Власть женщины сильней (гет)

Монсеньор Монтальто приехал в палаццо Бельфор к обеду следующего дня, предварительно отправив слугу с известием о своем визите. Накануне, после встречи с Роберто Беллармино, молодой кардинал много думал, вспоминал обрывки разговоров с братом Иосифом, не раз перечитывал последнее письмо отца. Эти раздумья и ночная встреча с собратьями — детьми Крылатого Дракона — оставили темные круги под его глазами. Но решение было почти принято. Почти — потому, что оставался вопрос отношений с синьориной Стефанией делла Пьяцца.

Графиня де Бельфор ожидала кардинала. Стол был накрыт на двоих; синьорина Стефания сказалась больной и просила разрешения не выходить к обеду.

— Здравствуйте, монсеньор, — графиня склонилась в коротком поклоне перед священником.

— Рада видеть тебя, — улыбнулась сыну.

Она обратила внимание на темные тени, окружившие глаза молодого человека, но ничего не сказала об этом.

— Я приказала накрыть обед. Приглашаю тебя к столу.

— Благодарю. Я не зашел вчера, простите. Нужно было срочно явиться в Ватикан.

Взгляд кардинала скользнул по столу, оценил количество приборов. Разочарование быстро сменилось скрытой усмешкой.

— Стефания рассказала, какие испытания вам пришлось пережить, — Юлия жестом пригласила гостя к столу. — Я сочувствую, что все это выпало на вашу долю.

Она коротко взглянула на сына:

— Отец гордился бы тобой.

Бенвенуто представил что и как могла рассказать Стефания и едва не скривился от досады:

— Сомневаюсь. Но не будем о грустном. Я вижу, для вас путешествие стало хорошим способом отдохнуть. Вы прекрасно выглядите, — на мгновение синьор Менголли сбился, определяясь с тем, как обратиться к матери, но завуалировал заминку поднятием бокала в честь хозяйки, — синьора Юлия.

— Спасибо, Бенвенуто, — Юлия приподняла бокал в ответ. — Мое путешествие было намного спокойнее, чем ваше. Как оценил Святейший Отец результаты твоей поездки?

Кардинал покивал головой:

— Очень высоко. Как и монсеньор Беллармино. Хотелось бы узнать и оценку новоиспеченного черного Папы... — Менголли усмехнулся. — Уверен, вскоре брат Иосиф не преминет сообщить мне это.

— Даже не сомневаюсь, что монсеньор Оттавиани столь же высоко оценит, сделанное тобой, — Юлия опустила голову, наблюдая за бликами света в бокале с вином. — Надеюсь, что их оценка отразится и на твоей карьере.

— Да, — согласно кивнул Бенвенуто, — в ближайшие дни номинация. Я получу дьяконию. И место в курии. Больше мне никуда не нужно будет уезжать.

— Это очень хорошая новость, монсеньор, — Юлия улыбнулась. — Все плохое осталось позади. Очень хочу в это верить.

С легкой теплой улыбкой графиня смотрела на сидящего напротив молодого мужчину: "Феличе, наш сын совсем вырос... Как плохо, что ты не сможешь его поддержать, любимый".

— Мне тоже хотелось бы в это верить, синьора. Но мне стало известно, что перед отъездом вы успели совершить необдуманный шаг — поссориться с монсеньором Беллармино... — Бенвенуто замолчал, предлагая графине разъяснить ситуацию.

— Сожалею, что его преосвященство расценил как ссору мой отказ отдать ему документы, оставленные мне вашим отцом, — Юлия взглянула в глаза Менголли. — Монсеньор Беллармин ясно дал понять, что после смерти кардинала Перетти он будет делать ставки в игре на другую... женщину.

Бенвенуто отставил бокал и внимательно посмотрел на графиню:

— Мне редко удавалось столкнуться с тем, чтобы монсеньор Роберто давал что-то понять однозначно, — осторожно заметил Менголли.

