Тетрадь (гет)

Утро первого сентября началось не слишком воодушевляюще.

На полчаса раньше, чем нужно, меня разбудили. Разбудил катастрофический шум из кухни, свидетельствовавший о том, что мама с утра пораньше решила погреметь посудой и поорать. Зевая и мысленно проклиная того, кто придумал чугунные котлы, я спустилась вниз. Папа, вернувшийся от Мэган только вчера вечером, был в опале. Мама, делая вид, что изо всех сил старается вести себя как можно более сдержанно, в сотый раз спрашивала у него одно и то же:

— Так почему ты вернулся в одиннадцать?

— Я же говорил, Молли, я был у Перкинсов.

— Прекрасно! Ты что, был там целые сутки?

— Да.

— Но похороны же были днем, до четырех, почему ты не вернулся тогда?

— Я не мог оставить Мэган в таком состоянии.

— Мэган ты не мог оставить, а меня смог? Прекрасно!

— Ради бога, Молли! За эти сутки она два раза — слышишь? — два раза пыталась перерезать себе вены! Я чудом ее спас.

— У нее что, других знакомых нет, чтобы с ней посидеть?

— Да, представь себе! Я уехал только потому, что прилетела ее тетка из Дублина…

— Сволочь! Я изнервничалась, напугалась, я места себе не могла найти! Мало ли что? Вдруг пожиратели напали… А ты не догадался меня предупредить, что не придешь до конца дня?!

— Ну…я…

— Что ты мямлишь! Забыл заклинание Патронуса, или, может, понятия «камин» в доме Мэган не существует? В конце концов, есть этот… фете…феле…

— Телефон.

— Неважно!

— А может вы сначала посадите меня на Хогвартс-экспресс, а потом уже продолжите орать друг на друга? — спросила я, решив все-таки напомнить родителям о своем существовании. Мама сочла это еще одним железным доказательством своей правоты:

— Вот! Во-о-от! У тебя сегодня дочь единственная уезжает черт знает куда и не приедет до Рождества, а тебе и дела нет! Правильно, прячь свои глаза бесстыжие. Тебе плевать на семью! — громоподобно изрекла она и, повернувшись ко мне, поспешила сменить голос на елейно-заботливый: — Что ты, Джинни! Не обращай внимания, кушай омлетик и возьми пирога. Я тебе на дорожку бутербродики завернула с сыром и с мясом. А…мм…ты уверена, что все же хочешь поехать?

— Мама!

— Всё-всё-всё, ты права, мы об этом уже говорили. Кушай, заинька. А ты, — она ткнула в папу медным черпаком, — отправляйся во двор, встреть Билла с машиной.

— Машина? — удивленно переспросила я. Мне казалось, что подобные привилегии на нас сыпались раньше, только благодаря беспокойству Фарджа о Гарри, а так как сейчас нет ни Гарри, ни, тем более, Фарджа, то откуда взялся транспорт?

— Собственность Гринготтс, — не без гордости пояснила мама. — Но Билл ей пользуется, как представитель главного офиса банка. К тому же, магловским способом будет куда безопаснее добраться до вокзала, чем по каминной сети.

В девять подъехали Билл и Флер на шикарном, по магловским меркам, «БМВ» с выгравированном гербом Гринготтса на капоте. Не знаю, на что надеялись родители, но на такой тачке нам бы точно не удалось остаться незамеченными. Внутри, как полагается, машина была гораздо просторнее, чем это казалось снаружи, так что мой чемодан, я, родители, и близнецы без труда разместились в салоне. Нам предстоял долгий путь по заполненным дорогам Лондона.

Ехали молча. Я сидела между мамой и папой, которые не желали разговаривать друг с другом и потому с неестественным интересом разглядывали в противоположные окна проезжающие мимо машины. Близнецы кидали на меня ободряющие взгляды и пытались рассмешить, строя дурацкие рожицы. Билл самозабвенно крутил руль, а Флер откровенно чувствовала себя не в своей тарелке. То ли ее смущала такая концентрация родственников мужа в замкнутом пространстве, то ли, судя по нервным взглядам, которые она бросала на стрелку спидометра и крепления ремней безопасности, она просто не привыкла к автомобилям.

