Юность чувств (гет)

Большое окно в спальне было давно светлым, но девушка по-прежнему лежала под пуховым одеялом, хоть уже и не спала пару часов.

Она действительно ощущала себя Золушкой, которая ждет свою фею-крестную во дворце с принцем. Тот пытается развеселить ее, признается в любви, и она ведь любит его… но ощущение ожидания не проходило. Кажется, стоит только расслабиться, и позади раздастся незнакомый голос, который скажет — что ж, Золушка, пора тебе…

А что пора? Она уверена в своих чувствах и в Куоне. Уверена в том, что хочет выбирать свое будущее сама, пусть даже пока не знает о нем почти ничего.

Уверена в том, что если ничего не получится у Такарады, она не вернется в Киото до совершеннолетия. Три года? Ничего страшного. Да, в таком случае ее образование будет незавершенным, но что ж поделать. Найдет подработку в Токио, будет помогать Куону…

Мысли соскользнули на парня, и легкая улыбка сама появилась на губах.

Накануне он повез ее в центр, и она чуть было не потерялась в том круговороте людей, который был просто до ужаса огромным после родного города. Потом они ели мороженое в уличном кафе и любовались фейерверками над заливом, неторопливо гуляли по улицам, и лишь вернувшись в дом Такарады, Кёко вспомнила, что именно привело их в Токио.

Сев на постели, она нашла взглядом часы на трельяже.

Полдевятого утра. Ну, логично, если вспомнить, что она полночи проворочалась под одеялом — слишком непривычно было спать на такой огромной кровати. Вчера было уютнее…

Вспомнив, как именно она проснулась вчера, девушка покраснела, сползла на ноги и отправилась в душ.

А страшно то, что ей понравилось, как она спала с Куоном!.. И как было спокойно ощущать себя сквозь сон в кольце его рук… Ужас.

Сокрушалась Кёко до самой общей комнаты, в которой нашелся Куон, удобно устроившийся поперек кресла с планшетом в руках.

— Доброе утро, — он запрокинул голову, улыбаясь, и ее сердце заторопилось от волны смущенного счастья.

— Доброе утро, — подойдя к парню, она улыбнулась. — Давно встал?

— Неа, — Куон сел нормально и взял ее за руку. — Сама выспалась?

— Не очень… Кровать слишком большая для меня.

Он прижмурился, словно был доволен, затем потянул к себе и обнял за талию:

— Ну, она явно рассчитана на двоих.

Нет, вы посмотрите на этого кота!.. Зеленые глаза прям аж горят лукавством!.. Вот видно же, что ждет, когда она покраснеет!..

— Как думаешь, тут найдется футон? — девушка с самым простодушным видом положила руки ему на плечи. — Мне все же привычнее спать именно так.

— Неа, Такарада такого не держит, — невозмутимо помотал головой Куон. — Но я могу помочь тебе с решением проблемы.

Их взгляды встретились, и она снова ощутила знакомое чувство восхитительного бессилия перед этим странным горячим выражением. Он словно пытался охватить взглядом ее всю, с ног до головы…

— Ну, она пока не сильно… — Кёко с трудом сглотнула, — животрепещущая… — многозначительная улыбка, появившаяся на губах парня, заставила решительно одернуть себя — а ну-ка быстренько приводи его в тонус! А то вон, как улыбается!.. — Раз уж мы проснулись, идем на кухню? Вчера не добрались, а мне любопытно.

— Так завтрак можно заказать прямо сюда…

— А мы сейчас не на учебе, и я планирую сама кормить тебя!

— С ложечки?

— Завтраком, обедом и ужином, — по возможности невозмутимо парировала она, убеждая себя не краснеть. — Идем-идем, нечего отлынивать от нормального питания, — Куон насмешливо поморщился. — И своим режимом ты не прикроешься — сейчас каникулы.

— Слушаю и повинуюсь, — вздохнув, он внезапно поднял ее на руки, как ребенка, и лишь двинул бровью, когда девушка, охнув, заволновалась:

— Поставь меня на место! У тебя плечо!

— Без поцелуя не поставлю.

Вспыхнув, она стукнула кулачком по его левому плечу:

— Янки!

— Да-а-а, — довольно протянул парень. — И сейчас это лишь придает силы.

— Вот, у тебя травма!.. — Кёко обхватила его за шею, когда он неторопливо закружился на месте. — Куон!..

— Сейчас только не хватает музыки, да?

Музыки?

Сердце замерло в груди от светлой легкой улыбки, а затем словно сорвалось в бег, гоня прочь смущение, пугливое возмущение и сомнения. Прикрыв глаза, девушка нежно поцеловала Куона, который, остановившись, так же нежно ответил на поцелуй.

— Теперь поставишь?

— Как и обещал…

Оказавшись на ногах, она прильнула к парню и счастливо улыбнулась, когда он крепко обнял ее и потерся подбородком о ее макушку.

Все правильно, все так, как надо. И она бы ни на что не променяла ни эти моменты, ни свое смущение, ни его хитрости! И пусть что хотят, то и думают про нее! Это ее жизнь, ее чувства, ее настоящее!

— Идем? — вскинув голову, Кёко улыбнулась Куону, перехватила его за руку и потянула к двери. — Пока ты не начал урчать животом.

— Я же не мой отец, — он послушно пошел следом, и она прекрасно слышала смех за ворчливыми интонациями.

— Не надо быть им, чтобы хотеть есть!

— Слышал бы тебя Такарада… — в коридоре уже Куон повел ее за собой.

— О, так он тоже любит вкусно покушать?

— Не волнуйся, Хозу Шухей один такой на всем белом свете.

Хихикнув, девушка прибавила шагу, чтобы не отставать, и попыталась запомнить дорогу к кухне.

Они спустились на первый этаж, свернули пару раз и остановились перед большими дверями, открывающимися в обе стороны. Из-за них слышались голоса и звяканье посуды.

— Последний раз предлагаю вернуться и заказать завтрак в номер, так сказать.

Кёко показала язык и толкнула двери.

Внутри оказалось большое помещение, больше смахивающее на ресторанную кухню, чем на домашнюю. Трое поваров в белой униформе удивленно оглянулись.

