New Circle of Life (джен)

Совсем немного времени спустя после этого происшествия проснулся Муфаса. Открыв глаза, он зевнул, перевернулся с бока на спину и уставился в потолок. В пещеру задувал прохладный утренний ветер, лаская гриву. Привычная картина красивого утра, только Муфаса думал не о нём. Сегодня ему снился довольно странный сон. Начало его было прекрасным, оно заставило Муфасу сейчас блаженно улыбнуться — вдвоём с Киджаной они гуляли по саванне и разговаривали. Они уже подходили к Скале Мсанифу, когда Киджана остановилась и, повернувшись к Муфасе, нежно потёрлась носом об его густую гриву. Муфаса ответил ей тем же, а потом ласково лизнул её в щеку. Оба затем повернулись к Скале, но она странным образом изменилась — раздалась вширь, а небольшая плоская площадка превратилась в остроконечный пик и унеслась далеко ввысь. Сейчас эта каменная громада напоминала торчавшую из воды акулью голову.

Муфаса остановился в удивлении, он не мог понять, что это за место. Им начало двигать любопытство, но не успел он сделать и шага, как перед его глазами начало разливаться странное серебристое сияние. Сбоку вдруг раздался звучный хлопок, заставивший Муфасу вздрогнуть. Он повернулся и увидел, что Киджана исчезла. Муфаса вновь повернулся к Скале необычной формы и увидел сходящего с массивного выступа по каменистой тропе льва. До тех пор, пока он не подошёл к Муфасе вплотную, он не сводил с него сильного и независимого взгляда. Теперь изумлению Муфасы не было предела — этим львом был он сам. Второй Муфаса посмотрел на настоящего и с укором произнёс:

— Ты должен вернуться к себе домой, Муфаса!

— Т-т… ты кто? — глупо спросил Муфаса, заикаясь.

— Я тот, кем ты на самом деле должен быть, — отчеканил двойник Муфасы. — Ты — законный Король этих земель. Они твои по праву, поэтому ты должен вернуться сюда и наказать того, кто избавился от тебя.

— Я ничего не понимаю, — покачал головой Муфаса. — Как мне вернуться сюда? Кто избавился, кого наказать?

— Это твоя судьба, Муфаса! — вскинул голову двойник. — Посмотри вокруг и на то, что перед тобой.

Муфаса, всё ещё растерянный, покорно осмотрелся. В солнечном свете купалась обширная равнина, окружающая огромную Скалу словно море. После и на Скалу Муфаса обратил взгляд. Она была огромной и необыкновенно красивой, и…

— Всё это — твой дом, — сообщил второй Муфаса. — И он остался без своего правителя, а семья — без отца. Ты вернёшься сюда. Это твой долг.

С этими словами лев повернулся и пошёл в сторону Скалы. Он держал голову так же высоко и гордо, когда спускался. Муфаса всё время разговора провёл, будто приросши к земле. Всё происходящее ему казалось кратковременным представлением абсурда. Желая прояснить хоть что-то, он осторожно встал, сделал шаг за двойником, но потом остановился и окликнул его:

— Постой!

Двойник Муфасы обернулся:

— Что?

— Как мне вернуться туда, куда я не знаю? — спросил Муфаса. — Я не помню ничего!

Лев подошёл к нему, затем внимательно посмотрел в его глаза и сказал:

— Твоё время, Муфаса, придёт. И ты вернёшься!

С этими словами он поднял лапу и коснулся широкой груди Муфасы. Мгновенно раздался грохот, бьющий по ушам словно камни. Двойник исчез, оставив после себя пустоту. Земля задрожала, Муфаса вскочил, не понимая, что происходит. Сердце в груди металось, будто бешеный гепард. Внезапно почва под лапами пропала — вместе с сидевшим на ней Муфасой она рухнула куда-то вниз. Он падал всё ниже переворачиваясь в воздухе, и одновременно с этим в его ушах звучал детский пронзительный крик:

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!!

В этот миг Муфаса проснулся. Снившееся ему казалось настолько реальным, что он не сразу осознал, где находится, и поднял голову, чтобы осмотреться. Несколько глубоких вдохов успокоили его и помогли осознать, что лежит на прохладном камне в прохладной пещере. Он слышал своё свистящее дыхание, вырывавшееся из массивной груди. Успокаиваясь, Муфаса лёг обратно и закрыл глаза. «Ну вот, опять…» — вымученно подумал он. Он не мог пока понять, к чему ему привиделось такое. С закрытыми глазами Муфаса обдумывал сон и пытался восстановить его в подробностях. Он был уверен, что видел самого себя — он знал свою внешность, свой голос. Его двойник сказал, что он, Муфаса — Король. Правда, Скала, которую он увидел, была ему совершенно незнакома. И в этот раз ему не снился лев, который сбрасывал Муфасу вниз с обрыва, не снился также и львёнок, находившийся в опасности. Ничего из прежнего… кроме детского крика. Муфаса опять задумался. Если верить сну, то он на самом деле Король, но отсюда следовали новые вопросы. Откуда он на самом деле? Почему он оказался здесь? Случайно или нет? И кто кричал? Опять много нового и непонятного. Ещё совсем недавно Киджана сказала ему, что его сны — реальность. Киджана…

