По праву друга (джен)

С приходом осени ночевки на холме пришлось прекратить, но я по-прежнему любил проводить там время. Частые отлучки оставались незамеченными по одной простой причине: до меня никому не было дела.

Иногда сюда трансгрессировал и учитель. Думаю, он ценил это место за возможность отдохнуть ото всех и собраться с мыслями в тишине и спокойствии. К счастью, общество ученика ему вроде бы не мешало, а у меня хватало ума не дергать его вопросами.

После возвращения из своей таинственной поездки мы видели его лишь на уроках. Говорили, что у него какие-то важные дела с директором. Так что отчитаться о своих изысканиях по антидотам мне никак не удавалось.

В конце октября выдался тихий, ясный и теплый день. Глянув в окно, я решил, что после окончания уроков умотаю на холм и гори оно все огнем. Что именно должно гореть, я не знал, но думать так было приятно.

Усаживаясь на метлу, обнаружил в метловище небольшую трещину. Вот так сюрприз! Вроде бы и не ронял ее нигде... правда, на полете новый изъян никак не отразился: она что с трещиной, что без одинаково медленно тащилась над самыми макушками деревьев. В общем, со всеми сборами и проволочками добрался до своей терраски только к вечеру.

Пока любовался багрово-розовыми облаками и темно-синими верхушками дальних холмов, все думал о том, как было бы здорово иметь сейчас под рукой магическую кисть, чтобы одним махом перенести увиденное на холст. А среди волшебников вообще были художники? Судя по количеству портретов на стенах Хогвартса, художников хватало, но почему тогда нет ни одного... я с трудом вспомнил слово, слышанное когда-то в какой-то телепередаче... ни одного пейзажа? Неужели никто никогда не обращал внимания на красоту заката, озера, ночи?

Весь захваченный новой для меня мыслью, я не удержался и воскликнул в недоумении и досаде:

— Ну почему этого никто не рисует?!

— Хороший вопрос, — заметил знакомый голос за моей спиной.

Я вздрогнул от неожиданности. Никак не мог привыкнуть к бесшумности трансгрессии.

Учитель стоял, сунув руки в карманы своего неизменного черного сюртука, и тоже смотрел на уходящее солнце.

— Наверное, для того, чтобы создать такую картину, нужна не магия, а что-то другое.

— Но что же, что?

— Быть может, какой-то особый взгляд на мир... — вздохнул он. — Впрочем, вернемся к нашим делам. Итак, что вы знаете об антидотах змеиных ядов?

Я добросовестно выложил все, что успел почерпнуть из учебных пособий и справочников. Профессор между тем прохаживался по террасе. Казалось, его больше занимали кустики высохшей травы и мелкие камешки под ногами, нежели мой отчет.

— Ну а в чем состоит та блестящая идея, которой вы грозились перед моим отъездом? — поднял он голову, когда я умолк.

После таких слов идея уже не показалась мне блестящей, но отступать было поздно.

— Хм, я подумал... а что, если применить известный в целительстве принцип «подобное — подобным»? Правда, он относится к лечению болезней, а не...

— Слишком трудно рассчитать правильную дозу. Шанс добить укушенного дополнительной порцией яда гораздо выше шанса спасти. А если речь идет о змее, чей яд магически улучшен, то к нему предложенный вами принцип вообще не применим. «Подобное — подобным» может сработать разве что с ядами не магического и не животного происхождения.

Я уже приготовился выслушать саркастическую тираду насчет моего, как оказалось, бесполезного и неоригинального предложения, но Снейп промолчал: он был погружен в какие-то свои размышления.

— Учитель, тогда, может быть... акромантул?

— Что «акромантул»? — раздраженно переспросил он, недовольный тем, что его отвлекли.

— Яд акромантула — это яд магического существа. Созданного волшебниками... То есть он ему изначально присущ... — я объяснял торопливо и сбивчиво, боясь, что сейчас меня прервут и назовут болваном. — Яд змеи надо улучшать постоянно, а у акромантула он природный... ну это как с трансфигурацией: меняется форма, не меняется суть...

Я окончательно запутался и замолчал, умоляюще глядя на учителя. И увидел, как загорелись его глаза.

— Идея безумная, бредовая даже... но этим она и хороша. В конце концов, немало открытий начинались с таких вот идей. Вопрос в том, где нам раздобыть яд акромантула. Вы в курсе, сколько он стоит?

— Я думал, у вас есть...

— Ну еще бы, целая бочка! А если учесть, что продажа этого яда, строго говоря, дело противозаконное...

— А давайте добудем его сами! — воскликнул я.