— Возможно. Но наверно так он поступает с более умными собеседниками, а не с женщиной, которая всегда была под опекой сильного мужчины, — усмехнулась графиня. — Как бы там ни было, монсеньор Феличе оставил эти проклятые документы мне. Не Беллармину, не Оттавиани, не вам, монсеньор, не отцу Иосифу. И я передам их только тому, кому буду доверять.

Юлия коротко помолчала и продолжила:

— По мнению Великого инквизитора мне будет угрожать опасность. По крайней мере, до тех пор пока я либо не соглашусь отказаться от борьбы, либо не надену корону на голову. Я предпочитаю второй вариант. Так хотел твой отец и мой любимый мужчина.

Кардинал Монтальто выглядел крайне озадаченным:

— О чем идет речь? Какие документы, синьора?

Графиня поднялась, отошла к небольшому столику и вернулась уже с пакетом:

— Вот эти бумаги, — она положила его на стол перед кардиналом и вновь заняла место напротив.

Бенвенуто с сомнением, как на нечто опасное, посмотрел на связку бумаг. Но любопытство взяло верх над осторожностью — Менголли внимательно, лист за листом, взялся читать документы. По мере знакомства с тем, что стало предметом спора между графиней и Великим инквизитором, лицо кардинала бледнело и словно бы каменело. В памяти всплыла давняя история, связанная с Викторией Морно и перстнем герцогов Кастилии. Печатка до сих пор хранилась в сейфе монсеньора Монтальто. Наконец он отложил последнюю бумагу — свидетельство о рождении девочки, оформленное в толедской церкви. Большой палец заскользил по губам в жесте задумчивости. Юлия хранила молчание, не мешая кардиналу размышлять. Менголли посмотрел на мать:

— Откажитесь от этого.

— Нет, — неожиданно резко ответила Юлия. — Феличе хотел довести это дело до конца, но не успел. Он оставил это мне. И я сделаю это. Он хотел усилить влияние Церкви на испанских землях. Ради этого. И потому, что так хотел он. А еще… Став герцогиней Кастилии, я найду настоящего убийцу Феличе Перетти.

— И вы, и я знаем настоящих убийц кардинала Перетти! — не сдержался Менголли и поднялся из-за стола. — Одна... уже последовала за ним. Дойдет очередь и до остальных. Подумайте, так ли уж вам нужна война с Роберто Беллармином? Монсеньор еще не потерпел ни одного поражения ни на одном из избранных им поприщ.

— Вы предлагаете мне отдать документы и забыть про корону? — в голосе Юлии отчетливо послышалось удивление. — Вы же не можете не понимать, что тогда мне останется только надеяться на милость монсеньора Роберто. Поддержит ли он мою кандидатуру? Или найдет другую? А если он найдет другую — зачем я буду нужна ему живой?

— Вы всех, — Бенвенуто едко подчеркнул это слово, — инквизиторов представляете столь кровожадными чудовищами?

Кардинал задержал взгляд в глазах синьоры Бельфор. После, чтобы избавиться от охватившего его напряжения, Бенвенуто прошелся по столовой, посмотрел в окно:

— Без документов вы не будете представлять для Великого инквизитора никакого интереса или опасности, синьора. У вас достаточно средств, чтобы сохранить самостоятельность. И вы способны найти свое место. Не такое высокое, но гораздо более безопасное.

Графиня усмехнулась, глядя в спину Менголли:

— Я не склонна никого считать чудовищем, пока меня не убедят в обратном. Почему вы предлагаете мне отказаться от короны?

Все еще стоя лицом к окну Бенвенуто чуть улыбнулся, но тон его остался серьезным, жестким:

— Потому что хочу предостеречь вас от такого противника, как Роберто Беллармино.

