Долгий рассвет (джен)

— Всё тут в порядке, — сказал Риган Найдану, который примеривался к «двойке». — Если машина была в воздухе восемь часов почти без перерыва, это не значит, что она сломалась.

Он прекрасно понимал тот зуд, который погнал Найдана на посадочную площадку, но никак не мог смириться с мыслью, что больше не единственный техник в Ранавире.

— Шёл бы ты на кухню, — добавил он.

— Ты чего это такой злой? — удивился Найдан. — Обернись, дай посмотрю, взгляд холодный или нет? Вдруг ты с орденом ещё кое-что приобрёл?

Риган взвился и ушёл на площадку тренировочную. Выполнять физические упражнения, которые могли бы травмировать мышцы пресса снова, ему было запрещено, но ничто не помешало выместить злость на боксёрской груше.

— Ты не так делаешь, — сказал Фе-Май, отвлекаясь от штанги. — Корпусом надо работать. Давай покажу. И вообще-то руки бинтовать лучше, а то собьёшь.

— И пусть! — огрызнулся Риган. Он стоял рядом с грушей, взъерошенный и раскрасневшийся, освещённый лучами закатного солнца, которое било в глаза. — Я зол.

— На меня? — уточнил Фе-Май.

— Нет, не на тебя, — вздохнул Риган. — На Найдана. И я неправ, что на него злюсь, поэтому я злюсь и из-за того, что неправ…

— А он-то что тебе сделал? — удивился Фе-Май, доставая из кармана сложенные бинты. — Давай руку.

— Он тоже техник. А скоро и остальные подтянутся, — признался Риган, глядя за плечо Фе-Мая. — Я больше не единственный.

Фе-Май быстро взглянул на него и опустил глаза на его руку, которую обматывал бинтом.

— Ну и амбиции у тебя, — сказал он. — Не переживай, они не ты, а ты нам всё равно больше всех нравишься. Заходил разговор об этом, вся эскадрилья согласна. И потом, ты говорил, что не будешь мстить, а вот остальные техники ничего такого не обещали. Знаешь, что? Приходи вечером к нашему костру, поговорим, как быть дальше.

Где это было видано, чтобы арзак куда-то являлся в одиночестве?

— Отбоя ещё не было, — сказал Риган, заглядывая на кухню. — Пошли со мной.

Наверное, он слишком бесцеремонно обратился к Найдану и Ниле, которые, может быть, хотели побыть вдвоём, но идти к менвитам в одиночку он тоже не собирался, и не потому, что было страшно.

— И прости меня, пожалуйста, — добавил он, обращаясь к Найдану. — Я просто приревновал работу к тебе.

— А куда идём? — спросил Ниле, когда извинения были приняты.

— Увидишь, — сказал Риган. Им овладела жажда действия.

По дороге к тому месту, где обычно жгли костры, им встретились Зотен, Рини, Иоле и Кертри, которые, едва ли не крадучись, возвращались из душевой.

— И чего вы полоскаться на задворки бегали? — спросил Риган. — Эта же ближе, мне туда и ходить-то теперь лень.

На него уставились так, будто он покушался на святое.

— К-к ним? — заикаясь, спросил Кертри. — Ни за что на свете!

— Ну меня-то не съели, — усмехнулся Риган. — Вот что — пошли со мной!

— Зачем?

— Покажу вам, что вас не съедят!

Иоле и Рини схватились друг за друга и, кажется, были готовы удрать обратно в замок, но по дорожке от замка им навстречу шли Лин-То, Ри-Тель и Эр-Таан, и они остались на месте.

— Пойдём, — настоял Риган, утягивая Зотена за руку. — Привет, вы тоже туда же?

— Риган, только не говори, что мы идём к костру сидеть вместе в тёплой компании! — с паникой в голосе произнёс Зотен. Лин-То так резко развернулся к нему, что он едва не шарахнулся в сторону.

— Так это ты? — воскликнул Лин-То. — Зотен? Это ты со мной разговаривал?

— Я, — признался Зотен. — Я придумал называть ва… тебя хранителем связи.

— Здорово, — обрадовался Лин-То. — Я бы лучше не догадался.

У него на шее на цепочке покачивался изумруд, но, несмотря на это, Зотен и не думал поднимать глаза.

— Я же говорил, что вас не съедят! — обрадовался Риган.

— Съедят… — слабым голосом проговорил Рини.

— Я уже ножик и вилку приготовил тебя съесть, — поддел его Эр-Таан. — Пойдём, ночь близится, у костра теплее.

— Итак, стоит решить, как жить дальше, — объявил Риган, устроившись между Аль-Росом и Вен-Харом и убедившись, что остальные его спутники тоже расселись. Совещание можно было считать открытым; оказавшись вплотную к менвитам и друг к другу, арзаки вроде бы пришли в себя — теснота была привычной и должна была внушить спокойствие.

— Командование пусть разбирается и решает, а мы пока сами, — добавил Риган. — А то получится, что у нас своей головы на плечах нет.

У костра собрались далеко не все, но он и не рассчитывал. Хотя бы половина эскадрильи тут есть, и то хорошо. Вот ещё интендант — Вен-Хар, кажется, что-то уже понял — несколько гражданских и пехота. Для первого раза сойдёт.

— Ну и кто что может сказать? — закончил Риган.

На него смотрели с таким видом, будто не верили своим глазам, особенно менвиты.

— Ну… э… — первым нарушил молчание Гун-Ард, и Риган прищурился на него через огонь. — Оно странно. Я чувствую себя не в своей тарелке. И не знаю, как быть дальше.

— А кто из нас знает? — тихо заметил Рини.

— Говори! — неожиданно приободрил его Фе-Май.

— Никто же не будет спорить, что раньше было проще, — собравшись с духом, сказал Рини. — Это некоторым хорошо, вот Ригану, например, или Ниле, они уже и ругаться на вас научились, а остальным-то что делать?

— Если все на нас будут ругаться… — начал Вас-Лан.

— То это будет совсем плохо, — закончил за него Сен-Мей.

— Хотя мы вроде как заслужили, — добавил Лин-То. — Придётся всё же об этом тоже подумать.

Кто-то подошёл сзади и за неимением свободного места опустился позади Ригана, и тот не стал смотреть, кто это, поглощённый разговором, только чуть откинулся назад и почувствовал опору.

— Вы-то, конечно, виноваты, — безжалостно сказал Риган. — Допустили во власть тирана, а потом поддались его идеям о превосходстве и натворили дел. Мы тоже хороши: не распознали опасность.

На него зашикали, причём свои же, и сидящий позади приобнял Ригана, словно поддерживая.

— Мы-то точно не виноваты, — сказал Ниле. — Мы были собой, мы радовались и доверяли. Теперь больше не станем.

— Станем, — возразил осмелевший Кертри. — Иначе это будем не мы. Но мы все… как-то повзрослели, если это применимо к целому народу.

Все помолчали.

— Вот что, — сказал наконец Лин-То. — Мы знаем, что, пока мы все носим изумруды, гипноз невозможен.

— А когда снимаешь изумруд, что-то меняется, — добавил Аль-Рос. — И, честно говоря, снимать его не хочется.

— Не снимай, — сказал Зотен.

— В своё оправдание можем сказать, что, получается, Верховный нас заколдовал, — добавил Вен-Хар.

— Ясное дело, — закивал Риган. — Ему нужна была власть над всеми нами. А теперь мы избавились от его чар, даже портрет его расплылся, так мы ему насолили!

— Мы возвращаемся к вопросу, что теперь делать, — заметил Фе-Май. — Завоёвывать Беллиору мы теперь не будем, не для того спасали эту страну. А что дальше? Как жить дальше?

— Изучать, — сказал кто-то из учёных, Риган не помнил его имя, но знал, что это специалист по кибернетике.

— И в итоге все военные сразу не у дел, — заметил Эр-Таан.

— Почему? — удивился Ниле. — Помогать будете.

— Ну ладно, а потом-то что? — не сдержался Гун-Ард. — Вот лично я больше не хочу никого порабощать. Среди нас, конечно, всё по-разному. Кто-то не хочет вам, арзакам, на глаза показываться от стыда. Кто-то думает, что вы поубиваете нас спящих. Кому-то всё равно, кто-то делает вид, что ничего не произошло. Но вот, допустим, мы вернёмся на Рамерию — и что?

— Скажем Верховному, что больше не хотим? — поддержал его Аль-Рос. — Нас всех либо снова заколдуют, а мы заколдуем вас, либо отправят всю экспедицию умирать в пустыню. Что делать-то?

— Не очень приятно чувствовать себя орудием чужих амбиций, да? — спросил Найдан. — Лично я не в обиде, знаете ли.

Риган знал, почему: именно благодаря экспедиции Найдан познакомился с Ниле. Но остальные-то?

— Вы причинили нам много боли, — сказал Кертри. — И кто-то не сможет простить, будьте к этому готовы.

— А вы сами себя простите? — полюбопытствовал Иоле. Он больше не казался напуганным, как раньше, и Риган был рад за него.

Среди менвитов воцарилось молчание. Риган сел поудобнее, сидящий сзади обнял его уже не таясь, Риган взглянул на его руку и увидел на ней перчатку с вышитой эмблемой эскадрильи.

— А ведь это самое главное, — сказал Мон-Со позади него. — Простить себя. И это всех касается, уж поверьте, я знаю, про что говорю.

Риган едва удержался от изумлённого возгласа. Конечно, известие о том, как именно комэск спас попавших в плен к тёмному существу, мигом облетела Ранавир, и некоторые откровенно воротили от него нос, но сейчас Риган доверчиво прижался к нему, показывая, что его никто не прогоняет и что его поддержка тут как нельзя кстати.

— Да, мой полковник, — сказал он. — Простив себя, мы освободим силы для других дел. Но лично я не имею понятия, как нам быть дома. Одно понятно: от Гван-Ло нужно избавляться.

— Это да, — поддержал Фе-Май, тяжело вздохнув. — Мне, знаете ли, понравилось что-то делать своими руками, я не всегда только приказывал и покрикивал. Если мне теперь будут мешать, я буду… недоволен.

Риган знал, о чём они не говорят прямо: о том, что их использовали, причём практически вслепую. Тут любой придёт в ярость.

— Раз мы пока ни к чему не пришли, — начал Вен-Хар, — может, те, кто был на тёмной стороне этой страны, расскажут, что там произошло? Интересно же услышать это из первых уст.

— Минуточку, — фыркнул Риган, развеселившись. — Вы имена-то наши вообще знаете?

* * *

В открытое окно врывался свежий вечерний воздух, полоса заката за лесом почти догорела. Ар-Лой смотрел на длинные ветви кустов, которые колыхались над подоконником. Возле ламп крутилась мошкара, с улицы доносились голоса, но слов было не разобрать. Голова немного кружилась, особенно если сделать резкое движение. Вздохнув, Ар-Лой медленно и осторожно перелёг поудобнее. Поскорее бы Риган прибежал, от него можно узнать последние новости, а вот с Ман-Ра не поболтаешь. За всё время, что раненый биолог пролежал на соседней койке, он едва ли перемолвился с Ар-Лоем парой слов.

С вечерней проверкой явился Лон-Гор, измерил обоим пульс и давление, но на вопрос о самочувствии оба ответили, что чувствуют себя прекрасно. Про себя Ар-Лой точно знал, что лжёт, и судя по взгляду Лон-Гора, он это тоже понял.

— Вам, лейтенант, нужно лежать, — сказал он. — Будем пробовать разные методы лечения… Вот, например, полковник Джюс вспомнил про хвойные ванны. Они успокаивают нервную систему.

Ар-Лой только мученически вздохнул. Ужасно хотелось выйти из замка, хотелось за штурвал, но какое там, когда при каждом шаге на тебя напрыгивают стены! Втайне он боялся, что никогда не поправится и будет отправлен в отставку, и из-за этого страха так и не спросил, каков прогноз насчёт его несчастной, битой, наполовину выбритой головы.

Лон-Гор педантично задёрнул ширмы вокруг их коек, выключил свет и пожелал им с Ман-Ра спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — дисциплинированно отозвался Ар-Лой. Ман-Ра промолчал.

Окно ещё было открыто, и Ар-Лой с удовольствием вдыхал свежий воздух и прислушивался к затихающему лагерю. Совсем скоро отбой, все замолкнут и отправятся спать… Или новое положение теперь поменяло совсем всё?

Ар-Лой дождался сигнала отбоя и решил попробовать уснуть. Он не знал, сколько прошло времени, только провалился в дремоту, и даже шевеление сбоку не разбудило его. Судя по звукам, Ман-Ра поднялся с койки, и Ар-Лой слушал, как он идёт к окну. Наверное, Ман-Ра прежде чем закрыть его, постоял, тоже дыша свежим воздухом, но в какой-то момент звон стекла вывел Ар-Лоя из дремоты.

— Что случилось? — подскочил он. Ширма закружилась перед глазами.

— Проклятье! — отозвался Ман-Ра. — Пошатнулся от слабости и заехал локтем в стекло. Закрыл окно, называется.

— Вы целы? — всё ещё встревоженно спросил Ар-Лой.

— Да что мне будет, — сказал Ман-Ра. Сердито стукнула рама. — Хотя бы половинку прикрою…

Ар-Лой успокоился и лёг, судя по звукам, Ман-Ра улёгся тоже, но теперь Ар-Лою почти не спалось. Он закрыл глаза, но сон не шёл.

— Ман-Ра? — позвал он. Было время задушевных разговоров.

— М? — неопределённо отозвался тот.

— Я… — немного растерялся Ар-Лой. Хотелось поговорить и приободрить, но как это сделать в такой ситуации, он не знал. — Я хотел сказать, что понимаю, что вы чувствуете. У вас как будто исчезло всё, за что вы держались. Но, я думаю, вы сможете искупить свою вину и когда-нибудь закроете эту страницу своей жизни... Я знаю, я пафосно выражаюсь, я и сам начал что-то чувствовать только недавно! — с горячностью продолжал он. — Нужно помнить, что мы и сами были заколдованы, это часть вины снимает… Не знаю, простит ли вас Эйгард… Просто всё когда-нибудь заканчивается. И знайте, что лично я готов вам помочь, если вдруг что. Мы же все в одном экипаже, и даже если один оступился, то… Ман-Ра, вы слушаете?

Ар-Лой приподнял голову и услышал с соседней койки то ли вздох, то ли стон. За разбитым окном зашуршали ветки.

— Ман-Ра? — позвал он. — Ответьте! Ман-Ра!

Ответом ему было молчание; Ар-Лой вскочил, рванул ширму и включил свет.

* * *

Урфин отстал от остальных. Годы были уже не те, чтобы с резвостью бегать по дорогам и тропинкам. В пути он нашёл крепкую палку и опирался на неё.

— Вы идите, не оглядывайтесь на меня, — сказал он арзакам, которые по пути держались к нему поближе, окружая с радостным любопытством.

Спасательные работы были окончены, Жевуны и рудокопы от радости сплясали на обломках скального завала, менвиты же, убедившись, что они тут больше не нужны, поспешили убраться, даже не попрощавшись и не дождавшись, пока вытащенные из Пещеры арзаки придут в себя. Один, правда, пришёл быстрее других и, узнав, что Ильсор в лазарете, позвал с собой другого. Вместе они без страха подошли к собирающемуся улетать Кор-Сою и напросились в вертолёт вместе с ним.

— Это Киаш и Солто, — пояснил для Урфина Адиэ. — Они заместители Ильсора и подумали, что должны быть рядом с ним. Остался ещё Хонгор, он в Фиолетовой стране.

Последними из взорванного хода показались Фред и Тим, оба чумазые, с глазами, ярко блестящими на измазанных грязью и пылью лицах, и не прошло и минуты, как мальчишка тут же собрался в Ранавир вместе со спасёнными. Его счастье, что Фред собирался туда же, чтобы забрать попавшую в лазарет Энни.

По дороге Урфин щёлкал настройками рации, прислушиваясь к переговорам; сообщения так и летали между Ранавиром, Изумрудным городом и Фиолетовой страной, и он знал, что скоро экспедиция снова воссоединится. Никто об этом не говорил, но это было и так понятно.

Тим нёсся впереди, и его приходилось со смехом останавливать, чтобы не сбился с дороги. Потом Урфин начал отставать и, уверившись, что с его парнями всё хорошо, позволил себе это сделать.

Дорога заняла у него почти сутки, и не только потому, что он часто отдыхал. Вокруг было на что посмотреть. Солнце чудесным образом заходило там, где ему было положено, страна снова оказалась безопасной. Между поваленных и рассыпающихся стволов деревьев на глазах пробивались новые ростки, под ногами распускались цветы, пригревало.

— Кар-р! — выдала всклокоченная ворона, которая села на поваленное дерево неподалёку от дороги. Призадумавшись, склонила голову набок и уже увереннее поправилась: — Кагги-Карр!

На лапке блеснуло одно уцелевшее колечко.

Переночевав в наспех построенном шалаше, поутру Урфин отправился дальше. Казалось, за ночь Волшебная страна восстановилась ещё больше, став похожей на себя прежнюю, но Урфин то и дело примечал детали, которые отличали её от той, которой она была раньше. Что-то неуловимое витало в воздухе, показывающее, что Волшебная страна прежней никогда окончательно не станет.

К обеду он добрался до своей усадьбы. Шёл он медленно, понимая, что застанет дома только разрушение и запустение. Чудесные овощи и фрукты должны были наверняка погибнуть от холода и сумрака. Куда уж им уцелеть, если здоровые деревья падали сгнившими?

На плетне сидел Гуамоко и ждал его.

— Хозяин! — закричал он и взлетел, чтобы сесть Урфину на плечо. — Мои глаза меня не обманывают!

— Гуамоко! — растрогался Урфин, поглаживая его по пёрышкам. — Как я рад тебя видеть! Ты снова разговариваешь!

— Волшебство-то вернулось, — сказал филин. — Да ты пойди посмотри, что на огороде делается!

— А что там делается? — вздохнул Урфин. — Как будто я не знаю. Все заново начинать…

— Иди уже! — в нетерпении сказал филин и ущипнул его за ухо. Урфин поспешил на задний двор, где начинался его огород, и обомлел.

Все ссохшиеся и замёрзшие листья были срезаны и лежали кучей. Грядки были восстановлены и выровнены. Слива, дающая оранжевые плоды, была подвязана и подпёрта палками. Неподалёку лежала свёрнутая плёнка из имущества пришельцев, а в целом огород представлял собой бедлам, зато вовсе не походил на ту печальную картину запустения, которую рисовал себе Урфин по дороге сюда. Посреди огорода копались четверо — менвит и три арзака. То-Нор выпрямился, грязной рукой в перчатке вытер лоб и увидел Урфина.

— Мой полковник! — воскликнул он. — Мы как раз вас ожидали. Ваш… э… ваша птица давала нам ценные советы, пока вас не было.

Гуамоко раздулся от гордости, Урфин вздохнул от облегчения. То-Нор вспомнил про него и его огород!

Арзаки рассматривали его с любопытством: у них не вязались беллиорец и менвитская форма. Они перезнакомились, Юми выразил восхищение огородом, Тейнерд и Аларт бросились показывать, как они сооружают парник, чтобы овощи росли ещё быстрее, чем на открытом воздухе.

— Ну, я пойду в дом, приготовлю вам обед, — сказал Урфин, ещё больше растрогавшись. — А потом все вместе будем работать.

— Вы расскажете нам о своих методах селекции? — попросил Тейнерд. — Дело в удобрениях? Или это генная инженерия?

— Какая? — изумился Урфин.

— Тейнерд, прекрати, — захихикал Юми. — Знаешь же, что они не на таком уровне. Его метод селекции называется «золотые руки», понятно?

Генерал проснулся рано, вопреки своему обыкновению. В Ранавире, судя по всему, творилось полное безобразие, и пора было брать дисциплину в свои руки.

Первым, кого он встретил, спускаясь по лестнице во двор, был арзак с орденом Двойной звезды на груди.

― Доброе утро, мой генерал! ― поздоровался он. ― Я иду к вам от полковника Лон-Гора сообщить новости.

― Доброе утро, ― ответил Баан-Ну. Здороваться с арзаками было непривычно. ― Новости хорошие?

― Сначала плохие, потом хорошие, ― уклончиво ответил арзак. ― Этой ночью Ман-Ра пытался покончить с собой. Хорошая новость ― Ар-Лой его вовремя остановил. Ох, как полковник на него орал, когда он очнулся… Сам слышал!

― А ты что там делал?

― Лез в окошко, ― чистосердечно признался арзак.

― Зачем?

― По личным соображениям, ― хитро ответил тот.

― Ну если по личным, тогда ладно, ― ответил Баан-Ну. Он был встревожен. Ещё самоубийств среди экипажа не хватало! ― К Ман-Ра можно?

― Пока нет, ― ответил арзак, переминаясь с ноги на ногу. Казалось, он в нетерпении готов бежать по своим делам.

Баан-Ну присмотрелся к нему повнимательнее.

― Так это ты совершил подвиг? ― спросил он. ― Как тебя зовут?

― Риган, мой генерал, ― ответил тот. Баан-Ну отметил, что, несмотря на то, что в лагере всё вверх дном, вежливое обращение никуда не делось. Что, после всей этой революции в миниатюре он всё ещё командует экспедицией? Этот вопрос немедленно стоило прояснить, но разговор про подвиги был важнее.

― Расскажи! ― попросил Баан-Ну. ― Это же замечательно. Кстати, ты навёл меня на одну мысль ― ведь за спасение меня и Бу-Сана на цветочном поле Ар-Лою самому полагается два ордена, а я об этом как-то забыл… Да и Мон-Со, вообще-то…

Риган фыркнул.

― А ему ― семь? Ничего, у вас ещё много времени, чтобы их вручить. Вы хотите услышать мой рассказ прямо сейчас?

Вдоволь наговорившись с Риганом, Баан-Ну попрощался с ним и пошёл во двор. На первый взгляд, лагерь жил обычной жизнью, но уже на второй всё было не так. Хотя бы потому, что на границе Ранавира десятка три человек, и менвиты, и арзаки, убирали колючую проволоку. Генерал решил, что это символично, и отправился осматривать территорию. Вскоре он понял, что всё действительно только выглядело таким, как прежде. Часовые, как обычно, стояли на положенных местах, но больше не напоминали застывших кукол. Баан-Ну не кивнул им, как раньше делал, а сказал «Доброе утро» и отправился дальше, через двор и прочь, к остывшим за ночь кострам. Там, как водится, собрались кучей, и он вскоре понял, зачем, ― рассматривать троих беллиорцев и разговаривать с ними. Старший беллиорец держался с достоинством, но его жадный взгляд то и дело возвращался к «Диавоне». Баан-Ну встревожился, не хочет ли он навредить, но скоро отмёл эту мысль. С Фредом были Тим и Энни; последняя при виде генерала вскочила с ящика, на котором сидела, болтая о чём-то с арзаками, и явственно смутилась. Она была одета в арзакский комбинезон взамен изорванного в приключениях платья, а её причёску украшал обруч, которого генерал раньше у неё не видел.

― Доброе утро, ― сказал Баан-Ну в который раз за утро и по очереди пожал руки всем троим. Энни спрятала взгляд, хотя прежде никогда особо не боялась гипноза. Только потом Баан-Ну понял: ей стыдно.

― Эн-Ни, ты в порядке? ― спросил он, понизив голос. ― Мне показалось, я видел на тебе кровь, тёмный тебя ранил?

― Нет, ― ответила она. ― Лон-Гор сказал, что со мной всё нормально.

Окружающие опять занялись Фредом и Тимом, оживлённый разговор возобновился. Энни и Баан-Ну отошли в сторону, чтобы поговорить без лишних ушей.

― Послушай… ― начал Баан-Ну и понял, что не знает, о чём говорить. ― Мне показалось, между нами есть кое-что непрояснённое, а нехорошо, когда между напарниками такое.

Только сейчас Энни подняла на него взгляд, тяжёлый и мрачный.

― Я вас предала, ― сказала она сдавленным голосом. ― Я не могу называться вашей напарницей. Я поступила плохо.

Генерал в задумчивости взъерошил бороду и посмотрел на темнеющий за порушенным периметром лес. Лес обзаводился новой листвой взамен старой, и это было хорошо.

― Ты поступила так, как считала нужным, ― сказал он наконец. ― Все принимают неверные решения, всегда можно было бы поступить лучше, но это понимаешь уже потом. Только это не повод совсем ничего не делать и переложить ответственность за себя на другого. У нас так военных учат… Учили раньше.

― А теперь? ― заинтересовалась Энни, отвлекаясь.

― А теперь истинный избранник не имеет права на ошибку, ― вздохнул генерал. ― И те, кто младше, думают, что это единственный вариант. А я ещё застал другие времена.

― Хотите сказать, надо уметь ошибаться? ― не поверила Энни. ― Но ошибка ― это плохо?

― А ты сделала выводы из своей ошибки?

― Я больше никогда так не поступлю, ― пообещала Энни и снова скуксилась.

― Да не зарекайся ты, ― поморщился Баан-Ну. ― Вот что ты сделала? Взяла и отрезала себе целую возможность поступить в другой раз так, а не иначе.

― Я больше никогда никого не предам! ― вытаращилась Энни.

― Предала ты меня или нет ― решаю я! ― не выдержал Баан-Ну. ― В тот момент у меня даже мысли такой не было, я думал, тебя украли, а не сама пошла. И потом, смотри, как всё в итоге обернулось! Наилучшим образом! Если бы ты не пошла с тёмной тварью, я бы не отправился в столицу, не встретил бы там Ильсора, не спас бы его от злых горожан, не пошёл бы с ним на подвиги, не спас бы его от Льва…

― От Смелого Льва?! ― воскликнула Энни.

― Да, ― гордо подтвердил Баан-Ну и как бы невзначай принял героическую позу, словно стоял на постаменте. ― Между прочим, если бы ты меня не бросила в лесу, у меня бы не было твоего рюкзака со сковородкой, которая и спасла нас от Льва!

― Так я не зря её таскала?! Нет, постойте, вы что, били Льва сковородой?!

― Не бил. Дал обнюхать и отвлёк, а потом появилась Стелла и выхватила нас у него из-под носа. Вообще-то тебе есть о чём жалеть: какие приключения пропустила!

― Я жалею… ― вздохнула Энни. ― Хотя нет. Приключений с меня хватило.

Они помолчали.

― К Ильсору нельзя, ― вспомнила Энни. ― Но Фред сказал, что мы можем вернуться попозже, когда у вас всё придёт в порядок.

Генерал хмыкнул и осмотрел лагерь.

― Когда-нибудь обязательно придёт, ― сказал он. ― Надо спросить у Тонконюха, что делать, когда династический брак невозможен, и как хорошо уживаются на одной территории два вожака сразу.

― Спасибо за гостеприимство, ― поблагодарила его Энни, когда переварила эту мысль и решила не комментировать. ― И за приключения. И за то, что меня простили.

― В последнее время я широко смотрю на вещи, ― признался Баан-Ну. ― И тебе счастливого пути. Если хотите, велю вас доставить в Изумрудный город по воздуху. Что скажешь?

Глаза Энни так и разгорелись, и понятно, почему: на вертолёте она ещё не летала.

― Спасибо! ― сказала она и подняла руку поправить причёску. ― До встречи! ― И пропала с глаз.

Баан-Ну отскочил от того места, где они стояли.

― Вы видели? ― завопил он, хватаясь за сердце. ― Невидимые беллиорцы!

― Как мы могли их видеть, если они невидимые? ― педантично начал Ву-Инн, который оказался поблизости, но его перебили несколько арзаков сразу.

― Мы видели! ― с непреходящим изумлением сказал один. ― Я смотрел прямо на неё, а она взяла и исчезла! Растворилась!

Из пустоты донёсся звонкий смех и топот ног.

― Я же говорил! ― повторял Баан-Ну, как заведённый. ― Они есть! Невидимые беллиорцы! А мне никто не верил, а то я не знаю, что вы не верили!

― Приходится признать, что они есть, ― сказал подошедший Бу-Сан. ― Я считал вашу идею фантазией, но…

Энни появилась перед ними из воздуха и отвесила шутовской поклон.

― А мы есть, ― сказала она. ― Бойтесь невидимых беллиорцев! Они за вами следят!

На лицах менвитов отразился шок, арзаки хихикали, раньше поняв, что опасности нет, мальчишка Тим и вовсе покатывался со смеху.

― Почему же ты не стала невидимой, когда была в опасности? ― не выдержал Баан-Ну.

― Не могла, ― призналась Энни. ― Я же говорила: при особых обстоятельствах. Но ваши лица надо видеть! Не бойтесь! Теперь, когда вы исправились, мы вам ничего плохого не сделаем.

Баан-Ну усомнился в том, что они исправились, но ничего не сказал.

* * *

Утро было уже далеко не ранним, в открытое окно доносились голоса, пение птиц, влетал душистый свежий ветерок, а просыпаться было легко и приятно.

― Привет, ― сказал Мевир, зевая и потирая глаза. ― Поверить не могу, что всё закончилось!

― Что ― всё? ― уточнил Эйгард. Он лежал на спине, закинув руки за голову и косился на Мевира, ожидая, пока тот проснётся окончательно.

― Всё, ― ответил Мевир, для верности показывая на окно. ― И нашествие тумана, и наша болезнь. М-м-м… ― И он сладко потянулся.

Судя по задумчивому взгляду, Эйгард прислушивался к себе, пытаясь понять, выздоровел или ещё нет, но Мевир ждать не собирался. Он-то точно знал, что уже здоров, правда, во всём теле была слабость, но это должно было пройти.

― Так, ― сказал он, озираясь. ― Предлагаю такое: сначала в душ, потом переодеться, а потом выбираться отсюда. Если хочешь.

― Во-первых, нас отсюда так просто не выпустят, ― фыркнул Эйгард, ― во-вторых, я бы ещё повалялся в тишине и спокойствии. Но насчёт душа я не против. Кстати, где мы одежду возьмём?

