Hurricane. "Let it all burn" (гет)

Они аппарировали на голый каменный утес, совершенно Гарри незнакомый. Ветер дул им в спины, и в расщелине раздавался протяжный свист — нет, вой — который почему-то успокаивал. Гермиона выпустила его руку в ту же секунду, как его ноги коснулись земли, и теперь старательно окружала их защитными чарами. Ее палочка умело вела по воздуху, и Гарри видел, как расходятся от нее незаметные глазу круги, смыкаясь в сферу.

— Протего Тоталум, — мягко шептала Гермиона, — Сальвио Гексиа. Репелло Помпилюс. Протего Тоталум. Сальвио Гексиа. Репелло Помпилюс. Оглохни.

В животе неприятно зудели остатки Круциатуса Беллатрисы и какого-то заклятия, которое Гарри слышал впервые, и грудь все еще сдавливало невидимыми клешнями, отчего вдох-выдох получался рваным и неправильным. Он хотел было развернуть палатку — она точно лежала в бисерной гермиониной сумочке — но сердце вдруг сильно-сильно забилось в ребра, глаза заслезились, и он осел на землю.

— Гарри! — Гермиона закончила с защитными чарами почти вовремя и подбежала к нему, доставая из кармана колбу. — Вот, выпей, поможет немного. Потерпи только, сейчас я все приготовлю.

Она чего-то боялась, но смотреть ему в глаза отказывалась — впрочем, Гарри сейчас было не до этих переживаний. Гермиона взмахом палочки развернула палатку прямо по центру горного плато и помогла ему забраться внутрь.

— Сейчас, полежи, я скоро принесу противоядие, только не волнуйся, — тараторила она и дрожащими руками вела его к кушетке. Гарри видел краем глаза, что ей тоже требуется помощь — по виску текла густая уже капля крови как доказательство того, что Люциус успел-таки приложить ее к тому деревянному столбу, но Гермиона ни на что не обращала внимания. Гарри лег и некоторое время слышал только, как звенят склянки и колбочки, как Гермиона шепотом повторяет рецепт зелья и как кипит вода в походном котелке. Сердце больно сжималось, будто с трудом пропуская через себя кровь, и Гарри хотелось выть, но он крепко держал язык за зубами — Гермиона была в нескольких шагах от него, и нечего ей слушать его стоны.

Она присела на край его импровизированной кровати через пятнадцать минут, поднесла ко рту странно пахнущую жидкость и дала выпить — все это молча, без единого слова, будто она боялась говорить. Гарри выпил, не колеблясь, рассудив, что теперь уж нет причин не доверять ей — девушке, вытащившей его из ада. Правда, спокойной она не выглядела и явно была чем-то встревожена.

— Только ради Мерлина, не двигайся теперь, — запальчиво попросила Гермиона и вновь удалилась из его поля зрения. Гарри и не думал шевелиться — ноги затекли и казались ватными, да и руки не слушались. Вновь где-то позади него Гермиона зазвенела стеклянными колбами, и на этот раз запах, проникший к нему, был резче и неприятнее, от него слезились глаза и чесался нос, но, помня наставление Гермионы, Гарри не двигался.

Она появилась перед ним спустя очень долгое время, Гарри даже начал дремать, но ее лицо, очень близко к нему, согнало весь сон.

— Вот, пей, — Гермиона протягивала к его рту столовую ложку с густой малиново-черной жидкостью, от которой воняло, как от тролля, но Гарри повиновался. Горло обожгло чем-то противным, и теперь в носу защипало нестерпимо; Гермиона крепко сжала его руки, и пошевелиться он не мог.

— Скоро пройдет, терпи, — прошептала она; зелье, тем временем, достигло грудной клетки, и его будто разорвало на миллионы горячих осколков — захотелось кричать, но он не мог. Обжигающее тепло скапливалось в сердечной мышце, расширяя ее и делая сильнее, пока кровь кипела и бурлила внутри него.

Неожиданно все закончилось, и Гарри почувствовал легкость и ногах и руках. Сердце мерно стучало в груди и, прислушавшись, он радостно улыбнулся.

— Все прошло, Гермиона.

Она отпустила его руки и облегченно выдохнула — слишком облегченно, подумал Гарри, словно боролась за его жизнь.

— Ты мог умереть в любую минуту, — ответила она на его мысленный вопрос. — Беллатриса изобрела новое заклятие, оно поражает сердце и вызывает инфаркт миокарда, если ты слишком много двигаешься после поражения. Теперь тебе ничего не грозит, — добавила она, видя его испуганное лицо. — Поверь мне, уже все позади. Поверь мне.

