Крысы (джен)

"Родовое проклятие есть одно из сильнейших воздействий в малефицистике, кое весьма трудно сотворить, и во много раз более трудно снять, ибо механизм его зависит не от воли колдуна, но от действий самого объекта проклятия. Налагается же оно обычно, как месть за обиду, ущерб имуществу, жизни, здоровью либо чести…"

Зевнув, Гвиневер отложила книжку.

Сегодня ночью мама снова ушла по делам в магловский мир, и она осталась на хозяйстве. Проснувшись утром, покормила птиц, позавтракала жирными лепешками с мясом, которые испекла мама, обошла кладовки, проверяя, нет ли где плесени, и обновила чары против докси, черных мушек, зерновой моли, крыс и мышей. И залегла на кровати с книжкой, закопавшись в подушки и шерстяные покрывала. Но охота к чтению скоро прошла.

За окном ветер трепал деревья, хлестал по стеклу ледяным дождем. Поздняя осень — предзимье, и сумерки сгустились в доме…

Чем бы заняться?

Девочка улыбнулась. Вот ведь как вышло: мама ее приучила быть всегда занятой, а заняться-то и нечем — все дела переделаны. Может, приготовить что-нибудь интересное? Вот только где? На кухне или в зельеварне?

"Сделаю-ка я яблочную карамель. Яблочная карамель с молоком — в самый раз для такой погоды".

Решено — сделано! Мелодично насвистывая, Гвин отправилась в кладовку, выбрала пару десятков крупных, красных и сочных, чуть кисловатых яблок, поманила за собой из мешка струйку желтого тростникового сахара, и понесла продукты на кухню. Сахар осыпался в миску, яблоки порезались дольками и очистились от серединок, под сковородкой вспыхнул огонь… и в сознании раздался голос брата.

"Здравствуй, Гвин! Ты занята?"

"Не очень, — ответила она. На сковородку плюхнулось масло. — Тебе что-то нужно?"

"Да так… — брат замялся. — Мне бы посмотреть на кое-кого… твоими глазами".

"А до вечера это не подождет?"

"Этот человек с другого факультета. Вечером не получится, если только ночью…"

Гвин задумалась. Ночью вернется мама, и наверняка, принесет что-нибудь интересное. Отвлекаться от разбора подарков на рассматривание чужой ауры не хотелось, да и во сне это было бы неудобно — пока она заснет, пока брат ее дождется…

"Давай сейчас".

Картинка перед глазами раздвоилась. Привычным усилием она отрешилась от маловажных подробностей — чужие затылки, дождь за окном, полупрозрачная фигура у доски и глухой монотонный бубнеж — сосредоточив внимание там, куда смотрел Рон.

"Какой красивый цвет!"

Бледное-бледное золото, словно холодное зимнее небо на рассвете, или золотые осенние листья под светом луны... и легкий хрустальный блеск... и прозрачная текучесть воды... и невесомая поступь ветра...

Мерлин и Моргана! Неужто братец где-то сида отыскал?

Осыпанные сахаром яблоки отправились на сковородку, а Гвин прищурилась, еще сильнее всматриваясь сквозь чужие глаза.

Дар истинного зрения приносил понимание.

Мальчик — ровесник Рона, потомок фэйри. И родич Блэков! Вон, кровавая лента змеится в сине-серебряном вихре природных сил, похожая на ту, что есть у мамы, и у братьев, и у нее, только гораздо бледнее.

Целая куча амулетов буквально от всего, что только может грозить ребенку — аура словно хрустальным колпаком накрыта. Не очень полезно — изначально сильный защитный потенциал совсем не развивается.

На вид стандартная школьная мантия, но сшита явно не в ателье мадам Малкин, качество ткани наводит на мысли о сотне галеонов, и похоже, в ней каждая нитка сама по себе является амулетом. Любопытно… да это же младший Малфой! Как она сразу не поняла?