Постепенно придя в себя и успокоившись, Муфаса перелёг на другой бок. Сейчас ему хотелось оградить себя от новых странностей и вопросов, хотя бы ненадолго. И он вновь вернулся в мыслях к вчерашнему дню и той, с которой он провёл время. Он и заснул с мыслями о Киджане. Раньше Муфаса пытался разобраться в своих мыслях и чувствах. Но в тот вечер, когда они разговаривали друг с другом на берегу водопоя, ещё перед поцелуем, он поймал себя ещё на одной детали. Ему уже не первую ночь снилась Киджана, и в этих снах она смотрела на него и тепло улыбалась. И в реальности похожее — они жили в одном прайде, на одной Скале, часто виделись. Всё больше времени вдвоём проводили за разговорами, а перед тем как идти спать, Муфаса долгим взором провожал уходящую Киджану. Ему не хотелось, чтобы она уходила, хотелось, чтобы она побыла рядом ещё немного, поговорила… Хотелось просто находиться рядом с ней. Муфаса непроизвольно улыбнулся, будто Киджана сейчас была прямо перед ним, и внезапно вновь удалился в мир грёз. И вновь ему приснилась Киджана, но в этот раз дорогая его сердцу львица не просто смотрела на него с улыбкой — она подошла к Муфасе и обняла его. Он, чувствуя, что сердце в груди уже не бьётся, а мечется, обнял её в ответ, затем поцеловал в нос… и проснулся. Действительность оказалась иной — лапа Муфасы лежала на прохладном камне пещеры, касаясь подушечками стены, а сердце его по-прежнему быстро колотилось. Муфаса тяжело вздохнул, жалея о том, что Киджаны рядом с ним не было.

Вновь зевнув, Муфаса медленно поднялся на лапы и потянулся. «Всё равно не засну», — решил он. Тихо ступая, чтобы не разбудить остальных, он пошёл к выходу. Но спали уже не все — кто-то из львят пытался разбудить своего друга, чуть поодаль бормотал во сне Худжума. Под лапы Муфасе бросился энергичный львёнок. Чуть не врезавшись в большую лапу, он отскочил в сторону.

— Ой, дядя Муфаса, извините! — пискнул он. — Доброе утро!

— Доброе утро, малыш, — добродушно усмехнулся Муфаса и шутливо подтолкнул львёнка носом. — Уже с утра такой неугомонный?

Тихое топанье лапок вместе с их хозяином исчезло внутри. Муфаса прошёл по дорожке, ведущей к выступу, и заглянул в основную пещеру, где спали Мсанифу с женой. Киджаны не было и там. Муфаса уже не мог побороть желания посмотреть на неё снова, кстати, за эти дни он просыпался и видел её, спящую недалеко занимаемой им пещеры. Это показалось ему странным — он не увидел её ни рядом с основной, ни около выступа, ни под ним, когда спустился. Киджана почти всегда вставала после отца.

Муфаса спустился на траву и обошёл Скалу в поисках Киджаны. Сделав два круга вокруг Скалы, он вынужден был признать — Киджаны почему-то нигде не было.

— Странно, — бормотнул себе под нос Муфаса и пошёл на водопой — его одолевала после пробуждения жажда.

Киджаны не было и у водопоя, не было никаких следов, доказывавших, что она была здесь. Трава не была примята, следов у края воды не было. Удивляясь про себя, Муфаса утолил жажду и направился обратно. Подходя к Скале, он увидел, что из основной пещеры выходит, зевая и потягиваясь, Мсанифу. Увидев Муфасу, он кивнул и сказал осипшим от сна голосом:

— Доброе утро!

— И тебе того же, Мсанифу, — ответил Муфаса.

— Что ты так рано встал-то? — удивился Мсанифу, отряхивая гриву от пыли с пола пещеры.

— Развеяться ходил после странного сна, — коротко ответил Муфаса. — А куда Киджана пропала?

— А рядом с тобой её не было разве? — спросил Мсанифу. — Я уже давно замечаю, Муфаса, что она от тебя вообще не отходит!

Муфаса посмотрел на Мсанифу, но тот улыбался добродушно, не было в его глазах холода. Он подошёл к Муфасе и, глядя ему в глаза, спросил:

— Скажи мне честно, Муфаса — тебе нравится моя дочь? Хотя я мог бы и не спрашивать про это, ведь это и так очевидно. Я часто вижу вас вместе.

Мгновение Муфаса смотрел Мсанифу в глаза, затем тихо ответил:

— Да, Мсанифу. Киджана мне действительно нравится, очень. — После этих слов Муфаса уже не смог подавлять тёплую улыбку, и признаваться в своих чувствах уже легче и без смущения.

— Я и не сомневался, — кивнул Мсанифу. — Хочу верить, что её выбор — правильный и хороший. Кстати, где она?

— Не знаю, — пожал плечами Муфаса. — Я её не увидел ни в вашей пещере, ни рядом с боковой. Она не уходила никуда?

