Шифры (джен)

Утро в отделе полиции №3 города Новогорска никогда не бывает солнечным. Скорее ураганным. Бесконечно звонит телефон в дежурной части, куда-то выезжают служебные машины, матерится Щукин в своем кабинете… Безумное броуновское движение сотрудников по кабинетам отдела изредка прерывается начальством, но после того как эхо от этого окрика затихает где-то в стенах отдела, все начинается сначала.

Так было всегда. И сегодняшний день не был исключением. Служебный “бобик” — верный и потрепанный годами полицейский “конь” — доставил нас со Львом Борисовичем прямо к крыльцу и тут же умчался куда-то, подняв клубы пыли.

Лев Борисович, едва мы переступили порог отдела, ушел к себе, кивнув мне на прощание. А меня на входе остановил Толик. А я-то надеялся добраться тихонько до своего кабинета и перед началом рабочего дня немного покемарить.

— Паша, тебя Федотыч ждет, — выдал мне Толик, высунувшись из своего окошка едва ли не по пояс. В принципе, я и без него предполагал, что начальник захочет со мной увидеться после произошедшего, поэтому совершенно не был удивлен и поплелся не к себе, а к начальнику.

Пройдя к кабинету Федотыча, я постучался и, приоткрыв дверь, сунул голову внутрь:

— Павел Федотович, можно?

— Заходи, — кивнул мне начальник.

Я распахнул дверь пошире и вошёл к начальнику уже полностью.

— Вы меня искали? — спросил я, остановившись у стола.

— Искал, — вздохнул Федотыч. — Скажи мне, Паша, ты совсем дурак или все-таки есть у тебя немного извилин в черепной коробке?

К моему сожалению, ответа на этот вопрос я не знал и потому лишь молча развел руками. Да, я вел себя не просто по-идиотски, а как нашкодивший школьник, которого застал директор с сигаретой в женском туалете. Только по-другому у меня вести себя не получалось. Рядом с Федотычем я постоянно чувствовал себя тем самым школьником. Думаю, большинство моих сослуживцев чувствовали себя рядом с Федотычем точно так же, как и я.

— Понятно, — усмехнулся Федотыч. — Ладно, я и сам знаю, что ты тот еще дурак. Но ты мне скажи одно — как ты там вообще оказался? Чего ты поперся на эту улицу Советскую? Все из-за того, что я тебе рассказал?

— Нет, — покачал я головой. — Это тут совсем не причем. Я и сам не помню, как там оказался. Бухой был… в зюзю!

— Что бухой был, это я без тебя знаю.

— Доложили уже?

— Зачем? Я все сам видел, — засмеялся Федотыч. — Мы потом Наталью всем баром отпаивали…

— Эм-м, — протянул я, почесав затылок в смятении.

— Ладно, ладно тебе, — махнул на меня рукой Федотыч. — Но смотри, не женишься на Наташке, — он погрозил мне пальцем, — я тебе не только некоторые причиндалы оторву, но и еще чего похуже сделаю.

Я сглотнул, воображение у меня было яркое и представить, что мог со мной сделать Федотыч, да и весь отдел в случае моего отказа жениться на Наташке, было очень просто.

— Ну так я пойду? — спросил я, с трудом уняв свое воображение, рисующее в моем сознание все более жуткие сцены расправы надо мной.

— Куда-то торопишься, Паша?

— Никак нет, Павел Федотович.

— Хорошо. Так все-таки, что там делал, на Советской?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Очнулся, обнаружил труп, позвонил комитетчикам.

— А почему не в отдел? Или сразу понял, что прикрывать тебя мы не станем?

— Павел Федотович, это что, экзамен? — поморщился я. — В отдел я не стал звонить хотя бы потому, что толку мало было. Дежурный все равно бы вызвал комитетчиков, это их работа. Их подследственность, согласно сто пятьдесят первой статьей уголовно-процессуального кодекса. Если вам и термины правильные хочется услышать.

— Не заводись, Паша, — улыбнулся Федотыч. — Ты все правильно сделал, но и мне нужно было позвонить, а то я из третьих рук все узнал. Хорошо хоть знаю тебя, а то бы и правда поверил, что ты кого-то там завалил. Это мне так дежурный сообщил. Представляешь, как я обалдел?

— Дежурный вам сказал, что я кого-то убил? — ошеломленно переспросил я.

— Ага. И это спустя несколько часов, как ты позвал девушку замуж.

— Павел Федотович, моя женитьба — это не мотив и не предлог для совершения убийства!

— Ага, значит, хоть и пьяным был, но серьезные намерения имеешь!

— Да блин! — воскликнул я. — Я не об этом, Павел Федотович! Я не убивал… — вздохнул я.

— Знаю, Паша. Успокойся уже.

— Да я спокоен…

— А чего так на женитьбу свою будущую реагируешь? Или жениться не хочешь?