Мевир выбрался из постели, порылся в шкафу и нашел ещё два комплекта пижамы.

― Выбора нет, ― сказал он. ― А вот и полотенце.

― Наконец-то можно смыть с себя всю эту дрянь! ― воскликнул Эйгард, и Мевир не был уверен, что он говорит только про пот и грязь, которые остались после их болезни. Это случилось с ними до победы над захватившим страну злом и отчасти ему принадлежало, поэтому мысль про тёплую воду казалась тем более заманчивой.

― Тебя можно трогать? ― с осторожностью спросил Эйгард, намыливая мочалку.

― Отчего же нет? ― удивился Мевир. ― Ай, щекотно!

― Здесь не щекотно, врёшь! ― сказал Эйгард, нарочно щекоча ему бока. ― Да стой спокойно!

― Это ты мне не даёшь! ― захихикал Мевир, прижимая локти к бокам и пытаясь увернуться. ― Вот доберусь я до твоих пяток, только мочалку дай!

― Ты прав, ― сказал Эйгард, когда они навозились и успокоились. ― Душ ― это святое.

― С некоторых пор, ― поправил Мевир. ― И я бы не сказал, что это хорошо.

Эйгард открыл один глаз, по лицу у него текла мыльная пена.

― Зато ты всегда чистый, ― сказал он. ― Во всём надо искать положительное. Ты сам говоришь. Хочешь, я кое-кому вмажу?

― Не надо, ― испугался Мевир. ― Только этого не хватало.

― Ты сам?

― Никто! Потому что незачем! Я просто на него посмотрю. Проникновенно.

― Ага, и он тут же раскается, ― не поверил Эйгард. ― В любом случае, если что, зови меня на помощь.

Вымывшись и переодевшись, они расселись по своим местам, но ждать им пришлось недолго. Открылась дверь и вошёл Лон-Гор, который нёс им завтрак.

― Сам полковник приносит нам еду! ― восхитился Мевир. ― Доброе утро! А мы уже здоровы, можно нам отсюда…

И он сделал красноречивый жест.

― Нельзя, ― строго ответил Лон-Гор и достал сканер. ― Сначала обследования, потом еда, потом посмотрим.

― Так вы нас выпустите? ― через некоторое время спросил Эйгард с надеждой, прихлёбывая компот.

― Выпущу, ― неохотно сказал Лон-Гор. ― Принесу одежду и выметайтесь, свежий воздух полезнее для восстановления… Никакой работы, никаких купаний!

Он присел на край их сдвинутых коек.

― И вот ещё что. Ман-Ра. Я подумал, вы должны знать.

― Что ― Ман-Ра? ― насторожились оба.

С ужасом они выслушали рассказ о спасении незадачливого биолога, и лицо Эйгарда становилось всё более жёстким.

― То есть, сейчас самый подходящий момент, чтобы доломать его окончательно? ― уточнил он.

Мевир и Лон-Гор на мгновение лишились дара речи.

― А вы хотите? ― с осторожностью поинтересовался полковник. Эйгард прислушался к себе.

― Хочу посмотреть, как он мучается, ― признался он. ― А в следующую секунду уже хочу его никогда не видеть больше. И что мне делать?

― Давай навестим его? ― неуверенно предложил Мевир. ― Только ничего тяжёлого и острого я тебе в руки не дам.

― Но при виде Эйгарда Ман-Ра так испугается, что… ― начал Лон-Гор и оборвал себя. ― Когда он был на тёмной стороне, его мучил ваш призрак, некто, очень похожий на вас, и он не мог ничего сделать. Он был на вашем месте, понимаете?

― Приятно думать, что за меня уже отомстили, ― ответил Эйгард таким тоном, что у Мевира по спине пробежали мурашки. ― Мой полковник, постойте, но это же и есть та дрянь, которую вы из меня вытащили не до конца!

Его лицо вмиг стало растерянным.

― Я думаю, вы имеете право на ненависть, ― серьёзно сказал Лон-Гор. ― Я скажу Ман-Ра, что его хотят навестить.

― Я боюсь, ― беспомощно сказал Эйгард перед дверью в палату и остановился. Мевир обнял его сзади и уткнулся носом ему в шею.

― Если не хочешь ― не ходи, ― посоветовал он. ― Но я в любом случае буду с тобой.

― Решайте, ― сказал Лон-Гор. ― Если войдёте, я тоже. На всякий случай.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Эйгард потянул дверь на себя.

В палате было тепло, окна открыты, ширмы отдёрнуты. Ар-Лой лежал сразу у двери, Ман-Ра ― на следующей койке. При виде вошедших лейтенант попытался приподняться, но тут же, поморщившись, прилёг обратно, а Ман-Ра, поняв, кто пришёл, вскочил в панике. Мевир увидел, что обе руки у него забинтованы от запястья до локтя.

― Спокойно, ― произнёс Лон-Гор, адресуясь, видимо, к обоим. Эйгард и Ман-Ра смотрели друг на друга, потом Эйгард сделал шаг вперёд, и Мевир увидел, что Ар-Лой потихоньку стягивает с себя одеяло ― готовится прийти на помощь, если вдруг что. Неплохой, оказывается, парень, этот лётчик Ригана…

Ман-Ра отодвинулся, не глядя на Эйгарда. Тот, дрожа, обошёл койку, медленно протянул руку. Мевир и сам не заметил, что стоит позади него, готовый в любой момент то ли схватить, то ли подставить плечо. Ман-Ра уже некуда было отодвигаться, и он замер, вжавшись в спинку койки и пряча взгляд.

― Привет, ― выдохнул Эйгард едва слышным шёпотом. Ман-Ра вздрагивал, ожидая прикосновения, и наконец оно случилось.

Эйгард осторожно потрогал его плечо, отдёрнул руку, потом снова набрался смелости. С затаённым ужасом, изредка переглядываясь с Лон-Гором, Мевир следил, как пальцы Эйгарда путешествуют по лицу Ман-Ра, словно Эйгард был слепым и узнавал новое для него лицо наощупь. Изучив лицо, он потрогал бинты, взял Ман-Ра за руки и долго и сосредоточенно касался кистей с внутренней и тыльной стороны.

― Ага, ― сказал наконец Эйгард и выпустил его.

Ман-Ра ничего ему не ответил, только спрятал руки под одеяло.

― А у тебя, наверное, такие же шрамы, как и у меня останутся, ― ласково сказал Эйгард. ― Я зайду ещё. Ну, пока.

Выражение его лица было жутким, когда в кабинете Мевир догнал друга и развернул к себе.

― Что это было? ― спросил он.

― Вы его изучали, ― догадался Лон-Гор. ― Теперь больше не страшно?

― Теперь он больше ничего мне не сделает, ― ответил Эйгард. Мевиру захотелось отойти от него подальше, но он сдержался. ― Я могу его навещать?

― Зачем?

― Ну, буду приносить ему еду, подтыкать одеяло, помогать подняться, менять перевязки, рассказывать сказки на ночь. Он будет от этого мучиться, а я ― смотреть, как он мучается.

В этот раз Лон-Гор и Мевир смотрели друг на друга дольше, чем того требовал момент.

― Не знал, что ты можешь быть таким жестоким, ― наконец сказал Мевир.

― Послушайте, ― вмешался Лон-Гор. ― Вы выбрали самую убийственную месть! Вы хотите, чтобы он попробовал ещё раз, когда его не смогут остановить? Сначала он будет бояться вашего появления, потом ― мучиться от того, что вы ему помогаете и всегда находитесь рядом. А вы будете невзначай напоминать ему о шрамах и всё такое! И до чего это дойдёт? Я как раз подбираю ему программу реабилитации и освежаю в памяти курс психотерапии. Ваше вмешательство сведёт это на нет.

― Ага, как же, ― выплюнул Эйгард. ― Ему-то реабилитация нужнее, чем мне! Вы хотите вернуть его в строй, а я просто хочу, чтобы он умер и помучился как следует перед смертью!

Мевир схватил его за плечи и встряхнул так, что у Эйгарда стукнули зубы.

― Ты себя слышишь?! ― закричал он. ― Ты доводишь человека до самоубийства! Хладнокровно и расчётливо! Ты хоть понимаешь, во что превращаешься?!

Эйгард стряхнул его руки, и тут же в нём произошла какая-то перемена.

― Хочешь сказать, это и есть моя тёмная сторона? ― тихо спросил он. ― Как у Ильсора? Но что если я правда хочу его смерти, как он хотел моей?

― Он не хотел, ― растолковал Мевир. ― Иначе бы ты тут не стоял.

― Нет, ― ответил Эйгард. По его щекам покатились слёзы. ― Ему просто было всё равно. Мне больно, понимаешь?

― Понимаю, ― ответил Мевир и обнял его. ― Я с тобой. Я с тобой буду всегда, что бы ты ни натворил.

Уже прошло несколько часов после того, как Кау-Рук отправился в Изумрудный город, чтобы отвезти туда Тима, Фреда и Энни, а генерал уже пожалел, что послал на это задание именно его. Штурман был нужен здесь, для совещания. Баан-Ну пришло в голову, что неплохо бы прояснить порядок работы лагеря теперь, после всех изменений. Сейчас же он попеременно доставал всех, кто ему встречался, прежде всего, конечно, Лон-Гора и Мон-Со. Лон-Гор по-прежнему не пускал Баан-Ну ни к кому из больных, мотивируя это особенностями лечения. Генерал припомнил порошок, от которого всё чесалось, и неизвестную науке подземную инфекцию, и посмотрел на полковника так проникновенно, как только мог. Полковник не проникся и попросил покинуть его рабочий кабинет, если генерал не чувствует себя нездоровым. Баан-Ну уже хотел что-нибудь симулировать, но сообразил, что этот номер не пройдёт, и решил не позориться.

Мон-Со он нашёл в собственном кабинете в компании какого-то арзака. Вроде бы это был секретарь, на Мон-Со он посматривал робко и едва ли не сжимался под его взглядом. Оба сидели за столом генерала, не покушаясь, впрочем, на его кресло, и перебирали какие-то бумаги, и оба вскочили при его появлении. Баан-Ну вспомнил, что уже где-то этого арзака видел.

― Мой генерал, ― выручил его Мон-Со. ― Мы с Эшем занимаемся юридической стороной вопроса. Простите, что в вашем кабинете.

― Ничего страшного, ― отмахнулся Баан-Ну и сел на своё место. ― Какого именно вопроса?

Теперь, когда он знал, что вникать нужно во всё, свалить на плечи подчинённых неизвестную задачу казалось неправильным. К тому же он помнил заветы Тонконюха.

― Вопроса, как это всё выглядит, если посмотреть чужими глазами, ― пояснил Эш, подбодренный кивком Мон-Со. ― Например, нас очень беспокоит приказ о награждении Ригана орденом Двойной звезды…

― Что в этом такого? ― удивился генерал. ― Кого хочу ― того и награждаю. Вот пришла мне в голову блажь наградить раба ― кто мне помешает?

― Нет, мой генерал, орден и вызовет самые большие подозрения. Ладно ― вы назначили полковником беллиорца, это можно объяснить тем, что он предал своих и переметнулся. Потом вы его уволите, когда станет не нужен, и то это с натяжкой…

― Я бы не потерпел беллиорца в равном со мной звании, ― сказал Мон-Со и добавил: ― Ну, прежний я. А с орденом всё совсем плохо. Наградив им раба, вы не подняли его на одну ступень с избранниками, вы дискредитировали саму идею избранничества, вы опустили нас на его уровень, стёрли различия и показали, что вам плевать на идеи Верховного… А ещё и оружие…

― Замолчите! ― простонал Баан-Ну, хватаясь за голову. ― Какой ужас.

― Именно так оно и будет выглядеть, ― серьёзно сказал Эш. ― Орден у Ригана придётся отнять. Ну, то есть, сам орден и пистолет пусть носит, а вот приказы придётся из делопроизводства изъять и переписать все последующие приказы, изменив их номера. Я займусь. Теперь вы понимаете, чем это всё было на самом деле?

И Баан-Ну, и Мон-Со стыдливо промолчали, но Эш и не требовал у них ответа.

― Если найду юридические лазейки, то сообщу вам, ― сказал он.

― Попросите кого-нибудь сходить за полковником Джюсом, ― сказал Баан-Ну, когда Эш собрался уходить. ― Будет совещание.

― Мой генерал, ― произнёс Мон-Со, убедившись, что Эш ушёл. ― Я…

― Что?

Мон-Со собрался с духом. Баан-Ну не торопил его.

― Я очень вам благодарен за то, что вы не стали относиться ко мне хуже, ― сказал полковник, явно волнуясь. Видеть его смущённым было необычно, и Баан-Ну залюбовался. ― И за то, что вы скрывали мой секрет столько времени. И что вы вообще решили со мной связаться. И что никогда не злоупотребляли властью надо мной, хотя её у вас было больше, чем по уставу. И что тащили меня с собой наверх, хотя я иногда этого и не заслуживал. И что защищали меня от штурмана. И что… да и вообще! Я никогда этого не говорил, мой генерал, но теперь говорю!

― Хватит, мой полковник! ― прикрикнул на него Баан-Ну, который сам во время этой речи немало смутился. ― Тоже мне, верноподданические чувства! ― Он спохватился, что не стоило бы так резко. ― Вы мне тоже очень дороги, вот правда. И я очень вам благодарен за ваше мужество.

Мон-Со только что не расцвёл; генерал подумал, что ему для счастья нужно совсем мало, и это неправильно. Их спас стук в дверь, и на пороге показался Аль-Рос.

― Мой генерал! ― воскликнул он, отсалютовал, но тут же нерешительно оглянулся. ― К вам… с официальным визитом… Мой генерал, они разговаривают! Честное слово! Там их целая делегация и король в носилках!

Баан-Ну поднялся из-за стола.

― Немедленно просите его лисичество в большой зал и сажайте на почётное место, ― распорядился он. ― Пойдёмте, мой полковник, я вас познакомлю.

* * *

Оставив Эйгарда на кухне на попечение Ниле и его помощников и убедившись, что от еды он успокаивается, Мевир, позабыв о приказе Лон-Гора не приближаться к работе, отправился на вертолётную площадку.

― Привет, ― сказал ему Солто и помахал рукой с зажатым в ней гаечным ключом. ― Тоже соскучился по работе? Ты как?

― Здоров, ― похвастался Мевир. ― Ну, работать, конечно, надо, лётчики в этом ничего не смыслят. А Риган, я слышал, стал задирать нос? Вот мы его ему и утрём!

И он пошёл искать «пятнашку» Ву-Инна.

― Найдан говорит, ещё как стал! ― крикнул Солто ему вслед. ― Эй, если двигатель снимать ― зови лётчиков, хоть на это они годятся, они втроём его поднимают.

Мевир нашёл свой вертолёт, откинул багажную панель, вытащил коробку с инструментами и рабочие перчатки.

― Не обращай внимания, ― раздался голос совсем рядом.

― Думаешь, скоро всё уляжется? ― просил второй. Ву-Инн!

― Не в этом дело, ― объяснил первый. Затаившись в траве за вертолётом, Мевир гадал, кто бы это мог быть: Фе-Май, Лан-Тор, Ри-Тель? ― Не уляжется, а ты изменишься. Надеюсь, ты изумруд не снял?

― Не снял, ― сказал Ву-Инн. ― Но испытывать муки совести отказываюсь. Про Ман-Ра наслышан.

Наступила пауза; под сапогами шуршала трава, видимо, кто-то из двоих прохаживался туда-сюда.

― Ты бы хоть прощения попросил, что ли, ― уже другим тоном сказал первый.

― Вот ещё! ― отказался Ву-Инн. ― Я был заколдован, понятно? Я такая же жертва, мне не за что просить прощения. А будет плохо работать ― получит по шее.

Это он говорил про него, понял Мевир, хорошо, другие его обязанности не вспомнил.

― Ну и тяжело тебе будет! ― воскликнул собеседник Ву-Инна.

― Вас-Лан, ты бы шёл по своим делам, ― ответил Ву-Инн. Судя по шагам, Вас-Лан внял предупреждению и не стал нарываться на поединок.

Мевир тихо распрямился, думая, что лучше, остаться или бежать, как вдруг Ву-Инн показался из-за вертолёта.

Они замерли друг напротив друга, и Ву-Инн скривился недобро и подозрительно.

― Слышал, ― произнёс он.

― Ага, ― подтвердил Мевир. ― И что? Боишься меня? Думаешь, сейчас возьму монтировку и заставлю каяться? Да сдался ты мне!

Он говорил неправду, чего он к Ву-Инну не испытывал, так это равнодушия. Колени слегка дрожали. Одно дело ― успокаивать Эйгарда, смотреть, как Ниле ругается на Тей-Роа, а другое ― стоять напротив бывшего хозяина, который делал с ним всё, что хотел.

― А ты меня боишься? ― в тон ему ответил Ву-Инн. ― Не думаешь, что могу сейчас скрутить тебя, отнять изумруд ― и плакала твоя свобода?

Мевир уже в открытую потянулся за инструментом потяжелее; Ву-Инн наблюдал за ним с иронией. У него-то на поясе был пистолет.

― Не боишься, ― сказал он, не дожидаясь, пока Мевир второй раз взвесит в руке большой гаечный ключ. ― И что мне с тобой делать?

― Не тебе со мной, а нам со всем этим, ― поправил Мевир.

― Я с этим ничего делать не собираюсь, ― сказал Ву-Инн. ― Я летаю, ты смотришь за машиной. Будешь отлынивать ― получишь. Всё по-прежнему.

― Разве что вместо гипноза теперь подзатыльник, ― фыркнул Мевир. ― А я тебе вот что скажу. Попробуешь распускать руки ― как угодно ― свой вертолёт будешь чинить сам. Представь себе: комэск командует вылет, а ты весь в топливе торчишь в двигателе, который не работает. Красота, правда? Всему лагерю на посмешище.

― Есть и другие ра… арзаки, ― сказал Ву-Инн. Взгляд его был внимательным, он знал, что Мевир загоняет его в ловушку, но собирался обороняться до последнего.

― Ну, лишних техников у нас всё же нет, ― ответил Мевир. ― Захочешь кого-то позвать ― придётся договариваться. И с ним, и с его лётчиком. А слухи расходятся быстро, сам знаешь. Поэтому я вообще-то тоже ничего делать не собираюсь. Ты летаешь, я смотрю за машиной, иногда мы здороваемся, и больше у меня с тобой ничего общего. Уяснил?

Не дождавшись ответа, он бросил гаечный ключ обратно в коробку. Мевир не боялся, что Ву-Инн отнимет у него изумруд. Загипнотизированного среди свободных будет видно сразу, и по шее получит не Мевир, а Ву-Инн. Интересно, какое помещение Мон-Со приспособит под гауптвахту?

Ву-Инн сделал быстрый шаг к нему, и Мевир запоздало испугался. Что если он догадается приказать ему на людях вести себя как обычно, а вот когда они наедине… или ночью…

― Оглянись, ― посоветовал Мевир, пряча взгляд. Сердце колотилось в горле.

Ву-Инн оглянулся. Позади него плечом к плечу стояли Солто и Найдан, которые старательно что-то прятали за спиной. Из-за соседней «десятки» к ним свернул Риган, который на ходу жевал бутерброд.

― Ням, парни, вам помощь нужна? ― поинтересовался он и как бы невзначай положил руку на пока что застёгнутую кобуру. ― А то я всегда готов помочь.

Ву-Инн понял прозрачный намёк и отступил от Мевира на тот же шаг.

― Если что ― обращайся, Мев, ― весело сказал Риган. ― Пойду посмотрю, что там за шум, кажется, кто-то идёт от ворот.

― Точно не нужна помощь? ― спросил Найдан. ― Ладно, мы тут рядом.

Когда они остались одни, Мевир улыбнулся Ву-Инну в лицо.

― Мы теперь не одни, понимаешь? ― спросил он. ― Никто из нас. Мы помним себя, мы не разобщены, и принимай это как хочешь.

Ву-Инн смотрел на него долго, оперевшись плечом о дверцу вертолёта и даже не пытаясь загипнотизировать.

― Ты меня ненавидишь? ― спросил он наконец.

― Не, ― отмахнулся Мевир. ― Много тебе чести будет.

Они опять помолчали, Мевир трогал тёплый бок вертолёта и щурился на солнце.

― Вообще должен бы, ― задумчиво сказал он. ― Но мне с тобой было хорошо, пусть это ты сам приказывал. Так что нет, не ненавижу и не буду, если тебе от этого легче. А сейчас давай-ка ты отсюда, я пока посмотрю, совсем ты машину угробил или нет. Не потому что ты велишь работать, а потому что я хочу посмотреть. Пока ходишь, подумай над разницей. Ладно?

― Ладно, ― сказал Ву-Инн и ушёл. Мевир даже не стал гадать, куда именно. Либо в лазарет, либо к Вас-Лану.

Он открыл боковую панель, всмотрелся в двигатель, но через минуту захлопнул её.

Эйгард ненавидел, Эйгарду было больно и тошно, почему же с Мевиром не так? С кем не всё в порядке ― с Эйгардом, который пытается пережить свои страдания или с Мевиром, у которого их, кажется, вовсе нет?

* * *

Совещание вышло странным хотя бы потому, что на председательском месте за столом сидел рыжий лис с изящной короной на голове. Преисполненный чувства собственного достоинства, Тонконюх приветствовал представленных ему и по-свойски поздоровался с Урфином, который как раз прибыл из своей усадьбы. Все были в сборе, вовремя вернулся штурман, Ис-Кела снова заменил Эш и приготовил чистые листы для протокола.

― Никаких протоколов, ― распорядился Баан-Ну. ― Как мы это потом будем объяснять?

Эш согласился и покинул собрание.

― Наше совещание секретно? ― осведомился король и взмахом лапы отпустил свою пушистую свиту. ― В таком случае дарами мы обменяемся позже.

Лон-Гор проследил за его жестом взглядом человека, который старается уже ничему не удивляться.

― Следовало бы устроить совещание с участием всех правителей, но, думаю, это тоже можно сделать немного погодя, ― заявил король. Он стоял в кресле на задних лапках, передней опираясь о стол.

― Говорите, ваше лисичество, ― попросил генерал. ― Вы, наверное, прибыли в Ранавир не просто так?

― Разумеется, ― ответил Тонконюх. ― Я прибыл с официальным визитом, чтобы поблагодарить вас за спасение Волшебной страны. Едва моё сознание прояснилось после наложенного на нас тёмного колдовства, я бросился узнавать последние новости, а птицы только и трещали о том, что вы нас всех спасли.

― Не только я, ― скромно признался генерал. ― Мы все принимали в этом участие.

― Также я прибыл лично принести вам извинения от лица моего народа, ― продолжал Тонконюх. ― Вы спасли нас, генерал, получив за это прозвание Сокрушитель Скал, и все лисы обязаны вам если не жизнью, так уж сохранностью Лисограда, но мы отплатили вам чёрной неблагодарностью, напав на вас и Энни. Перед феей Энни мы также ужасно виноваты. Ведь когда-то и она меня спасла. Моей тётке так стыдно, что она надела траур и удалилась из города, что, признаюсь, к лучшему, ― сказал король. ― Мне уже сказали, что с феей Энни мы разминулись…

Баан-Ну подумал, что называть Энни феей на самом деле правильно. Ведь после того, как она растворилась в воздухе, кто она, если не волшебница, равная Стелле?

― Но к чему такая секретность, ваше лисичество? ― спросил Кау-Рук. Вот уж кто держался невозмутимо, только в глазах прыгали смешинки. ― Вы секретно благодарите нас и приносите извинения?

Лис поднял лапу, прерывая его.

― Я уверен в генерале Баан-Ну, я уверен в тех, кому доверяет он, ― сказал Тонконюх. ― Но я примерно представляю, что творится внутри ваших двух стай, и не хотел бы рисковать. Я правильно понимаю, что в лагере хаос? На первый взгляд непохоже, но…

― Вы мудрый политик, ваше лисичество, ― признал Баан-Ну. ― Всё не так уж и гладко.

― Куда уж тут гладко! ― рубанул Урфин. ― Одни друг от друга шарахаются, другие злятся, кто в лес убежал, кто в лазарете, кто едва себя не порешил!

―Дело серьёзное, ― признал Тонконюх. ― Но почему я не вижу здесь второго вожака? Ты забыл мои слова? ― И он с грозным видом развернулся к генералу.

― Ильсор болен, ― выручил Лон-Гор. ― Он сильно избит, и ему мучительно любое напоминание о произошедшем, так что я пока никого к нему не пускаю, он должен отлежаться.

― И об этом знает вся его стая? ― уточнил Тонконюх.

― И о том, что быть главным среди своих он больше не хочет, ― подтвердил Лон-Гор, и король закрыл лапами уши.

― Какой ужас! ― воскликнул он. ― Вожак при всей стае переворачивается кверху брюхом! А если кто-то захочет на его место?

― Все отказались, ― успокоил Тонконюха Лон-Гор. ― Ваше лисичество, у нас всё несколько не так, как у вас. Арзаки считают Ильсора лучшим вождём и готовы поддержать.

― Ну, если они искренне зализывают ему раны, то это другое дело, ― признал Тонконюх. ― Однако ситуация меня всё равно беспокоит. Вы уверены, что члены одной стаи не накинутся на членов другой?

Повисло молчание.

― Пусть попробуют, ― сказал Мон-Со.

― Лучше предотвратить, чем разгребать последствия, ― заметил Тонконюх. ― Когда моя тётка плела интриги со своим зятем… впрочем, это не относится к делу.

― Короче говоря, они просто не знают, где может рвануть, ― безжалостно заметил Урфин. ― Простите, я не хотел быть грубым, я знаю, что вы все выбиваетесь из сил, чтобы удержать ситуацию в своих руках.

― Урфин прав, ― сказал Тонконюх. ― Недаром он два раза был королём. ― Он посмотрел на генерала. ― Твоих помощников я вижу, а у Ильсора они были?

― Не знаю, ― растерялся Баан-Ну.

― Были и есть, ― сказал Кау-Рук. ― Вы готовы им доверять, ваше лисичество?

― Если вы доверяете, то и я тоже, ― сказал король. ― Признайте, что вы о них просто забыли, потому что они из той стаи, которая была в подчинении!

― Не поэтому, ― возразил уязвлённый Мон-Со. ― А потому что по документам они не имеют власти, а совещание на уровне командования!

― Да у вас ещё и бумаги расходятся с делом! ― ужаснулся Тонконюх. ― Что вы за стая такая?

― Мы плохая стая, ― признал Мон-Со. ― Теперь я это вижу. Но мы стараемся стать лучше.

Лон-Гор тем временем включил свою рацию и назвал имена.

― Этого всё равно недостаточно, ― сказал Кау-Рук. ― Я имею в виду, если мы и заместители Ильсора заверим друг друга в мирных намерениях. Собственно говоря, раньше оно как-то предполагалось само собой. Просто вы, ваше лисичество, посмотрели на это всё со стороны и нашли в нашей работе те проколы, о которых мы и сами знаем. Но даже если заверим, то это всё равно будут только заверения на высшем уровне. А если какой-то менвит очень удачно подставит затылок под гаечный ключ, а какой-то арзак вспомнит свою боль и не сможет удержаться…

― Большая кровь может начаться и с выщипнутого из хвоста волоска, ― серьёзно сказал король. ― Поверьте, это не преувеличение.

― Я экстренными темпами готовлю программу психологической реабилитации, ― сказал Лон-Гор. ― Но она нужна всему экипажу, если уж на то пошло. Хотя прежде всего ― самым тяжёлым. Но полковник Джюс прав ― рвануть может где угодно.

― Я думал об общем деле, ― добавил Мон-Со. ― Но ничего не подходит. Что подходит одним ― не подойдёт другим. На тактические учения пойдут только менвиты, да и какие теперь учения? От работы только, вроде бы, никто не отлынивает… Но один конфликт ― и всё. Я даже вспомнил про песенный конкурс, ― и он покосился на Кау-Рука. ― Но тут другая проблема: большей части экипажа тогда придётся петь чужие песни на чужом языке, потому что своего они не помнят.

Двери открылись, Тонконюх с любопытством повёл носом. Баан-Ну догадался, что от вошедших арзаков пахнет самыми разными вещами, незнакомыми лису: и машинным маслом, и металлом, и краской, и строительной смесью, и концентратом. Он бросил взгляд на вошедших. Впереди держался уже знакомый ему Риган, с ним ― геолог Солдон и ещё один арзак с изуродованной щекой ― тот строитель, который попал в огонь.

Лон-Гор представил всех Тонконюху. Баан-Ну и сам старался запомнить тех, с кем не успел познакомиться. Все расселись на свободные места, и Джюс вкратце объяснил, что совещание на высшем уровне не гарантирует случайного срыва.

― Вам нужны официальные гарантии? ― спросил тот арзак, которого звали Солто.

― Это никогда не помешает, ― признал король. ― Я пытаюсь вам помочь и подсказываю те шаги, которые…

― Стойте, ваше лисичество, ― прервал Риган. ― Это ведь всё равно ничего не даст. Во-первых, официальных гарантий мы дать не можем. Эш нам уже всё рассказал, на бумаге всё должно выглядеть по-прежнему, а значит, никаких подписей арзаков там быть не может. Во-вторых, неофициальных дать тоже не можем, потому как исходим из принципа, что каждый отвечает сам за себя.

― Если кто-то захочет употребить молоток не по назначению, это будет его выбор, ― сказал Айстан.

― И хорошо, если это будет арзак, ― пробормотал Найдан так, чтобы его услышали. ― Потому что если менвит, мы за себя не отвечаем.

― Я вам говорил про хвост! ― воскликнул Тонконюх и всплеснул лапами.

― Какова вероятность открытого противостояния? ― спросил Кау-Рук. ― Я оцениваю её как довольно высокую, а вы?

