Hurricane. "Let it all burn" (гет)

В ушах стоял пронзительный, ни на что не похожий крик, который он никак не мог заглушить и продолжить целенаправленно пробираться сквозь толпу паникующих студентов к выручай-комнате. Никто не обращал на него внимания — Гарри молча сполз по стене и закрыл глаза, моля, чтобы эта боль в голове закончилась, исчезла так же неожиданно, как пришла. Мир смилостивился через пару минут, когда ему казалось, что он пережил уже все небесные кары. Рядом, участливо заглядывая в глаза, присела Луна. Они были на середине витой лестницы, ведущей к восьмому этажу.

— Луна? Ты должна быть... — Гарри не помнил, куда ее направлял Рон, и немного шокировано вспоминал последние часы своей жизни. Кажется, боль притупила все его воспоминания.

— Тебе лучше, Гарри? Нашел, что искал? — спросила девушка, помогая ему подняться на ноги. Его вело из стороны в сторону, и сейчас он готов был проклинать все на свете за свою какую-то даже старческую неспособность собраться.

— Да, Серая Дама дала мне подсказку. Мне нужно в выручай-комнату. А тебе нужно...

Заглушая его голос, раздался страшный рев, ознаменовавший крушение защиты вокруг школы: сверкающий купол сгорал в пламени, посланной из самой сильной палочки человечества — Гарри почувствовал это каким-то странным чутьем, словно сам направлял магию палочки в нужное русло. Волдеморт был бесконечно зол и не контролировал себя, Гарри видел это, чувствовал, как бьются ненависть и злость в его голове, как разрывается он от желания уничтожить все вокруг.

Сейчас сюда хлынут волной пожиратели, оборотни, вампиры и прочая нежить, здесь будет бой, прямо тут, в стенах родной и некогда безопасной школы.

— Я помню, что сказал Рон, Гарри, — Луна невозмутимо взяла его под руку и медленно повела вниз по ступенькам. — Я только провожу тебя, а потом пойду к мадам Помфри.

Он кивнул, понимая, что сейчас помощь не помешает, хотя внутри все протестовало и рвалось поскорее уничтожить еще одну дрянь — но они шли мучительно долго, преодолевая метр за метром, пока не оказались лицом к облупившейся стене со старыми лепнинами. Где-то позади уже раздавались яростные крики, залпы заклятий, стенания и панические вопли. Гарри закрыл глаза, прося Хогвартс открыть ему вход туда, где все спрятано. Резная внушительная дверь появилась спустя мгновение, нехотя проступая в тупике школы.

— Дальше я сам, спасибо, — кивнул Гарри белокурой девушке, и та, легко улыбнувшись в ответ, побежала к школьной медсестре. Тебе бы она тоже не помешала, мелькнуло в голове Поттера, но он яростно отбросил прочь эти мысли и ступил в темноту выручай-комнаты, не заметив, как сзади за ним крался Драко Малфой и еще двое слизеринцев.

Когда полумрак огромной комнаты, больше похожей на старый заброшенный склад вещей со всего мира, окутал его, Гарри ощутил знакомое беспокойство. Где-то в глубине старой рухляди лежал и дожидался своей участи предпоследний крестраж, тихо-тихо нашептывая проклятия на змеином языке.

Гарри никому не говорил, что он чувствует связь с каждой частицей души Волдеморта, словно связан с ними невидимыми нитями. Рон, может, и замечал эти странности, но относил их к тому событию, что Гарри и Волдеморт разделили на трагический Хеллоуин. Юноша надеялся, что никому больше это не кажется совсем необычным, хотя мог поспорить — Гермиона поглядывала на него подозрительно. Она вообще всегда отмечала то, чего другие не видели даже у себя под носом, и эта проницательность вкупе с неуемным желанием знать правду нравились бы Гарри, как и раньше, если бы не одно но: никто не должен был знать о его слабости. Догадки, которые он строил, были хуже и хуже, а волновать ими кого-либо Гарри просто не имел права, тем более Гермиону.

Диадема нашептывала какие-то фразы, то ли манила, то ли отталкивала, звала к себе и прогоняла. Маленький осколок души Волдеморта наполнял воздух вокруг себя темной страшной магией, которая душила, сжигала все хорошее и светлое, не давала жизни пробиться. Гарри довольно скоро обнаружил сундучок, покрытый ветхой тканью, сдернув которую услышал беспокойные трепыхания некоего подобия жизни. Открыв крышку, он увидел блестевшую в слабом свете волшебной палочки красивейшую вещь, принадлежавшую основательнице, но она была настолько изуродована темной магией, что и магл ощутил бы ее след.