— Хочу, но не в этом дело…

— Ладно, Паша, в такую рань ты шуток не понимаешь. Иди отоспись, а потом мы с тобой нормально побеседуем, с какого перепуга ты на Советскую попёрся, да еще в дом, где обнаружился труп убитой девушки. Кстати, кто из комитетчиков дело ведет?

— Кожемяко, Ирина Никитична.

— Знакомая фамилия. И тут значит, уже династия образовалась. Наверное, на пенсию пора. Ладно, Паша, можешь идти. Потом поговорим.

Я кивнул и вышел из кабинета начальника. И только в коридоре смог наконец-то расслабиться. Несмотря на подколки насчет женитьбы, Федотыч был абсолютно серьезен тогда, когда спрашивал меня об убийстве на Советской. Хотя наверняка понимал, что я мало могу об этом рассказать. Да я сам это понимал. Потому что сам ничего не знал о произошедшем и как я там вообще оказался. Это мне только предстояло выяснить. Но чуть-чуть попозже. Когда немного посплю.

Спустившись по лестнице со второго этажа, я прошел по коридору до дежурной части.

— Толик, дай мне ключи! — попросил я, склонившись к окошку.

— О-па, Паша, какого хрена? Тебя же взяли за убийство! — воскликнул Невырязев, с удивлением уставившись на меня.

— Ты с чего такое взял? — спросил я, тоже нехило так удивившись.

— Ну как, из комитета звонили, я об этом начальнику потом доложил.

— Ну-ка, постой… Звонили из комитета?

— Ну да. Так, мол и так, вашего сотрудника, Томина Павла, взяли на месте преступления…

— Нихуя себе… А когда звонили?

— Сразу после того, как Самятин и Лев Борисович на вызов поехали.

— Что-то не складывается. Из комитета, говоришь? Хуйня получается, на мой взгляд, — задумчиво почесал я затылок. — Ладно, ключи давай. А про звонок из комитета забудь, хорошо?

— Вот, — Толик протянул мне ключи и ткнул пальцем в журнал. — Распишись.

— Благодарю.

— Паша, — окликнул меня Толик. — А все-таки, что там произошло?

— Где там? — обернулся я.

— На Советской, где тебя приняли комитетские.

— Интересно, как это меня "приняли", если я здесь? Толик, ты меня пугаешь!

— Ну ладно тебе, Паша! Рассказывай давай!

— Убийство там, Толя. Убийство. И меня, я повторюсь, никто не задерживал. Я свидетель, а не подозреваемый. Свидетель! Все понятно?

— Понятно, — проворчал Толик.

— Очень хорошо. А будешь петь всем, что я якобы задержан, заставлю тебя съесть журнал выдачи ключей. Ты меня понял?

— Понял, понял, иди уже, куда шел. Уголовничек, блин…

Улыбнувшись и погрозив Толику пальцем напоследок, я направился в свой кабинет, где едва сев за свой стол, уснул.

— Эй, спящая красавица, вставай давай уже! Лобызать тебя в уста я не собираюсь! Паша, блин! Вставай, говорю. — Разбудил меня довольно, можно сказать, жизнерадостный голос Сани Шиповалова.

— Блять, Саня! — я с трудом приподнял голову от стола. — Воды! И прекрати орать…

— Пей, мученик, — на стол опустился стакан с водой. — Ну как, лучше? — дождавшись, когда я жадно вылакаю весь стакан, участливо спросил Саня.

— Есть немного, — аккуратно кивнул я. При каждом резком движении в голове будто взрывалась небольшая бомбочка.

— Наташа аспирин в воду добавила. Так что должно помочь. Через полчаса будешь как новенький, — усмехнулся Саня.

— Люблю ее, — пробурчал я, опуская голову на стол.

— Это я знаю, — сказал Саня. — Это все теперь знают, Паша! На свадьбу пригласишь?

— Блин, вот же вчера я перепил, — скорбно пробурчал я.

— Ага, есть такое. Еще говорят, умудрился свою бывшую пассию убить…

— Что? — воскликнул я, мгновенно проснувшись и подскочив на стуле. — Тебе это Толик сказал?

— Ага, он самый. Но ты не переживай, я в пассию твою бывшую не поверил. Тем более в то, что ты ее завалил.

— Блять, убью придурка! Я же его предупреждал!

— Угомонись, Паша, — попытался меня успокоить Саня. — Ты лучше расскажи, куда ты делся из бара? С Наташкой вы точно не ушли, она с нами ушла, а вот ты…

— А я очухался на улице Советской, в доме номер семнадцать. Рядом с трупом девушки…

— Как? Неужели Толик правду рассказал?

— Нет, конечно. Никого я не убивал. Хотя сейчас очень хочется.

— В доме номер семнадцать, говоришь?

— Ага, по Советской.

— Прямо как в шифрованной записке было сказано…

— Да. И она оказалась ловушкой. Меня специально туда заманивали. Отчасти у них это получилось. Я проснулся там рядом с трупом. На котором, барабанная дробь, нашел еще одну записку. Тоже шифрованную.

