Дни ухаживания (гет)

Они сидели в гостиной миссис Гардинер, поджидая джентльменов. Джейн не находила себе места и вертелась так, что Элизабет стала опасаться за ее платье. Она с трудом удерживалась от смеха: она никогда не видела сестру в таком возбужденном состоянии, тем более — по самой банальной из причин. Перед этим бледнели даже переживания Джейн по поводу побега Лидии! В конце концов та немного опомнилась, но все же, казалось, едва сознавала, где находится. Миссис Гардинер прятала улыбку, а Элизабет решила, что расскажет обо всем Дарси попозже, когда они останутся вдвоем. Это его повеселит.

— Мадам, к вам мистер Дарси, мисс Дарси и мистер Бингли.

Элизабет вздрогнула от изумления. Дарси упоминал, что его сестра в Пемберли, и приедет в Хартфордшир примерно за неделю до свадьбы. Она подозревала, хотя прямо об этом они не говорили, что ему не хочется подвергать Джорджиану опасностям общения с меритонскими барышнями, особенно с Китти. Однако мисс Дарси вошла в гостиную.

Джорджиана крепко вцепилась в руку брата, и вид у нее был довольно напуганный — хотя для нее это было привычное выражение, поэтому сложно было судить, расстроило ли ее что-то конкретное. Но ее встретили очень тепло, и она, похоже, немного успокоилась.

— Я рада, что мы станем сестрами, — застенчиво сказала она Элизабет. — Я думала… то есть, я надеялась… Мой брат о вас всегда так высоко отзывался, и он так счастлив…

Обе взглянули на Дарси, который увлеченно обсуждал что-то с мистером Гардинером. Он, казалось, почувствовал их взгляд, и с легкой улыбкой посмотрел в ответ, прежде чем вернуться к разговору.

— Приятно, когда… , — продолжала подыскивать слова мисс Дарси — когда видишь, что он делает что-то… для себя. Я так боялась, что в конце концов он выберет леди, которой важны только его состояние и положение в свете.

Дарси был слишком умен и проницателен, чтобы его могла провести даже самая изощренная охотница за состоянием. Элизабет чуть было не сказала это вслух, но вспомнила историю самой Джорджианы. Бледное лицо девушки было очень серьезным. Элизабет, повинуясь порыву, коснулась ее руки.

— У вашего брата много других достоинств, — сказала она, улыбаясь. — Уверена, его ценят за его собственные заслуги.

Мисс Дарси неуверенно улыбнулась.

— Фицульяма любят все, — ответила она просто. — Во всяком случае, все, кто его знает.

Элизабет немного поколебалась.

— Как ваша кузина леди Элинор?

Джорджиана выглядела застигнутой врасплох.

— Ну, может не так сильно, как она, — призналась мисс Дарси. — Фицуильям и Элла, они… Дядюшка часто повторяет, что с ними вышла ошибка, потому что они должны были быть братом и сестрой. Они очень близки, и к тому же такие одинаковые. Все говорят, что я похожа на брата, но я и наполовину так на него не похожу, как Элла.

Джорджиана с горящими щеками уставилась на свои руки. Элизабет не могла решить, вызвано ли ее смущение излишней откровенностью, или просто необходимостью самостоятельно поддерживать разговор.

— Я рада, что их связывают чисто родственные чувства: ваша кузина очень красива, — заметила Элизабет.

— Да, они с Фицуильямом самые красивые в семье, — согласилась Джорджиана, нервно сцепив пальцы. — Хотела бы я выглядеть как она, или как мисс Беннет. Я всегда чувствую себя такой…

Она замерла, глядя на Элизабет большими встревоженными глазами.

— Мисс Дарси, мы с вами скоро станем сестрами, — сказала Элизабет, и, действуя по наитию, положила свою теплую руку поверх ледяных пальцев Джорджианы. — Мне можно говорить все.

— Я не знаю, каково это, — робко заметила Джорджиана.

Элизабет чувствовала, как дрожат под ее рукой сильные тонкие пальцы.

— У меня никогда не было сестры, а все мои кузины намного старше. Сесили из них самая молодая, но между нами восемь лет разницы, и я знаю, что Фицуильям не хочет, чтобы я с ней слишком сближалась.

Элизабет с трудом скрыла свое удивление.

— Ну, уверена, он хочет, чтобы вы сблизились со мной.

Джорджиана неуверенно улыбнулась в ответ.

— Да, конечно. Я… я только хотела сказать, мисс Элизабет, что… что когда я рядом с Фицуильямом или Эллой, я всегда чувствую себя такой… уродиной.

Элизабет от души ей посочувствовала. Джорджиана вовсе не была дурнушкой, просто не успела вырасти. Ее лицо все еще сохраняло детскую пухлость и мягкость, и безупречно правильные, как у всех Фицуильямов, черты слишком резко этой мягкости противоречили, чтобы ее в полной мере можно было назвать красавицей. Ее облику не хватало уравновешенности. Но, тем не менее, она была хорошенькой девушкой, и обещала стать еще красивее, когда окончательно повзрослеет.

