По праву друга (джен)

Магический мир был привычен мне с рождения. Посуда, которая мылась сама собой, летающие с полки на полку книги, самозагорающиеся лампочки и тому подобные фокусы. Более того, мама рассказывала, что уже в колыбели я мог кидаться погремушками, не касаясь их даже пальцем.

Родители тоже предпочитали не зацикливаться на своих особых способностях. Так, для кухонных надобностей в свое время была приобретена посудомоечная машина. Она драила тарелки быстрее и лучше любого волшебства. Обычный пылесос справлялся с грязью на ковре не хуже заклинаний. К тому же, после уборки мы всегда знали, где именно находится мусор. А после заклинания такой уверенности не было: закон сохранения материи никто не отменял, и пыль с ковра могла оказаться на крыше отцовского автомобиля, или, еще хуже — на свежевыстиранном белье, которое вывесила для просушки соседка по дому.

Когда в окно нашей квартиры влетела сова с письмом, ее появление никого не удивило. Во-первых, родители в свое время учились в Хогвартсе и уже лет с трех прожужжали мне все уши об этом замечательном (по их словам) месте. Во-вторых, магические способности их сына ни у кого не вызывали сомнения. В-третьих, в год моего отбытия в школу волшебников у мамы с папой нашлись дела поважнее — они собрались разводиться.

Распределение в Райвенкло было практически делом решенным. Шляпа лишь подтвердила наше семейное предрасположение и я спокойно отправился за стол своего факультета.

Уже сидя за столом и расправляясь с праздничным угощением, краем уха услышал, что у Гриффиндора появился студент с необычными дарованиями. Хм, что же считают необычным там, куда «обычное» просто не попадает... Впрочем, я скоро забыл о нем: новое место и новые книги заняли все мое внимание.

Трансфигурация давалась мне легко. Я чувствовал себя, словно в цирке... только не понимал, какое отношение эти превращения спичек в иголки и птиц в чашки имеют к настоящей магии. Впрочем, профессор МакГонагалл ко мне не придиралась. Очки в пользу Райвенкло я у нее зарабатывал регулярно.

В изучение заклинаний и историю магии ваш покорный слуга занырнул с головой и с удовольствием. Школьная библиотека располагала неисчислимыми сокровищами по этой части. Я засиживался там с утра до вечера и не раз вылетал из читального зала пулей, понимая, что вот-вот начнется урок.

Именно так я опоздал на свое первое занятие по зельеварению.

Дверь класса предательски скрипнула... в тишине, которая стояла внутри, этот звук казался оглушительным. Все головы, как по команде, повернулись ко мне.

— Урок идет уже семь минут, сударь. Вы только что лишили ваш факультет пяти баллов.

Это было сказано спокойно и чуть насмешливо. Человек, стоящий за преподавательской кафедрой, говорил негромко, но отчетливо, чуть растягивая слова.

— Ваша фамилия?

— Снейт, сэр.

— Садитесь на свое место, раз уж соизволили прийти, мистер... Снейт.

От стыда хотелось провалиться сквозь землю. Но вскоре он исчез, сменившись все возрастающим интересом.

— Как его зовут? — шепотом осведомился я у соседки по парте, темноволосой коротко стриженной девчонки с гербом Слизерина на мантии.

— Профессор Снейп, — так же тихо ответила она, и с нескрываемой гордостью добавила: — Наш декан.

Профессор рассказывал историю возникновения своего предмета. О том, как когда-то средневековые алхимики методом бесконечных проб и ошибок получали первые снадобья и эликсиры, как восточные мудрецы, спасая свои знания от крестоносцев, шифровали записи, и многие из них не разгаданы до сих пор... слушать было невероятно увлекательно. И записывать за ним не представляло труда: мысль, четко и просто сформулированная, легко ложилась на бумагу.

Во второй части урока предполагались практические занятия. Нам было велено разделиться на пары и совместными усилиями приготовить зелье для сведения бородавок, рецепт которого — один из простейших — приводился на первых страницах учебника. Судя по тому, что баллов с меня больше не снимали, с заданием я справился благополучно. А вот гриффиндорцам досталось... впрочем, не беспричинно: котел взорвался именно у кого-то из них.

Урок окончился. Осмелев после удачи с зельем, я решился подойти к профессору с вопросом, возникшим в ходе его лекции.

Дождавшись, когда класс опустеет, я, все еще немного робея, подошел к кафедре, за которой он сидел, что-то записывая в толстую книгу.

— Разрешите спросить, господин профессор...

Он поднял голову и взглянул на меня.

Похоже, Снейп был ровесником моих родителей. Изжелта-бледное суровое лицо обрамляли прямые черные волосы до плеч, тонкогубый рот был плотно сжат. Большой крючковатый нос и черная одежда придавали ему сходство с хищной птицей. Темные блестящие глаза смотрели внимательно и немного устало.

— Слушаю вас, мистер Снейт.

Поборов смущение, я постарался изложить свой вопрос внятно и кратко:

— Профессор, сегодня вы рассказывали о настойках и упомянули об их важности в науке зельеварения. Но в учебнике написано, что спирт как основа для настоек был открыт алхимиками лишь в четырнадцатом веке. Означает ли это, что до того времени настойки в зельеварении не использовались?

Мне показалось, что в его взгляде промелькнуло одобрение. По крайней мере, суровое выражение лица чуть-чуть смягчилось.

— В учебнике предмет представлен слишком упрощенно... к сожалению. На самом деле спирт из вина еще в пятом веке нашей эры получил персидский алхимик Ар-Рази. Как и многие достижения арабов, это открытие через несколько сотен лет перекочевало в Европу. Так что настойки на спирту присутствовали в нашей науке практически с первых ее шагов. Я ответил на ваш вопрос?

— О, да, профессор, спасибо большое...

— Если вопросы закончились, я вас больше не задерживаю, мистер Снейт, — оборвал он мое благодарное бормотание. — И впредь не опаздывайте.

До отказа заполненные учебой дни летели незаметно. Уроки профессора Снейпа, наряду с лекциями по истории магии и занятиями в оранжереях, стали одними из моих любимых. Очков из-за меня факультет уже не терял, а однажды даже получил! Это произошло тогда, когда я первым сварил правильное снотворное, и, в запале отличника хлебнув его, тут же вырубился!

Проснулся от дружного хохота всего класса.

— Не стоит так опрометчиво пробовать все, что у вас получается, — как только профессор начал говорить, хохот моментально стих. — Но ваша смелость и вера в результат заслуживают награды. Два балла Райвенкло!

Дома меня ждали елка, мама и сюрприз в виде мистера Ричардсона. «Папа теперь живет отдельно, — смущенно пояснила мама, — а мистер Ричардсон станет жить с нами».

Герой ее романа одарил меня официальной улыбкой и протянул для рукопожатия вялую пухлую ладошку. Ничего хорошего от такого набора я не ожидал.

Худшие опасения вскоре подтвердились. Пока ладошки якобы запанибратски хлопали меня по спине — я еще кое-как терпел. Из жалости к маме, главным образом, потому как она совсем потеряла голову от этого сдобного мужичишки. Но когда жирные пальцы сделали попытку забраться мне в штаны, их владелец мигом получил по башке ближайшей вазой.

Остаток дня я просидел у себя в комнате, а назавтра, собрав вещи и любимые книги, написал прощальное письмо матери, и уехал в Хогвартс с тем, чтобы уже никогда не возвращаться домой.

Школа встретила меня гулкой пустотой. Правда, привидения обрадовались: им, бедолагам, было очень скучно коротать дни в обществе одних только домовых эльфов.

К сожалению, настроения общаться у меня не было: дела обстояли не лучшим образом. Я знал, что за мое обучение заплачено за год вперед. Мать едва ли захочет видеть меня после всего случившегося, следовательно, можно надеяться, что последующую плату она своевременно внесет. Значит, хотя бы крыша над головой на ближайшие пять-шесть лет есть. С голоду помереть тоже не должен — тут все ученики находятся на полном пансионе. Но — учебники, бумага, перья, чернила, школьная форма... карманных денег на это не хватало, а взять их было негде.

В гостиной и мужских спальнях Райвенкло не было ни единой живой души. Камин не горел и от того становилось совсем тоскливо. Кроме того, хотелось есть, но я не знал, снизойдут ли эльфы до того, чтоб покормить меня одного.

Весь в невеселых размышлениях, я выбрел в главный коридор и там едва не столкнулся...с профессором Снейпом! Он, похоже, шел быстро и потому буквально вылетел на меня из-за угла.

— Ой!.. Извините... Здравствуйте, господин профессор... — залепетал я.

— Снейт? Что вы здесь делаете?

Он отодвинулся от меня и уже спокойнее спросил:

— Почему не уехали на каникулы, как остальные студенты?

— Я и уехал... но потом пришлось вернуться... сэр.

Мой убитый вид красноречиво говорил, что причины для возвращения у меня имелись веские.

— Сэр, пожалуйста... — меня внезапно охватила смутная надежда, — скажите... не найдется ли у вас какой-нибудь работы для меня?

Он выглядел не на шутку удивленным.

— Работы? Но... зачем?

— Мне нужны деньги, сэр. На книги, бумагу и всякое такое. Из дома мне ничего больше присылать не будут.

Снейп молча смотрел на меня. Долго, пристально, серьезно.

— Я давно подыскиваю толкового лаборанта, — наконец, проговорил он. — Возможно, вы справитесь с приготовлением препаратов, а также с мытьем котлов и реторт. Работы много, плата — три галлеона в месяц. Устраивает?

— Еще бы! Конечно!

— Отлично, — он уже был по-обычному невозмутим.

«Наглеть так наглеть»,— подумал я и спросил:

— Сэр, не могли бы вы подсказать, как получить у эльфов какую-нибудь еду?

— Ступайте в главную залу и просто потребуйте ее. В вашем распоряжении один час. Затем жду вас в своем кабинете: приступите к своим новым обязанностям.

— Огромное спасибо, сэр! — благодарность переполняла меня и я не собирался ее скрывать. — Огромнейшее! Вы просто спасли меня!

— Вас-то спасти как раз нетрудно... — непонятно ответил он и также стремительно, как до встречи со мной, пошел по коридору дальше.

И только за ужином мне пришла в голову мысль — а почему он в школе? Ведь и преподаватели тоже разъехались на Рождество... может, ему, как и мне, некуда уезжать?

Найти кабинет профессора в подземельях Слизерина оказалось нелегко. Здесь, похоже, водились самые ворчливые и неприветливые привидения и разветвлялись самые узкие и запутанные коридоры. Дверь с позеленевшей медной табличкой «Декан» нашлась в одном из мрачных и пыльных тупиков. Я постучал. Ответа не последовало.

Осторожно повернув массивную ручку в виде змеиной головы, шагнул внутрь.

Кажется, тут было еще темнее и холоднее, чем в коридоре. Размеров кабинета я оценить не мог: стены и потолок тонули во мраке. Только впереди был хоть какой-то свет — на большом письменном столе, заваленном книгами и бумагами, стоял канделябр с несколькими свечами. Он освещал сидящего человека, погруженного в чтение.

— Не стойте на пороге, Снейт, — проговорил он, не поднимая головы. — И плотнее закройте дверь.

Словно повинуясь его голосу, ожило пламя в медных чашах, свисающих на цепях с крюков в потолке. Я увидел рядом с письменным столом еще один — широкий и длинный, сплошь заставленный стеклянными сосудами причудливой формы. Над некоторыми из них клубился пар, в других мерцала и переливалась всеми цветами радуги какая-то жидкость. Вдоль стен шли сплошные многоярусные стеллажи, где банки с притертыми пробками чередовались с загадочными приборами, коробками и ящиками, на которых белели ярлыки с неразборчивыми надписями. И — книги. Их здесь было не меньше, чем в школьной библиотеке: старинные фолианты и новые издания министерства магии, бесчисленные справочники, атласы, алхимические журналы...

— Котлы справа от вас. Отчистите их изнутри и снаружи. Щетка, перчатки и фартук — на лабораторном столе.

Стараясь не задеть стопки книг, которые пирамидами громоздились у стеллажей, я прошел к столу, уже заметив там нужные мне вещи. Ну что ж, покажем профессору, что его монеты не пропадут даром.

В облаке копоти и скрежете железной щетки я далеко не сразу заметил, что Снейп отложил свое чтение и наблюдает за мной. Понятное дело, присматривается к новому лаборанту...

— Как ваше имя? — неожиданно спросил он.

Из уважения к собеседнику я прекратил елозить железом по бронзе.

— Синклер, сэр.

— Зачем вы приехали в Хогвартс?

— За знаниями.

— Вот как? — мои слова снова удивили его. Профессор встал и подошел ко мне. Мантия осталась висеть на спинке кресла и я заметил, что его сюртук и брюки сильно поношены. Странно, на уроках его одежда выглядела новой и аккуратной... Мне вдруг пришла в голову мысль, что мой работодатель отнюдь не купается в роскоши. — И какие же знания вас интересуют?

— Любые, — не задумываясь, ответил я. — И чем больше, тем лучше.

— Вас интересует знание ради знания — или вы ставите перед собой другую цель?

Он говорил со мной как с равным, будто перед ним стоял не двенадцатилетний мальчишка, а взрослый коллега.

— Я... я очень хочу стать настоящим магом... не только уметь превращать одни предметы в другие, не только выучить заклинания... ведь маги — они не только умеют, они еще и знают, да? Много-много знают?

— Многие знания — многие печали. Слышали такое выражение?

— Слышал, сэр. Но я твердо решил стать магом.

— Что ж, похвально... однако, продолжайте драить котлы. Настоящий маг в совершенстве должен овладеть этим навыком.

Больше всего проблем мне доставляли полеты на метле. Никак не мог приспособиться... летишь медленно — древко больно врезается в задницу, быстро — ветром сносит, держишься из последних сил. Так и не уразумел до конца, как эти игроки в квиддич так лихо носятся на своих метлах.

Короче, у мадам Хуч я в прямом и переносном смысле не поднимался выше «весьма посредственно». Что поделаешь, оказался я неспортивным.

Моя старая, изрядно полысевшая метла меня не любила. Очевидно, понимала, что это взаимное чувство. Ее терпения хватало только чтобы потихоньку перенести своего владельца со школьного двора на один из холмов у озера и там сбросить, словно ненужный груз.

Место оказалось очень удобным: довольно ровная травянистая площадка, на которой кто-то будто нарочно разбросал несколько больших валунов. Неподалеку на склоне пробивался родничок. С трех сторон эту терраску защищали от ветра более высокие холмы, а с четвертой открывался завораживающий вид на само озеро и на Хогвартс. Он отражался в воде весь, от кончиков шпилей до арок переходного моста, повисшего над пропастью.

Когда начались летние каникулы, я проводил на холме целые дни. Брал с собой книги и какую-нибудь еду, кое-как пристраивался на метле и летел... точнее, тащился по воздуху. К концу полета затекали ноги и ломило спину. Если б не Запретный лес, лежащий между школой и холмом, лучше бы пешком ходил.

В один из полетов притащил сюда тюфяк и одеяло со своей кровати и оставался ночевать под открытым небом. Здесь было уютнее, чем в пустых и сумрачных спальнях факультета.

В тот вечер я, как обычно, не вернулся вечером в школу. Проводил солнце, а потом долго читал, подсвечивая себе волшебной палочкой. Закрыв книгу, погасил палочку, но темнее не стало: в небе висела огромная, яркая луна. Резкие тени лежали на голубеющей в серебристо-молочном свете траве, спящий замок на дальнем берегу сиял белизной. Стояла удивительная тишина, торжественная и спокойная. Я замер, боясь неловким жестом нарушить то волшебство, которое творилось вокруг, и увидел, как по лунной дорожке, протянувшейся через озеро к замку, скользит темная человеческая фигура. Не касаясь воды, она легко и быстро плыла вперед и вверх, бросая вызов всем земным законам, словно живое воплощение безграничной свободы.

Забыв обо всем, я вскочил и подбежал к самому краю террасы, чтобы лучше видеть. Как бы я хотел так же вольно раскинуть руки, запрокинуть голову, и лететь, лететь без всяких мётел и заклинаний!

Тем временем парящая фигура приближалась к моему холму. То, что фантазия приняла за крылья, оказалось полами плаща, силуэт на фоне звездного неба становился все более и более знакомым... Потрясенный, я шмыгнул за ближайший валун. Как назло, мелкие камни под башмаками осыпались, поднялся шум.

— Кто здесь? — раздался резкий окрик. Голос развеял последние сомнения. Я вылез из своего убежища и оказался лицом к лицу с профессором Снейпом.

Да, недаром девчонки Слизерина смотрели на своего декана с опасливым восхищением, а мальчишки во время разговора с ним стояли по стойке «смирно». Он возвышался надо мной непроницаемо черный и веяло от него ледяным холодом. Темные провалы на месте глаз притягивали взгляд, сковывали волю... его лицо светилось матово-белым, и от этого стало совсем жутко. Я чувствовал, что не в силах ни пошевелиться, ни заговорить. Наверное, если б он не узнал меня, я бы грохнулся в обморок от напряжения. Но он узнал — и наваждение рассеялось. Ушел холод, пропало свечение, в провалах появился знакомый блеск — и вот уже передо мной стоял мой учитель. Такой, каким был обычно.

— Снейт, какая нелегкая вас сюда занесла?

В ответ я только счастливо улыбнулся до ушей.

— С чего бы такая радость? Сияете, словно именинник...

— Профессор, ваш полет... это было прекрасно! — выдохнул я.

Снейп ничего не ответил. Выбрал валун поудобнее и сел спиной ко мне, очевидно давая понять, что больше не желает общаться.

Я топтался на месте, не зная, как поступить и чувствовал себя весьма глупо. С одной стороны, терраса вроде бы не являлась ничьей собственностью, с другой — выходило так, что мне тут совершенно не стоило появляться.

— Так что вы делаете на этом холме? — ворчливо осведомился он.

— Отсюда вид хороший, — попытался оправдаться я, — а еще ночую, когда дождя нет... В школе сейчас не очень-то весело... каникулы ведь.

Он снова промолчал. А меня будто какой-то черт толкал под локоть.

— Профессор...

— Что еще?

— А это возможно — научиться летать так, как вы?

— Метла уже не устраивает? — усмехнулся он.

— И никогда не устраивала, — я осмелел, подошел к нему. Снейп кивком указал на ближайший камень.

— Садитесь. Здесь не школа...

Мы сидели почти рядом.

— Я не делаю тайны из своего умения, — не глядя в мою сторону, проговорил он. — Но научить вас не смогу ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Такие знания приобретаются не за партой... И хватит об этом.

— Простите меня за мои идиотские вопросы, — пробормотал я.

— ...и снимите с меня десяток баллов за излишнее любопытство, — передразнил профессор мой покаянный тон. — Мерлинова борода! Угомонитесь, наконец, дайте посидеть спокойно.

Он плотнее завернулся в плащ и стал похож на большого нахохлившегося ворона.

Я уложил свой тюфяк так, чтобы с него было видно озеро, и устроился спать. Какое-то время глядел на лунную тропу, но она вдруг раздвоилась и потекла мне навстречу. И уже где-то на границе сна и яви вновь проплыли в небе черные крылья.

...Прошло три года. В моей внешкольной жизни почти ничего не изменилось: мать делала вид, что все в порядке (и всячески подчеркивала это в своих редких письмах), отец напоминал о себе немногим чаще. Ко дню рождения я получил от них две открытки и десять галлеонов.

Моим настоящим домом стала школа.

Я не был душой компании, да и близких друзей среди сверстников не появилось. Впрочем, неприязни — во всяком случае, открытой — ко мне никто не питал. Ну разве что иногда дразнили «полупрофессором», намекая на то, что между «п» и «т» на слух разница совсем не велика.

Шесть дней в неделю я проводил в кабинете слизеринского декана. Приходил туда вечером, после занятий и засиживался до ночи, до тех пор, пока он, заметив, что я откровенно клюю носом, не отправлял меня спать.