На одном из последних светофоров Билл протянул мне через плечо коричневый сверток. Я развернула бумагу и увидела широкий, но очень красивый белый браслет. Я надела его на руку — браслет шириной сантиметров шесть, не меньше, мягко обхватил запястье.

— Откуда он? — спросила я. Мне удивило, что, несмотря на массивность, браслет был практически невесомым.

— Его оставил тебе Чарли перед отъездом в Румынию, — ответил Билл, заворачивая на стоянку вокзала "Кингс Кросс". — Он сделан из когтя Валлийского дракона-альбиноса, потому он и белый, а не черный, как обычно. Там есть чешуйчатые пластинки снаружи, они обладают небольшим чароотталкивающим свойством.

Действительно, на абсолютно белой поверхности браслета серебрились крохотные вставки разных форм и размеров.

— Н’гавится? — спросила Флер.

— Очень. Жаль, что Чарли так быстро уехал.

— Жаль, что он теперь не сможет легально вернуться, — сказал папа. — Пий Толстоватый готовит законопроект о запрете выезда и въезда в страну лиц без специального разрешения Визенгамота. А при его теперешнем составе, наша семья это разрешение точно не получит.

— Но все не так трагично, — заметил Фред, — Это же хорошо, если у нас, у Ордена, есть надежные люди заграницей. Я прав?

Папа неопределенно пожал плечами и с весомой долей презрения и скептицизма в голосе пробормотал:

— Орден, хваленый Орден... Кому он сейчас нужен?..

Пушистик Чип спрыгнул с моего плеча на локоть, подобрался к браслету и озадаченно замер рядом с незнакомым предметом на моей руке. Я аккуратно подхватила Чипа и положила его в карман куртки, чтоб случайно не потерять на платформе.

У нас была еще уйма времени, так что мы без спешки пересекли барьер и оказались на платформе 9 и ¾. Близнецы затащили мой чемодан, и начались прощания. Мама долго плакала у меня на плече и десять раз переспросила, ничего ли я не забыла. Папа еще не пришел в себя после смерти друга, поэтому он просто обнял меня и попросил быть осторожнее. С Флер мы обнялись, как старые подруги (до чего жизнь довела!), она всунула мне в руку мешочек, по звяканью которого можно было безошибочно определить: внутри деньги. Много денег.

— Что это? — спросила я, вскинув брови. Я догадывалась, что вряд ли это из фамильного сейфа Уизли, а французских подачек мне не хотелось.

— Это из сейфа Флер, — сказал Билл.

— Я не могу…

— Бе’ри, Джинни, — проворковала невестка. — Мало ли что тебя ждет в Хогва’гтсе, деньги никогда не помешают.

Я не стала спорить, хотя очень хотела.

Настала очередь близнецов. Я обняла Фреда, а затем Джорджа, теперь их было легко отличить друг от друга.

— Ну вот, ты всегда обнимаешь его первым, — притворно обиженным голосом заметил Джордж.

— Кое-что ты еще не знаешь. Мы купили «Зонко», — сказал Фред.

— Как? Что ж вы молчали! Поздравляю!

— Не нужно шумихи, Джин. Это всего лишь выгодное вложение денег, мы даже название менять не стали.

— Когда будешь в Хогсмиде, загляни туда и назови продавцу свое имя, если он, конечно, сам тебя не узнает.

— Если не узнает — можешь смело облепить его летучими мышами, — заговорчески подмигнул Джордж.

— Он отведет тебя к деревянной горгулье. Коснись ее волшебной палочкой — и откроется потайная комната. Там может быть много интересного…

— …и полезного. Но только твоя палочка отодвинет горгулью.

— Я запомню. Как же я буду скучать!

— Не будешь, — заверил меня Фред. — У тебя просто не хватит времени на такие глупости…

Внезапно мама с истерическим воплем оторвала голову от папиной груди, бросилась ко мне и сильно, видимо, сама того не замечая, сжала мне плечи.

