Война с тобой  (гет)

Примечания:

С наступающим новым 2021 годом!

Орион осторожно перебирал длинные черные локоны… Вальбурга дремала, уложив голову ему на колени, и роскошный шелк волос почти касался ковра на полу. Она выглядела усталой, но умиретворенной. И не скажешь, что каких-то пару часов назад над его головой промчался настоящий ураган.

Гнев его женушки мог вполне закончиться линчеванием виновного. Что характерно, прямо на месте… Что поделать, такой уж темперамент ведьмы, рожденной в семье Блэк. Но лучше бы она пыталась его проклясть, переколотила об его голову все семейные сервизы, включая серебряный, чем выглядела настолько сломленной, подавленной и безучастной. Словно не его яростная блистающая Вал, а насквозь чужая женщина, неживая — словно кукла…

Он ведь действительно испугался в тот миг. Когда осознал, какую страшную боль ей причинил своими тайнами, дурачеством и потаканием такому же дуралею. Нет, Орион решительно вел себя как законченный идиот, а не взрослый человек. Зная норов супруги, можно было не сомневаться, не сумей он оправдаться, она бы никогда и ни за что не простила.

Горда даже в ущерб себе. Это понимание наполняло его целым океаном болезненной нежности.

Забыть, что эта красавица, окруженная холодным ореолом, словно царственным венцом, бывает другой, было с его стороны непростительной тупостью. Да, с ней всегда было тяжело, и спорить в том числе… Но ведь Орион полюбил ее уже такой, так что изменилось? Вся ее непреклонная забота о благе рода, как Вальбурга это понимает, шла лишь из любви к ним.

Она до дрожи любила их первенца, вечного строптивца Сириуса, с трепетной нежностью оберегала второго, Регулуса. Упрямо пеклась о благополучии племянниц — Беллатрикс, Нарциссы и Андромеды, пусть и ворчала, что на их «маман» надежды никакой. Обзывала Альфарда болваном, позором рода, упрямым кретином, но все равно присматривала. И не ждала за это ни признания, ни благодарности…

Нет, все это не делало его Вальбургу второй феей Озера, уж в нетерпимости, вспыльчивости и нежелании слушать остальных с ней мало кто мог поспорить.

— Помнишь, как я впервые тебя поцеловал?

— В оранжерее, где под каждым кустом, цветком и деревом были родственники?

Вальбурга улыбнулась, и эта легкая нежная улыбка сделала ее совсем юной. Словно на пару волшебных мгновений превратила в ту тоненькую девушку в серебряном шелке и украшенными цветами из алмазов и сапфиров волосами, которая зашла в укромный уголок, чтобы обрести передышку от докучливых поклонников между танцами.

И на нее налетел этот дикарь, где-то потерявший бабочку. Она не успела даже пискнуть, как ее сцапали в объятия, сжали и практически насильно сорвали поцелуй. Вальбурга, конечно, отвечала дикарю с не меньшим жаром и быстро оправилась от шока. Но пощечину залепила такую, когда отпустил, что дурная голова дернулась, а на щеке остался четкий отпечаток маленькой ладошки.

Она долго дулась на невоспитанного хама, посмевшего украсть ее первый настоящий поцелуй. Пусть весь тот вечер среди блестящего светского общества, сияя словно звезда, дразнила своего нареченного. Специально даря улыбки, слова, танцы всем, кроме него…

Тогда та воздушная наивная девочка почти задыхалась от несправедливости судьбы и, естественно, бунтовала. Ее, ту, которую желали столь многие, за улыбку которой происходили дуэли, в конечном итоге получит невоспитанный и скучный Орион Блэк. Только потому, что так решили их родители. Тот, который никогда не говорил ей комплиментов и считал ее пустоголовой пустышкой, о чем сообщал во всеуслышание.

— Болит? — она положила руку на ту щеку, которая пострадала от нее же много лет назад.

— Я получил знатную головомойку от матушки, едва не был выпорот плетью, но это все равно того стоило, моя прекрасная Вальбурга.