— Я благодарна вам за предостережение, кардинал, — Юлия вдруг поймала себя на том, что не может назвать стоящего к ней спиной молодого человека по имени. — Вы могли бы предложить свою помощь, но вы предпочли предложить мне отказаться от борьбы. Я отдаю себе отчет в том, что за человек Великий инквизитор и насколько он опасный противник. И тем не менее я рискну. Я лишь прошу вас быть осторожнее с монсеньором.

Менголли обернулся. Его глаза мерцали гневом:

— Монсеньор Беллармино единственный на сегодня человек в Церкви, которому я могу доверять так же, как доверял Феличе Перетти.

— Это ваше право. Но подумайте о том, как и почему рядом с Перетти неожиданно появилась племянница кардинала Беллармино. И почему она сейчас так интересуется вами? — усмехнулась Юлия.

Сомнение графини в том, что он мог интересовать баронессу сам по себе, как мужчина, неприятно задели Бенвенуто, но он постарался скрыть это.

— Вы конечно подозреваете, что синьора Портиччи и есть та самая иная кандидатура... — Менголли усмехнулся в ответ.

— Конечно, — кивнула головой Юлия.

— А синьора Мария искренне считает вас своей подругой. И у меня поручение от нее и монсеньора Беллармино. Меня просили напомнить вам о приглашении на банкет. Вам это ни о чем не говорит?

— Я помню, спасибо, — склонила голову Юлия, немного подумав, продолжила: — Говорит. Великий инквизитор еще надеется, что я изменю свое решение. Вот, даже вам поручил поговорить со мной.

— Ошибаетесь, синьора! — он вновь прошелся по комнате, явно прилагая усилия к тому, чтобы усмирить гнев, клокочущий в груди. — Неужели вам так надоел Рим?! А Испания навевает исключительно положительные воспоминания?!

— Я потеряла того, с кем Рим был прекрасен. И теперь здесь все напоминает мне об этой потере. А в Испания... Там я жила надеждой.

— И вы решили рискнуть и потерять сам Город, а возможно и голову?

— Думаю, я сумею пережить потерю Рима, — улыбнулась графиня.

— Уверены?

— Да! Если получу то, что хотел подарить мне монсеньор Перетти.

"Хотел подарить..." — Бенвенуто спасло только то, что он как раз оказался спиной к матери. Лицо монсеньора исказилось злой, досадливой гримасой. Ему пришлось даже перевести дыхание, прежде, чем получилось что-то ответить:

— Я не стану желать вам удачи. Это значило бы поощрить вас, а я уверен, что вы совершаете ошибку.

— Возможно. Но я все-таки попытаюсь. И, надеюсь, мне удастся найти тех, кто поддержит меня. В отличие от вас.

— Обязательно найдется тот, кто согласится подвести вас к краю пропасти, — с усмешкой процитировал кардинал.

Бенвенуто наполнил свой бокал, сделал несколько глотков и решил сменить тему:

— Но что же синьорина Стефания? Довольна ли она путешествием?

— Она очень устала. Но восхищена вами и отцом Иосифом, — Юлия помолчала, потом решительно проговорила: — Монсеньор, вы все-равно узнаете, поэтому скажу это сама, сейчас. Я буду искать поддержки у любого, кто сможет противостоять монсеньору Беллармино. В том числе, у кардинала-викария.

— У кого? — очень тихо переспросил Бенвенуто, отставляя вино.

Юлия на секунду опустила глаза, а потом вновь взглянула прямо на кардинала:

— У Камилло Боргезе.

Ценой невероятного усилия ему удалось сдержаться, лишь как-то судорожно вздохнул, будто вокруг вдруг исчез воздух. На побелевшем как полотно лице заполыхали темным пламенем глаза. Юлия с тревогой наблюдала за сменой выражений на лице кардинала. Бенвенуто раздвинул помертвевшие губы в улыбке и выдавил:

— Синьора Портиччи просила передать так же приглашение синьорине делла Пьяцца. Баронесса будет рада увидеть ее на празднике. Благослови вас Господь, синьора.

