Выбор (джен)

— Здесь, по крайней мере, Лорда нет, — сказал Мальсибер в ответ на слова Рабастана о том, что он в жизни не видел более скучного бала. — И красиво. И еда прекрасная.

Это было правдой: большой зал для приёмов в Министерстве был украшен изумительно. В воздухе кружился снег, пол казался ледяным, но при этом был совсем не скользким, и вообще весь зал напоминал пещеру изо льда, освещённую свисающими с потолка сосульками, сияющих мягким золотистым светом. Расставленные вдоль стен столы ломились от изысканных и, вместе с тем, вполне традиционных блюд вроде пирогов с почками, поданных сегодня в форме маленьких котлов, сняв с которых тестовую крышку, можно было вдохнуть густой и ароматный пар. В чашах с грогом и эгг-ноггом плавали кораблики, каждый из которых в руках превращался в уже наполненный стакан. Были, впрочем, и вино, и виски, и даже пиво — что еда, что выпивка здесь были на любой вкус. Всё здесь было — лишь веселья не было. В полночь каждый из гостей получил символический подарок: маленькую копию установленной в Атриуме новой статуи и полный комплект выпущенных министерство за последние полгода брошюр.

— Ты ещё скажи, что тебе подарок нравится, — раздражённо бросил Рабастан. — На таких мероприятиях можно только напиваться в хлам — но я даже этого сейчас сделать не могу, раз мы собрались гулять! Танцевать тут не с кем, — он поморщился, оглядывая зал, — потому что эти девки или же шарахаются, или смотрят, будто в сахар окунают, есть всё время невозможно… может быть, пойдём?

— Я не думаю, что стоит уходить первыми, — возразил Мальсибер. — Подождём, покуда гости начнут расходиться.

— Да они же до утра не разойдутся! — Рабастан с досадой огляделся снова. — Слушай, — его глаза вспыхнули, — а ведь ты же можешь сделать так, чтобы они все ушли?

— Предлагаешь взять их под Империо? — спросил Мальсибер. — Всех?

— А ты смог бы? — ответил на его вопрос вопросом Рабастан.

— Нет, конечно. А и смог — не стал бы… а хотя, — по его лицу промелькнула озорная улыбка, и он протянул задумчиво: — А, пожалуй, я знаю, как заставить уйти Тикнесса. Полагаю, после отбытия министра уходить будет уже прилично… Яксли только жалко, — он чуть слышно рассмеялся.

— Ты собрался снять с него Империо? — тихо ахнул Рабастан.

— Именно, — Мальсибер заоглядывался, отыскивая министра. — Я бы пожалел его, но, подозреваю, Яксли не так просто его выбрал. И, в конце концов, Империо сопротивляться можно — по крайней мере, длительному. В любом случае, не он — был бы кто-нибудь другой.

— Думаешь, Корбан не поймёт, что Империо искусственно сняли? — спросил Эйвери.

— Я слегка, — сказал Мальсибер непонятно.

В конце концов, ему самому до смерти надоело здесь торчать.

Взяв бокал шампанского, Мальсибер подхватил под руку Эйвери и, шепнув ему:

— Сделай вид, что ты мне рассказываешь что-нибудь смешное, — повёл его по залу, неспешно приближаясь к министру, о чём-то беседовавшему с кем-то из гостей. Эйвери, тем временем, рассказывал ему какую-то старинную легенду, Ойген улыбался и порой смеялся — и, проходя мимо Тикнесса, тронул его за плечо и, отсалютовав бокалом, радостно воскликнул: — С Рождеством! — и они с Эйвери двинулись дальше, смеясь и болтая.

Некоторое время не происходило ничего неожиданного, но затем внимательно наблюдавший за министром Рабастан увидел, как тот, отойдя от собеседника, остановился в стороне от всех и замер, глядя прямо перед собой. Лицо его приняло озадаченно-сосредоточенное выражение, он поднял руку и начал тереть свой лоб ладонью. Потом резко развернулся, оглядел зал — и продолжил тереть лоб, морщась удивлённо и болезненно. В этот-то момент на него и обратил внимание Яксли, мгновенно оборвавший разговор с какой-то дамой и буквально кинувшимся к Тикнессу.

— Я не представляю, что он будет чувствовать, когда освободится, — услышал Рабастан за спиной и, дёрнувшись от неожиданности, обернулся. Стоящий рядом с ним Мальсибер выглядел серьёзным, и Рабастан, пожав плечами, сказал довольно равнодушно:

— Ну, он сам не стал сопротивляться.

— Это не так просто, — возразил Мальсибер. — Да и, честно говоря, не все умеют. Яксли сильный менталист — ему противиться непросто.