— Не думаю, — покачал головой Мсанифу. — Она всегда позже меня встаёт.

— Может, просто прогуляться решила? — предположил Муфаса. — Я ходил к водопою, её не было и там.

— Не знаю, — пробормотал Мсанифу и крикнул: — Киджана!

Ответа не последовало. Муфаса осмотрелся вокруг. На крик отца вышли из пещеры Худжума и Имани.

— В чём дело? — спросила она.

— Ты не видела случаем, Киджана никуда не уходила? — повернулся к супруге Мсанифу.

— Так она в пещере почти не спит, — покачала головой Королева. — Она всё время теперь спит около боковой пещеры, недалеко от нашего гостя.

При этих словах львица покосилась с малозаметной улыбкой на Муфасу. Муфаса медленно отвёл глаза в сторону.

— Имани, ты точно не видела её? — настойчиво спрашивал Мсанифу.

— Я просыпалась раньше тебя, Киджаны тогда уже не было внутри, — сделала шаг вперёд Имани. Мсанифу опустил голову и пробормотал:

— Странно это всё…

Худжума пробормотал:

— Пойду, вокруг Скалы посмотрю.

С этими словами он обошёл выступ и скрылся за ним. Вскоре раздался его крик:

— Отец, Муфаса, бегом сюда!

Крик заставил Муфасу насторожиться — он был наполнен тревогой. Мсанифу мгновенно бросился на зов сына, Муфаса — следом. Тревога в голосе Худжумы подгоняла обоих львов. Они увидели Худжуму неподалёку от Скалы. Он что-то рассматривал в траве, но на звук подходящих львов выпрямился с потерянным выражением морды.

— В чём дело, Худжума? — выпалил Мсанифу.

— Здесь следы Киджаны… и ещё двух львов, — тихо ответил Худжума. Муфаса увидел, как озадаченное выражение сменяется пониманием случившегося.

Мсанифу подскочил к сыну, принюхался, сделал несколько шагов вперёд, потом в сторону от Скалы. Муфаса подошёл к ним и почувствовал то, что не уловил раньше — трава хранила чужой запах. Худжума часто дышал, пытаясь совладать с нахлынувшей на него яростью. Голос его дрожал, когда он произнёс:

— Следы ведут от Скалы, но среди них следов Киджаны нет. Она была здесь, но не одна!

— Посмотри, как смята трава! — толкнул сына Мсанифу. — Это следы борьбы!

Не понадобилось времени Мсанифу понять, что произошло на самом деле. Не нужно было ему гадать, кто приходил и зачем. Вернее, за кем.

— Вот падаль! — прорычал Худжума.

Король набрал полную грудь воздуха и оглушительно заревел в ярости. Рёв Мсанифу отчётливо давал понять, что местный владыка крайне опасен в гневе. К нему присоединились Муфаса и Худжума. Разбуженный ими, сбежался весь прайд. Львицы моментально окружили львов, а Имани подбежала к супругу:

— Милый, в чём дело?

Не знающий, куда себя деть от злости, Худжума яростно поскрёб землю лапами и пророкотал:

— Киджану похитили аутсайдеры! Уверен, это нужно только Мхалифу!

— О нет, нет! — вскрикнула львица. На траву закапали слёзы. Мсанифу подошёл к супруге и обнял её:

— Не плачь, солнце моё, мы вернём её. Обязательно!

— Как они сюда прошли? Как?!

Муфаса уже не слышал разговора, не гадал над ответом на панический вопрос Имани. Только одно имя сейчас стучало и шумело у него в голове кровью, билось в груди сердцем, когда он со всех лап бежал в ту сторону, куда они вчера ходили с Киджаной. Муфаса хорошо запомнил имя Мхалифу, но вчерашняя встреча на юге владений Мсанифу заставляла его думать о том, что виновник похищения — другой лев. Гаиди. Это он пробрался на эти земли. Муфаса помнил его выкрик: «Ты всё равно будешь моей, Киджана!» Вихрь мыслей проносился в голове Муфасы, когда он стремглав мчался по саванне, распугивая птиц, насекомых и мелких зверушек. От него шарахнулся рано завтракавший гепард, но всё оставалось за гранью внимания. Он слышал только топот своих лап, собственное хриплое и рваное дыхание, в эти напряжённые моменты переходящее в рык. Только одна Киджана была сейчас для него важна.

— Муфаса, стой! — раздалось сзади. — Стой!

— Остановись, немедленно! — вторил другой голос.

Муфаса и не думал останавливаться, пусть даже велел ему Мсанифу. Но вскоре от яростного бега у него начала ныть недавно сросшаяся лапа, а расстояние между ним и гнавшимися позади Худжумой и Мсанифу сокращалось. Превозмогая себя, Муфаса ещё бежал некоторое время, но у Мсанифу и Худжумы были все лапы здоровыми, поэтому вскоре отец и сын перегородили ему путь.

— Ты что делаешь? — спросил запыхавшийся Мсанифу.

— Сам что думаешь? — огрызнулся Муфаса, блеснув клыками. — Я хочу спасти Киджану!