Чистка котлов, пробирок, реторт и прочего с каждым разом занимала все меньше времени — я наловчился орудовать щеткой и ершиком. Управившись с ними, я приступал к более сложному делу — отмерял на лабораторных весах порции порошков, готовил в пробирках простейшие растворы для опытов на уроках. Я научился работать с самыми опасными кислотами и самыми летучими веществами. Попутно освоил греческий язык и фарси, потому что многие алхимические рецепты были написаны именно на них. Чтобы дать мне возможность попрактиковаться, профессор нередко в течение целого вечера обращался ко мне только на каком-нибудь из этих языков. Когда же в кабинете появлялся кто-то еще (ученики или преподаватели) — мы переходили на латынь. Не то, чтобы мы обсуждали какие-то тайны... вовсе нет. Профессор просто забавлялся, видя ошарашенные лица визитеров.

Но наиболее ценные и памятные для меня разговоры мы вели на современном и привычном для обоих языке.

Как-то раз я застал его сильно не в духе. Обычно в таком состоянии он обращался ко мне по фамилии и говорил колкости.

— А, Снейт пожаловал... сейчас опять начнет скрежетать, как будто мне и без того мало головной боли!

Я замер у котлов, несколько обескураженный.

— Хорошо, профессор, я могу пока заняться ретортами...

— Да к черту их! — в ярости Снейп грохнул кулаком по столу. — Слушайте, Синклер, у вас по трансфигурации какая оценка?

— «Выше ожидаемого»... — еще не понимая, куда он клонит, настороженно ответил я.

Снейп вскочил с места, метнулся к лабораторному столу, что-то схватил там и протянул мне.

— Что это, как вы думаете?

На его ладони лежал небольшой цилиндрический брусок из голубовато-серого металла. Я взял его. Руку повело вниз.

— Свинец?

— Верно. А теперь превратите его в золото. — Это прозвучало как приказ.

Я вытащил из кармана мантии волшебную палочку и, мысленно представив нужный объект, произнес заклинание.

Серый цвет медленно сменился матово-золотым, цилиндрическая форма уступила место прямоугольной.

— За исключением гринготтских гоблинов, всякий признает это за настоящее золото, а? — проворчал он, и, кинув мое творение в ближайший тигель, щелчком пальцев поднял под ним невысокое пламя.

— Золото плавится при температуре более тысячи градусов, — не отрывая глаз от тигля, говорил Снейп. — а свинец?

— Триста двадцать семь и пять, — я почувствовал себя, как на уроке.

— Угу... смотрите.

Брусок в тигле стремительно терял свои очертания, растекаясь лужицей на дне.

— Второе исключение из Закона элементальной трансфигурации Гэмпа в действии. Так? — Снейп резко обернулся ко мне и я попятился от его яростного и требовательного взгляда.

— Д-да...

— А теперь подумайте, почему возникло это исключение? А заодно и другие четыре. Все они так или иначе признают, что каких-либо коренных, серьезных изменений трансфигурация совершить не в состоянии. Как и остальные разделы магии, впрочем. Мы меняем лишь видимость предметов, Синклер! Видимость, а не суть! Вот в чем беда...

Он небрежно махнул рукой. Огонь под тиглем погас. Снейп, будто разом утратив всю свою свирепую энергию, побрел к письменному столу и рухнул в кресло.

— Я искал везде, где только можно, — заговорил он совсем другим голосом, усталым и тихим. — перерыл гору источников. Бесполезно. Одно словоблудие с редкими вкраплениями практических результатов... философский камень, астрология, некромантия, бог знает, что еще — и все ради того, чтобы создать иллюзию могущества, видимость того, что магия способна изменить не только внешний облик вещества, но и его природу! Вы не задумывались, почему легионы тех, кто называет себя волшебниками, за тысячи лет не сотворили ничего, что принципиально изменило бы наш мир? Или хотя бы круто повернуло ход истории? И ведь не просто людишки — а так называемые величайшие маги! Тогда как маглы — те самые маглы, от которых наше министерство столь ревностно нас охраняет, непрерывно двигались вперед! Да, кровавой дорогой, да, со множеством ошибок по пути — но тем не менее! Между прочим, они сумели искусственным путем получить самое настоящее золото еще полвека назад. Причем в лучших алхимических традициях — из ртути.

Снейп вытащил из-под груды бумаг потрепанный журнал и протянул мне. Он был открыт на странице с заголовком «Золото, полученное в атомном реакторе».

«На совещании американских физиков в Нэшвилле в апреле 1941 года А. Шерр и К. Т. Бэйнбридж из Гарвардского университета доложили об успешных результатах своих опытов. Они направили разогнанные дейтроны на литиевую мишень и получили поток быстрых нейтронов, который был использован для бомбардировки ядер ртути. В результате ядерного превращения было получено золото.» (1) — прочитал вслух я.

— Что-нибудь поняли?

— Только отдельные слова...

— Вот-вот. Мы до сих пор гусиными перьями пишем, какие уж тут разогнанные дейтроны!

В его голосе слышалось отчаяние. И тогда я не выдержал.

— Учитель...

Впервые я обратился к нему так, как мысленно называл уже давно.

— Учитель, почему вы не уезжаете отсюда? Вы могли бы работать в каком-нибудь университете, обычном, научном, не магическом...

— Я должен быть здесь, — резко ответил он. — А вот вам, в самом деле, стоит всерьез задуматься о том, чтобы по окончании школы бежать куда подальше. В магическом мире, каков он сейчас есть, только умирать хорошо, а жить...

Определенно, последняя фраза была отзвуком каких-то личных переживаний... Я заметил, что Снейп смотрит сквозь меня, словно видит некие картины из прошлого. И такое у него стало при этом выражение лица, что у меня мурашки по спине побежали.

К счастью, это продолжалось недолго. Он тряхнул головой, будто просыпаясь, и вернулся в настоящее.

— Кстати, о школе... — профессор теперь был захвачен новой мыслью. — Министерство раз в три года выделяет три стипендии для поощрения особо способных студентов. Правда, это относится к старшекурсникам, а вы пока только на четвертом. Но рискнуть можно. Я помогу с подготовкой к экзаменам. Не вечно же вам котлы драить... что скажете?

От радости у меня язык словно прилип к зубам и вместо ответа получилось что-то неразборчиво-восторженное.

— Только я бы предпочел, — продолжал Снейп, — чтобы стипендиатом стал студент Слизерина, а не Райвенкло. Готовы ли вы перейти от орла к змее?

— Да, — наконец-то внятно смог ответить я.

— С деканом Флитвиком я поговорю сам. Остальное будет зависеть от вас. — Он помолчал, а затем добавил, пристально глядя на меня:

— Но будьте готовы к тому, что ваши бывшие сокурсники не простят вам ренегатства. А новые могут и не принять.

— У меня не было друзей на старом факультете. Так что мне не трудно будет привыкнуть к одиночеству среди слизеринцев.

— Что ж, в таком случае вопрос можно считать решенным.

(1) http://www.alhimik.ru/read/hoffman64.html

...В начале сентября пришлось пережить несколько очень неприятных минут в кабинете профессора Флитвика. Нет, он не обвинял меня, не упрекал даже. Но говорил таким тоном, что я почувствовал себя самым гнусным предателем.

Я не собирался ничем успокаивать свою совесть, все ее упреки были заслуженны. Когда тащил чемодан к выходу из гостиной Райвенкло, весь факультет собрался там и проводил меня гробовым молчанием. Учитель, как же вы были правы...

И насчет новых сокурсников он тоже как в воду глядел. Мое существование было принято к сведению — и не более того. Я стал чем-то средним между вещью и привидением: сквозь меня не смотрели, но с привидениями хотя бы разговаривали.

К счастью, на переживания не оставалось ни времени, ни сил: подготовка к экзамену на получение стипендии оказалась очень трудной. Профессор гонял меня нещадно. Я вгрызался в новые предметы с отчаянием беглеца, за которым обрушилась лавина, отрезая все пути назад. Занятия длились по восемь часов в сутки. А еще ведь были и обычные уроки! К ночи я едва добредал до кровати и проваливался в сон, иногда даже не успев раздеться.

Часть книг, по которым надо было готовиться, касалась Темных Искусств и, соответственно, хранилась в Запретной секции библиотеки. Снейп, пользуясь правом преподавательского доступа, приносил их мне, но читать я мог только в его кабинете. Меня удивило и возмутило подобное разделение информации — это запрещено, а это разрешено... Кто и на каком основании решает, какое знание — благо, а какое — вред?

— Запрещать проще, чем объяснять, — прокомментировал мои сомнения учитель. — Разносторонние знания предполагают право выбора, выбор, в свою очередь, подразумевает ответственность. То, что это крайне неприятная штука, вы уже убедились на собственном опыте.

Я грустно кивнул.

— Людьми, которые видят только одну сторону медали, легче манипулировать, — продолжил он. — И не забывайте — «умножающий знания умножает скорби». Это, к сожалению, тоже верно.

— Но кое-что из Темных Искусств мы все-таки изучаем... — я попытался быть объективным.

— Вот именно, «кое-что»! — учитель презрительно кивнул на тоненький учебник, единственное пособие по ТИ, разрешенное министерством магии. — Много вы узнаете из этой книжонки! И что это за убогое деление на темное и светлое... — Снейп досадливо поморщился. — ...якобы на основании того, что некие заклятия способны причинить вред и даже убить. Но змеиный яд тоже причиняет вред и убивает. Давайте и его объявим «непростительным»! Однако он используется во многих целебных снадобьях. Отлично, возвращаем его в «светлую» категорию. Сплошное лицемерие!

Очевидно, эта тема давно волновала учителя, но не было подходящего слушателя. Я же не только внимательно слушал, но и полностью разделял его взгляды.

— Заклинания, после которых одни отправляются к праотцам, а другие в Азкабан, по сути своей ничем не отличаются от какого-нибудь «Окаменей».

— Но, учитель, «Окаменей» же не убивает! — возразил я.

— Можно подумать, вы магистр по этой части, — фыркнул профессор. — Убивает, да еще как! Достаточно парализованному этим заклятием человеку неловко упасть. Вся разница между заклятиями в том, что одни из них являются более серьезным оружием, чем другие. Можно научить человека владеть не только столовым ножом, но и шпагой. А можно спрятать от него шпагу и назвать ее воплощением зла. Но тогда другой человек, который в шпаге станет видеть только шпагу, получит заметное преимущество перед тем, кто ничего серьезнее столового ножа в руках никогда не держал. Улавливаете мысль?

Я кивнул и в доказательство своего понимания предположил:

— Получается, нас в школе вооружают только столовыми ножами, тогда как темные маги владеют шпагами?

— Получается. Не шпага преступна — преступен человек, убивший ею. Вот этой принципиальной разницы в Хогвартсе ни до кого из учеников не доносят. Да и темные искусства толком не преподают... — он вздохнул. — Ладно, эта тема может Мерлин знает куда завести.... будем считать, что у вас был перерыв на отдых. Продолжайте заниматься.

* * *

Школа гудела, как растревоженный пчелиный улей. Еще бы — сегодня открылся Турнир Трех Волшебников! А для меня наступили самые горячие дни: в рамках Турнира министерская комиссия объявила экзамен для претендентов на получение стипендии. Он состоял из письменной работы, устного испытания и практической части.

Нас собралось шестеро: трое из Райвенкло, двое из Хаффлпаффа, и я. Профессор Флитвик поглядел на меня с грустным укором и занялся своими студентами. Профессор Спраут заметно волновалась и с самого начала не обращала внимания ни на кого, кроме представителей собственного факультета. Учитель, по обыкновению, выглядел совершенно спокойным. Он не старался ободрить меня и не давал никаких советов. Но именно это помогало поверить в собственные силы и гасило нервную дрожь в коленях.

Открылись двери экзаменационного зала, куда должны были войти только студенты. И уже сделав шаг, я услышал — или это прозвучало у меня в голове? — тихое «удачи!»

Изнурительные часы подготовки, горы прочитанных книг, сотни проведенных опытов сделали свое дело. И хотя я еле-еле выполз из зала после всех экзаменов, но знал точно: сдал.

На следующий день в Главном зале, в присутствии всех факультетов министр магии вручал нам дипломы стипендиатов.

— Мистер Роберт Хиллиард, Райвенкло, оценка «очень хорошо»! Стипендиат министерства!

За столом факультета его чествовали, как героя. Когда эмоции слегка поутихли, министр объявил следующего:

— Мисс Сьюзен Боунс, Хаффлпафф, оценка «очень хорошо»! Стипендиат министерства!

И вновь буря восторга. Мадам Спраут расцеловала девушку и даже прослезилась.

— Мистер Синклер Снейт, Слизерин, оценка «превосходно»!

Мой факультет словно взорвался. Громовое «ура» прокатилось по зале. Как бы ни относились ко мне однокурсники, но престиж Слизерина для них был превыше всего.

— Мистер Снейт также объявляется стипендиатом... кроме того, по окончании школы он приглашается на стажировку в министерство.

Что ж, на один день я тоже стал героем. Только вот радости почему-то не испытывал.

Дождавшись, пока все как следует увлекутся трапезой, я вышел в коридор... и остановился в странной растерянности.

Итак, цель достигнута. Стипендия, а вместе с ней финансовая независимость и вдохновляющие перспективы — у меня в кармане. Но отчего же так тоскливо? Откуда это чувство, что вот-вот я потеряю что-то несравнимо более ценное, нежели министерский диплом?

Легкий сквозняк, возникший за спиной, означал, что дверь, из которой я только что вышел, снова открылась. И какое-то шестое чувство подсказало, что там стоит именно тот человек, кого я сейчас очень хотел увидеть.

— Учитель!

— Пойдемте прогуляемся, Снейт.

Он шел неторопливо и выглядел мрачнее обычного. Я пытался разобраться в хаосе собственных мыслей и эмоций.

Мы прошли по внутренней аллее школьного двора и свернули на дорожку, ведущую к озеру.

— ...Владей собой среди толпы смятенной, Тебя клянущей за смятенье всех, Верь сам в себя наперекор вселенной, И маловерным отпусти их грех... — проговорил Снейп, словно размышляя вслух. — Мда, в Хогвартсе магловскую литературу не изучают... а зря. — Пусть час не пробил, жди, не уставая, Пусть лгут лжецы, не снисходи до них...(3)

Берег озера, примыкавший к территории школы, представлял собой просторную поляну, посреди которой рос огромный старый вяз. Учитель посмотрел на него долгим, странным взглядом... и, по-прежнему не отводя глаз от толстого корявого ствола, спросил:

— Что вы теперь намерены делать?

«Доучусь в школе, пойду на стажировку...» — уже готов был ответ, но вдруг беспросветной скукой отозвались эти слова и застряли в горле ватным комом. Я сглотнул и ответил совсем другое:

— Я намерен до блеска надраить все котлы, сэр.

— В этом больше нет необходимости. Стипендия позволит вам жить, ни в чем не нуждаясь.

— Учитель, дело не в деньгах. Я хочу просто остаться вашим лаборантом, вашим помощником... и вашим собеседником, если позволите.

— Палочка при вас? — вдруг спросил он, резко обернувшись ко мне.

Я полез во внутренний карман мантии и вытащил палочку.

— Разоружите меня, — предложил Снейп, убирая руки за спину.

— Но, сэр, вы же и так безоружны...

— Делайте, что велено.

— Экспелле... — начал я и даже не успел понять, что произошло: мелькнула рука учителя и моя палочка улетела в траву.

— Плохо. Найдите палочку. Какие боевые заклинания вы знаете?

— «Окаменей», «Петрификус тоталус»...

— Достаточно. Нападайте.

— Но учитель...

— Это приказ, Снейт!

— Петрифи...

Рраз! И моя палочка снова улетела куда-то. Два! Траву у ног будто срезало невидимым ножом. Я невольно отпрыгнул. И опять не уследил, как учитель достал свою палочку и куда потом спрятал.

— Отвратительно. Ни скорости, ни концентрации. Мы с вами, дорогой стипендиат, не беседовать будем, как вы тут размечтались, а отрабатывать боевую магию. Вы же пока овца овцой, честное слово... ни малейшей попытки защитить себя.

— Но зачем кому-то на меня нападать?

— Иногда для этого вовсе не нужен повод, — с горечью ответил Снейп. — Довольно того, что кому-то станет просто скучно и он решит развлечься.

Рука с палочкой вылетела в молниеносном жесте. Я отпрянул, хотя заклинание было направлено вовсе не в меня, а в заросли тростника на берегу. Их срезало под корень и отбросило далеко в воду.

Это не было похоже ни на одно из тех заклинаний, которым нас обучали. Ни вспышки, ни звука... лишь убийственная скорость и внушающий оторопь результат. Снейп не спеша вложил палочку в левый рукав, с внутренней стороны запястья.

— Что это? — зачем-то шепотом спросил я. — Одно из непростительных заклятий, о которых нам не говорили?

— И не скажут, — презрительно усмехнулся учитель. — Это мое изобретение. «Сектумсемпра». Против врагов.

* * *

Турнир трех волшебников закончился трагедией... На студентов Хафлпаффа и на мадам Спраут было страшно смотреть. Все остальные ходили притихшие и подавленные. И не только гибель Седрика Диггори послужила причиной всеобщего уныния: очень тревожные слухи поползли по гостиным и спальням.

«Вернулся... Тот самый вернулся... Тот-Которого-Нельзя-Называть... бедняжка Диггори... а вы знаете, с ним был еще этот гриффиндорец, Поттер... и он выжил...»

Я как-то за завтраком специально к нему присмотрелся. Ничего особенного, парень как парень...

После траурной речи директора мы разбрелись по факультетам. Я уже собирался спать, когда в спальне возник домовик и сообщил, что профессор требует меня к себе.

— Снейт, я уезжаю на неопределенное время, — сообщил он, застегивая дорожную мантию. — Так что наши занятия боевой магией пока придется отложить. Впрочем, можете самостоятельно потренироваться быстро доставать и прятать палочку: это весьма ценное умение...

Учитель кончил одеваться и присел в кресло у письменного стола. Только тут я заметил, что он сильно встревожен чем-то.

— И еще одно поручение будет для вас... и прошу отнестись к нему со всей серьезностью. За время моего отсутствия проштудируйте максимальное количество источников по противоядиям. Особенно обратите внимание на антидоты змеиных ядов. По возвращении устрою вам небольшой экзамен. Надеюсь... — Снейп вздохнул, словно собираясь с силами, и решительно встал, намереваясь идти.

— Я буду ждать вашего возвращения, учитель. У меня уже есть кое-какие идеи по поводу улучшения некоторых противоядий. И... удачи в дороге, сэр.

— Спасибо, Синклер... удача мне сейчас пригодится как никогда.

(3) фрагмент стихотворения Р.Киплинга "Заповедь" в пер. М.Лозинского.

С приходом осени ночевки на холме пришлось прекратить, но я по-прежнему любил проводить там время. Частые отлучки оставались незамеченными по одной простой причине: до меня никому не было дела.

Иногда сюда трансгрессировал и учитель. Думаю, он ценил это место за возможность отдохнуть ото всех и собраться с мыслями в тишине и спокойствии. К счастью, общество ученика ему вроде бы не мешало, а у меня хватало ума не дергать его вопросами.

После возвращения из своей таинственной поездки мы видели его лишь на уроках. Говорили, что у него какие-то важные дела с директором. Так что отчитаться о своих изысканиях по антидотам мне никак не удавалось.

В конце октября выдался тихий, ясный и теплый день. Глянув в окно, я решил, что после окончания уроков умотаю на холм и гори оно все огнем. Что именно должно гореть, я не знал, но думать так было приятно.

Усаживаясь на метлу, обнаружил в метловище небольшую трещину. Вот так сюрприз! Вроде бы и не ронял ее нигде... правда, на полете новый изъян никак не отразился: она что с трещиной, что без одинаково медленно тащилась над самыми макушками деревьев. В общем, со всеми сборами и проволочками добрался до своей терраски только к вечеру.

Пока любовался багрово-розовыми облаками и темно-синими верхушками дальних холмов, все думал о том, как было бы здорово иметь сейчас под рукой магическую кисть, чтобы одним махом перенести увиденное на холст. А среди волшебников вообще были художники? Судя по количеству портретов на стенах Хогвартса, художников хватало, но почему тогда нет ни одного... я с трудом вспомнил слово, слышанное когда-то в какой-то телепередаче... ни одного пейзажа? Неужели никто никогда не обращал внимания на красоту заката, озера, ночи?

Весь захваченный новой для меня мыслью, я не удержался и воскликнул в недоумении и досаде:

— Ну почему этого никто не рисует?!

— Хороший вопрос, — заметил знакомый голос за моей спиной.

Я вздрогнул от неожиданности. Никак не мог привыкнуть к бесшумности трансгрессии.

