Долгий рассвет (джен)

Конечно, на следующий день работа никак не клеилась. Арзаки, только взявшись за дело, начинали болтать и отвлекались, как будто не могли надышаться и наговориться. Казалось, даже мир вокруг стал немного иным, как признался Солдон, который замирал на половине шага и присматривался к окружающему.

― Это пройдёт, ― лаконично успокоил Лон-Гор Рем-Аша, который и сам с подозрением присматривался к арзакам, и не он один. Пока что в лагере творился тарарам, Ниле пел за работой ― теперь-то было что петь! ― посланные в лес за грибами и ягодами возвращались с пустыми руками и только потом вспоминали, что забыли ёмкости в траве, а многие просто сидели и говорили, говорили, говорили…

― Да ладно вам, у них же шок! ― сказал Нур-Кай, который походил от одной группы к другой, прислушиваясь к разговорам, но, судя по всему, ничего не понял. ― Теперь-то я шок отличаю!

Из всех арзаков молчали, похоже, только Ильсор и Кертри. Первый сидел в стороне, кусая травинку, и, закрыв глаза, прислушивался к тому, что творилось вокруг, а второй сосредоточенно вырезал флейту из тростника.

― Я когда-то умел, ― строго сказал он, увидев, что Лон-Гор остановился рядом, с любопытством наблюдая. ― Только сейчас забыл уже всё.

Было понятно: делает просто так, в надежде, что умение вернётся.

― А вы вспомните, ― без задней мысли подбодрил Лон-Гор, и только потом сообразил, что наделал ― приказал, глядя в глаза! Он, не думая, вскинул руку, чтобы защитить Кертри от своего взгляда.

― Простите, я не хотел! ― воскликнул он. Вина навалилась снова, напомнила о себе.

― Да ладно вам, ― спокойно ответил Кертри. ― Я же с изумрудом. И потом, вспомнил уже.

― Я тоже с изумрудом, ― ответил Лон-Гор. Говорить было тяжело, хотя их разговор, кажется, никто не слышал. ― Ещё раз простите.

― Вам-то зачем изумруд? ― поразился Кертри.

― Боюсь сорваться, ― признался Лон-Гор. ― Вот как сейчас. Сами видите.

Кертри посмотрел, и смотрел долго, Лон-Гор уже начал нервничать, сам теряясь под его взглядом.

― Вас никто не осудит, если вы не желаете нам зла, ― сказал наконец Кертри. ― И помните наш разговор в лесу? Я что-то не верю, что и это тоже всё.

― В каком смысле?

― За вашей виной есть что-то ещё, ― охотно поделился Кертри и тут же поднял руку ладонью вверх. ― Нет, я туда не полезу без вашего разрешения.

― Спасибо, ― поблагодарил Лон-Гор и ушёл. Сил отрицать не было, да он и понимал, как лживо это прозвучит.

* * *

― Какие перед нами стоят задачи? ― спросил Урфин. Гуамоко на его плече приоткрыл один глаз, но в общем притворялся, что спит.

― Добывать изумруды, ― первым ответил Мон-Со.

Совещание было стихийным, да и не совещание вовсе, а так, разговор.

Эш, который в последнее время ходил за комэском хвостом (наверное, тоже нашёл родственную душу), открыл блокнот и записал по привычке всё протоколировать.

― Это хорошо, ― сказал Урфин. Он задумался и так и стоял в дверях кухни. ― А ещё?

― Топография, ― подсказал Идер. ― И вообще изучение всего, что тут есть. Геологов вон опять куда-то унесло.

― Не унесло, а я отвёз к северным горам, ― строго сказал Кау-Рук.

― В журнал полётов записал? ― едва разжав губы, спросил Мон-Со и не дождался ответа. ― Понятно.

― Не разговаривайте, а ешьте, раз обед пропустили, ― напомнил Ниле. ― Зря мы, что ли, старались?

― А ты чего не ешь? ― спросил Нур-Кай, который тоже на обед опоздал, заработался в ангаре.

― Я свою стряпню есть не люблю, ― пояснил Ниле, ― я её знаю вдоль и поперёк, мне неинтересно. Вот чужую ― другое дело.

― Итак, все задачи определены? ― спросил Урфин. В глазах его прыгали смешинки. ― А что у вас с припасами?

