Власть женщины сильней (гет)

Спустя несколько дней в соборе Святого Петра декан Коллегии кардиналов монсеньор ди Конца совершил погребальную Мессу об усопшем Великом инквизиторе кардинале Роберто Беллармино. Святейший Отец прочел проповедь и возглавил погребальные обряды последнего прощания.

Вынужденный находиться среди своих, монсеньор Монтальто так и не смог приблизиться к Марии Портиччи. Баронесса в числе небольшой группы мирян провожала любимого покровителя, поддерживая под руку престарелую синьору Червини — тетку Роберто по матери. Уже у выхода из собора Бенвенуто заметил, как к Марии и донне Агостине подошел кардинал Оттавиани. После короткого разговора иезуит благословил обеих и, к облегчению Бенвенуто, отошел.

Члены Ордена во главе со своим Генералом скоро покинули место погребения. Сразу за ними ушли и представители римских семейств, пожелавших отдать последнюю дань почтения Великому инквизитору. Синьору Агостину Червини увез один из братьев усопшего. Мария осталась возле могилы Роберто Беллармина.

— Это невозможно… Что теперь будет? Что теперь делать мне, монсеньор? — забывшись, шептала она.

— Положиться на Бога и верить в тех, кто остался верен монсеньору до конца.

Мария вздрогнула от неожиданности и резко обернулась.

— Простите. Я не хотел напугать вас, баронесса.

— Это вы, — неслышно выдохнула Мария, порывисто шагнула к Бенвенуто и обняла, спрятав лицо на его груди.

Осторожно, чтобы не стянуть мантилью, покрывавшую голову женщины, Менголли обнял баронессу в ответ. Дрожащие плечи и прерывистое дыхание сказали ему, что она плачет.

— Наши жизни в руке Господней. Не следует нам горевать о том, что уже сегодня Роберто увидит лик Иисуса. Мы должны радоваться за него. Просто вам страшно. Вам страшно от того, что вы остались одна. Без его мудрого совета, без его защиты. Я понимаю вас, Мария. Я вас очень хорошо понимаю.

Бенвенуто говорил тихим спокойным голосом, отрешенно глядя на могилу наставника. Вынырнув из своих мыслей, он уставился на макушку припавшей к его груди женщины. Бенвенуто чуть отстранился, но только для того, чтобы поднять с лица Марии вуаль и склониться к ее губам. Влажные, солоноватые на вкус, они с неожиданной готовностью ответили на поцелуй. Бенвенуто почувствовал, как тонкие пальчики смяли ткань сутаны на его спине. Прервавшись, он заглянул Марии в лицо, аккуратно стер слезинки со щек.

— Сегодня вам не нужно оставаться одной. Едем ко мне, — решительно проговорил Менголли.

Мария заглянула в темные обсидиановые глаза кардинала, увидела в них свое отражение.

— Сейчас?

— Да.

— Но там моя карета и…

— Отправьте ее домой.

— Расскажите мне что-нибудь о дяде. Я ведь не знаю, каким он был там, в Ватикане.

— У меня дома. Хорошо?

— Да. Да, монсеньор… Бенвенуто, — и Мария слабо улыбнулась.

Менголли чуть приобнял баронессу за плечи и, более не оглядываясь на могилу Беллармина, повел к своей карете. Там он сел на одну сторону с Марией, рядом. Следом за кардиналом верхом ехали ди Такко и Валлетто.

Карета неспешно продвигалась по улицам к палаццо Перетти-Монтальто. Ее пассажиры молчали, изредка обмениваясь взглядами. Молчание нарушила Мария. Она задержала взгляд Менголли и легко коснулась кончиками пальцев его щеки:

— А ведь вы сильнее, чем все думают, чем думаете о себе сами.

Ответ кардинала ее удивил.

— Спасибо, Мария.

— За что?!

— Ты не оставила мне выбора. Теперь я должен доказать всем и… себе, что ты права, — Менголли усмехнулся и вдруг сменил тему: — Зачем подходил к вам с синьорой Червини Марк Оттавиани?

— Кардинал?! Он выразил соболезнования, — принялась вспоминать Мария разговор, которому не придала никакого значения. — Потом что-то говорил о моем будущем. Что оно зависит от меня. Вот! Сказал, что ищет моего расположения и предлагал увидеться, то есть навестить меня вечером.