Гарри уже протянул к ней руку, когда за спиной раздались тихие крадущиеся шаги. Он обернулся, хватая свободной рукой диадему — в правой была зажата готовая отбивать проклятия палочка.

— Ты разве не должен защищать родную школу, Поттер? — плюнул Малфой, за его спиной выросли Гойл и Забини. Гарри скрипнул зубами, но промолчал. — А как же мелкие первоклашки, Поттер, кто им поможет? Что ты тут забыл?

— Не твое дело, Малфой, — огрызнулся Гарри, закипая гневом оттого, что теперь ему придется тратить время еще и на старого школьного врага, а не уничтожать дрянь, зажатую в руке.

— Что ты сделал с Грейнджер? — неожиданно спросил слизеринец, вопрос прозвучал грубо и как-то даже по-особенному злобно, так что Гарри опешил. — Пользуемся Империусом направо-налево, а, Поттер?

— Я не беру примеров с тебя, твоей тетки и твоего папаши! — прорычал Гарри, крепче сжимая палочку, наставленную на слизеринца, — та даже затрещала под его хваткой. Гойл и Забини позади Малфоя переминались с ноги на ногу, явно не понимая, зачем они присутствуют при очередной перебранке старых знакомых.

— Да уж, Поттер, могу поспорить! Небось, наобещал ей небо в алмазах и мир во всем мире, вот она, глупая грязнокровка, и пошла за тобой следом! Только вот ты и сам прекрасно знаешь, что сегодняшнюю ночь не переживешь, сгинешь, как твоя собака Блэк, прямиком к предкам!

Гнев всколыхнулся в Гарри огромной неуправляемой волной, он выбросил вперед палочку, крича Редукто и разоружающее одновременно. Малфой и его подпевалы бросились врассыпную.

Он и так был на пределе, все это время сдерживая в себе отчаянное желание взорвать пространство вокруг, какая-то древняя магия бушевала в нем, просилась наружу, вопила о необходимости что-то сделать. Вся эта ночь представлялась ему общим для всех невыносимым, неумолимым — отчаянным желанием выжить. Только вот его жизнь уже давно висела на волоске от смерти, и он понимал, что сегодня — последний решающий момент, когда все разрешится, знал на подкорке неуправляемого сознания... и ничего не мог сделать, чтобы помешать своей скорой участи.

— Секо! — Забини из-за угла кинул в него режущее, и Гарри еле успел увернуться, отдаленно чувствуя, как струя крови сбегает по его руке. Диадема выскользнула при его неосторожном маневре и улетела в гору ненужного хлама. Гарри чуть не взвыл от разочарования.

— Остолбеней! — его заклинание полетело в сторону зазевавшегося Гойла, но он промахнулся на пару сантиметров, и удар пришелся на какую-то книженцию, торчавшую из кучи рядом со слизеринцем. Гарри отстраненно подумал, что Гермиона, будь она здесь, прибила бы за такое обращение к книгам. Но ее не было, как не было рядом и Рона, и Гарри боялся думать, что могло произойти с ними такого, что они оба до сих пор не нашли его.

— Ты покойник, Поттер! — донесся до него презрительный крик Малфоя, но Гарри его замашки беспокоили сейчас меньше всего — он заметил знакомый блеск в складках обветшалой ткани, что покоилась на горе вещей рядом с тем местом, где прятались Гойл и Забини. Малфой ретировался в неизвестном направлении, и Гарри винил себя за невнимательность, но сейчас мог сосредоточиться только на диадеме.

— Авада Кедавра! — зеленый луч заклилания пронесся всего в полуметре от его плеча, разнеся в щепки деревянную стойку со всякой мелочью. Возглас Малфоя утонул в паническом вопле внезапно оказавшейся рядом Гермионы.

— Гарри! — она бежала к нему, огибая горы рухляди, на ходу выкрикивая защитные и отталкивающие чары, а позади нее, всего на шаг отставая, Гойл и Забини разрушали шаткие нагромождения мебели, стараясь задеть ее. Гарри кинулся к ней из-за своего неудобного укрытия, успевая попасть в выползшее лицо Гойла, чем спас Гермиону от разящего заклинания. Красная вспышка проскочила мимо, угодив в огромный исчезательный шкаф, до боли знакомый ему по прошлому году.

