New Circle of Life (джен)

Так львы и шли, постепенно приближаясь к границе. Все думали не только о Киджане, но и о том, как пройдёт и закончится встреча с врагом. Вскоре впереди возник большой спуск, на котором лежало вповалку несколько десятков больших валунов. Мсанифу ускорил шаг, спускаясь по отлогому склону, а когда до останцев оставалось совсем немного, уже почти бежал. Около самых дальних камней сидели два льва, которые явно его ждали. Возле них сидел, потирая левую лапу правой, Гаиди, а рядом с сыном возлежал Мхалифу. Мсанифу, Муфаса и Худжума быстро подошли к нему. Гаиди, кинув короткий взгляд за один из валунов, поднялся. Мхалифу не изменил своего положения — видимо, считал себя хозяином земель, которые ему отойдут решением недруга. Мсанифу резко сказал:

— Я пришёл, как видишь. Этот, — Мсанифу ткнул лапой в Гаиди, — передал мне требования. Где Киджана, Мхалифу?

— Я думал, что ты придёшь один, Мсанифу, — покачал головой Мхалифу, лениво зевая и поднимаясь. — А ты, смотрю, прихватил с собой помощников?

— От вас стоит ждать что угодно, — рыкнул Худжума, пронзая злобным взглядом попеременно Мхалифу и его сына. — Вы вроде тоже, отец с сыном, пришли не одни.

— Я пришёл с сыном и другом, — ответил Мсанифу под непонятную возню из-за ближнего камня. — Я вовсе не боялся идти один, но откуда мне знать, что вы потом не убили бы меня?

Мхалифу медленно подошёл к давнему неприятелю. Тёмно-зелёные глаза в упор смотрели на Мсанифу, но тот уже давно выдерживал этот тяжёлый ненавистный взгляд.

— Обозначь мне границы, — велел он. — Потом сюда приведут твою дочь. Пошли. А вы ждите, мы прогуляемся с Королём.

Худжума и Муфаса дёрнулись, когда Мсанифу пошёл бок о бок с врагом. Обернувшись, он лишь качнул головой, веля сыну и Муфасе оставаться на месте. Львы нехотя повиновались, но в душе Муфасы металось беспокойство. Оно же — в разы сильнее — одолевало и Худжуму, сейчас его отец один на один с врагом, со своим несостоявшимся убийцей. Происходящее не нравилось. Вскоре Мсанифу и Мхалифу скрылись за подъёмом. Ощущение неопределённости усиливалось. Муфаса пытался успокоиться среди чужих львов, но тревога выдавала и его. Когда смятение достигло пика, в положение вмешался Гаиди.

— Я так не могу, — сквозь зубы простонал он и, буквально подпрыгнув, обернулся к валуну. — Отпустите её!

Муфаса и Худжума обернулись на донёсшийся оттуда шум.

— Пустите!

С этим криком из-за валуна выскочила Киджана. Худжума насторожился на миг, но увидев сестру, слабо улыбнулся и почти побежал к ней. Муфаса не отставал. Увидев брата и Муфасу, она бросилась к ним с радостным криком. Она на несколько мгновений прижалась к брату и благодарно ткнулась в его грудь носом. Худжума не успел поцеловать сестру в ответ, как она побежала к Муфасе.

— Иди ко мне! — выдохнул он, чувствуя, как снова учащается сердцебиение.

Муфаса мельком увидел, как Гаиди с недовольной миной отворачивается. Но мысли и чувства Муфасы были полностью заняты Киджаной, которая прижималась к его широкой груди. Чувствуя тепло её красивого тела, запах её меха, Муфаса приобнял её лапой и несколько раз лизнул в макушку. Киджана по-прежнему прятала мордочку в его густой гриве, с наслаждением вдыхая её терпкий и пряный запах, уже ставший для неё родным. Киджана, с огромной неохотой отстранившись от Муфасы, прошептала:

— Ты пришёл за мной…

— Я не мог иначе, — тоже прошептал Муфаса и наградил Киджану тёплым поцелуем в нос.

На эти мгновения они забыли о том, что происходит. Но не Худжума. Он тоже, как и отец, при подходе заметил ещё двоих львов недалеко от Мхалифу и Гаиди. Они медленно выходили из-за камней. В следующий миг Худжума встал в боевую стойку — к нему быстро шёл Гаиди. Муфаса инстинктивно закрыл собой Киджану. Но нападать он не собирался.

— Уходите отсюда, быстро, — лихорадочно зашептал он. — Бегите как можно быстрее, спасайте своего отца. Это обман!

— Какого…

— Ты, предатель!

— Осторожно!

Испуганный крик Киджаны смешался с яростным рычанием двух львов, которые возникли за спиной Гаиди. Киджана оттолкнула Муфасу в сторону. Не ожидавший толчка, он оказался на земле. Киджана мчалась к Гаиди — именно на него бежал один из приведённых Мхалифу львов. На Гаиди она не набросилась — оттолкнула в сторону и его. К сестре уже подбежал Худжума, и вместо Гаиди враг напал на него. Оба льва сцепились друг с другом. Гаиди безуспешно кричал:

— Не троньте их! Бегите!