— Я непременно передам приглашение синьорине. Хотя и удивлена этим приглашением, — негромко ответила графиня.

Он уже не слышал. Окружающие звуки тонули в шуме крови в ушах. Менголли двинул рукой в крестном знамении и направился мимо хозяйки вон из столовой. Юлия отступила с его дороги. Хотела было что-то сказать, но поняла, что это будет бессмысленно.

По пути к выходу он почти налетел на Стефанию, которая решила все-таки спуститься. Менголли сумел вовремя остановиться. В бьющем по глазам, неестественном свете разглядел силуэт названной сестры, почти не сознавая, что делает, протянул руку с перстнем для приветствия.

Стефания склонилась к перстню и быстро выпрямилась:

— Монсеньор? Что с вами? — в ее голосе прозвучала искренняя тревога. Тревога, вызванная не только тем, что она увидела, но и тем, что Стефания ощутила словно накрывшую с головой волну.

— Что? Ничего... Ничего, что могло бы заставить вас волноваться. Ступайте к графине, у нее для вас новость.

Менголли почти совладал с голосом, но пламя гнева, что разгорелось в нем, все еще пыталось вырваться наружу, и, не находя выхода, сжигало свой сосуд.

Девушка оторопела:

— Позвольте мне самой решить, что может заставить меня волноваться!

Но Стефания тут же сбавила тон:

— Брат, у вас все хорошо? — она осторожно прикоснулась к его рукаву.

— Ступай и попроси матушку объяснить тебе, почему в ближайшее время у вас появится очень много проблем, — зло прошипел Менголли наклоняясь к Стефании со своего роста. После отпрянул, обошел синьорину и продолжил свой путь.

Она сперва отшатнулась и тут же бросилась за ним:

— Да что случилось? — она уперлась в его грудь ладошками, будто хотела удержать пламя, рвущееся наружу.

Эффект от этого прикосновения был неожиданным. Бенвенуто замер, его взгляд остановился на тонких изящных руках, сейчас двигающихся в такт с его дыханием.

— Брат, успокойся, — девушка заглянула в его глаза.

— Брат?! — прошипел он. Пламя в груди боролось с той необъяснимой прохладой, что несло прикосновение рук Стефании: — У этой женщины нет детей. А если и есть, то это не я.

Синие глаза синьорины потемнели:

— Бенвенуто, объясни мне, что происходит, — взгляд Стефании не отпускал взгляд молодого кардинала.

Он убрал ее руки со своей груди, длинных пальцев одной ладони хватило, чтобы обнять оба тонких запястья. Мгновение удерживал их, продлевая контакт, но вдруг, словно очнулся, неловко отпустил, отбросил руки Стефании от себя.

— Прошу простить, синьорина. Я спешу.

Девушка отступила, склонилась в поклоне:

— Да, монсеньор.

Кардинал Монтальто вышел из палаццо Бельфор и попытался вдохнуть полной грудью, но осенний день в Риме выдался безветренным. Застоявшийся воздух не принес облегчения. "Нет, она не посмеет. Это невозможно. Она просто в растерянности, напугана. Феличе Перетти, отец... Ты готовился уехать в Кастилию и снова оставить меня здесь одного. Ты готовил ей и себе трон, а что ты готовил мне? И готовил ли вообще что-то?" — теснились в голове мысли, пока монсеньор размашисто шагал по улице, не обращая внимания, что полы сутаны пачкаются в лужах и грязи. Два человека, слуга и охранник, поспевали следом за господином. «Если только она посмеет… Но тогда, монсеньоры, ничего у вас не выйдет. Эта женщина — моя. Я сам уничтожу ее. Только сам!»