Мария задумалась, после добавила:

— Я бы сказала, что Генерал настаивал на встрече.

Слушая Марию, Бенвенуто невольно напрягся, даже отстранился от баронессы.

— По крайней мере, в одном монсеньор Оттавиани прав. Ваше будущее сейчас во многом зависит от вас.

— О чем вы говорите?

— Убедившись в вашем расположении, Генерал способен раскрыть перед вами многие двери в Риме, — все это Бенвенуто проговорил, глядя прямо перед собой, очень ровным сухим тоном.

Мария долго не отвечала, и в эти мгновения Бенвенуто словно застыл в ожидании.

— Ваше преосвященство, — строго и холодно прозвучал голос баронессы, — я никогда не дам повода убедиться в моем расположении человеку, пусть и косвенно, но виновного в смерти моего дяди. И то, что сейчас я еду в вашей карете в ваш дом, означает, что я сделала свой выбор. Я решила свое будущее так, как сама того захотела.

Менголли медленно перевел взгляд из пространства перед собой на лицо Марии. Глаза женщины, уже не затуманенные слезами, гневно сверкали в тени кареты.

— Неужели вы, монсеньор, могли подумать хоть на миг, что все, что связывает меня с вами, утратило значение со смертью Роберто?! Я… — Мария осеклась, замерла, глядя в глаза Менголли, но через мгновение качнула головой и решительно продолжила: — Я люблю вас.

Кардинал молчал, и Мария тише, но еще настойчивей повторила:

— Я люблю тебя, кардинал Монтальто.

Уже произнеся это признание синьора Сантаре осознала, что говорит совершенно искренно, что в эти минуты куда-то на дальний план отступили расчет и выгода.

Карета качнулась и встала.

— Мы приехали, Мария. Идем.

Бенвенуто взял баронессу за руку, перебрал пальчики и поднес их к губам.

— Спасибо, — выдохнул он в ладонь и следом вложил поцелуй.

* * *

Еще до похорон Роберто Беллармино монсеньор Монтальто через Гильена, бывшего камердинера инквизитора, нашел иезуита — осведомителя кардинала. Щедрая плата сопроводила просьбу всеми возможными способами выяснить, не покидала ли порт Чивиттавекьи в известный день женщина с золотисто-рыжими волосами и светло-карими глазами, одна или в сопровождении. Через два дня тот сообщил Менголли сведения, подтвердившие догадку кардинала — Юлия Везен отплыла на небольшом корабле в сопровождении служанки и темноволосого невысокого мужчины. По описанию последнего Бенвенуто понял, что Пьер де Шане отправился вместе со своей госпожой. Корабль, по словам осведомителя, направлялся в Валенсию. Добившись от Святейшего Отца объявления графини де Бельфор в розыск, теперь кардинал Монтальто собирался получить официальные полномочия легата и разрешение лично преследовать беглянку. Кроме того, поездку в Мадрид Менголли собирался использовать для того, чтобы, опираясь на личное знакомство с графом Оливаресом, продолжить дело Великого инквизитора. До отъезда кардинал счел необходимым обезопасить Марию Сантаре и отыскать главного свидетеля против Юлии де Бельфор.

* * *

Баронесса осталась в палаццо Перетти-Монтальто до утра. Ее немного беспокоило то, что в ответ на свое признание она не услышала ничего подобного от Бенвенуто. Но занимали ее эти мысли очень недолго. Все сомнения потонули в волне страсти, что обрушил на нее молодой мужчина в тот вечер и после — ночью. Засыпая на плече любимого, Мария решила, что пойдет на встречу с Генералом. Для того чтобы помочь Бенвенуто ди Менголли.

Утром, нежно попрощавшись с Бенвенуто, Мария отправилась к себе. Там приняла ванну и сменила туалет с мрачного траура на скромный, но более непринужденный. Однако в украшениях Мария себе отказала, и голову с красиво уложенными волосами покрыла все та же темная мантилья.

Ближе к полудню в приемной Генерала Общества сотоварищей Иисуса кардинала Оттавиани синьора Мария Сантаре баронесса Портиччи испрашивала аудиенции у хозяина кабинета. Мария уверенно сослалась на желание самого монсеньора Марка видеть ее. Секретарь исчез за дверью, но почти тот час появился вновь и пригласил баронессу войти.