— Здравствуйте, — девушка поклонилась и вежливо улыбнулась. — Простите за беспокойство, не могли бы вы разрешить мне приготовить завтрак?

— Вам достаточно просто позвонить и заказать, — один из поваров указал на телефон, висящий на стене у посудного шкафа.

— Конечно, и вчера завтрак с обедом были замечательными, — Кёко снова улыбнулась и кивнула на Куона за своим плечом. — Но ему надо соблюдать спортивный режим питания, поэтому…

— О, разумеется, — мужчина кивнул. — Проходите, вон та стойка у стены сейчас свободна.

— Спасибо!

— Спортивный режим питания? — едва слышно поинтересовался парень, садясь на высокий стул.

— Именно, — серьезно подтвердила она, стараясь не улыбаться, и обернулась к поварам. — Какой нож я могу взять?

— А вы умеете готовить?

— В основном киотскую кухню, но могу и другие блюда.

— Никогда не пробовали никуманы с натто? — Куон облокотился на стойку. — Поверьте, незабываемый вкус.

Мужчины переглянулись и заулыбались.

— Что ж, мое имя Усукава, — проговорил один из них. — Это Танада, а его зовут Нимато.

— Могами Кёко, — девушка отвесила небольшой поклон. — А это…

— Хизури, — парень помахал от стойки. — Хизури Куон.

— А я вас помню, — проговорил Усукава. — Лет пять назад вы были у нас… разве нет?

— У вас отличная память, — кивнул Куон. — А я помню, что у вас был отличный глинтвейн.

Глинтвейн?!

На ее вопросительный взгляд он невозмутимо пожал плечами, мол, было, не отрицаю.

— Янки, — тихо проговорила Кёко. — Так какой нож я могу взять? — ее взгляд пробежался по магнитному держателю, оценивая клинки. — Мне достаточно и сантоку*.

— Выбирайте любой, свои ножи мы держим в другом месте, — кивнул Нимато и вернулся к плите с кастрюлями.

— Бывают и свои ножи? — тихо уточнил парень, когда она с ножом и предоставленными продуктами вернулась к стойке.

— Каждый уважающий себя повар держит несколько клинков под свою руку, — Кёко чуть улыбнулась, устраиваясь на стуле напротив него. — Сталь, заточка, рукоять — все влияет на настроение.

— Только не говори, что у тебя тоже есть свой нож.

— Нет, пока нет, — она покачала головой, очищая побеги спаржи. — Но, когда будет свой дом, то обязательно куплю.

Едва слышное хмыканье Куона заглушили распахнувшиеся двери, и в кухню сначала вкатилась тележка с тарелками, которую толкал мужчина в строгом фраке, а затем, чеканя шаг, вошла девочка не старше десяти лет. Повара тут же встали ровно и поклонились.

— Я же сказала — я это есть не буду!!! — она гордо вскинула голову с длинными кудрявыми волосами и сложила руки на груди. — И я повторила вам это еще вчера утром!

— Но, одзё-сан, меню утверждал ваш дедушка. И он говорил, что вам…

— Вот ему и несите!!!

Кёко, не сводя настороженного взгляда с девочки, шепнула:

— Кто это?

— Судя по всему… внучка Такарады, — так же тихо ответил Куон и закинул в рот черри. — Правда, когда я последний раз ее видел, она была не больше метра от пола.

— А звать ее как?

— Мария, если не изменяет мне память, — он чуть приподнял брови, когда девочка, заметив их, обвиняюще ткнула пальцем:

— Кто пустил на кухню гайдзина?!

— Я такой же гайдзин, как и ты, мелочь, — ленивым тоном ответил парень, катая в пальцах очередной помидор. — Так что аккуратнее с жестами, я вполне могу поймать тебя и отшлепать.

Кёко положила нож и укоризненно покачала головой:

— Где твоя дипломатия? Ты же старше, а уже угрожаешь, — растерявшаяся было Мария снова приняла ту же вызывающую позу, но девушка уже подошла и присела перед ней с улыбкой. — Привет, меня зовут Кёко. А тебя как?

— Стану я говорить свое имя непонятно кому! — девочка отвернулась, помолчала и нехотя проговорила. — Такарада Мария.

— У тебя такие красивые волосы, — Кёко кивнула на немного удивленный взгляд. — Прямо как у принцесс.

— Это у меня от рождения, — Мария накрутила на палец локон, косясь на нее. — Я вообще красивая вся.

— Как куколка, — девушка закивала. — Позавтракаешь с нами?

— Нет! Я не завтракаю!

— А я сама нам готовлю.

Мария недоверчиво сдвинула брови:

— И ты умеешь?

— Она лучший повар в Киото.

Она обернулась к Куону, смерила его оценивающим взглядом, затем с сомнением перевела взгляд на девушку. Та тепло улыбнулась:

— Ну так что? Мисосиру, тамагояки, сосиски-осьминожки и онигири с тунцом.

— Я не люблю тунец.

— Сделаю тебе обычные. Согласна? Только давай быстрее, а то он съест все черри.

— Съем, — невозмутимо подтвердил парень, очищая еще один помидор от хвостика.

— Ладно, — Мария с тяжелым вздохом направилась к стойке, но Кёко успела заметить заинтересованность в светло-карих глазах. — Эй ты, как тебя зовут?

— Сядь на стул, тебя не видно, — Куон чуть насмешливо хмыкнул, дождался, пока девочка вскарабкается на стул, и пожал плечами. — Вообще, мы с тобой знакомы. Только виделись лет шесть назад.

— Не помню такого!

— Конечно, а знаешь почему? — его голос стал вкрадчивым. — Потому что ты тунец не любишь. А в нем много фосфора, который очень полезен для памяти.

Кёко тихо вздохнула, глядя, как Мария, хмурясь, спорит, и обернулась к притихшим поварам:

— Ничего страшного, что она не поест по меню?