Гермиона повторила это «Поверь мне» еще раз десять. Гарри недоуменно смотрел на ее лицо, искаженное виноватой гримасой и, возможно, болью, пока не додумался привстать и протянуть к ней руки.

— Эй, все хорошо, — неуклюже сказал он, пытаясь ее обнять. Гермиона вся сжалась в тугой комок, готовый взорваться. Гарри понятия не имел, как успокаивать девушек, но надеялся, что простое объятие ей поможет.

Но он ошибся — вместо того, чтобы успокоиться, Гермиона взвилась, как пружина, едва он коснулся ее, и отскочила на другой край кушетки.

— Гермио...

— Я в порядке, Гарри, честное слово, — протараторила она и поднялась на ноги. — Ты пока лежи, я попробую приготовить нам поесть.

Гарри нахмурился, пытаясь понять причину такого ее поведения, но так ничего и не придумал. Пока Гермиона возилась с кастрюлями и сковородками, он размышлял.

Конечно, то, что она боится, вполне естественно, учитывая адское место, в котором им довелось побывать, причем, если верить синякам на руках Гермионы, она пробыла в Малфой-мэноре отнюдь не почетной гостьей. Еще полгода назад Гарри, обезумевший от ее предательства, ни за что бы не поверил, что именно Гермиона спасет его из рук Пожирателей и Беллатрисы, но теперь готов был простить ей все, даже причастность к гибели Дамблдора.

Стоп. Она невиновна, ты знаешь это! Это ведь Гермиону насильно призвали служить Ему, и это ей поручили невыполнимое задание, на которое она пошла только ради безопасности школы — по крайней мере, тогда она сказала Гарри именно это, и он безоговорочно ей поверил. Да кого он обманывает! — Гермиона всегда была ему ближе всех в школе, даже ближе Рона, и он привык доверять ей, а та сцена убийства директора, свидетелем которой он стал, просто выбила его из колеи.

Гарри терялся в догадках все время, пока искал крестражи: как она могла пойти на такое преступление и оставить его, когда он обещал ей помощь? И так бы и не разобрался в своих же чувствах, если бы она не спасла его. Это Гермиона вытащила вас, а не ты, тебе следует поблагодарить ее, думал Гарри, полулежа на кушетке и наблюдая за ее размеренными помешиваниями в кастрюле.

— Гермиона, — она резко обернулась, на ходу вытаскивая палочку, но, заметив Гарри, выдохнула и опустила глаза.

— Что такое, тебе плохо?

— Нет, все нормально... Я хотел сказать спасибо. Ты нас спасла.

Гермиона не ответила, только кивнула и снова вернулась к готовке. Гарри испытал неловкость от своих слов — он должен сказать ей больше, чем просто спасибо! — но тоже промолчал. Ее скованность мешала и ему, не давая найти ту связь, что была между ними в школе.

Гермиона принесла ему плошку с чем-то жидким и ложку, все так же пряча от него глаза, и Гарри заметил тщательно скрываемую слезинку на ее щеке.

— Боже, Гермиона, ты плачешь, — не веря, прошептал он и взял из ее рук посуду. — Не плачь, пожалуйста, ну успокойся... — голос его сорвался, и он просто взял гермионины мягкие руки в свои, согревая их теплом своего тела. У нее были мозолистые пальцы, немного длинные и бледные, и они дрожали. Сваренный суп остывал на полу.

— Пожалуйста, не плачь, — повторил Гарри шепотом, а Гермиона уже в открытую лила слезы на его кушетку и все еще пыталась прятать глаза под волосами. — Все закончилось, Герм, мы сейчас в безопасности, и я защищу нас, обещаю.

На этих словах Гермиона разрыдалась в голос и кинулась ему на шею. Не готовый к такому Гарри чуть не откинулся на спину.

— Прости меня, прости, я так виновата! — раздавались всхлипывания где-то в районе его шеи. — Я никогда не переставала о тебе думать, так за тебя боялась, я очень сожалею, что предала тебя, если можешь, прости!

— Успокойся, все хорошо, я тебя не виню, — шептал Гарри и гладил ее по колючим волосам. Она дрожала всем телом. — Ты не смогла бы ничего сделать, я понимаю. Гермиона, ты не виновата, это все он, это Волде...