— Я вас понимаю, — утешила ее Элизабет. — Моя старшая сестра… Ну, вы же видите Джейн. Никто, кроме вашего брата, не счел бы, что я могу с ней сравниться, и даже он сначала так не думал.

Джорджиана залилась ярким румянцем.

— Он просто хотел, чтобы мистер Бингли оставил его в покое, — с жаром сказала она. — Он иногда бывает ужасно настойчивым… Я имею в виду, мистер Бингли. Не брат. Хотя брат тоже временами… Но только не ужасно…

Она смущенно остановилась.

— Брат вам все рассказал, не так ли? — спросила Элизабет. — Ну, вот видите, он сначала отказывался считать меня хотя бы «недурной», что не помешало ему в меня влюбиться. Так что не волнуйтесь, мисс Дарси, тем более, что вы гораздо красивее меня.

— Конечно, нет! Ничуть не красивее! И он с самого начала считал, что вы очень хорошенькая, он сам мне сказал, когда…

Она прикусила губу. Элизабет приподняла брови.

— Он мне о вас писал… много писал, — призналась мисс Дарси. — Мы с Фицуильямом так долго были разлучены, что привыкли писать друг другу обо всем. Он уже через несколько недель после вашего знакомства написал мне, что вы очень хорошенькая, но не так, как другие женщины. Что у них самое главное – то, как они выглядят, а у вас – то, что вы есть.

Она нахмурилась.

— Я до сих пор не вполне уяснила, что он имел в виду.

— Тогда мы у него спросим!

— Ой, я не смогу!

Мисс Дарси взглянула в сторону брата с выражением одновременно нежным и почтительным.

— Мне, наверно, вообще не следовало об этом говорить, но… вы же поженитесь и вы станете моей сестрой, так что в этом нет ничего страшного, верно? Или мне сначала надо было спросить у него разрешения?

— Мисс Дарси, милая, — сказала Элизабет, — я уверена, что он не был бы против.

— Я… мисс Беннет… я… я надеюсь, это не слишком дерзко с моей стороны, но… раз бы будем сестрами… вы не возражали бы, если… вы не могли бы звать меня по имени?

— Конечно! — ласково сказала Элизабет. — Но только если ты будешь звать меня «Элизабет», или даже «Лиззи», как мои сестры.

Джорджиана робко улыбнулась.

— Я буду рада, ми… Элизабет. У ва… тебя очень красивое имя. Мою прабабку тоже звали Элизабет. Джорджиана Элизабет, если полностью, но все называли ее «Лиззи». Она умерла до того, как я родилась, но брат ее очень любил.

— Теперь я понимаю, почему твой брат не хочет называть меня «Лиззи», — сказала Элизабет.

— Ну, я не думаю, что он часто вспоминает прабабку, когда вы вместе, — ответила Джорджиана и покраснела до ушей. — Господи! Неужели я произнесла это вслух?

Элизабет рассмеялась.

— Я ему не скажу, не бойся.

— Нет, мне от Фицуильяма скрывать нечего! — воскликнула Джорджиана.

Ее горячность удивила Элизабет, но потом она вспомнила историю девушки. Какими бы неравными не казались Элизабет отношения брата и сестры, существовавшее между ними доверие спасло ту от участи, которая выпала Лидии. Эта мысль мгновенно ее отрезвила.

* * *

Дарси снова прибыл без Бингли, и они вместе с мистером Гардинером прошли в кабинет. Вскоре дядюшка появился в гостиной и с усталой улыбкой обратился к Элизабет:

— Пойдем, Лиззи. Мистер Дарси хотел с тобой поговорить.

Элизабет удивилась официальной сухости его тона.

— Но…

— Это довольно важно, — мягко добавил мистер Гардинер.

Элизабет нахмурилась, и прошла за дядей в кабинет. Дарси стоял у окна, и такого напряженного вида она у него не помнила очень давно.

— Элизабет, — сказал он и продолжил деловым тоном. — Я, конечно, передам бумаги твоему отцу, и, если ты захочешь, мы сможем обсудить их еще раз, но я предпочел бы, чтобы ты… высказала свои пожелания сейчас, пока мы в Лондоне, и можно без труда внести нужные изменения.

— Изменения? Какие… а!

Брачный контракт. Она заметила, что среди привычного делового беспорядка на столе мистера Гардинера лежит аккуратно сложенная пачка бумаг, и почувствовала, как ей передается неприкрытая обеспокоенность Дарси.

«Глупости», — сказала она себе. — «Я всегда знала, что он богат».

Она понимала неравенство их положения в обществе с самого начала; он сам приложил все усилия, чтобы и ей, и всему Меритону это стало предельно ясно. Пусть до недавнего времени его богатство не воспринималось ею как реальное, но она не могла, не должна была испытывать удивление. Тем не менее, она ничего не могла поделать с чувством неловкости. Мистер Гардинер ласково похлопал ее по плечу.

— Я… на самом деле я… я тебе доверяю, Фицуильям, — сумела наконец выговорить она. Дарси немного расслабился, и впервые за все эти дни улыбнулся ей теплой, открытой улыбкой.

Она протянула ему руку.