Орион поцеловал нежную ладошку и прижал ее еще плотнее к себе. Подумать только, как он зол был в тот вечер… На эту блистающую словно бриллиант фальшивку. Глупая кокетка раздавала авансы и благосклонные взоры каждому ослу в зале. А ослов была целая толпа, которая шла за ней, куда бы ни изволила пойти юная леди. А за возможность подержать веер и принести гордячке вазочку мороженого вовсе возникали потасовки. А он — законный жених, будущий муж, и для нее — пустое место.

Противная ломака, которая превратилась из нескладной девчонки в прекрасного лебедя как-то вдруг, демонстрировала это и ему, и всем остальным. Орион, конечно, не стерпел… Ему и дела не было до всех остальных девиц, которые безуспешно строили глазки наследнику рода Блэк.

Тогда он никаким терпением не отличался и довольно быстро послал к мантикоре все приличия и правила этикета. Решил проучить задравшую нос дурочку, и сам окончательно пропал.

Вальбурга навсегда стала… Орион до сих пор, даже спустя столько времени, не мог найти нужных, точных слов. Он был хорошим оратором — по крайне мере упрямые ослы из Визенгамота чаще всего соглашались с лордом Блэк, но он не был поэтом, чтобы описать то, что почувствовал во всей полноте.

Ты можешь быть ужасно темным магом, и от любви тебя никакая тьма не убережет.

В тот миг, когда он понял, что может потерять свою прекрасную леди, все наносное, глупое исчезло в одну секунду. Ничего не было важно, кроме этого чувства в груди, которое по убеждению Ориона вращало мир, зажигало солнце каждое утро, держало небо. И да, он тоже немного романтик. Только это большой секрет, чтобы не разбить образ сурового главы рода в прах.

— Еще бы стоило, нахал!

Она притворно хмурится и отворачивается якобы в гневе. Лишь для того, чтобы скрыть смешинки в глазах и улыбку на дрожащих губах. Орион всегда так на нее безобразно действовал, словно она резко превращалась в желе, да, в безобразное желе с удивительно «розовыми» мыслями в голове.

Если быть немного честной, он ей всегда нравился… Хотя был ужасно противным. Вечно думал, что лучше всех и, казалось бы, не замечал ее успехов. Чем не повод для вендетты? Особенно, если ты так горда, как она. Неудивительно, что Вальбурга вечно досадовала на глупца, который только и делал, что задевал ее.

— Ты лучшее, что со мной случалось.

Он приподнимается, ее обнимая, и целует подрагивающие от улыбки уста.

Теплая, родная, единственная, и вся его… Сейчас такие неуклюжие пальцы путаются с демонскими мелкими пуговицами на ее платье. Вальбурга в конце концов не выдерживает и отстраняется, чтобы за секунду расстегнуть все то, что ему так мешало добраться до белой, словно дивный фарфор, кожи. Лукавый взгляд синих глаз из-под ресниц показывает, что миледи оценила его нетерпение.

Платье сползает с плеч, и взгляд мужа опускается ниже ее глаз. Он всегда трепетно нежен с ней… Так, как будто она сделана из хрусталя. Но часто природный темперамент берет верх над осторожностью и извечной деликатностью. Вальбурга всегда его бессовестно провоцирует, ибо Орион так трогательно извиняется после, будто вовсе не замечает ее сытой истомы.

Теплые, чуть шероховатые пальцы касаются нежнейшей кожи, очерчивают в неспешной ласке ключицы. Орион склоняет голову и целует высокую грудь через черное кружево…

Она дрожит, истома, желания, жар — все это его касания. Легкие, как крылья мотылька. И судя по всему, эта скотина ее специально мучает своей неторопливостью. Хотя точно знает, чего она хочет на самом деле. Она целует щеку, прижимает зубами мочку уха — угроза весомая.

— Леди в таком нетерпении? — Орион хмыкает очень самодовольно. Но нетерпеливые руки так правильно забираются под юбку. Так, что некое самодовольство она вполне может ему простить. Это не только похоть, не только жар двух жаждущих друг друга тел… Нет. Это сплетение двух душ. Магия к магии, вдох к вдоху — едины. Огонь в них переливается, как с чаши в чашу, согревая, опаляя, заставляя забываться.

— Люблю… — в исступлении шепчет она, всегда такая надменная. И ловит его пальцы губами… Сейчас нет гордости, нет обид, нет противоречий, есть только они вдвоем. И это правильно.