Гермиона резко зажала ему рот рукой, вскидывая голову.

— Не произноси его имени, на него наложено табу. — Гарри кивнул, и она его отпустила. — Если мы назовем его, к нам тут же слетятся все егеря и Пожиратели-надсмотрщики. — Гермиона еще раз взглянула на него и снова всхлипнула. — Он сказал, что убьет тебя, я не могла ослушаться, пойми...

— Эй-эй, тише, — Гарри прижал ее к себе и опять провел по волосам. — Я знаю это. Ты делала все, что было в твоих силах, я понимаю и, в конце концов, ты спасла нас сегодня! Я тебе верю.

Гермиона подняла на него заплаканные глаза и отерла их тыльной стороной руки. Гарри заметил еще один синяк в месте сгиба кисти и нахмурился. Что-то их чересчур много.

— Я не могла иначе, Гарри! Ведь меня привели в их ряды насильно, я никогда не хотела быть среди них. Я хотела бежать, но не знала, где ты и как тебя найти, да и бежать от Него невозможно. Можно сказать, твое появление в Малфой-мэноре придало мне сил.

Гарри улыбнулся, проведя по ее щеке рукой, и вдруг глаза Гермионы расширились — она испугалась. Он отдернул запутавшиеся было в прядях пальцы.

— Нет, прости, все нормально, я просто не до конца отошла от всего того... — пробормотала она, но Гарри видел ужас в глубине ее зрачков, и поэтому уже убрал руку.

— Не переживай. Теперь мы справимся, — сказал он, переплетая свои пальцы с ее. Гермиона робко улыбнулась.

Мир рождался заново.

* * *

На следующее же утро Гермиона сказала, что оставаться здесь им больше нельзя, и Гарри, взяв ее за руку, аппарировал в густо поросшее уже высохшей травой поле. Она предупредила его, что за ней будет вестись тщательная слежка, и по метке на ее руке Он сможет отыскать их, если она будет оставлять за собой магический след, поэтому Гарри пришлось самому искать им новое место.

Гермиона уже накладывала защитные чары, Гарри разворачивал палатку, а когда все было приготовлено, она зашла внутрь, не сказав ни слова. Они вообще мало говорили, и после вчерашнего вечера Гермиона будто заперлась в свою скорлупу, не желая выдавать страхи и сомнения, чтобы их видел Гарри. Но он видел: волшебница дергалась от тихих шорохов, пугалась резко взмывающих в небо птиц и шуршания в траве грызунов, а если он, набравшись смелости, задавал ей вопрос, подскакивала и наставляла на него палочку. Гарри и самому было не по себе от спокойной тишины — он-то ожидал, что за ними тотчас пойдут по меньшей мере десяток Пожирателей — но все было до невозможности спокойным.

Гермиона сказала, что они в безопасности некоторое время, ведь никому еще не удавалось проследить за аппарированием волшебника, если он самолично не оставлял след, но Гарри знал, что она страшится сильнее, чем когда-либо: на Гермионе БЫЛ след, Черная Метка, позволяющая Ему отыскать ее. Она хваталась за левую руку все чаще, и Гарри замечал, как она морщится от ноющей боли — но все так же хранит молчание. Он хотел бы помочь ей, но не знал, что может сделать. Да и было ли это ему по силам: оградить ее от самой же себя?

— Гермиона, — тихо позвал он, входя в палатку. Она дернулась — плечи напряглись — и обернулась на его голос. Гарри покачал головой. — Я могу чем-нибудь помочь тебе?

— Нет, все нормально, — быстро отчеканила она, не дав ему договорить, и снова вернулась к листанию книжки. Это была какая-то тоненькая брошюрка, в которой Гарри узнал «Сказки Барда Биддля», доставшейся ему в наследие от умершего директора. Он присел рядом, мягко высвобождая книжку из ее рук, Гермиона подозрительно нахмурилась, но все так же молчала.

— Послушай, я же вижу, что тебя тревожит Его зов, я прав? — ее перепуганное выражение лица послужило лучшим ответом. — Герм, я не слепой. Позволь мне помочь, я сделаю что угодно, если ты позволишь.

— Ничего нельзя сделать, Гарри, — как-то устало отозвалась она, и Гарри увидел темные круги под ее карими глазами — кажется, она вовсе не спала сегодня ночью. — Это не в нашей власти. Я пью зелья, укрепляющие волю и болеутоляющие, но это все, что можно сделать в данной ситуации. В конце концов, подчинение Ему всегда зависело только от тебя самого.