— Да ладно? Ты, надеюсь, ее сфоткать додумался? — спросил Саня. Я кивнул в ответ, всем своим видом показывая, что ума мне хватило сделать фотографию. — Покажи, а?

— Как раз это хотел сделать. Все равно в шифрах я ничего не понимаю, — я достал из кармана телефон, быстро нашел в “облаке” нужную мне фотографию и переслал ее Сане. — Вот, лови.

— После гляну, — Саня прошелся по кабинету, потом подошел к моему столу и спросил: — Ты точно не убивал, Паша?

— Ебанутый, да? Сказал же, что нет. Я не убивал. Только не помню ни фига.

— Это плохо, — произнес Саня.

— Как будто сам не знаю, — проворчал я.

— Ладно, давай работать, что ли…

— Ты фотку посмотришь когда? Думаю, там что-то важное…

— Наверняка, — согласился со мной Саня. — Но сейчас у нас с тобой и без того дел невпроворот. Я ее вечером дома посмотрю. Ты про Катенко, надеюсь, не забыл?

— Блин, забыл, — поморщился я. — Сейчас позвоню Хронову и Хватову, может, чего нарыли. Они обещали же.

— И вчера ты им, кстати, наливал.

— Ну да, я вчера всем наливал...

— Ты им слово давал, что нальешь, если они палку Катенко найдут.

— А они не принесли, но я им налил… Вот же паршивцы…

Поднявшись из-за стола, я скорбно взглянул на пустой стакан и пошел к двери.

— Ты куда собрался? — спросил меня Саня.

— К Хватову, а потом к операм.

— А чего сам? Пусть они бегают, Паша!

— Я лучше пройдусь. Может быть, так быстрее голова пройдет.

— Ладно, болезный ты наш. Только еще один труп не найди, хорошо?

— Да тьфу на тебя. Мне и одного хватило. Ладно, если меня искать будут, ты знаешь, где я.

Путешествие из нашего с Саней кабинета до оперов было недолгим. Никого не встретив по пути, я быстро дошел до двери, на которой висела самодельная табличка “Опера”, постучался и вошел внутрь кабинета.

Честно признаться, обиталище оперов я не очень люблю посещать. Может быть, воспоминания детства тому виной, а может, еще из-за чего, но не люблю я кабинет оперов.

Я провел в этом кабинете большую часть своего детства. Отец приводил меня сюда вместо детского сада. И всегда этот кабинет был таким, каким я его увидел сейчас.

Потрепанная тахта в углу, на которой лежало несколько курток и чьи-то вонючие носки; обшарпанные столы, колченогие стулья, пыль и паутинка на окне. Паук и тот уже засох, но паутинка, которую я видел еще тогда, когда мне было лет пять, все еще висела на форточке.

За столом у окна сидел Хронов, с деланно умным видом читавший какую-то книгу.

— Что читаешь, Серега? — спросил я.

— Да так, беллетристика, — усмехнулся Сергей и, сделав закладку, положил книгу на стол. — Чего хотел?

— Ты оружие нашел? Ну палку по делу Катенко?

— Нет. Уж извини, но нет ничего. Наверняка какой-нибудь пацан уже подобрал и с ней играет.

— Понятно, — вздохнул я. — Значит, я тебе зря наливал вчера?

— Зря, Паша. Признаю. Сегодня еще поищу, ладно?

— Поищи, Серега. Очень нужно. Сам все понимаешь…

— Конечно понимаю, Паша. Я поищу. На пустырь загляну, пацанов поспрашиваю, может, и правда кто из них подобрал.

— Вот, — кивнул я. — Вижу, Серега, что ты работаешь, а не просто трындишь. Значит, не зря я тебе вчера наливал…

— Паша, ты только из-за этого заходил? Из-за Катенко? — спросил меня Хронов, едва я повернулся к двери.

— Ну да, — пожал я плечами. — Ностальгией не страдаю. Ты бы, Серега, убрался хоть в кабинете. А то тут все так же, как и лет десять назад.

— Да ладно? Мы убираемся изредка, — почесал затылок Серега.

— Понятно, — усмехнулся я. — Ищи оружие Катенко. Ищи, Серега.

Я вышел из кабинета оперов, вдохнул с удовольствием чистый воздух и пошел к Хватову.

Кабинет Хватова отличался от оперского как небо от земли. Там все всегда было чисто и аккуратно. Сложно было поверить, что в этом кабинете, как и в оперском, обитали мужики. Слишком уж чисто было. Но в том была особенность Хватова. Аккуратист, хоть и никто в отделе его не назвал бы чистоплюем. Просто любил он порядок. И старался, как мог, его поддерживать.

— Андрей, здорово! — поприветствовал я Хватова, зайдя к нему в кабинет.