— Один хочешь, да? — взъярился Худжума и толкнул Муфасу. — Не только ты есть у Киджаны, напомню!

— Ей нужна помощь, Худжума! — ещё громче выкрикнул Муфаса. — Она в плену!

— Замолчите оба! — призвал обозлённых львов к порядку Мсанифу. — Муфаса, ты не прав, если бросаешься в огонь с сухой гривой. Ты этих львов не знаешь, а я знаю. Не один месяц. И Гаиди вчера ты видел только одного. У Мхалифу — полтора десятка аутсайдеров! Ты понимаешь, что ты не вернёшься оттуда, если тебя схватят? Они убьют и тебя, и мою дочь! Ты этого хочешь? — От избытка чувств Мсанифу толкнул Муфасу в грудь. — Хочешь, чтобы Киджана, которая уже влюблена в тебя, погибла?

Именно с именем Киджаны Муфаса и бросился спасать её, и оно сейчас охладило его пыл. Он шумно выдохнул, когда услышал последние слова Мсанифу. Когда напряжение между львами спало, к ним подбежала Имани, а за ней — Адили. Обе львицы услышали слова Короля.

— Ну и что предлагаешь? — уже спокойнее спросил Муфаса, однако в его голосе ещё звенели резкие колокольчики злобы.

— Нужно не идти туда одному, Муфаса, — с укоризной произнесла Имани. — Я тоже знаю Мхалифу. Если это он похитил Киджану, он просто так её не отдаст.

— Идти надо вместе. Всем, — заявила Адили. — С целым прайдом даже один Муфаса не справится.

— Будто жить ему надоело, — буркнул Худжума.

— Адили права, — непререкаемым тоном молвил Мсанифу.

— Мсанифу, кажется, у нас гости.

Заговорили все разом, на миг все уставились друг на друга. Но слова Имани заставили посмотреть туда, куда она указывала. Все увидели, что к ним подходит лев. Мсанифу и Худжума воззрились на него с яростью, Адили и Имани тоже не сводили с него сурового взгляда. Муфаса же вновь почувствовал, как ярость поднимает в нём змеиную голову. Он был сейчас злее всех остальных — к ним приближался тот самый Гаиди с поцарапанным носом. Увидев его, Муфаса зарычал и быстро двинулся к нему, Худжума и Мсанифу — следом. Видимо, опасались, что Муфаса не будет действовать без глупостей.

— Ну-ну, ребята, без глупостей! — проворчал незнакомец.

— Что тебе нужно, Гаиди? — рыкнул в ответ Худжума. — Где моя сестра? Отвечай!

— Где Киджана? — рявкнул Муфаса так, что вздрогнули Имани и Адили.

— Полегче, бравые львы, — осадил обоих Гаиди. — И ты… как там тебя? Муфаса, кажется? Отец сказал, если вы меня хотя бы поцарапаете, на вашей Киджане шрамов будет в три раза больше. Так что, если тебе, Мсанифу, дорога жизнь твоей дочери, лучше слушай условия.

Львы боролись с желанием броситься на врага, Имани встала в боевую стойку. Взгляд Адили, наполненный ненавистью, будто колол врага иглами; Худжума гулко рычал, не сводя взгляда с врага. Муфаса, несмотря на повелительный рык Мсанифу, вышел вперёд.

— Ты не отдаёшь себе отчёт в словах, — тихо сказал он. Ему стоило огромных усилий владеть собой. — Уверен, что после такого Киджана будет твоей?

— Она сейчас не с тобой, — надменно бросил Гаиди, — а нас — полтора десятка. Оцени шансы. Лично я её не трону — я до сих пор неравнодушен к ней, — но за её целость не отвечает мой отец. А теперь, отойди в сторону, герой, — издевательски фыркнул Гаиди. — Я поговорю с наделёнными властью, а не эмоциями.

Толкнув Муфасу плечом, Гаиди подошёл к Мсанифу и Худжуме. Имани с Адили ответили на его приближение предупреждающим рычанием, но он не обратил внимания.

— В общем, Мсанифу, — заговорил Гаиди, — Киджана у нас. Требования у отца те же — четверть земель к югу от твоей Скалы. Нам у реки жить легче, а твой водопой останется при тебе. Отдаёшь нам их — получаешь свою Киджану обратно. Помечаешь свои новые границы при нас. И смотри, чтобы живущая под твоим боком Кикуто держала своих гиен при себе. У нас к ним терпимости меньше, чем у вас. Ждём сегодня твоё решение. Времени тебе — до солнца в зените. В противном случае мы сами переходим к действиям. Ты понял?

— На земли не рассчитывай! — рявкнул Мсанифу.

— Я знал, что ты так скажешь, — покачал головой Гаиди. И тут же посуровел: — Отец сказал, что твоя дочь увидит твою смерть! И тогда Киджана точно будет моей — даже на этого здоровяка, — он указал на Муфасу, — найдутся клыки и когти!