Перед Киджаной оказался второй лев, но его тут же мощным толчком сбил наземь Муфаса. Много времени, чтобы одолеть противника, ему не понадобилось — Муфаса был сильнее любого из этих львов. Вдвоём с Киджаной они бросились на помощь Худжуме, и жаркая схватка была скоро окончена. Худжума осторожно двигал мускулистой шеей и морщился — один из крепких ударов пришёлся по уху. Гаиди тяжело дышал и яростно смотрел на пытающихся подняться сородичей. Один осторожно потряхивал ушибленной головой, второй с рыком боли дотронулся до расцарапанной морды.

— Ах ты, подонок! — злобно рявкнул один из них, оборачиваясь к Гаиди.

— Я вам сейчас добавлю! — оскалился он. — А вы, — он повернулся к Муфасе, Киджане и Худжуме, — бегите и спасайте отца!

Но никто не успел тронуться с места — с обеих сторон к группе мчались во весь дух львы. Несколько аутсайдеров бежали вдоль склона меж валунов, а к дочери, Муфасе и сыну птицей летел Мсанифу. Левая половина его морды темнела большой и глубокой раной и багровой кровью. Мхалифу с яростным оскалом морды преследовал его. Теперь напряглись все, приготовились к битве — тоже все. Киджана подскочила к резко остановившемуся отцу и осторожно стала зализывать рану на его щеке, но Мсанифу только отдёрнул голову. Муфаса и Худжума оградили Короля от озлобленного врага. Гаиди попятился в сторону, его потрёпанные приятели держались около вожака, а примчавшаяся подмога Мхалифу встала напротив Мсанифу и его родных полукругом. Назревало настоящее сражение.

— Извини, Мсанифу, но мне важнее земли для проживания, — прорычал Мхалифу. — Живым ты мне их не отдашь!

— Теперь ты точно ничего не получишь! — рявкнул Король. — Вновь напал первым! Хотя что ожидать от такой твари.

Мхалифу, злобно взревев, набросился на Мсанифу, и оба льва сцепились в жестоком и яростном поединке. Они оба были одинаково сильны, оба умели биться. Но ярость — плохой помощник, она охватывала Мхалифу и затмевала разум. Мсанифу она владела меньше, он бился за свои земли, за свою семью, за свой дом. Он был сосредоточен, следил за противником. Худжума отбивался сразу от двоих аутсайдеров, как и Муфаса. Киджана же билась с молодым львом, тем самым Узини, который нелестно высказывался о ней. Но он явно был сильнее. В какой-то миг Киджана пропустила один сильный удар и едва удержалась на лапах.

— Чувствую, побалуюсь с тобой! — осклабился Узини.

Худжума, увидев ситуацию с сестрой, резким ударом отбросил от себя одного из врагов и бросился к сестре, но второй противник остановил его, и Худжуме пришлось отвлечься на него. Львы напирали на него с силой, не давая прорваться к сестре. После одного из ударов Худжума упал на землю. Один из львов придавил его своим мощным весом, зажав лапы, второй — наклонился к нему с обнажёнными клыками. Смерть была неминуемой. Но тут раздался яростный рык, и метнувшийся к врагу золотисто-алым вихрем Муфаса мощным ударом сбил врага с Худжумы. Второй получил тяжелейший удар в ухо и вмиг расстался с сознанием. Отброшенный Муфасой ещё пытался дотянуться до Худжумы. Когти мелькнули совсем рядом с его глазами. Снова. Ещё ближе. Почти коснулись носа. Муфаса был рядом — он перехватил пастью лапу врага и с силой сжал челюсти. Послышался хруст кости, лев заревел от пронзившей лапу боли. Оценив силы, он с трудом пополз в сторону. Муфаса, увидев, что Киджана уже с трудом отбивается от наседающего на неё льва, бросился ей на помощь. Но ему вновь помешали — сзади накинулись два льва, от которых он отвлёкся.

Тем временем Мсанифу и Мхалифу продолжали теснить друг друга и обмениваться ударами. Их громкий рык разносился далеко над склоном. Оба льва уже были ранены, на землю капала их кровь. Мсанифу продолжал атаковать своего давнего врага, но опасался своего состояния бойца — вновь начали болеть покалеченные некогда лапы. Обеими лапами Мсанифу наносил удары, но с усиливавшейся болью атаки становились слабее. Мхалифу это понял и удвоил рвение в нападении и ударах. Он послал куда-то вбок короткий и призывный рык. Сзади на Мсанифу набросился ещё один лев. Мсанифу зарычал от новой порции боли, когда острые когти и клыки глубоко впились в спину и бока. Тут Мхалифу нанёс Мсанифу ощутимый удар по голове, на несколько мгновений лишив его ориентации, затем быстро отбежал в сторону и осмотрелся. Все львы были заняты друг другом, каждый силился повалить другого на землю.

— Отец, прекрати! — взревел Гаиди, подбегая к отцу. Отделённый от отца бьющимися, он тоже участвовал в битве — но не на его стороне. Пришлось сражаться с другом, в итоге Гаиди обратил в бегство Мтунзу, который сейчас, хромая, ковылял прочь от валунов.

Мхалифу, понявший, что сын его предал, набросился на него и с такой силой ударил по морде, что выбил клык. Могучий удар заставил Гаиди буквально перевернуться в воздухе, он тяжело ударился о камень и остался лежать неподвижно. Клык, окрашенный кровью, лежал в траве. «Позже с тобой разберусь!» — подумал Мхалифу. Сейчас его желанием было сбросить сына с обрыва, но через мгновение Мхалифу выбрал иную цель.