― Что-то мы собираем, ― ответил Ниле и сверился со списком продуктов на сегодняшний день. ― Ловим рыбу. Тонконюх прислал ещё плодов кроличьего дерева… Рудокопы пожертвовали молока, должно хватить, чтобы сделать творог, а из него ― сырники на завтрак… На один раз, и то кому-то не достанется…

― Ага, ― сказал Урфин, как будто ждал, что они вот-вот догадаются. ― Вы сюда летели, еду намереваясь отнимать у завоёванных?

― Нет, ― вспыхнул Кау-Рук. ― У нас на корабле достаточно концентрата и других припасов, чтобы хватило на обратную дорогу тем, кто не будет спать.

― Что-то мне подсказывает, что не спать в этот раз будет куда больше народу, ― заметил Мон-Со. ― И на вопрос ты не ответил. К чему вы клоните, полковник Джюс?

Урфин засиял и потёр руки.

― А я клоню к тому, что вам придётся…

― Переходить с собирательства на земледелие, ― сказал Дегрис, заглядывая на кухню с улицы. ― Что, я неправ?

На кухне стало тихо, потом Ниле уронил поварёшку в пустую кастрюлю и сказал:

― Ну, этого следовало ожидать. Да и чтобы сделать ещё концентрата, нужно сырьё. Не жить же нам за чужой счёт. Мы, конечно, эту страну спасли, но мы же чуть не погубили. Так что всё справедливо.

― Готов перевести технику на производство пищевого продукта, ― отчитался Нур-Кай.

― Позову ботаников, ― ликуя, сказал Урфин. ― А потом объявим всем, что нужно делать. Сдаётся мне, вы тут надолго ещё.

― Я тогда составлю график смен в шахте, на огороде и по другим хозяйственным делам? ― уточнил Эш и получил разрешение.

― Ты, хозяин, совсем умом тронулся? ― недовольно сказал Гуамоко, когда они вышли. ― Ты что тут устраиваешь?

― А что? ― весело спросил Урфин. ― Сами не догадались, чем занять экипаж ― я подсказал. И потом, только представь, что вокруг замка Гуррикапа раскинется огород… А вон там мы точно теплицы сделаем! Ты подумай, красота какая!

― Умеешь ты с пришельцами обращаться, ― заметил Гуамоко уже куда менее ворчливо. ― Ну, посмотрим, что они тут вырастят!

* * *

Общее дело сплотило, как и рассчитывало командование. На полянах и на склонах холмов вокруг замка кипела работа, Урфин и ботаники разрывались, пытаясь быть сразу везде. Местность разметили, раздобыли семена и саженцы, большую часть которых пожертвовал Урфин. Экстренными темпами ходили откапывать в лесу и в поле картошку, чтобы потом пересадить на грядки. Работали наравне, не делая различий по силе, росту и званиям.

― Чудеса, ― сказал как-то Найдан, глядя, как смена, вернувшаяся из шахты, подкалывает тех, кто строит теплицы. ― Смотрите, менвиты, кажется, вообще не верят, что это с ними происходит.

Ильсор, который оказался рядом, только промолчал. Дурные предчувствия мучили его, и хотя каждый день приносил новые изумруды, которые означали спасение, он полагал, что на Рамерии они не будут действовать, а значит, всё останется по-прежнему или даже гораздо хуже. Он уже совершенно отошёл от какого бы то ни было руководства. Работать никто никого не заставлял, но Ильсор ходил помогать с теплицами и иногда ― на кухню. Правда, когда чистишь, режешь или моешь, голова остаётся свободной, и в неё волей-неволей приходят плохие мысли. Сменные дежурные по кухне не особо замечали, менвиты точно нет, а вот Ниле, который наблюдал Ильсора несколько дней подряд, казалось, уже и не знал, куда бежать и что делать.

― Да не смотри ты на меня так, ― сказал Ильсор, не выдержав однажды его сочувственных и настороженных взглядов. На кухне они остались под вечер одни, прибирали оставшийся после рабочего дня бардак.

― Я не знаю, как тебе помочь, ― ответил Ниле. ― Вот что, друг, я просто думаю, что тебе нужен человек, который тебе поможет.