― Опять-таки, говорю только за себя, ― поднялся со своего места Ниле. ― Лично я не хочу никого бить, но есть такие, которые хотят. В каждую голову не залезешь. Мы, конечно, смотрим за Эйгардом, но…

― А мы с Найданом и Солто сегодня отбивали Мевира у Ву-Инна, ― добавил Риган. ― Некоторые менвиты понимают только грубую силу, и к ним в голову тоже не залезешь.

― Ага, ― подхватил Найдан. ― Вот он с тобой разговаривает, изумруд при нём, а откуда ты знаешь, что он задумал? Вдруг он только притворяется и ищет удобный момент?

― На подозрениях мы далеко не уедем! ― возразил Киаш.

― А я вот что скажу, ― начал Солдон. ― Мы и так, сидя здесь, тоже далеко не уедем. Уж те, кто был в лесу, могли бы и догадаться, что делать! ― Он с обвинением посмотрел на троих полковников, но не дождался ответа. ― Никакие совещания на высшем уровне не действуют. Даже если расширенные. Даже если позвать нас.

Лон-Гор схватился за голову.

― Я понял, ― сказал он. ― Я вспомнил, как принимали решения вы. На совещании должны присутствовать все триста восемьдесят. Ну, за исключением тех двоих, которые лежат в лазарете.

― Вторая стая меня тоже удивляет, ― признался Тонконюх. ― Генерал, но они ведь правы! Вы делали официальное публичное заявление для всех?

И в этот момент Баан-Ну окончательно осознал, что всё встало с ног на голову. Арзаки выжидающе смотрели на него, полковники тоже.

― Нет ― так сделаю, ― сказал он.

― Так что же мне теперь делать? ― спросил Баан-Ну, когда с самым сложным и неприятным было покончено. Он посулил всевозможные кары за нападения друг на друга, объяснил, что произошло, и призвал жить мирно, но ему всё казалось, что этого мало.

― Показывать пример, ― сказал Тонконюх. Они с ним не спеша прогуливались по лагерю, и генерал показывал королю всё то, что ему было привычно, а лису казалось диковинками. Пушистая свита держалась поодаль, но то и дело слышались удивлённые восклицания.

― Показывать пример… ― задумался генерал. ― Но как?

― Ну, не знаю, ты сам разберёшься, ― ответил Тонконюх. ― Ведь ты делаешь успехи. А что вы собрались сделать с вашим колдуном? Оторвать ему хвост и надрать уши?

― Легко сказать, а не сделать, ― сказал Баан-Ну. Мысль о том, что придётся пойти против Верховного, пока что вызывала у него только ужас. ― Он нас заколдует или убьёт, только и всего.

― Так вы его обхитрите, ― посоветовал Тонконюх.

― Как?

― А как второй вожак тебя дурил столько лет? Притворитесь покорными, а когда он расслабится, напрыгните из-за угла.

― Легко сказать… ― задумчиво повторил Баан-Ну. Пока он об этом думать не собирался, у него были более насущные проблемы. И одна, похоже, уже решилась.

― Ты принёс нам в дар саженцы кроличьего дерева, ― сказал он. ― Теперь моя очередь отдариваться.

― Я вспомнил, как тебе понравились плоды, ― признался король. ― И решил, что это лучший дар. Они не погибнут на вашем корабле?

― Нет, что ты, у нас есть оранжерея, ― сказал генерал. ― Вен-Хар, можно вас на минутку?

И вскоре Баан-Ну преподнёс Тонконюху комплект сейсмологических датчиков, анализатор и лазерный резак.

― Эти пластинки следует оставить в горах, ― сказал он. ― А эта машинка будет сигнализировать об опасности, если вдруг вам снова будет грозить обвал. Тогда вы успеете укрыться. А в случае обвала камни можно будет разрезать вот этим.

Было похоже, что Тонконюх действительно рад. Он внимательно осмотрел приборы, в подробностях выяснил, как чем пользоваться, и передал дары своей свите.

― Это будет одно из величайших наших сокровищ, ― с чувством произнёс он. ― Расскажи мне теперь, что ты намерен делать?

Баан-Ну сел на пустой ящик возле остывшего кострища и стал загибать пальцы:

― Смотри: во-первых, я хочу повидаться с Ильсором и отговорить его складывать с себя полномочия.

― Насильно мил не будешь, ― встрял король. ― И с властью так же.

― Во-вторых, мне нужно распланировать график дипломатических визитов, ― добавил Баан-Ну. ― Ты же пришёл ко мне с визитом, вот и я кое-куда собираюсь. По меньшей мере трёх правителей мне нужно посетить.

― Марранских правителей зовут князь Торм и княгиня Юма, ― проницательно напомнил Тонконюх. ― И не забудь Према Кокуса, он привёл своих людей раскапывать обвал, и Ружеро не забудь. Что до феи Стеллы, она вряд ли позволит тебе попасть в Розовую страну. А вот к Страшиле наведаться вполне можно.

― Ты читаешь мои мысли? ― проворчал генерал.

― Достаточно понимать их ход, ― признал лис и потёр мордочку. ― Что ещё ты намерен сделать?

― Узнать, как расколдовать арзаков совсем и заставить их вспомнить родной язык, ― сказал Баан-Ну. ― Идея песенного конкурса мне почему-то понравилась! Наверное, потому, что он их отвлечёт и заставит забыть о кровопролитии.

На этом они попрощались. Тонконюх извинился, что не может остаться подольше, и пожелал удачи.

― Я должен возвращаться, ― сказал он. ― В Лисограде хаос и неустройство, моя королева занялась восстановлением порядка, и я должен спешить ей на помощь, раз уж я закончил с дипломатией.

Баан-Ну проводил лисью делегацию до ворот, и не он один. На прощание лисам жали лапы, гладили по шёрстке и почёсывали им уши. Баан-Ну заметил, что никто из менвитов не рискнул показать своё любопытство и приблизиться, а лис тискали только арзаки.

― Не выказали должного уважения при прощании! ― громко сказал он, обращаясь к менвитской части экипажа. ― Вы что, не знали, что гладить лис попросту приятно?

* * *

Ещё был не вечер, и Солдон не прогадал, заняв наблюдательный пост чуть в стороне от тропинки, на поваленном бревне. Прошло полчаса; он чутко прислушивался ко всему, что происходило в окрестностях, и его ухо ловило и звуки, доносящиеся из лагеря, и шаги из леса.

Прошли Герн-Ле и Но-Вуд, которые несли большую корзину, доверху полную разных ягод, ― то-то славный получится компот или кисель. За ними, болтая, шли Винле и Орнорд, и последний вертел в руках прутик, изредка шутливо подгоняя им менвитов. Все четверо то и дело фыркали, и Солдон порадовался за них: смех был лучшим лекарством против ненависти и страха.

Он поздоровался, с ним поздоровались в ответ, и на некоторое время всё стихло. Потом от лагеря промчался, пританцовывая, Танри с пустым прозрачным контейнером в руках и Солдона не заметил, а навстречу Танри попались Элир, Иоле и Гун-Ард. Элир опирался на палку и прихрамывал, а Гун-Ард приставал к нему с предложением понести на руках и убеждал, что тут-то его сила и пригодится. Элир успешно отбивался и грозил ему палкой.

Через некоторое время, крадучись, по тропе пробрался Найдан, который тащил одеяло. Завидев его, Солдон наклонил ветки ближайшего куста так, чтобы спрятаться, и улыбнулся. Возвращался Найдан не таясь, посвистывая, и уже без одеяла.

Больше никто не проходил; Солдон так и придерживал ветки и ждал. Сидел он удобно, тропа здесь спускалась по склону, и ему было прекрасно видно, кто показывается наверху. Солнце просвечивало сквозь обновлённые кроны, наверху переговаривались птицы. Солдон отпил воды из предусмотрительно захваченной фляги и решил набраться терпения. Земля под ногами была мягкой, но надёжной. По щиколотки Солдон утопал в траве и изредка шевелился, чтобы разгрести её. Он бы и ботинки снял, но что-то останавливало.

Наверху послышались шаги, и Солдон приподнялся, чтобы рассмотреть, кто это. Лин-То шёл не торопясь, засунув руки в карманы. Либо нашлось свободное время и он отправился на прогулку, либо собрался помогать тем, кто уже собирал грибы и ягоды.

«Почему бы и нет?» ― отстранённо подумал Солдон и отпустил ветки как раз в тот момент, когда Лин-То поравнялся с его укрытием.

― Ты меня напугал! ― выдохнул Лин-То, когда рассмотрел его, и только тогда убрал руку с пистолета.

― Прости, ― сказал Солдон, наклонив голову. ― Не хотел.

Лин-То сделал шаг с тропы.

― Ты меня ждёшь? ― спросил он.

― Когда увидел, что идёшь, понял, что жду именно тебя, ― признался Солдон.

Решившись, Лин-То пересёк разделявший их промежуток и опустился рядом на бревно.

― И зачем же?

Солдон решился и посмотрел ему в глаза. Все обитатели лагеря носили изумруды, он был в этом уверен, только страх всё равно таился в глубине души. Однако гипноза не было, глаза как глаза, обыкновенные, светлые, как у всех менвитов.

― Помнишь, ты сказал, что не хочешь думать о том, что было? ― с усилием начал Солдон. ― Я тоже не хочу, но приходится. И вот ― хотел узнать, думал ли об этом ты. Потому что у костра ты сказал, что всё равно придётся. Признал, что я был прав. Так что?

Лин-То вздохнул, отвёл взгляд, потёр лицо, как будто хотел защититься от Солдона.

― Думал, ― признался он. ― И выходит, что я отпетый мерзавец.

― Тебе стыдно?

― Горько, ― поправил Лин-То. ― Потому что нельзя обижать слабых, а я обижал.

― Ну, не такие уж мы и слабые, ― фыркнул Солдон. ― Но я думаю, что ты на верном пути. И нет, я не собираюсь тебя стыдить дальше. Понял ― живём дальше. Иначе всё станет совсем плохо.

― Я понял ещё кое-что, ― добавил Лин-То. ― Изумруды изумрудами. Полковник Джюс страшный хитрец, ваш Ильсор тоже. Но всё, что случилось, уже случилось. Дальше сами.

― И что ты намерен предпринять?

Лин-То помолчал, наклонился сорвать длинную травинку с мягким венчиком на конце.

― Было бы лицемерным бросаться с предложением дружить. Я просто буду делать то, для чего я здесь, ― свою работу. А обстоятельства сложатся так, как сложатся.

― А менвиты умеют дружить? ― уточнил Солдон без желания поддеть.

― Умеют, ― признал Лин-То. ― Но это редкое умение, знаешь ли. У вас дружба получается сама собой. Нам нужно… усилие, что ли.

― Чтобы довериться?

― И чтобы подпустить ближе, чем того требуют официальные отношения.

― Послушай, ― заговорил Солдон, вертя в руках открытую флягу. ― Последнее, что я лично хочу ― так это играть на твоём чувстве вины и заставлять тебя делать что-то помимо твоей воли. Потому что это получается рабство наоборот.

― Это мог бы мне сказать Танри, но ты-то? ― удивился Лин-То. ― Мы же с тобой почти не пересекались.

― Может, и к лучшему, ― мрачно промолвил Солдон. ― Потому что…

― Эй! ― перебил его Лин-То и даже коснулся его плеча. ― С тобой-то всё в порядке?

― Нет, ― признал Солдон и похолодевшими пальцами стиснул горлышко фляги. ― Со мной кое-что случилось, ты об этом знаешь. И теперь я… готов на всякие… безоглядные поступки. Как будто что-то надломилось. Удивительно, что надломило меня не рабство.

― И как ты себя чувствуешь? ― спросил Лин-То. Смотрел он со вниманием, заглядывал в лицо; наверное, и выражение этого внимания далось ему усилием воли и разума.

Солдон на него не смотрел, только на тропу перед собой, и сжимал флягу.

― Я… чувствую жажду, ― признался он после глубокого вдоха. ― Может быть, ты тоже чувствуешь нечто подобное. Я знаю тут поблизости один родник, может, захочешь прийти напиться из него, как и я.

Лин-То молчал долго. Потом Солдон почувствовал невесомое прикосновение к щеке ― это была травинка.

― И где же этот родник? ― спросил Лин-То.

― Если идти по этой тропе… ― Солдон сбился, заволновался. ― Не слишком далеко. Если идти по этой тропе, а потом свернуть перед орешником направо, а возле сухого дуба свернуть ещё раз ― левее, то там как раз и увидишь. Там вечером очень хорошо… И показываются светлячки… Это красиво.

― И во сколько примерно они показываются? ― уточнил Лин-То.

― Примерно после отбоя, ― сказал Солдон и нервно сунул ему флягу. Лин-То взял, отпил и вернул её.

― Я приду, ― пообещал он. ― Но буду задавать много вопросов.

― Не обещаю ответить на все, ― честно предупредил Солдон.

― Понял, ― сказал Лин-То и поднялся. ― Но на какие-то ответишь, и что-то мне подсказывает, что тебе это нужно.

― Было бы не так ― я бы тут не ждал, ― сказал Солдон, осмелившись поднять на него глаза. Лин-То смотрел без насмешки. ― Спасибо.

Вечерело, и, как обычно бывало к вечеру, в уставшем за день лагере тише раздавались голоса.

― Я не могу позволить одному моему пациенту мучить другого! ― сказал Лон-Гор, даже не притронувшись к чаю, который поставил перед ним Ниле. Было видно, что он озадачен и растерян. ― Могу, правда, поставить у лазарета часового и запретить впускать Эйгарда, но что будет, когда Ман-Ра придёт время выписывать? А оно придёт довольно скоро!

― Может, за это время всё устаканится? ― предположил Ниле, загружая посудомоечную машину.

На кухне они были одни, время ужина давно закончилось, и Ниле разогнал всех своих помощников, и толковых, и бестолковых. Он уже успел провести инвентаризацию оставшихся продуктов, написать на холодильнике меню для завтрака и приготовить полковнику чай.

― Вы хотя бы ужинать ходили? ― поинтересовался он.

― Перехватил на бегу, ― сказал Лон-Гор, и Ниле возвёл глаза к потолку.

― И этот человек рассказывает нам о пользе режима и правильного питания! Зря в столовой не были, та ещё картина, когда все вместе едят. Точнее, пытаются сидеть спокойно, не косясь друг на друга и не давясь, когда сосед шевелится.

― Вот тут об этом тоже написано, ― сказал Лон-Гор и указал на книгу, с которой не расставался весь день.

― Психотерапия? ― переспросил Ниле, прочитав надпись на обложке. ― А там написано, что пострадавшего надо обнимать и поить чаем?

― Написано, ― улыбнулся Лон-Гор.

― Тогда я, кажется, устроил Эйгарду передозировку, ― повинился Ниле. ― Впрочем, он не жаловался.

― Передоз чая?

― И еды.

― Вот как вы заботитесь о моих пациентах: заставляете их заедать стресс? Вы в курсе, что это может плохо кончиться?

― Я больше не буду, ― покаялся Ниле. ― Хотя у меня еще осталось…

― Ни слова больше, ― ужаснулся Лон-Гор.

― Друзей надо кормить, ― вздохнул Ниле, отворачиваясь посмотреть на работу посудомоечной машины.

― А врагов?

― Тоже кормить! ― удивился Ниле. ― Что же ещё с ними делать? Кормить, пока не объедятся и не станут добрыми. Ну, или пока не умрут от переедания… ― задумчиво добавил он.

― Вот какой вы на самом деле, ― полушутя отозвался Лон-Гор.

Дверь отворилась; Ниле уже не вздрагивал от этого звука, оказавшись в привычной обстановке и чувствуя себя хозяином на кухне. Вошёл Мон-Со. Лон-Гор перехватил взгляд Ниле, метнувшийся к холодильнику, и едва удержал улыбку.

― Как обстановка? ― спросил он, поворачиваясь к вошедшему.

Мон-Со пододвинул себе табуретку и сел напротив него.

― Обстановка спокойная. Риган молотит боксёрскую грушу, кажется, ему понравилось. Или он просто представляет Верховного. Скоро поставлю его в спарринг с Вас-Ланом или Ни-Фро.

― Ещё?

― Эйгард и Мевир у «пятнадцатого», Эйгард инструменты подаёт. У лазарета Кау поставил Герн-Ле и Ву-Инна караульными.

― Умно, ― одобрил Лон-Гор. ― Развёл по разным углам.

― Так долго продолжаться не может, ― вздохнул Мон-Со. ― Они всё равно будут встречаться. И это я ещё не знаю, что творится в голове у остальных.

― Так же, как будут встречаться Эйгард и Ман-Ра, ― ответил Лон-Гор.

Ниле, прислушиваясь к их разговору, стал выгружать чистую посуду и расставлять её на полки в буфете, а потом загрузил следующую партию.

― Я думаю плотно поработать с Ман-Ра до его выхода из лазарета, ― добавил Лон-Гор, показывая книгу. ― Вот, освежаю в памяти. Меня натаскивали и на разрешение конфликтов в том числе, но про такое никто не думал.

― Конечно, менвиты всегда владеют собой и у них нет чувств, ― усмехнулся Мон-Со. ― Это считается приемлемым в неофициальной обстановке, если один утаскивает у другого чай, который тот не пьёт?

«Учится! ― восхитился Ниле. ― Как же ему трудно, если над простым действием он должен мучительно размышлять и спрашивать разрешения?»

Лон-Гор пододвинул ему чашку.

― Вполне. Ты уже завёл себе тетрадь, где записываешь инструкции на такие случаи?

― Язва, ― откликнулся Мон-Со и занялся чаем.

Ниле отвернулся, чтобы своим взглядом не смущать его.

― Ты же знаешь, что за помощью я всегда приходил к тебе, ― добавил Мон-Со так тихо, что Ниле, стоя близко к шумящей машинке, не был уверен, что расслышал именно это. Впрочем, это уже было не его дело.

― А сейчас? ― спросил Лон-Гор. Ниле видел его отражение на боку стоящей на плите вычищенной кастрюли. Он отложил книгу и смотрел прямо на Мон-Со.

― Я подумал про Ман-Ра, ― признался Мон-Со. ― Я думаю, что ему нужно поговорить с кем-то.

― Этим я и занимаюсь, ― сказал Лон-Гор, ― пытаюсь понять, как ему помочь, подобрать психотерапию, и не только для него.

― А как насчёт того, что ему просто нужно поговорить?

― С кем же?

Ниле отщёлкнул кнопку на машинке на несколько секунд раньше, только чтобы послушать разговор, и стал вынимать тарелки, боясь звякнуть ими и заглушить слова. Было до смерти интересно.

― С тем, у кого за плечами тоже большой опыт ненависти к себе.

Лон-Гор некоторое время молчал.

― Ты уверен? ― спросил он наконец.

― Нет, ― признался Мон-Со.

― Только не сделай хуже, ― попросил Лон-Гор.

― А как я это пойму?

― Отряхни от пыли свою интуицию. Смотри во все глаза. Смотри его глазами. Так, где у меня Ар-Лой?

― Навещу обоих.

― Не пойдёт, при свидетеле Ман-Ра закроется. Тебе повезло, Ар-Лой сейчас принимает хвойные ванны, я надеюсь, что местные способы лечения и наши помогут, если применять вместе.

Ниле поставил на полку последние тарелки, достал небольшую пластиковую коробку, сложил в неё несколько бутербродов и накрыл салфеткой. Про него забыли, и это было хорошо. Кухня в надёжных руках.

Как раз вовремя подоконник поскребла сухая веточка. Ниле высунулся, отдал коробку, оглянулся на занятых разговором полковников и покачал головой.

― Давай, прыгай! ― громким шёпотом проговорил снизу Найдан. ― Я и одеяло раздобыл!

― Одеяло ― это аргумент, ― согласился Ниле и перекинул ноги через подоконник.

* * *

Костёр больше дымил, чем давал свет и тепло, но Солдон всё равно подкидывал в него веточки, чтобы постепенно подсыхали и разгорались. Над лесом всходила луна, сидеть одному в лесу возле звенящего ручья было страшновато, но он старался не смотреть по сторонам, только чутко прислушивался ко всему, что творилось вокруг. Вдалеке кто-то засмеялся, смех замолк, потом повторился, но уже дальше.

Показались светлячки. Они искорками перелетали и ползали в траве. Солдон посмотрел сначала на них, потом на часы, нервно поправил сложенное одеяло, которое приготовил для Лин-То, поёрзал на своём. Лин-То всё не было, но наконец невдалеке раздались шаги. Солдон подпрыгнул с перепугу, но это и в самом деле был Лин-То. Он шёл, освещая себе дорогу фонарём.

― Привет, ― сказал он и погасил фонарь.

― Привет, ― откликнулся Солдон. ― Ты ещё не передумал?

― Неа, ― сказал Лин-То и тут вытащил из сумки коробку. ― Есть хочешь? Не ужинал ведь наверняка.

― Это ты так пытаешься меня успокоить? ― усмехнулся Солдон и раскинул для него одеяло. ― Садись.

Они сели плечом к плечу, и Солдон с удивлением и удовольствием почувствовал тепло.

― Ты правда не передумал?

― А почему я должен передумать, когда ты такое предлагаешь? ― поинтересовался Лин-То, с хрустом откусывая кусок огурца. ― Я не хватаюсь за соломинку и не пользуюсь ситуацией. Просто ты хочешь делать глупости, так лучше тебе помочь, чем отправлять искать приключений в другое место.

― Хочешь сказать, что ты настолько надёжен, что с тобой можно отправиться в приключение? ― иронично спросил Солдон.

― Конечно, ― не поддался Лин-То. ― Я ведь самый смелый и добрый менвит на свете.

― Что ты добрый, я понял, ― сказал Солдон. ― Нарочно ты зла не сделаешь. Потому я и пришёл к тебе.

Он сам почти не ел от волнения, хотя пришлось, потому что Лин-То мог обидеться.

― Ты расскажешь что-нибудь? ― попросил тот, когда они запили свой ужин водой, нагретой в котелке.

― Отчего у меня едет крыша? ― спросил Солдон. ― Видишь ли, в ту ночь я встретился со своим страхом. Он не убил меня, но заставил думать, что я хуже, чем я есть…

― А это ты сам решил или кто-то тебе сказал? ― беззаботно поинтересовался Лин-То.

― Я сам, ― мрачно признался Солдон. ― И теперь, когда я видел свой страх, он мерещится мне везде, он пугает меня… Не думаю, что когда-нибудь избавлюсь от него.

― Вот чего ты не смотришь по сторонам, ― догадался Лин-То. ― А ты посмотри. Видишь, светлячки летают? Красиво же…

― А я вижу яму, которая хочет меня сожрать, ― сказал Солдон, не поднимая головы.

― А если вот так? ― спросил Лин-То и обнял его. ― Ты извини, если что не так, я просто пытаюсь тебе помочь. Правда, не очень понимаю, что для этого нужно, но стараюсь.

Солдон прижался к нему и замер, глядя в темноту расширенными глазами.

― Ильсор встретил своего тёмного двойника, ― прошептал он. ― А вдруг и я тоже встречу? Вдруг эта яма и была моим двойником? Сколько же зла и грязи тогда во мне есть?

― Ты ничего не путаешь? ― спросил Лин-То, дыша ему в макушку. ― В тебе есть страх и боль, а это не плохо и не хорошо. Без них жизнь невозможна. Но попытаться от них избавиться ― почему бы и нет?

― Наверное, можно попробовать, ― сказал Солдон, пытаясь унять дрожь при взгляде в темноту леса. ― Послушай, тебе не кажется, что сейчас самое время для глупостей?

* * *

― И не разнесите без меня лагерь, ― попросил Баан-Ну без особой надежды, уже ступив на трап. ― И не поубивайте друг друга. Пожалуйста.

Провожали его и менвиты, и арзаки, которые косились друг на друга, как будто подозревая в намерениях всё разнести и всех поубивать.

― Не беспокойтесь, мой генерал, ― пообещал Нур-Кай. ― Мы будем вести себя примерно.

― В прошлый раз от вас замок ушёл, ― проворчал генерал. ― Не в укор будь сказано.

Нур-Кай потупился и замолчал. Баан-Ну знал, кто спровоцировал замок, но не винил подчинённого. В конце концов, всё обернулось замечательным приключением.

― Мы обещаем, ― повторил Солто и обхватил Нур-Кая за пояс, видимо, поняв, почему он так сник. Нур-Кай дёрнулся было вырваться, но остался на месте.

― Когда вернусь, не знаю, ― сказал генерал. Над его головой уже разгонялся вертолётный винт. ― Ну всё, всем пока.

Он плюхнулся на место второго пилота и пристегнул ремень.

― Вы уверены, что вернётесь самостоятельно? ― спросил штурман.

― Я столько бродил по этой стране, что не заблужусь! ― обиделся генерал. ― Всё, летим скорее!

«Двойка» поднялась в воздух и взяла курс на долину местных дикарей, которые назывались Марранами.

Через некоторое время вертолёт миновал перевал и, сделав круг почёта над селением, опустился в некотором отдалении от него. Генерал важно вышел из кабины, открыл грузовой отсек и вытащил наружу несколько упаковок водонепроницаемой ткани, которая годилась на установку палаток. Ему предстояла важная дипломатическая миссия, и нельзя было сказать, что он совсем не волновался.

Он отошёл подальше, помахал рукой; «двойка» поднялась в воздух и отправилась на север.

«Куда это он?» ― озадачился генерал, но тут же выкинул штурмана из головы. Тот вечно что-то придумает, и стоять у него на пути было себе дороже.

Он огляделся. Сначала напуганные вертолётом, местные жители, успокаиваясь, уже выбрались из укрытий и медленно приближались. В руках у некоторых были пращи, и Баан-Ну вспомнил, что случилось с Ар-Лоем. Однако идти на попятную было поздно. Генерал приложил правую руку к сердцу и громко сказал:

― Здравствуйте, доблестные Марраны! Я, генерал Баан-Ну, прибыл, чтобы увидеть князя Торма и княгиню Юму и преподнести им подарок в знак мирных намерений!

Все инструкции ему предварительно дал Тонконюх, снабдив его информацией о Марранах, их сильных и слабых сторонах и приемлемых обращениях, и теперь Баан-Ну надеялся, что ничего не перепутал.

Вперёд выступил один из Марранов, за спиной он прятал пращу, и это генералу очень не понравилось. Момент был напряжённым, но тут все, видимо, что-то решили, и Марран произнёс:

― Добро пожаловать в нашу долину, пришелец. Мы отведём тебя к князю и княгине.

У Баан-Ну отлегло от сердца. По крайней мере, начало было хорошим.

Как он знал, Марраны раньше жили в шатрах, но потом научились строить дома, однако некоторые традиции у них остались. Его привели в большой шатёр, и там-то он и увидел князя с княгиней. Оба они сидели на вышитых подушках, оба носили грубо выделанную из кожи одежду и оба были богато украшены бусинами и перьями. Обоих окружала свита ― юноши и девушки, наверное, прислужники.

― Здравствуй, пришелец! ― сказал князь Торм и указал на место по другую сторону дымящегося очага. ― Зачем ты явился в нашу долину?

Уже натренировавшийся в дипломатии с Тонконюхом, Баан-Ну выразил восхищение долиной Марранов, их силой и храбростью, а также красотой и величием князя и княгини. Ему показалось, что во время этой его речи Юма едва сдерживает смех, но он мужественно закончил:

― И вот я пришёл просить извинений за то, что несколько дней назад наш вертолёт испугал вас до такой степени, что вы решили защищаться. Я привёз вам в подарок непромокаемую ткань, из которой можно сделать шатёр ещё лучше этого.

Княгиня тут же стала серьёзна, да и князь посуровел.

― Фея Стелла уже побывала у нас и объяснила, какую мы совершили ошибку, ― сказал Торм. ― Виновные в нападении были наказаны. Мы также просим у пришельцев прощения за то, что напали. Мы вовсе не знали о том, что вы выслеживали магию, которая угрожала всей нашей стране, и мы перед вами гораздо больше виноваты.

Князь начинал генералу нравиться, хотя тот и сомневался в том, что виноватые действительно были сурово наказаны, а проверить это было никак нельзя.

― Какие же дары можем мы поднести вам, чтобы загладить свою вину? ― печально произнесла княгиня.

― Я пришёл вовсе не за дарами! ― сказал Баан-Ну. Наступал решающий момент. ― Я пришёл кое-что узнать. Фея Стелла рассказала о том, что тот, кто снимет наложенную Гуррикапом печать, будет проклят. ― Он оглядел грубые, словно из камня вытесанные лица, глядящие на него из полумрака шатра. ― Так вот, мне хотелось бы знать, в чём заключается это проклятие.

Повисла тишина, и было слышно, как неподалёку кто-то бьёт по чему-то упругому, по звуку похожему на мяч.

― Мой князь, ― произнесла наконец Юма. ― Я должна попросить тебя и твоих воинов покинуть ненадолго это место.

Безо всяких вопросов князь поднялся, сделав знак окружающей его свите, и все они вышли из шатра.

― Правильно ли я поняла, что это ты снял печать? ― спросила княгиня.

― Я, ― признался Баан-Ну. ― И я же поставил её на место и спас Волшебную страну от запустения.

Он ждал решения; Юма перебирала нанизанные на нитки бусины, окаймлявшие подол её короткого платья.

― Мужчины нашего племени не должны знать о том, о чём мы будем говорить, ― сказала княгиня, ― это тайна, которая принадлежит только женщинам. Но ты из другого племени, дом твой на небе среди звёзд, и для тебя можно сделать исключение. Итак, ты спрашиваешь про проклятие. Никому не ведомо, какое проклятие наложил Гуррикап на свою печать, и узнать это никак нельзя. Только когда оно проявится. Но я могу рассказать тебе, какие проклятия наиболее известны, и, может, твоё будет среди них. Ты узнаешь его, когда оно подействует, и, надеюсь, сможешь что-то предпринять.

Её речь Баан-Ну вовсе не обрадовала. Если проклятие вдруг начнёт действовать, то это будет совсем нехорошо. А ведь на нём теперь вся экспедиция, да и потом, они вроде как собрались свергать Верховного…

― Итак, ― продолжала Юма. ― Как утверждают старейшие женщины нашего племени, есть простое проклятие: ты заболеешь и умрёшь. Возможно, в страшных муках, и никто не сможет тебя вылечить.