В этот момент Муфаса не выдержал и набросился на Гаиди. С каждым мгновением, с каждым ударом сердца этот наглый чужак становился всё ненавистнее, особенно со своими притязаниями на Киджану. Гаиди приготовился к схватке, но на этот раз наперерез Муфасе метнулись державшиеся около него на всякий случай Имани и Адили. Львицы тоже поняли серьёзность проблемы и хотели внушить это Муфасе. Они тоже знали прайд чужаков и Гаиди, видели, что он не боится даже их пятерых. Строгие и вместе с тем умоляющие взгляды львиц заставили Муфасу с большой неохотой отступить. Фыркнув, Муфаса вперился в Гаиди взором, полными ярости.

— Твой отец такой смелый, что и сам не пришёл, и только сына отправил? Не слишком, видимо, Мхалифу тебя ценит.

Гаиди сощурился и процедил:

— Так и хочется тебе вызов бросить! Только запачкаться боюсь!

На его слова Мсанифу, Худжума и львицы вновь приняли боевые стойки. Имани и Адили до сих пор теснили Муфасу в сторону от Гаиди. Удавалось им это с трудом — он был намного сильнее их. Сам Гаиди, оценив шансы, сообщил:

— Я думаю, мы все друг друга поняли!

— Муфаса, ради Киджаны, замолчи! — рыкнул Мсанифу, когда Муфаса хотел что-то язвительное бросить Гаиди и усугубить и без того напряжённую атмосферу.

Муфаса нехотя повиновался и сел, проглотив готовые сорваться резкие слова. Мсанифу подошёл к Гаиди вплотную и тихо произнёс:

— Сегодня я приду за дочерью, Гаиди. А земли, считай, теперь ваши.

Имани, Муфаса, Адили, Худжума вскрикнули в один голос:

— Мсанифу!

— Ваше Величество!

— Отец!

— Тихо! — обернулся к ним лев. Затем — снова к Гаиди. Закончил: — В условленное время я приду обязательно. Вы будете ждать меня на южной границе, и вместе с Киджаной. Ты и твой отец сами приведёте её. Не-вре-ди-мую! — по слогам отчеканил Мсанифу. — Но я тебя предупреждаю — если хотя бы когтем тронете мою Киджану, я лично убью твоего отца, и не земли он получит, а отдельную огненную пещеру в аду! Или валун страданий посреди лавового моря — там же!

— Передам, чтобы ждал с нетерпением! — фыркнул Гаиди, потом обернулся к Муфасе. — С тобой, чужак, не прощаюсь!

Гордо вздёрнув голову, Гаиди развернулся и быстро пошёл в сторону юга, откуда пришёл. В спину ему со злобой смотрели пять пар глаз.

— Тоже мне, медиатор, — буркнул Мсанифу. И через миг ощутил больной толчок сбоку. Разъярённый Муфаса подошёл к нему и возмущённо толкнул.

— Ты с ума сошёл, Мсанифу?!

Мсанифу не обратил внимания на грубость и толчок Муфасы. Лишь вздохнул и — как можно спокойнее — ответил:

— Я уверен, что он купился. И он не сказал мне, чтобы я приходил один.

— Ты и так не пойдёшь туда в гордом одиночестве, — отрезал Худжума.

— Ты сказал, что Киджана уже влюблена в меня, — напомнил Муфаса. — Так вот, это взаимно, поэтому тоже пойду с тобой, понял?

Имани с Адили уставились на Муфасу в удивлении. Мсанифу смотрел то на Худжуму, то на Муфасу. На последнем взгляд задерживался дольше. Затем коротко кивнул. Имани тем же непреклонным тоном, что и Муфаса, добавила:

— Присутствие матери тоже не помешает. И никаких возражений, Мсанифу! — повысила голос львица, увидев, что Мсанифу явно пытается возразить. Но матери возразил Худжума:

— Ты с нами не пойдёшь. Этот вопрос решать должны львы.

Все эти дни Киджана испытывала те же чувства, что и Муфаса. Совсем немного дней прошло с тех пор, когда у него случился приступ падучей болезни, едва не унёсший дорогую Киджане жизнь. Казалось, что это было совсем недавно, но пролетевшие дни будто сокращались под напором её, Киджаны, постепенного сближения с Муфасой. Этот красивый и здоровый лев прочно занял все её мысли и чувства. Поначалу, в первые дни, Киджана действительно испытывала к нему по большей части жалость, но постепенно это чувство стало трансформироваться в другое. Опыт общения с чужими львами у Киджаны был, поэтому она, наученная им, уже не была глупой. Она прекрасно понимала, что этот чужеземец, в отличие от отвергнутого Гаиди, совершенно безопасен, и с каждым днём её привязанность к нему росла. Даже обыденные действия и его поступки Киджана расценивала как достоинство. Один раз, когда Муфаса ужинал, к нему подошли львята, дети одной из львиц. Малыши давно не боялись огромного льва, осмелев, уже через недели три называли его «дядей». Тогда Муфаса прервал ужин и угостил обоих — они могли уже есть мясо, но маленькими кусочками.