Ильсор только фыркнул на это заявление, но Ниле не поддался.

― Ты не отворачивайся! ― рассердился он. ― Я дело говорю.

― Знаешь, сколько вокруг меня людей, которые готовы меня на руках носить и с ложечки кормить?

Ниле сел на табуретку и стал смотреть на него не мигая, как будто желая в чём-то уличить.

― Ты же всё прекрасно понял, ― сказал он наконец. ― Тебе нужен человек, с которым ты можешь почувствовать себя в полной безопасности. Которому сможешь рассказать вообще всё. Чьими глазами посмотришь на мир ― а он твоими…

― Хорошо тебе говорить, ― отрезал Ильсор, захлопнул холодильник и ушёл.

Ноги сами привели его к Аранту. Астрофизик перебирал собранную картошку, откладывая ту, что годилась на посев. Ильсор присел рядом и стал помогать.

― Подумал о нашей идее? ― спросил он. Тогда, сидя на дереве, они много о чём поговорили, но всё так или иначе сводилось к работе.

― Нереально, ― вздохнул Арант. ― Здесь нет технологий, сами мы мало что сможем, придётся строить завод, а это не получится, потребуется слишком много времени. И потом, нужны испытания, а если даже мы всё сделаем, двигатели могут их не пройти… Рискнёшь чьей-то жизнью? Нет, всё это фантазии, и лететь назад придётся те же семнадцать лет.

Ильсор вздохнул, и некоторое время они перебирали картошку молча.

― А ещё ты о чём подумал? ― спросил он снова. Уже пора было заканчивать работу, темнело.

― Я подумал о том, что есть вещи, которые я не могу изменить, а значит, мне не следует из-за них беспокоиться, ― ровно ответил Арант. ― И не скажу, что это понимание мне легко далось.

Они закончили с картошкой и закрыли ящики, позвали Тей-Роа, Мур-Тена и Но-Вуда, чтобы помогли отнести ящики в ангар, и когда всё было сделано, Ильсор снова почувствовал усталость, которая накатывала на него с самого начала приземления, а теперь стала невыносимой, и никакой отдых не мог её прогнать.

На вертолётной площадке кто-то с кем-то спорил, почти ругался; Ильсор узнал голоса Ригана, Мон-Со и кого-то ещё. Риган напирал на то, что даже компанией в триста человек они будут возиться с обработкой земли вручную пару месяцев, Мон-Со категорически отказывался отдать на поругание хоть один вертолёт, но Ильсор знал, что сопротивляется он только по привычке.

― Мой полковник, мы и не просим весь вертолёт, ― вступил Хонгор. Уж этот своего пилота уломает, серьёзный и логичный, ему под стать. ― Нам нужен только голый механизм, мы снимем кабину и винт, положим горизонтально, крутящий момент будет передаваться на цепь, которая, в свою очередь, станет тянуть плуг…

― Да, к такому нас не готовили, ― тихо произнёс Ильсор, думая, что никто не услышит, но Ранавир к вечеру был полон народа, и поэтому услышал Дегрис, который пробегал мимо с коробкой ягод. Ильсор помог ему отнести ягоды на кухню, только чтобы чем-то заняться, а потом они ненароком оказались вместе у одного из костров. Уже хотелось спать, но Ильсор помимо воли прислушивался к разговорам. Говорили на менвитском, так было привычнее и удобнее, чтобы понимали все, а арзакским пользовались только арзаки между собой.

Дегрис завладел всеобщим вниманием, он его очень любил, и было видно, как он рад тому, что взгляды обращены на него. От рассказа о том, чем отличаются собирательство и земледелие, он перешёл к тому, что экспедиция должна быть многофункциональной, а не завоевательной, но так как Гван-Ло думал совсем не о том, то Ранавиру могла грозить голодная смерть.

― Даже простейший плуг захватить не догадались, ― возмущался он, ― пришлось у Рудокопов одалживать!

― А расскажи про теорию лисьего короля, ― попросил Ар-Лой. ― Про стаи. Вот мы ― две стаи, и что?

Ильсор мимоходом пожалел его, вспомнив о нём: выписанный из лазарета, лейтенант был отстранён вообще от всего, ему даже перенести полупустую коробку не разрешали, и он тосковал, глядя, как носится и распоряжается Риган, открывший в себе недюжинный талант идеолога и управленца. К Ригану Ильсор тоже присматривался, всё же пытаясь найти себе преемника.

