Излом (джен)

Наутро Вейдер понял, что никто из группы на самом деле здесь не жил.

Как Асока объяснила, сама по себе база принадлежала «Сыновьям», а вся их группа: она сама, Гик (которая была Лаурой), Ган и Гасмира, мохнатый Алек и Эл’Кес — тут лишь квартировали, пока готовились к проникновению на Кессель и возвращали Селосилу долг за него. Селосил, с ее слов, был крайне непрост, но справедлив, в меру честен и всегда держал слово. А еще на дух не переносил наркобарыг и заживо четвертовал работорговцев.

— Тогда зачем мы крали спайс? — уточнил Вейдер, сидя на полу и выковыривая материнку из головы дроида. Это был тот самый бедняга, которого он почти полностью разобрал перед тем, как вылететь к полюсу.

— Ну… — Асока ухмыльнулась и свела два контакта на верстаке. Заискрило так, словно она голыми руками сплавляла джедайский меч. — Плана-то нам Сел, конечно, не рассказал, но я уверена, что пайки не обрадуются, когда узнают, что Банкир вместо того, чтобы заниматься продажами, решил сам варить дурь.

— А Банкир?..

— Местный авторитет, — Асока разомкнула контакт, дернула и выбросила через плечо сплавившиеся провода. — Поднялся на том, что дает в долг, но лучше сдохнуть, чем оказаться у него в должниках. Да спроси хотя бы Дока, чем он ему обязан.

Доком после пьянки прозвали малахольного врача, вывезенного с полярной базы, но он вроде бы не возражал.

— А что власти?

— А что власти? — удивленно хлопнула глазами Асока. — Энакин, да Сила с тобой, мы же во Внешнем кольце!

Действительно. Интересно, кто же все-таки из авторитетов здесь был губернатором, и с кем это Асоку связывали непростые отношения?

Кабал был в секторе Маягиль, на самой границе с Сесвенной, и все здесь, на тысячу парсеков вокруг, было зоной влияния Таркина. Губернатор наверняка его человек, как и большая часть авторитетов. Кто-то наверняка работает на соседних моффов, а кто-то на СИБ, но вряд ли их влияние существенно…

— А как Селосил смотрит на то, что пригрел под боком джедаев?

— Да известно как! — Асока запыхтела, переворачивая ржавую болванку. Если не знать, что это когда-то было дроидом — так и не разберешься. — Делает вид, что нас нет, а доволен, как обожравшийся хатт! Сам же пристрелит первого, кто заикнется про нас имперцам.

Значит, хочет укрепиться за их счет и, скорее всего, не подавал рапортов, даже если и работал на Уилхаффа. Это обнадеживало.

Асока начала паять провода в заднем гнезде, искры мухами разлетались от верстака. Вейдер наконец достал материнку, стряхнул с нее пыль с опилом, проверил на свет — целая.

— Ну, давай! — она развернула к нему спиной подготовленную для манипуляций болванку. Вейдер Силой поднес плату к ядру, аккуратно вдавил в прорезь. Загорелись лампочки. Асока, напевая под нос какую-то дурацкую песню, принялась за последние штрихи.

Вейдер довольно откинулся на своем кресле и сбросил руки на подлокотники, наблюдая за ней: оставалось только аккуратно соединить между собой и прикрепить к гнездам нужные провода. Все-таки Асока была умницей, и вместо того, чтобы промышлять бандитизмом, оказавшись в тени закона, честно зарабатывала на хлеб ремонтом. Даже предложила также устроиться и ему, заявив, что точно знает, где предложить услуги механика. Это ведь было Внешнее кольцо — разумеется, тут были гонки! Можно было даже вспомнить молодость и пойти пилотом: все-таки победители вхожи в высшие круги сектора, а в высших кругах нашлась бы и закрытая информация… Но он был слаб, а по его следу наверняка послали убийц, и гонки привлекли бы внимание. До команды же Асоки, какой бы она ни была, никому дела не было.

— И что умного ты нам скажешь? — пропела Асока, с щелчком закрепляя голову дроида-медика на массивном шейном кольце.

Вейдер оторвался от спинки кресла, чуть наклонился вперед. Первые несколько секунд ничего не происходило. А потом дроид наконец ожил.

— Понял, — он задумался и помолчал. — Понял.

Вейдер увидел, как у Асоки опустились руки.

— Первичное сканирование выполнено. Са-турация в нор-ме.

Асока воспряла духом.

— Ну это точно не про тебя, — попыталась пошутить Асока.

Медик закрутился вокруг своей оси, попытался встать с верстака. Репульсоры ему еще не вставили, так что выбраться не получалось. Асока ловко подхватила его и удержала, пока он вырывался.

— Обнулить блок памяти, — она быстро щелкнула что-то на панели управления. Та вывалилась наружу кишками проводов. — Привести матрицу к базовым настройкам.

Дроид загудел переклинившим светаком и хорошо, что не начал искриться. Асока резво вырубила его, запихнула назад под корпус провода и для надежности закрепила скобами. Потом перезагрузила.

— Может, и ядро ему прочистим? — глядя на все это, прикинул Вейдер.

— Да ладно, сейчас все будет! — Асока, как когда-то, не видела препятствий.

Все так и стало, но спустя два часа. Чтобы дроид мог не только болтать, но и работать, пришлось прочищать ему кроме ядра еще и манипуляторы.

Зато Док оценил: зашел в мастерскую, скептично глядя на металлолом, и осуждающе покосился на измазанного маслом Вейдера. Недоверчиво подошел к дроиду, потыкал по панели, а потом, восторженно раскудахтавшись, утащил Вейдера, как он был, в опостылевший лазарет.