— Какого черта, Гермиона, я думал, с тобой что-то случилось! — заорал Гарри, хватая ее за руку и утягивая за очередную пока неразрушенную гору хлама. Она была взмылена, словно неслась прямиком из Тайной комнаты, ни разу не остановившись, в глазах тлел какой-то панический страх. Гарри заметил, что она хватается за отвороты его куртки так сильно, будто боится, что он ускользнет из ее пальцев.

— Что с тобой? — спросил он, Гермиона дернулась, лицо исказилось гримасой неизвестного ему ужаса. Она помотала головой и закрыла глаза, прижимаясь к его плечу, отчего Гарри вообще потерял всякую логическую нить. Он на секунду замер, забывая о том, что совсем рядом Малфой и Забини, не задетые его магией, пытаются достать его и Гермиону, что Рона нет рядом, и это должно бы волновать его сильнее, чем прижавшаяся с боку девушка, которая всего лишь чего-то страшится.

Не стоило терять контроль над своими эмоциями. Малфой подкрался достаточно близко, чтобы его Редукто могло достать их — Гарри оттолкнул от себя Гермиону, и их бросило в разные стороны. Гермиона тут же скрылась за ближайшим низким столиком с мощными ножками, Гарри отскочил вглубь тени от исчезательного шкафа.

— Ты еще жив, Поттер? — раздался ехидный голос Малфоя, но ответа услышать ему не удалось — подоспевший Рон кинул на ходу в него оглушающее, и слизеринцу пришлось уворачиваться.

— Кишка тонка его одолеть, гаденыш! — торжествующе прокричал рыжий друг, присоединяясь к залпам заклинаний, которые уже посылали Гарри и Гермиона с разных углов комнаты. Где-то вдалеке чертыхаясь, Забини поднимал с пола развалившегося Гойла, Малфой вообще притих и не показывался. Гарри коротко кивнул Рону, и вдвоем они стали обходить Эверест заброшенных и забытых вещей. Гермиона, выставив палочку наготове, кралась за спиной Гарри, но он бросил ей «Найди диадему, она где-то наверху», и девушка отступила.

— Импердимента! — прокричал Забини, появившись из-за угла, Рон бросился за ним вдогонку, посылая вперед оглушающие, пару раз Гарри даже услышал Редукто, но сомневался, что они принесут ему такой же результат, как Джинни. Он услышал впереди, как кто-то роняет со столика тяжелый сундук, и устремился вперед, на звук, когда за спиной раздался радостный крик Гермионы.

— Гарри, я нашла, уходим!

Но не успел он обернуться, как слева, даже не стараясь задеть его, пронесся зеленый луч, посланный то ли Гойлом, то ли Малфоем, и Гарри успел лишь заметить, как он угодил в живот Гермионы — та упала с тихим вздохом.

Он даже не закричал — панический вопль застрял в легких, сердце грозило вырваться прямо из грудной клетки наружу — Гарри кинулся к телу девушки, моля всех известных ему богов, чтобы она оказалась жива. Диадема проскользила по полу обратно к горе вещей, но он даже не обратил на нее внимание — перед глазами, как в замедленной съемке на плохую пленку, мелькали, перемежаясь между собой, кадры, главной героиней которых была Гермиона.

Беллатриса пытает ее в Малфой-мэноре, приставляет к ее горлу нож, и Гарри боится даже дышать, видя, как тонкая струйка крови стекает по белой шее девушки. Помоги ей, помоги. Гермиона стоит на Астрономической башне, в глазах — неприкрытый ужас, она сама не знает, готова ли выполнить то, что ей назначил Темный Лорд. Ее взгляд высматривает в темноте лицо Гарри, и он видит мольбу в ее глазах. Пожалуйста, пожалуйста. Гермиона лежит в постели, лицо уставшее, весь вид — больной, но она молчит и только крепко сжимает его руку, боясь отпускать и снова испытывать страхи. Помоги, помоги. Гермиона в его кошмарах, не дышит, не двигается — он трясет ее, пытается вдохнуть в нее жизнь, но все бесполезно, и он чувствует, что не готов потерять еще и ее.

Гармиона лежит на холодном полу, и Гарри боится даже думать о том, что будет, если его страхи окажутся правдой.