— Но зато они уходят, — радостно заметил Рабастан, следя за тем, как Яксли вместе с Тикнессом раскланиваются и идут к выходу. — Значит, мы тоже скоро двинемся, — возбуждённо сказал он. — А куда ты поведёшь нас?

— Увидишь, — таинственно заулыбался Мальсибер. — Я не знаю, как Руди, а тебе, мне кажется, понравится. И, надеюсь, мы сегодня всё же потанцуем, хотя и вряд ли вальсы.

— Мы пойдём плясать с магглами? — поморщился Рабастан.

— И это тоже — если нам захочется, — пообещал Мальсибер. — Но сперва мы погуляем, а потом… — он сделал хитрое лицо и замолчал.

— На меня не смотри, — сказал Эйвери. — Мне он тоже ничего не говорит.

В зале, тем временем, поднялся шум: после ухода Яксли с Тикнессом оставшиеся явно почувствовали себя куда свободнее, и теперь и танцевали поживее, и заговорили почти в голос. Некоторые же, напротив, стали уходить — и Рабастан, донельзя заинтригованный, подошёл к Родольфусу, в одиночестве стоявшему почти что в углу зала:

— Как ты думаешь, уходить уже удобно?

— Полагаю, да, — Родольфус опустил на стол полупустой стакан. — Но я не могу уйти без Беллы. Полагаю, лучше встретиться где-нибудь в городе — идём, договоримся, — он направился к Мальсиберу и Эйвери, кивнув брату следовать за ним.

…Ту прогулку Родольфус после вспоминал как одно из самых поучительных и странных приключений в своей жизни. Когда он присоединился к Эйвери, Мальсиберу и брату, те встретили его радостно и возбуждённо — и Рабастан выглядел куда более заинтересованным и взбудораженным, нежели во время их собственного путешествия в мир магглов. Какое-то время они вчетвером гуляли по улицам, а Мальсибер играл роль проводника, весело рассказывая порой почти то же самое, что не так давно и Родольфус, только выходило это у него это легко и увлечённо, а совсем не страшно и серьёзно. Рабастану это, определённо, нравилось куда больше, и Родольфус с некоторой грустью и досадой отмечал, что никогда так не сумеет — для подобного подхода нужна была лёгкость и… как это назвать? Легкомыслие? Пожалуй, но ещё и совсем иное, нежели его, видение мира. Там, где сам Родольфус ощущал угрозу, Мальсибер видел нечто удивительное и достойное восторга — к примеру, те же автомобили вызывали у него не тревогу, а живейший интерес.

Родольфус сам не понял, как разговорился, объясняя принцип их работы — и был поражён, с каким вниманием на сей раз его слушал Рабастан. Это следовало тщательно обдумать. Почему так происходит? В прошлый раз попытка описать устройство двигателя вызывала у его брата откровеннейшую скуку, но теперь он слушал его не менее внимательно, чем тот же Эйвери, чей интерес как раз был вполне предсказуем. Сработал подражательный инстинкт?

— То есть они научились превращать одну энергию в другую? — спросил Мальсибер. — А ведь это почти волшебство — если я хоть что-то правильно запомнил из теории магии и…

— В смысле «почти волшебство»? — перебил его Рабастан.

— Руди, я сейчас перед тобой предстану идиотом, — засмеялся Мальсибер, — но мне смутно вспоминается что-то вроде того, что мы, колдуя, как бы превращаем собственную силу… в данном случае, энергию в действия.

Эйвери тихонько фыркнул и заметил:

— Вообще-то, не только когда колдуем. Когда просто двигаемся, думаем, едим, спим — тоже. В некотором смысле жизнь и есть такой процесс преобразования одного в другое.

— Так ещё и лучше, — радостно кивнул Мальсибер. — Слушайте! — он вдруг резко встал на месте. — Так выходит, что они, по-своему, куда умнее нас, раз научились использовать не только свою силу, но и… как это сказать? Посторонние. Вот на чём машины ездят? — спросил он Родольфуса.

— На бензине, — отозвался тот, хотя ему сейчас менее всего хотелось обсуждать принцип работы автомобилей. В том, что сейчас сказал Мальсибер, была идея, которую ему очень хотелось обдумать, но сейчас, похоже, никто не намеревался ему это позволить.

— Что это — бензин? — продолжал с неясным Родольфусу азартом расспрашивать Мальсибер. — Что за вещество?

— Если коротко — его делают из нефти, — сказал Родольфус и не выдержал: — Продолжай, пожалуйста.

— Ну смотрите, — Мальсибер глядел на них с возбуждённой радостью. — Они берут нефть — и делают с ней что-то, из-за чего она двигает машины. Чем не колдовство? Только необычнее.