― Мы не две стаи, ― поправил Дегрис, ― мы ― по половине двух стай. Уже думал, почему так, и нашёл, что…

― Что Гван-Ло ― идиот, ― буркнул Ильчи.

― Он вовсе не идиот, ― сказал подошедший Лон-Гор. Ему, потеснившись, освободили место.

― Вы меня понимаете! ― восхитился Дегрис.

― В какой-то мере, ― признал Лон-Гор и оглядел собравшихся. ― Полагаю, однополый экипаж был нужен, чтобы избежать множества проблем.

Ильсор смотрел на него, но уже не слышал, что он говорит. Он понимал, что нужно снова идти за помощью; рёбра срослись, но между ними зияла сосущая пустота, и если удастся заглушить её таблетками, то это будет удачей. Он думал о том, что Лон-Гор неуловимо переменился за время их близкого знакомства, но что в нём можно быть по-прежнему уверенным и положиться как на самого себя. Впрочем, на самого себя он положиться сейчас как раз не мог. Ильсор знал также, что полковника до сих пор терзает что-то, чего он так же не может никому доверить, это рассказал Кертри, не прося хранить секрет. Знал Ильсор и то, что ночью, когда Ранавир засыпает под небом с крупными звёздами, Лон-Гор берёт спальник, идёт на полянку, которую арзаки так и оставили за собой, и ложится с краю, а уходит перед побудкой, думая, что никто не знает. Этой ночью как раз должен был осуществиться коварный план Юми, который предложил поменять диспозицию, когда полковник уснёт, и обнимать его до самого утра.

Ненароком он поймал взгляд Айстана и тут же отвёл глаза. Ниле сказал, что нужен кто-то близкий, и он был прав, но после всего, что с ним было, Ильсор не мог подпустить к себе кого-то ещё. Сначала он был вождём, а теперь почти что умер, не стоило и мечтать.

Говорил уже Дегрис.

― Ему просто было нужно, чтобы мы вернулись назад, ― рассуждал он. ― Дело не в умениях, навыках и даже не в физиологии, с тем же успехом можно было послать чисто женский экипаж, просто там иерархия поехала бы в стороны куда быстрее. Допустим, Беллиора необитаема и непригодна для жизни, значит, мы просто возвращаемся назад. А если она пригодна для жизни? Смешанный экипаж осел бы здесь, занялся бы исследованиями, год, два, три, а потом неизбежно стали бы образовываться семьи…

― Но ведь могли бы всех стерилизовать, ― заметил Норон. ― Чтобы избежать появления детей.

― Это можно было бы обойти при наличии подходящих условий. Вроде нашего медотсека, ― сказал Лон-Гор. ― Хотя всё зависит от типа стерилизации, конечно. Думаю, решили не рисковать.

― Так вот, а если бы Беллиора оказалась бы обитаемой и если бы беллиорки подходили нам генетически, то мы бы просто растворились в местных через несколько поколений, ― продолжил Дегрис.

― Короче, расчёт на то, чтобы мы не вздумали основать колонию, а послушно вернулись назад, ― заметил Айстан. ― Расчёт верный, надо сказать. Мы и вправду вернёмся.

― До сих пор жалею о Гелли, ― вздохнул Лон-Гор. ― Она была незаменима.

Разговор перешёл на знакомых женщин, которые остались дома; Ильсор дремал, подперев голову руками и стараясь не вспоминать Рамерию и тех, кого он там знал. Прошлая жизнь, ещё до Пира, казалась миражом, который при пристальном рассмотрении мог только разбередить старые раны. Лон-Гор вспомнил, как сокурсница пригласила его на выпускной бал, Норон рассказал, как чуть не обзавёлся семьёй, Айстан рассказал о своей сестре. Воспоминания о любимых, матерях, сёстрах, коллегах, о мимолётных влюблённостях и долгих знакомствах были светлыми и грустными, и Ильсор впервые почувствовал, что они и на самом деле ― не стая, а только её часть.

Было больно сидеть в общем кругу, но чувствовать себя так одиноко, как никогда раньше, и именно поэтому он не уходил.