Гораздо больший всплеск чувств у Киджаны вызывал его взгляд — глубокий, внимательный и уверенный, но добрый. Когда Муфаса смотрел на неё и улыбался, Киджана не могла не улыбнуться в ответ. Позднее она чувствовала, как её сердце будто подпрыгивало в груди. До приступа Киджана ещё думала, что такой лев может стать для всего прайда отличным и надёжным другом, но её личное отношение к Муфасе определилось в тот день, когда она фактически спасла его после ошибки Махири. Вскоре она сказала отцу, что никогда ещё не встречала таких сильных и больших львов. Её брат и отец тоже были сильными и мощными львами, но до Муфасы им было далеко. Ещё — Киджане не встречались ни разу львы с гривами такого необычного цвета. Имани говорила дочери — необычное привлекает, но не только это привлекало Киджану. В этом льве она уже давно увидела твёрдость духа и несгибаемую силу характера. Пусть Киджана и не знала, кем именно был Муфаса до того, как попал к ним, но она разделяла мнение своего мудрого отца — на простого льва Муфаса действительно не походил. Позже Киджана поняла из видений Муфасы, что они реальны. С осознанием этого её симпатия к Муфасе только возрастала, но после стычки с Гаиди, когда Муфаса без колебаний вступился за неё — симпатия начала перерастать в более глубокое чувство. Сначала оно было как юный побег травы или заронённое семя в землю — ждало своих дней, чтобы прорости и дальше подниматься к солнцу. Начало уже было дано — тот тёплый вечер недалеко от водопоя, когда они были вдвоём, и тот волнительный и вместе с тем волшебный лёгкий поцелуй…

Этот поцелуй и хотелось пережить Киджане заново, и не один раз. Она вспомнила именно его, когда просыпалась. На её языке крутилось имя дорогого ей льва… но почему болит голова? И почему она лежит на траве? Киджана открыла глаза. Перед ними будто расстилался серый туман, но через миг в нём возникла широкая львиная морда. Муфасу она узнает среди даже сотни львов. И это был не он. Тёплая и нежная сцена мгновенно стала скукоживаться и враз исчезла, когда в склонившемся льве Киджана узнала Гаиди. Туман рассеялся, вместе с ним рассеялось непонимание. Киджана всё вспомнила — её лишили сознания и похитили.

Гаиди не успел ничего произнести, как Киджана накинулась на него.

— Ты, стервец!

Лапа львицы врезалась в ненавистную морду. Но на этот раз рядом не было Муфасы, некому было заступиться за Киджану. Гаиди мигом пресёк её атаку и резким толчком отправил наземь.

— Без глупостей, Киджана, — выжал он предупреждающе.

— А то что? — презрительно скривилась Киджана. — Попытайся что-то мне сделать, тебе же хуже будет.

— Серьёзно?

Этот голос принадлежал уже не Гаиди. Он был очень похож на отцовский, но Киджана ошибиться не могла. Голос Мсанифу — будто тёплый летний вечер в саванне, безмятежен и спокоен, от него всегда становится спокойно на душе. А здесь — ощущался весь холод ночной пустыни и редкого в этих землях града.

— Хуже будет тебе, красавица, если пыл свой не уймёшь, — медленно и с угрозой пробасил вышедший из-за валуна массивный лев.

— Что тебе не занимать — бесстрашия или глупости, Мхалифу? — спросила Киджана. — Я тебя не боюсь.

— Да ну? — осклабился лев. Тёмная морда с несколькими небольшими шрамами и отсутствующей половиной чёрного носа будто перекосилась. Двухцветная грива — рыжая вокруг головы и шеи и чёрная на груди и остальном теле — дёрнулась, когда Мхалифу вскинул голову.

— А стоит, детка, — прорычал он.

— Не нужно, отец, — вмешался Гаиди. — Не пугай её!

— Я ещё не начал, — оскалился Мхалифу. — А ты заткнись, тебя не спрашиваю!

Гаиди только фыркнул, но под злым взглядом отца, под стальным блеском его глаз не отвернулся.

— Она сейчас — гарант выполнения твоих условий, — не замолчал он. — И не должна пострадать. Иначе тебе не на что рассчитывать. Ты знаешь Мсанифу и его сына.

— Я знаю, что не давал тебе права рассуждать! — рявкнул Мхалифу. — Я всё решаю здесь, понял?

— Это — земли моего отца! — отрезала Киджана. — Ты ничего здесь не будешь решать!

Мхалифу опустил голову и сгорбился, будто смертельно уставший от забот. Однако Гаиди знал — отец так злится сильнее, чем обычно. Затем выпрямился.

— Только очнулась — а уже так надоела, представляешь? — С бешеным оскалом и рыком он метнулся к Киджане. Она вскочила, а к ней быстрее отца подскочил Гаиди — но встал спиной к Киджане, а разъярённым выражением морды — к отцу.

— Не трогай её! — рявкнул Гаиди.

Тяжкий удар могучей лапы отбросил молодого льва в сторону. Гаиди ударился об огромный валун и со стоном вытянулся на земле. Мхалифу замахнулся на Киджану. Она чуть сжалась, но к возможной схватке была готова. Но тут Мхалифу опустил лапу и криво улыбнулся, правда, в этой улыбке злобы было больше, чем когда он ударил сына.