Учитель стоял, сунув руки в карманы своего неизменного черного сюртука, и тоже смотрел на уходящее солнце.

— Наверное, для того, чтобы создать такую картину, нужна не магия, а что-то другое.

— Но что же, что?

— Быть может, какой-то особый взгляд на мир... — вздохнул он. — Впрочем, вернемся к нашим делам. Итак, что вы знаете об антидотах змеиных ядов?

Я добросовестно выложил все, что успел почерпнуть из учебных пособий и справочников. Профессор между тем прохаживался по террасе. Казалось, его больше занимали кустики высохшей травы и мелкие камешки под ногами, нежели мой отчет.

— Ну а в чем состоит та блестящая идея, которой вы грозились перед моим отъездом? — поднял он голову, когда я умолк.

После таких слов идея уже не показалась мне блестящей, но отступать было поздно.

— Хм, я подумал... а что, если применить известный в целительстве принцип «подобное — подобным»? Правда, он относится к лечению болезней, а не...

— Слишком трудно рассчитать правильную дозу. Шанс добить укушенного дополнительной порцией яда гораздо выше шанса спасти. А если речь идет о змее, чей яд магически улучшен, то к нему предложенный вами принцип вообще не применим. «Подобное — подобным» может сработать разве что с ядами не магического и не животного происхождения.

Я уже приготовился выслушать саркастическую тираду насчет моего, как оказалось, бесполезного и неоригинального предложения, но Снейп промолчал: он был погружен в какие-то свои размышления.

— Учитель, тогда, может быть... акромантул?

— Что «акромантул»? — раздраженно переспросил он, недовольный тем, что его отвлекли.

— Яд акромантула — это яд магического существа. Созданного волшебниками... То есть он ему изначально присущ... — я объяснял торопливо и сбивчиво, боясь, что сейчас меня прервут и назовут болваном. — Яд змеи надо улучшать постоянно, а у акромантула он природный... ну это как с трансфигурацией: меняется форма, не меняется суть...

Я окончательно запутался и замолчал, умоляюще глядя на учителя. И увидел, как загорелись его глаза.

— Идея безумная, бредовая даже... но этим она и хороша. В конце концов, немало открытий начинались с таких вот идей. Вопрос в том, где нам раздобыть яд акромантула. Вы в курсе, сколько он стоит?

— Я думал, у вас есть...

— Ну еще бы, целая бочка! А если учесть, что продажа этого яда, строго говоря, дело противозаконное...

— А давайте добудем его сами! — воскликнул я.

— И как же вы предлагаете это сделать?

— Мы поохотимся на паука!

Он посмотрел на меня таким взглядом, что я поперхнулся словами. Но только им дело не ограничилось.

— Синклер, ваша наивность уже переходит в идиотизм. Вы видели акромантула хотя бы на картинке? Он что — похож на куропатку или кролика? Поохотится он...

После такой отповеди добавлять, что вообще-то сходить на паука предлагалось ему, Снейпу, было бы равносильно самоубийству. Я подавленно молчал и действительно чувствовал себя круглым дураком.

Какое-то время учитель молча созерцал мою расстроенную физиономию, а потом вдруг усмехнулся и я с облегчением услышал в его голосе не презрение и досаду, а незлую иронию:

— Да-а, господин ученик, с вами не соскучишься... тем не менее, мысль насчет яда вы подали интересную. Весьма.

От такой похвалы я немедленно перестал страдать и надулся от гордости.

Пока мы говорили о ядах и противоядиях, солнце полностью скрылось за холмами. Быстро темнело. Становилось холодно.

— Надо возвращаться... — тихо сказал Снейп.

— Сэр, вы будете трансгрессировать, как обычно?

— Нет, хочу взглянуть на озеро сверху.

Я не поверил своим ушам. Неужели снова увижу полет? И даже смогу посмотреть его начало?

— Только не отвлекайте меня вопросами и не орите, как в прошлый раз, — проворчал он, угадав мое намерение, и направился к краю террасы.

Остановившись почти на обрыве, он замер, опустив голову и закрыв глаза. Какое-то время ничего не происходило... Но вот по складкам одежды словно пробежал ветер, они заструились в воздухе и вслед за ними ожили руки, до этого безвольно висящие вдоль туловища. Из ладоней вырвались вверх два ярких серебристых луча и сомкнулись в дугу высоко над головой. Дуга вспыхнула ослепительно и погасла... но засветилось лицо — тем самым пугающим мертвенно-белым сиянием. И в миг вспышки распахнулись руки, развернулась грозовыми крылами мантия, горделиво поднялась голова, весь он вытянулся навстречу небу — и шагнул в пустоту.

...Я стоял, как громом пораженный, следя за удаляющимся темным силуэтом. Вот он уже над озером... поднимается выше... скользит совсем медленно... а, может, это только отсюда кажется?

Эх, ну неужели я никогда не смогу этому научиться?! Печально вздохнув, я вернулся к действительности.

Нашел метлу, уселся... и вдруг так захотелось лететь побыстрее! Попробовал мысленно приказать — получилось! Метла, подрагивая и, кажется, даже поскрипывая, начала набираться скорость! Еще быстрее, еще...

Тем временем учитель, описав широкую, плавную дугу, уже приближался к Запретному лесу. Интересно, удастся ли мне догнать его?

Я сжал древко покрепче и метла припустила с удвоенной скоростью. Ого! Не ожидал от нее такой прыти! Парящая фигура была уже почти рядом, но тут метла сильно задрожала подо мной. Раздался вполне отчетливый скрип... проклятая трещина становилась все шире! Метла, перестав меня слушаться, рванулась вперед, мантия профессора больно хлестнула меня по глазам, он оглянулся и в ту же секунду метловище ударило его в спину.

Я запутался в мантии, рванулся, потянув Снейпа назад, мы потеряли скорость и одним черным бесформенным комом рухнули на верхушки деревьев. К счастью, авария произошла совсем не высоко, но в тот момент больше всего на свете я желал свернуть себе шею.

Лапы вековых елей спружинили и я упал на толстый слой опавшей хвои невредимым, если не считать царапин, от которых уже начинали саднить лицо и руки.

— Люмос максима! — раздалось где-то совсем рядом.

Шевелиться и открывать глаза было страшно. Но это пришлось сделать, потому что тот же голос рявкнул с неописуемой яростью:

— Метлолетчик хренов!

Я сел и виновато взглянул учителя. Выглядел он неважно: мантия висела клочьями, лицо исцарапано, в спутанных волосах застряли хвоинки и мелкие веточки.

— Руки-ноги целы? — полоснув по мне злым взглядом, спросил он.

— Вроде, да... — промямлил я. — Сэр, я не нарочно... у меня метла сломалась... мне очень стыдно...

— Заткнись, ради Мерлина. — Снейп к чему-то напряженно прислушивался.

Откуда-то сзади донеслось резкое щелканье — будто бы костью ударяли о кость. В настороженной лесной тишине это прозвучало зловеще... я испуганно вскочил.

— Кажется, вы хотели поохотиться... — вполголоса проговорил учитель, вглядываясь во что-то за моей спиной. — Извольте. Дичь уже подтягивается.

Я обернулся — и застонал от ужаса: шагах в двадцати, между стволами деревьев, стояло два акромантула. Несколько мгновений они смотрели на нас, будто примерялись, а потом быстро двинулись в нашу сторону. Мне они показались просто гигантскими, хотя позже, расспросив Хагрида, узнал, что на нас напали далеко не самые крупные особи.

К счастью, палочка не вывалилась при падении. Радуясь, что хотя бы здесь не оплошаю, я быстро выхватил ее из кармана мантии.

— «Семпрой». На счет «три», — негромко скомандовал Снейп. — Вы левого, я — правого. Целиться в голову. Раз... два... три!

Правого монстра развалило на две части — истекая буро-зеленой жижей, он осел на землю. А левому, в которого отправилось мое заклинание, отрезало лишь переднюю лапу, похожую на толстую палку, покрытую густым мхом.

Не сбавляя скорости, акромантул издал хриплый, пронзительный визг и бросился в атаку.

Словно в дурном сне, я стоял, не в силах пошевелиться, и смотрел, как на нас несется черная косматая громада с четырьмя парами красных, свирепо горящих глаз. Прямо под ними хищно топорщились две короткие кривые лапы с острыми зазубренными крюками на концах.

— Авада Кедавра! — прогремело справа.

Полыхнуло ослепительное зеленое пламя. Акромантула подбросило, перевернуло и он рухнул брюхом вверх, чувствительно задев меня по плечу одной из дубинообразных лап.

Снейп медленно опустил палочку и с трудом перевел дыхание.

Стало очень тихо.

— Я... я... яд с-собрать надо... — заикаясь, сказал я.

— Что бы я делал без ваших советов, — хмуро проронил он. — Стойте здесь, следите за лесом.

Распорядившись так, учитель отошел к первому из убитых пауков. Пока я из всех сил вглядывался и прислушивался, он вернулся, неся что-то, завернутое в кусок собственной мантии. Протянул мне руку:

— Хватайтесь и держитесь крепче. Трансгрессируем.

Мы оказались в кабинете профессора. Снейп добрел до своего кресла и устало опустился в него, положив сверток на стол.

А я едва успел добежать до раковины в углу. Ох, и выполоскало же меня! Рассказывали, что после трансгрессии бывает худо — но не настолько же... Кое-как придя в себя, я обессиленно сполз по стенке и сел на пол.

Мы посмотрели друг на друга. Оба в крови, грязные, в порванной одежде...

Лицо учителя странно дрогнуло и он коротко, невесело рассмеялся.

— Ну и везет мне на юных гениев...

Пошарив в столе, он достал небольшую плоскую металлическую флягу, отвинтил крышечку и сделал долгий глоток. После чего глянул на меня заблестевшими глазами уже не сердито, а, скорее, с любопытством.

— Значит, вы решили не уговорить, а просто-напросто подбить меня на охоту?

— Сэр, клянусь вам, это вышло совершенно случайно...

Я честно рассказал о трещине в древке и о попытке догнать его летящего.

— Как бы то ни было, но сырье для эксперимента у нас теперь есть, — профессор кивнул на сверток. — Синклер, отклеивайтесь от пола и займитесь делом. Мне потребуются кювета, скальпель и чистый флакон из темного стекла.

Пока я искал флакон, Снейп на лабораторном столе развернул ткань и вывалил в кювету наш трофей — паучью лапу с омерзительного вида грязно-желтым мешком на одном конце и шипастым крюком на другом. Я подошел поближе, опасливо разглядывая суставчатую, покрытую жесткой черной щетиной конечность.

— В этом крюке находится протока, по которой идет яд, — пояснил учитель. — А сама ядовитая железа — вот этот мешок. Сейчас я подрежу лапу у основания железы и вытяну часть протоки. Держите лапу вот так...

С трудом преодолев отвращение, я дотронулся до щетины.

— Черт возьми, ну что вы, как барышня! Беритесь и держите крепко.

Аккуратно разрезав шкуру, профессор поддел пальцем тонкий белесый сосуд, отделил его от серовато-бурых мышц, пережал и провел скальпелем по месту сгиба. Там проступили капли прозрачной жидкости медового оттенка.

— А вот и яд... Синклер, флакон.

Я быстро подставил пузырек и учитель, удобнее перехватив железу, выдавил в него все ее содержимое. После чего плотно закупорил пробкой да еще запечатал воском в придачу.

С осени пятого года учебы в Хогвартсе школьные события коснулись меня всерьез.

Все началось с того, что Драко Малфой прибавил к значку старосты на своей мантии вышитую букву «И», чем весьма гордился, судя по всему. Такие же символы появились у его подпевал Крэбба и Гойла, а также еще у нескольких человек. Эта компания называлась «Инспекционная дружина» и занималась в основном тем, что с утра до вечера шастала по школе, придираясь ко всякому встречному, и беззастенчиво ковырялась в чужих письмах и посылках. Наказания «дружинники» не боялись: их организация пользовалась активной поддержкой «розовой жабы» — представительницы министерства Долорес Амбридж. Она же и определила их полномочия.

Дошло до того, что вся школьная почта стаскивалась в гостиную Слизерина, где ее потрошили на глазах у всех.

Как-то раз, зайдя в гостиную, я увидел, что Крэбб, раскрыв очередную посылочную коробку, достает оттуда пригоршни конфет и распихивает по карманам. При моем появлении он нисколько не смутился, а, напротив, самодовольно ухмыльнулся.

— Что, умник, завидуешь?

— Ты и так толстый, куда тебе еще конфеты? — огрызнулся я.

— Зави-и-идуешь! — торжествующе протянул Крэбб.

— Винсент, оставь уже посылку в покое... — послышался сзади барственный, с ленцой голос. В гостиную вошел Малфой. Крэбб неохотно вытащил пятерню из коробки.

— Хорошо, что застал тебя, Снейт, — с той же интонацией продолжил Драко. Он уселся в одно из глубоких кожаных кресел, стоящих вокруг низкого овального стола, и жестом начинающего монарха пригласил меня последовать его примеру.

Я остался стоять.

— Если хочешь мне что-то сказать, Малфой, то говори быстрей. Я спешу.

— Это потому, что ты еще не знаешь, что я намерен тебе предложить... — наш факультетский аристократ изобразил царственную улыбку. — Уверен, ты перестанешь спешить, когда узнаешь.

— Короче, пожалуйста.

— Почему ты еще не с нами, Синклер? Не в дружине? Ты же министерский стипендиат и будущий стажер!

— Не понимаю, какое отношение моя стипендия имеет к вашей... дружине, — я чуть не сказал «шайке», но решил пока сдерживаться.

— Дурак он, хоть и умный, — гоготнул Крэбб.

— Винсент выразился грубо, но по сути он прав, — Малфой перестал улыбаться и подошел ко мне. — Как бы ты ни был помешан на своей учебе, но даже тебе должно быть ясно: власть в Хогвартсе теперь в руках у профессора Амбридж. И те, кто это вовремя поняли, оказались в выигрыше. Еще не поздно прозреть, Снейт.

— Ошибаешься, Драко, я вовсе не слепой, хоть и помешан на учебе, как ты выразился. И прекрасно вижу, что ваша дружина — просто шайка злобных бездельников!

— Ты пожалеешь об этих словах, — прошипел он, разом утратив всю свою аристократичность. — Крупно пожалеешь! Да ты хоть знаешь, что...

Он осекся: в гостиную бесшумно и стремительно вошел учитель. Неизвестно, слышал ли он нашу перепалку, но вид у него был очень недовольный.

— Снейт! Почему я вынужден вас разыскивать? Немедленно идите в лабораторию!

— Да, сэр... сию минуту, сэр. — я поспешно направился к выходу, но то, что произошло дальше, заставило остановиться у самой двери и прислушаться.

— Ответьте мне, мистер Малфой как староста курса, — начал учитель мягким, даже ласковым голосом, — почему гостиная Слизерина выглядит, как задний двор трактира?

Он указал на разбросанные по полу рваные конверты вскрытых писем, обертки от конфет и куски картона.

— Мы проверяем поч... — начал было объяснять Драко, но договорить ему не дали.

— Убрать немедленно! — От мягкости не осталось и следа. Командирский металл приказа заставил провинившихся пригнуться. Они бросились собственноручно подбирать бумажки, забыв про обычные бытовые заклинания.

— И если еще раз замечу, что вы вместо учебы устраиваете тут свинарник... до конца учебного года будете у меня на отработках. — Металл покрылся льдом. Я уже почти сочувствовал своим однокурсникам.

Снейп подошел к Малфою. Тот выпрямился, весь красный, все еще сжимая в руках рваную бумагу.

— Мистер Малфой, — и снова голос тих и вкрадчив. — Вы, я вижу, увлеклись художественной вышивкой по мантиям? Отлично: в следующем письме Малфою-старшему предложу подарить вам пяльца на день ангела.

Драко из красного стал багровым.

Я едва удержался, чтобы не прыснуть, и поскорее выскочил в коридор. Почти сразу же туда вышел и профессор.

— Следите за языком, Снейт, — на ходу проворчал он. — Иначе действительно пожалеете.

И больше до самой лаборатории не проронил ни слова. Я торопился за ним, размышляя, сумею ли хоть когда-нибудь говорить так, чтобы потом нельзя было ни к чему придраться.

Угроза Драко осуществилась в тот же день. Ближе к вечеру он объявился в лаборатории и, глядя на профессора со смесью злости и торжества, проговорил:

— Господин декан, госпожа директор требует студента Синклера Снейта к себе в кабинет. Прямо сейчас!

Признаться, мне стало не по себе. Я бросил тревожный взгляд на учителя, но его лицо было совершенно непроницаемо. Он только велел мне вернуться после разговора с директором и продолжить работу.

— Здравствуйте-здравствуйте, мистер Снейт! — Розовые блестящие губы растянулись в приторной улыбке. — Благодарю вас, Драко, можете быть свободны.

Малфой многозначительно ухмыльнулся, глядя на меня, и вышел из кабинета директора.

Долорес Амбридж сидела за небольшим столом посреди комнаты, которую меньше всего можно было бы назвать официальным помещением. Окно закрывали кружевные занавески, по стенам, оклеенным цветастыми обоями, висели фарфоровые тарелочки с пастухами и пастушками. Под ними в ряд выстроились несколько розовых стульев с гнутыми резными ножками и овальными спинками. Еще один такой же стул, а также совсем крошечный круглый столик, покрытый вышитой салфеткой, красовались у двери.

— Присаживайтесь, Синклер, — пригласила Амбридж, указав именно на этот стул. В тот же момент на столике появился лист бумаги и перо.

— В министерстве о вас отзываются очень хорошо, — сообщила она, перебирая какие-то побрякушки на своем столе. — И я весьма рада познакомиться с одним из лучших студентов Хогвартса. У вас впереди блестящее будущее, милый юноша... печально, что вы своими необдуманными словами можете его омрачить.

Госпожа директор сделала грустное лицо.

— Что же вы молчите, друг мой?

— Я затрудняюсь с ответом, госпожа директор... потому что вы пока ни о чем меня не спрашивали.

— Мне хотелось бы знать, по какой причине вы отказались вступать в Инспекционную дружину! — раздраженно квакнула она, став еще сильнее похожей на жабу.

— Потому что я не считаю ее деятельность достойной студентов Хогвартса, — я постарался сказать это без пафоса, но твердо.

— То есть, по-вашему, поддержание дисциплины и пресечение преступных замыслов — недостойная деятельность? Жаль, что на министерских экзаменах не учитываются моральные качества претендентов... но, ничего, еще не поздно исправить нашу идеологическую ошибку, — угрожающе произнесла Амбридж. — Тем более, что в нашем распоряжении имеются прямые доказательства вашего глубочайшего неуважения к основам правопорядка! Мне стало известно, что вы посмели назвать дружину «шайкой злобных бездельников»... не смейте отпираться!

— Я не отпираюсь, госпожа директор.

— Вы не только смутьян, но и дурно воспитанный молодой человек, — черный бант на высоко взбитых локонах укоризненно качнулся из стороны в сторону. — Вам просто необходим урок хороших манер. Запомните, Снейт, сквернословие оскорбляет слух! Запомните и запишите это на листе бумаги, который лежит рядом с вами.

Только сейчас я заметил, что перо, которым мне предлагалось писать, не имеет острого конца. И нигде поблизости не было видно чернильницы.

Амбридж перехватила мой растерянный взгляд и снова приторно улыбнулась:

— Пишите-пишите, юноша.

Пожав плечами, я склонился над столиком... но едва перо коснулось листа, как тыльную сторону левой ладони обожгло болью: на коже вздулась глубокая царапина, в точности повторяющая рисунок буквы.

— Пишите! — прикрикнула Амбридж. — Сквернословие оскорбляет слух!

Перо будто приклеилось к пальцам и само тащило их по бумаге. Я не мог бросить его, не мог пошевелиться, даже закричать был не в силах... все что оставалось — беспомощно смотреть на кровоточащие штрихи, которые раз за разом становились все глубже. Боль усиливалась, руку свела судорога... а сверху, сбоку, со всех сторон раздавался визгливый до звона в ушах голос, повторявший одно и то же: «Сквернословие! Оскорбляет! Слух!»

Не знаю, сколько бы длилась пытка, но в конце концов мне удалось левой рукой схватить лист и смять его. Перо упало на пол. Жаба в человеческом обличье поспешно отошла от меня.