— Главное, что позавтракает, — торопливо проговорил Усукава. — Она ж вообще не завтракает практически, разве что конфеты таскает… Хозяин беспокоится. Вы уж позаботьтесь о ней, раз… — он выглянул из-за девушки, — она согласилась. Берите любые продукты…

— Эй, онэ-сан, он последний съел! — возмущенный возглас Марии заставил Кёко вернуться к стойке. Куон невозмутимо дожевал помидор:

— Так ты сама сказала, что не ешь овощи.

— А вот бы взяла и съела!

— В холодильнике еще были..? — девушка прикусила губу, когда повара в шесть рук мгновенно протянули ей миску с мытыми черри. — Вот.

— Смотри! — девочка запихала в рот сразу четыре штуки, попыталась прожевать, и парень едва успел отпрянуть, когда на него брызнуло соком.

— Вижу… — он пригнулся, когда Кёко шлепнула его по макушке и нахмурилась. — Ауч! За что?

— За вредность, — она глянула на покрасневшую от натуги Марию. — Ешь аккуратно, не торопясь. Черри обычно гораздо сочнее обычных помидоров, — та поспешно закивала. — Вот и молодец. Будешь помогать мне?

— Угум… А што делать?

— Вот тебе ножницы, разрежь нори вот такими полосками… ими обернем онигири…

— Мне с тунцом! — девочка бросила торжествующий взгляд на Куона.

— Договорились, — мягко проговорила Кёко, пряча улыбку. Точно так же прятал улыбку и парень. — Тебе в мисосиру тофу добавлять?

В процессе готовки она заметила краем глаза, как тихо уходят из кухни двое мужчин, оставляя лишь Усукаву, примостившегося в уголке.

Это ж как тут они беспокоятся о внучке своего хозяина, что готовы сделать все ради ее завтрака?..

— А почему ты не готовишь обычную яичницу?

— Потому что это тамагояки, — Кёко налила часть взбитых с соевым соусом яиц в сковороду для омлета. — Хочешь, внутрь что-нибудь добавим. Будет рулетик с начинкой.

— А что туда кладут?

— Зеленый лук, спаржу, морковку, — на каждое название Мария выдавала недовольную гримаску, — креветки…

— Креветки! — подпрыгнула девочка и подбежала к холодильнику. — Они должны быть, вон, мусс из креветок готовили… Бееее!

— Могу тебе гарантировать… — подошедший следом Куон открыл тяжелую дверцу, — настоящее «бееее» ты еще не пробовала, — он достал из нулевой камеры тарелку с вареными креветками. Мария нахмурилась, указывая на другую упаковку. — Нет, это сырые, их просто так в омлет не добавишь. Верно?

— Верно, — улыбнулась Кёко, когда к ней обернулись и парень, и девочка. — Так что несите сюда вареные. Они чищенные?

Мария двумя пальчиками взяла одну креветку и насупилась, разглядывая ее.

— Нет, сейчас почистим. Мария, смотри, как надо — вот тут зажимаешь, отрываешь голову…

Девушка покосилась на них — не будет ли для наследницы дворца этот процесс неприятным? Но вопреки предположениям, девочка деловито кивнула и старательно расправилась со своей креветкой.

— Так?

— Да, вполне. Кёко, сколько надо в омлет?

— Ну… давайте дюжину, — улыбка сама появилась на губах девушки.

— Эй, ты чего их ешь?! Онэ-сан, он их ест!

— Они вареные. Сама попробуй, это вкусно.

— И попробую! Ммм… сладенькие…

— А ты думала, они какие?

— Мусс гадкий, — проинформировала Куона Мария, очищая креветку и отправляя ее в рот. — А вот так сойдет.

— Я не поняла, — Кёко развернулась от плиты и оглядела устроившегося на полу парня и девочку, присевшую рядом, — где начинка для тамагояки?

— Мы увлеклись, — он протянул последнюю креветку Марии и обезоруживающе улыбнулся. — Не сердись.

— Да чего уж там… — вздохнув, она кивнула на холодильник. — Поищите там умебоси.

— Они здесь, — мужчина, до этого старавшийся не отсвечивать, быстро достал небольшую коробку и отдал в требовательно протянутые руки Марии.

— Это вкусно? — поинтересовалась та, снимая крышку.

— Попробуй, — с самым невинным видом предложил Куон.

— Пф!

Кёко не успела даже моргнуть, как девочка ухватила большую сливу и целиком засунула в рот.

— Янки! Мария, выплюнь сюда в полотенце!

— Ммм… — Мария замерла, смаргивая слезы неожиданности — парень спокойно достал еще одну сливу и отправил в рот. — Ммм!

— Маленькая ты еще просто, — он выразительно цокнул, смакуя и чуть прищуриваясь. — Это еда для взрослых.

— Ммм!!! — она вручила коробку девушке и встала напротив него, складывая руки на груди. Вот только слезящиеся глаза и гримаски выдавали ее с головой.

Ну и ну. Кёко переглянулась с поваром, укоризненно вздохнула и вернулась к омлету. Как дети оба. Хотя, она догадывается, почему Куон так себя ведет — судя по всему, Марии тут слово боялись сказать против. И сейчас, получив отпор, она всячески старается доказать свою правоту… не замечая, что противоречит самой себе и своим требованиям.

Нащипав кусочками умебоси, она выложила их на омлет, быстро свернула рулетиком и долила остаток яиц. Усукава так же быстро и молча подставил тарелку, и девушка благодарно кивнула, выкладывая на нее готовый тамагояки.

— Давай сюда косточку, — Мария выплюнула косточку в подставленную ладонь парня. — Ну, пить хочешь?

— Ага… — она поморщилась, вытирая рот ладошкой. — Как взрослые это едят?

— Вырастешь — узнаешь, — он усмехнулся, поднимаясь. Обе косточки отправились в мусорное ведро, и, сполоснув руки, Куон заглянул в холодильник. — Так, есть сок манго, молоко и газировка.

— Газировки!

— Да держи, — достав бутылку, он протянул ее девочке. — Только предупреждаю — сделаешь глоток, будешь прыгать до потолка. У тебя все внутри сейчас обожжено от соли, и пузырьки сделают еще больнее.

Мария испуганно попятилась от него, уперлась спиной в ноги Кёко и с мольбой глянула снизу вверх.