Кардинал ожидал ее в центре студиоло. Мария опустилась перед ним в глубоком поклоне.

— Признаюсь, я ждал вас, баронесса. Но, возможно, я ошибаюсь в причинах, приведших вас…

Марк намеренно не договорил. Вместо этого он повел рукой, приглашая синьору Сантаре устроиться на одном из стульев возле его стола. Когда Мария села, Марк придвинул свободный стул ближе и расположился рядом с гостьей.

— Вы сказали, что хотели бы поговорить со мной о дяде, простите… О монсеньоре Роберто.

Марк печально покивал головой.

— Вы любили своего опекуна и сейчас особенно хотите говорить о нем. Я испытываю то же желание, синьора. Мы долгие годы были друзьями. Соратниками по Ордену и по Делу веры.

Недоверчивый, холодный взгляд Мария прятала под густой вуалью. И внимательно слушала кардинала.

— В последнее время Роберто много переживал и волновался. Особенно после визита испанского посланника, графа Оливареса. Он связывал с этим визитом большие планы. Планы, в которых вам, синьора Мария, отводилась главная роль.

— Мне?! Граф давний знакомый дяди Роберто. Он был у нас… у монсеньора. И я была представлена дону Гаспару. Но дядя действительно волновался, — Мария замолчала, отмечая острый интерес, который вызвали ее слова у Оттавиани, — из-за чрезмерного внимания, которое уделил мне благородный дон.

— Конечно! — горячо поддержал ее Марк. — Ведь Роберто желал вам гораздо более высокой судьбы, чем быть подругой заезжего испанца.

— Какой?!

— Судьбы правительницы. Герцогини Кастилии.

— Монсеньор, вы смеетесь надо мной!

— Вовсе нет, синьора! Роберто не говорил с вами об этом?! Синьор Оливарес приезжал в Рим на, как бы сказать, смотрины. И убедился, что выбор Роберто Беллармина, одобренный Святейшим Отцом, совершенно верен, — Марк проникновенно подался вперед, еще ближе к собеседнице. — Я, как и они, убежден в этом. Да и кардинал Монтальто, уверен, тоже.

Голос и весь вид Марка Оттавиани располагал к доверию, но почему же тогда Мария вдруг почувствовала себя так, словно ее загоняют в ловушку?

— Не скрою, кроме вас была еще одна кандидатура. Но она скомпрометировала себя сверх всякой меры. Особенно своим бегством до окончания расследования покушения на кардинала-викария и еще больше — этим ужасным похищением…

— Не надо, монсеньор! Прошу вас. Не напоминайте мне.

Мария стиснула руки на коленях, опасаясь, что не выдержит более этой игры.

— Простите, синьора.

— Я только вчера простилась с самым дорогим для меня человеком. И я ничего не хочу слышать об… этой женщине.

"Только вчера?! А мне кажется, только сегодня утром", — подумал Оттавиани, но на лице его отразилось лишь сочувствие горю молодой женщины. Мария постаралась взять себя в руки. Она так и не выяснила для себя мотив столь неожиданно откровенного разговора кардинала.

— Но, ваше преосвященство, если я правильно понимаю, мне пришлось бы выйти замуж. А дядя после моего первого замужества обещал, что не будет настаивать на новом.

— Разве корона герцогов Кастилии не стоит такого небольшого неудобства, как муж? Тем более, он может быть, например, стар или болен. Или, напротив, окажется тем, кому вы отведете место в своем сердце. Роберто никогда не сделал бы ничего против вашей воли. Он любил вас.

Мария поднялась:

— Ваше преосвященство, мне нужно многое обдумать. Я итак отняла у вас много времени.

Оттавиани встал следом:

— Я понимаю, синьора. Все это довольно запутано и сложно. И, как выяснилось, неожиданно для вас. Но помните — я ваш друг и готов вам помочь.

— Я буду помнить об этом, монсеньор, — склонила голову перед прелатом Мария.

