Легок спуск (гет)

— Грейнджер, за эти несколько дней я общался с тобой больше, чем за все годы в Хогвартсе, — протянул Малфой, стоило Гермионе войти внутрь.

Главное — не реагировать. Пусть говорит, что хочет.

— Твое алиби подтвердилось. Сегодня тебя выпустят, — она отчеканила эти предложения даже не глядя Малфою в глаза. — Подпиши вот здесь.

Он молча взял в руки лист и перо. Единственное, в чем Малфой бесспорно был хорош — это почерк, так красиво выводить буквы, совсем при этом не стараясь, у Гермионы не получалось никогда. А у него даже подпись получилась аккуратная, буковка к буковке, закорючки идеально круглые, а ведь писал на весу. Нахмурившись, Гермиона выхватила у него лист и пошла к выходу.

Малфой — тяжелый случай, зато, если научиться быть спокойной и хладнокровной с ним, то с остальными проблем точно не возникнет. Вот уж точно настоящая проверка на прочность.

Гермиона закрыла дверь и собралась уйти, когда Малфой подошел к решетке.

— Грейнджер.

— Чего тебе?

Она встала, сложив руки на груди.

— Кто подтвердил алиби?

— Сосед Паркинсон. Ты же сам рассказал о нем Нотту, — нехотя ответила Гермиона.

Малфой оперся лбом на железные прутья. Сейчас он выглядел точно так же, как во время последней битвы: уставший, в ссадинах, с потухшим взглядом и с прилипшими ко лбу волосами. Никакой аккуратной прически и костюма стоимостью в три зарплаты Гермионы.

— Ты общалась с Ноттом?

— Он помог Министерству вытащить тебя из-за решетки, ко всеобщему сожалению, — Гермиона кисло улыбнулась. — Не понимаю, чему ты удивляешься.

Удивляло, что Малфой, казалось, не был рад своей свободе.

— Слизеринцы ничего не делают просто так, — усмехнулся он. — И если с Ноттом мне придется платить по счетам, то почему ты помогала ему, мне не понятно. Неужели тебе не хочется, чтобы я сгнил в этой клетке?

— Только об этом и мечтаю, — фыркнула Гермиона.

И почему она тратит свое время на болтовню с этим человеком?

— Я серьезно, — Малфой пристально посмотрел на нее. — Если ты ждешь, что я буду целовать ваши с Поттером задницы…

— Я просто хотела добиться справедливости, — быстро перебила его она. — Хотя ты ее совершенно не заслуживаешь. Просто привычка такая осталась. Ну, знаешь, помогать убогим.

Гермиона развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Иногда она ненавидела себя за эту объективность, и за то, что каким бы отвратительным не был человек, ей всегда хотелось, чтобы все было по правилам. И никакое «Это же Малфой!» от Гарри или Рона не имело значения.

— Ну и дура же ты, — прошептала Гермиона.

Рабочий день начинался не с самых приятных разговоров.

* * *

Все-таки работать с бумагами, когда перед носом происходят нападения, невыносимо. Гермиона честно старалась не отвлекаться, даже не ходила к Гарри, чтобы у противной Кэсси не было поводов к ней прицепиться, но мысли все равно были только о таинственном убийце. В Хогвартсе они всегда были в самой гуще неприятностей, по правде говоря, часть их точно произошла из-за вмешательства троицы. Так зачем снова лезть на поле боя, когда единственным желанием было избавиться от этого навсегда?

— Оказывается, проклятье, от которого умер Забини — не единичный случай, — задумчиво нарушил тишину Терри.

— Что? — Гермиона тут же оторвалась от своих мыслей. — Откуда ты это знаешь?

— Кэсси взяла отгул и попросила меня раскидать по папкам ее бумаги, — он помахал в воздухе кипой белых листков. — Вот здесь написано, что один волшебник, Джозеф Хант, умер точно такой же смертью около ста лет назад.

— И что? Убийцу нашли?

— Странное дело, — задумчиво протянул Тэрри, листая страницы в папке. — Друг этого Джозефа умер сразу же после него от обычной Авады, и убийцу сразу же обнаружили — это Бруно Риччи. На него повесили оба убийства, так как все трое когда-то были друзьями, а потом никак не могли поделить магазин, который открывали вместе. Но Риччи признался только в том, что выпустил зеленый луч в своего бывшего друга, и клянется, что темное проклятье — не его рук дело.

— Это все, что он рассказал?

— Да, и заявил, что больше не может ничего сказать. А почему не может — никто так и не узнал.

Что может связывать волшебников, которые умерли сто лет назад и слизеринцев? Похоже, это единственная зацепка в деле.

— Все, не могу больше работать! — Терри потянулся и встал из-за стола. — Пойду пройдусь, если что — я отошел по важному вопросу.