«Ну, это мы ещё посмотрим», ― подумал генерал, понадеявшись на Лон-Гора.

― Ещё есть такое: тебе никогда ни в чём не будет везти. Все твои начинания обернутся провалом, друзья предадут, завоёванное уважение ты потеряешь, имущество придёт в негодность, и так далее.

Баан-Ну слушал, скрепя сердце, хотя всё его существо возмущалось против такой несправедливости. Как это ― не будет везти? До этого он из всех передряг выходил невредимым именно благодаря удачному стечению обстоятельств, а теперь…

― А ещё? ― спросил он.

― Ещё можно влюбиться в первого встречного, ― сказала Юма. ― Естественно, безо всякой надежды на взаимность. Будешь ты сильно страдать, будет тебя жечь изнутри, и ни на кого другого смотреть не сможешь. И так до конца жизни.

― Понятно, ― вздохнул генерал. ― А ещё есть?

― Есть, ― охотно согласилась княгиня. ― Для тех, кто далеко от дома, есть два проклятия. Либо никогда больше родины не увидишь, либо придётся пожертвовать тем, что в своём доме не знаешь. Если у тебя, например, есть жена, и она родит ребёночка, а ты об этом не будешь знать, то, когда вернёшься, так или иначе придётся им пожертвовать.

― Нет у меня жены, и детей нет, ― с облегчением произнёс Баан-Ну. ― И вообще, понятие брака у нас уже давно устарело, так что последним проклятием можно пренебречь. А ещё?

Княгиня задумалась.

― Пожалуй, всё, ― сказала она. ― Ну, если не считать внезапной смерти. Допустим, поскользнёшься, упадёшь и сломаешь шею.

― Позор! ― содрогнулся генерал. ― Я собираюсь погибнуть в бою, а тут…

Он подпёр голову кулаком и остался сидеть, глядя на очаг, от которого поднимался душистый дымок, наверное, в огонь положили какие-то травы.

― Не печалься! ― утешила Юма. ― Ведь ещё ничего не известно, проклят ты или нет. Ведь ты свою ошибку исправил. Не мог же Гуррикап быть таким жестоким, чтобы в таком случае оставить проклятие в силе.

― Утешает! ― грустно сказал Баан-Ну. Новости ему совсем не понравились.

― А мы можем провести ритуал, отгоняющий злых духов, ― добавила Юма. ― Если тебя это успокоит.

На Рамерии очень давно не верили ни в каких духов, но то было на Рамерии.

― Успокоит, ― согласился Баан-Ну.

Новые порядки постепенно захватывали, несли с собой, как река, заставляли меняться привычки. Писать рапорты, приказы и прочие официальные бумаги следовало за столом (для чего же ещё столы предназначены?), а не уподобляться штурману, который ухитрялся заниматься бумагами едва ли не на бегу, но сейчас Мон-Со сидел во дворе на составленных вместе ящиках и делал сухие пометки, положив тетрадь на колени. И надеялся, что никто не заметит, что он нарушает правила. Окружающим, казалось, было совсем не до него, только подошёл Эш, прижимая к груди свою неизменную папку, как будто защищаясь ею. С Эшем получалось разговаривать нормально: своё дело он знал хорошо и искренне любил приказы, формуляры и юридические тонкости, в которых был как рыба в воде, и поэтому Мон-Со даже чувствовал к нему что-то сродни симпатии.

― Мой полковник?

― Садитесь, ― кивнул Мон-Со на место рядом, ― я почти закончил.

Они пока никому не говорили, что задумали. Исправлять полевой журнал экспедиции было делом трудным и хлопотным. Сначала Эш переписал всё почти до взрыва ангара, а дальше нужно было быть осторожными. Потом этот журнал будут изучать, сверять с материалами исследований, рапортами и приказами, и любое вкравшееся несоответствие может вызвать подозрение.

― Исправите этот день вот так, ― велел Мон-Со, подавая Эшу тетрадь. ― Дальше нужно думать и совещаться. Подде... исправить медицинскую документацию мы сможем, но ранение Айстана не скроешь, придётся объяснять, откуда оно, ниточка потянется. Легенда должна быть обдумана, утверждена и всеми заучена.

― Мы до сих пор не знаем, что будем говорить, ― сказал Эш. ― Протокол собрания арзаков я сжёг, первый журнал тоже. Получается, пока что мы принимаем вариант, что Беллиора всё же обитаема?

― Это тоже нужно обдумать, ― признал Мон-Со.

― Ещё раз переписывать... ― вздохнул Эш и понурился. Секретаря стало жаль, и Мон-Со осторожно коснулся его плеча, гадая, какую реакцию это вызовет. Эш вскинулся с искренним изумлением, и Мон-Со поспешно убрал руку.

― Я могу сам переписать.

― А как объясните?

― Что нельзя доверять рабам такие важные вещи. А я всё же третье лицо в экспедиции.

― Логично, ― признал Эш. ― Инструкцией не запрещено заполнять журнал самому вместо того, чтобы надиктовывать секретарю.

― Вот что, ― сказал Мон-Со, минуту поразмыслив. ― Соберите все факты в хронологическом порядке и добавьте к ним сопутствующие документы. Ис-Кел ведь добросовестно выполнял ваши обязанности? Так вот, составьте список произошедшего в виде: «Вылет Ар-Лоя в район центра страны», разрешение на вылет номер такой-то, «Совещание на уровне командования», приказы такие-то, протокол такой-то. Понятно? Так мы не запутаемся и ничего не упустим. И возьмите себе помощников.

― Это всё чтобы объяснить факты иначе? ― расцвёл Эш. ― Это я могу! Проявим фантазию!

― Вот проявлять фантазию придётся без меня, её у меня всё равно нет.

Втайне Мон-Со боялся, что арзаки напридумывают всяких небылиц, и сердце у него было не на месте, и он решил, что всё же будет за ними присматривать.

― Я пойду, займусь, ― поднялся Эш, вернув ему его прикосновение.

― Отставить, ― приказал Мон-Со. ― Полдня за бумагами сидите, ступайте куда-нибудь, да хоть в лес ягоды собирать.

― Но... ― начал было Эш, но быстро сдался. ― С вами не поспоришь, мой полковник, пойду рыбу ловить.

Позади раздались взволнованные и радостные голоса, и когда на ящики кто-то плюхнулся с другой стороны, Мон-Со наконец отвлёкся от очередной бумаги и обернулся.

― Мы так, ненадолго, ― сказал Дегрис, обращаясь к окружившим его. ― Передохнём немного и пойдём дальше, в долину Марранов, по рассказам генерала, там такой материал, что закачаешься! Сур-Яль вообще незаменим как охранник, тягловая сила и пугало для местных, я-то на его фоне кажусь этим... как они говорят? Одуванчиком! И беллиорцы мне всё и рассказывают. Ну, вы только Сур-Ялю не говорите... Где он? За припасами пошёл?

Мон-Со только покачал головой, слушая болтовню арзаков, и не уходил. Во-первых, его присутствие создавало хоть какую-то иллюзию того, что он не один, во-вторых, было просто интересно.

― На монографию наберётся! ― восхищённо заливался Дегрис. ― Представляете, беллиорцы ещё заключают браки ― в роли государства я пока не разобрался, но это точно общественный публичный договор, а не просто частная жизнь, как у нас...

― А почему беллиорки ходят всегда в домашней одежде? ― спросили Дегриса.

― Я тоже сначала не понял, потом оказалось, что это не домашняя одежда, её носят все женщины, если мужчина такое наденет, его засмеют, ― рассказывал Дегрис. ― У нас из куска ткани, который оборачивали вокруг пояса, пошла домашняя одежда вообще, независимо от пола, у них нет. И у них есть платья ― это когда юбка и кофта вместе... И ещё они часто поминают бога или богов, я ещё не разобрался, надо выяснить, во что они всё-таки верят...

Судя по звуку, Дегрис, устав, откинулся на ящики навзничь.

― Парни, я разорвусь! ― пожаловался он. ― Тут и в лагере столько интересного...

― Например?

Мон-Со по голосу узнал Хонгора.

― Да как ты не понимаешь? Мы находимся в процессе установления новых отношений и разрушения старых ― как разрушения мифа о самих себе, так и разрушения жёсткой иерархии!

«То-то всё летит кувырком, ― мрачно подумал Мон-Со, но без сожаления. ― Обнимать командование ― где это видано?!»

Дегрису быстро пересказали последние новости, чем напомнили Мон-Со заглянуть в ближайший лесок и выкурить оттуда троицу переехавших, не согласных с новыми порядками.

― Остаюсь! ― возопил Дегрис. ― Точно остаюсь! Сур, слышишь, отбой, дались нам эти беллиорцы, когда мы сами хороши!

С последним Мон-Со был согласен.

Он, вспомнив, сразу отправился бы к отщепенцам, но его отвлёк беллиорец Тим. Беллиорцы были ужасно любопытны, быт и обычаи рамерийцев притягивали их так же, как Дегриса и многих других ― обычаи беллиорцев. Глаза Тима так и сияли восхищением, и Мон-Со оно не понравилось. Слишком хорошо он помнил себя и все те глупости, которые делал и которые думал, когда был чуть постарше Тима.

― Не знаю, ― коротко ответил он на невысказанный вопрос.

― Но я ничего не спрашивал! ― изумился Тим.

― Спрашивал, ― поправил Мон-Со, на ходу убирая в планшет порядком надоевшие бумаги. ― И я говорю: не знаю ответа на твой вопрос. Месяц назад я бы загипнотизировал тебя и велел бы прислуживать, две недели назад я бы выдал тебе полное обмундирование и отправил бы на пять кругов вокруг замка, но сейчас я не знаю. Выключи это восхищение нашим обликом, тем, как мы держимся, тем, какие вещи у нас при себе есть, и иди искать свою дорогу. Мне вообще кажется, что ты как-то не так всё понимаешь. Я слышал, на Беллиоре есть понятие мужественности? А у нас ― давно нет, просто каждый человек делает своё дело, вот и всё. Короче говоря, не бери никого себе за образец, вот что я хотел сказать.

Он оставил юношу с этими мыслями и, спросив у тех, кто мог знать, дорогу к месту обитания удалившихся из лагеря, поспешил туда.

Как оказалось, Дегрис успел раньше него, ну и Сур-Яля он, конечно, с собой не взял, потому что идти было недалеко. Подходя к тому месту, откуда тянуло дымком костра, Мон-Со услышал сдавленный крик и бросился бегом.

Дегриса держал Мар-Са. Приёмами рукопашного боя владели все, менвиты, конечно, арзакам оно было без надобности, и сейчас Дегрис хрипел, пытаясь отодрать от горла его руку. Тон-Яль и Дон-Ле злобно смотрели друг на друга, и, кажется, спорили о судьбе Дегриса.

― Отставить! ― рявкнул Мон-Со. Пистолет оказался в руке словно сам собой, а короткие волосы на затылке, казалось, встали дыбом, такую враждебность он испытал, так чудовищно было видеть насилие над тем, кто не мог ответить.

Дегрис упал на колени, закашлялся, но совладал с собой и из последних сил сумел броситься к Мон-Со.

― Уходите отсюда, ― велел тот, продолжая держать на прицеле всех троих.

― Не пойду, ― прохрипел Дегрис. ― Их трое, а вы один!

Вот уж непонятно, чем это было на самом деле, желанием помочь или просто глупостью. Дегрис не понимал, что защищать себя и другого гораздо труднее, чем только себя. Мон-Со только досадливо мотнул головой.

― Оружие снять, ― велел он. Первым пояс с кобурой расстегнул Тон-Яль, и пистолет потонул в густой траве. Когда они разоружились, Мон-Со убрал свой и выдохнул.

― А теперь нам лучше всё обсудить, ― сказал он. ― Мне можно присесть?

― Можно, мой полковник, ― ответил Дон-Ле, показывая на бревно, пододвинутое к дымящемуся костру.

― Спасибо, ― поблагодарил Мон-Со, стараясь оставаться безукоризненно вежливым, несмотря на то, что только что держал собеседников на мушке. В горле всё ещё клокотала ярость, теперь-то он понимал, что значит бить слабых, и готов был защищать до последнего. ― Дегрис, прошу вас.

― Нет, ― ответил тот. Он был бледен, но держался, кусая губы, и Мон-Со только приблизительно мог представить, как ему страшно. ― Я останусь с вами.

Пришлось согласиться, и Дегрис устроился на бревне рядом с ним. Троица расселась по ту сторону костра, и Дон-Ле оценивающе смотрел на оружие ― Дегрис собрал все три ремня и держал их при себе.

Нужно было терпение, очень много терпения, и Мон-Со собрался с духом.

― Прежде всего, объясните, почему вы ушли из лагеря, ― попросил он. ― Потом ― почему напали на Дегриса и угрожали некоторым другим арзакам?

Тон-Яль, Дон-Ле и Мар-Са переглянулись. Решали, отвечать ли ему? Формально они могут ему не подчиняться, ведь гражданский корпус напрямую подчиняется Лон-Гору, а ему ― уже опосредованно. С другой стороны…

― Мы пытались это предотвратить, ― заговорил Мар-Са, ― но не смогли и решили, что, раз не можем никого убедить, то сделаем так, как считаем нужным.

― Предотвратить что?

― Панибратство с ними, ― пояснил Дон-Ле и с неприязнью посмотрел на Дегриса. ― Кто знает, чем это закончится?

― Например?

Трое очевидно замялись.

― Зачем они втираются к нам в доверие? ― спросил Тон-Яль. ― Мы расслабимся, а они…

― Перережем вас ночью, ― без тени улыбки подсказал Дегрис. ― Вы про это подумали?

― Именно, ― сдержанно ответил Мар-Са. ― Вы свободны после многих лет подчинения, логично, что вы захотите отомстить.

― Не логично, ― не согласился Мон-Со. ― Вы держите их за идиотов? Или вы думаете, что они так же жестоки, как и мы?

― Я бы отомстил, ― заметил Дон-Ле.

― А они?

― Тоже?..

― Вы спрашивали?

― Кто скажет? Лучше не ждать, пока начнётся.

― И как, началось?

― Пока нет, но мы ждём, спим по очереди, далеко не отходим и следим за лагерем…

― Идиоты, ― припечатал Мон-Со.

― Не идиоты, ― тихо поправил Дегрис. ― Они боятся и жить хотят, это нормально.

Три взгляда устремились на него.

― А ты зачем пришёл? ― с подозрением спросил Мар-Са. ― Напасть или отвлечь?

― Взять интервью, ― признался Дегрис. ― Я антрополог, забыли? Вот и сунулся к вам. Думал, вы адекватные. А у вас от страха всё в голове перемешалось. Если бы я знал, то не пошёл бы. Хотя нет, всё равно пошёл бы. Знаете что, вылезали бы вы отсюда. Есть ягоды и мыться в ручье, конечно, ново и в диковинку, но когда-нибудь надоест.

― Мы не пойдём, ― за всех ответил Тон-Яль. ― Это ловушка.

― То есть, я заманиваю вас в ловушку, ― ядовито заметил Мон-Со.

― Вы… ― неуверенно начал Мар-Са и замялся. ― Вы… ну… вы же вместе со всеми. Вы думаете так, же как другие. Что арзаки не опасны.

― Хотите сказать, я одурачен, как и все. Изумруды не носите, конечно?

― Я ещё ношу, ― признался Тон-Яль. ― С ним как-то легче, что ли. Они вот говорят, это и есть обман, так только кажется, это расслабляет и заставляет потерять бдительность… Мы думали, как отнять изумруды у всех, но ничего не смогли предпринять, ведь надо отнимать у каждого, а свой изумруд никто так просто не отдаст, это же как наркотик, от них, наверное, зависимость… нет?

Он выдохся и замолчал, вопросительно глядя на Мон-Со, и тот почувствовал, как теряет точку опоры, как становится больно в груди. Силой воли он подавил это чувство.

Со вздохом Мон-Со опёрся локтями о колени и сцепил пальцы.

― Я понял, ― сказал он. ― Что за вами числится?

Трое растерянно переглянулись.

― Что вы за собой такое знаете, что теперь, когда вы сами больше не одурманены ― или почти не одурманены идеями превосходства, заставляет вас убегать, закрыв лицо от стыда?

Он попал в точку, по крайней мере, судя по опущенным глазам его собеседников и понурым позам. Что они могли делать с подчинёнными, когда те не в силах были сопротивляться? Список был довольно коротким. Казалось, самое страшное издевательство числилось за Ман-Ра, но Мон-Со подозревал, что каждый на своё преступление реагирует по-своему, и это не зависит от его объективной тяжести.

― Они не скажут, ― заметил Дегрис. ― Слишком стыдно и страшно. Так вы не столько боитесь того, что вас убьют во сне, сколько того, что за свои поступки придётся отвечать? Что вы оказались не на высоте, и наказание за это хуже смерти? Потому обрекли себя на добровольное изгнание?

Повисло молчание, никто не хотел говорить ни слова, и пришлось опять вступить Мон-Со. Он постарался быть мягким и не пугать, но, кажется, получилось плохо.

― Вас никто не тронет, ― заверил он. ― Но возвращаться рано или поздно придётся, не останетесь же вы на Беллиоре, когда мы будем улетать. Плох ваш поступок, а не вы сами. И лучше, конечно, будет, если вы попросите прощения у тех, кого обидели. В общем, у нас с Дегрисом на этом всё.

― Я думал, вы нас под конвоем отсюда вытащите, ― криво усмехнулся Тон-Яль.

― Нет, ― отказался Мон-Со. ― Не стану. Решайте сами, как вам жить. Идём, Дегрис, им нужно время, чтобы подумать.

Дегрис поднялся, бросил пистолеты в траву.

― А изумруды всё-таки носите, ― посоветовал он. ― От них действительно становится легче, и подвоха там нет. Уж по крайней мере они безопаснее, чем гипноз Верховного.

С этим они и ушли.

― Я не перегнул палку? ― спросил Мон-Со, когда они шагали к лагерю. ― Видите ли, не слишком умею общаться с людьми вне рамок официальной ситуации…

― Нормально, ― одобрил Дегрис и обернулся к нему с улыбкой. ― Что, мой полковник, может, дать вам попрактиковаться?

― Можно, ― согласился Мон-Со, хотя у него внутри всё сжалось: ещё неизвестно, что из этого выйдет и как он себя покажет, он, зажатый, боящийся и шаг ступить в сторону от протокола, при том, что страх свой показывать ни в коем случае нельзя…

― Мне Юми говорил, как распускаются некоторые цветы, ― болтал Дегрис, отгибая ветки, склоняющиеся над тропинкой. ― Невзрачный и жёсткий бутон под солнцем превращается в прекрасный и сильный цветок, яркий, притягивающий взгляд… Таким только восхищаться. И ведь ничто не предвещало такой красоты.

Мон-Со хотел ответить, но не смог.

* * *

Риган свалил на тумбочку охапку цветов и беспомощно оглянулся: ваза была одна, и её уже занимал вчерашний букет. Ар-Лой с иронией наблюдал за его страданиями, и Риган сдался:

― Потом что-нибудь притащу, ― сказал он. ― Позаимствую у Ниле кастрюлю. Ну или заставлю Нур-Кая сделать на стабилизаторе что-нибудь подходящее.

― Первое проще, ― подсказал Ар-Лой. Он лежал на койке, закинув руки за голову, и улыбался.

Риган оглянулся на соседнюю койку.

― А…

― Выпихивали, то есть, выписывали силой, ― пояснил Ар-Лой. ― Он боится Эйгарда.

― Я бы тоже боялся на его месте, ― скривился Риган. ― Ладно, а тебя-то когда выписывают?

― Я бы хоть сейчас, ― признался Ар-Лой. ― Не представляешь, как манит это окошко!

Очередной вечер подходил к концу, закат догорал, и Риган представил, каково было бы вдвоём удрать через окно, стряхнуть с кустов росу, добраться до леса… или лучше до «четвёрки» и сидеть в ней всю ночь, болтая или просто молча. Он уже научился ценить молчание и не изводил Ар-Лоя болтовнёй ни от желания поделиться, ни от волнения, ни от желания развлечь.

― А знаешь… ― начал Риган, глядя на приоткрытое окно, и задумался. Если полковник не повесил на все окна навесные замки после того, как застал Ригана нарушающим покой больного, значит, всё было не так плохо. Впрочем, в тот момент Лон-Гору было вовсе не до него.

― Я согласен! ― быстро ответил Ар-Лой, поняв его. Они хитро улыбнулись друг другу. ― Я уже почти здоров, пол больше подо мной не качается, и я готов бежать с тобой куда угодно.

― Так уж куда угодно, ― проворчал Риган. ― Тогда постучусь ― откроешь.

― Планы побега? ― спросил Лон-Гор от дверей. Риган подпрыгнул от неожиданности, обернулся и состроил самую невинную физиономию, какую только мог.

― Не верю, ― сказал Лон-Гор. ― И чем вам палата не мила?

― Надоела! ― грустно ответил Ар-Лой. ― Мой полковник, может, мне уже можно отсюда?

Лон-Гор поставил на тумбочку кувшин со свежей водой и положил блистер таблеток.

― Потерпите ещё немного, ― сказал он. ― Пару дней. И всё равно за штурвал я вас не пущу.

― Это понятно, ― вздохнул Ар-Лой. Теперь он был серьёзен. ― Но ужасно хочется… на волю.

― Пару дней, ― повторил Лон-Гор и обернулся к Ригану.

― Уже ухожу, ― выпалил тот и попятился к окну.

― Можете и не уходить, ― внезапно разрешил Лон-Гор.

― Ух! ― выдохнул Ар-Лой, приподнимаясь на подушках. ― Теперь я не верю!

Лон-Гор пожал плечами, подошёл к двери, сунул ключ в замочную скважину и оставил его там.

― Таблетки принять не забудьте, ― сказал он. ― Спокойной ночи.

Некоторое время Риган и Ар-Лой смотрели друг на друга в молчании.

― Он ключ оставил с нашей стороны, ― заметил Риган, едва справляясь с волнением.

― Так закрой дверь, ― предложил Ар-Лой.

Под его взглядом Риган медленно дошёл до двери и взялся за ручку. Замок щёлкнул.

― И что теперь? ― спросил Риган. Оборачиваться он тоже медлил, но по звукам было понятно, что Ар-Лой садится на постели.

― Теперь ― что хочешь, ― сказал он. ― Я бы продолжил с того места, на котором нас тогда прервали, а ты?

Лес как будто и не был тронут тлением. Шумела зелёная листва, под ноги стлались разномастные травы, где-то неподалёку звенел ручей.

― Пойдём туда, ― предложил Айстан, увлекая Ильсора в глубь узкой прогалины.

Они гуляли уже часа два, но Ильсор никак не мог отделаться от воспоминаний о своих странствиях, когда он бежал от самого себя. Ни мирный вид леса не успокаивал его, ни то, что рядом был Айстан, который казался таким надёжным и уверенным. И это хорошо, потому что у самого Ильсора уже не хватило бы сил спасти мир во второй раз.

― Ты как, устал? ― спросил Айстан, когда они устроились под деревом.

― Да что ты со мной как с хрустальным? ― фыркнул Ильсор.

― Ты был бит и, возможно, ещё слабый, ― резонно ответил Айстан, приобнимая его. ― Откуда я знаю, может, ты из упрямства молчишь, а у тебя в глазах темнеет.

― И что ты, понесёшь меня? ― сонно спросил Ильсор. Прислонившись к дереву, он закрыл глаза, чувствуя, что нужно отдохнуть.

― А то нет? Пока ты «Диавону» сочинял, я кирпичи таскал, тебя-то подниму, ― усмехнулся Айстан.

Ильсора выгуливали по очереди. Куда бы он ни пошёл, нигде он не мог избавиться от заботы. Ниле подсовывал самые вкусные кусочки, Зотен приходил навещать по вечерам и укрывал одеялом, и от этого ритуала никак не удавалось отвертеться. Порой сам Ильсор чувствовал себя рабовладельцем, так ему стремились помочь, принести, угостить, угодить, устроить в комфорте, и он понимал, что долго так не протянет. Отталкивать было нельзя, ведь парни старались от души, но он знал, что скоро сорвётся и наорёт или просто убежит снова в лес.

― Так у вас есть планы на будущее? ― спросил Ильсор. Сон никак не шёл, а спросить о делах в лагере он чувствовал себя обязанным. И так слишком выпал из жизни.

― Пока ― срочным порядком исследовать всё, что тут есть, ― сказал Айстан. ― Учёных разве удержишь? Мы с замком закончим уже назавтра. Кто бы думал, что Ас-Нер, вместо того, чтобы на нас покрикивать, сам будет стёкла в проёмы заливать. Киаш на него не нарадуется. Он и улыбаться умеет, а такой был недорога…

― Это хорошо, ― вздохнул Ильсор. Он хотел сказать, что им нужно поскорее возвращаться, но промолчал. Он знал, что начнётся тогда, и хотел оттянуть этот момент.

― Я хотел тебя спросить… о личном, ― заговорил Айстан после некоторого молчания. ― Ты знаешь, о ком.

― Нет никакого личного, ― ответил Ильсор, устраиваясь головой у него на коленях. ― Ты не против, если я на тебе подремлю?

― Конечно, не против, ― быстро сказал Айстан. Ещё бы сказал «да, мой господин». Разобрала злость, но Ильсор придушил её в зародыше. Мелькнула мысль, что он делает всё, чтобы тёмный появился снова, но он не стал об этом думать. Пусть появляется, пусть взорвёт корабль в полёте и убьёт всех, это меньшая жертва, чем реки крови по всей планете.

― Так ты… совсем никак? ― снова с осторожностью спросил Айстан. Было видно, что его что-то волновало, и Ильсор досадливо поморщился, глядя на него снизу вверх. Айстан через несколько дней, возможно, перестанет существовать, а его волнуют такие пустяки вроде личных взаимоотношений.

― Никак, ― отрезал Ильсор. ― И… другая сторона тоже никак. Видишь ли, там установки вроде «отношения возможны только с равными», а остальные ― табу. Ну и всякие умные слова вроде «этика» и эта, как её… забыл. Неважно.

― Я так не могу, ― сказал Айстан и запрокинул лицо к небу, просвечивающему через крону дерева. ― Это нечестно по отношению к тебе.

― Сам решай, мне всё равно, ― ответил Ильсор. ― И уверься сначала, что не путаешь любовь с благодарностью за помощь. Всё, что могу тебе сказать.

Айстан долго молчал, гладя его по волосам.

― Ты изменился, ― сказал он тихо. ― Стой, не дёргайся, у тебя волос седой, дай выщипну, заметно.

― В худшую сторону изменился?

― Не знаю. Как можно судить, какая сторона худшая, если это всё равно ты, наш вождь?

― Если бы ты знал, как мне хочется начать драться и кидаться вещами каждый раз, когда я это слышу, ― ровно сказал Ильсор. ― Когда откроем «Диавону», будь добр, сделай так, чтобы сам-знаешь-какая-тряпка мне на глаза не попадалась. Я не выбирал себя вождём, могу я хотя бы сложить эти полномочия самостоятельно?

― Да, ― согласился Айстан. ― Ты прав. Сам ты себя не выбирал. Но что поделать, если именно у тебя есть колдовская сила, которая позволяет противостоять гипнозу безо всяких изумрудов, а у других такой силы нет?

― У меня тоже нет, ― ответил Ильсор. Он почувствовал болезненное удовольствие, разрушая миф о самом себе.

― Как нет? ― удивился Айстан.

― А вот так. Во время Пира я понял, что происходит, и притворился загипнотизированным. А потом просто вовремя кланялся. Менвиты, знаешь, ужасно доверчивы, и их легко обмануть, они потом даже в глаза не смотрят. Зачем, если раб и так кланяется? Не со всеми это могло прокатить, с Мон-Со, например, точно нет, но мне повезло с хозяином.

Айстан помолчал, его рука замерла у Ильсора на волосах.

― Да ладно, ― недоверчиво сказал он. Ильсор открыл глаза.

― Это вы придумали про волшебную силу. Я только молчал и улыбался. Можешь всем рассказать.

Айстан не успел ничего ответить.

― Ау! ― раздалось где-то вдалеке. ― Ау! Ильсор, Айстан, вы где?

― Мы тут! ― откликнулся Айстан. Ильсор сел и прищурился. Со стороны лагеря показался Тоци, который бежал, размахивая небольшим конвертом жёлтого цвета.

― Ильсор, тебе приглашение! ― запыхавшись, вымолвил он. ― От феи Виллины. Она просит тебя погостить в Жёлтой стране.

Ильсор устало вздохнул.

― Я, пожалуй, отвечу вежливым отказом и сошлюсь на здоровье, ― сказал он.

Тоци протянул ему конверт, и едва только Ильсор его коснулся, как тот вспыхнул у него в руках, лес наклонился, уносясь вниз, и Ильсор не успел даже охнуть, как перед ним возникли жёлтые башенки дворца.

* * *

― Прости, что обошлась с тобой так, ― сказала фея Виллина, быстрым шагом подходя к Ильсору по дорожке, усыпанной жёлтым песком. ― Я знала, что ты откажешься принять моё приглашение.

― Я полагаю, у вас были веские причины заставить меня здесь оказаться, ― сказал Ильсор, и ему было всё равно, грубит он могущественной фее или нет.

― Думаю, ты сам это определишь, ― безмятежно ответила фея. ― Я должна загладить свою вину и предложить чаю. Думаю, чай не помешает нам поговорить.

Ильсор согласился, и фея проводила его в беседку посреди сада, где уже был накрыт стол. Сев на скамью, Ильсор внимательно осмотрел жёлтый чайный сервиз, печенье в вазочке и пирожные с жёлтым кремом.

― Я хотела бы побеседовать с тобой наедине, ― призналась Виллина, садясь напротив. ― И не придумала ничего другого.