— Но... — он растерянно вглядывался в ее измученное бессонницей лицо. — Ты ведь боишься, что Ему все равно удастся нас выследить, да? — Гермиона поморщилась, и Гарри понял, что нашел правильный ответ. — Мы же сменили несколько мест вчера, перед тем, как осесть на том плато, и сегодня не ты, а я вел нас. Мы же запутали след, и если будем вести себя все так же осторожно, то ни Он, ни его Пожиратели не смогут нас найти.

Она покачала головой, хотя Гарри видел, как старательно она пытается поверить его словам.

— Я все равно связана с Ним, и он знает о моем предательстве, знает, что мне страшно и чувствует это. Ты знаешь, я ведь не изучала окклюменцию, и Он может найти нас через меня или мои сны. Будет лучше, если я ничего не буду знать о твоих дальнейших планах, чтобы ненароком не рассказать о них Ему.

Такого поворота Гарри не ожидал, но это было вполне оправданным шагом, хотя его все же мучили сомнения по поводу такой теории: теперь, когда им предстояло путешествовать вместе, не рассказать Гермионе и не попросить ее совета было так сложно! Она заправила за уши непослушные волосы и забрала из его рук книжку, вновь углубившись в чтение. Гарри молча смотрел на ее руки с сеткой вен на запястьях и синими следами чьих-то жестких пальцев. Не сдержав порыва, он аккуратно обвел одно из некрасивых пятен чуть выше ее кисти, и Гермиона неожиданно дернулась.

— Гарри, не над...

— Кто это? — она выглядела скорее испуганной, чем благодарной, но Гарри почему-то вдруг стало жизненно необходимо узнать имя. Или имена. Злость на них, на себя — с чего бы? — на нее и на змеелицего всколыхнулась где-то из глубин его души, заполняя собой грудную клетку.

— Гарри, оставь это, все в прошлом, — ее уравновешенный тон заставил его только сильнее сжать пальцы рук. Это случилось с ней из-за него, а она все еще продолжает корить только себя!

— Кто? — снова спросил он, резче, чем рассчитывал: Гермиона вздрогнула и попыталась высвободить свою руку из его хватки.

— Пусти, — прошептала она безжизненным голосом. — Ты делаешь мне больно, пусти, пожалуйста.

Гарри резко разжал руки, словно его ошпарили кипятком. Гермиона опустила глаза, растирая костяшки пальцев, и натянула рукава до самых кистей, чтобы он больше не смотрел на ушибы. Ей была неприятна эта тема, понял Гарри, но какое-то жестокое любопытство смешалось с его злобой на всех Пожирателей, и теперь он не мог оставить эту мысль. Сколько еще на ней синяков и ссадин, сколько ушибов и порезов? Ему почему-то хотелось знать эту цифру, с болезненной ненормальной манией хотелось знать, что еще она скрывает под своей маской безразличного спокойствия.

— Ты скажешь мне, — вдруг решительно заявил он и поднялся на ноги. Гермиона взглянула на него с удивлением, в глазах читался невысказанный вопрос, но Гарри только покачал головой, отметая расспросы. — Когда все это утихнет, ты скажешь мне. И, Гермиона, клянусь Мерлином, они пожалеют.

Она смотрела на него долго-долго своими большими карими глазами, в которых застыли непролитыми каплями крупные слезы, и от этого беззащитного взгляда, открывшегося под ее волевой решимостью, ему сделалось даже дурно. Он хотел что-то добавить, но не смог сказать и слова: фраза застряла в горле.

— Гарри, — тихо позвала его Гермиона. Он посмотрел на нее сверху вниз и увидел то, чего так не хотел: смирение и терпимость, эти чертовы два качества, которые были присущи ей, казалось, с рождения. Она улыбнулась кривоватой улыбкой, но глаза остались холодны. — Не стоит переживать, Гарри. Я в полном порядке. Теперь я в полном порядке.

Он хотел ответить ей что-то колкое и ядовитое, что ничего, черт возьми, не в порядке, и что он догадывается о ее роли в рядах Пожирателей — юной маглорожденной ведьмы среди толпы якобы чистокровных убийц, мучителей и жестоких тварей, смеющих называть себя людьми — хотел, но не мог. Потому что это была Гермиона, и это она спасала его миллионы раз, а он, герой чертового магического мира, не смог помочь ей в самую трудную минуту ее жизни. И то, что она оказалась в руках Волдеморта, вина только Поттера, и никого больше. А теперь, когда — опять же — она вытащила их из опасности, он не может играть героя и спасителя юных душ, потому что они оба знают, чья именно заслуга в том, что они до сих пор живы.

