Власть женщины сильней (гет)

Она пошевелилась и открыла глаза. Интересно, за окном еще темно или уже? Мария села и осмотрелась. Знакомая спальня… Взгляд наткнулся на гобелен — темный зеленый фон с растительным рельефом и золотые литеры "БМ". Она вспомнила — это спальня в палаццо Перетти-Монтальто, кровать Бенвенуто ди Менголли. Мария резко обернулась. Но нет, хозяина в рядом не было. Последнее, что она ясно помнила — ужин с кардиналом. Мясо, приправленное травами, аромат и привкус которых напомнил разделенный с Менголли странный напиток. Первый же бокал вина, видимо, запустил механизм действия снадобья. Последующие события постепенно заволакивало туманом ощущений. Из-за стола кардинал повел ее обратно в студиоло. В дальнем от окна углу кабинета переставил небольшой круглый стол и откинул в сторону ковер на полу. После привлек Марию к себе и обнял. Бенвенуто целовал ее, пока они на небольшой платформе спускались вниз. Благодаря поцелуям и объятиям кардинала, и без того обострившаяся вдруг чувственность Марии охватила ее тело пламенем. Освещенный факелами подземный переход Мария помнила уже смутно.

Дальше воспоминания возникали как детали огромного полотна, случайно выхваченные неверными отсветами из клубящегося сумрака. Обнаженная девушка, совсем юная. Сама нагая, она что-то делала с их одеждой. Помогала переодеться? Или раздеться совсем? Еще один долгий и глубокий поцелуй от Бенвенуто, и кардинал исчез. Вместо него рядом высокий черноволосый мужчина в просторном неопределенного переливчатого цвета одеянии. Его лицо скрыто маской, тускло поблескивающей древним золотом в свете факелов. Ее тело облачено в легкую, почти прозрачную ткань. Она скользит по коже, холодит ее, отчего по телу пробегают приятные мурашки и напрягаются соски. Стыдно… Стыдно?! Ничуть! Все правильно! "Это будет красивый и приятный праздник, Мария", — она не видит того, кто это произнес, но интонации, тембр и, особенно, прикосновения ловких рук, распускающих прическу, вызывают неодолимый прилив желания. Стон… Она готова упасть к ногам того, чье дыхание согревает ее шею за ушком: "Еще не время. Потерпи". И Мария до крови закусывает губы. Он несет ее на руках. Какое блаженство! Вокруг люди. Сколько? Не важно. Ничего не важно! Только его голос и ритм Песни. Что-то о пламени, о полете, о крылатых змеях. О страсти и силе. Призыв. И ритм, ритм, ритм. Или стук ее собственного сердца и шум крови в ушах? Или гул схлопывающегося под ударами крыльев воздуха? Он близко. Сверху, прямо над ней. А вокруг огонь. Стена пламени вокруг. Огонь и тело, накрывшее ее, так горячи! Откуда же этот холодный свет, свет Луны?! В самое естество льется голос: "Желай чистой страсти. До конца. Не бойся, у моих рук сегодня нет когтей. Наслаждение в бесконечном проникновении. Наш час. Любовь — чарующий полет над бездной". Из-под маски смотрят нечеловеческие, цвета желтого топаза глаза с узкими вертикальными провалами зрачков. "Душа — чувственное покрывало на твоем теле. Оно душит. Не дает расправить крылья. Сорви его! Это проще, чем сдирать кожу. Желай невозможного. Страсть, заключенную в человеческом теле — вот что глупцы называют демоном. Освободи его. Призови из лабиринтов тьмы. Но это ложе холодно, пока на нем не разлита кровь. Демон не выйдет, пока ты не согреешь его. И я спрашиваю тебя — готова ли ты предать собственное тело?" Действительно, от камня стынет спина. В руке черное с блеском орудие. Маска уже рядом, не сверху. Чего он ждет? Готова ли я?! Разве кто-то сомневается? Да! Какие громкие голоса… Стена огня все выше… Торжествующий рев заполняет пространство… И ее крик вливается в него тугими спазмами наслаждения.