— И как же вы предлагаете это сделать?

— Мы поохотимся на паука!

Он посмотрел на меня таким взглядом, что я поперхнулся словами. Но только им дело не ограничилось.

— Синклер, ваша наивность уже переходит в идиотизм. Вы видели акромантула хотя бы на картинке? Он что — похож на куропатку или кролика? Поохотится он...

После такой отповеди добавлять, что вообще-то сходить на паука предлагалось ему, Снейпу, было бы равносильно самоубийству. Я подавленно молчал и действительно чувствовал себя круглым дураком.

Какое-то время учитель молча созерцал мою расстроенную физиономию, а потом вдруг усмехнулся и я с облегчением услышал в его голосе не презрение и досаду, а незлую иронию:

— Да-а, господин ученик, с вами не соскучишься... тем не менее, мысль насчет яда вы подали интересную. Весьма.

От такой похвалы я немедленно перестал страдать и надулся от гордости.

Пока мы говорили о ядах и противоядиях, солнце полностью скрылось за холмами. Быстро темнело. Становилось холодно.

— Надо возвращаться... — тихо сказал Снейп.

— Сэр, вы будете трансгрессировать, как обычно?

— Нет, хочу взглянуть на озеро сверху.

Я не поверил своим ушам. Неужели снова увижу полет? И даже смогу посмотреть его начало?

— Только не отвлекайте меня вопросами и не орите, как в прошлый раз, — проворчал он, угадав мое намерение, и направился к краю террасы.

Остановившись почти на обрыве, он замер, опустив голову и закрыв глаза. Какое-то время ничего не происходило... Но вот по складкам одежды словно пробежал ветер, они заструились в воздухе и вслед за ними ожили руки, до этого безвольно висящие вдоль туловища. Из ладоней вырвались вверх два ярких серебристых луча и сомкнулись в дугу высоко над головой. Дуга вспыхнула ослепительно и погасла... но засветилось лицо — тем самым пугающим мертвенно-белым сиянием. И в миг вспышки распахнулись руки, развернулась грозовыми крылами мантия, горделиво поднялась голова, весь он вытянулся навстречу небу — и шагнул в пустоту.

...Я стоял, как громом пораженный, следя за удаляющимся темным силуэтом. Вот он уже над озером... поднимается выше... скользит совсем медленно... а, может, это только отсюда кажется?

Эх, ну неужели я никогда не смогу этому научиться?! Печально вздохнув, я вернулся к действительности.

Нашел метлу, уселся... и вдруг так захотелось лететь побыстрее! Попробовал мысленно приказать — получилось! Метла, подрагивая и, кажется, даже поскрипывая, начала набираться скорость! Еще быстрее, еще...

Тем временем учитель, описав широкую, плавную дугу, уже приближался к Запретному лесу. Интересно, удастся ли мне догнать его?

Я сжал древко покрепче и метла припустила с удвоенной скоростью. Ого! Не ожидал от нее такой прыти! Парящая фигура была уже почти рядом, но тут метла сильно задрожала подо мной. Раздался вполне отчетливый скрип... проклятая трещина становилась все шире! Метла, перестав меня слушаться, рванулась вперед, мантия профессора больно хлестнула меня по глазам, он оглянулся и в ту же секунду метловище ударило его в спину.

Я запутался в мантии, рванулся, потянув Снейпа назад, мы потеряли скорость и одним черным бесформенным комом рухнули на верхушки деревьев. К счастью, авария произошла совсем не высоко, но в тот момент больше всего на свете я желал свернуть себе шею.

Лапы вековых елей спружинили и я упал на толстый слой опавшей хвои невредимым, если не считать царапин, от которых уже начинали саднить лицо и руки.

— Люмос максима! — раздалось где-то совсем рядом.

Шевелиться и открывать глаза было страшно. Но это пришлось сделать, потому что тот же голос рявкнул с неописуемой яростью:

— Метлолетчик хренов!

Я сел и виновато взглянул учителя. Выглядел он неважно: мантия висела клочьями, лицо исцарапано, в спутанных волосах застряли хвоинки и мелкие веточки.

— Руки-ноги целы? — полоснув по мне злым взглядом, спросил он.

— Вроде, да... — промямлил я. — Сэр, я не нарочно... у меня метла сломалась... мне очень стыдно...

— Заткнись, ради Мерлина. — Снейп к чему-то напряженно прислушивался.

Откуда-то сзади донеслось резкое щелканье — будто бы костью ударяли о кость. В настороженной лесной тишине это прозвучало зловеще... я испуганно вскочил.