― И о чём же вы хотели поговорить? ― спросил Ильсор, в этот самый момент раздумывая, можно ли считать настоящим печенье, которое появилось по взмаху волшебной палочки, или это только иллюзия, которая воздействует на все органы чувств?

Без разрешения и не дожидаясь, пока хозяйка разольёт чай, он схватил одно печеньице и откусил. Ощущения казались настоящими.

― Я просто перенесла их с дворцовой кухни, ― пояснила Виллина, внимательно наблюдая за ним.

Ильсор и не подумал расслабляться. Он поверхностно был знаком с одной феей, юной Стеллой, эта же фея была другой, она больше всего походила на добрую бабушку, но он знал, что внешность может быть обманчивой.

― Прежде всего, ― продолжала Виллина, ― я должна поблагодарить тебя за то, что спас Волшебную страну.

― Не я, ― отказался Ильсор. ― Вся слава принадлежит моему генералу.

― И его я тоже поблагодарю, ― с упором произнесла Виллина. ― Насколько я знаю, его визит ко мне запланирован на завтра. Но сначала речь идёт о тебе.

― Я больше не вождь, ― безмятежно сказал Ильсор. ― Я слишком устал от этого всего. Не смог бы спасти мир во второй раз.

Он откусил ещё печенья и отпил чай.

― Великолепно, спасибо, ― от души поблагодарил он. ― Видите ли, мне пока что хочется только наслаждаться жизнью, не быть на побегушках и не нести ответственность за судьбу моего народа.

Виллина внимательно посмотрела на него поверх очков и вынула из складок платья крохотную книжицу. Забыв про чай, Ильсор смотрел, как книжица разворачивается и превращается в огромный том.

― «Игла», «игра», ― забормотала фея, ― «Изумрудный город»… «иллюзия»… ага, нашла.

И она углубилась в чтение. Книга висела перед ней в воздухе, наклонённая так, что Ильсор видел только обложку. Решив не мешать фее, он потянулся за пирожным, но тут что-то привлекло его внимание. Со страниц книги сорвалась алая капля и упала на нежного цвета скатерть, за ней другая, третья. Ильсор выронил пирожное на блюдце и зачарованно смотрел, как падают капли, которых фея как будто не замечает.

― Вы читаете про меня? ― спросил он не своим голосом. ― И про меня в вашей книге написано кровью?

― Да, ― ответила Виллина. ― Это кровь израненного сердца.

― Моя, значит? ― выдохнул Ильсор, вцепившись в край стола. ― Только моя?

Виллина медленно закрыла книгу и убрала её обратно, взмахом палочки стёрла кровь.

― Только твоя, ― сказала она. ― Метафорически. Но теперь я убедилась, что знаю, чего ты боишься.

― Если кто-то пытается узнать чужие страхи, это не так-то хорошо выглядит, ― процедил Ильсор, лихорадочно обдумывая пути отступления. ― Вы уже второй раз…

― Прости, ― прервала его фея, ― прости, прошу тебя, мы, феи, иногда забываем, что применение нашего могущества может показаться… невежливым. Но я пытаюсь разобраться и действую тебе во благо.

― Пока что не убедили, ― ответил Ильсор, уверившись, что в случае чего нужно прыгать с ногами на скамью и нырять из беседки в кусты.

― Отчего же?

― Вы больше всего похожи на злодейку, которая пытается вызнать мои планы, или похитить меня и запереть, ― выпалил Ильсор. ― Только никаких планов у меня нет, а запирать меня бесполезно: я ― побитая развалина, которая уже ни на что не годится!

― Я ничего из этого не хотела, ― призналась Виллина. ― И ты вовсе не развалина, ты очень мужественный человек…

― И моё мужество закончилось! ― перебил её Ильсор. ― Всё когда-нибудь кончается!

― Просто очень устал и у тебя нет надежды, ― закончила Виллина с непреклонным видом и посмотрела на него так, что Ильсору тут же стало стыдно за очередную грубость.

― Да, у меня нет надежды, ― сказал он, опустив глаза и бессмысленно проводя пальцем по краю блюдца туда-сюда. ― То, что кое-как удалось здесь, вряд ли получится на Рамерии. Революции не бывают бескровными. Или вы хотите предложить другой вариант?

― Нет, ― сказала Виллина. ― Феи редко вмешиваются в дела Волшебной страны, куда уж нам до дел на чужой планете. Просто у каждого волшебника есть волшебная книга, которая даёт ему силы и знания, и я подумала, что моя может тебе помочь. Но пока что я вижу в твоём сердце боль, а не надежду.

― Не надо вмешиваться, ― попросил Ильсор. ― Вы правы, что редко вступаете в игру, не надо и сейчас. Это внутреннее дело рамерийцев, и всё будет так, как должно быть.

― Попробуй пирожные, ― предложила Виллина. ― Зря, что ли, моя повариха старалась? Я, конечно, не могу отправиться с вами, но вот уже двадцать минут я пытаюсь тебе сказать, что ко мне можно обратиться за помощью.

― Спасибо, ― поблагодарил Ильсор. ― Я передам тому, кого изберут вождём вместо меня, и моим заместителям. А пирожные и в самом деле великолепны.

* * *

― Мы с тобой недогуляли, ― сказал Ильсор Айстану, когда нашёл его во дворе ругающимся с Дореном. Строители спорили из-за ящика кафельной плитки, который оказался лишним.

― Теперь Нур-Каю расформировывать его обратно, а это труднее, чем печатать! ― говорил Дорен. ― Ты как считал? Куда мы её денем?

― Беллиорцам оставим! ― отбивался Айстан. ― Сам подумай, сырьё-то всё равно беллиорское, значит, принадлежит им и должно остаться здесь!

― Недогуляли, ― вздохнул Айстан, разобравшись с плиткой. ― Как прошло?

― Обычный дипломатический визит, ― ответил Ильсор. ― Чтобы зря не ходить, давай, что ли, ягод наберём?

Айстан сбегал на кухню за глубоким пластиковым контейнером, и вскоре они углубились в лес. Ильсор присел на корточки посреди поляны с крупными красными ягодами, которые назывались земляникой, и стал заглядывать под зелёные листья.

― Красота какая! ― искренне восхищался он, срывая ягоды. ― Признайся, сам нашёл эту делянку?

― То-Нор, ― ответил Айстан. ― И сказал своим, а мне сказал Юми. Ты знаешь, что? Туда, к западу от лагеря не ходи. Там поселились Дон-Ле, Тон-Яль и Мар-Са.

― Чего это они?

― Мы не очень поняли. Вроде бы они не желают принимать новые порядки.

― И поэтому надо смотреть, как бы не попасться им в рабство? ― фыркнул Ильсор, доставая одну особенно крупную ягоду. ― А вам не приходило в голову, что они просто боятся арзаков? Или стыдятся произошедшего?

― Приходило, ― закивал Айстан. ― Но Ларисоль говорит, что, когда на тебя из кустов смотрит дуло пистолета, как-то не очень хочется выяснять, что это на них нашло. Впрочем, Мон-Со с ними уже говорил, хотя они и не из эскадрильи.

― Вылезут и придут, ― ответил Ильсор, ― рано или поздно.

Тут же он поймал себя на командирском тоне и спохватился: ведь уже не был вождём, а продолжал распоряжаться и думать о чужой судьбе.

― От Мон-Со им досталось наверняка, ― добавил Ильсор. Он знал, что после разговора с комэском выписанный из лазарета незадачливый самоубийца Ман-Ра ходит тише воды, ниже травы. Видимо, тоже как-то сумел вправить мозги. Ильсор не сомневался, что Мон-Со это прекрасно умеет.

― Послушай, Айстан, ― сказал он после некоторого молчания. ― Скажи мне, что бы ты предпринял, чтобы освободить всех арзаков?

― Ну ты и мастак спрашивать! ― изумился тот. ― Ну, я бы как-то завладел инфраструктурой, блокировал бы воинские части, добрался бы до Гван-Ло и велел бы ему снять со всех гипноз. А пока те менвиты, которые на нашей стороне, расколдовывали бы всех арзаков, кто под руку попадётся. Да и потом, чары же сами сходят через некоторое время, сам знаешь.

― Легко обо всём этом говорить, ― промолвил Ильсор. ― Это же огромная подготовка… И в одиночку не справиться. И всей экспедицией вряд ли… И на каждом этапе может ждать провал… Ты слышал что-нибудь про Сопротивление?

― Конечно, слышал, ― ответил Айстан. ― О нём все слышали, только его никто не видел. Может, его и вовсе нет.

― Не скажи, ― промолвил Ильсор. ― Тот пожар на заводе был довольно странным, как по мне. Впрочем, это было давно, а я могу ошибаться.

― Мы что-нибудь придумаем, ― утешил его Айстан. ― Обязательно.

Ильсор только покачал головой и снова принялся собирать ягоды. Контейнер наполнялся, руки были перепачканы соком. Незаметно для себя Ильсор взялся петь. Он давно не пел, с того самого дня в пещере, когда штурман случайно услышал его и разгадал его тайну.

― Грустно, ― сказал Айстан, когда он закончил. ― У меня всегда вышибала слезу эта баллада.

― Когда моряк возвращается домой и видит, что его место занято тёмным двойником? ― невесело усмехнулся Ильсор. ― Как раз подходит к моему случаю, не находишь?

Айстан не ответил, и Ильсор взглянул на него. Он сидел на корточках, уставившись перед собой и не смотрел на ягоды, которыми были усыпаны кустики перед ним. Тяжело дыша, Айстан опирался одной рукой о землю, а второй ― держался за висок.

― Айстан? ― позвал Ильсор шёпотом.

Их взгляды встретились, и оба, не сговариваясь, поднялись, стоя друг напротив друга.

― Айстан, ты вспомнил мелодию?

― Нет… ― ответил тот и снова схватился за виски. ― Ох, больно… Но хорошо… Подожди, не кричи, я кажется… На каком языке я говорю?

* * *

Они промчались по тропинке, вылетели к бывшей границе лагеря, обогнули кухню, и Ильсор на бегу поставил на ступеньку контейнер с теми ягодами, которые они успели собрать, а потом бросился догонять Айстана. Вместе они пробежали по дорожке, ведущей к замку, Айстан отмахнулся от Киаша, который попытался ему что-то сказать. Они с Ильсором миновали двор, лестницу с часовыми, и Ильсор даже успел сказать им «привет». Тяжело дыша, они остановились перед дверью лазарета.

― Уверен? ― спросил Ильсор, упираясь в колени и пытаясь перевести дух.

― Ага, ― сказал Айстан и протянул руку к ручке двери, но она открылась сама.

― Вы чего топочете, как великаны? ― сердито спросил Риган, появляясь на пороге. ― Ар только что уснул!

Он вышел в коридор и закрыл дверь, оглядел их лица.

― Что случилось?

― Полковник у себя?

― Нет, а кто ранен?! ― переполошился Риган.

― Никто не ранен, просто он нам нужен по срочному делу! ― выпалил Айстан по-арзакски и замер с до крайности изумлённым лицом, видимо, сам от себя не ожидал.

Риган сделал шаг назад, упёрся в дверь, ноги у него подкосились, и он так и съехал по двери на пол, уткнулся в колени.

― Ри! ― заорал Ильсор, тормоша его за плечи. ― Ри, очнись!

Риган медленно поднял голову.

― Всё… нормально, парни.

Говорил он, с трудом подбирая слова на родном языке.

― Работает! ― выдохнул Ильсор, опускаясь рядом с ним на колени. ― Айстан, работает!

― Что сработает? ― спросил Лон-Гор, появляясь в коридоре.

― Не сработает, а работает, ― поправил Ильсор и сделал себе отметку обеспечить полковнику языковую практику. ― Они вспоминают язык, стоит с ними заговорить! Мой полковник, эксперимент можно признать успешным!

* * *

Импровизированное совещание собрали тут же, прямо в лазарете.

― Предлагаю просто включить у всех общий канал и предложить Ильсору спеть, ― без обиняков сказал Риган. ― И проблема решена!

― Ага, ― не согласился Айстан. ― Народ хором падает на землю и начинает корчиться от боли в голове, пока разберутся, что к чему, паника уже организована! А если у кого-то будут побочные эффекты? Это мы с тобой быстро пришли в себя, а остальные?

― Согласен, ― ответил Лон-Гор. Его-то слово было здесь решающим. ― Предлагаю запустить цепную реакцию и быть настороже. Нужно, чтобы все были примерно в одном месте, и чтобы эффект был растянут во времени.

― Это значит, что вечером, когда все будут заниматься своими делами и готовиться спать, мы трое подойдём каждый ещё к одному и что-нибудь скажем, ― понял Ильсор. ― Когда блок снесёт, отправим и этих что-нибудь сказать следующим, снабдив инструкцией, что делать, если всё пойдёт не так. Ну и так далее. До восхода луны управимся.

― А как это менвитам объясним? ― спросил Риган. Он единственный из всех так и не присел и теперь расхаживал по лазарету туда-сюда.

― Очень просто ― пали последние чары, и теперь мы совсем свободны! ― с воодушевлением заявил Айстан.

― Это разделит, ― заметил Ильсор. Он едва пришёл в себя от радости. Каково же было тем, кто забыл родной язык на много лет, а теперь вспомнил! ― Мы откажемся от менвитского сразу, лишь бы говорить и говорить, неважно, о чём. А они нас понимать перестанут, решат, что мы что-то замышляем…

― Есть я, ― напомнил Лон-Гор. ― И наверняка кто-то ещё когда-то тоже учил. Мы послужим примером для тех, кто захочет вас понимать. Надеюсь, совсем вы от менвитского не откажетесь? Тогда проблема не так страшна, как кажется. Ну так что, вечером приступаем?

Ильсор не мог дождаться результата и наконец даже отказался помогать, так ему было не по себе. Его поняли и оставили в покое. В Ранавире было шумно ― после тяжёлой работы можно было поболтать, устроить возню; Ильсор ушёл, сел на ступеньку крыльца и стал прислушиваться к шуму издалека.

Темнело, костры в темноте горели оранжевым и алым, и вокруг них метались тени.

― Что там такое? ― спросил часовой, который стоял у крыльца, своего напарника. Ильсор присмотрелся внимательнее и узнал Шу-Вэра и Рем-Со, до этого он, поглощённый своими мыслями, даже не обратил на них внимания.

― Новые изменения, ― сказал он, перегибаясь со ступенек вниз. ― Вы, наверное, будете чувствовать себя неуютно, но иначе было нельзя.

― Куда уж неуютнее, ― откликнулся Шу-Вэр. ― И так всё с ног на голову.

― Но вам-то не хуже стало? ― спросил Ильсор.

― Тебе ― не хуже, ― ответил Рем-Со. ― Ты эту кашу заварил, а мы расхлёбываем. Мне теперь приходится самому себе сапоги чистить!

― Какая беда! ― фыркнул Ильсор. ― Ты от этого, смотрю, сломался?

Рем-Со что-то проворчал, но по тону было понятно, что он ругается только для виду.

Ильсор прислушался снова и стал спускаться.

Несмотря на то, что уже давно был отбой, над полянками и над кострами, которые по негласному соглашению были территорией арзаков, стоял неумолчный гвалт. Ильсор слышал такое и раньше, но раньше все ругались, спорили, рассказывали и перекрикивались на менвитском, а теперь родной язык был прекрасной музыкой в его ушах.

Ильсора поймали и заобнимали, стоило ему появиться на людях; Айстан и Риган, которые уже получили свою порцию славы, в красках описывали, как вождь догадался вернуть своему народу его язык, и это уже больше походило на торжественную оду, чем на рассказ о будничной случайности. У одного из костров было потише, там возле Аранта сидел Лон-Гор. Арант оказался единственным, кто в ответ на раздражитель выдал полную потерю сознания, но теперь постепенно приходил в себя.

Позволив себя пообнимать, Ильсор воспользовался возможностью улизнуть и сел там, где его бы не стали трогать, ― поближе к Аранту.

― Что с ним? ― тихо спросил он. За спиной разливалась музыка родного языка, теперь было очевидно, насколько менвитский груб и даже неуклюж, но, впрочем, Ильсор понимал, что в этой оценке пристрастен.

― Память была блокирована довольно сильно, ― пояснил Лон-Гор на арзакском, смешался и беспомощно взглянул на Ильсора: ― Вы меня поправляйте, когда я ошибаюсь, ладно?

― Сейчас не ошиблись. Потому что специальная лексика?

― С научных трудов всё и началось, ― вздохнул Лон-Гор. ― Некоторые вещи не были переведены. Потом пошло и всё остальное… Как я ругался, когда из моей библиотеки пришлось прятать не пару книг, а добрую треть! За годы-то… Вы не думайте, я понимаю всё, только ответить не всегда могу.

― Так и бывает, ― ответил Ильсор. ― План сработал.

Арант, который лежал на одеяле, застонал и зашевелился, на этот стон к нему дёрнулись четверо или пятеро из тех, кто был поблизости, но Лон-Гор отогнал их подальше одним жестом. Ильсора он не прогонял, и тот склонился над пострадавшим.

― Ты как? ― спросил он.

Арант сел и обхватил голову руками. В его глазах была боль и, как показалось Ильсору, неприязнь.

― Скажем так, ― с трудом произнёс Арант, локтем отталкивая от себя сканер, который Лон-Гор пытался на него направить, ― были вещи, которые я не хотел помнить, а теперь вспомнил. Спасибо.

Не поняв, сказано это в прямом смысле или в переносном, Ильсор подвинулся поближе, но Арант, пошатываясь, поднялся, и зашагал от костра. Через мгновение его фигура скрылась среди дрожащих пляшущих теней.

― Я пытаюсь понять, требуется ли моё вмешательство, ― признался Лон-Гор. ― Это зависит от того, какие именно воспоминания блокировала его память вместе с языком.

― Мы тут по большей части все молоды и не обременены своими семьями, ― пояснил Ильсор. Говорить было тяжело. ― Но у Аранта, насколько я знаю, была любимая женщина и двое детей. А теперь он вспомнил об их существовании, понял, что его дети давно выросли без него, любимая ― чья-то рабыня, а он находится от них за семнадцать световых лет. Даже мне не очень уютно.

― Думаете, не стоило? ― вздрогнул Лон-Гор.

― Дело сделано, и потом, я считаю, что своим демонам лучше смотреть в лицо.

Стало настолько плохо, что Ильсор не выдержал и тоже встал.

― Пойду и отыщу его, побуду с ним, ― сказал он.

Пробираясь в темноте всё дальше от голосов и едва-едва дрожащих в ночном воздухе робких напевов, он поражался тому, каким стал двуличным лжецом. Или это всегда в нём было? Оказавшись полудохлой развалиной, он ещё пытался распоряжаться чужими жизнями, хотя на словах провозглашал независимость и свободу каждого. Да и разве ему-то помогла встреча с его демонами? Не лучше ли им было сидеть в подвале и никогда оттуда не вылезать? Эта встреча едва не погубила целую страну, а он продолжал утверждать, что даже на демонов нужно смотреть ясным взором. Он и смотрел ― и получал по рёбрам раз за разом, не в силах себе помочь! Зато теперь вот рвался помогать другим, хоть тому же Аранту. Как будто не мог перестать самоутверждаться за чужой счёт! Сказал, что больше не вождь ― так зачем ломиться через мокрые кусты и звать Аранта, если даже на поддержание собственной жизни едва хватало сил? Чтобы отдать последнее и наконец-то сдохнуть?

― Не ори, ― сказал Арант откуда-то сверху. ― Не глухой, слышу. Полезай сюда.

Конечно, на следующий день работа никак не клеилась. Арзаки, только взявшись за дело, начинали болтать и отвлекались, как будто не могли надышаться и наговориться. Казалось, даже мир вокруг стал немного иным, как признался Солдон, который замирал на половине шага и присматривался к окружающему.

― Это пройдёт, ― лаконично успокоил Лон-Гор Рем-Аша, который и сам с подозрением присматривался к арзакам, и не он один. Пока что в лагере творился тарарам, Ниле пел за работой ― теперь-то было что петь! ― посланные в лес за грибами и ягодами возвращались с пустыми руками и только потом вспоминали, что забыли ёмкости в траве, а многие просто сидели и говорили, говорили, говорили…

― Да ладно вам, у них же шок! ― сказал Нур-Кай, который походил от одной группы к другой, прислушиваясь к разговорам, но, судя по всему, ничего не понял. ― Теперь-то я шок отличаю!

Из всех арзаков молчали, похоже, только Ильсор и Кертри. Первый сидел в стороне, кусая травинку, и, закрыв глаза, прислушивался к тому, что творилось вокруг, а второй сосредоточенно вырезал флейту из тростника.

― Я когда-то умел, ― строго сказал он, увидев, что Лон-Гор остановился рядом, с любопытством наблюдая. ― Только сейчас забыл уже всё.

Было понятно: делает просто так, в надежде, что умение вернётся.

― А вы вспомните, ― без задней мысли подбодрил Лон-Гор, и только потом сообразил, что наделал ― приказал, глядя в глаза! Он, не думая, вскинул руку, чтобы защитить Кертри от своего взгляда.

― Простите, я не хотел! ― воскликнул он. Вина навалилась снова, напомнила о себе.

― Да ладно вам, ― спокойно ответил Кертри. ― Я же с изумрудом. И потом, вспомнил уже.

― Я тоже с изумрудом, ― ответил Лон-Гор. Говорить было тяжело, хотя их разговор, кажется, никто не слышал. ― Ещё раз простите.

― Вам-то зачем изумруд? ― поразился Кертри.

― Боюсь сорваться, ― признался Лон-Гор. ― Вот как сейчас. Сами видите.

Кертри посмотрел, и смотрел долго, Лон-Гор уже начал нервничать, сам теряясь под его взглядом.

― Вас никто не осудит, если вы не желаете нам зла, ― сказал наконец Кертри. ― И помните наш разговор в лесу? Я что-то не верю, что и это тоже всё.

― В каком смысле?

― За вашей виной есть что-то ещё, ― охотно поделился Кертри и тут же поднял руку ладонью вверх. ― Нет, я туда не полезу без вашего разрешения.

― Спасибо, ― поблагодарил Лон-Гор и ушёл. Сил отрицать не было, да он и понимал, как лживо это прозвучит.

* * *

― Какие перед нами стоят задачи? ― спросил Урфин. Гуамоко на его плече приоткрыл один глаз, но в общем притворялся, что спит.

― Добывать изумруды, ― первым ответил Мон-Со.

Совещание было стихийным, да и не совещание вовсе, а так, разговор.

Эш, который в последнее время ходил за комэском хвостом (наверное, тоже нашёл родственную душу), открыл блокнот и записал по привычке всё протоколировать.

― Это хорошо, ― сказал Урфин. Он задумался и так и стоял в дверях кухни. ― А ещё?

― Топография, ― подсказал Идер. ― И вообще изучение всего, что тут есть. Геологов вон опять куда-то унесло.

― Не унесло, а я отвёз к северным горам, ― строго сказал Кау-Рук.

― В журнал полётов записал? ― едва разжав губы, спросил Мон-Со и не дождался ответа. ― Понятно.

― Не разговаривайте, а ешьте, раз обед пропустили, ― напомнил Ниле. ― Зря мы, что ли, старались?

― А ты чего не ешь? ― спросил Нур-Кай, который тоже на обед опоздал, заработался в ангаре.

― Я свою стряпню есть не люблю, ― пояснил Ниле, ― я её знаю вдоль и поперёк, мне неинтересно. Вот чужую ― другое дело.

― Итак, все задачи определены? ― спросил Урфин. В глазах его прыгали смешинки. ― А что у вас с припасами?

― Что-то мы собираем, ― ответил Ниле и сверился со списком продуктов на сегодняшний день. ― Ловим рыбу. Тонконюх прислал ещё плодов кроличьего дерева… Рудокопы пожертвовали молока, должно хватить, чтобы сделать творог, а из него ― сырники на завтрак… На один раз, и то кому-то не достанется…

― Ага, ― сказал Урфин, как будто ждал, что они вот-вот догадаются. ― Вы сюда летели, еду намереваясь отнимать у завоёванных?

― Нет, ― вспыхнул Кау-Рук. ― У нас на корабле достаточно концентрата и других припасов, чтобы хватило на обратную дорогу тем, кто не будет спать.

― Что-то мне подсказывает, что не спать в этот раз будет куда больше народу, ― заметил Мон-Со. ― И на вопрос ты не ответил. К чему вы клоните, полковник Джюс?

Урфин засиял и потёр руки.

― А я клоню к тому, что вам придётся…

― Переходить с собирательства на земледелие, ― сказал Дегрис, заглядывая на кухню с улицы. ― Что, я неправ?

На кухне стало тихо, потом Ниле уронил поварёшку в пустую кастрюлю и сказал:

― Ну, этого следовало ожидать. Да и чтобы сделать ещё концентрата, нужно сырьё. Не жить же нам за чужой счёт. Мы, конечно, эту страну спасли, но мы же чуть не погубили. Так что всё справедливо.

― Готов перевести технику на производство пищевого продукта, ― отчитался Нур-Кай.

― Позову ботаников, ― ликуя, сказал Урфин. ― А потом объявим всем, что нужно делать. Сдаётся мне, вы тут надолго ещё.

― Я тогда составлю график смен в шахте, на огороде и по другим хозяйственным делам? ― уточнил Эш и получил разрешение.

― Ты, хозяин, совсем умом тронулся? ― недовольно сказал Гуамоко, когда они вышли. ― Ты что тут устраиваешь?

― А что? ― весело спросил Урфин. ― Сами не догадались, чем занять экипаж ― я подсказал. И потом, только представь, что вокруг замка Гуррикапа раскинется огород… А вон там мы точно теплицы сделаем! Ты подумай, красота какая!

― Умеешь ты с пришельцами обращаться, ― заметил Гуамоко уже куда менее ворчливо. ― Ну, посмотрим, что они тут вырастят!

* * *

Общее дело сплотило, как и рассчитывало командование. На полянах и на склонах холмов вокруг замка кипела работа, Урфин и ботаники разрывались, пытаясь быть сразу везде. Местность разметили, раздобыли семена и саженцы, большую часть которых пожертвовал Урфин. Экстренными темпами ходили откапывать в лесу и в поле картошку, чтобы потом пересадить на грядки. Работали наравне, не делая различий по силе, росту и званиям.

― Чудеса, ― сказал как-то Найдан, глядя, как смена, вернувшаяся из шахты, подкалывает тех, кто строит теплицы. ― Смотрите, менвиты, кажется, вообще не верят, что это с ними происходит.

Ильсор, который оказался рядом, только промолчал. Дурные предчувствия мучили его, и хотя каждый день приносил новые изумруды, которые означали спасение, он полагал, что на Рамерии они не будут действовать, а значит, всё останется по-прежнему или даже гораздо хуже. Он уже совершенно отошёл от какого бы то ни было руководства. Работать никто никого не заставлял, но Ильсор ходил помогать с теплицами и иногда ― на кухню. Правда, когда чистишь, режешь или моешь, голова остаётся свободной, и в неё волей-неволей приходят плохие мысли. Сменные дежурные по кухне не особо замечали, менвиты точно нет, а вот Ниле, который наблюдал Ильсора несколько дней подряд, казалось, уже и не знал, куда бежать и что делать.

― Да не смотри ты на меня так, ― сказал Ильсор, не выдержав однажды его сочувственных и настороженных взглядов. На кухне они остались под вечер одни, прибирали оставшийся после рабочего дня бардак.

― Я не знаю, как тебе помочь, ― ответил Ниле. ― Вот что, друг, я просто думаю, что тебе нужен человек, который тебе поможет.

Ильсор только фыркнул на это заявление, но Ниле не поддался.

― Ты не отворачивайся! ― рассердился он. ― Я дело говорю.

― Знаешь, сколько вокруг меня людей, которые готовы меня на руках носить и с ложечки кормить?

Ниле сел на табуретку и стал смотреть на него не мигая, как будто желая в чём-то уличить.

― Ты же всё прекрасно понял, ― сказал он наконец. ― Тебе нужен человек, с которым ты можешь почувствовать себя в полной безопасности. Которому сможешь рассказать вообще всё. Чьими глазами посмотришь на мир ― а он твоими…

― Хорошо тебе говорить, ― отрезал Ильсор, захлопнул холодильник и ушёл.

Ноги сами привели его к Аранту. Астрофизик перебирал собранную картошку, откладывая ту, что годилась на посев. Ильсор присел рядом и стал помогать.

― Подумал о нашей идее? ― спросил он. Тогда, сидя на дереве, они много о чём поговорили, но всё так или иначе сводилось к работе.

― Нереально, ― вздохнул Арант. ― Здесь нет технологий, сами мы мало что сможем, придётся строить завод, а это не получится, потребуется слишком много времени. И потом, нужны испытания, а если даже мы всё сделаем, двигатели могут их не пройти… Рискнёшь чьей-то жизнью? Нет, всё это фантазии, и лететь назад придётся те же семнадцать лет.

Ильсор вздохнул, и некоторое время они перебирали картошку молча.

― А ещё ты о чём подумал? ― спросил он снова. Уже пора было заканчивать работу, темнело.

― Я подумал о том, что есть вещи, которые я не могу изменить, а значит, мне не следует из-за них беспокоиться, ― ровно ответил Арант. ― И не скажу, что это понимание мне легко далось.

Они закончили с картошкой и закрыли ящики, позвали Тей-Роа, Мур-Тена и Но-Вуда, чтобы помогли отнести ящики в ангар, и когда всё было сделано, Ильсор снова почувствовал усталость, которая накатывала на него с самого начала приземления, а теперь стала невыносимой, и никакой отдых не мог её прогнать.

На вертолётной площадке кто-то с кем-то спорил, почти ругался; Ильсор узнал голоса Ригана, Мон-Со и кого-то ещё. Риган напирал на то, что даже компанией в триста человек они будут возиться с обработкой земли вручную пару месяцев, Мон-Со категорически отказывался отдать на поругание хоть один вертолёт, но Ильсор знал, что сопротивляется он только по привычке.