— Ты не прав, — медленно проговорил Родольфус. — Это, в общем, суть одно…

Он умолк, приказав себе пока что отложить все размышления об этом. Он успеет — но ему нужны покой и тишина. Потому что если он не ошибается, сказанное Мальсибером было важно — может быть, важней всего, что тот вообще говорил за всю свою жизнь.

А Мальсибер, между тем, продолжал болтать:

— ...кажется, пока мы развивали навык колдовать, магглы развивали мозг — просто потому, что им деваться было некуда. И я думаю — возможно, мы когда-то просто разделились? Потому что сложно разом развивать и то, и это — я не представляю, как они думают, но мне кажется, что как-то по-другому. И вот если представить, что когда-то все умели всё, а потом, со временем, кто-то выбрал волшебство, а кто-то — я не знаю, как это назвать… другой способ взаимодействия с миром, что ли — по-моему, это здорово всё объяснило бы.

— Утверждаешь, что они такие же, как мы? — спросил Рабастан, как ни странно, без агрессии и, как показалось Родольфусу, без отвращения.

— Ну, мы люди, они — тоже, — отозвался Мальсибер. — Получается, такие же — но другие, потому что колдовать не могут.

— Ну вот именно! — воскликнул Рабастан.

— Ну и что? — Мальсибер пожал плечами. — Сквибы тоже не колдуют — покажи мне хоть одну старинную волшебную семью, где бы ни было хотя бы одного.

— Это же другое! — горячо проговорил Рабастан. — Они просто… я не знаю, почему они рождаются — но они же всё равно волшебники: на них действуют все зелья, они видят колдовство и чувствуют. А магглы нет!

— Ну, — Мальсибер задумался на пару секунд, — например, у Северуса папа — маггл. Значит…

— А у Флитвика — гоблин, — парировал Рабастан. — Или наоборот, не знаю — но не важно!

— А магглорождённые? — возразил Мальсибер с азартом. — У них оба родителя магглы. А если у двоих магглов может родиться волшебник — значит, мы один и тот же вид! — торжествующе закончил он.

Рабастан открыл было рот — а потом закрыл, глядя на смеющегося Мальсибера растерянно и озадаченно.

— Просто они умные — а мы волшебные, — подвёл тот итог. — Я не знаю, можно ли в равной степени развить и то, и то — пример Северуса и твой, Руди, говорит нам, что возможно, но вы оба — исключения, а нормальным людям, и под людьми я сейчас понимаю, разумеется, волшебников, такое неподвластно. И если ты сейчас поднимешь меня на смех, ты испортишь мне рождественскую ночь, — не меняя тона, закончил он, обратясь к Родольфусу.

Эйвери и Рабастан рассмеялись, и Родольфус, улыбнувшись, возразил:

— Ну что ты. Я бы, откровенно говоря, ещё тебя послушал — но, наверное, это не особенно рождественская тема. И всё же я просил бы после как-нибудь вернуться к ней.

— Это просто домыслы, — отмахнулся Мальсибер. — Но я вообще люблю болтать, так что если тебе нравится — всегда пожалуйста. Но сейчас… о — мы пришли, — он остановился и, решительно подойдя к дверям одного из подъездов, распахнул их перед своими спутниками.

Проведя их по коридору, он направился к одним из внутренних дверей и, продемонстрировав стоящей у них девушке нечто, напоминающее билеты, провёл товарищей за собой в зал с рядами мягких кресел с высокими спинками, часть которых были уже заняты.

— Нам сюда, — Мальсибер поднялся наверх и, пройдя часть самого последнего ряда, сел почти в центре. — Устраивайтесь поудобнее — и вас ждёт сюрприз. Хотя ты, возможно, знаешь, где мы? — спросил он Родольфуса, но тот отрицательно качнул головой. Нет, он видел что-то подобное… где-то. Только где? И потом, если подумать… что бы это могло быть? Кресла, зал… театр? Да, пожалуй… но, во-первых, сейчас ночь, ну и во-вторых, зачем Мальсиберу вести сюда их? Театр — не настолько удивительная вещь, чтобы сидеть здесь с таким загадочным видом. Но он точно где-то это видел!

Свет погас, на экране возникла картинка — и Родольфус вспомнил. Это же кино! Место, где магглы смотрят фильмы вместе на большом экране — он видел это по телевизору. Хотел бы он знать, откуда Мальсиберу известно о кино в частности и о маггловском мире в целом? Магглолюбцем он не выглядел — и какие, к дракклам, магглолюбцы среди Пожирателей? Да и вёл себя он по-другому — у Родольфуса, конечно, не имелось особенного опыта общения с любителями магглов, но не в этом было дело. Мальсибер слишком уж активничал — и его реакции очень уж напоминали таковые неофита. Но тогда вставал вопрос, кто же ему всё это показал — ну и второй, конечно.

Почему он отнёсся к этому с откровенной радостью?