Он подмигнул Гермионе и вышел из кабинета. Почему его до сих пор не уволили за такое отношение к работе, оставалось загадкой.

Гермиона пододвинула к себе папку с отчетами — она не могла так расслабляться. Согласно ее плану, через три месяца она уже получит повышение, а для этого нужно работать и еще раз работать. Но чертово проклятье никак не пропадало из ее мыслей. Может, дело в какой-то заколдованной вещице, которую Авроры просто не смогли найти?

— Гермиона? — Гарри заглянул в кабинет и постучал по косяку двери.

— Заходи, — устало улыбнулась она.

По крайней мере, она никуда не ушла с рабочего места. Если кому и влетит теперь, так только Гарри, но его выговоры не пугали никогда.

— У меня новости по делу, — начал он. — Оказывается, один человек уже умер подобной смертью.

— Да, я знаю, — кивнула Гермиона. — Джозеф Хант, около ста лет назад.

Гарри удивленно на нее посмотрел.

— Слушай, тут нет никакой библиотеки, откуда ты все знаешь?

Гермиона засмеялась. Найти информацию для нее никогда не составляло труда.

— У Терри прочитала, — она кивнула в сторону соседнего стола.

— Хорошо, а про то, что убийца — это прадедушка Забини, ты тоже знала?

— Что?

Гермиона вскочила из-за стола и подошла к Гарри. Кажется, клубок начинал распутываться.

— Риччи — прадедушка Забини?

— Да, у Блейза фамилия отца, — Гарри протянул ей бумаги, которые держал в руках.

Гермиона пробежалась глазами по строчкам — действительно, все так и было.

— Почему тогда в этот раз умер сам Забини?

— Не знаю, — Гарри покачал головой. — Но эти дела связаны друг с другом, это мы можем знать наверняка. Авроры поедут в поместье Забини и поищут там какие-нибудь старые записи, я буду держать тебя в курсе.

— Конечно, — Гермиона вернула ему бумаги и снова села за стол.

Теперь точно нужно было разобраться с этой стопкой дел. Больше никаких мыслей об убийстве.

— Кстати, — Гарри обернулся, — в пятницу будет ужин в Норе, миссис Уизли передала, что ты просто обязана там быть. Я собираюсь сделать Джинни предложение, — он счастливо улыбнулся.

— Конечно, — улыбнулась Гермиона в ответ, — я приду.

Она заранее знала, что вечер будет просто ужасным. Конечно, Молли обязательно скажет, что им с Роном давно пора пожениться, и тогда придется сказать ей, что они больше не вместе. Только вот как ответить на вопрос «почему?»

Гермиона застонала и опустила голову на руки. А ведь Молли уже называла ее невесткой, какой кошмар.

Да, пожалуй уж лучше думать о проклятье и ненавистных слизеринцах, чем о предстоящем ужине.

* * *

Когда Гермиона вышла из Министерства, она увидела стоящего неподалеку Нотта. Выглядел он немного помятым и невыспавшимся. “Веселился всю ночь”, — решила Гермиона.

— Малфоя освободили еще в обед, он давно ушел, — сообщила она, проходя мимо.

— Что? — Нотт удивленно на нее посмотрел. — Ты уверена?

— Конечно уверена. Это такой праздник — я больше не буду видеть его каждый день, — эта мысль радовала Гермиону весь день. — Ты, я смотрю, тоже отмечал?

— Что? — снова переспросил он.

— Ну, похоже, ты отлично повеселился сегодня ночью.

Лицо Нотта не выражало никаких эмоций, на мгновение он стал похож очень на Малфоя. Наверное, их на Слизерине обучают подобному.

— Ага, веселился, — холодно ответил он. — Смотрел, как мой отец проживает свои последние минуты, мучаясь от лихорадки.

Гермиона замерла. Как она могла быть такой бестактной?

— Мне очень жаль, — тихо произнесла она. — Я не знала, что твой отец болен.

Нотт выглядел таким разбитым, но Гермиона понимала — что бы она ни сказала и не сделала сейчас, это все равно не поможет.

— Не бери в голову, — отмахнулся он. — Мне не нужно твое сочувствие.

Гермиона кивнула. Она все еще чувствовала себя неловко за то, что сказала. Это было совершенно на нее не похоже, ведь тактичность всегда была ее отличительной чертой.

— Может, ты подскажешь мне какое-нибудь зелье для сна? — вдруг спросил Нотт. — Боюсь, этой ночью уснуть мне будет не так-то просто.

— Конечно, — с готовностью ответила она.

Иногда она сама удивлялась, сколько же рецептов хранится в ее голове. Кажется, спроси ее любое зелье из программы Хогвартса, она назовет его без запинки.