— Джинни, доченька, умоляю… останься… — ее голос дрожал от слез и дыхание сбивалось так, что все слова были похожи на хриплые всхлипывания. — Прошу, доченька, останься… я все, что хочешь, сделаю, только не в Хогвартс… Я уже потеряла Ронни, Перси, Чарли, не знаю, что с ними… я же не вынесу, если ты… только не туда…

— Мама, мне больно, отпусти руку…

— Останься… останься… останься... — захлебывалась она.

Это уже было чересчур, и я растерялась. Отчетливо чувствуя зарождающийся синяк на плече, подступающие сомнения и мерзкий комок в горле, я практически готова была все бросить и остаться с мамой, лишь бы она не плакала. Я не жестокая. Я не хочу, чтобы мама считала меня жестокой.

Вдруг ни с того ни сего разношерстная толпа волшебников вокруг нас заволновалась. Все резко повернулись направо и замерли, пытаясь разглядеть то, что послужило причиной для беспокойства, но чей-то внезапный пронзительный крик за долю секунды свел людей с ума. Началась паника и давка.

— В чем дело? Пожиратели? — спросила я.

— Почти. Охрана Министерства, — ответил Билл и, подхватив едва не упавшую в обморок маму, бросил мне сквозь зубы: — Джинни, в поезд, быстрее!

Я бросилась к вагону. Сначала я хотела пробиться сквозь толпу испуганных студентов, но потом благоразумно решила этого не делать и пропустила всех перед собой. Становясь последней на подножку вагона, я смогла рассмотреть «охрану министерства»: люди в черных кожаных плащах грубо расталкивали толпу, выпуская из палочек безобидные, но пугающие красные искры, и подгоняли студентов. От пожирателей их отличало только отсутствие масок в виде черепа. Как только я зашла в вагон, железная дверь громко задвинулась за моей спиной, но поезд не трогался с места. Сквозь небольшое окошко я посмотрела на семью и впервые за все время по-настоящему поняла, как опасно и, что хуже всего, как одиноко мне будет в Хогвартсе.

Не знаю как, но мама сумела вырваться из железного, почти волчьего захвата Билла, подбежала к поезду и начала бить кулаками дверь. Я попробовала открыть ее, но она каким-то образом оказалась запертой, и Алохомора не помогла. Кто-то очень хотел, чтобы студенты все до одного попали в замок.

— Я вернусь, мама, я приеду зимой! — закричала я, надеясь, что она услышит меня сквозь стекло. — Со мной все будет в порядке, слышишь?

Поезд издал два поспешных гудка и начал движение. Мама побежала за ним, но сразу же споткнулась и упала на каменную плитку перрона.

— Мама!

Но Хогвартс-экспресс уже набирал скорость и колонны вокзала все быстрее и быстрее проплывали мимо меня. Студенты мало-помалу расходились по купе, освобождая узкий коридорчик, а я в изнеможении прислонилась лбом к холодному окну. Мое гиперактивное воображение поспешило нарисовать в голове картинки того, как мама спотыкается и падает, и вся семья спешит к ней. Она поднимается и снова падает. Слезы застилают ей глаза, и она мечется в разные стороны. Джордж легонько шлепает ее по щекам, чтобы привести ее в чувство, а Флер стоит позади с испуганно-красивыми глазами и шепчет что-то, типа «Ду’гдом какой-то»… Хуже быть просто не могло. Даже Чип, чувствуя мое состояние, попискивал исключительно жалостно. Хотя кто его знает, может, он просто хотел вылезти из кармана на свежий воздух?

Я взяла чемодан и потащила его вдоль коридора, в надежде отыскать свободное купе. Первый раз в жизни я делала это одна.

Все места были заняты, но, в отличие от предыдущих лет, в купе сидело только по два-три человека, когда обычно напихивалось аж десять. Я помню, в прошлом году мне пришлось сидеть на коленях у Дина, и, должна признаться, он не был против. Впрочем, долго радоваться ему не пришлось: я тогда сразу ушла на прием к Слизнорту.

В одном из купе я заметила знакомое лицо.

— Джинни!

— Привет, Элли. Можно к тебе?

— Конечно, о чем разговор! Заходи к нам.

Рядом с Элли сидел крошечный мальчик, уже переодевшийся в форму первокурсника.

— Привет, Бобби! — поздоровалась я.