Аутсайдеры, несмотря на численный перевес, постепенно сдавали, поскольку Мсанифу, Худжума и особенно Муфаса были сильнее. Битва переместилась от валунов почти на край обрыва, к трём деревьям, которые стояли в ряд. Трава темнела багровыми пятнами крови, они уныло поблёскивали на солнце. Все уже были ранены в большей или меньшей степени, а на Мсанифу вместо предводителя аутсайдеров наседал молодой Узини, который справился с Киджаной — она лежала без сознания на траве. Большая часть львов Мхалифу была выведена из строя, серьёзно раненные, что не могли сражаться, покидали место боя. Гаиди так и лежал под валуном. Остались только три аутсайдера, включая Мхалифу. Его рёв и огласил саванну:

— Остановись, Мсанифу! Оставьте их!

Оставшиеся аутсайдеры отбежали от своих противников. Раненый Мсанифу огляделся по сторонам и увидел бесчувственную дочь.

— Киджана! — крикнул он и бросился к дочери вместе с Муфасой, но его остановил окрик Мхалифу:

— Эй, а ты про сына не забыл?

Мсанифу обернулся и увидел, что Мхалифу стоит под деревом — боком к обрыву, лапами рядом с уходящими в почву корнями. Сердце Мсанифу рухнуло в подушечки лап — Мхалифу прижимал переднюю лапу Худжумы, висящего на краю обрыва.

— А ну, вытащи моего сына! — проревел Мсанифу и начал подходить к врагу.

— Стоять! — рявкнул он. — Стоять, или отпущу твоего сына, и он упадёт вниз и разобьётся!

Тем временем оставшиеся львы начали приближаться к Муфасе. Увидев этот момент, Мхалифу с издёвкой усмехнулся:

— Что, Мсанифу, теперь не бросаешься на меня? Правильно, жизнь сына должна быть дороже! Как всё могло закончиться, если бы не этот твой гость?

Два аутсайдера по-прежнему приближались к Муфасе, затем один из них прыгнул на него. Муфаса был готов к нападению — пригнув голову, ждал момента. Когда передние лапы противника упёрлись в землю, Муфаса быстро вытянулся и подсёк его. Лев повалился на траву. Муфаса отдёрнул лапу, в которую едва не вцепились вражьи клыки. Он не дал ему подняться — своим внушительным весом зажал врагу лапы и угрожающе, обнажив клыки, склонился над ним. Другой также устремился к Муфасе, но не добежал — очнувшаяся Киджана сбила его наземь. Перекатившись со львом по земле пару раз, она оказалась на нём и прижала его лапы к земле.

— Ты побеждён!

— Эй, отпусти его, здоровяк! — выкрикнул Мхалифу. — Или отпущу Худжуму!

С большой неохотой и предупреждающим рычанием Муфаса отпустил побеждённого льва и сурово пророкотал:

— Вон отсюда!

Лев неуклюже поднялся и, дерзко глядя на Муфасу, начал приближаться к Мхалифу, к нему на помощь. Мсанифу вмиг выскочил вперёд, заставив противника отступить. Муфаса обернулся к Мсанифу, который тем временем думал, как спасти сына. Он, тяжело дыша, обратился к врагу:

— На что ты рассчитывал, Мхалифу? Думал, если нас мало, то мы не победим тебя? Ты просто глупец, ты это знаешь?

Мхалифу осмотрел место битвы. Раненые львы, составлявшие большую часть его отряда, уже скрылись, не желая рисковать своими жизнями дальше. Один лев слабо шевелился на земле, к нему и двинулся побеждённый Муфасой сородич. Делать нечего — не оставалось вариантов, кроме как сдаться. Лев ухватил приятеля за лапу и осторожно потащил к валунам мимо безвольного Гаиди. А Мхалифу злобно зарычал — опять его план не удался! Чуть морщась от боли, к отцу подбежала Киджана, а следом — Муфаса. Втроём они надвигались на Мхалифу. Мсанифу тем временем сообщил:

— Твой план, Мхалифу, потерпел фиаско!

— А ну замерли! — предупреждающе прогудел Мхалифу. — Иначе будет красивое падение!

— Оцени шансы — ты один против четверых!

— Троих, — поправил Мхалифу. — Твой сын не в счёт, он не с тобой рядом.

— Отпусти его! — взвилась Киджана. Мхалифу повернулся к ней.

— Что ты сказала, красавица? — скосив голову и смотря исподлобья, грубо пропел он.

— Отпусти моего брата! — шипяще потребовала Киджана.

Мхалифу гадко улыбнулся и повернулся к Мсанифу:

— Извини, Мсанифу, твоя Киджана выбрала не те слова!

С этими словами он перестал держать висящего на краю обрыва Худжуму.

— НЕТ! — Киджана с диким криком бросилась к брату.