— Скажи спасибо этому заступничку, — выплюнул Мхалифу. — Заставил меня всю злость выплеснуть. Повезло тебе, девчонка! Скажи Гаиди «спасибо». Чего разлёгся? — рявкнул Мхалифу, оборачиваясь к сыну. — Вставай!

Потряхивая головой, Гаиди осторожно опёрся на лапы. Киджана с неохотой взглянула на льва и ощутила очень слабый, почти неуловимый укол жалости — на подбородке его темнела кровь, текущая из разбитой губы. Несколько красных капель упали на траву.

— Иди куда собрался, — махнул лапой Гаиди. — Я лучше отведу Киджану куда подальше. Ей безопаснее со мной, чем с тобой.

— Никуда ты не поведёшь её! С ней останется Мтунза, а ты пойдёшь на встречу с Мсанифу, — заявил Мхалифу. — Передашь ему все мои условия дословно. Приводи себя в порядок и топай!

Мхалифу развернулся и скрылся за соседним валуном. Оттуда же вышел светло-рыжий лев с бурой гривой и лёг недалеко от Гаиди. Киджана отвернулась, когда он посмотрел на неё с любопытством.

— Вот урод, — покачал головой Мтунза. — Сильно он тебя?

— Привык уже, — пробормотал Гаиди, осторожно стирая лапой следы крови.

«Заслужил!» — привычно хотела сказать Киджана, но промолчала. Такого отношения Гаиди и вправду не заслуживал. Вчера он ей указал на царапины на своей морде, оставленные отцом. Киджана вначале не поверила, но сейчас увидела воочию подтверждение его словам. На секунду в Киджане вновь шевельнулось сочувствие к бывшему ухажёру, но она быстро прогнала её. Она только бросила на него короткий взгляд и вновь отвернулась.

Убрав кровь с морды и расставшись ещё с десятком её капель, Гаиди ушёл, но напоследок пригрозил Мтунзе:

— Следи за Киджаной. И за Узини, другом своим — тоже! Мне хорошо известен его аппетит по части молодых львиц!

Киджана даже не посмотрела на уходящего Гаиди. Она не думала о нём, не думала о том, как собственный отец избил его. Она с его слов знала, что это повторяется не в первый раз. Мысли Киджаны были только об одном льве.

«Помоги, Муфаса…» — мысленно молила она.

Киджана поднялась и подошла к высокому и длинному обрыву. Под ним тёмной лентой незатейливо вилась река. На востоке, в далёкой её излучине ослепительно отражалось солнце, а в другой стороне по броду медленно шёл Мхалифу.

— Ты куда? — спросил Мтунза, поднимаясь. Видимо, опасался, что Киджана сбежит. К нему тут же подошёл другой лев.

— Мне на своих землях уже и попить нельзя? — фыркнула Киджана. — Дайте вниз спуститься.

Вниз Киджана спустилась, но в сопровождении Мтунзы и незнакомого ей льва. Она напилась холодной воды, с презрением выслушивая сожалеющий шёпот — лев по имени Узини жаловался Мтунзе:

— Жаль, что побаловаться с ней, такой мягкой и пушистой, нельзя!

До полудня в прайде царило смятение. Всех охватил испуг, когда Мсанифу сообщил о случившемся. Никто из львиц не пошёл на охоту, сейчас все находились внутри пещеры, гадая, что будут делать львы. На всякий случай Мсанифу велел внимательно смотреть на юг, а сам с Муфасой и Худжумой ушёл за Скалу. Всем видом он старался показывать, что он спокоен, но в душе у него метались злость и тревога. Он прекрасно понимал чувства Муфасы, его порыв, когда он сломя голову бросился за Киджаной, но осознавал, что нельзя всё решать настолько быстро. Король оставил свою жену с прайдом и сейчас не видел, как Имани, захваченная страхом за дочь, мечется по пещере взад-вперёд. Даже львята испуганно притихли и не нападали на своих мам, не тянули их за уши и не требовали ласок.

— Нас троих мало против них, — сказал Худжума. — И в быстрый исход я не верю.

— Враг всегда вызывает ненависть, но и недооценивать его нельзя, — ответил Мсанифу. — Если Мхалифу так нужны земли, по вязкой почве он будет шагать осторожно.

— И ты готов отдать столько территорий тому, кто чуть не убил тебя? — изумлённо воззрился на него Муфаса.

— Я отдам и больше, чтобы спасти Киджану! — отрезал Мсанифу. Возражения эти слова не требовали. — А этот пусть сибаритствует, если хочет.

Худжума кивнул и с болью добавил:

— Земли у врагов можно отнять и вернуть, но тех, кого они убили — нет. Мы в той битве, где чуть не погиб отец, потеряли трёх львиц. Себуле сейчас растит детей одной из них. Она была такая же милая и красивая, как сестра…

Муфаса вспомнил одну из львиц Мсанифу. Один раз Себуле позволила львятам поиграть с Муфасой, а раньше Муфаса, умилившийся при виде львят, услышал от неё, когда уходил: «Если бы желала себе льва, то это был бы Муфаса!» Оказывается, львята — её приёмные дети, а их настоящая мама погибла из-за нападения Мхалифу… Ему стало неловко и грустно: весёлые детишки, видимо, не знают, о судьбе своей родной матери.