Мария вынырнула из воспоминаний. Откинула тонкое одеяло с ног и встала. Неловко заглянула за ворот длинной батистовой сорочки. Под левой грудью увидела аккуратный шрам. Больше всего он был похож на глаз с узким вертикальным зрачком. Странно, но боли Мария не чувствовала, и рана выглядела вполне затянувшейся. Она прислушалась к другим своим ощущениям. В голове и во всем теле чувствовалась легкость. Только между ног было влажно, а низ живота наполняло сладкое ожидание. И это тоже было необъяснимо, потому что она помнила — после того, как ложе было согрето, а воздух вокруг завибрировал от радостного рокота, ее охватило небывалое, исчерпывающее удовлетворение.

— Мария, — окликнул ее Бенвенуто от двери в спальню.

— Монсеньор, — баронесса невольно отступила.

Брови Менголли удивленно дрогнули:

— Ты продолжаешь звать меня "монсеньором"?! Что ж, так будет лучше, — он прошел в комнату.

— А как я должна звать тебя? Что было ночью?

— Ничего не помнишь?

— Скорее наоборот, слишком много, — Мария с тревогой смотрела, как он приближается.

Бенвенуто остановился, не дойдя несколько шагов до нее.

— Ты… Тебе не понравилось?

— А мне должно было понравиться то, что мужчина, которому я доверилась, отдал меня в… руки кого-то… неизвестно кого?

Понимание разгладило залегшую между густых темных бровей складку, Бенвенуто улыбнулся:

— Я же говорил, что по своей воле никому тебя не отдам.

Он протянул руку Марии:

— Подойди ближе, у моих рук сегодня нет когтей.

— Так это был ты?!

Несколько долгих мгновений она еще стояла в нерешительности, но после все же шагнула навстречу.

— А те люди? И огонь?

Бенвенуто скользнул ладонью вдоль зажженной свечи, почти коснулся пламени, и огонек на конце фитиля заиграл, словно вслед за лаской потянулся за рукой кардинала.

— И люди, и огонь. Ты была чудесна, — Менголли оторвался от созерцания игры пламени и посмотрел Марии в глаза.

— А кинжал из черного камня? И шрам…

— Ты сама указала, где быть отмеченной.

Взгляд Менголли недвусмысленно остановился на левой груди женщины. Мария проследила за ним. В памяти яркой вспышкой сверкнул занесенный ее рукой клинок и железная хватка на запястье, остановившая орудие прямо напротив сердца.

— Я могла убить себя?!

— Я не допустил бы этого, — Бенвенуто подошел еще ближе и осторожно привлек Марию к себе, — никогда.

— Я испугалась.

— Когда? Тогда или сейчас?

— Сейчас, когда проснулась. Тебя не оказалось рядом.

— Прости. Нужно было дать несколько указаний слугам.

Мария вдруг уперлась руками в его грудь:

— Слугам? И много у тебя таких, как я?

Бенвенуто непонимающе качнул головой:

— О чем ты?

— Я помню девушку. Она была там, с нами.

Бенвенуто коротко рассмеялся, когда разглядел в голубых глазах Марии огонек ревности. Кардинал оставил баронессу, но только затем, чтобы позвонить и вызвать Валлетто. Когда появился камердинер, Менголли приказал позвать Доминику. Девушка вошла в комнату спустя всего пару минут. Мария узнала ее, правда там, в подземном переходе, та выглядела гораздо моложе. Или ей это просто показалось.

— Ваше высокопреосвященство, — присела Доминика в глубоком поклоне.

— Поднимись и покажи око, — распорядился Бенвенуто.

По лицу девушки скользнуло странное выражение — будто она едва сумела сдержать радостную улыбку. Доминика выпрямилась и, повернувшись спиной, приподняла волосы, забранные в простую сетку. На шее обнаружился шрам, похожий на тот, что ритуал оставил под грудью Марии.

— Ее природа — служение, — тихо пояснил Бенвенуто, вновь вернувшись к Марии, после он обратился к Доминике: — Ступай, дитя мое.

— Слушаюсь, ваше преосвященство. Но если мне будет позволено…

— Говори.

— Та девушка, ваша… сестра, она так и не ушла.

По лицу кардинала скользнула тень.

— Дадим ей еще день. Ты приготовила комнату для синьора ди Такко?

— Да, ваше преосвященство.

— Будь добра с ним, Бекка. Ты поняла меня?