— Кажется, вы хотели поохотиться... — вполголоса проговорил учитель, вглядываясь во что-то за моей спиной. — Извольте. Дичь уже подтягивается.

Я обернулся — и застонал от ужаса: шагах в двадцати, между стволами деревьев, стояло два акромантула. Несколько мгновений они смотрели на нас, будто примерялись, а потом быстро двинулись в нашу сторону. Мне они показались просто гигантскими, хотя позже, расспросив Хагрида, узнал, что на нас напали далеко не самые крупные особи.

К счастью, палочка не вывалилась при падении. Радуясь, что хотя бы здесь не оплошаю, я быстро выхватил ее из кармана мантии.

— «Семпрой». На счет «три», — негромко скомандовал Снейп. — Вы левого, я — правого. Целиться в голову. Раз... два... три!

Правого монстра развалило на две части — истекая буро-зеленой жижей, он осел на землю. А левому, в которого отправилось мое заклинание, отрезало лишь переднюю лапу, похожую на толстую палку, покрытую густым мхом.

Не сбавляя скорости, акромантул издал хриплый, пронзительный визг и бросился в атаку.

Словно в дурном сне, я стоял, не в силах пошевелиться, и смотрел, как на нас несется черная косматая громада с четырьмя парами красных, свирепо горящих глаз. Прямо под ними хищно топорщились две короткие кривые лапы с острыми зазубренными крюками на концах.

— Авада Кедавра! — прогремело справа.

Полыхнуло ослепительное зеленое пламя. Акромантула подбросило, перевернуло и он рухнул брюхом вверх, чувствительно задев меня по плечу одной из дубинообразных лап.

Снейп медленно опустил палочку и с трудом перевел дыхание.

Стало очень тихо.

— Я... я... яд с-собрать надо... — заикаясь, сказал я.

— Что бы я делал без ваших советов, — хмуро проронил он. — Стойте здесь, следите за лесом.

Распорядившись так, учитель отошел к первому из убитых пауков. Пока я из всех сил вглядывался и прислушивался, он вернулся, неся что-то, завернутое в кусок собственной мантии. Протянул мне руку:

— Хватайтесь и держитесь крепче. Трансгрессируем.

Мы оказались в кабинете профессора. Снейп добрел до своего кресла и устало опустился в него, положив сверток на стол.

А я едва успел добежать до раковины в углу. Ох, и выполоскало же меня! Рассказывали, что после трансгрессии бывает худо — но не настолько же... Кое-как придя в себя, я обессиленно сполз по стенке и сел на пол.

Мы посмотрели друг на друга. Оба в крови, грязные, в порванной одежде...

Лицо учителя странно дрогнуло и он коротко, невесело рассмеялся.

— Ну и везет мне на юных гениев...

Пошарив в столе, он достал небольшую плоскую металлическую флягу, отвинтил крышечку и сделал долгий глоток. После чего глянул на меня заблестевшими глазами уже не сердито, а, скорее, с любопытством.

— Значит, вы решили не уговорить, а просто-напросто подбить меня на охоту?

— Сэр, клянусь вам, это вышло совершенно случайно...

Я честно рассказал о трещине в древке и о попытке догнать его летящего.

— Как бы то ни было, но сырье для эксперимента у нас теперь есть, — профессор кивнул на сверток. — Синклер, отклеивайтесь от пола и займитесь делом. Мне потребуются кювета, скальпель и чистый флакон из темного стекла.

Пока я искал флакон, Снейп на лабораторном столе развернул ткань и вывалил в кювету наш трофей — паучью лапу с омерзительного вида грязно-желтым мешком на одном конце и шипастым крюком на другом. Я подошел поближе, опасливо разглядывая суставчатую, покрытую жесткой черной щетиной конечность.

— В этом крюке находится протока, по которой идет яд, — пояснил учитель. — А сама ядовитая железа — вот этот мешок. Сейчас я подрежу лапу у основания железы и вытяну часть протоки. Держите лапу вот так...

С трудом преодолев отвращение, я дотронулся до щетины.

— Черт возьми, ну что вы, как барышня! Беритесь и держите крепко.

Аккуратно разрезав шкуру, профессор поддел пальцем тонкий белесый сосуд, отделил его от серовато-бурых мышц, пережал и провел скальпелем по месту сгиба. Там проступили капли прозрачной жидкости медового оттенка.

— А вот и яд... Синклер, флакон.

Я быстро подставил пузырек и учитель, удобнее перехватив железу, выдавил в него все ее содержимое. После чего плотно закупорил пробкой да еще запечатал воском в придачу.