Шелест (джен)

Я смотрел на нее из-под толщи воды. Звуки доносились приглушенно, рябь искажала изображение, но я все равно видел, как шевелились ее губы, а темные волосы трепал ветер.

Давай же. Другого шанса не будет. Она и так стала меньше наведываться к этому берегу.

Нет. Она испугается и убежит. А я лишусь возможность наблюдать за ней. Спорить с собой было бесполезно, я понимал, что, если хочу освободиться, получить прощение или хотя бы закончить свое существование окончательно, мне нужно привлечь внимание и попытаться поговорить. Снова.

Еще пару минуточек, я давно не видел так близко кого-то живого. Все спешат, торопятся, почти никто не останавливается здесь. Приникнув к водной границе, я с жадностью смотрел на то, как девушка тихонько поет, как отбивает ритм кончиком ботинка и жмурится на заходящее солнце.

Единственное, чего я не учел — что она меня заметит. Мало кто смотрит вниз, а уж когда так самозабвенно поют, так и вообще не обращают внимания на что-то еще. Громко вскрикнув, девушка отшатнулась от небольшого заборчика, выронила из рук корзинку. Яблоки рассыпались, покатились в разные стороны. Одно из них упало мне прямо на голову.

Торопливо замахав рукой, я постарался изобразить как можно более невинный вид и подтолкнул яблоко к поверхности. Ну же, не бойся меня, пожалуйста…

Девичья макушка долго не появлялась над водой. Я уже смирился с тем, что больше никогда не увижу ее, но девушка вновь склонилась над рекой. Видимо, чтобы убедиться, что ей показалось. Я робко помахал и снова подтолкнул фрукт к поверхности. Не то чтобы он в этом нуждался, но я старался быть вежливым.

Было видно, что ей страшно. Широко распахнутые глаза, напряженные, побелевшие костяшки рук, которыми она вцепилась в ограждение. Сейчас решалось, убежит ли она или попробует поговорить со мной.

— Меня зовут Джерри, — громко начал я, зная, что вода приглушает звук. — Прошу, выслушай меня! Мне нужна твоя помощь.

Она не уходила, но и не отвечала.

— Я не причиню тебе вреда, — продолжил я. — Только не уходи. Как тебя зовут?

— Ле… — я покачал головой, показывая, что не слышу. — Лейсли.

— Приятно познакомится, Лейсли, — я попытался улыбнуться.

— Не самое приятное знакомство в моей жизни, — призналась она. Отвела взгляд, прикусила губу. — И мне надо бежать. Прости.

— Подожди! — я отчаянно попытался хотя немного высунуться из воды. — Ты вернешься? Прошу!

Но Лейсли уже убегала, подхватив с земли корзину. Я проводил ее взглядом. Даже яблоки не собрала, вот же. Можно даже не надеяться, что она вернется, чудо, что вообще заговорила.

Я отпустил несчастное яблоко, которое все еще держал в руке. Покачиваясь, оно двинулось прочь, повинуясь течению. С удовольствием последовал за ним, но мой предел — пара метров от этого берега. Где утопился, там и остался. Не вбок, не вверх, не вниз. Клетка, ловушка, каторга. Проклятье. Наказание за собственную глупость. Я опустился на дно, готовясь скоротать еще один вечер за полудремой, что была мне доступна. Не было бы ее — давно бы сошел с ума. Хотя осталось недолго.

* * *

— Эй, ты здесь? — мне не послышалось? Я торопливо оттолкнулся от дна, выплывая на голос Лейсли.

Снова был вечер. Весь день я караулил людей, стараясь разглядеть знакомые черные волосы, а к закату отчаялся и ушел на дно.

— Джерри? — Лейсли чуть склонилась над водой, вглядываясь в ее темноту. Наверное, я напугал ее, выплыв из глубины неожиданно. Она отшатнулась, но быстро пришла в себя. — П-привет?

Я помахал в ответ, не в силах вымолвить хоть слово от радости. Лейсли вернулась! Не важно, почему, но, господи, вернулась! У меня есть шанс поговорить!

— Ну, я вернулась, — она поправила волосы. — Ты хотел поговорить?

— Да-да! — горячо проговорил я. — Мне нужна твоя помощь! Давай ты спустишься чуть ближе к воде, чтоб не привлекать внимание? — она нахмурилась. — Не бойся, я тебя не утащу.

Я надавил ладонями на тонкую водную грань, изо всех сил пытаясь выбраться наружу. Ощущение было, словно я упирался в бетонную стену. Огромную, прозрачную бетонную стену.

