Тетрадь (гет)

Следующий день начался для меня с дружеского удара подушкой по лицу. Это была давняя традиция, введенная Элли еще на первом курсе. Она, как самая ответственная, вызвалась будить нас с Кристин вместо будильника. Мы по доброте душевной тут же согласились, вполне здраво рассудив, что будильник не всегда помогает и ласковый голос Элли будет куда приятнее пронзительного звона. Но мы ошибались. Будущая староста не собиралась тратить на нас свои голосовые связки и вместо этого обзавелась парой небольших, но увесистых подушек. Точный бросок — и ты уже на ногах, готовая блеснуть своими знаниями на первом уроке.

— Элизабет! Ты с дуба свалилась? У нас нет первой пары! — зарычала Кристин.

— Пары может быть и нет, а завтрак никто не отменял, — ответила староста и скрылась за дверью спальни.

— Жрать меньше надо, вот что! — крикнула ей вдогонку ее лучшая подруга, запустив вслед многострадальной подушкой.

Я смотрела на них и улыбалась. Их отношения всегда были для меня эталоном настоящей девичьей дружбы. Грубая, развязная Кристин и тихая, ласковая Элли. Они чудесно дополняли друг друга, и я, честно признаться, не могу вспомнить хоть раз, когда они были в ссоре. У нас с Гермионой все было не так, все было слишком серьезно, ответственно, в разговоре с ней мне было трудно вести себя естественно, и я пыталась казаться лучше, чем я есть, как будто между нами разница не полтора года, а как минимум лет десять. Она замечательная подруга, любящая, заботливая, всегда поддержит, поможет советом, но иногда мне хотелось, чтоб она накричала на меня, встряхнула, обозвала дурой и сказала, чтобы я перестала выдумывать себе лишние проблемы и просто наслаждалась любимым человеком, ведь он наконец-то со мной, как я и мечтала! Но Гермиона на такое не способна. Самое удивительное, что она сама в этом не нуждается. Сколько раз я видела, как она плачет из-за Рона, из-за этого тупицы! Я пыталась объяснить ей, что он просто недостоин ее слез, но она не слушала и лишь смотрела на меня с сочувствием, как будто это сочувствие нужно мне, а не ей.

Ежегодный первый завтрак в Большом зале всегда ассоциировался либо с новой ступенью в жизни, либо с перевернутой страницей истории, или просто с началом изнурительной зубрежки, но в любом случае вызывал только положительные эмоции. И это утро не стало исключением. С удовольствием заметив, что ни Кэрроу, ни Снегг завтракать не пришли, я даже понадеялась, что первый учебный день не принесет неприятностей, но, как всегда, я принимала слишком поспешные выводы.

Когда я приземлилась на скамейку, Элли уже доедала омлет, попутно объясняя Бобби и Еве особенности расположения кабинетов и капризы местных лестниц. Ей было нелегко, потому что в этом году из всех старост Гриффиндора (по двое на пятом, шестом и седьмом курсах) вернулась в Хогвартс только она одна, и все обязанности, которые раньше МакГонаглл разделяла на шестерых, теперь полностью легли на ее плечи.

— Вот ваши расписания, — сказала она, протягивая мне и Крис по пергаменту. — Я ошибаюсь, Кристин, или твое расписание полностью совпадает с расписанием Слоупера?

— Я ошибаюсь, Элли, или ты сейчас попыталась съязвить? — в тон ответила ей подруга, не реагируя на очевидный намек. — Ого, у нас нет и второй пары! А третья — магловедение с … С кем? Со Слизерином?

— Наверное, со всеми сразу, — предположила я. — Тогда по количеству нас наберется как раз на две группы.

— У всех курсов первым уроком стоит либо магловедение, либо защита. Кэрроу хотят первыми с нами поздороваться, — мрачно сказала Элли, передавая расписания подошедшим семикурсникам.

— А у вас что, Невилл? — спросила я.

— Две форточки, на третьей — защита, — меланхолично ответил он.

— Одновременно с нами. Я была права, — констатировала Кроткотт.

