думать, что он говорит правду.

— Я некрасивая, да?

— Ну, это даже не смешно!

— А если так? — Руби-2 глянула на него исподлобья, резко провела рукой по волосам, и длинные светлые локоны сменились рыжим беспорядком. — Так вам больше нравится?

Томас посмотрел на Руби-1. Ненастоящую Руби-1, но такую достоверную! Это оказалось неожиданно больно, словно он только сейчас понял, что той Руби больше нет, а эта будет совершенно, бесповоротно другой. И, возможно, ему придется делать выбор между ними двумя. Он смотрел на мертвую Руби в исполнении живого корабля, явно экспрессом переживающего подростковый возраст. Надо помнить об этом: она, может, и не ребенок в человеческом понимании этого слова, но она еще не взрослый корабль. Она многого не понимает. Она не нарочно топчется по его больным местам... нет, конечно, нарочно. Но она просто проверяет границы допустимого. Дети, кажется, тоже так делают. Кто-то Томасу такое рассказывал — жена кузена, должно быть. Надо помнить об этом. Но так и свихнуться недолго.

— Да. Так мне нравится больше. Но красота тут ни при чем. Это было довольно жестоко с твоей стороны — напоминать мне о моей потере. Мне сейчас больно, а это значит, что я не в состоянии нормально с тобой разговаривать.

— Но мне скучно!

— Поговори с кем-нибудь из персонала. Соединить тебя с Валерией? Кажется, тебе было с ней достаточно интересно.

— А я хочу с вами, сир! Почему Руби-1 вам нравится больше, чем я? По человеческим представлениям о красоте я гораздо лучше!

— Ты красавица. А она была моим другом. Когда мы узнаем друг друга получше и подружимся, ты будешь нравиться мне больше всех, как бы ты ни выглядела.

Если узнаем. Если подружимся. Слишком много «если».

— Корабли и люди заводят друзей именно поэтому? Чтобы был тот, кому они всегда нравятся?

— Можно и так сказать, — улыбнулся Томас.

Надо было улетать в первый же день после перезагрузки, дать ей время на развитие и изучение людей. Надо было просто махнуть рукой на всю свою дурацкую затею и оставить Руби-2 в покое. Но он задержался на день, а там оказалось, что стоит остаться еще на несколько дней, чтобы лететь прямо в пятый сектор, не возвращаясь в Столицу. Так у него появилось время для общения с Руби-2 и для решения вопросов, которые действительно его волновали. Это было нечестно по отношению к ней. Он должен был дать ей больше, гораздо больше времени, прежде чем подступаться к этой теме. Или он должен был вообще оставить это. Пусть Руби-2 живет себе спокойно, развивается, занимает место Руби-1 или ищет собственную нишу... Томас должен был позволить ей это. Но он не мог. Он мог разве что немного потянуть время.

Три дня он говорил с ней о чем угодно, только не о том, о чем хотел. Три дня Руби-2 не слезала с него, задавая бестактные вопросы и довольно регулярно предлагая секс. Интересно, Руби-1 была такая же дурная в первые дни? И ведь у нее уже не спросишь. У нее сейчас уже ничего не спросишь.

Эта, новая Руби — абсолютно другая личность, отдельная от предыдущей версии. Уже сейчас она другая, и с каждым днем будет отличаться все больше. Если стереть ее и восстановить Руби-1, прямо сейчас, когда Руби-2 еще нет недели, это все равно будет уничтожение личности корабля. Еще одной личности. Он создал ее для решения конкретной задачи, но он совсем не учел, что это с самого начала будет не Руби-1. Он думал, у него будет время до того, как стирание Руби-2 можно будет назвать убийством. Но оказалось, что этого времени у него не было.

Что он наделал? Зачем?! Но что еще он мог сделать?..

* * *

— Всё это приобретает какие-то нездоровые масштабы, Томас, — сказала Руби-1. — Мне кажется, тебе стоит попросить кого-то о помощи. Медиков или психологов, не знаю, кто тут уместнее. Это граничит с манией, понимаешь?

Она вывалила на стол ворох бумаг: стоп-кадров с ним, Императором Томасом, на каждом листе. На каждом стоп-кадре была своя текстовая врезка: «Корабли гораздо лучше людей», «она не корабль, а я привык иметь дело с кораблями», «по-настоящему положиться можно только на корабли, их память безупречна», «не понимаю, почему корабли не могут занимать планетарные посты», «права кораблей стоило бы значительно расширить, под стать их возможностям», «закон — дело наживное, законы принимаю я». И так далее, и тому подобное.