— Надеюсь, вы усвоили урок, Снейт. И запомните: ваша стипендия, да и само пребывание в школе зависит исключительно от вашего благоразумия. Можете быть свободны... на данный момент.

Встать мне удалось с трудом. Правая рука совсем не слушалась, а левая откликалась саднящей болью на каждое движение. Кое-как нашарив ручку, я открыл дверь и вывалился в коридор.

— Эй... тебе что — нехорошо? — спросила проходившая мимо рыжеволосая девушка со львом на мантии. Кажется, ее фамилия Грейнджер... Это она все время тянет руку на уроках учителя.

— Методы воспитания у нового директора несколько... оригинальные, — попытался сострить я, демонстрируя ей распухшую руку, всю в темно-красных рубцах и засохшей крови.

— Мерлинова борода... — сочувственно охнула Грейнджер. — Проводить тебя в больничное крыло?

— Нет, спасибо... мне сейчас в лабораторию надо.

— Куда? — изумленно переспросила она. — А где в Хогвартсе лаборатория?

Тут я вспомнил, что вся школа, за исключением слизеринцев, называла кабинет декана не иначе как «подвал» и «подземелье». Пришлось пояснить, что я имел в виду.

— Неужели Снейп и своих студентов гоняет на отработки?

— Вообще-то, профессор Снейп. И иду я не отрабатывать, а работать. Я его лаборант.

Девушка выглядела не на шутку заинтригованной.

— Первый раз вижу человека, который по доброй воле общается с... — она специально выделила голосом — профессором Снейпом!

— Если ему не грубить, то вполне можно общаться... он очень интересный человек! — мне было приятно защищать учителя.

— Да и ты — тоже... — как-то очень по-доброму улыбнулась она. — Ладно, тебе ведь надо идти... кстати, меня зовут Гермиона.

Она протянула мне правую руку, но тут же спохватилась:

— Ой, тебе же больно будет...

— Тогда сделаем правостороннее рукопожатие! — весело ответил я. — Синклер Снейт к вашим услугам, мисс!

Пытка у Амбридж, ее угрозы, боль — все отошло куда-то далеко. Если бы Гермиону не окликнули ее подруги, мы бы, наверное, еще долго так простояли...

Благодаря этой встрече в лабораторию я вернулся довольно бодрым. Стараясь не выставлять себя особым героем, рассказал все, что произошло.

Учитель слушал молча и по его виду никак нельзя было понять его отношение к случившемуся.

— Так что же — вы вступите в дружину? — спросил он совершенно бесцветным голосом.

— И не подумаю.

— Вас лишат стипендии и исключат из школы.

— Плевать. Попрошусь к Хагриду в помощники. Или в Хогсмид, в лавку какую-нибудь... Но прислуживать этой жабе не стану! — разозлился я, видя упорную и непонятную невозмутимость профессора.

— Как же вы, Синклер, любите орать... — поморщился он. — Я не собираюсь подыскивать себе нового лаборанта. Не хватало еще, чтобы меня опять засыпали горой вопросов и в финале огрели метлой по хребту. И прохлаждаться у Хагрида не позволю: у вас полно работы здесь. Думаю, надо довести до сведения госпожи Амбридж этот факт.

— Представляю себе ее физи... то есть лицо, — быстро поправился я и постарался говорить спокойнее. — Учитель, значит, я правильно поступил?

Снейп ответил не сразу.

— Вы поступили неосмотрительно. Но ничего другого я от вас не ожидал. И если вы — действительно мой ученик, то сделаете правильный вывод из сказанного.

— Привет, Синклер!

Вот бывает же... пообщался с человеком один раз, и то недолго, а уже узнаёшь его голос из тысячи других. И радуешься ему, как погожему дню.

— Привет, Гермиона!

Библиотекарша мадам Пинс шикнула на нас, и мы заговорили тише:

— О, ты подшивку «Вопросов трансфигурации» сдаешь? Я как раз собиралась ее взять.

— В последнем номере интересная статья по третьему исключению из закона Гэмпа...

Очередь у конторки мадам Пинс давно уже разошлась, но мы почему-то не спешили сдать свои книги и журналы. Нам было интересно говорить друг с другом... наверное, поэтому я не сразу заметил, что к нам подошел кто-то третий.

— Гермиона, тебя не дождешься... с кем это ты так увлеченно беседуешь?

Зеленые глаза за стеклами круглых очков смотрели испытующе и настороженно. Он был одного со мной роста, но крепче и шире в плечах. Неудивительно для мастера квиддича...

— Гарри, познакомься, это Синклер. Он... — девушка почему-то смутилась. — Он работает у профессора Снейпа.

— С каких это пор ты общаешься со снейповскими приспешниками? — неожиданно напустился на нее Гарри.

— Выбирай выражения, Поттер. Пожалуйста, — еле сдерживаясь, попросил я.

Настороженность в его глазах сменилась откровенной неприязнью.

— Мало нам Малфоя, так еще и этот...

— Этот кто? Ну, договаривай!

Мы оба перешли на придушенный от злости полушепот. Гермиона сделала попытку взять Гарри за руку, но тот оттолкнул ее.

— Прислужник Пожирателя Смерти! — прошипел он мне прямо в лицо. — Чего вытаращился? Делаешь вид, что не знаешь? Да вся школа в курсе, что у твоего хозяина — метка Волдеморта на руке!

Признаюсь, в какой-то момент я просто растерялся. Нет, какие-то смутные слухи доходили до меня, но они были так расплывчаты... Впрочем, сейчас ничто не имело значения, кроме одного: прозвучало оскорбление.

— Профессор Снейп — мой учитель, — не знаю, был ли металл в моем голосе, но я очень постарался воспроизвести интонации, услышанные в слизеринской гостиной. — И мне все равно, какие у него метки. Предупреждаю в последний раз, Поттер: выбирай выражения.

Он рванулся ко мне с вполне очевидной целью, но тут раздался негодующий окрик мадам Пинс:

— Ах, вы, хулиганы! Сейчас же покиньте читальный зал!

Поскольку Поттер стоял у меня на пути, я оттолкнул его, чтобы пройти. Он, наверное, не ожидал такого, отшатнулся, потерял равновесие и оперся руками о край ближайшего стола. Что-то упало на пол. Оказалось — какая-то сильно потрепанная книга с пожелтевшими страницами. При падении она раскрылась и стало видно, что многие листы исчерканы, а на полях густо лепятся записи, сделанные от руки. Я пригляделся и тут же узнал почерк. Поттер поспешно схватил книжку, сунул ее под свитер и вышел из зала. Расстроенная Гермиона выбежала следом. Я остался один — подавленный и раздираемый сомнениями.

Спросить учителя напрямик? Тут же в памяти вспыхнуло зеленое пламя... ну, убить не убьет, конечно, но выгонит как пить дать... За что? А чтоб слухам не верил... А если не слухи? Если и впрямь — метка? То-то он рукава никогда не закатывает, даже когда от горелок жарища — не продохнуть...

Пожиратель Смерти... светящееся лицо, черные провалы на месте глаз. Ведь жутко мне тогда было, до обморока жутко, и, небось, любому бы стало жутко... И опять-таки — то, как он паука убил. Ведь чтобы так с ним разделаться, надо уметь пользоваться заклятием... значит — он убивал и раньше? И совсем не пауков?

От этой догадки я покрылся холодным потом.

Но ведь он столько лет в школе... директор ведь не станет кого попало на работу брать. Да уж, нашего директора не проведешь...

Ну а с другой стороны — мало ли у кого что в прошлом было... вот кстати о прошлом: что за странная книжка у Поттера? Почему исписана почерком учителя? Не припомню, чтобы наш профессор давал что-то из своей библиотеки гриффиндорцу... Да и с чего бы?

От всех этих мыслей голова уже начинала потрескивать.

Что же делать? Спросить напрямую — страшно. Не спрашивать ни о чем — от неизвестности можно с ума сойти. Была не была... спрошу. Не могу я ему не верить.

Но пойти сразу в лабораторию не получилось: для начала пришлось отсидеть несколько томительных часов на уроках. За это время решимость бессчетное количество раз сменялась осторожностью, доверие — подозрительностью... Так и не решившись ни на что, проклиная себя за мягкотелость, я под вечер притащился в лабораторию.

Сегодня мне предстояло подготовить ингредиенты для Веритасерума. Амбридж опустошила запасы профессора, а такое зелье всегда неплохо иметь про запас.

Учитель что-то сосредоточенно писал, сидя за своим столом. Я поздоровался, достал заготовленный накануне рог единорога, и принялся толочь его в неглубокой фарфоровой ступке. Разумеется, мысли мои в это время были далеки и от единорога и от ступки.

— Синклер, спуститесь с облаков на землю, — проговорил Снейп, не отрываясь от своего занятия. — Вы испортите препарат.

— Простите, профессор, — пробормотал я, но тут же снова задел фарфоровым пестиком по краю ступки. Хрупкая посуда жалобно звякнула.

— Да что с вами, Снейт? — учитель откинулся на спинку кресла и недовольно посмотрел на меня. — Вы нездоровы?

— Учитель, я... я должен задать вам один вопрос, — оставив в покое ступку, я подошел к его столу и стал напротив.

— Садитесь, нечего маячить. Так что за вопрос?

— Сегодня мне сказали про вас, что вы... Я не хочу верить слухам, я хочу знать правду...

— Предисловие затянулось, — он слегка нахмурился. — Давайте ближе к делу.

И тут одним махом, как ныряют в ледяную воду, я выдохнул вопрос, терзавший меня весь день:

— Это правда, что вы были Пожирателем Смерти?

— Правда, — прозвучал спокойный ответ. Учитель смотрел мне прямо в глаза — без тени замешательства, гнева или вызова. Он просто ждал, когда его ученик скажет еще что-нибудь. Но я совершенно смешался. Тогда Снейп заговорил сам.

— Похоже, пришло время расставить точки над «i». Да, я был в рядах Пожирателей. И, да, директор Дамблдор знал об этом, когда принимал меня на работу. Я не заискиваю, не стараюсь быть милым и не терплю невежд. В ответ они злословят за моей спиной. Синклер, мне не нужен ученик, который при виде своего профессора станет замирать от страха или плеваться от ненависти. У меня таких — весь Гриффиндор и еще понемногу с других факультетов. Если вам так мешает мое отнюдь не безупречное прошлое, то советую поискать нового учителя.

— Ни за что, — поспешно ответил я. — А кое-кому при случае дам в морду. Чтоб не злословил за спиной.

— Да, иногда это полезно, — философски заметил он. — Надеюсь, у вас всё?

— Не всё, — покаянно вздохнул я.

— Выкладывайте...

Я рассказал ему о происшествии в библиотеке. Снейп помрачнел.

— Досадно... знаете, что это за книжка? Мой старый учебник по зельеварению. В то время мне в голову приходили неплохие идеи... А теперь это все даром досталось заносчивому бездельнику! Особенно скверно, что там, кажется, и заклинания были. Но теперь уж ничего не поделаешь: не гоняться же за ним, в самом деле.

* * *

Бурные события в школе на какое-то время почти вытеснили из моей памяти нашу невольную охоту на акромантула. Но учитель, конечно, никогда не забывал о флаконе с залитой воском пробкой: просто будущему противоядию нужен был достойный яд.

И однажды он появился.

Казалось, несколько капель прозрачной, зеленоватой жидкости живут своей жизнью: они то соединялись в одну на дне пробирки, то вновь разбегались, то застывали в неподвижности. Пробирка, укрепленная в держателе, стояла посреди лабораторного стола. Профессор, опершись руками о столешницу, в глубокой задумчивости наблюдал за тем, что происходит внутри сосуда. А мне эти странные передвижения вещества внушали безотчетный страх.

— Что это, учитель?

— Змеиный яд. Магически улучшенный. Над ним потрудился гений... На его творение и попробуем натравить паука. Снейт, сейчас идите наверх и до десяти вечера можете быть свободны. Спать сегодня не придется, имейте в виду.

Ровно в десять я спустился в лабораторию. Учитель стоял у стола спиной ко мне.

— Заприте дверь, — не оборачиваясь, распорядился он.

Задвинув засов, я увидел, что толстый металлический брус словно засветился изнутри: похоже, на него были наложены чары, блокирующие любую попытку магического взлома.

С лабораторного стола исчезла вся посуда, и теперь посреди него, на некотором расстоянии от поверхности, виднелся только один небольшой котел, как показалось мне, сделанный из серебра. Ни треноги, ни горелок не было — лишь под скругленным блестящим днищем дрожал и струился воздух, как это бывает над дорогой в жаркий день.

Котел поначалу показался пустым... но нет, то была какая-то удивительно прозрачная и совершенно неподвижная жидкость.

— Синклер, слушайте очень внимательно. Первое — начиная с этой секунды вы должны безоговорочно и мгновенно выполнять все мои приказы. Второе — молчать, пока не спрошу или не разрешу говорить. Третье — не паниковать, что бы ни произошло.

Учитель поставил пред собой три флакона и посмотрел на меня. Еще никогда я не видел его настолько сосредоточенным и властным.

— В процессе моей работы над котлом должно подняться облако пара. Ваша задача — стоять вот здесь — он указал на место в нескольких шагах от себя — и следить за его цветом. Если оно вдруг станет красным, — немедленно, слышите, немедленно! — выливайте в котел содержимое вот этого флакона. А дальше будем действовать по ситуации. Все поняли?

Я кивнул и, замирая от мысли, что сейчас произойдет что-то невероятное, отошел на указанное расстояние, крепко сжав в ладони холодное стекло.

— Ну, Мерлин нам в помощь, — пробормотал Снейп и вылил в котел тот самый, улучшенный яд.

Над котлом неторопливо поднялось и стало расширяться белесое облако. Поначалу оно выглядело однородным, но вот внутри него образовалось темное уплотнение... оно росло, меняло форму, делаясь непрозрачным, и вместе с ним увеличивалось облако, пока не достигло размеров человека. Я тихо охнул — внутри облака свивала и развивала кольца серо-зеленая змея!

Учитель выхватил палочку и направил ее прямо на змею. Заклинания я не услышал, но конец палочки заалел, и на пестрой чешуйчатой коже показались черные, вязкие потеки, похожие на смолу. Они тяжелыми каплями шлепались в котел и тут же растворялись в нем без остатка. Таинственная жидкость принимала их без малейшего звука и всплеска.

Змея исходила тягучим потом, корчилась, разевала зубастую пасть, а учитель держал ее на конце палочки и, казалось, его глаза тоже отсвечивают красным. Когда капать, наконец, перестало, он, не глядя, взял второй флакон и тоже вылил его в котел.

Змея шарахнулась в сторону: напротив нее, быстро принимая знакомую форму, появился паук!

Несколько взмахов палочкой — и вокруг облака замерцала магическая сеть, не дающая ему сдвинуться с места. Концы ее нитей белыми сполохами обвивали высоко поднятую руку, в которой застыла палочка.

Змея и паук раскачивалась среди клубящегося пара и, казалось, присматривались друг к другу. Они были одного размера, но змея, очевидно лишившаяся какой-то части своих чар, стала немного тоньше, чем выглядела поначалу.

Она напала первой. Я не мог всего разглядеть в туманном мареве и в мерцании сети. Чудовища меняли очертания, облако дергалось, в котел падали то черные, то темно-зеленые капли, учитель вцепился в палочку двумя руками, изо всех сил удерживая сеть. Страшнее всего было то, что побоище разворачивалось в полной тишине! Отчетливо слышалось только тяжелое, хриплое дыхание человека, напрягающего все свои силы.

Темный извивающийся клубок очень сильно толкнул облако в нашу сторону. Учитель пошатнулся... не думая ни о чем, я шагнул к нему, стал сзади и чуть сбоку. Почувствовав спиной опору, он выпрямился, руки снова твердо сжимали палочку, облако вернулось на свое место и мы увидели, что паук побеждает! Змея извивалась в его лапах, а он рвал ее на части, и они все теми же густыми чернильными каплями валились в котел. Но вот поток прекратился... Паук, словно утомленный победой, осел на брюхо, затем начал таять, сливаться с облаком... оно между тем сжималось, редело, а вместе с ним тускнела, истончалась сеть. Последние туманные волокна опустились в котел и все кончилось.

— Треногу! — прохрипел Снейп, подхватывая котел, под которым уже не струился воздух.

Я метнулся за подставкой и серебряное днище надежно укрепилось на опоре. А в котле по-прежнему невозмутимо покоилось совершенно прозрачное вещество.

— Синклер, помогите мне, — едва слышно попросил он.

Я поддержал его и довел до кресла. Казалось, сил у него осталось только чтобы упасть, откинуться на спинку кресла и закрыть глаза. Серое, измученное лицо, мокрые волосы прилипли ко лбу... сколько времени длилась беззвучная битва? Часы на столе показывали шесть. Всю ночь!

Усталость разом навалилась на меня. Я плюхнулся на ближайший табурет, и потер глаза, которые уже безнадежно слипались. Впрочем, сонливость не помешала заметить, что сияющий котел на треноге потихоньку тускнеет и покрывается каким-то белым налетом. Любопытство пересилило, я подошел ближе... это оказался иней! Котел медленно, но верно замерзал.

То ли табурет подо мной скрипнул, то ли учитель заметил мое движение, но он, с трудом выталкивая из себя слова, проговорил:

— Так и должно быть... лед сохранит противоядие...

И действительно: над краями котла потихоньку нарастала тонкая прозрачная пленка, стремящаяся образовать сферу. От нее доносилось легкое похрустывание.

— Все вопросы потом... надо в себя прийти для начала.

Он открыл глаза, сел прямее и энергично потер ладонями лицо, будто смывая с него усталость. Изнеможение уходило, сменяясь бодрящей энергией успеха.

— Возьмите какую-нибудь посудину, Синклер, и идите сюда, — учитель извлек уже знакомую мне металлическую фляжку. — Вы это заслужили.

Темно-золотистая, с маслянистым блеском жидкость плеснулась в подставленную мензурку и по лаборатории поплыл чудесный травяной аромат.

— За победу над непобедимым, — провозгласил Снейп и приложился к фляжке. Я тоже сделал глоток.

Жидкий огонь ожег горло, желудок болезненно сжался... но тут же тепло растеклось по телу, сон как рукой сняло, голова стала свежей. Учитель, судя по всему, чувствовал то же самое.

— Еще сегодня утром я не верил, что из моей затеи что-нибудь получится, — признался он. — ваша идея насчет яда акромантула была безумной, и ее воплощение получилось таким же. Подобным способом ни зелья, ни противоядия не получал еще никто. Но мы это сделали, Мерлинова борода, сделали! Теперь многое станет проще...

— Учитель... а что это я выпил? — запоздало поинтересовался я.

— Амортенцию, — последовал совершенно серьезный ответ.

Наверное, физиономия у меня стала такой ошарашенной, что Снейп не выдержал — и рассмеялся. Это был негромкий, но очень искренний смех, в котором смешалось и огромное облегчение от выполненного дела, и законная радость удачи и удовольствие от веселой шутки.

— Это всего лишь Зелье Бодрости, — объяснил он. — Правда, со значительными отступлениями от классического рецепта. Действует превосходно, не так ли?

Я охотно кивнул. Сейчас мне было бы ни по чем обежать несколько раз вокруг Хогвартса, а потом подняться по очереди на каждую из его башен.

— Да, заснуть после него невозможно... но вот позавтракать — вполне. И, если не ошибаюсь, у вас первый урок — Защита от Темных Искусств? Сдвоенный с Гриффиндором... Значит, на десерт у меня сегодня Поттер... М-да, утро перестает быть добрым.

Эта сцена стала для меня одним из самых дорогих воспоминаний. Сколько раз она согревала меня в часы отчаяния, неверия и одиночества!

...До катастрофы, перевернувшей всю жизнь школы, оставалось чуть больше трех месяцев.

Это и впрямь была отличная идея — палочка в рукаве. Точнее, на руке под рукавом. Провозившись несколько вечеров с двумя кусками эластичной ленты и полоской белой ткани, я соорудил нехитрую, но удобную конструкцию, с помощью которой палочка незаметно крепилась с внутренней стороны левого предплечья рукоятью вниз, и, скрытая манжетой форменной сорочки, упиралась в основание ладони.

По моим наблюдениям, среди студентов больше так палочку не носил никто. Ее доставали из внутреннего кармана мантии, выволакивали откуда-то из глубины школьных сумок, хранили в специальном чехле через плечо или на поясе, словом, как угодно, но не в рукаве.