Глядя невидящими глазами на страницы книги стихов Феличе Перетти, Юлия думала о разговоре с сыном. Снова и снова в памяти всплывали слова кардинала Беллармино: "Вашего союза с кардиналом Боргезе не поймет не только ваш сын". Не поймет. Юлия убедилась в этом в полной мере. И она не сможет объяснить ему, почему между друзьями отца и врагом она выбрала последнего. Почему все крепче становится уверенность в том, что Беллармин не только затеял свою игру, но и монсеньора Монтальто захочет использовать в ней. И он — наставник по завещанию отца и начальник по службе — сможет найти слова и аргументы, чтобы убедить юного прелата в своей правоте. А его прелестная племянница лишь добавит азарта игре. "Он сделает все, чтобы ты, Бенвенуто, занял место отца. А Мария — мое. Вот только Феличе Перетти был равным Великому инквизитору, а ты станешь зависим. Ведь даже Феличе ошибся в нем. Но теперь он мертв. Как и его убийца. А я хочу жить. Ты имеешь право презирать меня, сын. А может быть, так будет лучше для тебя — остаться под покровительством Великого инквизитора. Выиграю я или проиграю в авантюре — это не коснется тебя. Отец ничего не сказал об Испании тебе — значит, это не твоя игра".

Юлия осторожно закрыла книгу. В эту ночь во сне к ней пришли они оба — отец и сын. И как когда-то, когда она впервые увидела их — понтифика и совсем юного епископа — они были вместе, и рядом с ними не было места для третьей.

* * *

Кардинал Марк Оттавиани, генерал Общества сотоварищей Иисуса — «черный Папа» — за накрытым к обеду столом слушал форлийскую историю из уст своего провинциала брата Иосифа. Оттавиани улыбнулся:

— Надо признать, мальчишка справился с задачей. И еретиков вывел на чистую воду и дал повод вмешаться в дела равеннского архиепископа. Поздравляю, монсеньор.

Увидев, как брат Иосиф скривился при упоминании титула, Марк рассмеялся:

— Привыкай, мой друг, — кардинал собственноручно плеснул вина в бокал собрата и в свой: — Я пью за твоего ученика, брат Иосиф.

— Он,— брат Иосиф покивал своим мыслям, — способный юноша.

— Ты же раскрыл ему всю суть дела?

Провинциал вместо ответа запрокинул голову, поглощая вино. Марк внимательно смотрел, как с каждым глотком вдоль широкой крепкой шеи ритмично движется крупный кадык. Он отвел взгляд как раз, когда провинциал осушил бокал.

— Я слышал, ты лично бросился спасать прекрасную синьорину из лап разбойников, — Оттавиани иронично глянул на брата Иосифа. — Не думал, что тебе свойственны такие романтические порывы.

— Девушка очень помогла общему делу. Хотя ее появление и не было мной предусмотрено. Романтика здесь ни при чем, монсеньор.

— Равно, как и ее вороные локоны и, по слухам, дивного цвета глаза…

Брат Иосиф нетерпеливо взмахнул рукой:

— Думайте, как вам угодно, монсеньор! Эта синьорина очень дорога графине де Бельфор. Уверен, у Ордена и Святого престола нет лишних месяцев ждать, пока синьора де Бельфор придет в себя после очередной потери. Мадрид уж точно не станет ждать.

Оттавиани скрыл скептическую усмешку, повернувшись к служке с приказом подавать второе блюдо. Более он не стал дразнить провинциала. Брат Иосиф решил поднять ответный тост:

— Монсеньор, вы здесь, в Риме, тоже время зря не теряли. Святейший Отец прислушивается к вам, и кардинал Боргезе обрел в вашем лице соперника не менее изощренного, чем монсеньор Перетти.

— Нет, друг мой, нет. Я ни с кем не соперничаю. Ведь все мы делаем одно дело — храним христианскую веру и блюдем интересы католической церкви, — веселая, лукавая улыбка на тонких губах римского кардинала странно не сочеталась со смиренным тоном ответа.

— Слава Иисусу Христу, монсеньор, — не скрывая усмешки, кивнул брат Иосиф.