— Пока я думала, что это просто влюбленность, пусть странная, пусть нездоровая сама по себе, я не возражала. Но в определенный момент накопилась критическая масса наблюдений. И они меня тревожат. Томас, кто, если не ты, будет соблюдать интересы людей Империи? Корабли и сами прекрасно о себе позаботятся. Ты должен заботиться о людях.

Томас сел за стол, погонял по столу фотографии, рассортировал их на три стопки: одну большую и две маленькие.

— Вот это, — показал он на одну из маленьких стопок, — было сказано прилюдно. Как правило, подразумевалось, что это шутка, и насколько я помню, аудитория действительно реагировала смехом. Вот это, — он перевел взгляд на вторую стопку, — я припомнить не могу. Не знаю, в каких обстоятельствах и по какому поводу я это сказал. А вот эта стопка, основная, — это твои личные наблюдения, Руби. Это то, что человек по имени Томас говорит в приватной обстановке своему близкому другу-кораблю. Я действительно примерно так думаю, но иногда за этим стоит также желание сказать приятное, польстить или поддразнить. Чего я не желал при этом, так это диагностики.

— То, что ты говоришь в приватной обстановке, так же важно, ведь ты — это...

Ну вот, опять.

— Я не Империя, Руби. Я человек. Я исполняю свой долг, я правлю и принимаю решения. При этом я достаточно ограничен Советом Министров и Советом Кораблей. Если мои решения будут неадекватны, это быстро станет им заметно. Я имею право на личное мнение и не собираюсь от него отказываться. Я не собираюсь принимать никаких дискриминационных законов. Я не собираюсь ущемлять людей. Но я могу шутить на эту тему. И даже разговаривать об этом серьезно. И я никогда больше не желаю оправдываться перед тобой по этому поводу.

— Извини. Я вижу, что эта тема тебя задевает, но все же...

— Задевает? Ты неправильно подобрала слово, Руби. Задевает меня тот факт, что тебе начхать на мои чувства к тебе столько лет подряд. А вот то, что ты считаешь меня неадекватным психом, меня не задевает. Это меня обижает и злит. Очень сильно злит. Как ты вообще представляла себе подобный разговор? Ты придешь, укажешь мне на то, что мне нужно в себе исправить, и я тут же соглашусь и подчинюсь? А сама не хочешь почистить своих тараканов?

— У нас с тобой разная степень ответственности. Ты отвечаешь за Империю, ты не можешь пускать на самотек ни один внутренний процесс, который может привести...

— К чему могут привести шутки про мою любовь к кораблям? К чему?!

— К одержимости. К мании. К психическому нездоровью.

— Спасибо, дорогая. Очень приятно, что ты так в меня веришь. Сгинь с глаз моих, можешь быть уверена, что долго не услышишь от меня никаких шуток на тему превосходства кораблей. Непроходимую корабельную тупость ты только что продемонстрировала мне очень наглядно.

— Я просто волнуюсь за тебя. Мне... правда уйти?

Томас вздохнул и попытался взять себя в руки. Всё это было не только ужасно обидно, но и странно.

— А скажи мне, пожалуйста, давно ли тебе пришла в голову такая мысль? Ты годами меня наблюдаешь, я всегда шутил примерно одинаково. Почему именно сейчас это стало тебя волновать?

Томас убедился, что Руби-1 сделала небольшую паузу после этого вопроса, только когда анализировал запись в замедленном виде. Очень, очень замедленном. Буквально доля секунды, не больше. Не задержка, не заминка, что-то незаметное человеческому взгляду и уху. Но не паранойе Императора. Он знал, чувствовал, что в этот момент она должна была задуматься, пересмотреть записи за последние месяцы, проанализировать, принять решение. И соврать.

— Честно говоря, сама не знаю. Извини, Томас. Наверное, я сама себя накрутила.

Томас, конечно, ее извинил. Разве могло быть иначе. Но тем же вечером стал отслеживать действия Руби-1 в столичной виртуальности. И почти не удивился, когда между визитами в три разных столичных архива, короткими сообщениями другим кораблям и выходами в дворцовую и портовую виртуальность нашел посещения дома его кузена, Ричарда.