— Тебе будет нужна ветка валерианы, лаванда — тут главное не переборщить с количеством, а то можешь проспать слишком долго. И ни в коем случае не бери сушеную лаванду, от нее нет никакого толка, хотя в книжках об этом и не пишут. Потом слизь флоббер-червя…

— Эй, Грейнджер, помедленнее! — перебил ее Нотт. — Я ничего не запомнил.

— Я могу сходить с тобой, — предложила Гермиона и тут же осеклась.

Зачем она вообще это предложила? Конечно же, он откажется.

Гермиона очень надеялась, что он откажется.

— Я буду очень признателен, — ответил Нотт.

Если он и удивился, то виду не подал.

Ну что, Гермиона, помогать слизеринцам — это теперь твое хобби?

* * *

— Добавишь четыре веточки лаванды, две части вот этой травы и все измельчишь. Потом добавишь две капли слизи и нагревай на небольшом огне. Зелье должно настояться час и сорок минут, потом нужно будет снова добавить травы из этого мешочка. Добавишь четыре веточки валерианы, помешаешь семь раз против часовой стрелки — и все готово, — Гермиона вручила Нотту ингредиенты, — Не волнуйся, я все записала и положила рецепт тебе в пакет, — добавила она, увидев его взгляд.

— Спасибо, — он улыбнулся.

— Не за что.

Они проторчали в «Аптеке Малпеппера» почти час, и Гермиона уже представляла, как она приходит домой, ложится на кровать и забывает об этом дурацком дне. Да, пожалуй, это все, что ей было необходимо в данную минуту.

— Ты не аппарируешь? — Нотт догнал и поравнялся с ней.

— Нет.

Гермиона прибавила шагу.

— Почему?

— Потому что я люблю ходить пешком, и вообще, какая тебе разница?

Она слишком много времени проводит со слизеринцами. И они очень плохо влияют на ее нервную систему, это точно. Гермиона сделала глубокий вдох.

— Я провожу тебя, — Нотт и не думал отставать.

— Спасибо, не стоит.

— А вдруг какая-нибудь опасность?

Гермиона закатила глаза.

— Ты — единственная опасность, которую я могу встретить.

Ее удивляла эта настойчивость. С чего вдруг Нотт решил ее провожать? Конечно, она не испытывала к нему такой неприязни, как к Малфою, но все равно не чувствовала себя комфортно в его компании.

Нотт молчал.

— Я оттягиваю момент, когда приду домой и буду там в полном одиночестве, — сказал он, наконец.

— Хорошо, — кивнула Гермиона.

Несмотря ни на что, Нотта ей было очень жаль. Она вспомнила, с какой болью стирала память у своих родителей, как боялась каждую секунду, что с ними может что-то случиться. Это именно то, чего не пожелаешь самому злейшему врагу.

Некоторое время они шли молча. Нотт смотрел под ноги, казалось, мыслями он был очень далеко. Иногда он ускорял шаг, и Гермионе приходилось совершать усилие, чтобы не отставать от него.

— Мы с ним почти не ладили в последнее время, — сказал он вдруг. — Год практически не общались, пока он не слег.

— А что с ним произошло? — спросила Гермиона.

Нотт пожал плечами.

— Я не вспомню сейчас название, какая-то тяжелая болезнь. Может и был шанс на спасение, но требовалось очень дорогостоящее зелье, а друзья отца мигом испарились, как только ему потребовалась помощь.

Его голос стал злее. Гермиона заметила, что он сжал руки в кулаки.

— Мне очень жаль, — сказала она еще раз.

— Да ладно? — усмехнулся он. — Мой отец был убийцей, и ты это знаешь.

— Ты прав, — сказала Гермиона. — Но ты потерял близкого человека, а это ужасно. Поэтому я сочувствую твоей утрате.

Нотт кивнул, но ничего не ответил.

В квартале от своего дома Гермиона решила остановиться. Нотту совершенно незачем знать, где именно она живет. Конечно, вряд ли он стал бы что-то делать, но спать и думать, что в эту самую секунду команда слизеринцев может попытаться ее убить, не хотелось. А фантазии Гермиона на этот счет в последнее время были слишком уж яркими.

— Дальше я сама, — сказала она.

Нотт ухмыльнулся.

— Боишься, Грейнджер?

— Не льсти себе. И не перепутай ингредиенты, а то скажут потом, что я тебя отравила.

Гермиона помахала ему на прощание и пошла в сторону дома.

Дом встретил ее неприветливо. Паркет тихо скрипел под ногами, ветер, проникший через незакрытое окно, играл с белоснежными шторами. Казалось, что дом говорит с ней, как будто он живое существо. Гермиона повесила пальто и зашла в спальню — больше никаких дел сегодня, только долгий сон. Усилием воли она заставила себя сложить все одежду аккуратно в шкаф и забралась под теплое одеяло. Через несколько минут дом затих, и Гермиона уснула вместе с ним.