Служанка склонилась в поклоне, низко опуская зардевшееся лицо, но Мария успела заметить радостно-лукавую улыбку на пухлых алых губах:

— Да, ваше преосвященство.

Доминика еще раз низко поклонилась господину и вышла. Мария едва дождалась окончания разговора.

— И какова же моя природа?

— Твоя природа в твоем сердце, Мария. Неужели это открытие для тебя?!

Голос Бенвенуто прервался, и тогда баронесса, наконец, увидела, что взгляд мужчины жадно скользит по ее открытым плечам и рукам, по распущенным локонам. Лоно отозвалось сладкой тяжестью. Марии пришлось перевести дыхание — воспоминания вновь наполнились гулким эхом ритма тяжелого дыхания. Они подались друг к другу одновременно, губы и языки соединились в попытке утолить вспыхнувшую жажду. Не размыкая поцелуя, Менголли поднял Марию и перенес ее на постель. С трудом, судорожно справился с подолом сутаны и резко вошел, вызвав у женщины вздох удовлетворенного ожидания. Стремительность захватившего их вихря ошеломила обоих.

— Во истину имя тебе страсть, — проговорил Менголли, стараясь совладать со сбившимся дыханием, откатился на спину и рассмеялся.

— Нами все еще движет тот напиток, что мы разделили, — улыбаясь, возразила Мария.

— Снова сомневаешься, — Бенвенуто приподнялся и с укором посмотрел на нее. — Я дал тебе самое надежное оружие против себя. Одно слово моим врагам, и мне не спастись. Каких еще доказательств ты хочешь?

— О, да… Надежное оружие, — кончики пальцев Марии обрисовали высокие скулы Бенвенуто, — против тебя, которое убьет и меня, если я им воспользуюсь.

Он ненадолго прикрыл глаза от удовольствия, доставленного то ли лаской, то ли проницательностью Марии.

— Зато отныне мы можем быть совершенно уверены друг в друге.

Менголли поднялся с постели, оправил одежду и вновь вызвал слугу.

— Уже утро. Мне нужно в Ватикан. Ты можешь остаться здесь, я прикажу обеспечить тебя всем необходимым.

— Хорошо.

Возражать у Марии не было ни желания, ни причины.

— Валлетто, скажи Доминике, пусть поможет синьоре баронессе с утренним туалетом и накроет завтрак.

— Слушаюсь, монсеньор.

После завтрака синьора Сантаре спросила, как пройти в кабинет господина. Валлетто, получивший указания слушаться баронессу, проводил гостью и оставил ее в студиоло. Камин, как обычно, был зажжен. Мария присмотрелась к дальнему углу кабинета. Круглый стол на одной ножке стоял как ни в чем не бывало поверх круглого же ковра. Мария прошлась по комнате, осматривая каждый предмет, каждую деталь обстановки; рука скользнула по ребру высокой резной спинки рабочего кресла кардинала. Сесть в него баронесса не решилась. Один из корешков книги в шкафу между окнами привлек ее внимание затейливым золотым тиснением. Мария взяла томик и отошла к дивану возле камина. Через минуту она погрузилась в чтение старинных баллад. Особенно ее привлекла кансона графини Беатрис⁽¹⁾:

Полна я любви молодой,

Радостна и молода я,

И счастлив мой друг дорогой,

Сердцу его дорога я -

Я, никакая другая!

Мне тоже не нужен другой,

И мне этой страсти живой

Хватит, покуда жива я.

Мария живо представила, как могла бы спеть ее для Бенвенуто. Она не сомневалась — и слова и звучание ее голоса порадовали бы монсеньора. "Сердцу его дорога я…" — повторила она про себя, но вдруг почувствовала необъяснимую горечь этих строк. "Я, никакая другая…" Стефания делла Пьяцца! Девушка, которая, как сказал монсеньор, могла принести в дом дяди Роберто нечто худшее, чем смерть. Что? Бесчестье? Что за война может быть между ними? И она сейчас где-то в этом доме, рядом с ней. Баронесса решительно отложила книгу и встала.

— Валлетто! Проводи меня к синьорине делла Пьяцца.