Начало дня протекало сомнительно спокойно. Я наслаждалась во дворе все еще по-летнему ярким солнцем, подставляя лицо теплым лучам, и косилась в сторону Симуса, который, в отличие от меня предпочитал скрыться в тени под балконами. Я не знала, злиться мне или нет, но расстраиваться из-за того, что кто-то считает меня корыстной стервой, я не видела смысла. А толку? Подумаешь, еще один человек добавился в и без того длинный список моих недоброжелателей. Одним больше, одним меньше... Хотя моя вспыльчивая половина хотела немедленно припечатать Финнигана к стенке каким-нибудь сомнительным заклинанием и доходчиво ему объяснить, что если ему так чешется влезть в чужие дела, так пусть для начала поинтересуется, как все обстоит на самом деле, а не кидается своими идиотскими домыслами!

Слегка потусторонний голос оторвал меня от размышлений, а его обладательница заслонила мне солнце.

— Привет.

— Привет, Полумна. Как ты?

— О, все хорошо, спасибо, — ответила она, присаживаясь рядом со мной на каменный бордюр. — А ты?

— И со мной все хорошо, — заверила ее я, удивляясь бестолковости нашего разговора. Но Полумна умела внезапно вывести из равновесия несколькими словами.

— Ты сейчас похожа на меня два года назад: точно так же смотришь вдаль и отвечаешь на вопросы без эмоций, чтоб не привлекать внимания.

— Но ты же изменилась.

— Да, совсем немного. Просто я поняла, что я не одна, что кроме папы у меня есть друзья здесь. Ты же мой друг?

— Конечно, — уныло ответила я.

— Ну, тогда улыбнись, — просто сказала Полумна.

Я изобразила на лице нечто, смутно напоминающее оскал соплохвоста, если забыть, что у него вообще нет зубов.

— Теперь ты — снова ты, — уверенно произнесла когтевранка. — А Симус глупый, он злится, потому что тоже был в тебя влюблен.

Я едва не поперхнулась воздухом. Как она узнала?

— Практикуешься в легилименции? — поинтересовалась я.

— Мне это не нужно, чтобы определить, почему мой друг грустит, мне достаточно посмотреть ему в глаза. Тем более, ты забываешь, что я с Когтеврана. Мы решаем логические задачки, просто чтобы войти в гостиную, а твой случай — это как дважды два.

— И что, все когтевранцы так могут?

— Просто я неплохо тебя знаю, — пожала плечами Полумна, — а некоторые нет.

— Он назвал меня сукой из-за того, что я якобы использовала чувства Дина, чтобы привлечь внимание Гарри.

— Ну, возможно, так казалось со стороны.

— Спасибо, Полумна, ты всегда умела утешить! — разозлилась я.

— Так объясни ему, что это не так. Не делай себя… уязвимой.

Я тяжело вздохнула. Полумна — идеалистка, и всегда ею будет. Даже если бы я хотела, я бы ни за что не подошла к Симусу сейчас. Зачем, чтобы выставить себя еще большей дурой, жалко цепляясь за сомнительные оправдания? Что бы я ни сказала, он все равно останется при своем мнении, а даже если нет — это все равно не стоит такого унижения.

— Подумай. Если ты останешься сидеть здесь, это значит, что он прав, — сказала Полумна и таинственно упорхала в замок.

Совесть проснулась и протянула к горлу свои жилистые грабли. Отрицать бессмысленно: Симус действительно в чем-то прав. Мне нравился Дин, он добрый, милый, заботливый, смешной, но я понимала, что никаких серьезных отношений у нас не может быть. Я знала, что никогда не полюблю его по-настоящему, но и не хотела его отпускать, несмотря на частые, бессмысленные и до безумия раздражающие меня ссоры. А Дин… Наверное, любовь — это слишком громкое слово, но его чувства были определенно сильнее моих. Он терпел мои капризы, моего брата — идиота и мою популярность, а я в это время пыталась найти в нем хоть какие-нибудь недостатки! Мне стыдно, я делала ему больно, я совершила много ошибок и раскаюсь в чем угодно, кроме одного: я никогда не использовала Дина, чтобы вызвать ревность у Гарри, по крайней мере, специально. Если так и получилось на самом деле, то я не вижу в этом своей вины. Кроме того, я абсолютно уверена, что мы с Дином расстались друзьями.