Разумеется, я не мог не похвастаться своим изобретением перед учителем. Тот сдержанно одобрил, но посоветовал тренировать скорость реакции и точность попадания.

Не скажу, что последовать его совету оказалось так уж просто: прошло не меньше месяца ежедневных многочасовых тренировок, прежде чем моя «Сектумсемпра» с первого раза срезала воткнутый в землю прутик именно в том месте, где мне было надо. Я не уставал восхищаться универсальностью этого заклинания: в зависимости от конкретной цели его невидимое лезвие могло то расширяться до размеров настоящего меча, то сужаться в маленький карманный нож. Главное — сделать верное движение палочкой и направить магическую силу в нужную точку. Мне доставляло немалое удовольствие упражняться на опушке Запретного леса: листья и ветки так и летали. Но когда я попробовал перерезать ствол дерева, палочка вырвалась из рук и ощутимо заехала по лбу: тут она оказалась умнее своего владельца.

Так прошел апрель, а за ним и май. В начале лета основные занятия уже прекратились. Правда, я записался на курсы трансгрессии и они, вместе с тренировками у леса, занимали почти все время от завтрака до ужина.

В тот июньский день с утра было пасмурно и душно. Вечером в небе то и дело погромыхивало. Надвигалась гроза. После отбоя я долго ворочался, что-то тревожное было разлито в стоячем воздухе... Наверное, поэтому я чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда у кровати возник домовик.

— Господин профессор велел передать вам это, — скороговоркой выпалил он, сунул мне в руки большой, плотно набитый конверт и исчез.

Я сел на постели и озадаченно повертел его. Действительно, «С. Снейту, Слизерин» было написано рукой учителя. Очень странно... мы виделись сегодня, он поинтересовался, как у меня идут тренировки. И ни с того ни с сего — письмо...

Пожав плечами, я сломал печать и открыл конверт.

Внутри оказались убористо исписанные листы пергамента, скрепленные фигурной скрепкой в виде герба факультета, и два отдельных бумажных листка, поменьше размером. На одном, пожелтевшем от времени, с рваными краями, строчки шли в столбик. Их, словно конвой — заключенных, сопровождали на полях многочисленные вопросительные и восклицательные знаки. Второй листок — совсем новый — привлек мое внимание своим началом: «Синклеру, моему ученику»

Я схватил его и прочитал следующее:

Обстоятельства вынуждают меня срочно покинуть школу. Как долго продлится мое отсутствие, вернусь ли — не знаю. Поэтому сейчас пишу то, что хотел бы сказать лично.

Первое. Оставляю Вам несколько моих разработок и прошу сохранить их. Если судьба будет ко мне благосклонна, мы с Вами сможем перевернуть всю науку зельеварения. Если же суждено иное — считайте это письмо завещанием, которым я передаю все права на свои идеи Вам.

Второе. Очень скоро мое имя смешают с грязью, назовут предателем и убийцей. Прошу Вас как моего верного единомышленника и как друга (надеюсь, что это так) — не верьте ни единому слову. Даже если будет казаться, что улики неопровержимы и все факты налицо.

И последнее: не прекращайте занятий боевой магией. Весьма вероятно, в ближайшем будущем Вам пригодятся эти навыки.

С.С.

PS: также оставляю несколько строк одного магловского поэта. Я далеко не во всем с ним согласен, но в свое время они помогли мне не потерять себя. Надеюсь, помогут и Вам.

Перечитал еще раз. Где-то у сердца холодным комком заворочалось предчувствие непоправимого. Взял второй листок... Первые строчки показались очень знакомыми:

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя наперекор вселенной,

И маловерным отпусти их грех...

Ну, конечно! Наш разговор на поляне у озера!

Я прочитал остальное:

Пусть час не пробил, жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,

He забывая, что их голос лжив;

Останься тих, когда твое же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушена и снова

Ты должен все воссоздавать c основ.

Умей поставить в радостной надежде,

Ha карту все, что накопил c трудом,

Bce проиграть и нищим стать как прежде

И никогда не пожалеть o том,

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно все пусто, все сгорело

И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя c царями,

Останься честен, говоря c толпой;

Будь прям и тверд c врагами и друзьями,

Пусть все в свой час считаются c тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье

Часов и дней неуловимый бег, -

Тогда весь мир ты примешь как владенье

Тогда, мой сын, ты будешь Человек! (1)

Чернила сильно выцвели, похоже, учитель записал это не один десяток лет назад. Рядом с «Умей прощать...» чернели три жирных вопросительных знака, столько же караулили «Останься тих...» Зато «Пусть все в свой час..» были окружены настоящим восклицательным салютом.

Письмо словно продолжалось в строчках неведомого мне поэта, страсть и порыв, подчиняясь разуму, наполняли его жизнью. И, наверное, именно эти стихи, похожие на заклинание, заставили сунуть под подушку все бумаги, кое-как одеться и опрометью кинуться из слизеринских спален на поиски учителя.

Я бежал навстречу нарастающему шуму. Коридор, поворот, еще один, главная зала... оттуда выскочил какой-то парень в мантии поверх пижамы, налетел с разбегу на меня и остановился, ошалело тараща глаза:

— фффу... это ты! Чуть не залепил в тебя «остолбеней»...

Я узнал вечного взрывателя котлов Лонгботтома.

— Что случилось?

— Беда! — выкрикнул он и побежал к выходу из школы. Я бросился за ним. Во дворе толпились студенты и преподаватели, кто-то плакал, кто-то негромко ругался. Почти все смотрели на небо: там среди грозовых туч мерцал зеленым огромный оскаленный череп, изо рта которого, изгибаясь, выползала змея.

— Он убил его, понимаешь?! Безоружного! — донесся откуда-то громкий, на грани истерики голос. — Какая же гнусная сволочь... проклятый трус!

Сквозь толпу брел рыдающий Поттер, которого поддерживала Гермиона. Увидев меня, он остановился.

— Что, вышел полюбоваться? — сквозь зубы процедил Гарри. — Ты опоздал: сбежал твой разлюбезный учитель! Предал, убил и смылся, трусливая крыса!

— Да что ты говоришь такое... — я никак не мог понять, что происходит, и от этого становилось все страшнее. — Кто убил? Кого?!

Гермиона, опередив своего друга, тихо проговорила:

— Снейп убил Дамблдора и ушел вместе с Пожирателями Смерти.

— Не попадайся мне на дороге, слизеринский ублюдок, — добавил Поттер, — иначе ты мне ответишь за своего... — он скривился от омерзения — профессора.

Известие о смерти директора выглядело до такой степени неправдоподобным, что в какой-то момент показалось нелепым розыгрышем. За шесть лет учебы мы настолько привыкли видеть его величественную фигуру в центре преподавательского стола, слышать его напутственное слово в начале учебного года, знать, что Хогвартс возглавляет самый великий волшебник современности и мы все находимся под его защитой... Если б прекратилась смена времен года или день перестал чередоваться с ночью — мы бы, наверное, и тогда не были бы столь изумлены, растеряны и подавлены.

Едва ли кто-то спал в ту ночь. Слизеринцев срочно собрал в гостиной профессор Слагхорн, который весь год перед этим вел уроки зельеварения. Выглядел он не лучше нас, говорил сбивчиво, рука, в которой он комкал носовой платок, заметно подрагивала.

— Это ужасно, ужасно.... я надеюсь, министерство предпримет расследование... Мерлин Великий, кто бы мог подумать, столько лет проработали вместе... — он перестал бормотать и заговорил отчетливей. — В сложившейся ситуации временно исполнять обязанности директора будет профессор МакГонагалл. Я же по ее просьбе принимаю на себя руководство вашим факультетом... Впредь до особого распоряжения министра. Насколько мне известно, похороны профессора Дамблдора состоятся послезавтра. Уроки отменяются. И, друзья мои, будет лучше, если сразу после этого вы все разъедетесь по домам. А сейчас расходитесь, пожалуйста, по своим спальням.

Слагхорн печально вздохнул и вышел. Никто больше не двинулся с места: нас, в отличие от остальных факультетов, давила двойная тяжесть, и трудно было решиться остаться с ней один-на-один.

— Слушайте...а где Драко? — робко поинтересовалась Пенси Паркинсон.

Несколько голов по привычке повернулись в сторону Крэбба и Гойла. Но сейчас эта пара была такой же испуганной и унылой, как и остальные. Без своего вожака они, кажется, даже стали меньше ростом.

— Его еще с вечера не было, — буркнул Крэбб. — Не знаю, куда он делся.

Это стало последней каплей. При всех своих недостатках, Малфой, тем не менее, являлся единодушно признанным лидером факультета. Быть может, он сумел бы сейчас сказать что-то, что как-то помогло бы справиться с навалившейся бедой...

— Неужели вы верите, что профессор Снейп убил директора? — не выдержал я.

— Не будь идиотом, Синклер, — заметил Блейз Забини, — Поттер был там с начала до конца, все видел.

— С каких это пор вы стали так доверчивы к гриффиндорцам? Другие свидетели есть?

— Ночью в школе побывали Пожиратели Смерти, и тому есть куча свидетелей, — ответил Блейз. — А ты сам знаешь, что Снейп был одним из них. Может, Поттер и врет, и директора прикончил кто-то другой, но декана-то в школе нет! Он ушел с ними!

— И Драко с ними! У них... Драко... Драко! — вдруг запричитала Пенси, заливаясь слезами. Ее принялись успокаивать...

Я не стал дожидаться, чем все закончится и ушел к себе. Осторожно вытащил из-под подушки письмо... Сомнений не оставалось: учитель имел в виду события сегодняшней ночи. «Пусть лгут лжецы, не снисходи до них...» Завтра Поттер скажет мне правду. Обязательно.

Утром никто особо не торопился с подъемом и умыванием. Такое безделье было бы почти блаженным... если забыть о поводе, вызвавшем его.

Чтобы как-то бороться с противной апатией, я тщательней обычного выгладил свою одежду и даже начистил ботинки. Мне становилось легче при мысли, что учителю было бы приятно видеть аккуратного и подтянутого ученика.

Спрятал письмо и стихи под рубашку, проверил, свободно ли движется палочка в рукаве, и отправился наверх завтракать.

В главной зале уже вывесили траурные полотнища. Профессор МакГонагалл, вся в черном, сообщила всем, чтобы не задерживались с едой: после завтрака начнется подготовка к прощальной церемонии.

Я поспешил расправиться со своей овсянкой и кофе, тем более, что за гриффиндорским столом заметил Поттера в компании Гермионы и Уизли, тоже заканчивающих есть. И как только они встали, чтобы уходить, я двинулся за ними. Они это заметили и остановились.

— Тебе чего надо? — хмуро поинтересовался Поттер. — Я же сказал, не попадайся мне на глаза.

— Ты сказал, что я отвечу за профессора. Так вот я могу ответить. И в свою очередь хочу спросить кое-о-чем.

— Мне не о чем с тобой говорить. — Он развернулся, чтобы уйти.

— Гарри! Пожалуйста. — Такое обращение удивило не только его. Уизли иронически хмыкнул, а Гермиона одобрительно посмотрела на меня.

— Ладно, пошли к озеру, — решил Поттер. — тут слишком много народу.

На берегу действительно оказалось безлюдно, несмотря на теплый солнечный день. Очевидно, всеобщее настроение не располагало к прогулкам...

Гриффиндорец остановился в тени вяза. Его друзья стали рядом, и все трое — напротив меня.

— Говори, что хотел.

— Гарри...

— Имена — для друзей. Для тебя я Поттер.

— Хорошо. Поттер, я понимаю, что этот вопрос причинит тебе боль. Но я должен знать, как погиб директор.

— Его убил Снейп! — почти выкрикнул он. — Я же вчера уже это сказал тебе!

— Ты не сказал, как именно это произошло. Не уточнил, кто еще при этом присутствовал. И, наконец, не объяснил, как ты сам там оказался.

— А ты что — министерский дознаватель? — зло прищурился Гарри. — Вообще, по какому праву ты задаешь эти вопросы?

— По праву друга, — ответил я. — Да, это звучит очень странно, но именно им по отношению к профессору Снейпу я себя считаю, и, поверь, имею на то основания. И потому хочу разобраться в том, что произошло, и почему.

— Для меня и так все ясно, — угрюмо ответил Поттер. — Я видел своими глазами, как твой профессор «авадой» убил директора. Это произошло на смотровой площадке Астрономической башни. Я стоял там же в мантии-невидимке и все видел... И слышал, как Дамблдор просил: «Северус... пожалуйста...»

Мне показалось, что земля уходит из-под ног. «Не верьте ни единому слову...» — эхом отдалось в голове. Но ведь он не врет... — «Не верьте...»

— Зачем вы с директором пришли туда? — я слышал свой голос будто со стороны.

— А вот это уже не твое дело. Достаточно того, что мы там поначалу были одни. Потом появился Драко и четверо Пожирателей.

— А когда пришел учи... профессор Снейп?

— После них. — гриффиндорец помолчал и неохотно добавил:

— Дамблдор, как только мы прилетели на башню, все время просил позвать Снейпа... и просил никому больше не говорить, что он здесь. Директор был очень плох...

— Зачем ему мог понадобиться профессор?

— Не знаю... у директора в последнее время были какие-то дела с ним. Хагрид как-то услышал случайно, что они ссорились... вроде бы Снейп отказывался что-то делать, а директор настаивал.

— Так ты позвал его?

— Не успел... на площадку заявился Драко и директор наслал на меня обездвиживающее заклятие.

— Ему-то там что понадобилось?

— Оказалось, что Темный Лорд именно ему поручил убить директора... А Снейп хотел ему помочь! Помочь Малфою! Тот сам все рассказал!

— А что делали те четверо?

— Пожиратели? Ну, гадости всякие говорили... Сивый, оборотень, все рвался к директору, но там у них главный был, он остановил оборотня... сказал, что это должен сделать Драко.

— А Драко?

— А Драко обделался от страха! — всерьез взъярился Поттер. Он отошел в сторону и сел, прислонившись к стволу дерева.

— Вали отсюда, а? — Уизли, сжав кулаки, двинулся на меня. Но Гермиона остановила его.

— Погоди, Рон... давайте, все-таки, до конца все выясним...

— Да что выяснять-то?! Что?! — Гарри ударил кулаками в землю. — Малфой выболтал, что Снейп — шпион Волдеморта, те Пожиратели узнали его и даже пожаловались, мол, заминка у нас, Северус, мальчишка оказался не способен!

Я подошел к Гарри и сел рядом.

— Минутку... если ты был в башне, то кто тогда позвал Снейпа?

— Не знаю... да какая разница... наверное, услыхал шум, узнал своих и прибежал...

— Его позвал профессор Флитвик... точнее, не позвал, а сказал, что на школу совершено нападение... — пояснила Гермиона. — Он вместе с другими учителями патрулировал коридоры.

— Но почему Пожиратели сами не убили директора? — уже на грани отчаяния воскликнул я. — Они ждали, пока это сделает Снейп?!

— А почему бы и нет? — язвительно ответил Поттер. — Предал однажды, предаст еще раз, ему-то не привыкать: смертью больше, смертью меньше!

— Что... ты имеешь в виду?..

— Снейп когда-то рассказал Волдеморту о Пророчестве, в котором говорилось про меня... и тот убил моих родителей. Снейп их тоже ненавидел. Обоих.

Мы молча смотрели друг на друга. В зеленых глазах я видел поначалу одну только ненависть, но в какой-то момент она сменилась чем-то, похожим на сочувствие... Поттер отвел взгляд, резко поднялся и ушел. Уизли сразу же рванул за ним, Гермиона какое-то время колебалась, но тоже последовала за ними, грустно вздохнув.

А мне с этого момента предстояла большая работа: надо было разобраться в том, что на самом деле произошло в Астрономической башне. Хотя бы попробовать сделать это...

Потому что я по-прежнему верил своему учителю.

(1)Стихотворение Р.Киплинга "Заповедь" в пер. М.Лозинского.

На смотровой площадке Астрономической башни гулял ветер. Мы были там с ним вдвоем, и какое-то время я даже бродил за сквозняком от одного края площадки к другому. Зачем-то всматривался в старые, отполированные миллионами подошв, доски... Вот здесь, наверное, стоял директор... а вот тут — у двери — Драко и Пожиратели. А рядом с ними — только руку протянуть — Поттер под мантией-невидимкой.

Его рассказ не вызывал у меня сомнений: как бы ни ненавидел он нашего декана, но клеветать на него не стал бы. Хватает и подлинных обвинений...

Значит, все-таки учитель. «Авадой»... и тут тоже соглашусь с Поттером: Снейп умел пользоваться непростительным заклинанием. Еще как умел!

Но... зачем? Зачем он это сделал? Этот вопрос засел в мозгу, как заноза, не отпуская ни днем ни ночью.

Хуже всего было то, что я понятия не имел, с какой стороны хотя бы подступиться к разгадке. Что связывало директора и Снейпа? Неизвестно. Как получилось, что он, многие годы работая в школе, оставался своим и для Пожирателей? Они ведь не удивились, увидев его... скорее, если верить Поттеру, обрадовались, решив, что прибыло подкрепление.

Достоверных сведений не было. Я мог только гадать.

Но, с другой стороны, шесть лет общения с профессором зельеварения тоже чего-то стоят. Да, он не посвящал меня в свои личные дела, а о прошлом его я знал только то, что он сам мне рассказал. Но характер учителя я изучил неплохо. И могу ручаться, что никогда он не станет действовать, поддавшись эмоциям, никогда не сделает необдуманного шага. Даже если ситуация развивается непредсказуемо. Например, не врежься я в него тогда над лесом — он наверняка бы нашел более безопасный способ раздобыть яд. Строго говоря, мы могли бы трансгрессировать сразу же, как только упали, но, очевидно, учитель, моментально взвесив все «за» и «против», решил действовать именно так, а не иначе.

Что из этого следует? А то, что убийство Дамблдора — какие бы причины его ни вызвали — тоже шаг обдуманный. Поднимаясь на башню, Снейп, скорее всего, знал, зачем именно он туда идет.

А вот мог ли это знать директор? Я еще раз, слово за словом, вспомнил рассказ гриффиндорца. Директор послал Гарри за Снейпом, но тут появляется Драко, на Гарри накладывается печать неподвижности. Дамблдор, конечно, был великим магом, но, наверное, даже он не мог отдавать приказы мысленно на большом расстоянии... следовательно, директор видит, что Снейпа ему никто не позовет. Но он ему нужен... зачем-то. Гарри ведь утверждал, что директор не просто просил позвать — требовал, настаивал...

Так, идем дальше. Драко должен убить директора, но трусит. Пожиратели тоже почему-то медлят. Приходит Снейп. Поттер не упоминал о каких-либо словах, сказанных им, значит, будем считать, что профессор вплоть до «Авады» молчит. Предатель он или нет — пока это никак не определяется. Ну, Пожиратели, видя своего, и общаются с ним, как со своим. А директор? Он говорит два слова, которые в данном случае звучат странно: «Северус... пожалуйста...» Поттер понял это как мольбу о пощаде. Но с чего вдруг? Ведь Снейп не делает и не говорит ни-че-го! Может, он наоборот — собрался перебить всех Пожирателей? А что, если это «пожалуйста» — просьба не о помиловании, а о чем-то другом? Хм. Меня бы так попросили, я бы непременно уточнил: «Что вы имеете в виду?». Снейп не уточняет. Игнорирует? Директора? Едва ли. Значит... он знает, о чем его просят? И после этого — «Авада». То есть... нет, это бред какой-то: получается, директор заранее попросил Снейпа убить его, а в башне только, так сказать, напомнил?

Я устал мерить шагами пол и присел на подставку огромного макета небесной сферы, стоящего в центре площадки. С башни открывался отличный вид на озеро и на мой холм... но сейчас мне совсем не хотелось туда. Несмотря на всю свою нелепость, догадка о запланированной смерти директора была единственным объяснением... если не считать того, на котором единодушно сошлась вся школа: предатель, выполняя подлый замысел своего хозяина, Волдеморта, нанес сокрушительный удар в самое сердце Хогвартса.

Но это объяснение меня категорически не устраивало.

