Тигр и Евфрат (гет)

— А где Барак? — будничным тоном спросила Евфрат у Томера, который настолько погрузился в виртуальный мир, что уже полчаса отпивал из кружки кофе, которого там давно не было.

Он не сразу осознал, что обращаются к нему и, зачесав назад густые черные кудряшки, немного удивлённо ответил:

— Он же в Эйлате с семьей на пару дней, почему ты спрашиваешь… Хотя после того, что я видел по телевизору, я бы на твоем месте…

— Я бы на твоем месте не лезла, — предупредила Евфрат, вздёрнув нос; Томер отчего-то решил, что ему дано право быть буфером между ней и Бараком, и в последнее время это особенно раздражало. — Давай не будем снова мусолить тему последнего полета на Железном Человеке. Это произошло случайно, о’кей?

— Случайно, — отозвался Янив с соседнего стола, покусывая дужку очков и глядя в окно. — Теперь наши пороги обивают журналисты. Им внезапно стала интересна твоя персона. Давая интервью, не забудь сказать о нашей компании пару слов, — Янив добродушно подмигнул Евфрат и вернулся за стол, а Томер только неодобрительно покачал головой.

— Может, и сама возьмешь пару дней, пока сенсацию о спасении жителей Рамат-Гана не затмит какой-нибудь терракт в Иерусалиме?

Евфрат на миг прикрыла глаза, чувствуя удушающую злобу, которая готовилась выплеснуться на саркастичного Томера, как всегда вставшего на защиту Барака. А ведь до начала их отношений они с Евфрат неплохо ладили, даже изредка пили пиво в опустевшем офисе или в баре по соседству.

Закрыв ноутбук и сунув его в чехол, она встала с места, ощущая себя оскорбленной.

— Поработаю дома, если тебя тебя так тяготит мое общество, — обратилась она к Томеру, сложившему руки на груди и прямо-таки излучающему недовольство.

— Ты обедала? — спросил Янив, переведя взгляд с Томера на Евфрат, и она, с шумом выдохнув, покачала головой.

Компания мягкого и доброго Янива сейчас была не особо нужна, но отказать оказалось неудобно, поэтому, выйдя на душную улицу через черный ход, чтобы не попасться на глаза журналистам, они отправились в ближайшее кафе под кондиционер.

— Ты не обижайся на Томера, — стоило отойти официанту, наконец, осмелился сказать Янив, — у него есть причины, чтобы злиться на тебя.

Евфрат, налив себе лимонад из графина, чуть приподняла брови.

— Это какие же? Послушай, Янив, даже если он считает себя лучшим другом Барака, то это не дает ему право вмешиваться в наши отношения. Он возомнил себя нашей нянькой. Однако то, что происходит сейчас в нашей личной жизни, его совершенно не касается.

Янив осмотрелся по сторонам, словно опасаясь, что их подслушивают, затем, тронув свою бороду, склонился над столом:

— Он просто принимает все близко к сердцу.

— Да какая ему раз… — но Евфрат запнулась и внимательно посмотрела на собеседника, словно что-то в нем выискивая. — Янив, вот скажи мне честно, это то, к чему толерантна наша страна? — намекнула она на нетрадиционную ориентацию Томера.

— А разве это не очевидно? Томер не распространяется об этом, но по-моему быть надо по настоящему слепой, чтобы не заметить очевидной ревности к Бараку.

— Оу, — Евфрат откинулась на спинку софы, постукивая пальцами по столешнице, пока официант раскладывал приборы и ставил блюда; она будто на миг позабыла, что в Тель-Авиве четверть населения гомосексуальна. — Ладно, постараюсь не реагировать на его подколки, спасибо за информацию, — она придвинула к себе тарелку с овощами и мясом, немного удивив Янива своим аппетитом и выбором блюд в такую жару.

— С самого начала отношений у вас с Бараком какая-то суматоха вечная, — проницательно заметил он. — Я бы сказал, что вам постоянно что-то мешает. Судя по тому, что ты не знала, что он уехал в Эйлат, сейчас тоже не все гладко.

— Странные вы, мальчики, уж слишком явственное ваше вмешательство в нашу личную жизнь. И у меня такое впечатление, что выслушиваю только я.