— Гарри? — она с трудом открыла глаза, чуть приподнялась, но Поттеру этого оказалось достаточно, чтобы гора, размером с Эверест, упала с его плеч. Он схватил ее и что есть силы прижал к себе, борясь с подступившими совсем некстати слезами. Она жива.

— Ох, ничего не случилось, Гарри, Авада угодила в диадему, — прошептала Гермиона, гладя его по голове. Она дышала часто-часто, сердце билось в ее груди, и даже Гарри чувствовал, как стучит жизнь в ее теле. Малфой и его прихлебатели могли катиться ко всем чертям — сейчас до них совершенно не было дела.

— Дружище, я понимаю, что у вас тут любовь на фоне войны, но пора сваливать! — без предупреждений громогласно объявил Рон и, поочередно ставя на ноги онемевшую Гермиону и цепляющегося за нее Поттера, поволок за собой. — Этот идиот сейчас тут все сожжет!

Гарри успел подхватить чертову диадему и почувствовал, как тепло лижет его по щеке. Дым от огня, сжигающего все на своем пути, уже виднелся из-за рухляди, пламя росло и высилось. Рон прав, пора сваливать.

Они бежали долго, и Гарри успел даже подивиться, когда это они забрели так глубоко в недра выручай-комнаты, — но Адское пламя пробиралось к ним быстрее, чем Гарри мог себе представить, и уже лизало их пятки. Он еле успел оттащить в сторону Гермиону — Рон уже помогал им забираться на гору повыше — когда огненный дракон, издав невероятный душераздирающий рев, почти пролетел мимо, задевая хвостом их спасительный угол. Вещи внизу загорелись, заставляя лезть еще выше.

— Что будем делать?! — завопил, скидывая вниз рухлядь, Рон. Глаза Гарри метались от одной вещи к другой, в руке он сжимал диадему, а в голову ничего не приходило — все мысли бесследно испарились в тот момент, когда он увидел падающее тело Гермионы. Сама девушка на свою возможную смерть отреагировала с железным спокойствием.

— Метлы! — воскликнула она, перекрикивая треск сгорающих в пламени вещей.

Гарри тоже заметил их — три старых древка, торчащих из-под стопки книг и перьев, одно явно было сломано, но вынести легкую Гермиону, на вид, способно. Она уже карабкалась выше, пытаясь вытащить застрявшие прутья метел, Рон подначивал, в его глазах плескался страх — а языки пламени лизали ему джинсы. Гарри стряхнул искры со своей куртки и помог Гермионе вытянуть за древко одну метлу, Рон стащил себе вторую. Как только последняя была освобождена, и они поспешно взмыли — Гермиона дернулась, и Гарри решил держаться чуть ниже нее, чтобы подхватить в крайнем случае. Позади раздались панические крики, и, обернувшись, он увидел Малфоя и Забини, пытающихся уместиться на шаткой горе старых предметов утвари. Гойла не было рядом с ними, и Гарри рассудил, что того уже не спасти.

— Надо помочь им! — закричала Гермиона, разворачивая метлу. Рон проорал что-то насчет ее ума, но Гарри кивнул, и вдвоем они полетели обратно.

Малфой уже протягивал руку, Рон позади кричал, что если они не выберутся, он убьет и его, и Гарри, и Гермиону, но времени на рассуждения не было. Гермиона хотела подтянуть к себе Забини, но Рон, опережая предупреждения Поттера, взял слизеринца к себе.

Впятером они, заметно снизив скорость, направили метлы к выходу — пламя ревело и загораживало проход, но Гермиона вскинула палочку, и огонь на время отступил. Гарри летел позади нее и успел заметить, как загорелся хвост ее метлы, и только на выходе, в дверях, изо всех сил направив себя вниз, смог подхватить ее у самой земли. Гермиона тяжело дышала ему в грудь, Малфой соскочил с того, что осталось от древка в его руках, и скрылся, даже не сказав ни слова. Рон, чертыхаясь, прихромал к ним и протянул клык василиска.

Гарри вытащил из кармана сверкающую в отблеске пожарища диадему, замахнулся — времени на раздумья, как всегда, не оставалось, — и вонзил клык в кричащий осколок черной души. Боль, молнией расчертившая его сознание, была почти ощутимой. Крестраж, задыхаясь в предсмертном ужасе, сгинул в адском пламени — с легкой подачи Рона — но он волновал Гарри куда меньше его самого.