— Янки, — девушка сурово нахмурилась, — перестань! Просто воды. Никаких газировок, соков и молока. Тем более, что от него и умебоси может быть не очень хорошо.

— Смотря у кого, — Куон налил стакан воды, и успокоившаяся девочка жадно принялась пить. — Моему отцу скорми — он еще добавки попросит. Кстати, отличная идея на его будущий визит…

Кёко погрозила ему пальцем, вызвав довольную улыбку у Марии, и взялась за онигири.

Усукава помогал молча, по возможности не привлекая внимания, на все попытки девушки поблагодарить скупо показывал жестами, мол, все в порядке, не беспокойтесь. Когда же Куон помог девочке удобно устроиться на высоком стуле перед тарелкой и пиалой с мисосиру, вообще бесшумно выскользнул за двери.

— Разве ты никогда не завтракала таким образом?

— Ммм! — Мария, затолкавшая в рот последний кусочек онигири, отрицательно помотала головой на вопрос девушки, и поспешно прожевала. — Вечно какие-то муссы, пудинги и всякое такое подают.

— А почему ты не скажешь, что тебе хочется другого?

— Зачем? Для чего тогда они тут, — она указала себе за спину на плиту, — стоят?

Хмыкнув, Куон потянулся к пакету с соком:

— Даже я таким капризным в детстве не был.

— Мария-чан, — Кёко облокотилась на стойку, внимательно глядя на девочку, — если бы люди умели читать мысли других, многого бы плохого не случилось на земле. Нет ничего страшного, если ты просто скажешь, что хочешь онигири или…

— Да она просто пытается привлекать к себе внимание.

— Неправда!

— Да неужели? — приподнял одну бровь парень на возглас. — Думаешь, я таким не был? Думаешь, мои родители не оставляли меня одного на Рождество? Ее вон, — он кивнул на Кёко, — мать вообще подкинула чужим людям на десять лет. И? Почему-то ни у меня, ни у нее не возникало мыслей издеваться над невиноватыми, — последнее слово было выделено выразительной интонацией. — При чем тут повара, которых нанял твой дед? Хочешь высказаться — высказывайся ему, — Мария, насупившись, открыла рот. — А знаешь, почему ты ему не выскажешься? Потому что ты любишь его и не хочешь причинять боль. Но это не значит, что можно делать больно другим окружающим, которые почему-то не попали в твой круг любви.

— Ты… ты говоришь, как дедушка!.. — она надулась еще больше.

— И заметь, это я не видел тебя почти шесть лет, а сегодня мы пообщались от силы час, — Куон пожал плечами. — Ты эгоистка, Мария-чан.

— Неправда! — девочка возмущенно выдохнула и глянула за поддержкой на Кёко. Та немного грустно улыбнулась:

— Тебя это обижает?

— Конечно! Я не эгоистка! Я… я…

— Ты хочешь быть лучше?

— Я, — Мария внезапно осунулась, сжалась с виноватым видом, — я не могу быть лучше.

— Почему?

— Я убила маму.

Кёко онемела от изумления, бросила взгляд на Куона, который с не меньшим удивлением смотрел на девочку.

— Уж прости, но ты не тянешь на убийцу, — наконец кашлянул он.

— Можно подумать, ты знаешь!.. — она спрыгнула со стула и бросилась к дверям. — Вы тут вообще… чужие!!!

— О чем она?

— Понятия не имею, — парень покачал головой и выдохнул, выпрямляясь. — Надо спросить у Такарады. Но ребенок, который считает себя убийцей собственной матери…

— Это ненормально, — согласно кивнула Кёко и поднялась. — Где она может прятаться?

— Хороший вопрос. Тут дом не меньше рёкана, укромных уголков хватает… — он осекся, когда в кухню вошел помощник Такарады и сдержанно проговорил:

— Одзё-сан выбежала отсюда в слезах.

— Да, это наша вина, — девушка поклонилась ему. — Кажется, мы затронули болезненную тему…

— Что произошло с ее матерью?

На лице мужчины отобразилось понимание, которое затем сменилось легкой печалью.

— Ясно. Лина-сан разбилась два года назад в авиакатастрофе. Накануне дня рождения одзё-сан.

Девушка испуганно прикрыла рот руками.

О боги, что же пришлось перенести Марии-чан!..

— А кто внушил ей, что она виновата в смерти матери?

Мужчина откровенно растерялся на вопрос Куона:

— Никто и никогда… не обвинил бы ее в таком. Что вы, это была просто трагическая случайность.

— Но не придумала же она такое.

— Так, — девушка опустила руки, — где сейчас может быть Мария-чан? Где у нее секретное место?

— Или в игровой комнате или в библиотеке.

— Как туда пройти?

— Игровую я знаю, где найти, — Куон выдохнул. — Отведите девушку в библиотеку.

Тихие всхлипывания Кёко услышала, едва прикрыв за собой тяжелые деревянные створки двери. Сердце сжалось от сочувствия и жалости.

Бедняжка…

Заметив светлое кружево детского платья в уголке под бархатной портьерой, она бесшумно подошла и опустилась на пол.

— Мария-чан.

— Уйди!..

Девушка придвинулась поближе и обняла Марию прямо через плотную ткань. Она ничего не говорила, просто гладила там, где должны была быть кудрявая головка с бантом, и сама кусала губы, слушая тихий плач.

Значит, так ощущал себя Куон, когда в детстве утешал ее, ревущую на берегу реки от отношения матери — сильнейшее желание защитить и успокоить.

Наконец девочка затихла, сжавшись в комочек.

— Знаешь, — тихо проговорила девушка, — самолеты падают. Это всегда страшно и всегда будут люди, которые винят себя в произошедшем.

— Но я попросила ее…

— А кто-то сам посадил своего близкого на самолет, заставив полететь куда-то. Кто-то позвал на свадьбу, на праздник, кто-то просто ехал в отпуск, — она сглотнула. — Это бывает, Мария-чан.

— Но если бы я не…

— А она бы решила сделать тебе сюрприз. Она ведь любила тебя, верно? — движение под тканью было похоже на кивок. — Может, твои слова совсем не подтолкнули ее, и билет давно был куплен.