— Ладно, извини, — махнул он рукой, отпив кофе, — просто так, наверное, выражается наше волнение. Тем более, Тони Старк опять в Израиле. Что же привело его на этот раз...

Евфрат звонко поставила кружку на блюдце.

— Янив!

— Всё, не лезу, — он выставил перед ней ладони, примирительно улыбнувшись.

— Если бы все было так просто… — неожиданно вздохнула Евфрат. — Возможно, в ваших глазах я выгляжу неким монстром и, может быть, отчасти и заслуживаю этого, но так уж получилось, что да, я имею непосредственное отношение к Тони Старку. И наши проблемы с разводом не закончились, Янив, — она повертела в руках кружку. — Есть причина, по которой, к сожалению, мы должны поддерживать связь. Это причиняет неудобства Бараку, и он знает всю ситуацию от и до, поэтому у него есть право выбора — подождать, пока всё это закончится, или же расстаться. Да, он не предупредил меня о том, что собирается в Эйлат с семьей, ему нужно время побыть наедине со своими мыслями, поэтому я не хочу его дергать.

Янив, выдержав паузу, посмотрел на Евфрат с неким сожалением. Даже отдаленно не представляя, что происходит, он, кажется, оценил то, что она, можно сказать, раскрылась перед ним.

— Я не считаю тебя монстром, и я не делю мир только на черное и белое, — негромко сказал он. — Но ты в последнее время сама не своя, будто случилось что-то серьезное, граничащее с жизнью и смертью.

— Можно сказать и так, — подтвердила она, — поэтому прошу тебя, как более или менее осведомленного, пресекать попытки вмешательства в нашу с Бараком жизнь со стороны ребят. Это абсолютно их не касается.

— Всё настолько плохо? — лишь спросил он.

— Дерьмовее некуда… — подтвердила Евфрат, но не позволила себе сникнуть еще больше; она только улыбнулась одними уголками губ и предложила насладиться едой, оставив разговоры.

* * *

Подходя к дому, Евфрат по дороге купила еще и мороженого, почувствовав, что двух блюд ей было явно недостаточно. Прожорливый малыш превратил все ее будни в аттракцион по добыче пищи. Возле дома стоял роллс-ройс фантом с американскими номерами, и Евфрат, поздно осознав, что её засекли, только закатила глаза, однако Тони в машине не оказалось. С водительского сидения на нее смотрел Хэппи. Натянув очки, он вышел из машины и протянул Евфрат маленький конверт.

— Привет, Хэппи , что ты тут делаешь?

— Мэм, добрый день, Тони просил кое-что передать, сказал дождаться вас в любом случае, так как вы постоянно игнорируете его звонки, — как-то невнятно пробормотал он и, кивнув в сторону ее живота, спросил: — Как самочувствие?

— В целом, неплохо, — чуть напряженно ответила она, но тут же улыбнулась, убрав конверт в сумку из-под ноутбука.

— Тони просил поинтересоваться, цитирую, — Хэппи чуть замешкался, — есть ли новости от этого козла…

Евфрат, не выдержав, засмеялась, но неожиданно ощутила внутреннее тепло из-за своеобразной заботы Тони.

— Будь добр, скажи Тони, чтобы он улетал в Америку и занялся разводом, — утирая выступившую слезу, сказала Евфрат отчего-то весело. — С этим козлом я сама разберусь. Пусть Тони больше не лезет в мою жизнь. У меня и так предостаточно нянек, Хэппи.

— Улететь он пока не может, так как послезавтра в Индепенденс холле будет торжественное награждение его и Тора за спасение израильских жителей из пожара, — огорошил он. — И ты тоже приглашена, как его супруга.

— Блин! — воскликнула Евфрат, моментально разозлившись. — Он же понимает, что я не могу пойти.

— Там будет пресса, и они возбужденно мусолят тему вашей супружеской жизни и даже благодушно принимают Мстителей за героев Земли. Учитывая, что Израиль — религиозная страна, считаю, это неплохо отразится на имидже Мстителей. Вам просто необходимо присутствовать, приглашение в конверте.

“Хэппи. Браво. Больше восьми слов за одну реплику!” — внутренне удивилась Евфрат. Она никогда особо с ним не общалась, сохраняя дистанцию, так как Хэппи частенько следил за ней по приказу шефа, чем естественно раздражал ее.