Гвиневер наконец вспомнила, что она ведь уже видела этот золотистый блеск, окруженный сине-серебряным вихрем. Только тогда он был почти скрыт аурами двух взрослых и сильных волшебников, да и ее внимание было сосредоточенно на другом…

Интересно, чем он привлек внимание брата? Хотя, Рон и на платформе им интересовался… да и не удивительно, таким бы Гвин и сама заинтересовалась.

"Тебе не кажется, что с ним что-то не так?"

— Да, вот уже больше трех сотен лет в семье Малфоев рождается один единственный ребенок — наследник. Дивно, что не вымерли! — мама быстрыми движениями раскладывала на столе принесенные ингредиенты — кульки, сверточки, связки травок, маленькие мешочки с минералами и главный объект интереса Гвин, плотно укупоренный глиняный кувшин, исписанный иероглифами. — Проклятие определенно есть, но в чем его суть, я не знаю. Это надо у Малфоев спрашивать.

— Так они тебе и ответят…

— Ну, живые, может, и не ответят…

— Некромантия? Круто!

— Не веселись, родная. Мы, конечно, круты безмерно, но не стоит беспокоить духов без нужды. И с чего бы это тебя Малфойские проклятия заинтересовали?

С полминуты Гвин раздумывала, что сказать матери, и решила все-таки не врать — желание поделиться известиями было сильнее. Да и… ничего не случится, если она расскажет маме. Не чужому ведь человеку!

— Это не меня они заинтересовали, а брата. Представляешь, он ночью пролез в слизеринскую спальню, чтоб там что-нибудь натворить — и заметил на Малфое что-то странное. Выглядит оно словно бы зеленая сеть, и по описанию на проклятие похоже.

— Надо же, какой шустрый парень… лазанье по чужим спальням обычно курса с третьего начинается, — мама задумчиво пощелкала пальцами. — Вот что, дочь, ложись-ка ты спать, приснись брату, и напомни об осторожности. Я знаю, что он сильный и умный, но самоуверенность и не таких губила. Так, не лезь к кувшину! Тебе на это пока и смотреть не стоит — рано.

— Ну, мама, ты хоть рецепт расскажи!

— Конечно, расскажу, и работать с этой штукой будем вместе — когда подрастешь. А сейчас давай все это разложим, и — спать! Уже полночь миновала.

* * *

Вопреки словам матери, Рон не был самоуверен — напротив, он был очень осторожен, особенно, когда желание сходить поглядеть на спящего Малфоя одолело его и на следующую ночь. Наслушавшись дома о ментальной магии и внушениях, он тут же насторожился и призадумался: что бы это значило?

О Малфоях он знал немногое, и большую часть — от папаши Артура, который, когда его пробивало на разговор, клял белобрысое семейство, на чем свет стоит. К сожалению, Рон никогда не интересовался причиной такой страстной ненависти — мало ли, за что нищий неудачник может ненавидеть богатого и успешного аристократа? Может еще в школе чего не поделили — и пример тому унылое пугало, профессор Снейп, с удовольствием срывающий дурное настроение и неудовлетворенность жизнью на сыне школьного врага.

Но не была ли эта ненависть наведенной? И автора внушения далеко искать не надо — добрый дедушка с такими вкусными конфетами. Понять бы еще, почему оно такое странное — хочется посмотреть, пощупать волосы, разобрать, какого цвета светлые глаза — в сером тумане радужки мелькали и зеленоватые и голубоватые оттенки…

Возможно это, как говорила мама, "действие от противного"? Если б он и впрямь Малфоя ненавидел, да еще был бы таким, какого изображает — начал бы ненавидеть еще больше и ярче, сопротивляясь наведенным чувствам. Но Малфой его скорее забавлял, чем злил.

Рон вспомнил слова мамы: "если не знаешь, что делать, лучше не делай ничего". Но эта стратегия ему не нравилась — мать в школе на месте не сидела, да и блэковская натура требовала действия. Ему хотелось разобраться самому — ну, право же, сколько можно за мамину юбку хвататься?