— Я хотел бы, чтобы мы чаще виделись, донна Мария, — произнес Марк тем особенным тоном, который женщины всегда воспринимали как откровенный призыв. Он был уверен, что Мария правильно прочтет его интонацию. И по тому, как неосознанно двинулась рука женщины, чтобы поправить прическу, как, в момент понимания, она, не окончив движение, резко опустилась вниз, Марк увидел, что не ошибся. "Мне от тебя нужно немногое, девочка. Только кастильский перстень и один человек, свидетель", — думал он пока благословлял синьору.

— На все воля Всевышнего, монсеньор, — проговорила Мария, выпрямляясь после того, как поцеловала кардинальский перстень.

— Аминь, дочь моя.

Мария поспешила покинуть студиоло иезуита.

* * *

— И почему она до сих пор в моем доме?

В ответ на раздраженный вопрос монсеньора Валлетто лишь еще ниже опустил голову:

— Я сказал синьорине, что ваше преосвященство отказывает ей отныне в гостеприимстве, но она не ушла.

— А вывести ее за руку ты не решился?

— Так точно, монсеньор.

— Но ясно сказал ей, что видеть ее здесь я более не желаю?

— Да, монсеньор.

— Ну, что же… — Бенвенуто жестко двинул челюстью. — Не подавать делла Пьяцца ни еды, ни воды, ни свечей. Вести себя так, словно ее здесь нет.

— Слушаюсь, монсеньор.

— Я буду в кабинете. Если придет синьора Портиччи, предупреди ее, что в доме посторонний, и проводи ко мне.

Синьор Менголли прошел к себе. Отобрал несколько книг и сел за стол.

Через некоторое время туда же вошла Стефания. Поприветствовав кардинала, неизменно обратившись к нему "брат", она выбрала в корзине с фруктами грушу. Скользнув взглядом по полкам, Стефания взяла книгу и опустилась на свободное кресло. Девушка погрузилась в чтение, одновременно откусывая небольшие кусочки груши.

Бенвенуто ни единым жестом не показал, что заметил чье-либо появление в студиоло. Казалось, он был всецело погружен в написание проповеди.

Солнце начало клониться к закату. Слуга прошел в кабинет и зажег свечи на столе кардинала. Стефания проводила его взглядом, усмехнулась и вышла в соседнюю комнату. Оттуда синьорина принесла подсвечник и поставила его на столик рядом со своим креслом. Стефания посмотрела на Бенвенуто. Тот как раз отвлекся, чтобы свериться с текстом одного из томов. Синьорина заметила, как досадливо поджались тонкие губы — видимо монсеньор не мог отыскать нужный фрагмент. Чтобы случайно не встретиться с ним взглядом, Стефания поспешно вернулась к чтению своей книги.

Когда сумерки за окном сгустились еще плотнее, Валлетто открыл двери кабинета и провозгласил:

— Синьора Мария Сантаре баронесса Портиччи.

Менголли оторвался от текста, не удержавшись, глянул на сидящую в кресле Стефанию и резко скомандовал:

— Проси.

Предупрежденная камердинером о присутствии в студиоло кардинала синьорины делла Пьяцца, Мария все же не смогла сделать вид, что не заметила названную сестру Бенвенуто. Жесткий высокомерный взгляд прошелся по фигурке с книгой в руках, удобно расположившейся в кресле. Баронесса подчеркнуто развернулась лицом к хозяину кабинета и присела в глубоком поклоне:

— Монсеньор…

Стефания отложила книгу и поднялась:

— Простите, брат, я оставлю вас.

Не дожидаясь ответа, она направилась к двери, на ходу улыбнулась Марии. Улыбка вышла искренней, грустной и восхищенной одновременно. Менголли подошел к баронессе и взял ее за руки:

— Ты давно не была у меня. Я скучал.

Бенвенуто шагнул еще ближе и привлек Марию к себе. Краткое замешательство женщины, перед тем как она прильнула к его груди, Бенвенуто приписал тому, что баронесса застала в одной комнате с ним другую. Он едва не рассмеялся, но сумел сдержаться и вполне искренно склонил голову сначала к руке Марии, а после и к ее губам.

На самом деле синьору Сантаре терзали противоречивые чувства и устремления. Ее действительно задело присутствие пресловутой сестры рядом с кардиналом. Но она сознавала, что сейчас не лучший момент для того, чтобы выказывать ревность и требовать от Бенвенуто объяснений. Мария Сантаре приехала для того, чтобы повиниться.