Стефания так и не покинула отведенных ей однажды комнат. Слуги выполнили приказ кардинала — в комнаты гостьи не приносили еду, воду и свечи. Стефании лишь пару раз удалось перехватить фрукты из корзины, да Валлетто однажды забыл кувшин с водой на столике в проходной комнате. Доминика даже не опорожняла ведро в уборной, Стефании приходилось делать это самой. Но это была война, и синьорина делла Пьяцца не желала сдаваться. И к тому же пока никто насильно ее за порог не выставлял. Стефания надеялась, что хозяин — монсеньор Монтальто — просто считает такой способ ведения боевых действий слишком низким.

Баронесса Портиччи появилась на пороге комнат Стефании неожиданно. Девушка отложила вышивку и поднялась со стула у окна. Темный шелк платья подчеркивал бледность и усталый вид.

— Синьора Сантаре, — склонила она голову в приветственном поклоне.

— Синьорина, — Мария лишь кивнула и внимательно всмотрелась в лицо Стефании. — Вам нездоровится?

— Со мной все в порядке. Вы что-то хотели, баронесса?

— Так вы действительно сводная сестра кардинала? — требовательно спросила Мария. Всколыхнувшееся было участие, вызванное болезненным видом синьорины, сменилось раздражением из-за дерзкого ответа и встречного вопроса.

— Графиня де Бельфор, мать монсеньора, стала моей приемной матерью.

Бархатные ресницы скрыли сапфировую синеву глаз, а когда поднялись вновь, в них был вопрос и утверждение: "Ты ревнуешь его. Но ты не узнаешь правды".

— Вы живете в его доме и думаете, я поверю, что между вами ничего не было?! — Мария насмешливо повела плечами.

— Вы не любите его, если задаете такой вопрос.

— Это вас не касается. Просто мне интересно, что держит вас в доме, хозяин которого не желает вас видеть? Вы угрожали Роберто Беллармину. Но теперь он мертв. Вам здесь нечего больше делать!

— Я угрожала Великому инквизитору?! — Стефания весело рассмеялась, а после лукаво, с вызовом глянула на Марию: — Бойтесь и вы меня, баронесса, как боялся кардинал Беллармино.

Гнев перехватил горло синьоры Сантаре. Между тем Стефания продолжила:

— Между мной и кардиналом Монтальто ничего не может быть, кроме ненависти и войны. Но это вас не касается, — последние слова Стефания проговорила, повторив резкий тон Марии.

Еще несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. После синьора Сантаре развернулась и вышла из комнат синьорины делла Пьяцца.

— Валлетто, проводи меня в часовню.

— Идите за мной, синьора баронесса.

В чисто выбеленной комнате с высоким потолком и стрельчатыми окнами на стене было закреплено большое распятие, но перед ним вместо подставки для свечей располагалась жаровня с подготовленными поленьями. Мария Сантаре опустилась на колени. Она просила у Господа сил избавиться от домыслов и ревности, просила помощи усмирить гордость. Просила подсказать путь к безраздельному обладанию сердцем Бенвенуто ди Менголли. Когда перегорел гнев, разбуженный Стефанией, баронесса вернулась в спальню. Доминика, заглянувшая, чтобы спросить, не желает ли синьора пообедать, застала Марию спящей на постели прямо поверх покрывала. Служанка тихо вышла и прикрыла за собой двери.

* * *

Монсеньор Монтальто вернулся из Ватикана лишь к вечеру. Ему предстояло подготовиться к отъезду в Испанию, вслед за бежавшей графиней де Бельфор — Папа наконец-то поддался и, несмотря на сопротивление викария и Генерала, утвердил его полномочия легата Святого престола.

Первое, о чем Бенвенуто услышал, переступив порог своего дома, — это рассказ Валлетто о том, что Мария и Стефания встретились.

— Антонио здесь?

— Да, монсеньор, он пришел прямо перед вами.

— Позови его.

Пока Валлетто ходил за ди Такко, Бенвенуто размышлял о том, какие последствия может иметь встреча двух синьор. При мысли о Марии его охватывала досада и легкое раскаяние. А размышления об упрямстве Стефании наполняли Менголли радостной злостью.

— Антонио! Ты хорошо устроился?

— Вполне, монсеньор. Эти комнаты гораздо лучше моих покоев в казарме, — ди Такко широко усмехнулся.

— Ты общался когда-нибудь с ребенком? С упрямым ребенком?