— Вообще-то, меня зовут Роберт, — нараспев поправил он.

— Бобби, не важничай, — одернула брата Элли и, помрачнев, спросила: — Видела, что творилось на вокзале?

— Да, видела. Интересно, зачем им это нужно было? Лишний раз продемонстрировать свою «силу»? — сказала я, показав пальцами кавычки.

— Не знаю, это бред какой-то. Они, слава Мерлину, заклинаний не использовали, но страху нагнали по-крупному. Нам с Бобби повезло, мы одни из первых сели на поезд.

— Но у вас же все наладилось со статусами крови?

Элли поморщилась:

— Не очень. Нам и папе сертификаты, конечно, выдали, но маме запретили выезд из города и назначили повторное слушание в министерстве. У тебя самой-то как?

— Даже и не спрашивай, — отмахнулась я. — Для них Уизли — это одна большая ходячая проблема. Родителям тяжело, не хотели, чтобы я ехала в Хогвартс.

— Мои тоже.

— Ммм, слушай, а здесь еще кто-то? — спросила я, заметив, что пять чемоданов, которые стояли на полках, это как-то слишком много для трех человек. Но обладательница лишнего багажа не заставила себя представлять. Дверь отъехала в сторону, и в купе зашла Кристин Медоуз.

— О, здравствуй, Джинни, — сказала она, удивленно подняв бровь.

— Привет, Кристин, отлично выглядишь сегодня.

— Ты тоже, — с улыбкой ответила Крис, разваливаясь на диване. — Ну, рассказывай, Джин, что нового на твоем горизонте? Где же Грейнджер? — спросила она с иронией.

Я подавила раздражение. Кристин никогда не нравилась Гермиона, и я лишь терялась в догадках, пытаясь объяснить такую неприязнь. Скорее всего, Крис просто ей завидовала, а причины для зависти она находила легко. Гермиона была знаменита: каждый студент Хога знал ее в лицо, ее имя и фотографии печатали в газетах (правда статьи в основном оказывались высосанными из кончика Прытко Пишущего Пера, но для Крис это было неважно), именно Гермиона была так называемым «лицом Гриффиндора». А вот про Кристин, как она сама любила говорить, не знал никто, и зависть — не черная, не пропитанная ненавистью, а именно простая зависть — постепенно стала основной чертой ее характера.

— Она не приедет в Хогвартс, она же маглорожденная, — ответила я.

— Точно, я и забыла… Кстати, клевый браслет. Где взяла? — спросила она, покосившись на украшение. Еще одной чертой ее характера была любовь к побрякушкам и быстрым сменам темы разговора.

— Брат прислал из Румынии.

— Мне бы такого брата…— мечтательно протянула она.

Мы долго болтали о всякой девичьей ерунде, избегая серьезных тем про войну и школу (Элли не хотела говорить об этом при брате, которого ни на шаг от себя не отпускала). Но, в общем, разговор не клеился, и в воздухе чувствовалась напряженность. Элли, вспомнив о своих обязанностях, заторопилась в вагон старост и потянула громко возмущающегося Роберта за собой; Кристин, сославшись на то, что обещала с кем-то встретиться, умчалась вслед за ней. Одной в купе было глупо сидеть, и я тоже решила пройтись.

В поезде было необычайно спокойно. Куда делись малыши-первокурсники, снующие по коридору со скоростью бланджера, угрожая сбить тебя с ног? Где добродушная проводница с тележкой, полной всевозможных сладостей? Я уже начинала тосковать по постоянным насмешкам слизеринцев, ведь так даже Летучемышиным сглазом не в кого запустить! И все же я встретила некоторых своих однокурсников: Джека Слоупера и Колина Криви, как всегда покрасневшего в моем присутствии, мельком видела Демельзу, Эрни Макмилана, Джимми Пикса, Ханну Аббот, натолкнулась на Ромильду Вейн. С ней я приветливо поздоровалась, спросила, как дела, и, в который раз насладившись видом ее перекошенного от бешенства лица, отметила, как она прекрасно выглядит. Пройдя весь вагон, я, в конце концов, нашла тех, кого, видимо, подсознательно искала: в одном купе сидели Полумна, Невилл, Симус и Майкл.