Потом были бесконечные анализы, потом тесты и однотипные комментарии дроида, потом еще раз тесты и снимки.

— Это поразительно! — воскликнул наконец Док, бешено настукивая на своей деке в темпе дворцовой секретарши. — Ваш случай на девяносто процентов пересекается с описанным из частной практики Ван-Вала Вагоса! Вам, конечно, мистер Энакин, это имя ничего не говорит, но он светило современной медицины, и его диссертация по пульмонологии три года назад взорвала научный мир!

— Да неужели? — Вейдер даже не пытался имитировать интерес. — А что позвоночник?

Ван-Вал, в конце концов, еще пять лет назад сделал с его легкими все, что мог. Он же выступал против вживления протезов: они не обеспечивали тот объем насыщения кислородом, какой давала дыхательная система в костюме. Позже поменяли трахею, когда смогли смоделировать вживление новой без риска для оставшегося объема легких — те самые десять процентов различия.

— Позвоночник? — растерялся Док. — Ах, да, позвоночник! Ну так это же просто!

И быстро разложил его на кушетке, приставив сбоку дроида. Тот еще раз его просканировал, уже без всяких анализов. Потом, не предупреждая, впился иголкой в тело, засветил лазером и принялся возить по пояснице манипулятором.

Вейдер подумал, что как только вернется на службу, точно сконструирует пару пыточных по мотивам оставшихся впечатлений.

— Всего-то вставить на место хрящ и зарастить канал! — отмахнулся от скучной проблемы Док. — Я таких по нескольку штук в год латал, когда кто-то падал в шахтах. Пустяки!

Пустяки.

— Я не могу двигать ногами. Спинной мозг поврежден. Неужели ты сам не видишь?

Док посмотрел на него удивленно, а потом глянул на свою деку. Потом встал и что-то щелкнул на дроиде: тот резво оторвал от тела манипулятор и закопошился.

— Нет, — уверенно ответил Док, — не вижу.

Вейдер прикрыл глаза, ощутил, как внутри пробуждается страх. Мерзкий, уродливый, давно позабытый. Тот, что кошмарами вырывался в явь перед смертью матери; тот, что наживую грыз каждую ночь перед смертью жены.

Его Сила была при нем. Почему она ошибалась? Он потянулся к ней, хотел еще раз нырнуть в медитацию…

Внезапно ногу пронзило болью. Смешной такой болью, нелепой, словно кто-то щиплет исподтишка.

— Ну? — Док смотрел на него требовательно. В руках держал щипцы, которыми сжимал бедро.

— Чувствую, — в шоке выдохнул Вейдер. — Как?

— А как вы дышали без маски?

Силой. Он дышал Силой, но не думал про то, как именно усиливает ей функции легких: он все же был воином, механиком и пилотом, а не врачом. Представлял просто, как нездоровое внутри разжимается, как неподвижные клетки вновь двигаются по известным и правильным законам, как живые забирают на себя нагрузку с мертвых.

Во времена джедайства ему говорили, что у него не получается исцелять от нетерпения, что медитация и контроль — основа целительства. Оглядываясь назад, Вейдер замечал за собой в настоящем куда больше выдержки и концентрации, чем в пору джедайства. Значило ли это?..

— Можно взглянуть на снимок легких?

Док, пожав плечами, протянул ему деку. Там как обычно было белым-бело, но самый большой черный островок по центру, это Вейдер точно помнил, раньше почти не касался тени сердца. Сейчас он ее пересекал.

Вейдер закрыл глаза, отдал деку доктору и ощутил, что не может дышать. Маска была на нем, все работало… Он сорвал ее рукой. Вдохнул глубоко, не касаясь Силы, закашлялся от рези в гортани. Глотнул еще, глубже, плюнув с высокомерием молодости на здравый смысл, и закашлялся вновь — громче.

Док засуетился вокруг, закудахтал как нуна-наседка, глупо обозвал его на своем врачебном канцелярите, пихнул маску под нос.

Вейдер дышал.

В год после Мустафара он пытался вновь отработать практики целительства, но тогда следовало лечить голову, а не легкие. Он в то время, разумеется, не понимал, и срывался, и бесился, и злился, и сносил головы. Носился, как бешеный, за джедаями, строил флотских, нарабатывал черную репутацию. Его боялись пуще смерти уже ко второму году Империи, ставили в пример офицерью. Таркин в то время едва на него не молился, видя воплощение Доктрины. Разумеется, никакое целительство не работало, он про него и забыл. Зачем изводить себя надеждой, когда работает дворцовый госпиталь? Вагос взял его под крыло, написал с него диссертацию, запатентовал едва ли не пятую часть костюма…

И пошла Империя, пошла жизнь. Некогда было мечтать о несбывшемся. Только Палпатин иногда пенял ему на бездействие и возвращался к его легким в разговоре. Вейдер сначала принимал это за издевательства, потом за иронию, а после и за традицию.

Какой же он близорукий идиот… Ничего не поменялось с юности!

Вейдер открыл глаза. Над ним завис медицинский дроид, угрожающе наставив на него шприц. Во все стороны нелепо торчали на скорую руку сваренные детали. Нет, все-таки он сделает по этому типу дроида-дознавателя, как только вернется в Империю!

— Отбой, — прогнусавил Вейдер в маску, перехватывая ее из рук перепуганного Дока, уже успевшего достать коммуникатор. — Никаких больше сюрпризов с дыханием.

Док смотрел на него недоверчиво. Дроид со шприцом не отступал.

Вейдер запахнул на груди рубашку, подтянул к поясу штаны и встал на ноги.