— Видишь? Я не могу отсюда выбраться. Ты можешь близко не подходить к воде.

— Хорошо, — посомневавшись, она кивнула и пошла к небольшому спуску.

Здесь часто купались дети, но им на глаза я старался не попадаться. Не зачем, лишь перепугаю и народ вообще перестанет сюда ходить. Лейсли присела на берег, подобрав под себя подол платья. Я тоже примостился недалеко от мелководья, благо там были резкий обрыв и приличная глубина.

— Я… Я погиб три года назад, — начал я, нервно сцепив руки. — Утонул. Точнее, утопился, дурак. Я в тот день поругался с родителями, да так, что жить не хотелось. Отец накричал, чуть ли не выгнал, когда узнал, что я курю. Мать тоже не поддержала. Сказали, что я могу не возвращаться. Ну… Я и не вернулся. Я и курил-то потому, что с девушкой расстался, — я потер шею. Сейчас все это казалось совершенно глупым. Тогда — трагедией. — Помню, как умирал. Жутко не хватало воздуха, я же плавать не умею. Захлебнулся, наглотался этой чертовой воды, — я перевел взгляд на Лейсли. Черт, не надо, наверное, ей о смерти. — А потом очнулся здесь. Я пытался выйти, позвать на помощь, пытался уплыть… — пытался снова умереть, на что было просто ужасно решиться снова. — Но ничего не помогло. Я много думал, — я замялся. Лейсли все еще молчала. — Извини, я напугал тебя? Ты молчишь.

— Да… Нет, не то чтобы напугал, — она пожала плечами и нахмурилась. — Мне сложно представить эту ситуацию. Я знаю, что существуют легенды, что утопившаяся девушка становится русалкой. А вот как оно с парнем и почему оно все… так?

— Я и сам не знаю. Но, возможно, это наказание? За то, что... — я на мгновение закрыл глаза. — За то, что покончил с собой.

Мы замолчали. Я снова прокручивал в голове ситуацию с отцом, с семьей, пытался понять, почему прыгнул с моста, а Лейсли, наверное, переваривала все, что я вывалил на нее.

— Так о чем ты хотел меня попросить? — нарушала молчание она.

— Чтобы ты помолилась за меня в церкви, — откликнулся я. — и отнесла туда мой крест. Может, это поможет?

— В церкви… Не молятся, ну, о самоубийцах, — Лейсли покачала головой. — Хотя погоди…

— В Троицкую субботу можно, — подсказал я. — Это через два дня. Я слышал разговор двух женщин.

— Да, точно, — она кивнула. — А как ты отдашь мне свой крестик?

— Я положу его на мелководье. Заберешь?

— Да, давай. Раз уж я решилась, доведем до конца, — она дождалась, когда я сниму с шеи крест и отплыву, а после забрала его себе. Без креста мне сделалось страшно. — Вот и все.

— Поставь за мою душу свечу, если что-то от души еще осталось, — попросил я, грустно улыбнувшись. — Надеюсь, это поможет. Меня зовут Джерри Крейн. И спасибо тебе большое.

— Пока не за что, — покачала головой Лейсли.

— Если повезет, мы больше не увидимся, — ответил я. — Если после церкви я не откликнусь здесь, значит, все получилось.

— Я попробую, Джерри.

* * *

Шестого июня Лейсли поставила свечу и попросила о прощении души Джерри. Все происходящее казалось ей каким-то сном, но перед глазами отчетливо стояло грустное, бледное лицо парня, смотрящего на нее из-под воды. Он сожалел о своем поступке и надеялся на искупление.

Крестик Джерри она оставила около иконы. Едва дождавшись вечера, поспешила к реке, но на ее зов никто не откликнулся. Было непонятно, радоваться ли этому или считать подтверждением того, что она сошла с ума.

А через пять дней тело Джерри выловили из воды. Оно попало в сети рыбаков ниже по течению. Его родители, все еще жившие здесь, опознали его. Лейсли удалось попасть на похороны. Издалека она видела тело в гробу, но ближе подходить не стала. При жизни они не были знакомы, а объяснять что-то его безутешным родителям, которые считали, что сын просто сбежал, ничего не хотелось.

«Вот и все, Джерри, — подумала она. — Я рада, что смогла помочь тебе».

И на мгновенье ей показалось, что кто-то рядом прошептал «Спасибо» и коснулся руки.