— Привет, Джинни, — пропела Луна. — Иди к нам, я как раз прогнала последнего мозгошмыга.

Как только я зашла в купе, Симус вскочил с дивана и, не проронив ни слова, выбежал в коридор, больно задев меня плечом.

— Что это с ним?

— Не бери в голову, садись с нами, — сказал Майкл и бросил мне «шоколадную лягушку».

— О, у вас тут и сладости есть! А я не видела тележку.

— Это из личных запасов Долгопупса, так что не стесняйся.

— Мне бабушка дала в дорогу, — пояснил Невилл. — Только карточку отдай, ты же знаешь, я их собираю. Там как раз новые выпуски.

— Ты когда-нибудь повзрослеешь? — смеясь, спросила я.

— По-моему, взрослеть — это глупо, — сказала Полумна. — Взрослые не ходят во сне, для этого им нужно регулярно пить отвар из лирного корня. Мой папа сейчас разрабатывает рецепт. А вы ходите во сне?

Все удивленно замолчали, все-таки привыкнуть к внезапным заявлениям Полумны было невозможно. На ее вопрос, естественно, никто не ответил, и я в порядке компромисса зашелестела оберткой от шоколадки.

— Майкл, а где все твои? Ты же всегда едешь со своим курсом.

— Терри не приехал, не получил сертификат, так что я рискнул поехать в вашей компании. Ты против?

— Нет, нет, конечно, — замялась я. Зачем я вообще задала этот вопрос!

— Кстати, Джинни, я не видел на поезде Гарри, Рона и Гермиону, — сказал Невилл.

— А их и нет на поезде. Они не приедут в Хогвартс.

— Не приедут? Как?

— Господи, Невилл, ты в окно давно смотрел? А газеты читал? Уверена, Хогвартс — это последнее место, куда сейчас поедет Гарри, а Рон и Гермиона сейчас с ним.

— А, ну да…

Снова все замолчали. Я, как дура, громко хрустела «лягушкой».

— Ну ладно, значит это их выбор.

— Да нет здесь никакого выбора! — поддержал меня Майкл. — За ними гоняется все наше министерство, так неужели ты всерьез думаешь, что Снегг бы пустил их на порог? Оглянись! Хорошо, если приедет хотя бы половина школы.

Я бросила на Майкла благодарный взгляд, о чем, правда, тут же пожалела.

— Но вообще, Джин, где они? Что-то ищут? — спросил он.

Мерлиновы кроссовки, как же это унизительно!

— Я не знаю. Они мне не сказали.

Невилл хмыкнул.

— Что? — раздраженно спросила я.

— Ты уж прости, если лезу не в свое дело, Джин, но ты и Гарри, ну, вы же…

— Встречаетесь, — невозмутимо подсказала Луна.

— Именно, — Невилл даже покраснел. — Вся школа знает, что вы вместе. То есть, я хочу сказать, никто не поверит в то, что ты ничего не знаешь.

— Мы с Гарри расстались еще в июне, — сказала я ледяным голосом.

— Расстались? — удивленно спросил Майкл. Все уставились на меня, как на сумасшедшую.

— Да. Простите, что не посвятила всю школу в особенности своей личной жизни. Ты тоже мне не веришь, Невилл?

Он неопределенно пожал плечами.

— Я так и думала. Я пойду, увидимся в школе.

— Ладно, Джинни, не обижайся, мы просто… — начал было Майкл, но я уже захлопнула дверь.

Чертовы друзья. В тот момент я их дико ненавидела. У меня и в мыслях не было, что Невилл мне не поверит, а Полумна так и вообще ничего не сказала! Хотя кого я обманываю, это же друзья Гарри, а не мои. Он, Рон и Гермиона — Золотое трио, и оно стало четверкой, только когда я к ним нагло присоединилась. Конечно, разве можно воспринимать всерьез девушку, влюбленную в Гарри Поттера? Да под это описание подходит половина женского населения Британии! Вот он, главный минус этого пагубного чувства: на фоне Избранного ты просто теряешь значимость, тебя нет, люди перестают воспринимать тебя как личность. А я не хочу быть лишь красивым дополнением.