Бывший капитан папских сбиров изумленно уставился на кардинала:

— Нет. Только с упрямыми преступниками.

— Это еще лучше! У меня там, — Бенвенуто неопределенно кивнул головой, — известная тебе весьма упрямая синьорина. Напугай ее так, чтобы она ушла из моего дома.

— Эм… Хорошо, монсеньор.

— Но без грубости. Одень ее, выведи погулять и оставь там, на улице!

Антонио рассмеялся и отправился выполнять поручение.

Марию кардинал нашел в саду во внутреннем дворе палаццо.

— Ты не замерзла? Идем, поужинаем вместе.

Кардинал улыбался, но Мария почувствовала, что он сосредоточен и напряжен. Баронесса решила, что это из-за ее встречи со Стефанией делла Пьяцца. Мария решила сама заговорить об этом. Она приблизилась к Бенвенуто, заглянула в глаза и коснулась его груди:

— Я навестила твою сестру.

— Не нужно, — прервал ее Менголли, теснее прижал ее ладошку к себе, — ничего не говори мне. Капитан уже занимается решением этого вопроса.

— Хорошо. Визит в Ватикан был удачным?

— Более чем! Я как раз хотел рассказать тебе. Графиня де Бельфор бежала в Испанию. Папа согласился отправить меня за ней. Заодно напомню графу Оливаресу о его обещаниях. Мне нужна бумага, подписанная им и кольцо.

— Замечательно, — Мария улыбнулась и, поднявшись на цыпочки, потянулась поцеловать его. Бенвенуто склонился навстречу.

— Я хотела бы поехать с тобой.

Он покачал головой:

— Я должен сначала удостовериться, что граф готов исполнить свои обязательства. Тебе ни к чему там появляться.

— Но что если синьора Юлия… окажет сопротивление?

— Мария, — снисходительно усмехнулся Менголли, — Святой престол наделил меня особыми полномочиями, я еду не один. Со мной будет синьор ди Такко и отряд стражи. Король Филипп верный католик и последовательный борец с противниками веры. А графиня объявлена виновной в преступлении против служителей церкви. Даже если она использовала фору во времени и обольстила графа или, не дай Бог, его величество, против официального обвинения трибунала они не станут выступать. К тому же я немного знаком с тамошним нунцием — Анджело Рикаром. Он поможет мне. А теперь идем ужинать.

Антонио ди Такко вошел к Стефании даже не потрудившись постучать, с порога отчеканил:

— Синьорина, не соблаговолите ли вы прогуляться со мной?

Стефания, пытавшаяся в это время прочесать свои густые длинные волосы, опешила. Вынужденная голодовка и непростой разговор с Марией Сантаре плохо сказались на ее силах.

— Нет, синьор капитан. И вы могли постучаться прежде, чем входить к девушке.

— Уже не капитан, к вашему сведению. И хозяин этого дома позволил мне в полной мере пользоваться своим гостеприимством. Так что я вхожу туда и так, куда и как считаю нужным. И по его же просьбе я настаиваю на нашей прогулке, синьорина.

— Выйдите, синьор!

— Только вместе с вами!

Не желая продолжать бессмысленный разговор, Стефания отвернулась к зеркалу и продолжила борьбу с черными локонами. Неожиданно гребень выскользнул из ее пальцев и оказался в руке ди Такко.

— Одевайтесь, синьорина.

Стефания подскочила с табурета:

— Как вы смеете! Кардинал исчерпал все средства и решил избавиться от меня с помощью своего громилы? Прочь!

Ее гневная тирада пропала втуне. Антонио прошел к сундуку с вещами, недолго порывшись в нем, достал плащ и с ним вернулся к Стефании:

— Одевайтесь, — как можно убедительнее повторил он.

Ощущая предательскую слабость, Стефания оперлась на стол.

— Я прошу вас, оставьте меня.

— Поторопитесь. Или я вынесу вас на руках.

— Это приказ кардинала?

— Синьорина, я теряю терпение. Не вынуждайте меня переходить к крайним мерам.

— О, да! И вы, и Монтальто можете справиться со слабым.

— Синьорина, — предостерегающе повторил Антонио, и следом на плечи Стефании лег ее теплый плащ. Ди Такко потянул девушку к выходу.