Сознание в голове словно отошло от остального тела и зашлось в таких истериках, что он испугался. Было невыносимо больно, будто внутри него огромный бур сверлил дыру прямиком к мозгу, из шрама — он буквально ощущал это — исходил жар не хуже, чем в кратере вулкана, гнев, превосходивший по силе все остальные эмоции, ослеплял. Гарри краем ускользающего сознания понял, что не выдержал этой пытки и откинулся на стену, к прохладе которой неосознанно приник лбом.

Спустя бесконечно долгое невыносимое мгновение вечности он ощутил на своих щеках мозолистые пальцы и вспомнил, что это руки Гермионы. Они были прохладными и чуть мокрыми, и Гарри ощутил приятное покалывание в тех местах, которых они касались. Он любил ее руки.

— Гарри? Гарри, что с тобой? — кажется, Гермиона спрашивала это не в первый раз, но он решительно не мог вспомнить, когда успел пропустить все ее вопросы. Боль отошла на задний план, напоминая о себе смутными отголосками, хотя он отчетливо понимал, что Волдеморт в гневе и сейчас убил не одного своего приспешника.

Постепенно вернулись и звуки — в уши ворвался грохот и нескончаемые крики, залпы проклятий, крошево каменных стен — и цвета — зеленые и красные блики плясали на стеклах, полу, отражались в глазах склонившейся над ним Гермионы; вернулось осязание, и в нос ударил душный запах дыма. Гарри сидел, прислонившись к стене, и чувствовал себя донельзя опустошенным.

— Гарри? Ты меня слышишь? — гермионины волосы заслонили ему длинный пустующий коридор, а плечо Рона — высокий оконный проем.

— Я в порядке, — кивнул Гарри, хотя на самом деле думал, что сейчас развалится. Гермиона прокусила губу до самой крови, и он отстраненно смотрел, как красная полоска бежит по ее подбородку.

— Нам нужно найти Нагини, — вспомнил Гарри, и Рон с готовностью подал ему руку, помогая подняться. Гермиона стояла рядом, сжимая его плечо.

— Попробуй заглянуть через Него, Гарри.

Это показалось логичной идеей, но Гермиона кинула на Рона такой взгляд, что друг даже поежился. Поттер сглотнул ком в горле — другого выхода не оставалось: найти змею проще всего было через ее хозяина.

— Гарри! — сдавленно выдохнула Гермиона, но он лишь мотнул головой — Рон прав. Девушка сильнее сжала его руку, вцепившись пальцами в рукав куртки, и Гарри вздохнул, ныряя в вязкую пучину смутных видений и образов, проникая в чужую голову сквозь толщу злости, похоти и страха.

Волдеморт стоит у причала, на который прибывали в лодках первокурсники.

— Снейпа ко мне, — шипит, плюется ненавистью, сгорая от нетерпения. Старшая палочка в его бледной в струпьях руке треснула — не слушается, как Гарри и предполагал. Огромная змея кольцами вьется у его ног. Он выглядит еще более нечеловечным, насколько это возможно — чужим даже в своем теле. И это действительно пугает.

— Гарри! — тревожный голос Гермионы вовремя вернул его к действительности. — Гарри, пожалуйста!

— Я тут, — прохрипел он, сбрасывая наваждение. В душе было мерзко и холодно, будто рядом летали дементоры. — Он у причала. И с ним Снейп.

Рон кивнул, Гарри потянул Гермиону к лестнице, и они побежали вниз, в вестибюль у Большого зала, чтобы пересечь его и оказаться во дворе Хогвартса, где уже вовсю шла битва, свистели проклятия и разрушались стены некогда безопасной школы. Пару раз их троицу чуть не задело Авадой — Гарри остановил Гермиону у самого угла, успев за долю секунды, а сердце его тогда пропустило не один удар: он все еще видел ее падающее в выручай-комнате тело и совершенно не был готов испытывать себя второй раз.

Как они оказались за пределами основной битвы, Гарри почти не заметил, неожиданно обнаружив их бегущими по узкой тропе к причалу. Рон тяжело дышал ему в спину, а Гермиона, ее маленькая рука ощущалась им как своя.

— Гарри, я хотела тебе сказать, — рвано выдохнула девушка на бегу, — хотела, чтобы... Гарри, ты знаешь...