― Мой полковник, мы и не просим весь вертолёт, ― вступил Хонгор. Уж этот своего пилота уломает, серьёзный и логичный, ему под стать. ― Нам нужен только голый механизм, мы снимем кабину и винт, положим горизонтально, крутящий момент будет передаваться на цепь, которая, в свою очередь, станет тянуть плуг…

― Да, к такому нас не готовили, ― тихо произнёс Ильсор, думая, что никто не услышит, но Ранавир к вечеру был полон народа, и поэтому услышал Дегрис, который пробегал мимо с коробкой ягод. Ильсор помог ему отнести ягоды на кухню, только чтобы чем-то заняться, а потом они ненароком оказались вместе у одного из костров. Уже хотелось спать, но Ильсор помимо воли прислушивался к разговорам. Говорили на менвитском, так было привычнее и удобнее, чтобы понимали все, а арзакским пользовались только арзаки между собой.

Дегрис завладел всеобщим вниманием, он его очень любил, и было видно, как он рад тому, что взгляды обращены на него. От рассказа о том, чем отличаются собирательство и земледелие, он перешёл к тому, что экспедиция должна быть многофункциональной, а не завоевательной, но так как Гван-Ло думал совсем не о том, то Ранавиру могла грозить голодная смерть.

― Даже простейший плуг захватить не догадались, ― возмущался он, ― пришлось у Рудокопов одалживать!

― А расскажи про теорию лисьего короля, ― попросил Ар-Лой. ― Про стаи. Вот мы ― две стаи, и что?

Ильсор мимоходом пожалел его, вспомнив о нём: выписанный из лазарета, лейтенант был отстранён вообще от всего, ему даже перенести полупустую коробку не разрешали, и он тосковал, глядя, как носится и распоряжается Риган, открывший в себе недюжинный талант идеолога и управленца. К Ригану Ильсор тоже присматривался, всё же пытаясь найти себе преемника.

― Мы не две стаи, ― поправил Дегрис, ― мы ― по половине двух стай. Уже думал, почему так, и нашёл, что…

― Что Гван-Ло ― идиот, ― буркнул Ильчи.

― Он вовсе не идиот, ― сказал подошедший Лон-Гор. Ему, потеснившись, освободили место.

― Вы меня понимаете! ― восхитился Дегрис.

― В какой-то мере, ― признал Лон-Гор и оглядел собравшихся. ― Полагаю, однополый экипаж был нужен, чтобы избежать множества проблем.

Ильсор смотрел на него, но уже не слышал, что он говорит. Он понимал, что нужно снова идти за помощью; рёбра срослись, но между ними зияла сосущая пустота, и если удастся заглушить её таблетками, то это будет удачей. Он думал о том, что Лон-Гор неуловимо переменился за время их близкого знакомства, но что в нём можно быть по-прежнему уверенным и положиться как на самого себя. Впрочем, на самого себя он положиться сейчас как раз не мог. Ильсор знал также, что полковника до сих пор терзает что-то, чего он так же не может никому доверить, это рассказал Кертри, не прося хранить секрет. Знал Ильсор и то, что ночью, когда Ранавир засыпает под небом с крупными звёздами, Лон-Гор берёт спальник, идёт на полянку, которую арзаки так и оставили за собой, и ложится с краю, а уходит перед побудкой, думая, что никто не знает. Этой ночью как раз должен был осуществиться коварный план Юми, который предложил поменять диспозицию, когда полковник уснёт, и обнимать его до самого утра.

Ненароком он поймал взгляд Айстана и тут же отвёл глаза. Ниле сказал, что нужен кто-то близкий, и он был прав, но после всего, что с ним было, Ильсор не мог подпустить к себе кого-то ещё. Сначала он был вождём, а теперь почти что умер, не стоило и мечтать.

Говорил уже Дегрис.

― Ему просто было нужно, чтобы мы вернулись назад, ― рассуждал он. ― Дело не в умениях, навыках и даже не в физиологии, с тем же успехом можно было послать чисто женский экипаж, просто там иерархия поехала бы в стороны куда быстрее. Допустим, Беллиора необитаема и непригодна для жизни, значит, мы просто возвращаемся назад. А если она пригодна для жизни? Смешанный экипаж осел бы здесь, занялся бы исследованиями, год, два, три, а потом неизбежно стали бы образовываться семьи…

― Но ведь могли бы всех стерилизовать, ― заметил Норон. ― Чтобы избежать появления детей.

― Это можно было бы обойти при наличии подходящих условий. Вроде нашего медотсека, ― сказал Лон-Гор. ― Хотя всё зависит от типа стерилизации, конечно. Думаю, решили не рисковать.

― Так вот, а если бы Беллиора оказалась бы обитаемой и если бы беллиорки подходили нам генетически, то мы бы просто растворились в местных через несколько поколений, ― продолжил Дегрис.

― Короче, расчёт на то, чтобы мы не вздумали основать колонию, а послушно вернулись назад, ― заметил Айстан. ― Расчёт верный, надо сказать. Мы и вправду вернёмся.

― До сих пор жалею о Гелли, ― вздохнул Лон-Гор. ― Она была незаменима.

Разговор перешёл на знакомых женщин, которые остались дома; Ильсор дремал, подперев голову руками и стараясь не вспоминать Рамерию и тех, кого он там знал. Прошлая жизнь, ещё до Пира, казалась миражом, который при пристальном рассмотрении мог только разбередить старые раны. Лон-Гор вспомнил, как сокурсница пригласила его на выпускной бал, Норон рассказал, как чуть не обзавёлся семьёй, Айстан рассказал о своей сестре. Воспоминания о любимых, матерях, сёстрах, коллегах, о мимолётных влюблённостях и долгих знакомствах были светлыми и грустными, и Ильсор впервые почувствовал, что они и на самом деле ― не стая, а только её часть.

Было больно сидеть в общем кругу, но чувствовать себя так одиноко, как никогда раньше, и именно поэтому он не уходил.

Вскоре разразилась буря. С утра небо затянуло тучами, накрапывал дождик, но это можно было пережить, однако к обеду погода совсем испортилась, и Кау-Рук отдал приказ прекращать все работы и прятаться в замок. Хорошо было смене в шахте, они и знать не знали, что наверху непогода, а вот огородникам пришлось несладко. Они закрепили плёнку на теплицах, чтобы не унесло ветром, и попрятали инструменты в ангар.

― Как я буду еду готовить? ― ругался Ниле, вместе с дежурными по кухне спешно захлопывая окна, в которые задувал ветер.

― В замке, на плитке! ― проорал Найдан, заглядывая в дверь. ― По такой погоде в столовую не пойдёт никто!

Лон-Гор забежал в ангар, чтобы вытащить оттуда химиков, которые колдовали над стабилизатором, и вместе они поспешили в замок. Ветер крепчал, развевал волосы, срывал с плеч наспех накинутые дождевики. Высоко на крыше замка загремела черепица.

С кухни тащили припасы, Тоци нёс две кастрюли, Ниле ― ножи, вилки и ложки, наспех сваленные в третью. Дождь пошёл с новой силой, начал хлестать по голове и плечам. Часовые были сняты с постов, только те, кто охранял вход в замок, ещё стояли на своих местах, просто попрятались под козырёк крыльца.

― Интересно, тут всегда такие бури? ― спросил Кертри в общей суматохе.

― Главное ― чтобы вертолёты не повалило, ― озабоченно заметил Танри.

― Кто это там? ― спросил Сен-Мей, который охранял вход с улицы, и стал всматриваться в даль, залитую косыми струями дождя.

― Наши отшельники! ― раньше всех догадался Ар-Лой. ― Хватило ума понять, что такую бурю они в лесу не переживут!

Лон-Гор и сам, стоя в ещё открытых дверях замка, смотрел, как через двор бредут три фигуры, сгибаясь под ударами дождя.

― Эй, вы там, быстрее! ― закричал он, не выдержав, и вскоре Тон-Яля, Дон-Ле и Мар-Са затащили вовнутрь. В свете мигающих ламп в холле они казались ещё более несчастными, чем наверняка были на самом деле. По их волосам и одежде текла вода, и на полу уже образовалась лужа. Сами они затравленно озирались, и было понятно, что из двух зол они выбрали меньшее, а теперь думали, не ошиблись ли.

― Без слёз не взглянешь, ― прокомментировал Зотен. Лон-Гор, чтобы разрядить обстановку, набросился на неразлучную троицу:

― Это что такое? Почему раньше не пришли? Вам воспаление лёгких получить захотелось? Где карантин, знаете? Марш под горячий душ, ещё не хватало мне с вами возиться потом!

― Мы задержались, ― пролязгал зубами Мар-Са. ― Спорили, идти или нет.

― Могли бы и остаться, ― фыркнул Вас-Лан, осматривая их с любопытством и жалостью.

― Одежду вам надо сухую, ― спохватился Ар-Лой, но тут же остановился: ― Она же в подвале хранится, нет, никто туда не пойдёт, походите без одежды!

― В лазарете есть пижама и одеяла, ― успокоил Лон-Гор, и под его взглядом троица несчастных ретировалась, оставляя на полу мокрые следы. Сапоги у них наверняка были полны воды.

― Я чай сделаю, ― сказал Ниле, выбегая из зала, куда сгрузили всё кухонное имущество. ― Чего вы все тут столпились, мокрых людей не видели?

Убедившись, что все в замке, двери закрыли изнутри.

― Ночевать в шахте ― не самое лучшее, что может случиться, ― волновался Юми. ― Ох, а ведь ещё геологи, которых непонятно где носит, биологи, да и генерал опять где-то со своей дипломатией…

― Так есть же передатчик, ― сказал Зотен.

Постепенно все собрались в одном зале, натаскав туда одеял и подушек из лазарета, и спальников, разожгли настоящий великанский камин, свой электрический, для Ниле установили электроплитку, Зотен уселся возле передатчика и по очереди вызывал всех отсутствующих.

― Ненавижу такие дни, ― поделился Кау-Рук. ― Ничего делать нельзя, дождь, гром гремит, становится скучно…

― Как это ― ничего нельзя? ― удивился Орне. ― Можно разговаривать, можно петь, танцевать, рассказывать друг другу сказки…

― Ты как танцевать собрался? ― спросил его Ларисоль. ― Где тут у тебя музыка?

― Я не смогу пока что, ― тут же сказал Кертри.

Тоци робко подтянул к себе одну из кастрюль, за что получил от Ниле по руке.

― Можно ещё крышками стучать, ― сказал он, не сдаваясь. ― Или ложками. Или ложками по крышкам.

Лон-Гор присел в уголке, думая, чем всё это может закончиться. Арзаки заспорили, менвиты прислушивались, они-то развлекаться не умели или думали, что не умеют. Спиной Лон-Гор прислонился к основанию портрета Гван-Ло, который уже давно стоял здесь, изуродованный и повёрнутый к стене. Было не страшно и не неловко, просто вещь, оказавшаяся ненужной, никакого сакрального трепета.

― Лучше другое, ― сказал он, вспоминая учебник психологии. ― Раз у нас тут есть время и раз уж мы раньше были… довольно серьёзно разобщены, я предлагаю сделать вот что. Пусть каждый из нас расскажет про себя что-нибудь, коротко, но ёмко.

Арзаки загалдели, им сразу понравилось, менвиты, видимо, прикидывали, чем это может грозить. Как раз вовремя Карсуль привёл Тон-Яля, Дон-Ле и Мар-Са, одетых в пижамы, толстые носки и с накинутыми на плечи одеялами. Им освободили место поближе к теплу, и Ниле немедленно налил им горячего чая. В это же время сверху, из кабинета Баан-Ну спустились Эш и Мон-Со, оба усталые, но видимо довольные, и оказалось, что в зале сейчас все, кроме смены в шахте, то есть, немногим меньше половины.

― А нужно только хорошее говорить или плохое тоже? ― спросил Танри. Вопрос был резонным.

― Как вам больше хочется, ― ответил Лон-Гор. ― Можно и плохое что-то сказать, если вы понимаете, что нужно это произнести вслух.

― Психология? ― тихо, но с заметным скепсисом фыркнул Мон-Со. Он сознательно или бессознательно сел почти рядом с Лон-Гором и обращался только к нему.

― Потом они будут друг про друга говорить, ― тоже тихо ответит тот. ― Ещё не знаю, как распорядиться, только про то, что в другом нравится, или и про то, что не нравится тоже.

― Кто начнёт? ― весело спросил Темер.

― Ты спросил, ты и начинай, ― подколол его Сен-Мей.

― А ты тогда второй, ― не остался в долгу Темер и привстал на коленях, чтобы его лучше видели. ― Я хочу про себя хорошее сказать. Я сегодня стабилизатор прочищал и заодно решил установить на нём ускоритель. Так что пюре для концентрата будет производиться в два раза быстрее, чем топливо. Я молодец. Давай, Сен, не подведи.

По залу пошли смешки, и Лон-Гор порадовался, пока что всё получалось. В свете мигающих после каждого удара грома ламп он смотрел на свой экипаж, и у него теплело на душе. Даже трое отшельников уже не так дико озирались по сторонам, даже Ильсор как-то оживился и заинтересовался происходящим.

Первоначальное смущение было преодолено, и парни вставали уже куда более уверенно. Кто-то хвастался своими достижениями за день, кто-то вспоминал что-то давнее, пока преобладало светлое, но Лон-Гор был настороже.

― Можно я? ― спросил Кау-Рук. ― Я вам готовлю небольшой сюрприз, а ещё выяснилось, что я неплохой дипломат, не хуже генерала. Вот.

Он сел на место и ни в какую не хотел рассказывать, в чём состоит сюрприз. Следующим был Юми. Он поднялся, шмыгнул носом.

― А я про себя хочу плохое сказать. Я трус.

И он тут же сел на место.

Его бросились утешать и заверять, что никакой он не трус, Лон-Гор следил взглядом хищной птицы, которая высматривает добычу с высоты; на такой эффект он тоже рассчитывал, но как же было сложно следить и не вмешиваться, чтобы вмешаться потом, когда настанет время.

После Юми хорошего и плохого стало поровну.

Вас-Лан долго мялся, стоя у всех на виду, потом еле слышно признался:

― Я однажды ударил Лойтона так, что он упал на пол. Был очень зол в тот день. А теперь почему-то вспомнил.

Ему ещё было ничего, Лойтон сегодня ушёл в шахту, а вот Лэ-Рису пришлось куда хуже, ведь Танфи сидел рядом.

― Считай, что я забыл, ― сказал он. Лэ-Рис только покосился на него и не отреагировал, когда его, как и остальных, взялись тормошить и гладить по поникшим плечам.

― Да ты никак получаешь удовольствие от происходящего, ― шёпотом заметил Мон-Со, осторожно трогая Лон-Гора за рукав.

― Если ты когда-нибудь видел, как расслабляется под обезболивающим человек, который минуту назад испытывал ужасные муки, то ты меня поймёшь, ― сказал тот, не отрывая взгляда от Ар-Лоя, который говорил, что он смог измениться, и это так хорошо, что он до сих пор в это не верит.

― Слишком всё просто идёт, ― заметил Мон-Со. Теперь он осторожно взял его за руку, Лон-Гор поддался и встретил понимающий взгляд штурмана.

― И хорошо, что просто. А ты что скажешь?

Мон-Со откашлялся и встал. Взгляды с любопытством устремились на него.

― Как-то в детстве я нечаянно поджёг отцовский парадный мундир с орденами и ни капельки не жалею, ― признался он во всеуслышание и снова опустился на своё место.

― Видишь, я ничего важного и не сказал.

― Надо только знать, куда смотреть, ― усмехнулся Лон-Гор. ― Не жалеешь, говоришь? А почему ты выбрал этот эпизод? Какие у тебя были отношения с родителями, ведь ты про них никогда не рассказывал?

Мон-Со посмотрел на него с возмущением и отвернулся, прошипев:

― Опять психология?

Игра уже давно перестала быть игрой, кто-то хвастался, кто-то каялся, кто-то вспоминал какой-то эпизод, кто-то ограничивался ничего не значащими фразами, и Лон-Гор всё равно пытался найти в них второе дно.

Расхрабрился даже Дон-Ле, единственный из троих.

― Я искренне верю в Гван-Ло, ― сказал он с вызовом, поддерживая одеяло. ― И расценивайте это как хотите, как плохое или как хорошее.

― Да никто тебя осуждать не станет, ― выкрикнул со своего места Идер. ― Хочешь ― верь, потом поймёшь, как был неправ, только сам.

Краем глаза Лон-Гор заметил, что Кертри, Норон, Зотен и Кайас склонились друг к другу и отчаянно спорят, жестикулируя, но не понял, что их так взбудоражило.

― А ты? ― спросил Мон-Со, и вдруг как-то оказалось, что все, кто сидел более-менее близко, замолкли и выжидающе уставились на Лон-Гора. Тот, сам того не ожидая, обнаружил себя на ногах, и только потом сообразил, что оставил роль наблюдателя, что вообще-то было не очень хорошо для эксперимента. Установилась тишина; Лон-Гор помялся, в голове было пусто, но, видя, как на него смотрят некоторые арзаки (почему-то все ― из лесного лагеря), он с ужасом почувствовал, что не имеет права солгать. Не в этот момент, не после стольких лет, не сейчас, когда его почти дожали.

Стало страшно.

«Они не враги», ― напомнил себе Лон-Гор. Ещё секунду страх в нём брал верх, но потом победила горечь и отчаяние.

― Когда-то очень давно, ― хрипло произнёс Лон-Гор, слыша свой голос как будто издалека, ― у меня был ранвиш.

Присутствующие дружно ахнули, и он растерянно пояснил:

― Ну, не то чтобы он у меня был… Мы просто общались. Ведь ранвиши не показываются тем, кто хочет посадить их в клетку. А мне было девять, и я не хотел.

Кертри потряс Зотена за руку, как будто пытаясь привлечь к чему-то его внимание, но тут же бросил.

― Но в этом ведь нет вашей вины, да? ― спросил он. Было тихо, поэтому услышали все. Лон-Гор почувствовал, что с него как будто сняли не только одежду, но и кожу и выставили на всеобщее обозрение.

― Не понимаю, о чём вы, ― из последних сил произнёс он и сел обратно, уже зная, что не справился с лицом, что они всё поняли, и от этого уже никуда не спрятаться. Если только избегать их день за днём. Сейчас он показал такую слабость, за которую не смог бы себя простить, и не видел выхода из ситуации.

Кау-Рук как бы невзначай пододвинулся поближе. Тишина закончилась, оставив Лон-Гора в относительной безопасности. Уже выступал кто-то следующий, но Кертри всё равно не спускал с Лон-Гора глаз, да и не он один.

― Не хочешь об этом поговорить? ― буднично спросил штурман.

― Нет, ― огрызнулся Лон-Гор.

― Придётся, ― уведомил Мон-Со, взяв его за руку и поглаживая запястье большим пальцем. Можно было понять, что сделал он это совершенно бессознательно, ну не нарочно же. ― Я так думаю.

― Мы не хотим тебе плохого, ― сказал Кау-Рук. ― Думал, ты понимаешь.

Лон-Гор едва не вырвался у них, ужасно хотелось встать и убежать.

― Он умер, да? ― рубанул Мон-Со с привычной прямолинейностью.

― Не здесь, ― прошипел Лон-Гор, едва не корчась от боли и стыда. ― Умоляю, только не здесь. И замолчите оба!

Ощущение чудовищного бессилия завладело им, он не мог дать отпор, и оставалось переносить удар за ударом. Но, к счастью, оба вняли его просьбе, и Лон-Гор смог снова сосредоточиться на работе. Что бы ни творилось у него в душе, он был обязан следить за другими, контролировать процесс и предотвращать конфликты.

Хотя острота ситуации схлынула, он понимал, что зажат в кольцо и так просто его не выпустят, только вывернув душу наизнанку. Вот уж чего он не позволит! Но ведь уже позволил и поддался. Им стоит только немного нажать ― попробовать силу или ласку ― и от чего-то он точно сломается окончательно.

Уже все, кто хотел, высказались и начали обсуждать получившееся, Лон-Гор знал, что они умницы и всё поймут правильно про себя и друг друга. Уж если менвиты и запутаются, арзаки им помогут. Недаром они всё же присматриваются друг к другу.

Гроза стихала, повседневные хлопоты брали верх. Ниле послал кого-то за водой, включил электроплитку и собрался водрузить на неё кастрюлю.

― Ужинать придётся кашей, хоть так и не положено, ― объявил он, доставая пакет с хлопьями. ― А ягоды куда дели?

Лон-Гор как бы невзначай отнял руку и встал. Побольше уверенности, тогда не окликнут. По дороге к двери он натолкнулся на взгляд Ильсора и поскорее отвёл глаза. Ещё чего не хватало ― чтобы за ним бросился тот, кому самому нужна помощь!

В свою комнату его гнал инстинкт, ведь это было укрытие, пусть и ненадолго. В коридоре свет не горел, сверкнула отдалённая молния, осветив противоположную стену, с новой силой ударил в окна дождь.

― Да ладно тебе, ― недоверчиво сказал Кау-Рук позади. Лон-Гор ускорил шаг.

― Нет, ― только и сказал он. Очень хотелось сдаться, но пока что он не мог.

― Мне кажется, или у тебя тихая истерика? ― спросил Мон-Со, догоняя его.

Истерика! Он сказал верное слово. Усилием воли Лон-Гор заставил себя начать соображать и в самом деле определил, что далёк от душевного равновесия.

― Ладно, ― сказал он и остановился. ― Допустим. Чего вы хотите?

― Убедиться, что с тобой всё хорошо, ― за двоих ответил Кау-Рук. ― А если нет, то помочь тебе прийти в порядок. Скажешь, это плохо?

― Нет, ― признал Лон-Гор. ― Но, думаю, справлюсь сам.

― Ну, до сих пор же не справился, ― заметил Мон-Со. Он и раньше был наблюдателен, а сейчас становился ещё и прозорлив, вот и теперь попал в точку.

― Пойдём, ― сказал Кау-Рук, прервав паузу, возникшую, когда Лон-Гор соображал, что ответить. ― Идём и вместе разберёмся с тем, что там в себе таскаешь.

Он сам открыл дверь комнаты и чуть ли не силой усадил Лон-Гора на кровать. Вспыхнула настольная лампа, Мон-Со сел рядом, как будто боясь, что он убежит. Всё это так напоминало тогдашнюю беседу с Ильсором, когда образовался революционный комитет, что становилось тошно.

― Ты в курсе, что тройка устойчивее, чем пара? ― поинтересовался Кау-Рук, оседлав стул. ― И уж точно устойчивее, чем одиночка. Потому что тебя подхватывают с двух сторон, если вдруг что. Потом-то мы с тобой займёмся Моном, но сейчас речь о тебе. Что случилось тогда с твоим ранвишем?

Мон-Со, услышав заявление о себе, потерял дар речи. Действовал он, скорее, по тому сценарию, который считал правильным, но что делать с болью Лон-Гора здесь и сейчас, он явно не имел понятия.

Молча Лон-Гор смотрел в угол комнаты. Может, они уйдут, не добившись от него ответа? Собственное упрямство начинало бесить, но он не мог просто так взять и рассказать правду.

― Если бы я знал раньше, что ты так ранен, ― с горечью вздохнул штурман. ― Но кто из нас подставит другому свои раны? Ты хорошо скрывал.

― Я научился с этим жить, ― промолвил Лон-Гор.

― А это плохо, что научился, ― в сердцах воскликнул Кау-Рук. ― Рассказывай. Хватит упрямиться, рассказывай здесь и сейчас.

― Он умер, ― кивнул Лон-Гор. ― Кертри угадал. Он погиб по моей вине, истёк кровью у меня на руках, а я ничего не смог сделать.

Голос был чужим, слова не имели смысла, но он произносил их, царапая ими горло, в надежде, что станет легче. Не становилось.

― Вот почему ты…

― Вот почему я тот, кто я есть. Сейчас я бы мог ему помочь, но уже слишком поздно. Собственно, на этом всё.

― И ты всё время винишь себя за то, что не помог тогда? ― уточнил Мон-Со. ― То есть, ты спрашиваешь с ребёнка как со взрослого? Ну, молодец, что я могу сказать! Даже я понимаю, что это неправильно!

― Правильно или нет ― а я это ношу с собой…

― Берегу, лелею и даю себя жрать! ― со злостью закончил Кау-Рук. ― Лон, как тебе помочь?

― Мне нельзя помочь, ― удивился тот. ― Да и зачем?

― Затем, чтобы ты не превращался в бледный призрак самого себя. ― И штурман потерянно переглянулся с комэском. ― Я правда не знаю, что делать, но не думай, что я так отступлюсь. Арзаки решают всё просто, но это же арзаки… Мон, да обними его уже! По крайней мере, отпуск ― это первоочередное.

Объятия Мон-Со были больше похожи на захват, но Лон-Гор не вырывался. Когда они поймут, что ничего не меняется, отстанут от него.

― Я не думаю, что вы мне поможете, ― терпеливо сказал он.

― Потому что ты сам не хочешь, чтобы тебе помогали?

― Потому что с этим ничего не сделаешь, и…

― Так, неадекватный врач ― горе экспедиции, ― рубанул Кау-Рук. ― Завтра лежишь тут, спишь до обеда, читаешь про какие-нибудь кишки или про что ты там любишь читать ― и не беспокоишься ни о чём!

Лон-Гор показал рукой в сторону зала, где сидели остальные:

― Да ты с ума сошёл? У меня терапия не закончена, а ведь ещё те, кто в шахте…

― Мы справимся, ― сказал Мон-Со. Тон у него был уверенным, но Лон-Гор всё равно не поверил. ― Принцип я понял.

Кау-Рук наклонился поближе, рискуя рухнуть вместе со стулом, и заглянул Лон-Гору в глаза.

― Знаешь, что? ― сказал он. ― Для себя-то ты никогда не будешь настолько хорош, чтобы остановиться, выдохнуть и сказать: «Какой я молодец!» Но для нас ты уже хорош, всегда. Ты прекрасный, умный, тактичный, на тебя всегда можно рассчитывать, ты отличный профессионал, ты честный, справедливый, и мы без тебя никуда. Но наша маленькая революция далась нам всем тяжело. Потому отдохни. Обещаю, что с чаем и одеялом приставать не буду, и так вижу, как Ильсор от этого огрызается, не хочу, чтобы ты тоже ворчал. Короче, как минимум завтра ты отдыхаешь, а мы с Моном пока думаем, что делать. Идёт?

― Идёт, ― согласился Лон-Гор. Он знал, что всё равно они не смогут ему помочь. Боль и вина стала частью его самого; он понимал, что это неправильно и непрофессионально, но не мог себе представить, что будет, если он от них избавится. Перестанет нормально работать вообще, наплюёт на пациентов? Ведь что будет его направлять и подгонять, если исчезнет долг, который он сам себе взял?

― Ужинать пойдёшь? ― спросил Кау-Рук. Лон-Гор вспомнил о взглядах Кертри и Ильсора и заколебался.

― Доброжелателей обещаю отстреливать на подлёте, ― серьёзно пообещал Мон-Со.

― Тогда пойду, ― сказал Лон-Гор. Странно, боль отступила довольно быстро, спряталась, как будто не было. Но он знал, что она есть, знал, что ему ещё предстоит бессонная ночь. А что если парни правы, что если от боли нужно избавляться? Объективно говоря, это психологическая травма, которую нужно залечивать, но он научился её прятать и жить, как будто ничего не случилось, хотя именно благодаря ей принял решение стать врачом. Потом научился обманывать психологические тесты и ни разу не прокололся… Так надеялся, что на другой планете сможет избавиться от боли?

Кау-Рук, счастливо вздохнув, уже собрался было убежать, чтобы посмотреть, готов ли ужин, но с порога вернулся к столу.

― Я возьму почитать, ладно? ― спросил он и схватил книгу, не показывая обложки.

― Бери, ― разрешил Лон-Гор, и без того зная, что он взял ― «Основы психотерапии», что же ещё. В условиях ограниченного количества людей супервизором мог быть любой, и профильное образование заменял только здравый смысл.

Лон-Гор подумал и решил, что сопротивление лучше прекратить.

Под утро явилась Стелла, как всегда, тайно. О её приближении свидетельствовал лёгкий розовый отблеск на занавесках и ворвавшийся в окно ветерок. Лон-Гор потёр глаза и отложил «Клиническую психиатрию» в сторону.

Фея шагнула на середину комнаты и осмотрелась. Лон-Гор встал ей навстречу.

― Не ждал тебя, ― сказал он.

Стелла после приветствий без приглашения села в кресло, она уже чувствовала себя в его комнате довольно свободно.

― Прости, что так поздно, точнее, уже рано, ― извинилась она. ― Мне кое-что рассказали про сегодняшний вечер.

Поморщившись, Лон-Гор сел на место.

― Неужели о моей трагической судьбе вскоре будет знать вся страна? ― язвительно спросил он.

― Не надо так, ― нахмурилась Стелла. ― Ты просил не читать так явно твои мысли, я и не читала, и вот чем это обернулось! Тем, что я не смогла тебе помочь сразу!

― А чем бы ты помогла?

― Как чем? Магией, конечно. Моё предложение может показаться тебе диким и странным, но это всё, что в моих силах, ― сказала Стелла. ― Я могу отнять у тебя память о том событии.

― Нет! ― воскликнул Лон-Гор раньше, чем успел подумать. ― Я благодарен тебе за помощь, но нет. Я бы не отказался от этого воспоминания, потому что оно часть меня. Оно сделало меня тем, кто я есть. И потом, ты не можешь убрать его насовсем. Оно будет вытеснено в подсознание, но останется таким же болезненным, и я не буду знать, отчего мне плохо. Начну докапываться и в конце концов вспомню снова. Гипноз работает точно так же. Можно приказать забыть всё, что угодно, но подсознание будет помнить.

Стелла улыбнулась.