— Мне кажется, Мхалифу обманет нас, — отогнал Муфаса печальные мысли. — После того, что я о нём услышал от вас, нельзя полагаться на его слова. Кстати, Мсанифу, почему он так взъелся на тебя и твои земли?

— Расскажу по дороге, — ответил Мсанифу. — Всё. Нам пора идти.

Когда солнце уже приближалось к высшей точке на небе, в сторону южной границы шли три льва. Распалённый солнцем воздух окружал их, над гривами роилась мошкара, заставляя жмуриться и отмахиваться головами. Троица быстро шла через траву, и мелкие зверьки, завидев царей зверей, быстро разбегались в разные стороны. Мсанифу через некоторое время спросил у Муфасы:

— Кстати, Муфаса, за эти дни ты так пока ничего и не вспомнил?

— Нет, — покачал головой Муфаса. — Скоро пора возвращаться к восстановлению памяти.

— Ты говорил утром о странном сне, — вспомнил Мсанифу. — Рассказывай.

Муфаса рассказал Мсанифу о приснившемся двойнике, его рассказе и своей возможной судьбе. Выслушав Муфасу, Мсанифу некоторое время промолчал, но его мысли высказал Худжума:

— Если тебе верить, Муфаса, то ты, значит, на самом деле Король. И семья тоже есть, но откуда ты тогда?

— Видимо, оттуда, где стоит эта огромная скала затейливой формы, — ответил Муфаса. — Я не знаю, где это место и далеко ли. Знаешь, мне это надоело, признаюсь. Давно уже хочу знать, откуда я и что со мной на самом деле произошло.

— Всё узнаешь, — пообещал Мсанифу.

После короткой паузы Муфаса сказал:

— А теперь ты расскажи — что за распри у тебя с Мхалифу?

— Он появился здесь почти год назад, — заговорил Мсанифу. — Мхалифу пришёл издалека, видимо, из околопустынных равнин. Пустыня разрослась, словно чудовище, и за быстрое время съела их земли. Шли они долго, оказались на моих землях. Тогда я позволил им обосноваться на юге, возле реки. Но на следующий день они встретились с гиенами. Их матриарх, Кикуто, отказалась уйти по просьбе Мхалифу. Точнее, не по просьбе, а по его грубому приказу. Мхалифу не выдержал, набросился на неё. Случилась большая битва, и немало гиен погибло. Я недолюбливаю гиен, пусть и позволяю им раз в неделю охотиться здесь. Кикуто имела больше прав находиться здесь, чем Мхалифу. Живут гиены на востоке, за рекой, а там далеко — супесь и пустоши. Возле них — чужие владения, тамошний правитель Куфунгва и его сын Асаба их туда не пускают. Во время битвы гиены смогли сообщить всё мне. Я вмешался. Не напади Мхалифу по своей несдержанности на Кикуто, всё могло бы кончиться иначе, но по его вине пролилась кровь на моей земле. Я уже не мог его принять. Как говорил мой дед, кровь можно слизать с тела, когда зализываешь раны, можно смыть с земли, но не с закона гостеприимства.

Мхалифу пришлось уйти, но своих изначальных планов, переросших в притязания, он не оставил. Он поселился возле реки на юге, на небольшом клочке земли. В его голову, которую охватил огонь мстительного безумия, вкрался план отбить все мои земли! Следом сюда подкинули Гаиди под видом чужака. Он обладает умением налаживать контакт с львами и львицами, ему удалось ловко обвести всех вокруг когтя, я сам сначала повёлся на качественный, но развод. Он встречался с Киджаной — этого я, кстати, не одобрял, — но оказывал знаки внимания и Себуле. Вот она его и раскрыла, когда однажды он ушёл ночью на передачу информации о нас. Перед рассветом, через несколько дней, они напали на нас. В той битве Мхалифу сбросил меня с обрыва. Падение смягчили ветви дерева, если бы не оно, всё было бы хуже. Я уже был сильно ранен, а при падении повредил обе лапы. Одну сломал, другую вывихнул. Мне помогли Махири и его брат, который навещал его. Лапы у меня не совсем зажили даже до твоего появления, Муфаса. Это день от той памятной битвы отделяют почти две луны. Мы с Киджаной несли тебя…

— А потом ты попросил, чтобы я тебя заменил, — встрял Худжума.

— Ты его чуть не сбросил на землю, — укоряюще сказал Мсанифу.

— Я думал…

— Я понял, о чём ты думал, — перебил его Муфаса. — О том, что я — лазутчик, которого послал ваш враг.

— Я давно понял, что это не так, — устало обронил Худжума. — Ты хороший лев, Муфаса. Отец был прав, говоря о тебе.

Слова сына подтвердил и Мсанифу:

— Я не ошибся в тебе, Муфаса. Я давно догадывался, что ты не простой лев. Уверен, что и Киджана это поняла.