— Правда, это неважно… Я любила бы тебя, будь твое состояние в двадцать раз меньше. Ты это знаешь, и я знаю, и только это и имеет значение.

Он сжал ее пальцы. Даже теперь, когда они украдкой целовались каждый вечер, и часто — еще и по утрам, от его прикосновения ее пробрала сладкая дрожь. Она надеялась, что так будет и после долгих лет брака.

— Да, конечно, — сказал он, слегка задыхаясь.

Мистер Гардинер даже не стал скрывать ласковую, снисходительную улыбку.

— Но это важно, Элизабет. Ты станешь моей женой, и по этому контракту станут судить о том, насколько я тебя ценю. Это… неправильно, но так принято в свете. Понимаешь?

Она неохотно кивнула. Все это могло не нравиться, но не стоило притворяться, что мнение света им совсем безразлично. А свет интересовался не тем, каковы они, а тем, что у них есть. Она выходила за богатого человека, и не могла ожидать иного отношения. Однако ее твердое намерение быть практичной не устояло, когда Дарси приступил к условиям брачного контракта.

— Пять тысяч в год! — воскликнула она. — Да на что мне столько?

— Четыре тысячи девятьсот шестьдесят семь фунтов, и только после моей смерти. Я не хочу, чтобы ты зависела от чьей-либо милости, Элизабет, — объяснил он.

Элизабет вздрогнула. Когда она смотрела на него, высокого, красивого, в полном расцвете сил, казалось немыслимым, что однажды…

«Я не буду об этом думать».

— И потом, это сумма не окончательная, — добавил он. — Многое зависит от инфляции, налогов и прочего. Естественно, наш доход после свадьбы будет временами колебаться.

— Естественно, — Элизабет приподняла бровь, и он вздохнул, прежде чем перейти к другим деталям контракта.

— Фицуильям, совсем не надобно… ну, ладно. Будем уповать, что ты проживешь дольше, так будет гораздо проще.

Дарси моргнул, потом осторожно вставил:

— Во всяком случае, Пемберли – не майорат.

— Это большое утешение для меня… и для моей матушки.

Мистер Гардинер, который как раз отпил глоток чаю, внезапно поперхнулся.

— Сэр, вам нехорошо?

Дарси похлопал его по спине. Мистер Гардинер откашлялся, а Элизабет закусила губу.

— Для дочерей и младших сыновей – еще пятьдесят тысяч фунтов, с тем, чтобы мы распоряжались ими по своему усмотрению, — безмятежно продолжил Дарси.

У Элизабет перехватило дыхание.

— Пятьдесят тысяч? — повторила она. — Фицуильям, как это возможно? Где ты их раздобыл?

— Ну, у нашей семьи были кое-какие вложения, — неопределенно ответил он. — Вот и получилось довольно приличная сумма.

— Приличная су…

Ее глаза округлились. Неужели он ее поддразнивает? Не может быть, вопрос слишком серьезный… Нет, поддразнивает! Она рассмеялась от восторга. У мистера Гардинера тоже был довольный вид. Возможно, он радовался, что его жизнерадостной племяннице не придется в одиночку вносить в семейную жизнь оживление. Дарси только слегка улыбнулся.

— Я вполне искренне считаю ее достаточной, — добавил он. — Поэтому я и был так занят: мне пришлось разбираться с мелкими вложениями, чтобы в должной мере обеспечить тебя и детей, хотя у меня и были двадцать тысяч, унаследованных от матушки и бабушки.

— Только ты, — сказала Элизабет, нежно улыбнувшись, чтобы скрыть, как сильно она расстроилась, — только ты можешь назвать пятьдесят тысяч фунтов достаточной суммой.

— Меньшую все равно пришлось бы увеличивать, — сказал он деловито. — Так что лучше отложить сразу.

Ну, конечно. Пятьдесят тысяч фунтов, поделенные всего между двумя детьми, уже уступали приданому нынешней мисс Дарси. Элизабет не настолько витала в облаках, чтобы не понимать, почему брачный контракт отнял столько усилий: Дарси должен был жениться на девушке с приданым, которое и досталось бы младшим детям. О деньгах им все еще трудно было говорить. Ее не слишком заботило его состояние: средств хватало, чтобы они могли жить с комфортом, и этого было достаточно. Во всяком случае, так она себе говорила. Но как бы они не настаивали на полном равенстве, в этом отношении его не существовало, и именно поэтому тема вызывала такую сильную неловкость.

До сих пор она не слишком-то задумывалась о детях, разве что как о неизбежном последствии брака. Она взглянула на Дарси. Очень ли суетно с ее стороны радоваться, что у ее детей будет красивый отец? Интересно, в кого пойдут их дети: будут ли они высокими, как отец и тетка, или унаследуют хрупкое сложение Гардинеров? Такими же смуглыми, как Элизабет, или бледными, как Дарси? И внезапно она ощутила неистовое желание, сравнимое только с тем, что чувствовала в разгар своего унижения в Хансфорде, — ей страстно захотелось выйти замуж, оставить позади Элизабет Беннет из Лонгборна и стать миссис Дарси из Пемберли.