* * *

Дин как всегда подождал, пока я закончу все дела в библиотеке (СОВ, знаете ли, серьезная штука), и мы вместе возвращались в гостиную. Уже было довольно поздно, так что коридоры Хогвартса практически пустовали. Мне, в принципе, было плевать на общественное мнение, но целоваться в пустом коридоре, безусловно, гораздо приятнее, чем, когда на тебя уставлены десятки любопытных глаз. Еще неделю назад я бы с радостью воспользовалась ситуацией, потому что Дин просто потрясающе целуется, но сегодня мне было не до этого. Я была на взводе, меня раздражало практически все, что движется и разговаривает, и даже тот факт, что Дин подождал меня у библиотеки, чтобы провести со мной наедине хотя бы час, приводил меня в бешенство. Дин все понимал, и не настаивал, хотя раньше я сама повисала у него на шее; он, я надеюсь, списывал мое ужасное настроение на приближающиеся экзамены. Но экзамены тут были ни при чем. Дело в том, что я не больше не понимала, чего хочу от наших отношений. Вроде все было отлично, но мне было этого мало. Приложила к этому руку и Гермиона: она сказала, что Гарри ко мне не равнодушен. Я наблюдала за ним целый день, но ничего такого не заметила и попыталась убедить себя в том, что это всего лишь игра воображения, тем более что он больше не интересовал меня, ведь я уже довольно долго встречалась с Дином.

Но было уже поздно. Кнопка нажата — механизм запущен. Абсолютно бесконтрольно мои воспоминания начали мной овладевать. Я, к своему ужасу, поняла, что снова влюбляюсь в Гарри Поттера, после того как я с таким трудом сумела выбросить его из головы! Я ненавидела себя, но ничего не могла с собой поделать. Я виделась с ним в столовой, в гостиной, на тренировке, я подсознательно сравнивала его с Дином и приходила к выводу, что Дин лучше! Ведь я знаю его, вот он передо мной, такой нежный и чуткий, такой родной, а что я знала о Гарри? Ничего! Ничего, кроме того, что он прекрасный человек, практически член моей семьи, лучший друг моего брата и, кроме того, что я начинаю плавиться под его взглядом. Я кусала по ночам подушку, била зеркала и резалась их осколками, но ничего не помогало. Только получив бланджером в затылок, я, как ни странно, смогла взять себя в руки и прекратить истерику. «Гарри Поттер спас тебя от Волан-де-Морта? Отлично, великолепно, чудесно! Поклон ему низкий и вечная благодарность. Ты уже взрослая! У тебя есть Дин, и он любит тебя!» — повторяла я себе каждое утро, но я отношения с Дином, которыми я так дорожила, дали трещину. Мне было стыдно, я боялась признаться и отпустить его и наблюдала, как от ссоры к ссоре мы медленно скатываемся по наклонной.

Всю дорогу до гостиной мы не разговаривали. Дин обнял меня за талию, я сжала зубы и не отстранилась. Но когда мы пролезали в портретный проем, я почувствовала, как что-то задело мое плечо, и не выдержала:

— Не пихайся, пожалуйста, Дин, — сказала я, пытаясь вложить в голос максимум раздражения. — Вечно ты пихаешься, как будто я и без тебя не справлюсь…

Мерлин, что за чушь я несла! Как можно быть такой дурой! Хвататься за любую мелочь, за любой промах и раздувать из него очередную ругань!

— Ты с ума сошла? — не выдержал, наконец, Дин. — Я не трогал тебя!

— Ты всегда так говоришь! Меня заколебало это!

— Что?

— Все! Я тебе что, вещь? Я вполне самостоятельная и могу сама пройти в этот чертов проем!

— Хорошо, я же не возражаю.

О нет, он опять готов меня простить! Ну почему он всегда меня прощает?

— