На поиски приключений (джен)

Гарри и Рон уже начали задремывать, прислонившись к библиотечным стеллажам, когда Гермиона вынырнула из-за очередной старинной книги и шепотом воскликнула: «Нашла!».

Сон как рукой сняло. Они склонились над коричневатой тонкой страницей, испещренной расплывшимися от времени буквами и символами. Гермиона указала на нижний край, где и была та самая руна, нарисованная Наземникусом на подоконнике.

— И что она значит? — также шепотом спросил Рон, боясь, что мадам Пинс обнаружит их и выгонит — час стоял поздний, и библиотека вот-вот должна была закрыться.

Гермиона пожала плечами.

— Эта руна принадлежит к англосаксонской группе, но настолько стара, что про нее написано лишь одно слово: «агимат». Ни в одной книге больше не упоминается про нее, — она выглядела удрученной, словно фолианты подвели ее. — Я попробую спросить у профессора Бабблинг, моего преподавателя по Древним рунам, вдруг она знает.

Слегка расстроенный, Гарри помог ей убрать книги на полки. Отчего-то он был уверен, что они вот-вот раскроют некую тайну, но с каждым новым шагом неизвестного становилось все больше. Накатывало ощущение дежавю — опять какие-то загадки, нарисованный непонятный символ, словно они снова столкнулись с Дарами Смерти. Вот только на это раз непонятно, кто стоит за всем этим.

Пока они шли по коридорам замка, Гарри решил поделиться своим соображениями.

— И что, думаешь, существуют еще какие-то волшебные артефакты, за которыми опять кто-то охотится? — засмеялся Рон, когда они вошли в портретный проем. — Гарри, кому, скажи на милость, это нужно? Волан-де-Морт побежден, его сторонники почти все пойманы или убиты. По крайней мере, самые рьяные его последователи уж точно.

— А почему многие слизеринцы не вернулись? — парировал Гарри. — Их родители вдруг решили, что чистокровным волшебникам не обязательно заканчивать школу?

— Да, это верный признак, что они замышляют что-то злое, — веселье Рона передалось и Гермионе, и она тоже улыбнулась.

— Я даже почти уверен, что здесь замешан Малфой, — Гарри не обращал никакого внимания на иронию в их словах, лихорадочно расхаживая по комнате. — На шестом курсе вы мне не верили, а он оказался предателем и собирался убить Дамблдора!

— Но не убил, — отрезала Гермиона. Она начинала сердиться. — Я написала Виктору. Надеюсь, скоро придет письмо и успокоит твои маниакальные идеи по поводу вселенского заговора.

Она покачала головой, широко зевнув, и ушла в спальню для девочек, а Рон, набрав в грудь побольше воздуха, вдруг выпалил:

— Гарри, ты не сильно хочешь спать? Я хотел бы показать одну штуку. И получить здравую критику, — добавил он нервно.

Они вышли из гостиной, вызвав при этом недовольство уже почти заснувшей Полной Дамы, и осторожно спустились по тускло освещенным коридорам в один из кабинетов на третьем этаже. Рон снял запирающие чары с двери, пропустил Гарри вперед, прикрыв за ними дверь, и взмахнул палочкой:

— Люмос Максима!

Помещение озарилось ярким светом, по потолку и стенам заплясали тени, отбрасываемые при каждом шаге Рона, который подошел к какому-то небольшому предмету на столе, накрытому мятым куском серой ткани. Он смущенно оглянулся.

— Это все, что я смог придумать. Не знаю, оценит ли Джордж. Решил вот тебе показать.

Под покрывалом оказалась белая фарфоровая чашка с нарисованными на ней цветами, смутно похожая на ту, сервиз с которыми Рон наколдовал на экзамене по трансфигурации. Немного откашлявшись, Рон легонько стукнул по ней палочкой и произнес:

— «Жемчужными слезами плакал феникс».

Чашка слегка звякнула, из нее полилась приятная мелодия, а затем чей-то красивый женский голос грустно запел:

Жемчужными слезами плакал Феникс,

Когда Дракон украл его невесту,

И Вертивжик кружиться разучился -

Любимой обречен он был замерзнуть.

Единорог любимый рог утратил,

Потерянным остался Гиппогриф -

Любимые исчезли в вышине -

И это всё, что рассказали мне.

Любовь повергла в трепет разных тварей:

И самых злых, и слабых, и покорных,

Взъерошив шерсть и вздыбив мех и перья,

Любовь всех нас приводит в исступленье*

Мелодия смолкла. Рон нерешительно посмотрел на Гарри.

— Ну как?

— Она любые песни будет петь? — изумился тот. — Какие попросишь?

— Надеюсь, — ответил Рон. — Пока у нее небольшой репертуар, но уже пару десятков знает. Поначалу слова путала, но потом вроде ничего. Дорабатывать, конечно, надо.

— Рон, это очень здорово! — восхитился Гарри. Он и подумать не мог, что его друг окажется такой творческой личностью. — Я думаю, Джордж оценит твою поющую чашку по достоинству.

— Я хочу назвать ее Поющая Плошка или Чарующая Чашка, — после слов Гарри Рон словно вновь обрел в себе уверенность. — Чтобы на одну букву начиналось, понимаешь? Только пока Гермионе не говори, хочу ее удивить.

* * *

Воскресенье они провели у Хагрида, сидя в его теплой хижине и поедая новую партию кексов, которые раз от раза становились все более вкусными и симпатичными на вид.

Помимо Гарри, Рона и Гермионы пришли и Джинни с Полумной. Гермиона хотела позвать и Невилла, но Гарри шепотом пояснил ей, что сейчас не самое подходящее для этого время, и многозначительно посмотрел на Полумну. Однако та, по-видимому, нисколько не печалилась — она так хохотала над шуткой Рона про двух кентавров, что подавилась кексом и потом еще долго сидела, икая и хихикая.

Гермиона уже допивала третью кружку травяного чая, когда в приоткрытое окно влетела взъерошенная сова, бросив ей на колени письмо, и с недовольным уханьем тут же вылетела обратно. Гермиона бросила взгляд на конверт и сразу передала его Гарри:

— Это от Виктора.

Гарри отошел в сторону, поскольку Хагрид уже начал напевать гимн Хогвартса, радуясь тому, как все они хорошо и дружно собрались здесь, и начал читать пляшущие буквы, написанные беглым косым почерком:

«Здравствуй, Гермиона. В данный момент я нахожусь на тренировках в Габрово, поэтому не слишком много нового могу тебе сообщить. Моя сестра недавно писала, что профессор Димитров сообщил им о том, что в замок летом заполз уж, но кто-то наложил на него раздувающее заклинание. Поэтому люди и видели большую змею, уползшую в лес. А башня разрушилась от ураганного ветра в один из дней, поскольку была старая и вся в выбоинах. Не знаю, насколько это правда, но передаю тебе, что знаю. А теперь прости, мне пора. Надеюсь, ты отлично сдашь экзамены. С уважением, Виктор».

Гарри задумался. Уж больно странное объяснение всему этому. Он вернулся и протянул письмо Рону. Тот пробежал его глазами и поморщился:

— Это самое детское объяснение, которое я когда-либо слышал! Кто летом в школе мог наложить эти чары на заползшего ужа? Завхоз? Или пара пожилых преподавателей? Найти в огромном замке ужа и раздуть его ради интереса — это шуточка в стиле Фреда и Джорджа.

Он внезапно смолк, вспомнив про Фреда, и хмуро отдал письмо Гермионе, которая вместе с Джинни и Полумной подпевала Хагриду.

— Вот и я думаю, что это было просто сказано, чтобы успокоить учеников, — вполголоса заметил Гарри. — Однако ничего нового, и правда, здесь нет.

Рон похлопал его по плечу.

— Уже завтра мы получим свои отменные результаты, уедем отсюда и начнем действительно взрослую жизнь. Забудь про это, Гарри. Зачем тебе уравнение, где одни только неизвестные? Да и существует ли оно, это уравнение?

Гарри усмехнулся и внезапно подумал, что Рон, в общем-то, прав. Заигрался по привычке в героя и не заметил, как мысли стали заняты чем-то ненужным, быть может, вовсе не имеющим реальную основу.

— Хорошо, — ответил он. — Даю слово, что не буду больше думать ни о письме с таинственной руной, ни о змеях.

* * *

Результаты экзаменов, как и ожидалось, были объявлены в понедельник утром, во время завтрака. Гермиона от переживаний не могла съесть ни кусочка, пока не получила свой свиток белоснежного пергамента, подтверждавший, как никто, впрочем, и не сомневался, что она все сдала блестяще.

Гарри тоже получил очень хорошие результаты, особенно отличившись, конечно же, в Защите от Темных Искусств. Даже Рон, не особо старавшийся на последних экзаменах, набрал весьма неплохие оценки. В конце обеда профессор МакГонагалл поднялась со своего места, подождала, пока зал стихнет, и начала:

— От всей души поздравляю наших выпускников с успешной сдачей ЖАБА!

Раздались аплодисменты, а за столом Пуффендуя кто-то даже заулюлюкал.

— Я также хочу выразить, — продолжила профессор МакГонагалл, и зал вновь стих, — большую благодарность нашим гостям: профессору Сейру, профессору Грейвс и мистеру Кламси, которые согласились приехать к нам в этом месяце в качестве экзаменационной комиссии.

Профессор Сейр встал и благодушно улыбнулся, поклонившись. При этом он слегка окунул кончик своей бороды в супницу, но совершенно этого не заметил. Его дочь коротко кивнула всем, а мистер Кламси лишь застенчиво улыбнулся.

— Надеюсь, все вы выберете работу по душе и способностям, — продолжала профессор МакГонагалл. — Главное, никогда не забывайте, что волшебством и магией не решить всех проблем. Вы должны помнить, что дружба и любовь — вот истинная сила, которая побеждает все на свете. А теперь, — добавила она с внезапно появившейся улыбкой, — всем ученикам Хогвартса подарок в честь нового выпуска — сегодня никаких занятий, можете сходить в Хогсмид!

Большой Зал взорвался овациями и ревом.

— Первый и второй курс — только в сопровождении старост, — прибавила она строго, и гул слегка утих.

Пытаясь перекрыть радостные песни своих сокурсников, Гермиона наклонилась к самому уху Гарри:

— Я говорила с профессором Бабблинг сегодня утром. Она ничего не знает об «агимате».

Он кивнул в ответ, чувствуя, что почти не ощущает разочарования от этой новости. Пусть всякие тайны решает кто-то другой.

* * *

Хогсмид наполнился гомонящими учениками спустя всего час после объявления директора: магазины «Зонко» и «Дэрвиш и Бэнгз», а также «Сладкое Королевство» в этот день сделали весьма большую выручку, продав целую гору всевозможных волшебных принадлежностей, сладостей и шутливых товаров.

Некоторые преподаватели расположились в «Трех метлах», зорко следя за тем, чтобы старшекурсникам не досталось ненароком огненное виски, а профессор Гестия Джонс, бывший мракоборец, а ныне новый преподаватель по Защите от Темных Искусств, следила за порядком на улицах. Она отказалась даже от бутылки сливочного пива, предложенной ей профессором Слизнортом, сухо сообщив, что не пьет на работе.

Гарри, Рон и Гермиона вместе с остальными ребятами из отряда ОД решили отпраздновать свой последний школьный день в «Кабаньей Голове», поскольку там было не настолько людно, тем более что каждому хотелось еще раз пожать руку Аберфорту и послушать его рассказы о битве.

— К тому же, я думаю, он может угостить нас смородиновым ромом. Говорят, убойная штука! — сказал Симус, когда они направлялись в сторону трактира.

Невилл весело смеялся и размахивал руками, по-видимому, рассказывая о чем-то интересном Ханне, которая, улыбаясь, смотрела при этом только на него.

— Кажется, он очень счастлив, — услышал Гарри голос Полумны.

Он обернулся. Полумна шагала рядом с ним, одетая в странное пальто, словно состоящее из одних лишь оранжевых и желтых кленовых листьев. При каждом ее шаге оно издавало легкий шелест и слегка трепетало на ветру.

— Правда, Гарри, здорово, когда близкий тебе человек счастлив? — она продолжала наблюдать с Ханной и Невиллом без малейшей тени на лице.

— Ну… — Гарри запнулся.

— Жаль, что мы расстались, — призналась Полумна. — Но значит, так и должно было случиться. Видимо, первая влюбленность не всегда заканчивается настоящей любовью. Я раньше думала по-другому. Наивно, да?

Гарри продолжал молча шагать вперед, усиленно думая, что ему ответить. Рон и Гермиона отстали, смеясь где-то в стороне, а Джинни почему-то не было среди всех, поэтому помощи ждать было неоткуда.

— Извини, что я все это тебе говорю. Просто ты мой друг. И мне отчего-то захотелось поделиться с тобой своими мыслями, — Полумна заглянула ему в глаза и внезапно улыбнулась. — Я рада, что у вас с Джинни как раз не так. Вы чудесная пара, я очень рада за вас.

— Кстати, ты не знаешь, где она? — спросил он, чувствуя особенную неловкость после ее искренних признаний.

— Пусть она сама тебе как-нибудь расскажет, — в глазах Полумны появились искорки. — Ты все узнаешь в свое время.

_____________________________________________________________________________

*Данная песня из репертуара джазового оркестра гоблинов, выступавшего в подпольном нью-йоркском спикизи «Слепая свинья» в двадцатых годах.