Стефания вырвалась из его рук. Но все имеет свой конец — кончились и силы девушки. Побледнев еще больше, она попыталась удержаться за стену и медленно опустилась на пол. Ди Такко тихо выругался и позвал Валлетто.

Камердинер вошел в комнату, где ужинали кардинал и баронесса.

— Монсеньор, прошу прощения. Синьорина делла Пьяцца потеряла сознание.

Мария посмотрела на Менголли. Тот побелел от бешенства:

— Так вынесите ее!

Валлетто молча поклонился и вышел. Бенвенуто еще попытался продолжить ужин, но вскоре отбросил нож, которым отрезал мясо и резко встал:

— Прости, Мария, я сейчас вернусь.

Синьора Сантаре закусила губы и отвернулась от полыхнувших свечей на столе.

По дороге к комнатам Стефании кардинал заглянул в свой кабинет. Возле лежащей на полу без чувств синьорины уже хлопотала Доминика.

— Все вон отсюда! — скомандовал Менголли.

Как только слуги и ди Такко вышли, он захлопнул дверь. В руках кардинала распустился кнут. С тихим шипением кончик взрезал воздух и обжигающим поцелуем опустился на грудь Стефании, коснувшись кожи через ослабленную шнуровку корсажа. После второго подобного поцелуя на лице синьорины дрогнули длинные темные ресницы, а с губ сорвался тихий жалобный стон.

Менголли остановился. Высокий лоб усыпали мелкие бисеринки пота.

— Встань, — властно и грозно прозвучал его приказ.

Тем временем в коридор, ведущий к комнатам делла Пьяцца, вошла Мария Сантаре. Она посмотрела на Валлетто, Доминику, ди Такко и спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Все в порядке? Где монсеньор?

Антонио отвел взгляд и промолчал. Ответил камердинер:

— Его преосвященство у синьорины.

…Стефания открыла глаза. С удивлением осмотрелась: она лежит на полу, рядом Менголли с плетью. Боль связала все воедино. В синих глазах появилось осмысленное выражение, и через мгновение Стефания рассмеялась. Осторожно, медленно она поднялась на ноги. Взгляд нашел глаза Менголли. Сапфиры вновь сверкали опасными гранями на белом лице, обрамленном растрепавшимися черными локонами. Она смотрела в глаза кардиналу и продолжала смеяться — так, по народному поверью, смеются ведьмы, танцующие в ночи вокруг гигантского костра.

Менголли криво улыбнулся и покивал головой:

— Но более не жди от меня такого внимания, сестра. Ди Такко проводит тебя.

Кардинал стукнул ладонью по двери, распахивая ее.

— Антонио, закончи начатое!

Тот перевел взгляд с руки монсеньора, державшей кнут, на Стефанию. Его поразило выражение безумной бесшабашности на обычно спокойном лице молодой синьорины. Преодолев слабость, Стефания выпрямилась, расправила плечи, гордо вскинула голову.

— Ты боишься, кардинал.

Мария, навстречу которой шел Менголли, увидела, как Бенвенуто словно споткнулся о слова Стефании, как странной гримасой исказилось его лицо. Он остановился, но к Стефании так и не повернулся.

— Боишься чего-то связанного с тобой и со мной. Самого себя боишься!

— Бенвенуто, не верь ей, — Мария поспешила шагнуть к нему.

Но Менголли ее не слышал и не видел. Неспешным плавным движением он развернулся лицом к делла Пьяцца. Стефания протянула руку:

— Дай мне это.

Менголли напряженно смотрел в ее глаза. Теперь в них не было смеха. Поигрывая плетеной рукоятью кнута, он проговорил:

— Умеешь ли владеть этим?

Стефания лишь еще требовательнее двинула рукой. Не скрывая сомнения, он усмехнулся и подал ей свернутое в кольцо орудие. Стефания отпустила на волю хвост, а через мгновение подняла его в воздух. Широкий замах, и кнут дважды обернулся вокруг шеи кардинала. Тот час Стефания выпустила рукоять и замерла. Валлетто и ди Такко рванулись было к монсеньору, но тот жестом остановил их. Кардинал освободился от кожаного захвата и начал медленно сворачивать хвост кнута снова в кольцо. Взгляд его не отрывался от лица синьорины. Темные глаза горели азартом и восхищением, но губы кривила все та же снисходительная усмешка.