Кто еще мог рассказать мне о той ночи? Пожалуй, только Драко... но его сейчас в школе не было, и появится ли он к началу учебного года — неизвестно. Ну что ж, будем «ждать, не уставая», как говорилось в том стихотворении. А кроме того, «наполним смыслом каждое мгновение»: пообщаемся с профессором Слагхорном. Он же, кажется, был деканом Слизерина в студенческие годы учителя... может, дедушка вспомнит что-нибудь интересное про одного из своих учеников.

Профессор Слагхорн раза два присылал мне приглашения в Клуб Слизней: очевидно, ему хотелось получить в свою коллекцию министерского стипендиата. Мне удавалось отвертеться под каким-то благовидным предлогом, но сейчас свернутый в трубочку пергамент, перевязанный лиловой лентой, оказался как нельзя кстати. Я приобрел в винной лавке Хогсмида три бутылки лучших фруктовых наливок и отправился в Клуб.

По летнему времени я оказался там единственным гостем из студентов. Преподавателей представляла профессор Трелони, которая обрадовалась наливке даже сильнее, чем сам хозяин.

Поговорили о перспективах школы, сойдясь на том, что они — туманные и тревожные, о возможном начале войны, о том, как долго пробудет профессор МакГонагалл в должности директора и кого министерство пришлет ей на замену...

Слагхорн, то и дело прикладываясь к наливке, постепенно пьянел. Трелони наклюкивалась еще быстрее. Наступало время вопросов.

— Профессор Слагхорн, признаться, не выходит у меня из головы это ужасное преступление... — осторожно начал я. — Ведь покойный директор принял на работу профессора Снейпа лет пятнадцать назад и все это время тот был на виду. Удивительно, что даже такой проницательный человек, каким, бесспорно, являлся директор Дамблдор, не смог вовремя распознать коварные замыслы. А вы, если не ошибаюсь, знали професоора Снейпа еще студентом? Скажите, он и тогда уже вел себя подозрительно?

— Бедняжка был всегда такой грустный, — пьяно всхлипнула Трелони. — Ему вечно выпадали неприятности, что по кофейной гуще, что в магическом шаре...

— Замкнутый он был и скрытный, — перебил ее Слагхорн. — И упорный. До фанатизма, я бы сказал. Помнится, как-то, уже на старших курсах, изучали мы сложные зелья... и никак у него не получалось сварить... ох, что же мы тогда варили? Надо же, память совсем дырявая стала, не помню... ну, неважно, словом, не удавалось ему достичь нужного результата. Так, представьте себе, он почти сутки провел в лаборатории, пока не добился своего! Светлая голова, мог бы далеко пойти... — профессор пожевал губами и вздохнул. — Но выбрал неверную дорогу, как это ни прискорбно сознавать...

— Скажите, а родители Гарри Поттера тоже были вашими студентами? — Я решил зайти с другого конца.

— Нет, что вы... они учились на Гриффиндоре оба... но зельеварение я им преподавал, это верно. Ах, мисс Эванс была чрезвычайно талантлива! Это матушка Поттера... К сожалению, его будущий отец сильно уступал ей.

— А верно ли, что между отцом Поттера и профессором... ну, тогда еще не профессором Снейпом в то время существовала какая-то неприязнь?

Слагхорн, который уже собрался опрокинуть в себя очередной стаканчик, задумался.

— Пожалуй, да. А откуда это вам известно?

— Гарри сам мне рассказал.

— Между Северусом и Джеймсом случались стычки... думаю, из-за мисс Эванс.

— Почему именно из-за нее?

Старик хитро улыбнулся.

— Потому что она была не просто хороша собой. В ней таилось что-то особенное...

— Ей суждено было родить равного Темному Лорду! — снова встряла Трелони.

Остальную часть рассказа Поттера я решил не пересказывать, чтобы не вызвать сильных подозрений. К счастью, Слагхорн опять ударился в воспоминания.

— Да... молодость, кипение страстей... кажется, у них даже до дуэли дело доходило. Подробностей вот не помню, увы... и то сказать, сколько лет прошло.

Вернувшись к себе, я подытожил услышанное на клубном вечере. В общем-то, ничего важного: стычки из-за девушки. Ну а про упорство и скрытность учителя я уже давно знал.

Что ж, с людьми поговорили, а теперь пороемся в пергаментах. Библиотека столько раз выручала меня, и теперь я возлагал на нее немалые надежды.

Мадам Пинс долго не могла поверить, что студент во время каникул по собственному почину может интересоваться историей школы периода 60-70-х годов XX века. Но, в конце концов, мне удалось убедить мнительного библиотекаря, что у меня нет намерений проникнуть в Запретную секцию и я не планирую акты вандализма в особо циничной форме по отношению к самым редким фолиантам. Сдавшись, Пинс принесла мне несколько пыльных папок, в которых оказались протоколы учительских заседаний, отчеты завхоза, кипа каких-то ведомостей и подшивка газетки с громким названием «Око Хогвартса».

Газету, как выяснилось, издавала небезызвестная в наши дни Рита Скитер. Она же была редактором и едва ли не единственным автором. Я так и не разобрался, на каком именно факультете она училась, но свою тягу к разоблачениям Рита явно вынесла из «Ока». Я бегло просматривал страницу за страницей, пока в номере от 15 февраля 1977 года не наткнулся на заметку, озаглавленную «Кровавый «Валентин». Ниже шел подзаголовок: «Черная ревность слизеринца: двое пострадавших». Текст сопровождали колдографии. С первой хмуро смотрели двое парней в школьной форме, сидящих на кроватях в больничном крыле Хогвартса: у одного, темноволосого, была перевязана голова, другой, с вьющейся каштановой шевелюрой, прижимал к груди перебинтованную левую руку.

А на второй кто-то тощий, лохматый, с разодранной скулой, в вылезшей из брюк порванной рубашке отчаянно выдирался из рук крепко держащих его людей. Я пригляделся и вздрогнул: учитель! И здесь ему столько же, сколько и мне сейчас — семнадцать!

На всякий случай, переписал текст заметки к себе.

«Вчера безобразный инцидент омрачил празднование Дня всех влюбленных. Трое студентов устроили драку у оранжереи, пока в главном зале шел веселый пир.

Студенты Гриффиндора господа Поттер и Блэк и студент Слизерина господин Снейп в ходе потасовки разбили несколько стекол и повредили ценные растения, чем вызвали законный гнев профессора Спраут. Госпожа профессор попыталась призвать драчунов к порядку, но безуспешно. Только личное вмешательство директора Дамблдора положило конец побоищу. Сбежавшимся на шум предстало ужасное зрелище: окровавленные, в порванной одежде, хулиганы все еще продолжали выкрикивать оскорбления в адрес друг друга, несмотря на то, что их растащили и развели в разные стороны. В итоге двое гриффиндорцев вместо праздничного ужина отправились в больничное крыло. Что же до третьего участника драки, то г-н Снейп от помощи отказался, заявив, что в состоянии позаботиться о себе сам. Директор Дамблдор заверил всех собравшихся, что к зачинщику будут применены самые суровые меры взыскания.

Сегодня нам стали известны некоторые детали данного происшествия. Как и следовало ожидать, у потасовки в День Святого Валентина оказалась романтическая причина. Однокурсница двоих пострадавших, мисс Лили Эванс, которую очень часто видели в их обществе, заявила в ходе беседы с вашим корреспондентом, что не отрицает давних дружеских отношений с мистером Снейпом, однако повода считать их более, чем приятельскими, никогда не давала. В то же время к господам Поттеру и Блэку мисс Эванс, по ее же собственным словам, также не питает ничего кроме «простой человеческой симпатии».

Но если все это так, то от чего же вспыхнула драка? Мисс Эванс оставила этот вопрос без комментариев. Между тем многие слышали, как мистер Снейп выкрикнул в адрес мистера Поттера «Она не твоя!» и пригрозил «разобраться окончательно». Мы склонны полагать, что речь идет о самой настоящей ревности».

Интересно, что решили по этому поводу учителя? Чихая и кашляя от многолетней пыли, я листал длиннющие протоколы заседаний, пока не нашел тот, что требовался:

Протокол № 123

от 16.02.1977.

Присутствовали: г-н дир. А. Дамблдор, деканы: гг. Слагхорн, Флитвик, г-жи Спраут, МакГонагалл.

Повестка дня:

1. Драка у оранжереи 14.02.77.

2. Итоги первого учебного полугодия.

3. Разное.

Обсуждение драки, судя по записям, было не долгим, но бурным.

Проф. МакГонагалл: безобразное поведение мистера Снейпа переходит все границы. Нужны действенные меры, вплоть до исключения из школы.

Проф. Слагхорн: я бы не стал торопиться с выводами. Мы ведь не знаем точно, кто был зачинщиком. К тому же поведение господ Поттера и Блэка тоже далеко от идеала. Я лично не раз наблюдал, как эти двое оскорбляли моих студентов, в частности, Северуса Снейпа. Предлагаю вынести всем троим строгое порицание.

Проф. МакГонагалл: нельзя ограничиваться лишь порицаниями, если речь идет о калечащих заклинаниях! У Джеймса скальпированная рана головы, у Сириуса повреждено сухожилие... это уже не просто хулиганство, это почти преступление!

Проф. Слагхорн: возможно, Северус действовал в состоянии аффекта... в этом возрасте юноши крайне вспыльчивы, не всегда могут себя контролировать...

Дир. Дамблдор: проффессор Слагхорн, сообщите, пожалуйста, мистеру Снейпу, что завтра в одиннадцать я жду его у себя в кабинете. А сейчас переходим ко второму вопросу.

Дальше шло обсуждение скучных учебных дел.

Я пролистал подшивки и протоколы до конца, но больше ничего интересного не обнаружил.

Итак, что же получилось выяснить за прошедшие три дня? Увы, мало. Насчет убийства в Астрономической башне — по-прежнему, только моя версия. Относительно конфликта между родителями Поттера и Снейпом информации, конечно, больше. Тут я ощутил некоторую неловкость, словно без разрешения заглянул через замочную скважину в чужую жизнь. Любовь, ревность — в моем сознании эти слова никак не вязались с образом сдержанного и хладнокровного учителя. Как же получилось, что школьная драка, конечно, достаточно свирепая, но всего лишь драка, через несколько лет разрослась до предательства и убийства? И какую роль сыграла во всем причастность учителя к Пожирателям? Вот, кстати, пятно темное в прямом и переносном смысле: никто и ничего мне об этом рассказать не может...

Желая продышаться после библиотечной пыли, я отправился на свою излюбленную тренировочную площадку — к Запретному лесу. Теплый июльский день угасал, тени деревьев на траве удлинялись, из чащи веяло прохладой, настоянной на мхе и хвое. Я брел, погруженный в события почти двадцатилетней давности, и пытался представить, каково это — быть влюбленным и биться за свою любовь... но романтический настрой вскоре рухнул под тяжестью обвинения: Джеймс Поттер и Лили Эванс погибли по вине Северуса Снейпа. И никаких оправданий для него я, увы, пока не нашел.

Еще никогда я не ожидал с таким нетерпением начала учебного года, как в этот раз. Надеялся, что приедет Малфой и я смогу узнать еще что-нибудь...

От нечего делать пришел на станцию вместе с Хагридом. Хогвартс-экспресс прибыл полупустой: очевидно, многие родители после всех летних событий решили на всякий случай не отпускать детей в школу. Вот из вагона вышла группа знакомых слизеринцев... из другого — Лонгботтом, Финниган и другие гриффиндорцы. Но ни Поттера с его верным рыжим, ни Гермионы не было. Наконец, на перроне показался Драко.

Я не сразу узнал его: он сильно похудел, сутулился и как-то потемнел лицом. От былого аристократизма не осталось и следа. К Малфою присоединились Крэбб с Гойлом, и они так и шли втроем до самых карет. Похоже, переговорить с ним наедине не удастся...

Вечером нас снова собрал в гостиной профессор Слагхорн. Судя по его взволнованному виду, нам предстояло услышать что-то важное.

— Друзья мои, у меня для вас неоднозначная новость: новым директором школы назначен профессор Снейп. Сегодня вечером это будет официально объявлено на торжественном ужине... впрочем, сомневаюсь, что он состоится. Господин директор уже дал нам, учителям, понять, что некоторые традиции отныне отменяются...

Время до вечера тянулось бесконечно. Разумеется, я не надеялся, что учитель тут же пошлет за мной, но, на всякий случай, несколько раз прошелся мимо директорского кабинета. Тщетно. Только однажды горгулья, закрывавшая вход, повернулась, но пропустила не Снейпа, а какую-то невысокую плотную женщину в серой мантии под самое горло. У незнакомки было круглое лицо с красными пятнами на щеках и цепкий взгляд маленьких водянисто-серых глаз. Она подозрительно глянула меня и ушла в сторону преподавательских комнат.

* * *

В Главном зале горели все свечи, особенно яркие на фоне густо-фиолетового магического неба. Чуть колыхались многочисленные флаги с гербом школы. Мы сидели за своими столами, на которых почему-то не было даже посуды. Преподаватели по-прежнему располагались напротив нас, на небольшом возвышении. Директорское кресло, а также два места слева и справа от него пустовали. Факультетские привидения держались поближе к своим. В зале висел тихий тревожный гул.

Он разом смолк, когда в дверях центрального входа показалась черная фигура.

Я видел, как учитель помедлил мгновение, оглядывая зал, а потом неторопливо пошел вперед. В шаге позади него следовали двое: уже знакомая мне женщина и очень похожий на нее мужчина, тоже в глухой серой мантии.

Дойдя до преподавательского стола, он не занял директорское кресло, в то время как его спутники уселись на пустовавшие сиденья. Снейп повернулся лицом к нам и стал так, чтобы быть в центре зала.

— Приказом министра магии я назначен на должность директора школы магии и волшебства Хогвартс, — послышался спокойный, уверенный голос. — Профессор МакГонагалл возвращается к своим обязанностям преподавателя трансфигурации и декана Гриффиндора. Остальные деканы по-прежнему остаются на своих должностях. В наступающем году у вас появятся два новых преподавателя: Защиту от Темных искусств будет вести мистер Амикус Кэрроу, Магловедение — мисс Алекто Кэрроу.

В зале поднялся удивленный ропот. Но едва Снейп продолжил свою речь, как вновь наступило всеобщее молчание.

— С сегодняшнего дня запрещаются любые студенческие и преподавательские организации, кроме официально утвержденных министерством. Желающие создать организацию должны обращаться за письменным разрешением лично ко мне. Остальные приказы будут своевременно вывешены на доске объявлений. На этом всё. Вопросы?

Он умолк и вновь оглядел присутствующих. Я попробовал поймать его взгляд, но он скользнул по мне так же бесстрастно, как и по остальным.

— Вопросов нет, — удовлетворенно заключил новый директор, и вышел из зала. В тишине звук его шагов, кажется, был отчетливо слышен даже в самых дальних углах.

На столах появилась еда — но не праздничное угощение, а обычный ужин. Тем не менее все оживились, потому как в привычной обстановке легче обсуждать новости.

Конечно же, не я один обратил внимание на то, что, представляя прибывших учителей, Снейп не назвал их «профессорами». Все разглядывали новоиспеченных педагогов, и по ученическим рядам уже пополз слух — «это Пожиратели Смерти!» Сами же Кэрроу невозмутимо уписывали за обе щеки: казалось, их не задело ни открытое пренебрежение директора, ни явная враждебность, с которой смотрели на них деканы.

— Выскочки, — проворчал Кровавый Барон. Он не сводил глаз с преподавателей, зависнув в центре нашего стола. — Откуда они только взялись... Или Северус не в своем уме, или ему их навязали.

* * *

— ...ничего выдающегося. Маглы на протяжении всей своей истории только и делали, что травили и преследовали чистокровных волшебников. Повторяю еще раз: маглы — двуногие свиньи! Поганые грязнокровки!

Алекто Кэрроу разошлась не на шутку. Пятна на щеках сделались ярче, хриплый голос, в котором проскальзывали визгливые ноты, ввинчивался в уши. От урока к уроку — одно и тоже: маглы — это животные, которых в лучшем случае можно лишь использовать, но правильнее всего — уничтожать.

— Мисс Кэрроу, а сколько в вас самой магловской крови?

Алекто поперхнулась словами и смолкла. Весь класс в немом удивлении повернулся к смельчаку, посмевшему спросить такое — Невиллу Лонгботтому. А он стоял за партой и смотрел прямо в лицо Кэрроу.

— Ах ты, мерзкое отродье.... — зашипела она, поднимая палочку. — Круцио!

Невилл вскрикнул и схватился за голову. Кто-то из студентов охнул, другие пригнулись к партам...

Не знаю, что в этот раз случилось со мной. Может, устал изо дня в день слушать бред и брань и понимать, что вместо того, чтобы давать знания, нам полощут мозги...

— Перестаньте мучить Невилла! И маглы — не свиньи!

Палочка сама влетела в ладонь. С трудом сдерживая ярость, я полоснул «Сектумсемпрой» сверху вниз по мантии Кэрроу. Серая ткань послушно разошлась, предъявляя на всеобщее обозрение рюши и кружева нижнего белья. Несмотря на всеобщий страх, кто-то хихикнул. Миг — и уже хохотал весь класс, даже Лонгботтом, которого, кажется, отпустило заклинание.

Женщина едва не задохнулась от злости и неожиданности, а я в приступе какого-то отчаянного веселья быстро кромсал ее одежду, попутно отхватывая куски и от белья.

— Круцио! Ублюдок, ну ты сейчас получишь... Круцио!

Боль раскаленным обручем рухнула на голову, хлыстами обожгла тело. Я согнулся, чуть не выронив палочку, чувствуя, что не могу даже вздохнуть...

Что-то пронеслось мимо, меня дернули за руку и где-то на краю сознания голос Невилла выкрикнул «Бежим!».

По-видимому, он толкнул Кэрроу. Заклинание исчезло и я смог выскочить из класса вместе за ним.

Вслед нам понеслась отборная ругань, перемежаемая возгласами «Амикус! Амикус! Сюда!»

Добежав до лестницы, мы единым махом одолели несколько пролетов и взбежали на следующий этаж.

— Сейчас... куда? — задыхаясь, спросил я.

Невилл не ответил. Он оглядывался по сторонам, словно искал что-то.

— Понял! — наконец воскликнул он. — Выручай-Комната!

И мы с прежней скоростью понеслись прямо в глухую стену в конце коридора. Я еще не верил своим глазам, а в стене уже проявлялась приоткрытая дверь. С разбегу пролетев сквозь нее, мы очутились в просторном пустом помещении без окон. По стенам горели многочисленные факелы, было тихо и прохладно. Пропустив нас, дверь тут же исчезла.

Одинаковым жестом мы привалились к тому месту, где она только что была.

— А здорово ты ее... — пропыхтел Лонгботтом.

— Но начал-то ты, — резонно возразил я.

— Не ожидал от слизеринца, честно.

— Знаешь, в тот момент я меньше всего думал, к какому факультету принадлежу.... меня просто окончательно достала ее тупость.

— Да уж, училка та еще... — фыркнул Невилл. — Одно слово, Пожирательница! ффуххх... хорошо бы сейчас присесть на что-нибудь...

Будто в ответ на его просьбу с потолка свесились два гамака. А чуть погодя противоположные стены комнаты украсились двумя полотнищами: на одном красовался герб Гриффиндора, на другом — Слизерина.

— Это будет наша штаб-квартира!

Невилл улегся в гамак, я последовал его примеру. Пока все складывалось довольно удачно.

— Надо побольше наших сюда привести... восстановим Армию Дамблдора!

— Армию? — переспросил я. Лонгботтом сильно смутился, похоже, сболтнув лишнее. Но, глянув испытующе на меня, решился объяснить:

— Ты, похоже, нормальный парень...

— Спасибо на добром слове.

— Не ерничай. Ведь это слизеринцы входили в инспекционную дружину, и это Малфой постоянно доставал Поттера, и ваш Снейп пользовался любым предлогом, чтобы снять с нас баллы и вообще отравить жизнь... Сам понимаешь, после всего этого к вам трудно относиться с симпатией.

Вместо ответа я указал ему на серебристо-зеленую змею.

— Насколько мне известно, Выручай-Комната знает, кто здесь друг, а кто враг. И она, похоже, мне доверяет. А ты — нет? И, кстати, я в дружину не входил, а это — привет от Амбридж.

Гриффиндорец покосился на шрамы на тыльной стороне моей ладони и кивнул.