Одновременно с этим Мхалифу, сбив с лап львов, прорвался и бросился бежать прочь, а Киджана еле успела схватить брата за лапу. Худжума судорожно пытался удержаться на крутом склоне, ведущем к обрыву, но когти только царапали глину, а корни, за которые можно было ухватиться, пробивались далеко — часть пути он проскользил на спине и перевернулся поздно. Киджана всеми силами пыталась удержать Худжуму, цепляясь передними лапами одновременно за него и за корни, до которых могла дотянуться, но лев весил значительно больше сестры. Он продолжал съезжать по глинистому наклону вниз, увлекая сестру за собой. Когти львицы только скребнули по корню, и она начала соскальзывать следом. Ей уже не удержать было Худжуму, как не удержаться на краю самой. События занимали считанные мгновения, Киджана едва успела позвать на помощь. Но она уже мчалась к ней. Муфаса с отчаянным криком: «Киджана!» — бросился к дорогой ему львице и успел схватить её за задние лапы, когда она уже с братом падала вниз. Даже для такого могучего льва, как Муфаса, общий вес Киджаны и Худжумы было удержать непросто. Киджана неуклонно скользила по крутому склону, с трудом удерживая Худжуму, а сам Худжума уже свисал с верха отвесной стены. Из-под живота его сорвался кусок земли, теперь Худжума цеплялся только передними лапами за край обрыва, его задние лапы и живот повисли в воздухе. Киджана неумолимо скатывалась вниз, к отвесному обрыву, их с братом совместный вес утаскивал за собой вцепившегося в неё мёртвой хваткой Муфасу. Совсем чуть-чуть — и она прижималась к краю обрыва грудью. Худжума за обрыв уже не цеплялся — его из последних сил держала сестра. Ему было страшно упасть, но он заставлял себя не дёргаться. Лишь одно неверное движение — и случится беда…

По южной границе земель Мсанифу протекала неширокая, но достаточно глубокая река. Это та самая река, течением которой принесло Муфасу. Огибая владения Мсанифу, она делала крутой поворот и омывала два разных берега. Левый был отлогим и густо заросшим травой и кустарниками, а правый обрывистым, высоким и отвесным, но под самим обрывом была небольшая полоска берега. Сам обрыв начинался резким спуском, на него и спрыгнул Мсанифу. Над ним росли деревья, корни одного из них торчали сквозь песок и глину. Заметив наиболее толстые корни, пробивавшиеся почти под самым деревом, Мсанифу проскользнул под ними и, изловчившись, удержал сразу трёх львов. Под огромной их тяжестью Мсанифу чуть не съехал к самому обрыву, но его удержали больно врезавшиеся в живот корни дерева. Мсанифу со стоном пытался вытянуть за задние лапы Муфасу, передняя часть тела которого висела над берегом реки. Муфаса держал Киджану передними лапами за бока, а сама Киджана, в свою очередь, удерживала тяжёлого брата. Всем было больно — в тело каждого впивались когти. Всем было страшно — в любой момент можно было упасть. Но большая угроза висела над Худжумой — его задние лапы и песчаную полоску разделяла высота почти в пять львиных тел.

— Не шевелитесь! Замрите! — сдавленно прокричал Мсанифу и тут же услышал крик Киджаны:

— Худжума, держись за мои лапы! Держись и не дёргайся!

— Вы там держитесь? — крикнул Мсанифу.

— Да, я держу их обоих! — ответил Муфаса.

— Так, сейчас я придумаю что-нибудь, — пропыхтел Мсанифу. Ему становилось с каждым ударом сердца тяжелее выносить боль от обхвативших его живот корней, он боялся лишний раз пошевелиться. Оценив ситуацию, он крикнул: — Ребята, не дёргайтесь сильно! Худжума, попробуй подняться. Медленно и аккуратно, и держись за Киджану!

— Ладно, — глухо выдохнул Худжума.

Тело Киджаны слабо задёргалось, потом напряглось. Муфаса услышал её тихий и протяжный стон — когти брата вошли в её тело, когда он осторожно начал взбираться наверх.

— Вот так… осторожнее… — пыхтела Киджана. — Ещё чуть-чуть…

Стало ещё больнее, когда Худжума ухватился за спину сестры возле крестца. Киджана не удержала вскрика, от боли на глазах выступили слёзы. Худжуме осталось дотянуться до шеи Муфасы совсем немного. Мсанифу даже зажмурился от напряжения и боли, становящейся невыносимой. Из-под живота покатились куски глины, зазмеился по канавкам серо-коричневыми струйками песок. Мсанифу замер, и тут один из корней начал с треском пробиваться через глину.

— Тихо! — шикнул он. — Корень…

Мощное тело Короля ещё выдерживал более толстый корень. Но он лишь казался надёжным — под давлением начал медленно обнажаться и он. Тело Мсанифу на чуть-чуть сместилось к обрыву, он даже вскрикнул от боли, когда корень защемил живот. Муфаса с Киджаной вскрикнули дружно: «Худжума, нет!» Их тела резко дёрнулись и оказались ещё ниже. Мсанифу вновь стало страшно — хотя страшнее уже, казалось, некуда. У него перехватывало дыхание от боли из-за корней поперёк живота. Корни с треском обнажались ещё больше. Мсанифу, молясь про себя, вонзился когтями задних лап в глину и крикнул:

— Ещё медленнее, Худжума… поднимайся!

— Мсанифу, они у меня выскальзывают! — закричал Муфаса.

— Отец, вы срываетесь! Я не могу ухватиться! — вскрикнул снизу Худжума. Миг назад он вновь сорвался с тела Киджаны, и теперь сестра удерживала его обеими лапами за одну.

Корень ещё раз издал треск, прорываясь сквозь глину.

— Не шевелитесь, Киджана, Худжума! Муфаса, держишь их? — рычал Мсанифу, силам которого подходил конец. Его лапы вытягивались до боли, плечи грозились вывернуться из суставов. Он в одиночку уже не мог выносить огромный вес львов.

— Держу, держу! — простонал с отчаянием Муфаса. — Они выскальзывают!

— Худжума, держись! — ещё громче крикнула Киджана. Шкуру на её боках уже почти рвали когти Муфасы.

В этот момент Муфаса резко вырвался из-под лап Мсанифу. Король едва успел вытянуться и схватить за левую заднюю лапу. Один корень с треском, который для Мсанифу показался ударом грома, оборвался. Остался только один — он отделял львов от смерти, но и он перестал казаться крепким. Мсанифу едва не заревел от натуги и боли, ему казалось, что корень пропорол ему бок. Через пару мгновений он в этом убедился — по глине вниз побежала кровь. Худжума вновь пытался вскарабкаться по Киджане, но теперь все с каждым мигом соскальзывали ниже. Снизу раздался крик, и испуганный Мсанифу прокричал:

— Муфаса, держи их, держи!

Тут крикнула Киджана:

— Худжума, ты что делаешь?

Худжума оценив ситуацию, перевел взгляд на сестру. От его слов внутри у Мсанифу похолодело:

— Киджана, у меня нет выбора. Отпусти меня.

— Нет! — непроизвольно вырвалось у Киджаны. Она выкрикнула паническое «Нет!» со слезами и вместе с отцом и Муфасой. — Я не отпущу тебя!

— Тогда мы все упадём и разобьёмся! — рявкнул Худжума. — Отпусти меня, или отец не выдержит. Он держит нас троих один, те корни оборвутся!

— Киджана, ты выскальзываешь! — вскрикнул Муфаса. Наверху выругался с рыком Мсанифу — в который раз корень треснул, вырываясь наружу. Худжума отчеканил:

— Киджана, последний раз говорю — отпусти! Или кто-то из нас погибнет!

— Не могу! — заплакала сестра. — Не могу, братик, не могу!

— Хочешь погубить себя? — спросил он. — Муфасу? Отца? Я не хочу!

— Не надо, милый!.. — просипела Киджана, судорожно уцепляясь за брата.

С коротким вздохом Худжума закрыл глаза и приготовился отцепиться.

— Я всех вас люблю… — Шепнув это, он вырвав свою лапу из захвата сестры, безмолвно полетел вниз.

— НЕТ!!! — завизжала Киджана. Несколько бешеных ударов сердца — и раздался глухой удар тела о землю.

Звук будто ударил по самому сердцу, будто вонзился в него, будто разорвал душу. Муфаса закрыл глаза, а несчастная львица разрыдалась. Сердце Муфасы, казалось, выросло до огромных размеров, будто вся его мощная грудь обратилась в этот орган, а от потрясения перехватило дыхание. Мсанифу всё слышал. Даже не видя, он представил себе, как сын без колебаний жертвует собой. На миг лев забыл, что происходит и где они находятся, и почувствовал, как по окровавленной морде градом побежали слёзы. Стало легче держать Муфасу с Киджаной, но не на душе — в груди у Мсанифу будто ворочался один из тех валунов наверху. Несколько мгновений ему понадобилось, чтобы взять себя в лапы, затем Мсанифу по возможности ровным голосом крикнул, осторожно вытянув голову:

— Так, теперь слушаем меня! Муфаса, ты не видишь никакого выступа ниже?

— Нет, сплошная стена, — не своим голосом ответил шокированный Муфаса.

— Киджана! — окликнул Мсанифу дочь. — Слышишь? Попробуй подтянуться и схватиться за Муфасу.

Львица продолжала рыдать, глядя вниз, на распростёртое на песке неподвижное тело брата. Вниз падали слёзы. Муфаса же тихо произнёс:

— Киджана, нам надо выбраться отсюда. Мы спустимся потом и заберём Худжуму. А сейчас подтянись. Давай, родная, ты сможешь!

Всхлипнув последний раз, Киджана собралась с духом и начала выгибаться дугой. Муфаса по-прежнему крепко держал её, но боли из-за шока она уже не чувствовала. Она пыталась выбраться, но перед глазами стояла одна картина — падающий в пропасть брат.

— Давай, ещё немного, — велел Муфаса.

Не без труда она смогла извернуться и ухватиться сначала за загривок Муфасы, а затем и за спину. На миг их взгляды встретились. В глазах Муфасы метались призраки растворяющегося в испуге облегчения — любимая львица держалась теперь крепко; он уже понимал, что она не сорвётся, что сможет взобраться наверх. Она просто хочет жить. Глаза Киджаны были полны слёз, её светлые щёки пересекали мокрые дорожки. Не дожидаясь Муфасы, она осторожно стала взбираться по нему. Совсем немного — и Киджана смогла уцепиться за край обрыва и по выбивающимся корням подобраться ближе к отцу. Они ничего не сказали друг другу, только пересеклись их печальные и наполненные слезами взгляды. Вдруг сверху раздалось:

— О нет! Держитесь, я сейчас!

Некогда было смотреть на подбежавшего к дереву, но по голосу Мсанифу и Муфаса угадали Гаиди. Киджана вместе с отцом помогла вытащить мощное тело Муфасы на крутой склон. Он осторожно развернулся, и Мсанифу только сейчас мог перевести дух. Корень, который чуть не оборвался, продолжал удерживать льва, но теперь он был запачкан кровью — из-за одного резкого и крайне больного рывка порвалась шкура на боку Мсанифу. Измученные, тяжело дышащие львы и львица по корням карабкались наверх, а там их ждал Гаиди. Он надёжно вкогтился передними лапами в основание дерева и повис корпусом над склоном.

— Цепляйтесь за меня! — хрипло крикнул он. — И залезайте!

Гаиди после удара отца пришлось перенести ещё несколько мгновений боли, когда по его телу забирались сначала Киджана, потом Муфаса и Мсанифу. Но эта боль была намного слабее — голова до сих пор болела от жестокой отцовской лапы. Ещё чуть-чуть — и все были уже на твёрдой поверхности, но дрожащие от пережитого лапы отправили сильные тела на землю. Гаиди выбрался с отметинами когтей на спине и боках. Окровавленный Мсанифу без сил и почти без чувств рухнул в траву, чувствуя, как от пережитого сердце бешено колотится. На его животе темнела рваная рана, из неё на землю быстро капала кровь. Не лучше было и Муфасе — одна из лап была в крови, кровоточили и следы от когтей Мсанифу. Киджана, тоже с красными пятнами на боках и лапах, быстро подошла к Муфасе и прижалась к нему, вновь заплакав и уткнувшись в его густую гриву, выпачканную глиной и песком. Она всё ещё отказывалась верить, что брата больше нет. Ей было страшно представить, что будет с матерью, Адили и остальными, когда узнают о трагедии… Мсанифу с трудом поднялся и подошёл к дочери и Муфасе. Он не знал, что сказать — все слова растерялись, когда Худжума упал и разбился.

— Я вниз, — сказал Гаиди и побежал вдоль обрыва. Но на него никто не обратил внимания. Скоро он превратился в небольшую точку, которая пропала за обрывом — дальше был более плавный спуск к реке.

Спустилась давящая тишина, нарушаемая всхлипываниями Киджаны — бедняжка плакала и не могла остановиться. Всё это время она провела, уткнувшись Муфасе в шею и всхлипывая. Он то касался лапой её плеча, то гладил по шее, то ласково проводил языком между ушами, тихо говоря только одно:

— Я с тобой… мне очень жаль… Мы его заберём оттуда…

Муфасе тоже до боли в груди было жаль смелого Худжуму. У него ведь осталась любимая Адили… Киджана ничего не отвечала, только продолжая всхлипывать. Не выдержал вновь Мсанифу — уткнувшись носом в спину дочери, Король тихо заплакал.

— За что? — еле слышно спросил он.

Так все и сидели, прижавшись друг к другу и деля тяжёлое горе, но вдруг все подпрыгнули — снизу раздался крик Гаиди:

— Худжума жив! Он дышит!

— Худжума! — прошептала Киджана и бросилась следом за Гаиди.

Муфаса устремился за ней. Забыв о боли, за ними поспешал Мсанифу. Новость гнала их в спины пламенем нетерпения, испуга и радости. Трава, запятнанная кровью после битвы, осталась позади вместе с валунами. Киджана, не обращая внимания на боль, быстро опережала отца и Муфасу — она мчалась по песку, когда львы были ещё наверху. Гаиди сидел возле лежащего Худжумы, ещё издали Киджана увидела на окровавленной морде льва выражение облегчения. Подбежав к брату, Киджана осторожно коснулась носом его шеи:

— Братишка, ты меня слышишь?

Худжума не отвечал. Вновь испытав страх, Киджана осторожно приподняла его крупную голову и увидела слабо текущую из носа тонкую струйку крови. Испугавшись ещё больше, Киджана положила лапу на мускулистую шею брата. Подушечки лап сквозь плотную гриву почувствовали медленно прощупывавшийся пульс. Из глаз Киджаны снова потекли слёзы, на этот раз от счастья, и она крепко обняла подбежавших отца и Муфасу. Они были рады не меньше, чем Киджана.

Гаиди с опаской смотрел на львов и — со слабой улыбкой — на Киджану. Охваченная восторгом от новости, она подошла и благодарно коснулась носом и его. Муфаса отошёл к реке и, склонившись над зеркальной её гладью, жадно лакал оттуда воду. Мсанифу поглаживал сына по боку и, изредка проводя языком по щеке, приговаривал:

— Давай, приходи в себя, сынок…

Раненый Король осторожно лёг за спиной сына и принялся зализывать раны — его и свои. Мучимая жаждой, Киджана подошла к Муфасе. Холодная вода освежила её, когда она не только напилась, но и окунула голову в реку. Гаиди вновь посмотрел на Киджану, но в его взгляде уже не было злости. Ревность по-прежнему не покидала его, пусть сила её уже угасла. Остались только боль и грусть — его надежды вновь вернуться к Киджане улетали птицами, растворялись дымом на ветру. Но тому, что все живы, Гаиди искренне был рад. В ожидании прихода Худжумы в себя все осторожно зализывали на себе раны — Муфасе и отцу помогала заботливо справляться с ними Киджана. В битве Муфаса тоже пострадал — правая лапа от плеча до подушечек была замарана засохшей кровью, а на плече около гривы темнели глубокие прокусы и царапины.

Уставший Мсанифу поднял на Гаиди тяжёлый взгляд и с неохотой произнёс:

— Не думал, что буду благодарить тебя.

— Не стоит… — слабо отмахнувшись, буркнул Гаиди.

Мсанифу заметил, что левая половина морды льва кажется больше правой. На лбу, над левым глазом темнеют несколько ссадин. Поняв взгляд Мсанифу, Гаиди оскалился. Но не в ярости — он показал Мсанифу маленький остаток клыка. Место удара до сих пор кровоточило, кровь наполняла пасть льва.

— Я не знаю, что теперь со мной сделает отец, — глухо пробормотал Гаиди. — Клык — только за то, что я вступился за…

— На место в моём прайде не рассчитывай, — отрезал Мсанифу. — Твой перебег ничего не меняет.

Гаиди опустил голову и вздохнул. Затем, не говоря ни слова, встал и пошёл вдоль реки, но в другую сторону, не туда, где скрылся отец. Возле торчащего из воды камня обернулся и посоветовал:

— Вы сейчас Худжуму не уносите. Дайте ему чуть оправиться от падения или перенесите его в тень. И когда понесёте домой, не несите быстро — кажется, у него есть переломы.

— Скажи — зачем?

Гаиди непонимающе посмотрел на Мсанифу.

— Помогаешь нам — зачем? — уточнил тот.

Гаиди с тяжёлым вздохом посмотрел на прижимающуюся к Муфасе Киджану. Но грусть и боль в его глазах не нуждались в истолковании.

Мсанифу ничего не ответил, а Гаиди двинулся дальше. Отойдя на несколько сотен шагов, он вошёл в воду и переплыл реку. Мсанифу лениво смотрел, как лев исчезает за блестящей извилистой лентой. В этот момент Худжума пришёл в себя и застонал. Мсанифу быстро повернулся к сыну:

— Худжума, родимый, как ты?

— Паршиво, — прохрипел раненый. — Всё тело болит…

К брату быстро подошла Киджана. С нежностью она его поцеловала и прошептала:

— Братик…

Худжума с трудом поднял голову и лизнул сестрину щёку в ответ.

— Не плачь, пушистик, — отозвался он и глухо закашлялся — ему было больно дышать. И жарко — солнце обрушивало всю свою дневную ярость на землю.

— Сынок, лапами можешь шевелить? — поинтересовался Мсанифу. — Попробуй.

Двигаться Худжуме было тоже больно, но и передние, и задние лапы его действовали, повреждений на них, кроме боевых ран, не было. Кости и позвоночник тоже были целы. Подошедший Муфаса благодарно кивнул Худжуме. Обоим было что сказать, но пережитое и боль отнимали у Худжумы силы, и он промолчал.

— Всё у тебя пройдёт, герой, пройдёт! — приободрил его Мсанифу и с гордостью улыбнулся. — Молодец, сынок!

Раненый Худжума то засыпал, то приходил в себя и осторожно поднимал голову, чтобы осмотреться. Возле него сидели отец и Муфаса, не отходили от него ни на шаг. Ему пришлось немного потерпеть боль, когда Мсанифу осторожно перетащил сына в тень. Он опасался со слов Гаиди, что у Худжумы были переломы рёбер, но для этого нужен был осторожный осмотр. Поэтому Киджана побежала за Махири.

— Кажется, я понимаю, каково было Муфасе, — слабо пошутил Худжума, проснувшись уже в тени. — Сломанных лап не хватало.

— Поверь — и без них мне было ещё хуже, — вздохнул Муфаса.

— Гаиди сказал, что могут быть переломы рёбер, — сказал Мсанифу.

При имени недруга Худжума вспомнил начало атаки.

— Отец, ты ведь не знаешь, что происходило, когда Мхалифу тебя увёл, — заговорил он.

Это же вспомнил Муфаса.

— Гаиди пытался нас предупредить об обмане, — добавил он. — Те львы накинулись на нас, но не он — он дрался со своими же. Когда Худжума упал, Гаиди помог нас вытащить.

— Это не значит, что он всех нас спас, — отрезал Мсанифу и с гордостью указал на Худжуму. — Вот наш главный спаситель!

Худжума смежил веки и тихо сказал:

— Не ожидал от него такого…

Вскоре прибежала Киджана с Махири. Всполошённый мандрил немедленно приступил к осмотру — ещё по пути Киджана вкратце рассказала о событиях, не раз заставив его ужаснуться. Ловкие и осторожные руки Махири ощупывали тело Худжумы, а когда он морщился и шипел от боли, Махири сосредоточенно покачивал головой. На осмотр ушло немало времени, прежде чем Махири сказал:

— Угрозы для жизни нет. Есть ушибы внутренние и пара сломанных рёбер. Вставать нельзя, понял? — спросил он, обращаясь к Худжуме.

— Махири, а домой меня можно отнести? — полюбопытствовал раненый.

— Или завтра, или аккуратно при мне — сегодня, — заявил Махири. — Нести его придётся долго, и вдоль реки. Нельзя подниматься с ним по крутому берегу. Пока пусть полежит.

Вскоре наступил вечер. Худжума, находящийся под присмотром родных, отдыхал. Муфаса, прислонившись спиной к каменистому берегу, дремал, на его тёплых лапах устроилась Киджана. Изредка приоткрывая глаза, он лениво смотрел на львицу, дарящую ему покой и ласковое тепло. Пусть отдохнёт, бедная… Она едва не лишилась члена семьи. У всех было о чём поговорить, и для этого теперь есть время. Всем нужен был отдых. Ещё задолго до наступления вечера примчались Имани и Адили — львицы не находили себе места от беспокойства и не выдержали. Мсанифу всё им рассказал, но велел им держать эмоции под контролем — не нужно было будить Худжуму.