— Правда?..

Кёко зажмурилась, слыша отчаянную надежду в дрожащем голосе.

— Мария-чан, она любила тебя… мамы любят своих детей, особенно дочек с кудрявыми волосами… и она бы прилетела к тебе в любом случае. Просто… так бывает, понимаешь?

— А папа думает, что я…

— Неправда, — твердо возразила она и покрепче сжала руки, когда девочка прижалась к ней. — Ему просто больно, плохо…

— Но они-сан сказал, что если любишь, то не причиняешь боль!

— Конечно, но иногда так больно, что не замечаешь ничего вокруг. А потом приходишь в себя и понимаешь, что мог сделать больно близким. Но это не специально, Мария-чан.

— Он бросил меня!.. Сидит в своей Америке и все…

— Он там работает, — Кёко понадеялась, что говорит все правильно. Упрямое хмыканье из-под ткани заставило чуть улыбнуться — все верно. — У меня вон мама тоже в Токио работает. Я ее уже десять лет не видела.

— Десять лет? — девочка зашевелилась под шторой, стянула ее с головы и шмыгнула носом. — Почему?

— У нее очень ответственная работа, которая занимает даже выходные, — девушка достала бумажную салфетку из кармана. Мария снова шмыгнула носом, взяла и принялась вытирать заплаканное лицо. — Взрослые часто работают с утра до ночи. И я уверена, что твой папа любит тебя и не винит ни в чем.

— Ага, как же!.. Если бы дедушка его не заставлял, он бы даже и не звонил…

— А он звонит?

— Угу… — она теребила в руках размякшую салфетку. — Когда еще уроки были, звонил после них — что было, что задали, что нового…

— Из Америки? — кротко уточнила Кёко. — Мария-чан, знаешь, сколько там времени, когда у нас обед?

— Сколько?

— Часа два ночи, — раздался позади голос Куона. Обернувшись, они обе увидели парня, присевшего на край журнального столика. — Или все три.

— Видишь, — девушка снова глянула на Марию, — он сидит полночи, ждет, пока у тебя закончатся уроки, чтобы позвонить и узнать, как дела.

— Еще наверняка и счета за международные звонки просто адские. Совсем не дешево так часто звонить через океан.

Девочка прикусила губу, задумчиво сводя брови к переносице.

— У него родители в Штатах, — Кёко улыбнулась, указывая на парня. — Он знает, о чем говорит. Они ему звонят.

— Хотя, как видишь, — он с сокрушенным видом развел руками, — я уже давно не ребенок.

— Папа… правда не считает меня… виноватой?

Робкий вопрос сжал сердце.

— Мария-чан, точно-точно.

— Кто тебе сказал вообще такую чушь? — Куон покачал головой. — Серьезно, более глупой вещи я не слышал еще.

— Ну… — Мария исподлобья глянула на него, потом перевела взгляд на девушку. — На похоронах я слышала… — на ее глаза снова набежали слезы, — как другие взрослые говорили, что если бы я не попросила…

— Что они вообще знали? — резко перебил ее парень. — Они что, стояли рядом с твоей матерью в тот момент? Читали ее мысли?

— Он прав, Мария-чан, — мягко проговорила Кёко, гладя девочку по голове. — Есть люди, которые очень любят посплетничать, пообсуждать чужие проблемы или беду.

— Зачем?!

— Им так легче, — Мария снова перевела взгляд на Куона. — Понимаешь, у них в жизни мало радости, счастья, поэтому они с удовольствием обсуждают тех, у кого это все было и вдруг пришла беда, — он пожал плечами. — Иногда они это делают не со зла, просто вот такие они… А иногда и специально, чтобы было больнее тебе.

— Верь себе, папе, дедушке, — девушка тепло улыбнулась. — И помни, что они любят тебя. Как и твоя мама.

— Няня говорит, что мамина душа всегда рядом со мной…

— Наши близкие всегда с нами, — в голосе парня было столько уверенности, что Мария во все глаза уставилась на него. — В мыслях, в воспоминаниях, в прошлом и будущем. И наверняка твоя мама переживает, что ты считаешь себя виноватой.

Девочка глубоко выдохнула, опуская голову, и Кёко с Куоном переглянулись — кажется, получается?

— Конечно, ты можешь нам не верить, — он чуть улыбнулся. — Но подумай вот о чем — о том, что случилось с тобой, мы узнали полчаса назад. У нас нет интереса обманывать тебя. Мы просто сказали тебе правду. Ты не виновата в случившемся с твоей мамой и ты по-прежнему остаешься любимой дочкой своего отца. Про деда вообще молчу.

— Дедушка да, любит меня… — Мария снова вздохнула. — Но папа так и не приехал… я думала, что он приедет на мой день рождения…

— А когда он у тебя был? — девушка снова погладила ее по голове.

— Позавчера.

— Так ты родилась двадцать четвертого?! — она заулыбалась. — А я двадцать пятого!

— Правда?! То есть, у тебя вчера был?! Прямо на Рождество?

— Ага.

— И что тебе подарили? — с любопытством поинтересовалась девочка. — Мне вот куклу в мой рост, у нее сгибаются руки и ноги… — она снова сникла. — А папа даже подарка не прислал…

— Знаешь, уверена, что он приедет, — Кёко кивнула. — Серьезно. Скорее всего, он не успел купить билеты. Если бы ты знала, сколько туристов приезжает на праздники в Японию…

— А чего ж он заранее не купил?

— Посоветуй сменить секретаря, — нейтральным тоном посоветовал Куон. — Хороший секретарь помнит о планах своего босса всегда и следит, чтобы не возникали проблемы.

Мария воинственно сверкнула глазами:

— Точно! У дедушки секретарь такой, что понимает даже взгляды!.. — она насупилась. — То есть, папа приедет?

— Конечно, — в два голоса ответили ей парень и девушка. — Даже не сомневайся.

— А если нет?

— Тогда скажешь, что мы обманщики, как и все взрослые, — усмехнулся он. — И перестанешь нам верить.