― Я надеялась, что ты откажешься, ― сказала она. ― Потому что это значит, что ты всё же надеешься исцелиться, сам или с помощью друзей, но надеешься.

― Надеюсь, ― признал Лон-Гор. ― Совсем немного, но надеюсь. Но твой визит наверняка вызван не только тем, что ты узнала?

― Нет, ― согласилась Стелла, окидывая его внимательным взглядом. ― После всего произошедшего я начала изучать свойства изумрудов. Мне раньше не приходило в голову, что они могут быть волшебными, но теперь я знаю арзакскую легенду, я знаю, что изумруды нейтрализуют гипноз. В конце концов, именно изумруд Гуррикап сделал печатью. И я хочу разобраться, в чём тут причина. Поэтому мне нужен твой изумруд.

― Мой? ― удивился Лон-Гор.

― Да, ― подтвердила Стелла. ― Ты уже какое-то время носил его, я хочу сравнить его с камнем, который не носил никто. Может, удастся отыскать следы поглощённой магии… И я бы не хотела, чтобы о моих исследованиях знали раньше, чем будет результат, потому и обращаюсь к тебе.

Лон-Гор молча снял с шеи изумруд на шнурке и подал ей.

― Спасибо, ― поблагодарила Стелла. ― Я верну его сразу же, как закончу. Ещё раз прости, что так поздно явилась.

Он обнял её, прежде чем проститься.

За окном расползался по небу розовый рассвет. Лон-Гор закрыл книгу и рухнул на кровать. Проспал он и вправду до обеда.

* * *

Жалеть кого бы то ни было сил не оставалось, поэтому Ильсор только уверился, что с Лон-Гором всё в порядке, и вернулся к прежнему вялому равнодушию. Ему нравилось это болезненное состояние, и оно доставляло ему мрачную радость. Даже изумруд свой, выданный Нороном уже после победы над туманом, он снял и оставил в кармане спальника, чтобы окружающий мир казался ещё более серым. Он осознавал, что ему нужна помощь, но не шёл за ней, а теперь Лон-Гора почти принудительно самого отправили отдыхать, и обратиться за помощью было не к кому.

Половина дня прошла кое-как. Ниле пытался болтать с ним во время работы по кухне, но Ильсор отделывался односложными ответами, и вскоре Ниле отстал. Он как будто испытывал вину за то, что сам не одинок, за то, что периодически Найдан забегает на кухню его проведать, и приходится с шутливым недовольством его гонять, чтобы не отвлекал.

Ильсор чувствовал себя приговорённым к казни, только вот в этом случае он тащил за собой весь экипаж. Он устроил революцию в миниатюре! Побег, неповиновение! Да чем он только думал! По возвращении их допросят ― и всё. Есть, конечно, изумруды, но у рабов их тут же отнимут. Если только удастся провернуть какую-то хитрость. Допустим, Баан-Ну скажет, что украшает свою собственность изумрудами не для того, чтобы их отбирали, и Ильсор останется в здравом рассудке. А остальные? Он погубил всех, и арзаков, и менвитов. Ведь те не попытались вернуть все на круги своя, а кто-то уже и водил дружбу с бывшими рабами.

Даже если каким-то чудом они умудрятся пройти послеполётную комиссию и притвориться, что всё по-прежнему, их не ждёт ничего хорошего. Арзаков раскидают на работы кого куда, менвитов-военных тоже распределят, останутся гражданские, но и они будут вынуждены вернуться в свои подразделения. И никакой революции. Большую часть добытых изумрудов конфискуют в пользу правительства… И для кого они стараются, если их предприятие заведомо обречено?

Никто, судя по всему, так не считал, а может, парни просто получали удовольствие от мирной жизни. Везде были слышны бодрые голоса, иногда смех, работа спорилась, а Ильсору было тошно.

К обеду опять начался дождь, и столовую по старой памяти перенесли в замок. Сидеть вместе в грозу в зале с камином было уютно и ненадолго отвлекало от дурных мыслей, и Ильсор тоже пошёл. Дождь был не сильным, но большинству тоже понравился уют, и никто не отказывался. Попытавшись выбрать, рядом с кем присесть, Ильсор и не заметил, что оказался рядом с Мон-Со. Тот и виду не подал, что заметил его подавленный вид, только его рука легла на плечо уже куда увереннее, чем раньше. Сидели они у стены, и Ильсор навалился на него, теряя контроль над собой: силы оставляли, хотелось спать, болела голова.

Явился Лон-Гор, заметно отдохнувший, и его тут же окружили с вопросами о самочувствии. Ильсор не догадывался, но подозревал, что от него самого Мон-Со сейчас отгоняет народ одними взглядами. Обедать было ещё рано, но Ильсор уже понимал, что есть не сможет, так сильна была его хандра. Он только прислушивался к разговорам. Техники предлагали устроить сеть для обмена информацией, спорили с кибернетиками.

― Ты только представь, сфотографировал что-то ― и сразу же отправил фото по радиосвязи на штабной компьютер, ― говорил кто-то.

― Но для этого нужна более сильная антенна, где мы её поставим?

― На крыше замка!

― Или на холме. Ну, где Гван-Ло раньше стоял, там тоже высоко.

― Верховный обидится, что его променяли на какую-то антенну, ― хихикнул кто-то, по голосу, вроде бы Солто.

― Антенна полезнее Верховного, ― рассудительно заметил Хонгор. ― Из портрета-то антенну не сделать.

― А какая нам нужна частота? Она не должна пересекаться с рабочей для переговоров! ― обеспокоился Риган. ― И поэтому нужно… Эй, док, что с вами?!

Ильсор даже открыл глаза и поднял голову с плеча Мон-Со, но успел только увидеть, как Лон-Гор выбегает прочь.

― Дегрис! Где Дегрис?! ― кричал он. Кто-то бросился за ним, Ильсор остался сидеть и закрыл глаза снова. На плече у Мон-Со спать было куда удобнее, чем в постели.

А со своим бардаком пусть разбираются сами.

* * *

Трава была мягкой и душистой, в такой самый раз отдохнуть после обеда, чтобы с новыми силами приняться за работу. Риган перевернулся на живот и подложил руки под голову, бездумно глядя на какую-то букашку, которая ползла по травинке. Везде вокруг жужжал и трещал жаркий полдень, охрипли певчие птицы. Сам он лежал под деревом в тени, лениво прислушивался к происходящему вокруг.

― По заявлению респондента, вороны создают семьи один раз и на всю жизнь, ― раздался неподалёку голос Эйгарда. За него можно было только порадоваться, он потихоньку оживал и даже уже вместе с остальными биологами снова лазил по лесам. Избегая пересекаться с Ман-Ра, конечно, да только и тот не горел желанием к ним присоединяться и предпочитал окучивать грядки.

― Какого респондента? ― засмеялся Киор. ― Смотри, не напиши там, что это сама ворона и была!

Биологи прошли к лагерю, всё на некоторое время стихло, букашка свалилась с травинки и пропала где-то на земле.

Шаги Ар-Лоя Риган узнал издалека, привстал, щурясь против солнца.

― Вот ты где! ― воскликнул Ар-Лой, размахивая какой-то бумажкой, и плюхнулся рядом с ним под дерево. Риган посмотрел на бумажку с подозрением. Свой договор в трёх экземплярах они давно уже торжественно порвали на мелкие клочки, но что-то новенькое не вызывало энтузиазма.

― Это что? ― спросил Риган.

― Анкета, ― промолвил Ар-Лой и уткнулся в листок с интересом, достал из планшета авторучку и занёс над первой строчкой.

― А мне?

― Только для менвитов, ― сказал Ар-Лой. ― Док и Дегрис постарались, не знаю, что это на них нашло.

― Солто говорит, док как ошпаренный побежал Дегриса искать, ― пересказал Риган и подвинулся поближе. ― Ну-ка, дай посмотреть, что там такое?

― Вопрос первый, ― вслух прочитал Ар-Лой. ― Оцените по десятибалльной шкале вашу верность Гван-Ло в прошлом, один ― неверие в политику Гван-Ло, десять ― полное следование его заветам.

― Вопрос второй, оцените по десятибалльной шкале вашу верность Гван-Ло сейчас, ― читал Риган, сунувшись ему через плечо. ― Не иначе, статистику составляют. Ха-ха, смотри, тут есть вопросы, как вы относились к арзакам раньше и как сейчас, как они сами это оценивают (спросить тех, кто с вами работал), был ли у вас на рабочем столе или в постоянной прямой видимости портрет Гван-Ло на Рамерии (поясните, где именно) и есть ли он сейчас… Подпись по желанию. Нет, точно статистику составляют!

Ар-Лой ставил галочки в нужных местах, записывал, покусывал кончик ручки, изредка посматривал на Ригана.

― Ну и как ты оцениваешь моё отношение к тебе раньше и сейчас? ― спросил он. ― Только честно.

Риган задумался.

― Ну ладно, ― сказал он. ― Объективно говоря, раньше ты был самовлюблённой скотиной и не видел ничего дальше своего носа. Сейчас ты видишь чуть подальше и влюблён не только в себя, так что я склонен расценивать это как положительные перемены.

― Так и напишу, ― серьёзно пообещал Ар-Лой и взялся скрупулёзно записывать. ― Ну что, чем ты сейчас намерен заняться?

― Надо пойти картошку окучивать, ― сказал Риган и показал в ту сторону, где располагались длинные грядки, на которых копались несколько человек. ― Вон с той стороны ещё не принимались. Пойдёшь со мной?

― Ещё как пойду, только анкету Дегрису сдам, ― воодушевился Ар-Лой. Воодушевление его было наигранным, и Риган это прекрасно понял.

― Тоскуешь? ― спросил он тихо и провёл ладонью Ар-Лою по затылку. Шрама уже почти не было видно, но отстранение от полётов оставалось в силе.

Ар-Лой молча кивнул и опустил глаза в анкету.

― Я что-нибудь придумаю, ― сказал Риган и погладил его снова. ― Слушай, у тебя учебника по теории полётов нигде не завалялось? Мне бы освежить в памяти, да и теория всё же должна быть прежде практики…

Ар-Лой смотрел на него, и в его глазах разгоралась радость, надежда и азарт.

* * *

В теплицах было влажно и душно, но ботаники настояли на том, что в теплицах выращивать рассаду получается быстрее и лучше, чем на свежем воздухе, и даже бывалый огородник полковник Джюс с ними согласился. Раньше ему не приходило в голову сооружать теплицы, а теперь он только радовался.

Руками в перчатках Мевир подгребал землю к каждому стебельку, помогая себе тяпкой. Сейчас он окучивал огурцы. У Джюса они были голубыми, интересно, что получится теперь, когда за дело взялись рамерийцы, и реагирует ли рассада на чужие мысли, подстраивается ли под них? В волшебной стране можно было ожидать чего угодно.

Из-за духоты Мевир отстегнул верх от комбинезона и стащил рубашку, по голой спине стекал пот, и он уже думал о том, чтобы выбраться на свежий воздух, а ещё больше ― о том, чтобы снова вымыться, но пока что держался.

Огородные работы теперь, когда земля была обработана, требовали не так много людей, и большинство отправилось в шахту. О шахте Мевир подумал почти с нежностью: он там бывал несколько раз, и там было прохладно.

Увлёкшись работой, он потерял тяпку где-то на грядке, а когда машинально потянулся за ней, не нашёл.

― Тебе это нужно? ― спросил рядом Ву-Инн, и Мевир даже вздрогнул, он не заметил, что в теплице не один.

― Ага, ― сказал он и взял протянутую тяпку. ― Спасибо.

Ву-Инн занялся своим делом ― он пришёл, чтобы по указанию Джюса воткнуть в землю палочки, на которые растения могли бы опереться и зацепиться усиками. Скоро придёт время рассаживать огурцы по разным местам в зависимости от того, как они себя покажут, крепкими или нет. Некоторое время Мевир и Ву-Инн работали молча, потом Мевир поднялся и выпрямился, чтобы потянуться и размять спину. Ву-Инн понял это по-своему.

― Что, решил сбежать? ― с кривой усмешкой спросил он, глядя снизу вверх.

― Ага, надейся, ― беззлобно ответил Мевир, с уже привычным ужасом понимая, что злости и гнева в нём в самом деле нет, как нет и боли. ― Разумеется, нет, буду тебе и дальше мозолить глаза немым укором.

― На себя посмотри, ― огрызнулся Ву-Инн.

― Ну, это же не я расписался в том, что не умею строить отношения, ― заметил Мевир. ― А ты. Вот ты и страдай, я-то тут при чём?

Он снова присел перед очередным огурцом и стал его окучивать, едва видя тонкий стебелёк и едва понимая, что делает.

Ву-Инн и вправду страдал, ходил вокруг да около, попадался навстречу как будто невзначай. Словно хотел и в самом Мевире разбудить боль. Так расчёсывают корочку на едва начавшей заживать болячке, но вот только Мевир ничего не чувствовал, и все его усилия пропадали даром.

― Пойду на воздух, тут сдохнуть можно от духоты, ― сказал он и выбрался наружу. В самом деле немного кружилась голова.

Ву-Инн вышел следом.

― Я тебя спросить хотел, ― неуверенно начал он.

― Спрашивай, ― благодушно разрешил Мевир, обмахиваясь рубашкой.

― Как ты оцениваешь моё отношение к тебе раньше и сейчас? ― выпалил Ву-Инн, и Мевир уставился на него, потеряв дар речи.

― Ты что, решил начать всё сначала? ― спросил он наконец, прикидывая, куда можно бежать и чем шарахнуть в случае чего. Впрочем, вряд ли бы до этого дошло.

Вместо ответа Ву-Инн достал из нагрудного кармана сложенный листок, развернул и продемонстрировал ему.

― Это не я, это полковник Лон-Гор придумал. Ты что, всё проспал, что ли? Всем менвитам выдали анкеты с вопросами, нужно ответить.

Мевир мог бы поклясться, что при этих словах Ву-Инн покраснел. Чтобы потянуть время, он внимательно прочитал все вопросы анкеты.

― Ладно, ― сказал он. ― Я считаю так: раньше ты относился ко мне как к вещи, а сейчас относишься как-то странно и лучше бы никак не относился, вот что я думаю.

― Нервирует? ― поддел Ву-Инн. Он вытащил карандаш и черкал, примостив листок на коленке.

― Не нервирует, тебя жалко и стыдно за тебя становится, когда вижу, как ты за мной бегаешь, ― объяснил Мевир.

Ву-Инн предсказуемо взвился, вскочил, покрываясь малиновыми пятнами, открыл рот, но сказать было нечего.

― Отношения вообще не так строятся, ― добил Мевир. ― Но со мной тебе лучше не пробовать, сам знаешь, почему.

― А как? ― спросил Ву-Инн, и в этот момент Мевир по-настоящему ему посочувствовал.

― Не так, ― повторил он. ― Попробуй понять сам. Но если узнаю, что ищешь следующего как новую жертву ― скажу Ригану, он теперь хорошо стреляет, качественно отстрелит тебе что-нибудь ненужное.

Ву-Инн скривился и посмотрел ему в глаза.

― А если не узнаешь?

― Узнаю, ― заверил Мевир. ― Мы же теперь все вместе, забыл? Но можешь обратиться ко мне за советом, когда будешь готов. Я не теряю надежды увидеть тебя нормальным человеком.

Он стащил грязные перчатки бросил их на ящик и пошёл к замку. Хотелось свернуть в душевую, но он удержался.

В замке было прохладно, Мевир вспомнил, что так и не оделся, но не сбился с шага.

Лон-Гор был один, хотя и ответил на стук не сразу. Мевир по каким-то неуловимым признакам догадался, что полковник занят и что мысли его витают далеко, но идти на попятный было поздно.

― Мой полковник, ― с порога сказал он. ― Мне кажется, у меня проблемы.

― Проблемы? ― переспросил Лон-Гор. ― Какого характера?

― Психологического, ― выдохнул Мевир и плюхнулся на стул. ― Понимаете, каждый раз, когда я вижу Ву-Инна, я должен испытывать… я не знаю… Страх! Ужас! Боль, гнев, стыд, желание убить на месте! Я должен страдать, в конце концов! А я не страдаю, и меня это пугает!

Он сам не заметил, что тут же вскочил со стула и принялся расхаживать по кабинету туда-сюда, размахивая руками.

― Мне кажется, я настолько отмороженный, что перестал испытывать нормальные чувства! И мне интересно, это вообще лечится? Я ничего не чувствую, понимаете? Мне немножко его жалко, немножко за него стыдно, но на этом и всё. И это в то время как я должен просыпаться от кошмаров, и есть таблетки горстями, и ходить к вам на психотерапию каждый день!

Он остановился, но продолжал жестикулировать, поглощённый своими мыслями и сам.

― Я вам тогда в лесу сказал, что поплакал ― и достаточно, надо жить дальше, но я же не знал, что это сработает! Я не знал, что в самом деле ничего не буду чувствовать, что всё получится так легко, что я не буду шарахаться от него каждый раз, когда вижу, что на это не потребуется чудовищных усилий воли! Да у меня даже панических атак нет! И я вас спрашиваю: это нормально вообще?

Он говорил с воодушевлением, выплёскивал весь свой страх за собственную психику, тревогу и отчаяние: а если с ним всё же что-то было не в порядке? Если такая его реакция ― признак душевного расстройства?

― В то время как я должен страдать, я…

― Кому должны? ― прервал его Лон-Гор, который до этого со вниманием слушал его исповедь.

Мевир замер. Руки у него опустились, взгляд застыл.

― Ох, ― сказал он наконец. ― Ох! Мой полковник, вы чудо! Я же никому ничего не должен! И страдать я тоже не должен. Зачем страдать? Только потому, что это кажется правильным?

Он отмер, едва ли не подпрыгнул на месте и бросился прочь.

― Спасибо! ― проорал он из коридора. ― Пойду Эйгарду скажу!

Мон-Со прошёлся от замка до холма, на котором стояла «Диавона». Опалённая при приземлении трава уже снова начала отрастать, а может, и на этом месте сказалось возрождение всего живого и цветущего. Возле опущенного трапа стоял Кау-Рук и, обернувшись к лесу, наблюдал в бинокль за вертолётом, который кругами летал над деревьями, то удаляясь, то приближаясь.

― Мне сказали, вы здесь, ― заговорил Мон-Со, остановившись чуть дальше, чем следовало. Осторожность не дремала и не давала расслабляться теперь, когда его постыдная тайна была известна всем.

― Ага, ― легкомысленно ответил штурман. ― Привет.

Мон-Со машинально взглянул на хронометр: время было ещё служебное, с другой стороны, этой фамильярности никто не слышал, и он тоже махнул рукой.

― Уже открыл? ― спросил он, кивнув на отворённый люк.

― Пароль-то у меня был. Замечательный пароль, надо сказать. Ну, нечего запираться от невидимых беллиорцев, время осады прошло. Но ты же не за этим меня искал, правда?

Отвлекшись от вертолёта, Кау-Рук обернулся и внимательно посмотрел на Мон-Со. Тот, к стыду своему, кашлянул и замялся.

― Я пришёл сказать тебе, что наши отношения, если они есть, никогда не будут больше похожи на то… на то, на что они были похожи раньше, ― сказал Мон-Со. Эти слова дались ему с трудом, но он решил договорить до конца всё, что хотел сказать. ― Никогда больше там не будет насилия, презрения и всего…

― Всего зла, которое мы друг другу причинили, ― закончил за него штурман. ― И ты меня тоже прости.

Арзаки, помирившись, давно бы тискали друг друга в объятиях, но Мон-Со только неловко похлопал Кау-Рука по плечу. Ему было не по себе, он не знал, куда деваться и что говорить дальше. Сам Кау-Рук и спас его.

― Смотри! ― сказал он, указывая на вертолёт, который как раз выполнял над лесом зависание со снижением. ― Замечательно получается, правда?

Мон-Со присмотрелся повнимательнее.

― Это вообще что? И кто дал разрешение на вылет?

― Я дал, ― просиял штурман. ― Тренировочный полёт.

― Тренировочный? ― с недоумением переспросил Мон-Со. ― Какая ещё тренировка для лётчика с военной лицензией?

Кау-Рук таинственно улыбнулся, и Мон-Со почуял подвох. Он схватил его бинокль и приник к нему.

― «Четвёрка»?! Ар-Лою запрещено управлять…

― Он и не управляет, он рядом сидит, ― со смехом в голосе сказал штурман. Ему пришлось обнять Мон-Со, потому что ремень бинокля всё ещё был у него на шее.

― Что?! ― мгновенно взъярился Мон-Со, догадавшись. ― Убью обоих! Разжалую! Орденов лишу! С занесением в личное дело! В экспедиции бардак! Никакой дисциплины! Разврат!

― Мысль про разврат мне нравится, особенно поближе к вечеру, ― поведал штурман у него над ухом. Мон-Со стащил с него ремень бинокля, а самого решительно отодвинул. Сощурившись, он смотрел на то, как вертолёт начинает подниматься по той же траектории, по какой снижался, а потом разворачивается и закладывает вираж.

― Педали дёргает, ― заметил он уже спокойнее.

― Всё приходит с опытом, ― философски заметил Кау-Рук. ― Ну, за сегодняшний полёт я бы Ригану поставил балл выше среднего, а ты как считаешь?

Мон-Со ещё раз взглянул на «четвёрку», которая не удержалась на вираже и стала раскачиваться, но потом выровнялась.

― Среднего балла хватит, нечего баловать и потворствовать, ― сурово сказал он. ― И никакой лицензии я ему не выдам, даже устно.

― Уж в том самом полёте Риган на лицензию наработал, ― заметил штурман. ― Можно было засчитать как экзамен.

― Нельзя, ― резко сказал Мон-Со. ― Экзамен нужно сдавать по правилам. Добро пожаловать в мой мир.

― Ну, тогда Ригану можно летать просто так, безо всяких правил, ― сказал Кау-Рук. ― Добро пожаловать в мой. Интересно, мы их когда-нибудь совместим?

Мон-Со вздохнул и промолчал.

― Ты, кстати, помнишь, что мне проспорил? ― вдруг спросил штурман, отвлекаясь от «четвёрки». ― Сегодня вечером будешь расплачиваться.

* * *

На этот раз для разнообразия боксёрскую грушу колотил Солдон. Работа подходила к концу, близился вечер, на вертолётной площадке приземлилась «четвёрка», и сейчас Риган и Ар-Лой получали заслуженный нагоняй от Мон-Со. Солдон в промежутках между ударами слушал голос комэска, распекающего своего лейтенанта за безответственность и непреходящее желание покрасоваться; Ар-Лой, соблюдая субординацию, молчал, зато Риган защищался за двоих, с аргументацией и обоснованием пользы своего поступка.

― Ногами работать не забывай, ― подсказал Лин-То, подходя сзади. ― И центр тяжести смещай. Ага, вот так.

Он приобнял его за плечи, чтобы показать, как правильнее держать руки в промежутках между ударами, и Солдон подавил в себе желание откинуться назад или обнять в ответ.

Лин-То обошёл его и остановился, внимательно наблюдая за его тренировкой.

― Молодец, ― на полном серьёзе одобрил он. ― Признайся, боксировал раньше?

― Нет. ― Солдон мотнул головой, отбрасывая с лица мокрую от пота прядь волос. ― Все дети дерутся иногда, это правда, я тоже кулаками махал, бывало, но специально никогда не занимался.

― Вот как, ― протянул Лин-То.

Солдон воспользовался передышкой и остановился, тяжело дыша.

― Знаешь, я бы ещё рукопашный бой попробовал, ― сказал он. Тут же его посетил иррациональный страх, что сейчас Лин-То посмеётся над ним и отпустит какую-нибудь колкость насчёт его роста или телосложения, но Лин-То смеяться не стал, только задумчиво потёр подбородок.

― Специальную программу надо составлять, ― сказал он. ― Бросок через бедро у тебя явно не получится. Тут надо тренировать захваты и удары, ещё учить болевым приёмам. Ты чего скуксился?

― Я вовсе не скуксился, ― соврал Солдон.

Лин-То подошёл почти вплотную.

― Руки подними в позицию, ― сказал он. ― Вот я перед тобой. Куда будешь бить?

Солдон быстро осмотрел его от макушки до пят.

― Первым делом ― снизу в челюсть, ― ответил он. ― Ещё удобно зарядить тебе под дых или вообще в живот. Когда согнёшься ― добавить сверху по затылку. Подсечь под колено, уронить, заломить руку ― и ты готовенький.

― Да, по-моему, бокс это не твоё, ― заметил Лин-То, явно довольный его ответом. ― Завтра рукопашный бой попробуем, идёт?

― Идёт, ― согласился Солдон. ― Помоги перчатки снять, а?

― Убедился теперь? ― спросил Лин-То, занимаясь его перчатками. ― Тебе очень удобно бить в челюсть и под дых, это преимущества твоего роста, а мне мой рост преимуществ, напротив, не даёт, потому что мне надо смещать траекторию удара относительно привычной, чтобы тебя достать. Понимаешь теперь?

― Ага, ― согласился Солдон, начиная разматывать бинты.

― Перчатки свободны? ― спросил Риган, подбегая к ним. ― Где там был Ни-Фро, вот я ему сейчас задам!

Казалось, про трёпку, заданную ему самому, он уже забыл.

― Ты ведь не будешь больше летать? ― с осторожностью спросил Солдон. Он полагал, что каждому следует заниматься своим делом, а ситуация, когда техник лезет за штурвал, может обернуться и катастрофой.

― Ещё чего? ― уставился на него Риган. ― Пока Ар не может, я вместо него!

― Я вижу, ― туманно ответил Солдон и покосился в ту сторону, куда ушёл Мон-Со, переставший наконец грозить Ригану и Ар-Лою всевозможными карами.

Риган поймал его взгляд.

― Да не принимай всерьёз, ― сказал он. ― Комэск только для порядка ругается.

Лин-То рядом поперхнулся начатой было фразой.

― То есть, мне тоже не воспринимать моего командира всерьёз? ― изумился и оскорбился он одновременно.

Задумавшись, Риган потеребил завязки на перчатках.

― Ты как хочешь, ― сказал он наконец. ― А я знаю, что он нам ничего не сделает, просто он за нас переживает, как бы чего не случилось, вот и ругается. Мне надо просто показать ему, что я ответственный и хорошо обучаюсь, и он мне поверит и не станет ругаться. Эй, Ни-Фро, я тебя вижу, не вздумай прятаться!

― С тех пор, как Ар-Лой его притащил назад, я догадывался, что он оторва, но не знал, что такая, ― признался Лин-То, когда Риган убежал, размахивая перчатками.

― Неужели было заметно? ― подколол Солдон. ― А я слышал, что Риган был… ну, не очень адекватен.

― Но он один пошёл против своих, ― растолковал Лин-То. ― Что бы им ни двигало. Не обольщайся, второе место занимаешь ты.

― Я?! ― изумился Солдон. Они ушли с тренировочной площадки и прогулочным шагом брели по траве мимо тропинки.

― Ты, ведь ты не побоялся примчаться прямо к нам в руки.

― Я ради того, чтобы спасти людей, ― буркнул Солдон. ― И меня самого чуть не съели, между прочим. А Ильсор у тебя на третьем?

― Угадал, ― улыбнулся Лин-То. ― Как он, кстати?

― Всё ещё хандрит и просит оставить его в покое, да жмётся к Мон-Со, знает, что к нему-то не полезут. ― Он помолчал. ― Жалко его, и никто не знает, как помочь. Мне даже стыдно, что у меня есть ты и я чувствую себя лучше, а он никого к себе не подпускает.

― Я думаю, что он оправится, ― помолчав, заметил Лин-То. ― Просто на это нужно время.

― Какое ещё время? Он спас эту страну и вдруг расклеился, хотя всё идёт хорошо. Нет, я понимаю, что потом всё может стать очень плохо, но пока об этом рано думать. А он думает. И загоняет себя в яму.

― Постой. ― Лин-То тронул его за рукав. ― Что это с «тройкой»?

Солдон оглянулся. Они все привыкли к шуму вертолётов и не обращали внимания, но сейчас на посадочную площадку, неловко скособочившись, пыталась опуститься «тройка». Она то поднималась повыше, нацеливаясь на своё место, то опускалась и начинала крутиться вокруг своей оси.

― Что это, у Лан-Тора педали отказали, что ли?! ― обеспокоенно воскликнул Лин-То. ― Побежали!

Не только они забили тревогу, даже далёкие от вертолётов специалисты сообразили, что что-то не то. Только что вернувшаяся из шахты смена побросала инструменты, кто бросился за огнетушителем, кто за шлангом, а Зотен схватился за передатчик и стал вызывать пилота, чтобы узнать, что происходит.

Наконец «тройка» благополучно опустилась, дверца открылась, наружу выпрыгнул Лан-Тор.

― Всё в порядке, ― громко объявил он. Те, кто успел добежать, расступились, пропуская Мон-Со.

― Доложите, что случилось? ― приказал тот.

― Что-то с педалями, пришлось быть очень аккуратным, мой полковник, ― отчеканил Лан-Тор. ― Я попрошу Солто посмотреть, наверняка ничего страшного.

Тут Солдон нечаянно проследил за взглядом Мон-Со, направленным мимо лейтенанта. Солто был как раз тут, он прикрыл вторую дверцу, стараясь ею не хлопнуть, и уже собрался было дать стречка, чтобы скрыться за соседней «восьмёркой». Ужаснувшись тому, что сейчас будет, Солдон посмотрел на комэска снова. Лицо того закаменело, и Солдон явно увидел призрак прошлого Мон-Со, беспощадного и непримиримого защитника правил.

― Завтра, ― произнёс Мон-Со не своим голосом. ― В девять утра. Всем заинтересованным техникам явиться на вертолётную площадку. При себе иметь письменные принадлежности. Из учебника по теории полётов размножить первую и вторую главу и раздать всем. Не опаздывать. Всё ясно?

― Так точно, мой полковник, ― пискнул малиновый от стыда Солто, для устойчивости держась за вертолёт.