— Мне казалось, Тони не особо любит подобные мероприятия, и все награды за него получает Роуди, — хмыкнула она, подозревая, что главная причина — реклама их отношений с Тони. — Ладно, неважно. Спасибо, Хэппи, я напишу Тони о том, что я не собираюсь туда идти сама.

— Тони сейчас на яхте исследует береговую линию, — аккуратно сообщил он. — И, он сказал, что если ты хочешь, то можешь присоединиться.

— Ага, — Евфрат ехидно улыбнулась, — уже пошла за купальником.

— Ну, я так и понял, — сказал Хэппи. — Ладно, я поехал, береги себя.

И, попрощавшись, с чувством выполненного долга он сел в машину и отчалил, а Евфрат, зайдя домой и обнаружив, что соседок на удачу нет, решила принять ванну, благополучно забыв о работе на полчаса, за которые Томер решил завалить ее письмами. Углубляясь в работу, можно было на время забыть обо всех проблемах. Она написала Бараку, что берет два дня хоум офиса, так как бизнес-центр оккупировали журналисты. В ответ пришло лишь короткое “хорошо”, и губы Евфрат искривились от обиды.

Она понимала, что обижаться может только лишь на себя и, глядя на упаковку витаминов для беременных, понимала, что ни Тони, ни Барак не виноваты в том, что она оказалась такой легкодоступной. Был ли Барак для нее окончательно утерян или был хоть какой-то шанс сохранить расположение любимого мужчины? Она все еще задумывалась об аборте, при этом осознавая все последствия такого решения. Но вернет ли это Барака, ведь дело было даже не в ребенке, а в элементарном предательстве.

На следующий день Евфрат сделала только одну вылазку за продуктами, стараясь не мелькать на улице, чтобы не стать жертвой приставал или прессы, которая, хвала Вселенной, не знала, где она проживает. В интернете появлялись занимательные заметки на тему, почему она работает в маленькой айти-компании, имея мужа-миллиардера.

К пяти вечера курьер доставил платье и пару головокружительных босоножек в отвратительной подарочной коробке цвета фуксии. У Тони было своеобразное чувство юмора, ведь он прекрасно знал, что этот цвет Евфрат просто ненавидит. В коробке оказалось бежевое платье с кружевным закрытым верхом и струящейся шелковой юбкой. Наверное, девушки мечтают получать такие подарки…

Живота еще не было, поэтому Евфрат решила примерить с виду довольно узкое платье — чего добру пропадать, да еще и от Вивьен Вествуд. Заколов волосы в ракушку, она застегнула прилагавшиеся к платью украшения в виде крупных старинных сережек и браслета, подходящего по стилю. Личный стилист Тони Старка постарался на славу, тем более, Кай прекрасно знал параметры Евфрат и радовался, когда представлялся случай куда-то ее нарядить. Накрасив губы бордовой помадой и сделав пару взмахов кисточкой с тушью, она сфотографировалась в зеркало и отправила фотографию Каю.

“Я как всегда угадал… zzz”.

Только сейчас осознав, что забыла о разнице во времени, и что Кай, конечно же, уже или еще спит, Евфрат услышала, как поворачивается ключ в замке. Голоса соседок были какими-то странными, девушки наигранно хихикали, будто актрисы в дешевом театре.

— Вы такие забавные, если бы я был девчонкой, мы бы повеселились! — донесся обрывок восклицания, и улыбка Евфрат, дарованная собственному отражению, мигом погасла.

— Зато Черная Вдова у вас девочка, — напомнила Валери.

— И что, позволь тебя спросить, ты забыл у меня дома без приглашения? — Евфрат появилась в проеме своей комнаты, прислонившись к косяку.

— Дорогая, ты уже готова, какой сюрприз! — Тони улыбнулся во все зубы, словно модель рекламы отбеливающей зубной пасты.

— Вау, шикарное платье, где достала? — Карина тотчас оказалась рядом и стала рассматривать ткань и кружева корсета. — Дашь на свадьбу сестры надеть?

Евфрат посмотрела на неё и просто улыбнулась, едва скрывая раздражение, затем перевела взгляд на Тони.

— Что ты смотришь на меня? Пойдем, нам нужно быть на месте через полчаса. Только не говори мне, что и не думала идти, — он с подозрением уставился на Евфрат, совершенно не смущаясь своих слов при ее соседках. — Я не могу допустить, чтобы люди думали, что у нас проблемы.

— У нас вообще никаких проблем нет, — Евфрат скрылась в комнате, бросила в клатч помаду, пудру и телефон. — Зачем я это делаю… — пробормотала она себе под нос, запирая комнату.

Соседки уже делали селфи с Тони, так как фотографии нынче ценились выше пресловутой росписи в блокноте.

— Валери, постарайся не выкладывать это в инстаграм, или журналисты обнаружат нашу квартиру.

— Я еще никогда не давала интервью, — иронично сообщила та, подмигнув Тони, который подставил локоть для своей женщины.

— После приема уезжай, пожалуйста, из Израиля и займись разводом. Ты обманул меня.

— И вовсе я тебя не обманывал, — искренне возмутился Тони, открывая перед ней дверь на улицу. — У тебя на руках точно такая же бумажка, как и у меня.

— Только чтобы развестись официально, мне нужно лететь в Америку, чего мне не хочется. Не будь маленьким… Привет, Хэппи.

— Добрый вечер, миссис Старк, — по привычке в шутку бросил он, но тут же растерялся, — то есть, мэм.

— Кстати, а где Тор?

Тони, устроившись на сидении роллс-ройса, достал коммуникатор и набрал Тору, который земные технологии всё же освоил. Сообщив, что они подъезжают к Индепенденс холлу, Тони засмеялся, что привлекло внимание Евфрат. Она, бросив взгляд в его телефон, прыснула в кулак. Тор выглядел растрепано и ему все никак не удавалось справиться с галстуком, который завязался в тугой узел и никак не хотел развязываться. Плюнув, рассвирепевший бог просто сорвал его с шеи, словно плотная ткань была ветошью. Расстегнув пуговицу воротника рубашки, он пригладил волосы ладонью и сообщил, что скоро будет.

— Он никогда не сможет быть похожим на простых людей, — заметила Евфрат, когда они уже подъезжали к зданию, находящемуся на Ротшильде.

— Иногда мне кажется, что ты тоже с другой планеты, — как-то обидчиво заметил Тони, оглядывая толпу журналистов, образовавшую проход до дверей здания.

Движение на этом участке Ротшильда было остановлено, и сквозь оцепление проезжали только автомобили приглашенных. Телефон Евфрат оповестил о новом сообщении, и она, разблокировав экран, обнаружила короткую просьбу Барака встретиться у него дома.

— Даже не думай, — предупредил Тони; увидев сообщение на иврите, он понял все правильно по её лицу. — Ты должна быть со мной на вручении.

Но Евфрат уже все для себя решила, она сделала извиняющееся лицо, и Тони вмиг насупился.

— Я должна поговорить с ним и всё решить, ты же понимаешь, что если я войду в эти двери, то, возможно, потеряю его навсегда, — на полном серьезе сказала она.

— А если ты не войдешь, то это значит, что я самовольно отпускаю тебя к другому, в который раз, — Тони тяжело вздохнул и положил ладонь на ее руку. — Евфрат, я люблю тебя, и ты носишь нашего ребенка. Ты даже не представляешь, на что я готов ради тебя, — он опускал тот момент, что ребенок может быть не его, хотя нет, он принимал его, чьим бы он не был. — Всё действительно может быть иначе, но я, конечно же, не в праве удерживать тебя. Я и так пытался сделать это очень долго. Но, кажется, что твое сердце отдано другому, и мне этого не изменить.

Неожиданное признание звучало скорбно, потому что Тони действительно отпускал её и теперь, кажется, навсегда.

— Не держи на меня зла, — попросила она, как и в первый раз, когда автомобиль остановился возле дверей и шумной толпы журналистов, приготовивших камеры. — Спасибо тебе за всё, Тони, и за то, что не бросаешь в трудную минуту.

— Но твое сердце уже всё решило. Хэппи, — обратился он к молчаливому телохранителю, переживавшему их невзгоды как свои собственные, — отвези Евфрат, куда ей необходимо, а затем отдай распоряжение, чтобы подготовили самолет к ночному перелету, — а затем, нацепив солнечные очки, хотя на дворе был вечер, вышел из автомобиля и закрыл дверь, попав под перекрестный огонь вспышек фотокамер.

Сердце Евфрат совершило кульбит, кажется, Тони решил окончательно сдаться, и теперь, отчетливо видя это, она вновь испытала сожаление и даже укол душевной боли, но его нужно было отпустить, долго это продолжаться не может. Однако что-то внутри после ее отъезда из Америки неумолимо изменилось, быть может, всё не было так плохо, как ей казалось? Быть может, постоянные интрижки Тони были лишь попыткой досадить ей? Пусть это было глупо и по-ребячески, но иначе Тони Старк не умел. Сожаление — не самое лучшее чувство, которое можно испытывать по отношению к любому мужчине, но почему-то именно оно стало неким рычагом... И в этом сожалении и в ожидании, когда Хэппи вернется на водительское сидение, после того, как проводил шефа до двери и убедился в его безопасности, Евфрат сначала несмело положила ладонь на ручку двери, затем, приказав Пятнице разблокировать, импульсивно вышла из машины и застучала каблуками по асфальтированной дорожке и ступеням. Игнорируя оклики прессы, она догнала Тони в холле и уверенно нырнула ладонью под его локоть, отчетливо понимая, что, возможно, совершает самую большую ошибку в своей жизни.

Тони хотел было что-то сказать, но они попали в камеру новостного канала, и ему пришлось переключиться на журналистов дать пару комментариев касательно геройства в пожаре. Евфрат привычно улыбалась, вставляя пару слов о том, какой у нее чудесный муж, ведь для нее быть его дополнением давно стало привычкой. Потом их сопроводили к столику, ближайшему к сцене, и Евфрат ощутила, что все эти месяцы отдельной жизни будто бы испарились, вернув ее в начальное положение. Вскоре к ним присоединился и Тор, который галантно поцеловал ее руку и вежливо восхитился нарядом — в своей странной красноречиво-асгардской манере. Когда их обоих вызвали на сцену за наградой — медалями за героизм — она с привычной улыбкой негромко аплодировала, выглядя достойной женой и опорой своего мужа.

Евфрат смотрела на первых лиц государства, присутствующих на церемонии, ничуть не удивляясь тому, что здесь не было представителей религиозного Израиля. Причиной тому, конечно же, был Тор, в обычном торжественном черном костюме выглядящий вполне по-земному. Тор не очень понимал людские религии, но внял, как поняла Евфрат, совету Тони, что не стоит наряжаться в свои доспехи на церемонии, а молот оставил в отеле.

Она вдруг ощутила, что соскучилась по кэпу, Брюсу, Вижну и Ванде, да и, чего таить, и по остальным тоже. Вот так, вычеркнув прошлое из своей жизни, Евфрат только сейчас осознала, что до возвращения в Израиль ее жизнь чего-то да значила. Она понемногу начала приходить к тому, что те два года вовсе не были борьбой с самой собой, они тоже были жизнью, а сколько приятных моментов всплыло в памяти... И даже глядя на Тони, привыкшего к лучам славы, она ощутила, что быть его дополнением вовсе не такая уж тяжелая ноша, это вдруг показалось настолько обыденным, таким правильным, что достигнутое желаемое — любовь Барака — внезапно померкло, оставив лишь ощущение беспокойства из-за правильности выбора. Тони, надо отдать ему должное, получив награду, как всегда произнеся немного эксцентричную речь, в особенности для пуританского Израиля, ни разу не упомянул имя жены, хотя во время речей с ним такое случалось. Но его взгляд то и дело обращался к ней, и в нем как будто появилось что-то новое, что-то, что заставило Евфрат ещё больше задуматься о своей нынешней жизни. Партнер — вот кем она всегда ощущала себя для него, но никак не женой, ведь не вкладывала в это понятие особенных чувств, а просто исполняла свои обязанности. Но что-то... что-то менялось, сквозь преграду внутренних запретов, что-то шло не по задуманному плану. Этот последний месяц, его внимание, поддержка, радость по поводу отцовства — всё это вытесняло любые ошибки, которые они совершали в прошлом. Но неужели это были пресловутые гормоны? Евфрат ощутила, как в уголках глаз начали собираться слёзы...

После окончания вечера Хэппи забрал всех троих, но Евфрат вышла на первом же перекрестке и поймала такси. Долг жены она выполнила, не бросив Тони в обществе еврейских лидеров, и теперь держала путь к Бараку, надеясь понять, что же делать дальше. Небольшая слабость во время мероприятия не должна была сбить ее с истинного пути и перечеркнуть любовь, к которой всеми силами стремилось сердце. Как и прошлые два, прощание с Тони вышло скомканным, оба не знали что сказать, оба чувствовали слишком многое, чтобы это можно было передать словами, тем более, вложить в последнее прощание, ведь ночью их вновь разделят тысячи километров. Его уже ждал самолёт...

* * *

Евфрат объявилась на пороге квартиры Барака в праздничном платье, и не подумав, что оно может стать раздражающим фактором. Бедный, он не был ни в чем виноват, вся вина лежала на ней одной. Он слегка загорел после Эйлата и выглядел свежим, хотя и немного уставшим, быть может — подавленным или даже чуточку разозленным. Но на самом деле Барак, как и она, не представлял что делать со знанием об этом ребенке. Лишь только Тони смело заявлял, что ему плевать, чей он. Мужество бывшего мужа, обостренное чувство справедливости и правильный жизненный подход всегда восхищали Евфрат, ведь он никогда не боялся трудностей, но какой человек сейчас находился рядом с ней? Кто такой Барак? Что можно было сказать о нем? Знала ли она его настолько, чтобы заявлять о том, что он простит ей ошибку?

— Будешь чего-нибудь? — спросил Барак, когда она присела к барной стойке на смежной кухне, не сводя с него внимательного взгляда, в котором читалось ожидание того или иного приговора.

— Только если воды.

Он только кивнул и отошел к холодильнику, чтобы извлечь оттуда бутылку воды, при этом поглядывая на её внешний вид. Работающий в гостиной телевизор как назло показывал кадры из Индепенденс холла, где мелькало ее лицо. Барак стоически игнорировал картинку, но и не гасил экран, словно заставлял ее испытывать чувство вины. Поставив перед гостьей стакан воды, он сел на соседний стул. Молчание затягивалось. Евфрат, сделав глоток и оставив на ободке след бордовой помады, ссутулилась и тяжело выдохнула, готовая принять на себя любой удар.

— Как отдохнул? — спросила она, надеясь начать разговор с пустой болтовни.

— Отлично, — как и ожидалось, сухо ответил Барак, но после паузы добавил: — Евфрат, почему ты до сих пор играешь роль его жены, если вы в разводе?

— С политической точки зрения, я не в праве портить его имидж. Чуть позднее, мы договорились, Тони подвергнет наш развод огласке. Сегодня ночью он возвращается в Америку, и он сказал, что более не будет появляться в моей жизни.

— А как же ребенок? — аккуратно спросил Барак и почему-то встал со стула, потерев виски. — Я всё еще в смятении. Мне трудно принять факт, что ребенок может быть не моим. Я был бы не вправе просить тебя избавиться от него, даже если бы с твоим здоровьем все было в порядке. Я понимаю, что на момент, когда это случилось, мы встречались, даже если это вообще можно назвать отношениями, всего три дня, но ты должна понять мое негодование. Евфрат, я просто не знаю что мне делать, — теперь он выглядел не просто уставшим, а совершенно измотанным. — Что мы будем делать? — сделал он акцент на "мы".

Она понурила голову и повертела влажный из-за холодной воды стакан между ладонями, решив, что прохлада может привести в чувство.

— А я не в праве просить тебя оставаться со мной после того, как изменила тебе. Я, наверное, сошла с ума, когда… — она запнулась, не в силах продолжить фразу. — И даже если это твой ребенок, то я не могу просить тебя взять за него ответственность. Не мне решать, что делать. У меня есть кое-какие сбережения, — она имела в виду часы, за деньги от продажи которых она могла прожить десяток-другой лет, ни в чем себе не отказывая. — Я могу уехать на время, чтобы не мозолить тебе глаза. Когда ребенок родится, я хочу сделать тест на отцовство, и только тогда, наверное, у меня появится какое-то решение. Тони не откажется от ребенка, если он от него. Если же нет, я дам тебе знать, и тогда ты решишь, стоит ли тебе впускать его в жизнь или нет.