— Монсеньор, — чуть отстранилась Мария, когда Менголли прервал поцелуй, — нам необходимо серьезно поговорить. Нет, не так… Я должна вам признаться кое в чем.

Бенвенуто удивленно посмотрел на нее:

— Признаться?!

— Монсеньор… — Мария вновь замолчала. Она так взволнованно дышала, что Бенвенуто встревожился. Наконец баронесса глубоко вздохнула и посмотрела прямо в глаза Менголли:

— Я нашла главного свидетеля, которого прятал мой дядя.

— Это замечательно!

— Он больше никому ничего не расскажет. Ни о ком.

Бенвенуто отпустил руки женщины и отступил. Он медленно прошелся по студиоло, вернулся к рабочему столу и сел. Задумавшись, привычно заскользил большим пальцем по губам. Мария молчала.

— Вы солгали мне, баронесса. Дважды.

— Монсеньор… Бенвенуто!

— Вы изначально знали, где этот человек. Выходит, вы не доверяете мне и не верите в меня.

— Все не так, монсеньор, — начала было Мария.

Но Менголли продолжил, словно не слышал ее:

— Вы считаете, что без Роберто Беллармино я ни на что не годен. Кроме, пожалуй…

— Ты не прав, Бенвенуто! — она шагнула к нему, но наткнулась на острый взгляд черных глаз и остановилась:— Если бы это было так, я никогда не призналась бы в своем поступке. Если бы это было так, меня бы сейчас здесь не было. Если бы это было так, я была бы сейчас в… палаццо Оттавиани.

Менголли вскочил и стремительно подошел к Марии. Взгляд Бенвенуто полыхнул таким гневом, что Мария невольно чуть отступила от него.

— Вы говорили с Генералом?!

— Да. Мне показалось важным узнать его намерения.

— И что же вы узнали?

— Он приглашал меня поговорить о дяде, но на самом деле говорил только о кастильской короне. Его интересовал визит графа Оливареса. Оттавиани хотел убедить меня, что на моей стороне, что синьора Юлия, — торопясь, начала объяснять Мария, но на имени графини де Бельфор все же запнулась, — скомпрометировала себя и не может более претендовать на корону. Но я уверена, его интересуют во мне только две вещи — перстень герцогов и свидетель! Я испугалась. Дяди теперь нет, а Оттавиани глава Ордена. Он нашел бы того человека и тогда…

Глаза Марии заблестели от слез.

— А еще я подумала, что вина графини в похищении монсеньора Беллармино более… очевидна. И большой потери не будет, если я избавлюсь от угрозы.

— Вы все-таки не верите, что я в состоянии защитить вас, баронесса, — гнев Менголли уже остыл, но теперь его сменило глубокое разочарование.

— Простите меня, монсеньор. Мой страх оказался сильнее веры. Простите… — Мария начала опускаться перед ним на колени.

Бенвенуто удержал ее:

— Поднимись.

— Ты прощаешь меня? — Мария выпрямилась и заглянула Бенвенуто в глаза.

— Дело сделано, — пожал плечами Менголли. — Остались его письменные показания, возможно, удастся обойтись ими. Святой престол готов предъявить графине обвинение в похищении Великого инквизитора и в покушении на его жизнь. Для этого Папа отправляет меня в Испанию легатом. Канцелярия готовит соответствующие грамоты.

— Значит, ты уедешь?!

— Да. Заодно встречусь с доном Гаспаром.

— Когда дядя встречался с испанским послом, он смог убедить его дать определенные гарантии того, что граф представит мою кандидатуру королю.

— И какие это гарантии?

— Бумага. С личной подписью и печатью графа Оливареса.

— Воистину, монсеньор Беллармино обладал чудесным даром убеждения, — по губам Бенвенуто скользнула улыбка.

Это приободрило Марию, голубые глаза больше не туманили слезы.

— Ты передашь мне эту бумагу?

— Конечно! Но, Бенвенуто, умоляю тебя, будь осторожен. Если я потеряю и тебя…

— Мария! Рано еще меня хоронить. Кроме документа мне понадобится перстень герцогов Кастилии, который я передал монсеньору Беллармино.