― Не лагерь, а бедлам, ― процедил Мон-Со и собрался было развернуться, чтобы уйти, но попал в объятия Кау-Рука.

― Не поверишь, как я рад, что ты теперь тоже его возглавляешь! ― во всеуслышание заявил тот.

* * *

В этот же вечер состоялся неожиданный дипломатический визит в Ранавир. Работа закончилась, ярко горели костры, слышались голоса и смех. Кто-то уже устраивался спать, кто-то ещё не наговорился с друзьями.

Мон-Со знал, что ему надо куда-нибудь скрыться под благовидным предлогом, но не мог себя заставить подняться с ящика и уйти. Он вёл себя совсем не так, как было нужно, вот, например, сегодня опрометчиво фактически пообещал, что будет учить техников управлению вертолётом, а всё почему? Потому что неугомонному Ригану вздумалось покатать Ар-Лоя и развеять его тоску, а другие подхватили дурной пример! Все должны были делать своё дело и не лезть в чужое, а тут получалось, что всё становилось с ног на голову, а Мон-Со это ещё и поощрял!

Несоответствие между тем, что, как он знал, должно было быть, и тем, что было на самом деле, мучило его, и он никак не мог решить для себя, правильно ли поступает. И при этом следовало размышлять об этом так, чтобы никто не догадался, что он сомневается в своих решениях. Да ещё и Кау-Рук напомнил об их давнем споре. Мон-Со надеялся, что штурман уже забыл, как собирался заставить своего бывшего врага петь при всех и позориться. Впрочем, тут он надеялся зря.

Ильсор пришёл тихо, сел рядом, сгорбился, глядя в огонь. Мон-Со подумал и провёл ладонью ему по спине, зная, что это считается ободряющим жестом. Ильсор немного выпрямился, мазнул по нему благодарным взглядом. Они по большей части ни о чём не говорили, Ильсор был в тоске, а Мон-Со не знал, о чём говорить. Он понимал, что сейчас защищает Ильсора от излишнего внимания, и потому не навязывался сам. Роль защитника нравилась, и Мон-Со периодически строго посматривал по сторонам, определяя, не хочет ли кто из арзаков пристать к вождю с очередными утешениями или одеялом. Примерно так же Ильсор когда-то прятался от него самого, стараясь держаться возле генерала; воспоминания о прошлых днях вызвали только усмешку.

Границ Ильсор не нарушал, не лез обниматься без спросу, прижимался только спросив разрешения, но что делать, если он, усталый и замученный, попробует приласкаться просто так, Мон-Со не представлял. Он сделал себе мысленную отметку выяснить это у кого-нибудь из арзаков. Хотя бы у Ригана. Что-то подсказывало ему, что Риган разбирается в происходящем вокруг куда лучше.

― Вам снятся сны, мой полковник? ― спросил Ильсор. Вопроса Мон-Со не ждал, но честно кивнул:

― Снятся.

В его снах на него налетал пылевой вихрь, пыль забивалась в нос и в рот, и он просыпался, хватая воздух и зная, что никакая это не пыль, это прах, рассыпавшийся прах, в который превратился он сам на полу заброшенного домика на той стороне Волшебной страны.

― Снятся, ― повторил он. ― Вам тоже?

Ильсор молча наклонил голову, не глядя на него, поникший профиль чётко вырисовывался на светлом фоне огня.

― Иногда, когда получается заснуть, ― произнёс он. ― Чаще всего я сплю днём, тогда мне ничего не снится.

Ничего не став говорить, Мон-Со ещё раз с осторожностью погладил его по спине. Может, Ильсору нравится это его состояние. Но не вечно же ему в нём пребывать. А дорогу в лазарет он и сам знает. Если не идёт ― значит, на то есть причины.

Кау-Рук отвлёк его от мыслей и, конечно, объявил всем, что Мон-Со ему проспорил и теперь должен спеть. Мон-Со только покачал головой; петь он не умел, то есть, вообще не пробовал, если только хором вместе со всеми пел гимн, едва себя слыша. Ну, штурман сам напросился.

― А в чём заключался спор? ― поинтересовался любопытный Юми.

― Позвольте этого не говорить, ― ответил Кау-Рук. ― Спор касался третьего лица. И даже четвёртого.

Хоть на это его мозгов хватило, Мон-Со и не подозревал в нём такую тактичность. Впрочем, к Лон-Гору он всегда был внимателен, да и пускать слух про фею Стеллу себе дороже.

Постепенно взгляды всех собравшихся устремились на Мон-Со, и тот смущённо откашлялся.

― Я петь не умею, ― заявил он.

Арзаки зашумели.

― Пойте как получится! ― попросил Хонгор.

― Мы не будем смеяться, ― проницательно добавил Зотен и попал в точку. Выступать по делу Мон-Со не боялся, долгими годами службы приученный к осознанию своей власти над другими, здесь же было совсем другое.

― А что петь? ― спросил он. ― Я и песен не знаю никаких. Ну, если только гимн космофлота.

― Слышать его не могу! ― отказался Кау-Рук. ― Оскомину набил уже. А колыбельные помнишь? Их все помнят, тут ты не отмажешься!

Мимоходом Мон-Со отметил, что штурман беспардонно обращается к нему на ты при большом количестве посторонних, и решил отплатить ему тем же:

― Может, это ты детские песенки специально учил, а я нет!

Их пикировку через языки огня слушали с весёлым любопытством.

― А вы попробуйте, ― тихо сказал Ильсор, тронув его за колено. ― Есть же у вас любимая песня, хоть и колыбельная. Вот я всё время пою про моряка, который возвращается домой и обнаруживает, что его место занято злым двойником. Напророчил я себе этой песней здорово, но вы-то точно что-то доброе вспомните.

Мон-Со сосредоточился. Он не готовил песню заранее, но теперь что-то всплывало в памяти.

― Да кто-нибудь из нас слова точно подскажет, если что! ― не выдержал Лан-Тор. Наверное, его мучило чувство вины за сегодняшнее, и он хотел подлизаться. А может и нет. В этом Мон-Со тоже не слишком разбирался.

Он вспомнил колыбельную и негромко запел. Пару раз сбивался, тогда менвиты вразнобой подсказывали слова, и вот наконец он закончил, с облегчением поняв, что отмучился.

― Да ладно, ― с недоверием сказал Ледо, глядя на него круглыми от изумления глазами. ― Мой полковник, да у вас же абсолютный слух и от природы поставленный голос!

Растерявшись, Мон-Со осматривал окружающих. Сам он за собой не замечал никакого слуха и поставленного голоса, и приходилось верить на слово. Впрочем, если они и были, то понятно, откуда достались…

Он почувствовал себя неловко и хотел только, чтобы всё это поскорее закончилось. А вдруг заставят петь снова?

― Да что за стереотипы! ― вскочил Аларт, как с ним это часто бывало, начиная мысль с середины. ― У менвитов что, талантов не может быть, кроме как штангу тягать? А я вам говорю, что это дискриминация! Разные таланты заложены природой в произвольно наследуемом порядке и могут проявиться у каждого!

― Строго говоря, ― педантично начал Мон-Со, решив не терпеть вопиющее пренебрежение фактами, ― как вам стало известно, я не совсем…

Сильный ветер пронёсся над их головами, порыв прижал огонь к земле, полетели искры. Все как один вскочили, задирая головы к тёмному небу, невдалеке кто-то с изумлением вскрикнул, и на костёр снова налетела тёмная тень.

Мон-Со задвинул Ильсора себе за спину и выхватил пистолет. Мирная эта страна или нет, а быть настороже необходимо.

Недалеко между кострами опустилась огромная птица. В глазах отражался огонь, пока она горделиво поворачивала голову то в одну, то в другую сторону.

― Спокойно! ― распорядился Кау-Рук. ― Позвольте вам представить царя орлов Карфакса, который прибыл в Ранавир с дипломатическим визитом по моему приглашению.

Осмотрев присутствующих, орёл наклонил голову в знак приветствия и произнёс:

― Здравствуйте, пришельцы.

― Какой красивый! ― с восхищением проговорил Эш. ― Это и был ваш сюрприз?

― Да, ― не без гордости ответил Кау-Рук. ― Пока генерал пропадает у Рудокопов, я решил тоже наладить контакт с местными жителями.

― И весьма рисковал при этом, ― заметил Карфакс. ― В первый раз я гнался за ним едва ли не до Большой реки.

― А как же обошлось потом? ― спросил Фе-Май.

― Я оказался настырным, и проще было подпустить меня и поговорить, чем опять гонять, ― рассказал Кау-Рук.

― Я решил, что между нами есть нечто общее, ― добавил Карфакс. ― Мы, орлы, рождены для полёта, у вас крыльев нет, но вы придумали машины, чтобы летать с их помощью. Такая жажда полёта заслуживает уважения.

Краем глаза Мон-Со заметил, как при этих словах воспрянул Солто, и подумал, что идея с обучением техников на самом деле не такая уж и сумасшедшая. Хотя бы у них будет меньше шансов убиться.

― А что, мне нравится, ― болтал Дегрис, ― хотя утомляет, конечно, пахать и за антрополога, и социолога, и этнографа, и фольклориста. Зато сколько полезной информации! Как вы сказали, тут, скорее, пять на пять?

― Да. Нужно позвать Ильсора, ― сказал Лон-Гор, потирая глаза. ― Он должен это знать. Скажите кому-нибудь привести его и возвращайтесь.

Дегрис спрыгнул с его постели, он стоял на ней на коленях, занимаясь графиком на большом листе бумаги, приклеенном на стену.

― Ещё бы я не вернулся, ― сказал Дегрис, затыкая за ухо красный карандаш и осматривая дело рук своих. ― Ещё одну давайте для верности, и я пошёл.

Лон-Гор взял из стопки ещё необработанных анкет верхнюю.

― Десять, ― сказал он. ― Портрет всегда стоял на рабочем столе, это тоже десять.

― Это кто такой умница? ― удивился Дегрис, ставя красную точку в нужном месте, на пересечении десяти и десяти.

― Не подписался, думает, я почерк не узнаю, что ли? ― фыркнул Лон-Гор. ― Это Мон-Со.

Он отложил анкету комэска в другую стопку и поморщился:

― А тут кто-то непонятно что нацарапал, карандашом и ещё и на коленке. Вы идите, я попробую разобрать, что тут написано.

Дегрис отошёл подальше, осматривая график. Точки шли полосой под углом сорок пять градусов относительно обеих осей координат.

― Прямая зависимость, мой полковник, ― сказал он. ― Вы гений.

Он вышел за дверь и скоро вернулся.

― Сказал Айстану, сейчас должен привести, ― сообщил он и снова забрался на колени на постель. ― Ну как там?

Лон-Гор покачал головой:

― Пишет, что относился к арзакам как к вещам, сам ставит десять. Портрет имел на рабочем столе и носил второй вложенным в тетрадь для записей. Оцениваю тоже на десять.

Высунув язык, Дегрис поставил точку, но Лон-Гор не спешил откладывать анкету.

― И ещё пишет, что арзак, который с ним работал, говорит, чтобы он… что? Шёл от него лесом, потому что попытки извиниться расценивает как угрозу.

― Бедолага, ― прокомментировал Дегрис. ― Подписался?

― Ву-Инн, ― сказал Лон-Гор, посмотрев в нижний угол листа. ― Не ждал от него. Следующий. Своё отношение оценивает на пять, портрета не имел, пишет, что не мог таскать с собой ещё и его, а на рабочее место поставить времени не было.

― Бу-Сан? ― угадал Дегрис. ― Подходит. Написал.

Открылась дверь.

― Мой полковник? ― произнёс Ильсор, замирая на пороге. ― К нам прилетел орёл, я подумал, вы должны знать. Это правитель орлов, он с дипломатическим визитом.

― Это хорошо, ― сказал Лон-Гор. ― Только я вас зову не за этим.

Он сам заметил, что руки у него подрагивают.

― Это что? ― спросил Айстан, который и не подумал уйти. ― А можно мне тоже остаться?

― Можно, ― разрешил Лон-Гор. ― Но, пока не поймём, что с этим делать, никому не говорите.

― Ладно, ― хором согласились Ильсор и Айстан. Ильсор пересёк комнату и сел в кресло, спиной к открытому окну, отложил сложенный плед на подлокотник. Айстан остановился за спиной Дегриса, глядя, что он делает.

― Так вот, ― объявил Лон-Гор, внутренне трепеща, ― я понял, как работает гипноз. На этот раз понял до конца. Было много тёмных мест. Например, мы догадались, что менвиты порабощены тоже и думают не своими мыслями. Как только они стали носить изумруды, чужая магия перестала иметь над ними власть. Но это не объясняло механизма. Гван-Ло утверждал, что он научил наш народ гипнозу и передал свои тайные знания, но никто из нас не помнит процесса обучения. Потому что никакого обучения не было.

Ильсор слушал внимательно, Дегрис таинственно улыбался.

― И когда меня сегодня осенило, мы с Дегрисом составили анкету, ― сказал Лон-Гор, показывая листок, подписанный Ир-Тоаном. ― Все вопросы, кроме двух, придуманы для отвода глаз. Настоящих вопросов здесь только два: как вы относились к арзакам раньше и был ли у вас на Рамерии в прямой постоянной видимости портрет Гван-Ло.

Ильсор выпрямился, глаза его засверкали, рот приоткрылся в изумлении.

― Не может быть! ― прошептал он.

― Прямая корреляция, ― сказал Дегрис, показывая на график. ― Чем чаще менвит смотрел на портрет, тем хуже он относился к арзакам. Вот это показатель Мон-Со, он был верным подданным, сам знаешь, и знаешь, как он к нам относился. Это ― Бу-Сан, он в своём кабинете бывал раз в полгода, а таскать с собой портрет не мог себе позволить, каждая вещь ― это лишний вес. Это Ву-Инн, который относился к Мевиру как к инструменту, а сейчас не знает, как извиниться. Полковник прав, гипноз передаётся через портрет.

Ильсор схватился за голову, взъерошил волосы, имея вид до крайности потрясённого человека.

― Вот почему нам было велено взять с собой такой большой портрет! ― воскликнул Айстан. ― И мы сами поставили его на видном высоком месте! Чтобы он работал как антенна!

― А когда мы все стали носить изумруды, он перегорел! ― закончил Ильсор. ― Не справился и перегорел!

Он выпрямился в кресле, движения его стали резкими и уверенными.

― Итак, что мы имеем? Гипноз по-прежнему принадлежит только Гван-Ло. Он подаёт его на портреты ― неизвестно, каким образом, но с этим можно разобраться ― гипноз порабощает менвитов, которые смотрят на портрет. Те начинают думать, что они избранная раса, и приказывают арзакам. Таким образом гипноз перераспределяется и служит порабощению. Мы все цель порабощения, а менвиты ещё и передатчики. И портреты развешаны по всей стране на каждом углу, висят в каждом кабинете, стоят на столах.

Лон-Гор и Айстан переглянулись. У Ильсора даже щёки порозовели от волнения, взгляд был ясным, брови нахмурены.

― Картина откровенно плохая, ― подытожил Лон-Гор. ― Пока у нас нет никаких идей, как с этим всем справиться.

― Предлагаю для чистоты эксперимента закончить построение графика, ― сказал Дегрис и снова взялся за красный карандаш. Ильсор и Айстан, не сговариваясь, взяли себе по половине уже обработанных анкет и стали их просматривать, Лон-Гор занялся ещё не обработанными, Дегрис ставил точки, картина становилась яснее, корреляция выражалась и была однозначной.

― Ман-Ра, ― сказал Айстан и передал анкету Ильсору, чтобы тот тоже посмотрел.

― Так уверен, что его ненавидят? ― с сомнением произнёс тот. ― Ошибается же ― и не замечает своей ошибки.

― Хотя психотерапия даёт свои плоды, ― заметил Лон-Гор. ― Впрочем, ими обоими я займусь плотнее уже в полёте.

― По крайней мере, ― сказал Дегрис, ― мы разгадали план Гван-Ло и поняли, как он это делает. И он не знает, что мы знаем. Так что это можно считать прорывом. По-моему, не было ещё От-Аля, Ри-Даана и Уль-Сэ.

― И ещё некоторых, ― поправил Лон-Гор, перебирая несколько оставшихся анкет. ― Восемь на… я бы сказал, семь.

Пока Дегрис аккуратно ставил точку, он остановил свой взгляд на Ильсоре. Тот забрался в кресло босиком, поджав ноги, за его спиной от ветерка развевалась занавеска. Ослабленный стрессом и депрессией организм ничтоже сумняшеся сидел на сквозняке, рискуя подхватить простуду! Ильсор поднял голову, словно почувствовав, что Лон-Гор на него смотрит. Хоть бы плед набросил, что ли…

― Да, мой полковник, ― сказал Ильсор и потянулся за пледом.

Лон-Гор ахнул и инстинктивно прикрыл половину лица оставшимися анкетами. Вот что значит не носить изумруд ― сам не замечаешь, как начинаешь отдавать приказы, подкрепляя их взглядом в глаза! Видимо, в нём, как и в других, было что-то, что только ждало позволения вырваться, и теперь он был обречён всю жизнь с этим бороться…

― Простите… ― проговорил он, готовый провалиться сквозь землю. По спине бежали ледяные мурашки. Он слишком часто срывался в последнее время, что будет потом? ― Простите, я не хотел… Я просто сказал, это был не приказ, простите!

― Да ладно, мой полковник, всё нормально, ― немного растерянно отозвался Ильсор. ― Вы правы, ведь уже холодно становится. Можно и вообще окно закрыть.

― Да он тебе ни слова не сказал! ― напряжённым тоном сказал Айстан, переводя взгляд с одного на другого. ― Что вообще происходит?!

― Я… ― начал Лон-Гор. ― Я пожелал, чтобы он накинул плед, и он…

― Вы не сказали ни слова! ― решительно заявил Дегрис. ― Всё, что я слышал, это ответ Ильсора. Я подумал, что вы просто показали ему на плед рукой, я же стоял спиной.

― А я не стоял спиной! ― с пылом произнёс Айстан. ― Он просто смотрел. Ильсор?

― Он… Вообще-то я не уверен, ― сказал тот, глядя на Лон-Гора с таким сомнением, что тому захотелось оказаться далеко отсюда. ― Вы хотите сказать, что я услышал его голос у себя в голове? Но ведь гипнотический приказ можно отдать только устно, и потом ведь у полковника есть изумруд…

― У меня сейчас нет изумруда, ― охрипнув, признался Лон-Гор. ― Я отдал его для исследований, но так как изумруд есть у вас…

― У меня тоже изумруда нет, ― сказал Ильсор. Анкеты сыпались у него с колен, но он даже не смотрел на них. ― Я положил его в карман спальника. Теперь я тоже могу задать вопрос, что вообще происходит.

― Я раньше не читал мыслей менвитов! ― заявил Айстан.

― Нам нужен эксперимент! ― воскликнул Дегрис. Он спрыгнул с кровати, уронив карандаш. ― Мой полковник, подумайте ещё что-нибудь!

* * *

Через полчаса, когда эксперимент было решено признать провальным, Лон-Гор подытожил, что всё могло быть случайностью.

― Исходя из ситуации, вы могли сами догадаться о моих мыслях, ― сказал он с облегчением. ― Вы знаете, как я не одобряю пренебрежение своим здоровьем. Отсутствие изумрудов у нас обоих ― тоже совпадение.

― Слишком много совпадений, ― проницательно заявил Айстан.

― Но эксперимент ничего не дал, ― печально сказал Дегрис. Ильсор только качал головой: за эти полчаса он не смог воспринять ни одной мысли Лон-Гора, о чём бы тот ни думал и как бы ни старался передать их ему, не задействуя при этом гипноз.

― И учтите, что вы оба могли сделать это ненамеренно, вы оба были расслаблены и настроены друг на друга, ― добавил Дегрис. ― Когда стараетесь нарочно, могло и не получиться.

― Вам так хочется, чтобы мы получили в свои руки новое оружие против вас? ― спросил Лон-Гор, изрядно напуганный произошедшим.

― Вы же не станете! ― решительно произнёс Дегрис, нагибаясь за карандашом.

― Лучше не проверять, ― мрачно сказал Лон-Гор.

Ильсор поднялся наконец, чтобы закрыть окно, но занавеска вырвалась у него из рук, мелькнул розовый отблеск, и Лон-Гор вскочил со стула, готовый поприветствовать фею Стеллу.

Они все поклонились ей, слегка растрёпанной и запыхавшейся, и Ильсор усадил её в кресло.

― Если это конфиденциальный разговор, мы пойдём, ― сказал он.

― Останьтесь, ― слабым голосом попросила Стелла. ― Мой полковник, возвращаю вам ваш изумруд.

Лон-Гор схватил его поспешнее, чем нужно было, и поскорее надел шнурок на шею. Теперь Ильсор был в безопасности. По крайней мере, он на это надеялся.

― У меня нет секретов, ― сказала фея. ― Я, впрочем, прошу у вас поделиться и результатами своего исследования.

Наперебой Ильсор, Дегрис и Айстан рассказали Стелле, как Гван-Ло поработил оба народа с помощью портретов.

― Мы изучали гипноз вдвоём, но я не догадалась провести анализ портрета, ― проговорила Стелла. Она явно расстроилась. ― Впрочем, возможно, мой анализ ничего бы не показал. Однако он показал другое. Теперь мне известно, как действуют изумруды. Они нейтрализуют любую магию.

― Это логично, ― признал Ильсор. ― Те менвиты, которые стали их носить, избавились от присутствия воли Гван-Ло, портрет перестал на них действовать. И арзаки стали нечувствительны к приказам.

― Верно, именно поэтому Гуррикап выбрал изумруд в качестве печати, ― живо подхватила Стелла. ― Тёмные силы не могли прорваться сюда, как и светлые ― на ту сторону. Он нейтрализовывал обе магии.

― Поэтому змея, которая посмотрит на изумруд, плачет и слепнет, ― догадался Ильсор.

― Но есть один эпизод в истории вашего пребывания здесь, который продолжал меня мучить, ― продолжала Стелла. ― Это слепота полковника Мон-Со. Она не укладывается в наши прошлые теории. Действительно, нельзя предположить, что в его слепоте виноват гипноз, ведь гипнозом владели все, но никто больше не ослеп. Тогда я предположила, что во всём виновато его происхождение.

― Но как? ― поразился Ильсор. ― Действительно, у нас нет больше полукровок, но…

― Это возможно, если будет катализатор, ― пояснила фея. ― В данном случае, я думаю, катализатором выступила сама магия Волшебной страны, и она заставила две силы сражаться в нём, что отразилось на зрении, так как оно напрямую связано с гипнозом.

― Две силы?! ― переспросил Лон-Гор. ― Можно подумать, что одной из них является врождённая склонность менвитов к магии, но ведь сейчас мы выяснили, что склонности нет, просто всех менвитов сделали чем-то вроде передатчиков.

― А если эта склонность и врождённая сила всё же есть? ― спросила Стелла. ― Я не могу точно утверждать, но это может всё объяснить. И то, почему менвиты боялись арзаков и согласились с тем, что их нужно поработить, остановить, запереть их силу. И то, почему они так легко восприняли магию Гван-Ло. Потому что у них уже была своя собственная, похожая.

― А я никогда не замечал за собой никакой магии, ― потрясённо произнёс Ильсор.

― Потому что она у вас с рождения? ― спросила Стелла.

― Но мы правда не умеем колдовать, ― растерялся Айстан. ― Не умеем приказывать, не умеем превращать или превращаться.

― А что вы умеете?

― Они умеют принимать, чувствовать состояние другого человека как своё собственное, ― сказал Лон-Гор, охрипнув. ― А мы умеем убеждать. И если ваше предположение верно, то Гван-Ло не придумал магию, он взял нашу и извратил её. Тогда дар убеждения стал умением навязать свою волю силой, а дар принимать сослужил злую службу… Конечно, кто захочет, чтобы его читали, как книгу, вместе со всеми его слабостями и недостатками?

― Так вот что это было! ― заорал Дегрис. ― Это не случайность! И вы оба были без изумрудов, конечно, они же магию блокируют!

Лон-Гор снова ощутил неприятный холодок, который пополз по спине. Телепатия реальна! Он гадал, нельзя ли прочитать чужие мысли, раз умеешь приказывать, а оказывается, читать мысли ― не их удел!

Но теория была стройной. Дело за новой серией экспериментов. И за тем, что делать дальше.

Стелле объяснили, в чём дело, и она загорелась воодушевлением.

― Я внесу это в свою волшебную книгу, если всё окажется правдой, ― сказала она.

― Разве у вас есть волшебная книга, с помощью которой вы колдуете? ― спросил Ильсор. ― Книгу феи Виллины я видел, а вот у вас нет…

― Есть, разумеется, просто я колдую, не глядя в неё, пока она поддерживает мои силы, ― сказала Стелла, для верности демонстрируя свою волшебную палочку.

Ильсор привстал со стула, упал обратно, глаза у него стали совершенно сумасшедшие, он схватился за грудь, как будто пытаясь унять колотящееся сердце.

― Так вот что она пыталась мне сказать! ― прохрипел он. ― Даже сказала, а я не понял! «У каждого уважающего себя волшебника есть волшебная книга»! А я был так занят своими страданиями, что пропустил мимо ушей!

― То есть, у Гван-Ло тоже есть волшебная книга, и из неё-то он и берёт гипноз, если можно так выразиться? ― уточнил Айстан. ― И если эту книгу отнять, то…

― То гипноза ни у кого не будет. Никто не будет думать его мыслями. Никто не захочет быть рабовладельцем дальше. Не будет крови, ― прошептал Ильсор. Выглядел он так, что страшно было смотреть, и Лон-Гор уже обеспокоился, что придётся колоть ему успокоительное. Но в этот момент на побелевшем лице с запавшими глазами словно вспыхнул свет.

― Крови не будет, ― повторил Ильсор, словно одни эти слова возвращали его к жизни. ― Никто не умрёт.

Лон-Гор хотел сказать, что кто-то в любом случае умрёт, пусть это будет и сам Гван-Ло, но слова застряли у него в горле.

― Ты вернулся, ― тихо сказал Айстан. ― Наш вождь вернулся.

И обнял Ильсора.

* * *

Дело было сделано, и Ранавир официально больше ни с кем не воевал, заверив местных жителей в своих добрых намерениях.

У Рудокопов генералу понравилось, как и в Жёлтой стране, как в Фиолетовой, как в Изумрудном городе. Он то летал на вертолёте, то ходил пешком, жал руки, как настоящие, так и искусственные, лапы и крылья. Он был ужасно рад, что всё в Волшебной стране пришло в порядок. Он приветствовал настоящего правителя Изумрудного города, который ожил вместе со всеми, когда вернулась магия, поздоровался с львом, который едва его не съел. Лев, который оказался правителем зверей, едва не провалился сквозь землю от стыда, извиняясь за то, что едва не натворил, и Баан-Ну от души простил его. Добрёл в Изумрудный город и медведь Топотун, зашитый и набитый свежими опилками. Это Баан-Ну сказал Джюсу, где его искать, и тот нашёл и починил. Если бы всё можно было вот так вот починить!

Побывал Баан-Ну и в Пещере, в которой едва не погибла часть его экипажа. Ему показали дворец, запряжённых в плуги Шестилапых и даже подарили одну из их шкур. Теперь она, свёрнутая в рулон, была привязана к рюкзаку, который генерал носил с собой.

Он не успевал записывать всё, что с ним происходило, хотя тут и выдумывать ничего не нужно было. Но он и не старался записать, напротив, казалось, что, если он сохранит всё в памяти, оно не потеряет своего очарования.

В зеркала он уже давно не смотрелся, а когда всё же увидел одно в подземном замке, едва себя узнал. Он загорел, лицо его обветрилось, волосы отросли и приходилось завязывать их в короткий хвостик, потому что не было времени состричь. Борода, хоть и короткая, топорщилась, потому что он забывал её расчёсывать, да и не до того было, одежда немного истрепалась, но никогда Баан-Ну не чувствовал себя таким счастливым. Он был героем, все дороги этой страны были ему открыты, и он с наслаждением окунался то в одно маленькое приключение, то в другое.

Через какое-то время он вспомнил про Ранавир. Все долги учтивости были отданы, следовало заняться и своим домом. Птицы доносили ему, что в Ранавире всё гладко и что менвиты и арзаки сажают огород, теперь он хотел убедиться лично, что они ничего не натворили.

Было утро, когда он дошёл до конца дороги ВЖК и отправился в сторону замка Гуррикапа, размышляя, стоит или нет разрешить приходить в Ранавир всем, кому захочется. Наверное, стоит. Местные доктора Бориль и Робиль очень уж просили его об этом, и он обещал подумать. Понятно, что им нужно было ― лазарет. Беллиорцы были любопытными и совсем не страшными, как оказалось. Пусть и умели становиться невидимками.

Он преодолел тропинку через рощи и вышел прямо к преображённой усадьбе Урфина. Во дворе никого не было, и Баан-Ну обошёл дом, чтобы найти хозяина в огороде и поздороваться. Но Урфина не было и там.

Вместо него возле цветущей сливы стоял Ильсор, осторожно наклонив к себе одну веточку, покрытую крупными белыми цветами, и уткнувшись в неё носом. На его лице блуждала улыбка, глаза были полуприкрыты.

Баан-Ну вспомнил, что после спасения с изнанки страны они так и не поговорили. Сначала к Ильсору никого не пускали, потом сам генерал путешествовал по всем местам Волшебной страны и знал только, что Ильсор ещё не поправился до конца, хандрил и хотел сложить с себя полномочия. Сейчас же, насколько он мог судить, Ильсор выглядел вполне здоровым. В нём не было той тьмы и смертельной усталости, которые мучили его раньше.

Он отпустил ветку, и один белый лепесток застрял у него в волосах. Потом обернулся, только что заметив Баан-Ну, и застыл, как будто не зная, что делать.

Тот тоже не знал, даже простое «привет» не мог сказать.

Что же, это будут долгие семнадцать лет.