Махири же спокойно ждал, когда измученные битвой львы отдохнут. Вскоре задремал и сам. Проснулся от толчков Киджаны.

— Мы решили пойти домой, — сообщила она.

Махири широко зевнул и сказал:

— Буду сопровождать вас.

— Тогда помоги устроить Худжуму, — велела Имани.

С помощью Махири и львиц Худжума был надёжно — и осторожно — положен на широкие спины Муфасы и отца. Махири взобрался на Киджану — способ передвижения был ему знаком давно, — и вся компания неторопливо двинулась вдоль реки.

Путь растянулся до поздней ночи, так как нести раненого Худжуму нужно было бережно. Сами потрёпанные в битве, Муфаса и Мсанифу уставали, и их сменяли попеременно львицы. Несколько раз они устраивали небольшой отдых, его время заполняли краткими разговорами. За переноской Худжумы тщательно следил Махири, не забывая интересоваться, усиливаются ли его боли при переноске.

Вот и родная Скала — место, где после всего пережитого даже воздух кажется слаще и приятнее послегрозового, где теперь безопасно и можно поделиться всеми чувствами и новостями. Во тьме, слабо прорезаемой луной, Мсанифу увидел торопливо собирающийся неподалёку от Скалы прайд. Ему хватило нескольких слов, чтобы успокоить встревоженных львиц. Король, как и все, кто сегодня был с ним, мучительно устал. Мсанифу и Муфаса аккуратно пронесли Худжуму внутрь Скалы, положили в дальнем углу пещеры и оставили в покое. Оказавшись дома, в его ласковой прохладе, Худжума тихо поблагодарил львов и сразу заснул. Тут же рядом с Мсанифу прошла Адили и легла рядом с Худжумой, а Мсанифу, выведя прайд под выступ Скалы, рассказал всё о произошедшем. Все охали и ахали, выслушав долгий рассказ Короля. После рассказа, когда слабое сияние начало золотить восток, все разошлись спать. Имани, шагая рядом с отчаянно зевающим супругом, тихо сказала:

— Я не представляю, что было бы со мной, если бы вы там погибли.

— Всё же обошлось, милая, — успокоил её Мсанифу и лизнул в щёку.

— Слава Королям прошлого, они не оставили нас, — вздохнула Имани, затем улыбнулась. — Вот, наш сын теперь и герой! И не только он.

— Все сегодня что-то сделали для спасения, — кивнул Мсанифу. С этими словами были согласны сегодня все.

Оказавшись в пещере, Мсанифу лёг на своё место — небольшое углубление в каменной стене. И сразу провалился в чёрный сон от усталости — тело, ослабевшее от ран, боли и прочего пережитого, ни на что больше не было способно. Имани несколько раз лизнула морду мужа, как и в пути к дому, стерев с меха засохшую кровь. Её любимый лев тоже мог сегодня не вернуться.

Киджана в это время лежала рядом со Скалой, нежась в предутренней прохладе. Светало. На траву легла роса, а воздух полнился сладким запахом скорого пробуждения саванны. Всё казалось Киджане красивым и приветливым — россыпь камней возле выступа, крохотное облако в предрассветном небе… даже каждый вдох казался ей сокровищем. Она очень многое пережила сегодня — чуть не потеряла брата, едва не погибла сама. Понимала, что благодаря Худжуме, который мог запросто погибнуть или навсегда остаться калекой, живы они все… и что нашла наконец своё счастье. Мсанифу сообщил дочери, как они впятером пытались остановить Муфасу, безрассудно помчавшегося к врагам.

— Видела бы ты, Киджана, с каким желанием он рвался спасти тебя! — улыбался Мсанифу, но и в улыбке, и в словах его отчётливо виднелась гордость. Муфаса иначе и не мог, Киджана это знала. Сегодня в этом убедилась вся её семья.

Сзади раздались тяжёлые шаги, но на их звук Киджана не обернулась. Только улыбнулась — походку Муфасы она всегда узнает. Звук только его шагов льётся в сердце и душу нежным теплом. Истомлённый и совершенно разбитый, Муфаса с тихим стоном лёг рядом с Киджаной. Настолько приятно ему было принять удобное положение после стольких событий и дать измученному телу отдых! Киджана с улыбкой склонила голову на его плечо.

— Как ты? — тихо спросил Муфаса.

— Лучше всех, — ответила Киджана, греясь его теплом. — А когда ты рядом со мной, то ещё лучше.

С этими словами Киджана уже в который раз прильнула к своему любимому льву, в который раз вдохнула запах его могучего и жаркого тела и густой гривы. Она твёрдо знала, что проведёт с Муфасой весь следующий день. А за ним — следующий, потом ещё и ещё…

— Я люблю тебя, Киджана…

Тихий шёпот только подтвердил её мысли. Киджана замурлыкала, пряча мордочку в гриве Муфасы, и он начал с нежностью и лаской вылизывать её макушку и загривок. Этим ранним утром судьба вознаграждала её за все сегодняшние мучения, за её боль и кровь. После Киджана уже без всяких колебаний отблагодарила его добрыми и нежными поцелуями за всё. Но даже их одолела сегодняшняя усталость, и вскоре оба уснули в объятиях и тепле друг друга, а над горизонтом гордо и величаво поднималось солнце.