— Привет, Паша. Какими судьбами?

— Да все теми же. Палку нашли или даже не собирались?

— Какую палку? — удивленно уставился на меня Хватов.

— Которую ты кинуть хочешь Шарлиз Терон, — проворчал я. — Катенко, Андрюха, Катенко!

— Тьфу ты, забыл совсем уже о ней. Но Зернова я предупредил. Тебе его номер дать?

— Давай, — вздохнув, я взял ручку с его стола и стикер.

— Кстати, я там к вам женщину одну отправил, — продиктовав мне номер Зернова, сказал Андрей. — Забавный случай, думаю, тебе понравится.

— Что за женщина? — нахмурившись, спросил я.

— А вот к себе в кабинете сходи и там все узнаешь.

— Ты меня пугаешь, Андрей. Может, все-таки расскажешь в двух словах?

— Нет. Извини, но нет. Сам все увидишь. Кстати, если она заявление напишет, копию мне принеси, для истории.

— Вот как? Ладно, принесу. Если написала. А ты палку принеси. Сегодня.

— Мне, кстати, Йоханссон больше нравится, чем Терон, — ни к селу, ни к городу, как мне показалось, вдруг добавил Хватов. Я пожал плечами и, не став отвечать ничего на заявление об Андрюхиных предпочтениях в женщинах, вышел из кабинета.

Звонить Зернову я не стал. Успеется. Вместо этого я поспешил к себе в кабинет. Все-таки Хватов своей женщиной меня заинтересовал. Хотелось мне узнать, что нашел забавного в этой женщине Хватов, раз попросил принести копию ее заявления себе для истории.

Только благодаря Хватову и его интересной женщине я не стал даже останавливаться возле дежурной части, чтобы сделать Толику “последнее китайское предупреждение”. Просто прошел мимо, показав нашему вечному дежурному кулак.

Дверь в наш с Саней кабинет почему-то была открыта. Одно это уже смущало. Обычно дверь мы держим закрытой. Не очень удобно работать, когда по коридору взад-вперед снуют люди. Конечно, бесконечное хлопанье двери тоже отвлекает, но это все равно лучше, чем если бы дверь у нас была всегда открыта.

Из кабинета раздавался недовольный голос Сани. Хотя, когда он говорит таким тоном, его просто неудобно называть Саней. Лучше — капитан юстиции Александр Шиповалов.

Саню очень сложно вывести из себя, он всегда работает с улыбкой. И люди на эту улыбку покупаются. Даже Панина говорила, что благодаря своей улыбке и веселому нраву Саня узнает от людей больше, чем те могут сказать.

Когда Саня чем-то недоволен, это обескураживает. Сложно представить, чтобы Саню что-то могло вывести из себя. За то время, пока я работаю в полиции, такое я видел всего пару раз. И сегодня был как раз второй.

— Что случилось, Александр? — официальным тоном обратился я к Сане, быстрым шагом войдя в кабинет. Долго слушать его недовольство, стоя у кабинета, я не стал, понимая, что чем дальше, тем будет хуже.

— Вот, гражданка Дядина пришла с заявлением, — в голосе Сани, как и во взгляде, плескалась надежда.

— Товарищ капитан, может быть, я его тогда приму? — предложил я. — Все-таки у вас много дел, да и начальство вас спрашивало.

— Спасибо, Павел, — поддержал мой официально-шутливый тон Саня. — Гражданка Дядина, изложите, пожалуйста, вашу проблему следователю Томину, — обратился он к женщине, сидевшей напротив него, и, не дожидаясь ее согласия, как можно быстрее ретировался из кабинета.

Только сейчас я обратил свое внимание на Дядину. А там было на что обратить внимание. Дядина была женщиной такого огромного роста, что даже некоторые баскетболисты скромно дышали бы ей в пупок. И заметил я это только тогда, когда Дядина поднялась со стула и подошла ко мне. Я не был баскетболистом и никогда на свой средний рост не жаловался. Но рядом с Дядиной сразу почувствовал, что комплекс Наполеона по мне плачет.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — указал я Дядиной на стул возле моего стола. Сев за стол, я спросил:

— Ваше имя? Фамилия?

— Дядина Степанида Акакиевна, — как я не спросил, не является ли дядя Степа ей родственником, ума не приложу. Как это не спросил Саня, если он это не спросил — вообще не представляю.

— А меня зовут Томин, Павел Федорович. Я младший лейтенант юстиции, следователь. Хорошо, расскажите мне, какая проблема вас привела в полицию? — спросил я, поборов желание все-таки спросить ее о дяде Степе.

— Вы знаете, я не знаю с чего начать. Я уже рассказывала вашим коллегам, но мне они ничем не смогли помочь… Я боюсь, что я зря пришла.

— Вы сначала расскажите мне, а потом мы с вами сообща решим, зря вы пришли или нет. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Дядина, вздохнула, оглянулась зачем-то по сторонам, а потом сказала: — Знаете, я думаю, что мой сосед сверху… Он убийца!