Он взглянул на нее — влажные глаза с большими черными зрачками, почти скрывающими радужку, плотно сжатые губы, с запекшейся на них кровью, перепачканные в саже щеки — и его душа ушла в пятки. Гарри отгонял прочь всякие предположения о том, почему все его чувства к ней вдруг стали такими болезненно ощутимыми — начни он строить догадки, как вся его выдержка и воля рухнули бы. Гарри казался себе сжатой пружиной, ожидающей разрядки, сгустком энергии, требующей выхода, квинтэссенцией самой магии — он знал, что в нем что-то назревает, медленно обходит внутренние барьеры и все самовыстроенные «нельзя». Это не поддавалось контролю, это было сильнее его.

Только он никак не мог понять — что же это такое, преследующее его и заставляющее так мучиться: очередные страдания или спасение от боли?

— Гарри, я хотела... — вновь повторила попытку Гермиона и чуть не задохнулась, когда Гарри резко остановился, глядя на нее. Кудрявые волосы, чуть вздернутый нос, упрямый взгляд. Он чувствовал, что ответ где-то рядом, стоит протянуть руку.

— Сейчас не время, — коротко бросил Рон — мгновение ушло, наваждение испарилось — и потянул их обоих, застывших и растерянных, дальше.

— Потом, — сказал Гарри нервничающей Гермионе, и она кивнула. Потом обязательно будет.

Вкрадчивый голос Снейпа они узнали сразу же, едва ноги донесли их до деревянного настила у воды озера. Гарри приник к невысокой перегородке и прислушался: Волдеморт мерно вышагивал вдоль причала, Нагини шуршала у его ног.

Палочка, понял Гарри из их разговора, он требует у нее повиновения, а она не дается.

Гарри знал, что главный из Даров смерти выбрал хозяином не Волдеморта, догадался после объяснений Олливандера и тщательно прочитанных сказок Барда Бидля, — но Темный Лорд был слишком тщеславен и жесток, чтобы выстраивать в своей голове тонкие связи между незначительными событиями.

— Убей, — прошипел он змее, и рассек горло Снейпу. Нагини тут ее нанесла несколько точных ударов — послышались характерные кошмарные звуки — в мягкое тело вгрызались острые клыки. Гермиона зажала уши руками, Рон зажмурился. Гарри чувствовал подступающую к горлу паническую тошноту.

Они выбрались из своего укрытия только тогда, когда поняли, что змея вместе со своим хозяином исчезли с причала, оставив Снейпа медленно умирать от яда и потери крови.

Гарри на коленях подполз к профессору — гнев, старательно копившийся в нем все эти месяцы, вдруг пропал, и он ощутил только жалость. Еще один человек погиб в этой войне.

— Забери ее, — из горла умирающего вырвался свистящий шепот, но Гарри его услышал. Что забрать? Внезапнее этой фразы была только одинокая слеза на щеке Снейпа. Гермиона подала Гарри колбу, и сверкающая капля с готовностью стекла по стенке сосуда.

Он не знал, что ему делать, не знал, что нужно сказать бывшему преподавателю. Слова не шли, и голос его бы подвел, а потому он просто взял ледяную руку профессора.

— У тебя ее глаза, — услышал Гарри сквозь рваный выдох. Снейп больше не шевелился и не дышал.

Гермиона тронула его за плечо, но он не двигался.

— Гарри, ты ему уже не поможешь, — неуверенно сказал Рон, и юноша вынужден был согласиться. Колба со слезой-воспоминанием холодила руку.

Гарри молча встал, поднял Гермиону — та, не отрываясь смотрела на мертвого профессора — и повернул обратно к школе. Он знал единственное место, где мог понять, что скрывает в себе последнее воспоминание Снейпа.

Дорога назад заняла куда меньше времени, Гермиона не пыталась больше заговорить с ним, только раз остановилась, порываясь что-то сказать, но не решилась — и Гарри потянул ее дальше. Он и сам не понимал — хотя чувствовал, что вплотную подошел к разгадке, — что хотел от нее услышать. Нервы его накалились, до предела и трещала по швам железная, как ему казалось, воля. Он ощущал необходимость что-то сделать, что-то жизненно важное и правильное, такое, что перевернуло бы его мир полностью — но вокруг гибли люди, рушились все границы, война приближалась к своей кульминации, и он не имел права останавливаться и думать. Не было ни секунды.

Они не успели достичь даже Большого зала, когда неожиданно рев битвы стих — гнетущая тишина заполнила каждый незащищенный угол школы — и раздался знакомый пугающий голос.