Ответить ему девочка не успела — рядом как-то совершенно незаметно появился тот самый секретарь Такарады и тихо проговорил:

— Могами-сан, хозяин просит вас подойти в малый кабинет.

— Конечно! — Кёко вскочила на ноги. — Сейчас?

— Да, я провожу вас.

Она глянула на Куона, затем указала ему взглядом на Марию — останься. Сейчас нельзя оставлять ее одну. Только-только она успокоилась…

Легкое движение его бровей дало понять, что парень согласился, и Кёко улыбнулась растерянной девочке:

— Я скоро. Приготовим потом обед по-киотски?

Уже на пороге до нее донеслось тихое:

— Эй, а что дедушке надо от нее?

— Мелочь, у меня есть имя вообще-то. Хватит звать меня «эй».

Что надо? Видимо, Такараде-сану сообщили, что они расстроили его внучку. Ну, по крайней мере, его можно успокоить, что все разрешилось. Мария-чан, кажется, поверила им и больше не будет считать себя виноватой. Это ж надо было каким-то сплетникам такое сказать! В ее присутствии да еще прямо на похоронах!.. Сердца нет у них!

Секретарь довел ее до кабинета и распахнул двери:

— Прошу.

— Доброе утро, Такарада-сан! — она поклонилась сидящему в кресле хозяину дома. — Простите за опоздание.

— Нет, ты не опоздала ни капли, — тот улыбнулся и жестом пригласил ее сесть на давешний диван.

И лишь опустившись на его край, Кёко вдруг поняла, что в кабинете они не одни. Напротив в кресле оказался еще один мужчина. Очки в тонкой деловой оправе, строгий костюм и короткая стрижка говорили о серьезном бизнесмене.

— Итак, — Такарада глянул на нее, одновременно протягивая мужчине папку, — представься, пожалуйста.

— Могами Кёко, — девушка поклонилась, сидя. — Семнадцать лет, живу в Киото, учусь во втором классе Северо-Восточной Академии Санбиджюцу.

Взгляд напротив был пронзительным, словно пытающимся заглянуть прямо в мысли, затем мужчина опустил его в раскрытую папку на коленях, не задавая никаких вопросов.

Молчал и Такарада, посасывая свою сигару.

Наконец незнакомец закрыл папку, аккуратно положил ее на столик между диваном и креслом и снова глянул на девушку. Она невольно поежилась про себя и чуть упрямо прищурилась — вообще-то невежливо вот так смотреть, даже не представляясь!

— Мне хотелось бы получить результат к Новому году, — нарушил молчание Такарада. — Чтобы иметь запас по времени.

Результат чего? Кёко покосилась на него. К Новому году?

— Если вас беспокоит, что в личном деле неполная информация, то… Кёко-чан, почему не указано имя отца?

— Мама сказала, что он умер до моего рождения, и никогда не упоминала, как его звали, — девушка немного насторожилась — ведь говорила не раз это!..

Стоп.

Догадка опалила, и она отстраненно порадовалась, что смотрела в это время на Такараду.

Этот мужчина в очках… тот, о котором рассказывали вчера?..

Она перевела взгляд на незнакомца, по-новому рассматривая его.

На вид лет сорок, но маме сейчас уже сорок пять, значит, ему больше… Глаза темные, морщинки у их уголков говорят о том, что он часто щурится… И седина на висках заметна.

Ей показалось, что в мужском взгляде что-то изменилось, когда она открыто глянула. Словно… испугался? Или понял, что она догадалась?

— Меня зовут Кумада Акира, — неторопливо проговорил мужчина, по-прежнему глядя на Кёко. — Не обязательно ждать, Такарада-сан.

Девушка ощутила, как все внутри натянулось, как струна, задрожало в предчувствии нового поворота в ее жизни.

Кумада? Кумада-сан. Если бы все сложилось по-другому, ее фамилия была бы Кумада…

Нет, хватит! Он же сейчас просто откажется, скажет, что ему не нужна…

— Давайте попробуем.

Она непроизвольно глубоко вздохнула, не веря своим ушам.

— Вы понимаете, что после этого у вас уже не будет возможности отказаться от последующих событий? — Такарада дотянулся до пепельницы. — Отказаться можно только сейчас.

— Нет, я не откажусь, — взгляды мужчины и девушки снова встретились. — Мне самому уже интересно.

Незаметно сжав кулачки, Кёко тут же расслабила руки, поднялась и поклонилась:

— Хочу заверить вас, Кумада-сан, я не буду злоупотреблять вашим вниманием и отношением, даже если Такарада-сан окажется прав. Спасибо вам за потраченное время.

Кумада тоже встал:

— Не думаю, что я буду жалеть о потраченном времени. Такарада-сан, требуется ехать в какую-либо клинику?

— Зачем? — тот достал сотовый, пару раз кликнул по экрану и в кабинет вошел секретарь. — Врачи готовы?

— Разумеется. Все ждут в медицинской комнате на первом этаже.

— Идемте, — Такарада встал и усмехнулся. — Не хочу пропустить ни единой детали.

Выходя за ними, Кёко краем глаза заметила поодаль у коридорного окна парня и Марию. И если девочка заинтересованно следила за ними, то Куон выпрямился во весь рост, и от него словно повеяло напряжением.

Все хорошо, она быстро улыбнулась ему, чуть кивнула и поспешила в указанном направлении.

Дальнейшее девушка запоминала отрывками, стараясь не задумываться — успеет еще перебрать воспоминания и проанализировать происходящее. Пока же она послушно подставляла руку для забора крови, так же послушно отвечала на вопросы врача об аллергии и прочем. Кумада в основном помалкивал, но его внимательный взгляд Кёко ощущала постоянно.

— Я позвоню, как только мне сообщат о готовности, — Такарада вышел вместе с ними в коридор и глянул на мужчину. — Спасибо, что не отказались.

Кумада кивнул, поклонился и глянул на девушку:

— До встречи.

— Спасибо за все, — она поклонилась ему. — До встречи.

Такарада дождался, пока Кумада и секретарь скрылись за поворотом, затянулся сигарой и хмыкнул:

— Тебе не интересно, почему он так быстро согласился?