— Вот как? И с чего вы так решили?

— Понимаете, уже несколько ночей подряд из его квартиры раздаются душераздирающие крики… Мне кажется, он кого-то там пытает…

— Так… — задумался я на пару мгновений. — Скажите, Степанида Акакиевна, а вы сообщали о своих предположениях вашему участковому?

— Нет, — замялась вдруг Дядина. — Стыдно признаться, но я не знаю, кто в нашем доме участковый. Я совсем недавно переехала в этот город…

— Ясно, а где вы проживаете?

— На улице Космонавтов, дом пятьдесят семь, квартира одиннадцать.

— Даже так? Мы с вами практически соседи. Думаю, я смогу вам помочь, — мне повезло, что именно сегодня Хватов дал мне номер Зернова, который был участковым как раз в нужном мне районе.

— Я буду вам очень благодарна! — Дядина даже заулыбалась. Наверняка вообразила себе, что я лично отправлюсь вместе с ней к ее соседу и задержу его как маньяка. А она потом будет рассказывать эту эпичную историю всем желающим. Но ее мечтаниям не суждено было сбыться.

Я достал телефон из кармана и набрал телефон Зернова.

— Денис, здорово! Это Томин.

— Привет. Чего случилось? Ты по поводу палки Катенко? Пока результатов нет. Уж извини.

— Не только из-за Катенко. Об этом потом. Тут другая тема нарисовалась.

— Что там у тебя?

— Тут ко мне обратилась гражданка Дядина, с улицы Космонавтов, дом пятьдесят семь, квартира одиннадцать. Она мне сообщила, что из соседской квартиры сверху раздаются странные звуки. Можешь проверить?

— Да легко. Я как раз рядом с этим домом. Тебе потом отзвониться?

— Да, конечно. Мы с гражданкой подождем твоего звонка, — с этими словами я нажал кнопку отбоя и обратился к Дядиной: — Ну вот и все. Сейчас участковый проверит ваше сообщение и все будет хорошо.

— Ой, спасибо вам, Павел Федорович. Вы не против, если я с вами подожду, когда вам участковый позвонит?

— Нет, конечно, я же и сам это сказал. Кстати, скажите, а кто вас к следователям направил?

— Я сама пошла. Я сначала в дежурную часть обратилась, там такой вредный молодой человек сидит… Он меня к начальнику участковых уполномоченных отправил. Я к нему зашла, но он меня и слушать не стал… Сказал, что убийствами участковые не занимаются. Еще сказал, чтобы я в комитет шла. Ну я тогда и пошла к следователям. Ваш коллега тоже был не очень вежлив. Я понимаю, раннее утро, работать не охота, но он меня чуть ли не открытым текстом послал куда подальше… А потом вы зашли…

— Понятно, — кивнул я. — Вы уж простите моих коллег, они ведь тоже люди. У всех у нас бывают плохие дни.

— Я не обижаюсь, — пожала плечами Степанида Акакиевна. — Большинство людей меня вообще не воспринимают всерьез, в первую очередь из-за моих фамилии и имени…

Зазвонил мой телефон. Я принял вызов:

— Алло?

— Это я, Зернов. Поговорил я уже с соседом этой Дядиной. Ты себе не представляешь, что он выдумал...

— Рассказывай.

— Короче, так. Недавно у этого соседа квартиру вставили. Так вот, этот выдумщик придумал простую, как он говорит, сигнализацию. Он оставляет в квартире на видном месте включенный смартфон. А потом периодически ночью звонит на него. Если никто трубку не берет и она не отключена, значит никто в квартиру не забрался…

— Интересный способ.

— И действенный, по его мнению. Только вот, что благодаря тому способу можно нарваться на штраф из-за нарушения тишины ночью, он не учел. Я ему это объяснил и больше он так делать не будет.

— Спасибо, Денис, — я дал отбой и взглянул на Дядину. — Вот и все, Степанида Акакиевна. Сосед ваш вовсе не убийца и очень сожалеет, что шумел ночью.

— Да? — удивленно взглянула меня Дядина. — Это очень хорошо! Спасибо вам, Павел Федорович. Только...

— Что?

— Понимаете, Павел Федорович, я заявление написала… Меня дежурный ваш заставил…

— Вот как? Ну давайте его мне и забудем о нем, хорошо? Ведь мы разобрались же с вашей проблемой. С вашим соседом была проведена профилактическая беседа. Больше он шуметь по ночам не будет.

— Хорошо, — согласилась со мной Дядина и протянула мне заполненное заявление, достав его из сумочки. Бегло прочитав, я убрал его в ящик стола и произнес:

— Все, Степанида Акакиевна, вы можете идти.

— Спасибо вам, Павел Федорович! А еще говорят, что менты — козлы...