— Ну тогда другое дело. Армию Дамблдора организовали Гарри с Гермионой тогда же, при Амбридж. Именно в Выручай-Комнате мы собирались и изучали боевую магию. Жаль, что их обоих сейчас нет в школе... но, ничего, сами попробуем.

В Выручай-Комнате не было часов. Урок Кэрроу, с которого мы сбежали, начинался после обеда. Судя по усиливавшемуся урчанию в животе, время приближалось к вечеру. Но о том, чтобы выйти сейчас в коридор, не могло быть и речи. Оставалось только уснуть — что я и сделал.

Проснулся голодный, но бодрый. Невилл, сидя в гамаке, что-то жевал.

— На, подкрепись, — он протянул мне кусок хлеба с мясом и флягу. В ней оказалось молоко.

— Откуда? — радостно охнул я, принимая снедь.

— Из «Кабаньей головы», трактира в Хогсмиде. Знаешь, кто его хозяин?

— Не-а.

— Аберфорт Дамблдор. Ага, младший брат директора.

Я чуть не поперхнулся. Ну и новости! А Лонгботтом продолжал:

— Комната открыла мне проход прямо в его кухню. Старик, конечно, сильно удивился поначалу, но потом одобрил наш план и пообещал бесплатно давать еду.

Поздно ночью (по нашим расчетам) мы с Невиллом осторожно вышли из Комнаты. Прислушались... Хогвартс будто вымер: ни звука. Кажется, в самом деле все спят.

Держа палочки наготове, мы разошлись в разные стороны: он — к своим, а я — к себе. Бумаги и письма учителя остались в спальне Слизерина. Я собирался забрать их с собой.

Конверт оказался нетронутым в тайнике под кроватью. Мне удалось сделать все тихо, никто не проснулся. Я уже выходил из гостиной, когда с холодным сквозняком навстречу из темноты выплыл Кровавый Барон.

— Я вас по всему замку ищу, юноша, — недовольно прошелестел он. — Северус попросил меня передать вам, чтобы через час вы были на холме. Он сказал, что вы знаете, где это.

— Господин Барон, огромное вам спасибо за такую весть!

— Только из уважения к директору я согласился вам это передать, — по-прежнему ворчливо ответило факультетское привидение, но мой учтивый ответ ему определенно понравился. Оно ухмыльнулось и уплыло куда-то под пол.

Трансгрессировать прямо из гостиной не получилось: то ли я еще недостаточно овладел техникой, то ли теперь это было невозможно. Идти в метлохранилище? Чего доброго, наделаю шуму и перебужу всех... Значит, надо возвращаться в Выручай-Комнату и пробираться через Хогсмид. Семь этажей лестниц и коридоров... ну, как говорил учитель, Мерлин нам в помощь!

Без приключений миновав пятый и шестой этажи, на седьмом я чуть не столкнулся с профессором МакГонагалл.

— Вы с Невиллом совсем с ума сошли! — зашипела она на меня. — Тут только что проходил Кэрроу! Живо наверх! Постараюсь отвлечь его...

Не чуя под собой ног, я понесся к Выручай-комнате. Вбежав в нее в самом неожиданном месте (на сей раз дверь открылась в простенке между двумя статуями), обнаружил, что Невилл уже там, а вместе с ним еще один гриффиндорец — Финниган.

— Завтра придет еще народ, — сообщил Лонгботтом, — Полумна и Джинни обещали переговорить с ребятами из Райвенкло.

— Невилл, этот лаз ведет в «Кабанью голову»? — уточнил я, имея в виду небольшую дверь в дальнем углу комнаты.

— Да. А ты что — собрался туда прямо сейчас?

— Ага... понимаешь, мне надо повидаться кое-с-кем в Хогсмиде. Я ненадолго.

— Захвати что-нибудь пожевать на обратном пути, — попросил Финниган.

* * *

— Люмос!

Палочка осветила земляные стены и низкий потолок, с которого кое-где свисали корни деревьев. Подземный ход извивался, и несколько раз я с опаской заглядывал за поворот, ожидая там встретить какую-нибудь нежить. Но вот очередной извив вывел к двери, грубо сколоченной из широких досок. Я толкнул ее и оказался, судя по наличию большой печи, в кухне. Она освещалась лишь огарком свечи, стоящим на столе. У стола, вполоборота ко мне, сидел грузный старик с седой шевелюрой и бородой до пояса. Одет он был в какой-то темный бесформенный балахон и меховую безрукавку. Сомневаться не приходилось: передо мной был тот самый Аберфорт.

Услышав скрип петель, он обернулся и какое-то время разглядывал меня.

— Тааак, парень... на привидение ты не похож, на Пожирателя, вроде, тоже... Значит, либо ты один из приятелей Невилла, либо зеленые черти нынче выглядят как чернявые подростки...

— Да, сэр, я друг Невилла... добрый вечер и извините за вторжение.

Я подошел поближе к сидящему. Перед ним стояла большая кружка, к которой он периодически прикладывался.

— Ну и чего ты заявился ко мне посредь ночи? — Младший брат был поразительно похож на старшего, только очков не носил.

— Сэр, не могли бы вы одолжить мне метлу? Мне необходимо слетать в одно место... Я обязательно вам верну ее.

— И что ж это за место такое, куда тебе приспичило лететь?

— Сэр... я не могу вам сказать. Простите, но не могу. Даю честное слово, что не замышляю ничего дурного.

— Откуда мне знать, чего стоит твое честное слово... — проворчал трактирщик, но, все-таки поднялся и кивком головы позвал меня за собой.

Он привел меня в чулан, где стояло несколько метел. Выбрав одну, новую и крепкую на вид, Дамблдор сунул ее мне в руки. А потом снял с крюка толстую дорожную мантию.

— Надень, небось, не лето на дворе. И вот чего: ждать, пока ты вернешься, я не собираюсь. Во дворе сарай с сеном — там заночуешь, а утром пущу тебя обратно. Усек?

Я заверил его, что все усек и поспешил на холм.

Стояла морозная февральская ночь. Пока летел, с благодарностью вспоминал старика: без его одежды я бы давно окоченел от холода. К счастью, небо было безоблачно, на земле лежал снег и потому оказалось довольно светло. Приземлившись на холм, я огляделся: учителя еще не было.

— Вы неплохо разделались с Алекто, — произнес из темноты знакомый голос. — Мой совет насчет боевой магии не пропал даром.

Великий Мерлин! Ну как он умудряется появляться так внезапно и неслышно?!

Снейп подошел ближе — темный силуэт в плаще с капюшоном, бросающем тень на лицо.

— Здравствуйте, учитель... — Я бы очень хотел ему обрадоваться, но тяжелые вопросы не давали сделать это. И, кажется, он понял мое состояние.

— Времени у нас немного, а разговор предстоит серьезный. Но вести его надо только во взаимном доверии. Поэтому сейчас я готов ответить на ваши вопросы. Они же наверняка у вас есть...

— Учитель, что произошло тогда на Астрономической башне?

— Акт милосердия, — последовал незамедлительный ответ.

Несмотря на холодную погоду, мне стало жарко. Неужели моя сумасшедшая версия верна?

— Постойте... не говорите больше ничего! Позвольте мне рассказать вам, о чем я догадался... только не перебивайте, умоляю!

Стараясь не потерять нить логики, я пересказал все, до чего додумался, пока мерил шагами пол на смотровой площадке. Закончил и замер: сейчас, наверное, назовет меня идиотом...

— Блестяще, — без тени иронии ответил Снейп. — Вы совершенно правильно поняли все произошедшее. Так случилось, что директор Дамблдор активировал смертельное проклятие, которое медленно, но верно убивало его. Он попросил меня как наиболее доверенного ему человека прекратить его мучения... Но директор не был бы великим стратегом, если б не использовал этот шаг в своих целях: благодаря тому, что Пожиратели видели мою «Аваду», я стал фаворитом Темного Лорда... оставаясь преданным Дамблдору.

— И Темный Лорд назначил вас директором школы, полагая, что теперь она в его руках...

— Верно.

— А Кэрроу? Они откуда взялись?

— Ну, уж конечно, не я выбирал этих тупиц на должность преподавателей! — воскликнул он. — Мне навязали их, причем не столько как учителей, сколько в качестве соглядатаев.

Тут я вспомнил о другом вопросе, терзавшем меня не меньше первого.

— Я хочу спросить еще кое-о-чем... точнее, о ком... Гарри Поттер рассказал мне о своих родителях. Скажите, они действительно...

— Договаривайте, — тихо проговорил Снейп. Он отступил от меня на шаг и теперь стоял неподвижно, словно в ожидании приговора.

—...погибли из-за вас?

— Да, — твердо ответил он. — Я тогда совершил чудовищную ошибку. И он прав в своей ненависти ко мне.

Не знаю, почему, но я вдруг почувствовал огромное облегчение. От того ли, что загадки разгаданы? Или потому, что не было и нет между нами лжи? Я прекрасно понимал, как он рискует, так доверяясь мне... и в тот момент больше всего на свете хотел быть достойным его доверия.

— Пусть ненависть Поттера остается с ним... а мне вас ненавидеть не за что. Я по-прежнему ваш ученик, единомышленник и... друг. А те стихи я выучил наизусть.

— Спасибо, Синклер, — его голос потеплел. — Мне сейчас необходим верный человек, смелый и сообразительный. То есть такой, как вы, — похоже, он улыбнулся.

— Я постараюсь не подвести вас. Что нужно делать?

— Прежде всего, не позволить горячим головам натворить глупостей, — посерьезнел Снейп. — Кажется, в Выручай-Комнате начинает собираться оппозиция? Вы весьма удачно в нее вписались... так вот: оставайтесь в ее рядах, но старайтесь всячески удерживать своих товарищей от расправы с Кэрроу. Партизаньте на здоровье, но без членовредительства. Потому что одно дело — мелкое хулиганство, и совсем другое — физическое увечье. Тут уж все списать на подростковые шалости не получится. Постарайтесь донести это до сознания в первую очередь гриффиндорцев. Кэрроу, конечно, весьма глупы, но при этом жестоки, имеют непосредственную связь с Темным Лордом и способны на все. Не дайте им повода продемонстрировать это.

И еще одно важное дело, в котором я очень рассчитываю на вашу помощь... скажите, ведь Поттера и его компании пока еще нет в Хогвартсе, верно?

Я кивнул.

— Понятно... Когда он появится, приглядывайте за ним как следует.

— Учитель...

— Я не прошу вас записываться к нему в друзья, — перебил меня Снейп. — Впрочем, если он рассказал вам о родителях, значит, определенное доверие к вам он все-таки имеет. Не могу пока сказать всего, но поверьте на слово — жизнь Поттера крайне важна для всех нас. Со мной может случиться, что угодно, но вы должны быть рядом с ним, защищать и помогать. В любой ситуации, слышите? Что бы ни случилось! Докажите делом, что не напрасно получили столько знаний и навыков. Я постараюсь сделать для его безопасности все, что в моих силах, и вас прошу о том же. Обещаете?

— Обещаю.

— Хорошо. Думаю, больше мы с вами встречаться не станем, чтобы у ваших товарищей не возникло подозрений... Если потребуется что-то передать, сделайте это через Кровавого Барона, он верен мне. Кто бы мог подумать, что у этого полуграмотного норманна окажется больше проницательности, чем у иных профессоров...

— Учитель... а как долго все это продлится? Кэрроу, Темный Лорд, вся эта гнусь?

— Если б я знал, Синклер.... — вздохнул он. — Но одно могу сказать точно: скоро начнется война.

— Если смешать нашатырь, нафталин, уголь и еще кое-что, то получится густой вонючий дым (1), — рассказывал я, вспоминая, как учитель когда-то показал мне несколько интересных химических фокусов. — И никакая магия его не развеет, только проветривать надо. Вот вам и сорванный урок!

Народ в Выручай-Комнате такую идею одобрил единогласно. Нас собралось уже человек двадцать с разных факультетов. Теперь на всех четырех стенах красовались полотнища с гербами, а в одном из углов появилась уборная и душевые: с нами теперь были и девушки.

Учитель, как обычно, оказался прав, предрекая жажду самых активных действий у гриффиндорцев. С большим трудом мне удалось убедить Невилла и Шеймуса, что если они попытаются физически устранить Кэрроу, то еще неизвестно, кого пришлют на замену и как это отразится на младших курсах и на преподавателях. Меня поддержали ребята из Райвенкло и Хаффлпаффа: они тоже считали, что выставляя двух злобных дураков в смешном виде, мы сделаем их нестрашными и таким образом обезвредим. А, кроме того, отвлекая на себя внимание Кэрроу, мы давали Снейпу пространство для каких-то серьезных действий. Правда, об этом, кроме меня, едва ли кто-то задумывался: в глазах абсолютного большинства учитель был заодно с Пожирателями.

Мы решили задействовать все силы замка. Для этого несколько самых обаятельных девушек где-то на чердаках разыскали Пивза и предложили ему «совместить приятное с полезным». Узнав, что надо делать, полтергейст пришел в восторг и немедленно согласился.

Хорошо, что в коридорах Хогвартса стояли статуи и хватало укромных закоулков! Благодаря им нам с Финниганом довелось наблюдать уморительную сцену.

Мы как раз заканчивали украшать стену огромной меловой надписью «Долой Кэрроу!», когда Почти Безголовый Ник, дежуривший у лестницы, дал нам знать, что идут наши враги. Мы быстро укрылись за массивными статуями рыцарей в доспехах.

Пожиратели шли, очевидно, на свои уроки. Но не прошли они до середины коридора, как откуда-то из-под потолка залихватски раздалось:

У брательника с сеструхой

Мыши обкусали ухи!

У сеструхи и у брата

На трусах стоят заплаты!

Эй, вы, Пожиратели,

фиговы надзиратели!

Кэрроу оскалились, от чего стали еще сильнее похожи между собой, выхватили палочки и начали оглядываться в поисках дразнившего.

Разумеется, это оказался Пивз: пока Алекто и Амикус лихорадочно шарили глазами по потолку, маленький дух хаоса подкрался к ним и окатил помоями! Ну и вонь поднялась! Видимо, Пивз не поленился залезть со своим ведром в канализацию.

Мы фыркали от придушенного хохота в своих укрытиях, слыша, как отчаянно ругаются Кэрроу.

— Что здесь происходит? — В коридоре показался Снейп.

— Гребаный Пивз! — бушевал Амикус. — Он у меня землю жрать будет!

— Едва ли твоя затея увенчается успехом, — невозмутимо отозвался учитель. — У полтергейстов другое меню.

Между тем Пивз продолжил свой концерт:

Наш директор молодец,

Как соленый огурец,

Вот сейчас я молодца

И полью, как огурца!

Несмотря на сочувствие учителю, я чуть не выпал из-за статуи от смеха. К счастью, полтергейст на сей раз обошелся обычной водой.

— С ним бесполезно бороться, — проворчал Снейп. — Остается только переодеться.

— Ййех-ха!! Йо-ххо-хо! — жизнерадостно голосил Пивз, летая по коридору. Пару раз ему удалось пнуть обоих Кэрроу и он от того совсем развеселился: принялся подкидывать ведро, которое с лязгом и звоном каталось по коридору. Обнаружив нас с Шеймусом, он и нам отвесил несколько тумаков, но мы были не в обиде и, перекидывая втроем грохочущее ведро, вернулись к себе в Выручай-Комнату.

* * *

— Пора сделать наши действия круглосуточными, — заметил однажды Почти Безголовый Ник. Привидения часто наведывались к нам, принося новости и участвуя в обсуждении планов. Сейчас он, Кровавый Барон и Толстый Монах парили в центре Комнаты, образуя круг.

— И что вы предлагаете? — поинтересовался Кровавый Барон.

— Ночной концерт, — важно ответил сэр Николас.

— Эге-гей! — пустился в пляс Монах, — Я скромной девушкой была, Virgo dum florebam, нежна, приветлива, мила, Omnibus placebam!(2)

— Да, примерно так и будем, — улыбнулся Ник.

— Тогда я сообщу о нашем намерении сэру Патрику, — решил Барон, и степенно удалился сквозь стену, напевая что-то себе под нос.

— Они, что, собрались позвать весь Клуб Безголовых? — охнул Шеймус. — Ну, Кэрроу после такого точно сбегут из школы!

Посмотреть на ночное развлечение привидений захотела почти вся Выручай-Комната. И вот, как только школьные часы пробили полночь, по коридору в направлении учительских апартаментов двинулась необычная процессия.

Первыми, выстроившись парами, шли призрачные кони, неся на себе Безголовых Охотников. Те в одной руке держали меч или шпагу, а в другой — собственную голову. Впереди всех гарцевал сам сэр Патрик Дэлейни-Подмор, голова которого покоилась на плечах — очевидно, для разнообразия.

За ними плыли между потолком и полом Толстый Монах, Кровавый Барон и специально приглашенная для такого случая Серая Дама. Барон галантно предложил ей руку, на что она ответила благосклонной улыбкой.

Почти Безголовый Ник после своей неудачной попытки вступить в Клуб Безголовых предпочитал держаться от Охотников подальше, поэтому пристроился в хвост шествия вместе с Пивзом. Кровавый Барон предусмотрительно шикнул на него и теперь полтергейст смирно летел рядом с Ником, правда выражение физиономии у него было очень озорное.

Дав привидениям отойти на небольшое расстояние, мы все отправились следом.

Профессор Флитвик, дежуривший в ту ночь по школе, изумленно уставился на это сборище, но его студенты быстро объяснили ему, что происходит. Декан Райвенкло, о котором говорили как о непревзойденном остроумце, присоединился к нашей группе.

Дойдя до комнаты Алекто Кэрроу, часть призраков просочилась туда, а остальная отправилась к ее брату. Мы, конечно, не смогли последовать их примеру, но можно было предполагать, что скоро мы все услышим.

И в самом деле: не прошло и минуты, как из-за двери преподавательницы магловедения донеслось совершенно немузыкальное, но громкое и старательное пение Толстого Монаха. Ему от души подпевала часть Охотников. В то же самое время в спальне Амикуса происходило, судя по звукам, что-то более энергичное: похоже, там танцевали джигу под собственный аккомпанемент.

Ругань и протестующие вопли обоих Кэрроу раздались почти одновременно. Кажется, они даже пытались применить к привидениям заклятия, но, разумеется, безуспешно.

— А теперь, господа, го-о-о-льф! — донесся звучный голос сэра Патрика. — Играют все!

Что-то со звоном упало, загрохотала мебель... Пивз не выдержал и с криком «я тоже хочу!» рванул в комнату Кэрроу-брата.

Из своих апартаментов выскочила растрепанная и злющая Алекто. Она диким взглядом обвела толпу парней и девушек, ощетинившуюся в ее сторону волшебными палочками, и хотела уже нырнуть обратно к себе, но тут в дверном проеме показалась Серая Дама. Она негодовала:

— Стыдитесь, сударыня! Вы ругаетесь, как сапожник!

— Заткнись, дура! — огрызнулась Кэрроу, пытаясь пройти в свою комнату.

Ее слова услышал Кровавый Барон.... Да, будь привидения материальны, сестрице Кэрроу пришлось бы худо. Но и бесплотное существо может быть опасно — особенно, когда у него в приятелях шумный дух.

— Пивз! — гаркнул Барон. — Сюда!

Полтергейст тут же возник рядом.

— Разберись с этой недостойной женщиной!

Пивза не надо было просить дважды. Он начал с того, что вцепился Алекто в волосы. Та истошно завизжала, наверняка перебудив весь замок.

— Круцио! — выпалил подоспевший Амикус, но полтергейст увернулся и вместо него от боли взвыла сестра.

— Кретин! Придурок! — сквозь судороги рычала она, пока тот не сообразил, в чем дело, и не убрал заклинание.

Тем временем на шум сбежались перепуганные студенты и преподаватели. Увидев, что прибыли новые зрители, Охотники, все это время не прекращавшие свою игру, вылетели в коридор. Не сговариваясь, каждый из них метил головой в Кэрроу.

— Прекратить! — сквозь шум и крики донесся усиленный Сонорусом голос.

Сквозь толпу пробился директор. Ему оказалось достаточно одного взгляда, чтобы смех тут же смолк.

— Немедленно разойдитесь по своим спальням, — приказал он уже без помощи магии. — Господин Барон, угомоните Пивза. А потом зайдите ко мне, пожалуйста. Амикус, Алекто, идите к себе.