Запоздалая месть ничем ей не поможет, промелькнула в голове Гарри язвительная мысль, и ему показалось, что внутренности его снедает всепоглощающее чувство вины и бессилия. Как ты терпишь это, хотел задать он вопрос, но, видя, что Гермиона спокойно греет в кастрюле воду, подавился невысказанными словами. Она все равно не скажет ему, ни сейчас, ни потом, и сколько бы он ни мучился, она будет хранить молчание и, как ни в чем не бывало, подавать ему руку помощи. Потому что ее вина тоже съедает.

Гермиона вновь читала «Сказки...», когда Гарри вспомнил, что давно не связывался с Роном.

— Что ты делаешь? — спросила она, наблюдая за его перемещениями по палатке. Гарри достал из походного рюкзака небольшое зеркало, размножил его и разложил на полу полукругом, а потом вынул из правого ботинка осколок того зеркальца, что подарил ему Сириус, и которым он так и не воспользовался, когда тот был еще жив, — и положил в центр.

— Что ты делаешь, Гарри? — встревоженно переспросила Гермиона, оказываясь рядом с ним.

— Мне надо связаться с Роном, это безопасно — заверил он ее, левитируя осколок на уровень своих глаз. — Мы придумали с ним этот способ, когда мистер Уизли рассказывал нам о зеркальных фотоаппаратах и линзах. Этот кусок, — он указал на паривший над землей осколок, — всего лишь часть большого зеркала, которое я разделил на несколько частей и дал Рону, Невиллу и Люпину. С его помощью можно связаться друг с другом в любое время, а чтобы не щуриться в маленькие экраны, мы придумали проекции, — с этими словами он взмахнул палочкой, и зеркала на полу ожили, приподнялись и стали отражать друг друга.

— Как вы додумались до этого? — Гермиона наблюдала за ним с подозрением, но идея, как понял Гарри по ее лицу, пришлась ей по вкусу.

— Ты же знаешь про отражающие зеркала в старых фотоаппаратах? — спросил он, довольный собой. — Тот же принцип.

— Да, как освещение в египетских гробницах... — продолжила Гермиона. — Здорово, Гарри. Правда, умно.

Он бы улыбнулся чисто малфоевской улыбкой, если бы не был так сосредоточен. Орудуя палочкой и шепча про себя нужные формулы, Гарри поочередно извлек из каждого зеркала отражение себя и стянул их все вместе, в одну полупрозрачную фигуру. Она потопталась на месте и вдруг исчезла. Гермиона взволнованно покосилась на Гарри, но он только мотнул головой — все нормально, так и должно быть.

Несколько секунд воздух в полукольце зеркал мерцал слабым голубоватым светом, а потом стал приобретать очертания чьей-то фигуры. Гарри видел, как Гермиона чуть дернулась, потянувшись за своей палочкой, и выкинул в сторону руку.

— Поттер! — парень уже недоуменно тряс рыжей головой и осматривался в незнакомом месте. Ноги его растворялись в воздухе, и казалось, словно он парил. — Что за чертовщина, не мог предупредить?

— Я был немного занят, знаешь ли, — против воли улыбаясь, проговорил Гарри. Гермиона отошла в тень за его спиной и молчала, но сейчас он видел перед собой друга и был этому рад. — Все хорошо, Рон? Как там А.Д.? Ты давно связывался с Невиллом?

Рон косился по сторонам, отмечая латанные стенки старой обветшалой палатки, и пытался углядеть, что творится снаружи. Вид у него был потрепанный, хуже, чем когда Гарри видел его в последний раз: волосы всклокочены и торчат во все стороны, посерели и потеряли свой истинно уизлевский блеск, на щеке царапина, еще толком не зажившая, и все лицо вообще странного цвета, а под глазами наливается едва заметным пятном фингал. Гарри вдруг осознал, что не разговаривал с ним уже целый месяц.

— Эй, Рон, ты как? Выглядишь, сказать по правде, неважно, — друг нахмурился, склонив голову набок. — Что случилось?

— А, — он отмахнулся, закрывая рукой царапину, — так, ерунда. Ты же знаешь, сейчас время неспокойное, и егеря эти повсюду бродят. Наткнулся пару недель назад на одного, он палочку затребовал, а я дурак что ли, так ее отдавать? Пришлось быстро слинять, пока он шороху не навел.