Оставив меня ошеломленным своим последним заявлением Дядина вышла из кабинета, а я еще минут пять пытался сообразить, оскорбила меня она или нет. Размышления мои прервал телефонный звонок.

— Томин, слушаю.

— Выспался, Паша? Подойди, побеседуем, — звонил Федотыч.

— Понял, сейчас подойду.

Вновь кабинета Федотыча. Только обстановка уже не такая неформальная, как была несколько часов назад. Федотыч был необычно серьезен, что водилось за ним редко.

— Борисыч сказал, что твои отпечатки есть только на полу в углу комнаты и на стене. От двери и до того угла, где нашли твои следы, едва заметные следы волочения. Скорее всего, это тебя туда волокли. Но кто? Попытайся вспомнить, что было дальше после того, как ты сел в такси.

Я крепко задумался. Несмотря на то, что аспирин уже начал действовать, в голове был сумбур. Не память, а обрывки того, что происходило вчера. Да и то, только до того момента, когда я в компании сослуживцев оказался в баре.

— Не помню, — надеюсь, в моем вздохе чувствовалось покаяние. — Я такси не помню. А вы говорите вспомнить, что было дальше. Да я половину того, что в баре было не помню…

— Синька чмо, — улыбнулся Федотыч, а я с удивлением взглянул на него. Нет, я знал, что Федотыч — очень разносторонний человек, но вот таких выражений от него вообще не ожидал.

— С Кожемяко я тоже успел пообщаться, — продолжил Федотыч после короткой паузы. — Тебя она не подозревает, можешь выдохнуть. Но в деле есть много странностей, и у Кожемяко еще обязательно к тебе будут вопросы. Ты пока единственный свидетель.

— Если чем-то я смогу помочь, — произнес я.

— Куда ты денешься? Ты не расслабляйся, пытайся восстановить свою память. В бар вечером сходи, видео посмотри со своими приключениями. Только не пей.

— После того, как я проснулся рядом с трупом, пить мне как-то не хочется.

— Дело хорошее, конечно, но ведь все равно не получится. Пить в нашей службе — наверное, единственный способ найти выход.

— Выход куда?

— Не куда, а откуда, Паша. Вся наша работа — это геморрой. Жуткий, неприятный, с кровью из задницы. Про постоянную чесотку той же задницы скромно умолчу. Но и ты сам все это знаешь. Вот откуда мы все пытаемся найти выход. В алкоголе, в тишине, в семье… Кто как, в общем. Ладно, не буду грузить тебя философией. Что ты сам можешь сказать по этому делу? Я почему-то не уверен в том, что ты, именно ты, оказался там случайно.

— Если честно, Павел Федотович, я тоже так думаю. Но почему именно я — не знаю. Может, это связано с Неждановым?

— Может быть, — кивнул Федотыч. — Как я понимаю, ты об этом Нежданове ничего не знаешь, не так ли?

— Только то, что вы вчера мне рассказали. И ничего не больше. Я вот думаю, может, я сам таксисту указал адрес Советской? Ну, чтобы посмотреть, где моего отца сделали инвалидом.

— Я вообще удивлен, что сразу после нашего разговора ты не метнулся туда. А только по пьяни там оказался.

— Работы было много, да и нечего мне там было делать, — вновь перед глазами мелькнула зашифрованная записка. Только Федотычу пока не нужно об ней знать.

— Ну да. Ладно, если тебе нечего больше сказать, можешь идти.

— Хорошо, Павел Федотович, — я поднялся из-за стола и уже был у двери, когда Федотыч меня окликнул:

— Кстати, по Катенко, оружие его так и не нашли?

— Нет.

— Плохо ищете. На пустыре делать нечего, пусть посмотрят по кустам у ларька.

Я не стал спрашивать о том, откуда Федотычу известно, что опера решили искать оружие Катенко именно на пустыре. Все-таки у него опыта намного больше.

— Спасибо, я дам наводку парням.

— Ладно, иди. Шиповалову скажи, чтобы ко мне зашел.

Выйдя от Федотыча, я выдохнул с облегчением. Неприятный разговор получился. Липкое, противное такое ощущение было, что Федотыч меня подозревает в убийстве девушки. Захотелось помыться. Содрать с себя кожу. Нелепое чувство для следователя. Но моя маска спокойствия и безразличия все еще находилась на починке у мастера. А у других, у сослуживцев, не одолжишь. Маска у большинства из них приросла к лицу, не оторвешь.

Я вернулся к себе в кабинет и передал Сане про вызов к Федотычу на ковёр. Оставшись один, я не стал грузиться размышлениями о своей жизни и службе. Часто об этом думать не стоит — депрессия одолеет. Нужно жить, работать, дышать, любить, а не фигней страдать. Чем больше ты думаешь, что ты не на своем месте, тем быстрее это место становится действительно не твоим. Действие равно противодействию. Третий закон Ньютона и в жизни, не только в физике, работал так, как его когда-то сформулировал яблоком по темечку меченный йомен.