— К себе?! — окрысилась Кэрроу, наконец-то избавленная от неугомонного хулигана. — Ты говоришь, чтобы мы шли к себе, будто ничего и не было?! Снейп, против нас устроили заговор! Нас чуть не убили!

— Привидения не в состоянии причинить вред живому человеку, — не скрывая презрения, ответил учитель. — Уж это ты могла бы знать...

— Выгони их сейчас же! — не унималась женщина.

— Привидения и полтергейст — это часть Хогвартса, — отрезал Снейп. — Их невозможно выгнать, пока они сами не захотят уйти. Поэтому еще раз говорю: идите к себе. И если не хотите повторения подобного, пересмотрите манеру своего поведения. Иначе я доложу Темному Лорду, что вы не справляетесь со своими обязанностями.

Вернувшись в Выручай-Комнату, мы долго не могли уснуть: делились впечатлениями и смаковали подробности ночного концерта. Привидения, включая и Клуб Безголовых, не отставали от нас, так что, можно сказать, веселье продолжилось! Не удивительно, что Кровавый Барон вернулся незамеченным. Я вместе со всеми подпевал Толстому Монаху, когда призрак факультета Слизерин отозвал меня в сторону.

— Северус попросил передать, что одного раза достаточно, — прошептал он. — А жаль... мне понравилось!

(1)http://www.alhimik.ru/show/show2.html#10.2

(2)Монах, ставший привидением в эпоху раннего Средневековья, наверняка слышал озорную песенку вагантов, позже вошедшую в сборник стихов «Carmina Burana». http://libelli.narod.ru/music/orff/lyrics.html

Гриффиндорская троица объявилась в Выручай-Комнате в конце апреля. Потрепанные, но бодрые. Рыжий улыбался до ушей, Гермиона, увидев меня в толпе, приветливо кивнула. А Поттер был явно удивлен присутствием здесь единственного слизеринца.

Только теперь я до конца осознал, насколько трудна порученная мне задача. Как защищать того, кто тебя сторонится? Но, с другой стороны, Гарри отнюдь не походил на беспомощного младенца... Коротко говоря, не придумав ничего нового, я решил действовать по ситуации.

Гриффиндорец с компанией раза два пропадали в неизвестном направлении. На мое счастье, поблизости от них всегда находился кто-то из привидений. От них я узнал, что Поттер зачем-то ищет старинное украшение основательницы Райвенкло волшебницы Ровены. Что ж, Серая Дама, посоветовавшись со своими, помогла ему.

А затем события посыпались на нас, как град из грозовой тучи.

— Народ, Снейп сбежал! — радостный вопль Невилла ворвался в Выручай-Комнату прежде него самого. — МакГонагалл собирает всех в главном зале!

Вокруг ликовали, а у меня внутри все похолодело. Письма на этот раз не было, очевидно, все произошло внезапно. Как назло, и Кровавый Барон где-то бродит...

С тяжелым сердцем я пошел вместе со всеми к месту сбора.

— Директор сделал ноги, извините за вульгарное выражение, — без обиняков сообщила МакГонагалл.

Гриффиндор, Райвенкло и Хаффлпафф ответили ей дружным хохотом. Слизерин не смеялся... а я дернулся от ее слов, как от пощечины. И вспомнил горькие слова учителя о проницательности иных профессоров...

Не знаю, что бы еще сказала декан гриффиндорцев, но и ее, и многих других заглушил ясный и спокойный голос, идущий, казалось, из самих стен Хогвартса. Так мы впервые услышали Темного Лорда.

Он предложил выдать ему Гарри Поттера... Панси Паркинсон, и без того не блиставшая умом, от страха совсем сбрендила и заорала, что, мол, вон Поттер, давайте его выдадим! Разумеется, в результате на наш факультет вылился еще один котел всеобщего презрения. МакГонагалл ледяным тоном велела слизеринцам эвакуироваться через Выручай-Комнату в «Кабанью голову».

Ребята ушли... Я остался за факультетским столом в одиночестве.

— А вы что медлите, мистер Снейт? — удивилась госпожа профессор.

— Я совершеннолетний, и буду защищать школу.

— Правильно, Синклер, давай к нам, — кивнул Шеймус. — И чего тебя вообще к змеенышам занесло? Ты ж настоящий гриффиндорец.

Ну не объяснять же ему, что остался я потому, что был обязан выполнить поручение столь ненавидимого и презираемого всеми человека... Или хотя бы таким образом отдать долг его памяти. Впрочем, я отчаянно гнал от себя мысли о худшем.

* * *

Пока старшие маги и авроры устанавливали защиту, мы рассредоточились по замку для прикрытия подземных ходов и коридоров. Нам с Бобом Хиллиардом и Джерри Дэвисом из Райвенкло выпало охранять один из коридоров, ведущих из вестибюля. Здесь меня разыскал Кровавый Барон.

— Вы знаете, как все произошло? — тихо спросил я, уверенный, что призрак без дополнительных объяснений поймет суть вопроса.

— Невероятная подлость! — негодующе зашептал тот. — Трое против одного! И никого нельзя даже ранить! Северус превосходно защищался, но что ему оставалось делать? Только отступить...

— А где он сейчас?

— Рядом с Томом... Такой скверный мальчишка, даже не поздоровался!

Несмотря на тревогу, я не мог не улыбнуться: для привидения, разменявшего девятую сотню лет, даже самые могущественные волшебники — всего лишь дети. Особенно, его бывшие подопечные... ведь Темный Лорд, как рассказывали, когда-то учился на нашем факультете.

— Господин Барон, а вы, случайно, не видели Гарри Поттера?

— Нет, студенты других факультетов меня мало интересуют.

— Пожалуйста, найдите его! Это очень важно! Профессор велел мне приглядывать за ним, а я сейчас не могу бросить друзей...

— Весьма благородно с вашей стороны. Что ж, отправлюсь на поиски.

Вечер не спеша перетекал в ночь. Защитники Хогвартса ждали нападения... но враг почему-то медлил. Дозорные рассказывали, что за пределами магического купола собрались сотни Пожирателей, и не только они: на опушке Запретного леса показались акромантулы, со стороны гор подтягиваются великаны....

В замке полным ходом шла эвакуация. Уходили младшекурсники, бежали из своих картин нарисованные люди. Привидения возникали там и тут, выполняя роль посыльных. Вернулся Барон и сообщил, что Гарри со своими чудом спасся из Выручай-Комнаты, где теперь все сожжено дотла, и что Крэбб погиб, не сумев справится с Адским Пламенем...

От услышанного меня прошиб холодный пот. Как бы ни был мне противен малфоевский подпевала, но его смерть всем дала ясно понять: это уже не игра и не учеба. Слабым утешением была лишь мысль о том, что я вовремя перепрятал бумаги учителя в более надежное место... а то мало того, что за гриффиндорцем практически не присматриваю, так еще бы и его работу не уберег!

Ближе к рассвету пол у нас под ногами вздрогнул и словно некий гигант устало выдохнул «а-а-ах...». В то же мгновение вылетели все стекла в окнах вестибюля и в пустые проемы занесло какие-то полупрозрачные клочья.

— Они разрушили купол... — охнул Боб. — Началось!

Снаружи послышались топот множества ног, крики боли и ярости. Джерри что-то шептал, вглядываясь в дальний конец коридора, Роберт стоял рядом с ним, а я не спускал глаз с выхода в вестибюль.

И, как оказалось, не напрасно. Именно там, причудливо освещенный заревом начинающегося пожара, показался темный силуэт паука.

«Докажите, что вы не напрасно получили столько знаний и навыков...»

Да, дементор меня забери! Докажу!

Я шагнул навстречу акромантулу, который на этот раз был значительно больше тех, что мы с учителем встретили в лесу, выдернул из рукава палочку и ударил четко и сильно. Заклинание сработало безупречно, разрезав монстра напополам.

Но из-за его туши полезли новые пауки...

— Отходим! — крикнул Хиллиард, кидая в одного из них «петрификусом». Паук на несколько секунд застыл в полной неподвижности, но потом ожил, как ни в чем не бывало.

— Их этим не прошибешь! — Джерри попытался остановить еще одного, но с тем же успехом.

— Авада Кедавра! — выкрикнул я, целясь в очередного нападавшего. Получилось! Зеленая вспышка — и акромантул рухнул замертво, преградив дорогу своим сородичам.

— Это же непростительное заклинание... — в замешательстве пробормотал Роберт.

— Предпочитаешь паучьи лапы? Сейчас не до щепетильности! Бей их тем, что действует!

Боб покрепче сжал палочку и произнес заклинание. Еще один паук ткнулся восьмиглазой головой в пол.

— Сработало! — воскликнул парень. — Лупи их, Джерри!

Пауки упрямо лезли в коридор, топча павших и оттесняя нас вглубь школы. Но тут пол снова вздрогнул, стены пошатнулись и мощный взрыв сотряс замок. Мы бежали в тучах известковой пыли, а позади нас рушились колонны и летели камни. Началась страшная неразбериха, я потерял своих товарищей и метался, полуослепший и полуоглохший, в поисках хоть кого-нибудь из защитников.

— Синклер! Синклер! — кто-то пытался докричаться до меня сквозь грохот и крики.

Я остановился, оглядываясь. Кровавый Барон вырвался из-под груды каменных обломков и подлетел ко мне.

— Северус убит! В Воющей Хижине!

— Что?.. — тупо переспросил я в безумной надежде, что ослышался.

— Том натравил на него свою змею!

От слез все поплыло перед глазами. Но тут же дикая, всепоглощающая ярость высушила их. Я не слышал, что еще говорил призрак. Кажется, что-то насчет того, что Поттер жив...

Я прошел сквозь привидение, и набирая скорость, побежал по остаткам коридора.

Пространство сузилось в точку, пылающую ослепительно белой ненавистью, и когда из-за поворота на меня выскочил какой-то Пожиратель, я, не останавливаясь, рубанул по нему наотмашь.

Он страшно закричал, падая на меня, а я, совсем обезумев, оттолкнул его, и побежал дальше.

Перед глазами колыхалась алая пелена, одно желание захватило все мое существо: месть!

Пауки или люди — неважно: забыв обо всем, я прорубался к Хижине, и палочка моя стала мечом, и заклинание уже не нуждалось в словах, а рядом летел Кровавый Барон и орал что-то зло и весело на непонятном языке...

А потом шум битвы покрыл уже знакомый голос. Он отзвучал и наступила тишина.

* * *

Гремучая ива у Хижины застыла в неподвижности. Подземный проход, лестница, дверь... Люмос Максима!

— Учитель! — всхлипнул я, бросаясь к сидящему у стены человеку. К нему от середины комнаты тянулся по полу кровавый след.

— Тише... — прошептал он, зажимая ладонью рану на шее. Сквозь пальцы просачивались красные струйки, сюртук с правой стороны потемнел от крови. — Дайте... перевязать...

Я отодрал кусок от своей рубашки. Руки у меня тряслись.

— Антидот... работает... — Снейп прижал ткань к ране и на белом тут же проступили багровые пятна. — Кровь... сворачивается... медленно... из-за яда...

— Чем помочь? Что сделать, учитель?

— Не... орать... — он попытался улыбнуться, но его начал бить озноб, и улыбка вышла похожей на гримасу. Я укрыл его своей мантией.

— Спасибо...

— Учитель, я не выполнил ваше поручение, не уследил за Поттером... даже не знаю, где он сейчас.

— Уже... не надо... — озноб чуть поутих и кровь, кажется, уже не хлестала. — Он теперь... сам...

— А вы? Что будет с вами?

— А я...умер... — Он предостерегающе пошевелил рукой, — то есть... почти позволил... себя убить... иначе никак... но он поверил... и те двое... помогите... сесть... получше...

Я разыскал в Хижине пару старых одеял и с их помощью устроил профессора поудобнее. К тому времени кровь уже не шла, но был он бледен до прозелени и дрожь не прекращалась.

— Теперь отлежаться.... и воды...

— Агуаменти! — взмах палочкой, и плошка, кем-то забытая на полке, наполнилась водой. Я поднес ее к губам учителя. Он выпил с жадностью.

— Учитель, я могу еще что-нибудь для вас сделать?

— Возвращайтесь в школу... война пока не кончена. Я буду ждать вас здесь.

Я направился к двери, но на полпути вспомнил еще кое-о-чем.

— Ваши бумаги я спрятал под камнем на холме. Большой, в самом центре. Легко найти... Просто теперь моя очередь говорить «если что случится»...

— Ты вернешься, мой ученик, — тихо, но твердо ответил Снейп. — Обязательно.

Я кивнул и поспешил в Хогвартс.

Но сражаться больше не пришлось: главные события в этот раз замкнулись на двух участниках: Поттере и странном сером человеке без возраста, со стертой плосконосой физиономией. Со стороны казалось, что они мирно беседуют, но судя по тому, как неподвижны были зрители, какое напряжение застыло на всех лицах, беседой это не было. И — голос. Тот самый, ясный и спокойный, что совсем недавно шел от стен замка, ныне превращенных в руины... И как-то светло вокруг... О, Мерлин, так уже утро!

Тишину взрезали два крика, раздавшихся почти одновременно:

— Авада Кедавра!

— Экспеллеармус!

Гарри стоял, сжимая в обеих руках по волшебной палочке, а его противник медленно оседал на пол, усыхал, пока не превратился в мумию, облаченную в пыльные бурые тряпки.

И тут же черные тени тараканами брызнули во все стороны: это Пожиратели, увидев смерть своего повелителя, спешили убраться подальше. Защитники Хогвартса не мешали им... Я встретился глазами с Невиллом: он стоял, опираясь о плечо Полумны, сжимая в руке сверкающий клинок. И хотя лицо гриффиндорца было в крови, он улыбался. Преподаватели и студенты, израненные, грязные, кто сидя, кто стоя, молча ждали, пока последние из Пожирателей не покинут замок. Их найдут потом, а сейчас пусть бегут, пока могут...

К Поттеру подошла Джинни Уизли, потом Гермиона, Рон... Да, мои обязанности тут кончились, не успев начаться. Оставив победителей в их радости, я вернулся в Хижину.

Учитель выглядел уже получше. Он в нетерпении подался в мою сторону, едва я показался на пороге.

— Вы в порядке?

— Пустяки, царапины... Главное, мы победили! Поттер убил Волдеморта!

Еще никогда я не видел такого изумления на его лице. Изумления, радости и... злости.

— Поттер... жив?!

— Ну да... а разве должно было быть иначе?

Снейп не ответил. Он в изнеможении откинулся спиной на стену, у которой сидел, а затем длинно и витиевато выругался, закашлявшись под конец и схватившись рукой за горло.

— Старая сволочь... — прохрипел он. — Гениальная старая сволочь.... дайте воды, Синклер.

Осушив плошку, он попытался встать. С моей помощью ему это удалось.

— Проклятая слабость... но мне надо убираться отсюда и поскорее. Синклер, вы очень помогли мне, но сейчас со мной оставаться опасно. Ближайший сподвижник Темного Лорда, как-никак... Так что лучше бы вам уйти.

— Нет, — спокойно ответил я. — Вы еще слишком слабы.

— Тоже мне, нянька... — проворчал он. — Но я собираюсь аппарировать, понимаете? Даже для меня одного это чревато, не говоря уже о спутнике!

— Не тратьте силы на спор. Вы не переубедите меня.

— Ладно... держитесь за руку и пеняйте на себя.

Мы очутились на пыльном, затоптанном полу какой-то унылой полутемной комнаты. Сквозь давно не мытое окно виднелся каменный забор, а за ним, в отдалении, высокие кирпичные трубы.

— Дом, милый дом... — невесело усмехнулся Снейп, оглядывая ряды книг на полках, старую, дешевую мебель, одинокую лампочку, свисавшую на шнуре с потолка. — Добро пожаловать в родовое гнездо Снейпов... хоромы, конечно, не ахти, зато безопасно...

Он добрался до выключателя на стене и повернул рычажок. Лампочка вспыхнула на мгновение, раздался тихий хлопок, и свет погас.

— Перегорела... и никакого тебе «репаро», мы в магловском мире... надо идти в магазин, покупать новую...

— Вы сейчас собираетесь за покупками? — опешил я.

— Я сейчас собираюсь спать, — устало ответил профессор. — Часов двадцать, по-хорошему. Или хотя бы десять. По одному часу за каждый бессонный год — не так уж и много. И вам то же советую... Вот диван, а вы, насколько я знаю, неприхотливы....

Он направился к двери, за которой виднелась лестница на второй этаж, но остановился на пороге:

— Синклер, а ведь это удивительное состояние: знать, что больше ты никому ничего не должен. Двадцать лет мечтал об этом дне.

Старый двухэтажный каменный дом под замшелой черепичной крышей не был виден с дороги. Но если знать, где именно нужно свернуть с проселка на неприметную тропинку, петляющую меж сосен, то минут через пять неспешной ходьбы она выведет к потемневшей от времени деревянной калитке и низкой изгороди из рыжего песчаника, окружающей одинокий особняк.

По лесной дороге шел человек. Гравий похрустывал под подошвами крепких грубоватых ботинок, коричневато-зеленый цвет брюк и куртки с накинутым на голову капюшоном делал путника почти неразличимым на фоне сгущающихся сумерек. За спиной у мужчины виднелся небольшой рюкзак.

Судя по всему, о тропинке путник знал. Он шел уверенно и открыл калитку хозяйским жестом. Дорожка из лесу вела прямиком к каменному крыльцу, над которым неведомый камнерез когда-то выбил дату — 17... Две последние цифры скрывал плющ, укрывавший полдома от фундамента до дымохода.

Человек вошел в полутемную прихожую и, сбросив рюкзак на пол, крикнул куда-то наверх, куда вела неширокая деревянная лестница с резными балясинами:

— Господин Барон, вы здесь?

— Да, — прогудело оттуда. — Северус, пришли новые письма для тебя.

Бывший преподаватель зельеварения в школе магии и волшебства Хогвартс, бывший Пожиратель Смерти Северус Снейп поднялся на второй этаж. Здесь ему открылась привычная картина: за письменным столом у окна устроился призрак факультета Слизерин — Кровавый Барон. Перед ним стоял раскрытый ноутбук с силуэтом надкушенного яблока на крышке.

На время летних каникул в Хогвартсе привидение вот уже который год переселялось к своему, как оно выражалось, «воскресшему студенту». Им было, о чем поговорить, а вскоре выяснился и такой казус: Барон оказался большим любителем чтения, но беда в том, что привидения нематериальны и не в состоянии самостоятельно переворачивать страницы! В школьной библиотеке приходилось просить мадам Пинс, а ей часто бывало некогда...

Радости призрака не было предела, когда вместо обычных книг ему был предложен ноутбук с голосовым управлением. В распоряжении Кровавого Барона оказались все библиотеки мира с миллионами оцифрованных томов на любых языках! Он проникся к «магловской диковинке» безграничным уважением, обращался на «вы», а за мелодичный, хоть и с несколько металлическим оттенком голос окрестил ее «Леди Эппл». Попутно Снейп научил его получать письма и пользоваться скайпом. Постепенно секретари университетских кафедр и референты ректоров привыкли, что летом сообщения для профессора принимает полупрозрачный, белесо светящийся тип, впрочем, изысканно вежливый и обязательный.

Вот и сейчас Барон добросовестно сообщил, что на следующей неделе на кафедре химии Йельского университета состоится он-лайн семинар, на котором крайне желательно присутствовать.

— Есть и личные послания, — хитро заметил призрак.

Снейпу личные письма по интернету мог посылать только один человек.

— Наверное, пишет, что снова по уши в работе, а Гермиону опять услали в командировку, — недовольно откликнулся он.

— На сей раз нет, — возразил Барон. — Синклер просит разрешения приехать в начале августа и погостить немного.

— Вот еще... — заворчал Снейп. — Притащит своих малолетних шалопаев, да еще и эту неугомонную рыжую... Надо будет почистить ту большую мороженницу и сходить в поселок за свежими приправами.

Кровавый Барон весело фыркнул.

Резкий звук раздался за окном — кто-то стучал чем-то твердым по стеклу. Профессор открыл створку и в комнату залетела сова с письмом в клюве. Выронив послание на ковер, птица взлетела на высокий книжный шкаф и завозилась там, очевидно, устраиваясь на ночлег.

Снейп поднял белый конверт со знакомым гербом, тисненым золотом, и вздохнул: старинный друг Люциус упорно не признавал электронную почту.