— Хорошо, — легко кивнула Мария. — Значит, ты простил меня?

Бенвенуто усмехнулся:

— Подойди ближе.

Мария качнула головой:

— Сначала скажи. Простил?

— Да.

Лишь дождавшись ответа, Мария шагнула в объятия кардинала. Спустя несколько долгих мгновений, наполненных поцелуем, она устроила голову на его груди.

— А Стефания? Зачем она тут?

Услышав вопрос, Бенвенуто вновь едва не рассмеялся — не смотря на повинную, Мария все-таки не сдержала приступ ревности.

— Моя сводная сестра могла принести в дом твоего дяди еще большие несчастья, — очень серьезным тоном ответил он.

— Еще большие?!

— Да. Страшнее смерти. Поэтому я держал ее у себя, на виду. А теперь она не хочет уходить. Это давний спор, Мария.

— Не представляешь, что я почувствовала, когда Валлетто мне сказал, а потом я сама увидела ее здесь, рядом с тобой.

Мария слишком поздно подняла взгляд на лицо кардинала, а потому не увидела холодную усмешку, исказившую губы монсеньора.

— Вероятно, то же, что и я, когда услышал, что ты встречалась с Марком Оттавиани.

Он снова, но теперь более требовательно, приник к ее губам. Почти не размыкая поцелуя проговорил:

— Никакого Оттавиани не может быть рядом с тобой. Только я. Запомни это. И не пытайся встать между мной и делла Пьяцца. Это мое дело. Личное.

От глухих, рокочущих перекатов голоса Менголли у Марии закружилась голова и ослабли ноги, но то, что было сказано о Стефании, пробудило в синьоре Сантаре былую гордость. Она попыталась освободиться от объятий кардинала. Менголли лишь сомкнул кольцо рук еще плотнее, откровенно прижав ее бедра к своим чреслам.

— Все еще не веришь мне, да? Мария… Боргезе, Орден, Кастилия — здесь мне нужна твоя поддержка, помощь. Я хочу твоей любви. В этом не сомневайся.

Крепкое объятие, горячечный шепот, перемежающийся поцелуями то в губы, то в шею по границе волос оборвались внезапно. Менголли отступил и внимательно посмотрел в лицо женщины. Лишившись опоры, она качнулась. Мария пыталась выровнять сбившееся дыхание, короткими движениями кончик языка скользил по ее губам, словно мужчина поцелуями совершенно лишил их влаги.

— Я докажу тебе.

Кардинал отошел к своему столу, из ящика достал довольно объемный фиал с темной жидкостью и резким движением позвонил в колокольчик. Звук помог Марии вынырнуть из дурмана истомы, охватившей тело под ласками Менголли. Обернувшись, она увидела, что на звонок в кабинет вошел Валлетто. Приказ кардинала озадачил баронессу.

— Отправь сообщение, пусть соберутся все. Сегодня у нас праздник. Синьора ужинает со мной. Лично проследи за приготовлением. Ты понял меня, Валлетто?

— Да, монсеньор, — ответил камердинер и, бросив пристальный взгляд на баронессу, вышел.

— Что это значит, Бенвенуто? — удивленно, с любопытством спросила Мария.

— Я же сказал, что докажу тебе свою верность и свою силу.

Менголли подошел к ней, вынул притертую пробку из узкого горлышка хрустального сосуда и отпил половину содержимого. После протянул фиал Марии:

— Выпей это.

Мария не смотрела на руки кардинала, ее взгляд не отрывался от черных глаз Менголли. Может быть, именно это позволило ей понять — любой вопрос, и Бенвенуто отступит. Все закончится. Не отводя взгляда, баронесса безошибочно протянула руку и взяла фиал. Лишь глотая последние капли тягучей, пряной, чуть сладковатой жидкости, она прикрыла глаза. Но тут же вновь посмотрела на Бенвенуто. Слизнула маленькую каплю, скользнувшую на губы, и вернула сосуд хозяину. Теперь на лице баронессы отразилось раздумье.

— Пытаешься определить состав, алхимик? — Бенвенуто насмешливо смотрел на Марию.

— Кое-что я уже определила, — с вызовом ответила она и улыбнулась уголком губ, — остальное определю по воздействию.

— Посмотрим, — в тон ей усмехнулся Менголли.