Вместо того, чтобы копаться в себе, я приступил к работе. Несколько заявителей уже ждало в коридор. Выглянув из кабинета, я позвал первого из них.

— Здравствуйте, проходите, рассказывайте, что у вас случилось.

Молодой человек, которого я позвал первым, заметно нервничал. На мгновение мне даже почудилось, что парень сомневается в правильности своего визита в полицию. И это меня еще больше заинтересовало.

— Ну? — спросил я, устав ждать, когда парень начнет говорить.

— У меня деньги украли. С карты, — голос у парня был тихий, но он не мямлил, говорил спокойно. А глаза выдавали его с головой. Он волновался. Видно, кража произошла как-то необычно.

— Как это произошло?

— Меня зовут Алексей. Алексей Головин, — я едва не брякнул, что меня зовут Бонд, Джеймс Бонд, но промолчал. — Я на сайте знакомств познакомился с девушкой. Начали переписываться, она предложила встретиться в реале…

— А на утро вы проснулись и денег нет, так? — припомнив похожий случай, про который читал в Интернете, перебил я Головина.

— Нет. Мы так и не встретились, — совсем загрустил Головин. Потом неожиданно воспрянул, порылся по карманам и протянул мне телефон: — Вот, сами посмотрите.

На экране смартфона отображалась переписка с некой Катей. Я с интересом прочитал ее:

«Приветик, ты мне номер оставил на сайте. Какой город у тебя?»

«Привет. Из Новогорска я»

«Отлично, в данный момент здесь нахожусь. Тебя реал встречи интересуют?»

«Было бы неплохо»

«В общем, смотри, я индивидуалка, могу много чего тебе предложить: провести встречу 1 час — 2000р, ночь — 8000р!! Для того, чтобы продолжить, оплати хотя 50р! чтобы я понимала, что настроен серьезно!) После оплаты все обсудим и продолжим! Давать куда оплатить 50р, и начнем обсуждение встречи?))»

Вместе с последним сообщением были фотографии. Они... были… многообещающими. Первые два фото отображали симпатичную девушку в черном полупрозрачном и коротком платье, застывшую в красивых позах. На последующих фотографиях была тоже она, но уже без макияжа… и без одежды.

— Вы согласились скинуть ей полтинник, так? — спросил я, возвращая обратно смартфон Головину.

— Да. Сам понимаю, что глупость совершил, но…

— Красивая… Я бы ей тоже скинул денежку, — усмехнулся я. — Успокойтесь, я вас не осуждаю. Вы же не сутенер, а она — не проститутка.

— А кто она?

— Скорее всего, она — это он. Сидит себе зек в колонии и вот так развлекается. Не вы первый, не вы последний. Давайте напишем заявление и мы начнем искать.

— Шансы хоть есть?

Шансов вернуть деньги у парня практически не было. У Сани, к примеру, в работе было штук десять дел о мошенничестве. И иначе как “глухарями” он их не называл. Мошенники, кроме разве Сыкина, не стремились быть пойманными и постоянно изобретали все новые и новые способы увести у простых граждан их кровные денежки.

— Скиньте мне, пожалуйста, скриншоты переписки с этой девушкой. Я их приобщу к делу. Также мне нужна выписка из банка об операциях по вашей карте.

— Я ее принес, — Головин протянул мне несколько листов бумаги А4, скрепленные степлером.

— Хорошо, спасибо, — я взял из ящика стола бланк заявления и протянул его Головину. — Пишите заявление. Как напишите, я провожу вас к операм, там еще раз расскажете свою историю.

— А там я уже был. Дежурный сразу опера позвал.

— Понятно. Значит, объяснение вы уже написали. А чего здесь стеснялись?

— Не знаю, — пожал Головин плечами. — Неудобно как-то…

— Неудобно, сам знаешь, спать на потолке. А у тебя путем мошеннических действий деньги украли. Много хоть украли? — я еще не смотрел выписку, да и сам Головин не называл сумму украденных у него денег.

— Семьдесят тысяч. Всю зарплату сняли.

— Неплохо поживились. Но ты давай пиши.

— Как будто заявление вам поможет найти эту Катю, — проворчал Головин.

— Ты прав. Не поможет. Но ты пиши. Потом мы еще к тебе поедем, осмотрим место преступления. Ты, кстати, откуда?

— Из Лугового я.

Я невольно поморщился. Луговой — небольшой поселок, тоже, как и Старохолмье, относился к нашему отделу. Только вот Луговой, в отличие от того же Старохолмья, находился в тридцати километрах от Новогорска.

— Ну да, далековато, — развел руками Головин.

— Все равно придется ехать. И не важно, далеко ли это или близко.

— Так, Паша, срочно требуется чай! — дверь открылась, и без предупреждения войны в образе урагана в кабинет ворвался Саня. Почему ураган? Да хотя бы потому, что он умудрился напугать Головина и тот едва не проглотил ручку, при этом успев оставить несколько непонятных каракуль в заявлении.