Гарри кивнул, хотя ему показалось странным такое поведение егерей — они же обычно по одному не ходят. Гермиона несмело выглянула из-за его плеча, прижимая к груди тонкую книжицу и почему-то вытягивая вперед руку с зажатой в ней палочкой.

— Герм, что ты...

— Ты! — вдруг закричал Рон, тыча в нее пальцем. — Предательница, как ты могла!

Гарри обернулся на рыжего, но Гермиона, с выражением вселенского ужаса на лице, ногой отбросила в сторону одно из зеркал, разрушая тем самым проекцию, которая медленно потухла, дребезжа в ее сторону проклятия. На несколько секунд палатка погрузилась в тяжелое молчание, а потом Гарри, совершенно не понимая происходящего, заговорил одновременно с Гермионой:

— Что это было, Гермиона? Ты же знаешь, что он — Уизли, он всегда подозрительно к тебе относился, и сейчас он еще не в курсе последних событий, а ты накинулась с...

— Это не Рональд, Гарри! — воскликнула Гермиона, взмахивая руками. — Это был Долохов, я уверена, он пользуется заклинанием изменения внешности чаще, чем все остальные! Это его проекцию ты вызвал, а не Рона.

Гарри застыл, открывая и закрывая рот, но Гермиона смотрела на него такими умоляющими глазами, что ему тоже передалась ее уверенность.

— Он может выследить нас, — наконец, сказал он, принимая самое очевидное решение. — Нам надо уходить отсюда немедленно.

Гермионе не надо было повторять дважды: она вмиг сорвалась с места, бросая в свою бисерную сумочку все мелкие предметы и колбочки. Гарри выбежал в открытое поле, поочередно снимая вокруг их палатки защитные чары. Когда они оба были готовы — быстрее, чем ожидалось — Гарри взял ее за руку и аппарировал в Виндзорский замок, который помнил еще со своего несчастливого детства у Дурслей.

Они молча воздвигли вокруг себя необходимую сферу, и Гарри, наконец, повернулся лицом к Гермионе. Она тяжело дышала, будто только что пробежала пару миль, и старательно отводила глаза.

— А теперь, объясни, почему ты думаешь, что это Долохов.

— Ты не веришь мне? — Гермиона вскинула голову, на лице вновь появилось то выражение беззащитной неуверенности, которое Гарри видел вчера в Малфой-мэноре, когда она привела его к Беллатрисе.

— Если бы я тебе не поверил, то мы бы не бежали так быстро с того места. Я тоже заметил странности в поведении «Рона», но был слишком рад его появлению, чтобы вовремя обратить на них внимание. Кажется, ты опять спасла нас. — Гермиона замотала головой, но Гарри невозмутимо продолжал. — Теперь остается только один вопрос, который меня волнует: если то был не Рон, тогда где он? Где настоящий Уизли, и как Долохов узнал о нашем способе связи?

Гермиона подняла на него полный жалости взгляд, но Гарри уже и сам знал ответ на эти вопросы, и вина, лежащая на его плечах, сейчас в стократ усилилась. Нет, только не Рон.

— Скорее всего, он в особняке Малфоев, у них очень много камер для узников, — подтверждая его опасения, осторожно проговорила Гермиона, и Гарри вдруг резко выдохнул. Оказалось, он задержал дыхание. — Если его еще не убили, то...

— Я должен попасть туда и вытащить его, — неожиданно твердо сказал Гарри. Гермиона болезненно сжалась, помимо воли прижимая к груди руку с Меткой. Он знал, что для нее это может значить. — Расскажи мне, как туда попасть, Гермиона, и я вернусь сюда вместе с Роном.

— Нет, — отрезала она. — Один ты туда не проникнешь.

Гарри задохнулся, как будто ему в живот резко ударили ногой в железном сапоге.

— Ты со мной не пойдешь, слишком опасно, — тихо сказал он, но Гермиона отмахнулась от его слов, как от назойливой мухи.

— Опасно? Гарри, ты не с первоклашкой разговариваешь, мне ли не знать, сколько ужасов таит в себе это проклятое место? Я иду с тобой — и точка.

Она смотрела на него, вскинув подбородок, с такой решимостью в глазах, что Гарри с запоздалым пониманием осознал: Гермиона действительно не отпустит его в одиночку.