Она задумчиво нахмурилась:

— Я… я не знаю, если честно. Наверное, мне главное то, что он все же согласился.

— Дедушка! — к ним подбежала Мария, ухватила Такараду за руку и глянула на него снизу вверх. — А что за человек был? Зачем ты к нему звал онэ-сан?

Выражение на мужском лице Кёко даже не поняла — то ли удивление, то ли недоумение… а может, все сразу.

— Я же просил тебя не подслушивать мои разговоры.

— А мы и не подслушивали, — девочка замотала кудряшками. — Мы просто стояли вон там!

— Мы?

— Ну, с они-саном, — она указала на тихо подошедшего Куона.

— Хм… — Такарада задумчиво смерил его взглядом. — Может, вас усыновить обоих?

Кривая усмешка парня была настолько выразительной, что Кёко поспешила взять его за руку и мирно улыбнуться:

— Такарада-сан, спасибо за предложение, мы подумаем.

— Дедушка, так кто это был?

— Мария…

Девочка топнула ногой:

— Я имею право знать, я же твоя внучка, а значит, и наследница этого дома! Ты сам говорил так!

— Это не мой секрет, Мария, — Такарада был сама невозмутимость. — Без разрешения я не могу раскрыть его.

Она, нахмурившись, вопросительно глянула на девушку. Кёко улыбнулась:

— Если ты не против, я расскажу через несколько дней. Тогда все-все будет понятно и известно.

— Ну ладно, — вздохнув, Мария кивнула. — Но ты обещала после разговора приготовить обед по-киотски. И я хочу смотреть!

— А помогать не собираешься? — чуть насмешливо уточнил Куон. — Есть-то наверняка будешь.

— Конечно буду, — она гордо вскинула голову. — И есть, и помогать.

Прикусив изнутри щеку, чтобы не рассмеяться, Кёко покосилась на Такараду. Тот смотрел на внучку с нескрываемым удовольствием.

— Тогда… — она кашлянула, привлекая внимание, — идемте все вместе?

 

До самого вечера девочка была с ними. Она упрямо требовала своего участия во всех делах, даже помыла сама посуду, разбив всего пару пиал. И лишь после ужина послушно отправилась вместе с няней и дедом ложиться спать, немного устало потирая глаза.

— Я перемолвился с Такарадой, пока вы хозяйничали в игровой, — Куон опустился на диван в общей комнате. — Отец Марии должен приехать на днях.

— Правда? Она ведь так ждет.

— Да, они не говорили ей, потому что в прошлый раз она устроила полномасштабную истерику, запретив ему появляться в Токио, — он вздохнул. — Подозреваю, что она просто боялась повторения истории матери, несмотря на желание увидеть отца.

— Могу представить, — Кёко села рядом и с удовольствием вытянула ноги. — Учитывая, что ей наговорили…

— И про это сказал Такараде. Пусть больше обращает внимания на своих родных, чем на меня.

— Ты же уважаешь его, — она глянул на него. — Почему же так отзываешься?

— Потому что раздражает это снисходительное отношение, — поморщился парень и обнял ее, давая устроиться у себя под боком. — Мне уже не пятнадцать, чтобы совестить или учить.

— Думаешь, он этого не понимает?

— Кёко, одно дело понять, другое принять. У него есть один недостаток — он считает себя курицей-наседкой, у которой главное предназначение опекать и заботиться. И неважно, что опекаемые выросли, свои семьи завели…

— Не ворчи, — улыбнулась девушка. — Ты так к этому относишься лишь потому, что являешься залюбленным ребенком. Как Мария-чан.

— Я не был таким капризным в детстве, — она прикрыла глаза, ощутив его губы на своем лбу. — Тот мужчина в очках — твой потенциальный отец?

Кёко открыла глаза. Воспоминания нахлынули из-за выставленного барьера, обволокли и принялись занимать мысли.

— Я… я даже сначала не поняла, что это тот самый человек, о котором говорил Такарада-сан, — помолчав, призналась она. — А потом меня как стукнуло.

— Он согласился.

— Такарада-сан ему отвел время до Нового года, — Кёко прижалась к парню покрепче, — но он сказал, что не надо ждать, — он тихо хмыкнул. — Так все странно. Когда я поняла, кем он может быть, я невольно подумала, что могла бы быть Кумада Кёко… ну, если бы все было по-другому.

— Ты хотела бы, чтобы все было бы по-другому?

По-другому?

— Я… я не знаю. Мне очень сложно представить, как это могло бы быть по-другому, — она заглянула в лицо парня. — Чем отличалась бы моя жизнь при двух родителях от той, которая была у меня? Мама так же бы работала в своей компании… пусть даже в Киото. А тот человек… он ведь тоже бы работал, как и до встречи с мамой, да? — Куон кивнул. — Так чем бы отличалось? Разве что фамилией…

— Твоя мама не относилась бы к тебе так сурово. Ну и просто понимание, что у тебя всегда есть защитник, тот, кому ты можешь рассказать об обидах.

— У меня был ты, — девушка опустила голову и взяла его за руку.

Он переплелся пальцами с нею:

— Кёко, я скорее про тот возраст, когда ты осознаешь — есть сильный-сильный человек, большой и добрый, за которым всегда можно спрятаться от чего-то страшного. У меня это понимание пришло года в четыре, и я почувствовал, что у меня есть отец. По-настоящему, — парень чуть сжал пальцы. — У тебя было бы так же, — она закусила губу, не отводя взгляда от их рук. — Не можешь представить?

Девушка отрицательно помотала головой.

Как представить, когда все время была ответственна за что-то? Всегда заботилась о близких, просто пытаясь… заслужить их внимание, оправдать свое существование, показать, что ее можно любить…

Как теперь представить, что у нее мог бы быть с самого начала человек, чье внимание не требовалось зарабатывать?..

— У меня был ты, — тихо проговорила Кёко. — У меня есть ты. Мне достаточно.