— Вот, возьмите, — я достал из стола новый бланк и протянул его Головину, а строго посмотрел на Саню, надеясь его устыдить.

— Чего? — думаю, не нужно говорить, что моя попытка пропала втуне. — У меня стресс!

— Во-первых, Саня, ты не девица, чтобы бессовестно пользоваться любой стрессовой ситуацией. А во-вторых, у меня заявитель. Что он теперь подумает о полиции?

— А чего ему думать о полиции? — Удивился Саня. —Пусть лучше думает о скорой зарплате, девочках и так далее. Тоже мне, выдумал, о полиции думать…

— Саня, угомонись, а?

— Да ладно тебе, Паша. Меня начальник сейчас против шерсти так погладил, что мне хочется орать, прыгать и кусаться.

— Это он вам горчицы пониже хвоста намазал, — неожиданно вставил Головин.

Мы с Саней удивленно посмотрели на него, переглянулись, а потом расхохотались.

— Что тут у вас, кстати? — с трудом успокоившись, спросил меня Саня.

— Мошенничество, сейчас придется в Луговой еще ехать. Осмотр места преступления делать, — уныло вздохнул я.

— А зачем? — уставился на меня Саня.

— А как еще-то?

— Паша, ты меня поражаешь. Сейчас вот парень напишет заявление и поедет домой. А там сделает тебе фотографии своего дома, своей квартиры и так далее. У вас ведь с карты деньги увели, так? — спросил он у Головина. Тот лишь кивнул. — Ну вот. Сделайте фотографии, отправите их Павлу Федоровичу и все, ему не придется ехать к вам. Как, согласны?

— Да. Я вообще не хочу, чтобы кто-нибудь в поселке узнал, что у меня деньги украли.

— Вот и договорились.

Написав заявление, Головин ушел, и мы с Саней остались в кабинете. Ненадолго. Я даже не успел пригласить следующего заявителя или расспросить Саню о причинах его стресса, как в кабинет заглянул Знатко.

— Здорово, Паша. Говорят, ты решил сферу деятельности сменить на прямо противоположную?

— Нет. Просто проснулся не в том месте и не в то время, — чую, что пока весь отдел не пройдется по тому, что я нашел себя рядом с трупом, никто не успокоится. Лучше бы насчет женитьбы моей шутили.

— Понятно, а у меня сейчас такой персонаж был…

— Что за персонаж?

— Да, блин, представляешь, патрульные притащили тут одного забулдыгу. Он в магазине кубик куриный украл.

— Прикалываешься? Кубик? Галина-бланка?

— Ага, буль-буль который. Ты прикинь, его уже второй раз ко мне за неделю приводят. В первый раз пару огурцов попытался затырить, сегодня, вот, кубик куриный.

— Ну и? Два мелких хищения. Первое — это административка, второе — уже уголовка…

— Не учи ученого, я тоже когда-то учился. Я это знаю, но не знаю, что с этим полудурком делать.

— Так его же оформлять надо, так?

— Нахрена, Паша? Я ему дал леща и выкинул нафиг из отдела. Еще бы я из-за кубика какого корячился и зарывался в бумаги.

— Но как же?

— Да вот так. Сам подумай, нахрена он украл кубик куриный? Если при этом бутылку водки он купил?

— Вообще хрень какая-то получается.

— Именно, хрень. Но это для тебя оно — хрень. А для меня — дело ясное. Пожить мужику тихо и спокойно захотелось. Знает он прекрасно про два и больше мелких хищения и чем это для него может обернуться. В тюрьму он хочет попасть, понятно?

— В тюрьму? Сам? — удивился я.

— И такое бывает. А что, там ведь сейчас хорошо… Бесплатное питание, режим дня, а что соседи есть, так это не страшно, опыт коммуналок у всякого постсоветского мужика имеется.

— Ты, случаем, не маркетолог? Так тюрьму расписал, что мне туда самому захотелось! — улыбнулся я.

— Угу, вот и мой забулдыга туда лыжи вострит. На свободе ему делать нечего, он только пару месяцев назад откинулся. Что ему здесь? Работы нет, квартиру жена на себя переписала и с ним развелась. Короче, как ни посмотри, все ему лучше обратно в колонию вернуться. Но это он так думает. Я же мыслю иначе. Нехер ему там делать. Пусть лучше едет на Дальний Восток, к примеру. На вахту.

— Бывших сидельцев туда не берут.

— Берут, Паша, еще как берут, только смотря, кто и как попросит, — усмехнулся Знатко. — Ладно, я пойду.

— Топай уже, не мешай работать, — благословил его на путешествие из нашего кабинета до этого молчавший Саня.

— Тебя Федотыч из-за чего взгрел? — Едва Знатко ушел, я повернулся к Сане.

— За тебя, Паша. За тебя.