— Я умею владеть этим? — нарушила молчание синьорина.

Усмешка на лице Бенвенуто стала еще шире.

— Нет. Ты слишком рано остановилась, а значит, борешься не со мной, а с собой. Зачем мне мешать или помогать тебе в этом?!

Стефания растерялась, непонимание скоро сменилось разочарованием. Она постаралась скрыть это, но Менголли прочел перемену в ее взгляде, удовлетворенно кивнул и направился по коридору прочь. Проходя мимо, подхватил под руку Марию и повел ее за собой. За поворотом коридора баронесса решилась нарушить его сосредоточенное молчание:

— Что значили твои слова? И что ты делал с ней в ее комнате? — голос Марии, как и тело, дрожал.

— Неужели и ты желаешь испытать мое терпение? — раздраженно бросил Менголли.

— Нет-нет! Твой ужин остыл, наверно, — Мария старалась попасть в широкий шаг монсеньора, чтобы не отставать.

Бенвенуто выпустил руку Марии только возле стола с остатками трапезы. Не садясь, плеснул себе вина, чуть помедлил и наполнил бокал баронессы.

— Прости, Мария, за эту сцену.

— Не надо, Бенвенуто. Это не твоя вина. Это все она. И знаешь… Она не права! Совершенно невыдержанная, плохо воспитанная особа! И неблагодарная к тому же!

Бенвенуто залпом осушил свой бокал и вдруг рассмеялся. Мария, возмущенно мерившая шагами комнату, остановилась напротив него:

— Что с тобой?

— Ничего. Просто.

Менголли привлек ее к себе, крепко обнял. Мария жадно прильнула к нему, будто желала утвердить свои, пошатнувшиеся, права.

— Не волнуйся так, — успокаивающе проговорил Бенвенуто, — я не оставлю тебя.

— Я не могу быть здесь, пока она в доме.

— Ди Такко выведет ее.

— Может быть, ей просто некуда пойти? — Мария отстранилась и с надеждой посмотрела на Бенвенуто. — И поэтому она так упорствует? Ведь графиня сбежала и ее дом пуст.

— Скорее всего... Конечно, ты права! Подожди, я сейчас.

Кардинал ненадолго вышел, обменялся несколькими словами с Валлетто и вернулся.

После, на протяжении всего вечера они более не говорили о произошедшем. Когда начало темнеть, Менголли простился с баронессой:

— Валлетто проводит тебя. Передай с ним документ Оливареса и кольцо. Мы увидимся теперь только после моего возвращения.

Мария вздохнула:

— Так долго…

— Что?

— Я так долго не увижу тебя. Будь осторожен, прошу тебя.

— Обязательно. Ступай.

— Я приеду в порт проводить тебя.

— Не нужно. На дорогах неспокойно.

Оставшись в одиночестве, Бенвенуто прошел в свой кабинет, устроился поближе к камину. Слуга уже доложил ему, что синьор ди Такко отвел синьорину делла Пьяцца в приют для женщин, куда в свое время устроил Стефанию брат Иосиф. Несколько увесистых монет помогли освежить память сестры-урсулинки, смотрительницы обители покаяния, и та приняла подопечную иезуита вновь.

Менголли дождался возвращения Валлетто от баронессы Портиччи. Прочитал бумагу, подписанную доном Гаспаром де Гусманом графом Оливаресом, и в очередной раз восхитился политическим талантом кардинала Беллармино. Это же надо было заставить первого министра испанского двора письменно пообещать оказать содействие в устройстве бракосочетания Марии Сантаре баронессы Портиччи и брата короля. Что же такое особенное знал Великий инквизитор об испанском гранде? Кардинал позвал Доминику и велел ей вшить бумагу и перстень в подкладку дорожного пурпуэна.

1) *Беатрис из Дйо, или графиня де Диа — прованская женщина-трубадур рубежа XII — XIII веков, автор жизнерадостных любовных кансон, иногда сдобренных меланхолическими нотками и полных весьма смелых признаний. Сохранилось пять текстов песен Беатрис. К песне "A chantar m'er" сохранилась мелодия. Послушать можно здесь: https://youtu.be/5Zah4VWPiNE

Вернуться к тексту