— Кёко…

— И вообще, откуда мы знаем, что он бы любил меня, как дочь? — она вжалась в бок парня, словно пытаясь спрятаться от горьких мыслей. — Мы ведь не знаем ничего о нем. Может, сейчас он согласился, чтобы отомстить маме за молчание.

— Ну, за ее отношение к тебе я бы поддержал его в этом стремлении.

— Зачем ты так…

Куон выдохнул, решительно сгреб ее в объятья, подтянул выше и усадил на свои колени:

— Кёко, посмотри на меня.

Она упрямо сжала губы, обнимая его за шею и пряча лицо на его плече.

— Кёко, — вздохнув, парень прижался щекой к ее волосам, — ты защищаешь ее, потому что она твоя мать. А я чужой… Ауч! — он дернулся, когда девушка недобро прищурившись, укусила его за шею. — Кёко!

— Ты не чужой, — она не шевельнулась. — Не говори так.

Молчание стало достаточно красноречивым ответом.

— Я не знаю… Корн, я честно не знаю, что ощущаю от этого всего. Если раньше я чувствовала ожидание чего-то неизвестного, то сейчас, когда все произошло… — Кёко прикусила губу, пытаясь собрать прыгающие мысли. — И мне страшно, что я стала причиной каких-то будущих бед всем… Ведь если подтвердится, что Кумада-сан мой отец, и ему и мне придется встретиться с мамой… Что будет? А вдруг… она возненавидит меня еще больше? Вдруг она… — ее голос задрожал, — вдруг она откажется от меня?..

— Она уже отказалась от тебя один раз.

Всхлип сам сорвался с губ:

— Я…

— Да, она может сделать это еще раз, — парень говорил тихо, но ей казалось, что она глохнет от каждого слова. — И этот Кумада-сан может после всего сказать, что долг он вернул тебе и больше ничем не обязан, — Кёко сжала кулачки. — Но ты не будешь в этот раз одна, слышишь? — замершее от страха сердце затрепетало. — Ты нужна мне, больше жизни. И не просто потому, что ты самая добрая, сама красивая, самая замечательная… я люблю тебя просто потому, что ты это ты, моя Кёко-чан, моя принцесса.

Сердце забилось так, что слезы мгновенно прорвались через заслон ресниц.

— И с нами будут наши друзья. Ты нужна девчонкам, потому что ты как пример для них — не надо ничего бояться, — теплый выдох она ощутила всей душой. — А еще, если захочешь, у тебя будет отец, который уж точно ценит тебя такой, какая ты есть.

— Кто?.. — девушка подняла голову, пытаясь сообразить.

— Некий Хозу Шухей, — Куон светло улыбнулся и бережно принялся вытирать ее слезы самыми кончиками пальцев. — Ну и его жена, думаю, тоже не откажется принять тебя как дочку.

Все мысли вылетели из головы, когда она наконец поняла, что именно говорит он.

— Ты… ты думаешь, что твои родители… не будут против меня?

— Слушай, если мой отец столько нарассказал о тебе Такараде, то это явный признак того, что ты ему понравилась.

— А… — улыбка сама появилась на губах девушки, — он мне сказал… тогда, весной еще, что был бы рад, если бы у него была бы такая дочка, как я…

Куон немного снисходительно усмехнулся:

— Ну, во вкусе ему не откажешь, верно? Но я бы отказался от такой сестры, как ты.

— Почему? — Кёко показалось, что она ослышалась.

— Потому что я не смог бы сделать вот так, — он осторожно коснулся губами ее губ. — Сестру же так не поцелуешь… И вот так не поцелуешь.

Облегчение смешалось со смущением, а затем чувства, которые нес в себе поцелуй, взрослый, жадный, оттеснили все мысли, оставляя лишь нежность и желание, чтобы это не прекращалось…

— Кстати.

— М? — она, расслабившись после долгих поцелуев, чуть приоткрыла глаза.

— Ты знаешь, что на шее очень тонкая кожа?

— Конечно.

— Значит… у меня синяк на месте укуса?

Девушка сфокусировала взгляд, чуть сдвинула край свитера Куона и замерла, глядя на темное пятно на шее.

— Ой…

— Ой? — уточнил парень таким тоном, что она вспыхнула. Некстати вспомнились ощущение тепла и нежности под губами и едва заметный легкий запах чего-то такого взрослого… — Как ты покраснела, — довольно мурлыкнул он.

— А… я… счас в аптечке посмотрю!.. — попытка двинуться была пресечена поистине стальным захватом вокруг талии. — К-куон…

— Будем всем говорить, что это засос.

— Янки!!!

Рассмеявшись, парень завалился на бок, увлекая ее на спину, и тихо выдохнул в губы:

— Мне нравится.

Она смотрела на него снизу вверх, обмирая внутри от новых странных ощущений.

— Не бойся, — едва слышно проговорил он. — Просто не бойся. Ты ведь никогда не боялась, — его пальцы нежно огладили девичью щеку. — И именно это давало мне силы.

— Для чего? — смущение незаметно растворилось.

— Для себя, — Куон задумчиво улыбнулся. — Ты впечатлила меня своей уверенностью в хорошем будущем, в том, что можно все исправить.

Девушка невольно на мгновение затаила дыхание.

Уверенность в хорошем будущем?

Да, она всегда хотела, верила, старалась делать все для того, чтобы потом, завтра, на следующей неделе или в следующую минуту все было… хорошо. Потому что если все будет хорошо, то она не зря старалась, не зря вообще — живет.

И будет жить. Потому что сейчас она хочет, чтобы все было хорошо. Для нее, для ее эльфа-волшебника, для его родителей, для ее родителей.

— Ты прав, — она не отводила взгляда от зеленых глаз. — Можно исправить.

— По крайней мере, попытаться, верно? — парень все так же улыбался. — Чтобы потом не корить себя за то, что не попытался, не решился. Кёко, ты уже решилась. Ты сделала все, что могла. Не бойся того, что случится.

— Потому что я всегда могу попытаться еще раз, — Кёко улыбнулась и погладила его по щеке. — Вместе с тобой.

Куон издал короткий смешок, склоняясь к ее губам:

— С удовольствием поучаствую…

------------------------------

*сантоку — название универсального поварского японского ножа.