— Вы храбро бились и защищались, — Волдеморт вновь говорил отовсюду и ниоткуда, заполняя своим шипением уши каждого. — Я отзываю своих людей, чтобы вы могли почтить павших. Гарри Поттер, — Гермиона коротко выдохнула, крепко прижимаясь к нему и обвивая руками, — ты заставил других сражаться и умирать за тебя. Ты прикрывался их спинами, а сам бездействовал. Теперь я даю тебе шанс исправить роковую ошибку всей твоей жизни. Я буду ждать тебя в Запретном лесу. У тебя ровно час.

Свет факелов снова заплясал на стенах, раздался слабый шепот — все разом выдохнули, и Гермиона открыла глаза, ища на лице Гарри хоть какое-то проявление эмоций. А он не мог больше ничего чувствовать, кроме бесконечного смирения и усталости.

В Большой зал, куда отнесли всех раненных и мертвых, он вошел, крепко сжимая руку Гермионы. Ученики и преподаватели смотрели на него с обреченной печалью во взглядах, кто-то всхлипывал и шептал другим слова утешения. Гарри нашел глазами семейство Уизли, их рыжие головы склонились к чьему-то телу. Рон бросился вперед, и через мгновение все услышали его отчаянный вопль, полный невыразимого горя: на полу лежал с распростертыми руками и застывшей улыбкой на устах Фред. Его брат-близнец сидел рядом и молча смотрел в знакомое неподвижное лицо.

Гермиона всхлипнула куда-то в плечо Гарри, и он отвернулся, пряча горе в ее волосах, но взгляд его побежал дальше и наткнулся на два тела умиротворенно спящих Ремуса и Тонкс. Они лежали совсем рядом друг с другом и словно спали.

Слезы брызнули из глаз против воли, Гарри даже не попытался стереть их, и они прочертили влажные дорожки на его щеках. Гермиона выдохнула «О, Гарри!» и крепче сжала его в объятиях.

Он позволил ей провести руками по своим волосам, а потом, не говоря ни слова, отпустил ее и вышел из Большого зала, оставляя за спиной погибших друзей, направляясь знакомой дорогой в кабинет директора, к думотводу.

Вопросы, так волновавшие его, уже не казались важными — все отошло на задний план, осталась только пустая обреченность и больше не пугающая темнота. Гарри сам себе казался выжженной пустыней, пепелищем от прошлых надежд и целей. Сейчас он не чувствовал ничего.

Может быть, именно поэтому последнее слово Дамблдора из воспоминаний Снейпа он воспринял спокойнее, чем должен был. Наконец-то все встало на свои места, наконец Гарри понял, почему почти с самого рождения он, в отличие от всех других Избранных до него, просто не имел права на жизнь.

Он — последний крестраж Волдеморта. Он должен умереть от его руки.

Почему-то даже не показалось странным, но первое, о чем он подумал, выбравшись из думотвода — это Гермиона. Ее бледное лицо встало перед его глазами, и стало совершенно очевидно, что сегодня умрет не только он. Гарри с отчаянной, до боли в сердце, уверенностью понял, что она тоже погибнет. Черная, тягучая, гнетущая пустота в душе стала просто невыносимой от мысли, что Гермиона уйдет за ним, как бы сильно Гарри не противился.

«Я умру за тебя», — сказала она, вручая ему одновременно надежду и безысходность. Он знал, что так будет, знал, но не хотел об этом думать, пока оставались хотя бы призрачные намеки на победу. Теперь не было и их.

Сердце его уже устало болеть и рваться на части; Гарри думал, что его скорая кончина — последнее страдание, которое придется ему испытать, но вновь ошибся.

Спускаясь по лестнице, он увидел сидящих к нему спиной Рона и Гермиону. Заплетенные в неряшливую косу волосы, узкие плечи, тонкая шея. Девушка, которая была с ним в самые лучшие и худшие времена его жизни, знающая о нем все до единой мелочи, знающая его лучше, чем он сам, девушка, отдавшая ему в руки свою бесценную жизнь.

Так вот же она! — та, с которой хочется провести жизнь, состариться и умереть, которую хочется видеть в своем доме неотрывно от себя, дети которой должны звать его отцом, которой хочется повторять «Я люблю тебя» миллион раз каждый день...

То, чего так яростно хотело его сердце, чего так боялся разум и сопротивлялись нервы, случилось в одно мгновение — он, наконец, понял, что значат его чувства. Но теперь уже слишком поздно.

Безнадежность пропитала воздух насквозь.