— Это здравая мысль, — сказал Барак, и сердце Евфрат упало и разбилось на тысячи осколков, но следующая его реплика склеила сердце в единое целое: — Но я не могу позволить тебе пройти через это одной. Я не могу и не хочу быть монстром, и, Евфрат, я люблю тебя и позвал к себе, чтобы предложить единственное верное решение.

— И какое же? — ее глаза горели пламенем надежды.

— Мы поженимся, чтобы ни у кого не возникло мысли о том, что я бросил беременную женщину, — говорил он так, словно дело было только в репутации. — Более того, это избавит тебя от вопросов журналистов. В их глазах ты, может, и станешь изменницей герою, но со временем всё утихнет, и пресса потеряет к тебе интерес.

Евфрат встала, утерев выступившие слезы. Она понимала, что подобное решение далось ему тяжело. Даже после знакомства с родителями Барака было еще слишком рано для решения о свадьбе, возможно, оба загоняли себя в рамки ответственности на всю жизнь, и такие решения не должны были приниматься на скорую руку, но такова была ситуация. Барак сделал всё правильно.

— Я не хочу, чтобы ты переступал через себя. Ты ведь должен понимать, что если это не твой ребенок, то больше родить тебе детей я не смогу.

— Евфрат, — он сделал шаг на сближение и сжал ее в мягких объятиях, поглаживая ее по голове, — давай отложим этот разговор до его рождения, хорошо?

— Почему ты делаешь это? — ее руки окрепли на его спине; запах, ставший родным, приятно щекотал нос.

— Похоже, ты и впрямь глухая, — он усмехнулся. — Я люблю тебя, ты слышишь?..

Она замерла в его руках, перестав дышать, как будто остановилось и сердце, забыв, как качать кровь. В воздухе повисло молчание, разбавляемое шумом соседней улочки, где кто-то командовал водителю как втиснуться в, по-видимому, крохотное парковочное место.

— Прости меня, Барак… — прошептала она ему в рубашку, обретя дар речи.

Одни только его объятия заставляли ее трепетать. Это тёплое чувство, теперь омраченное чувством вины, кажется, навсегда перестало быть светлым. Барак дал ей шанс, он принял все как настоящий мужчина и не отказался. Он был настроен решительно, пускай и не сразу, и это давало силы и Евфрат. Она почувствовала, что как бы не насолила этому прекрасному человеку, он простил ее и готов был жить с ее ошибкой дальше. Вот только она этого не заслуживала.

— Завтра поедем и расскажем моей семье, — сказал он уверенно, отстранив ее. — И ты переезжаешь ко мне.

— Барак… — она посмотрела на него со слезами на глазах. — Спасибо… Я не заслуживаю этого.

— Ну зато теперь ты будешь ходить у меня по струнке. Главное, придумать, что сказать родителям, так как они, я уверен, уже видели тебя по телевизору в компании Старка.

Она виновато понурила голову.

— Я обещаю тебе, скоро новость о разводе облетит весь мир. Родителям можно сказать правду — что я все еще выполняла обязанности сопровождающей на этом приеме. И немного приукрасить историю тем, что Тони прилетал в Израиль, чтобы скорее закончить всю историю с разводом.

Он только кивнул. Каждое упоминание этого имени доставляло ему неудобство.

— Тебе не жарко в этом платье? — он медленно потянул застежку на спине вниз, и глаза его стали темными; даже после всего произошедшего он хотел ее. — Врач что-то говорил по поводу секса на ранних сроках?

— Я беременна уже месяц, Барак, и это нам это, кажется, ни капельки не мешало…

Он коснулся ее скулы и утер слезу, бегущую по щеке. Почему он был так добр, Евфрат не понимала, но она тянулась к нему каждой струной своей души и отзывалась на каждое его прикосновение. Платье медленно стекло на пол, обнажив смуглое тело Евфрат. Барак поцеловал ее со всей нежностью, увлекая за собой на второй этаж в спальню.

— Похоже, нам нужно будет переехать в квартиру побольше… — прошептал он, склонившись над ней, лежащей на темных простынях.

— Я люблю тебя… — выдохнула она, зарывшись в его волосы пальцами и склонив к себе. — Я так сильно люблю тебя...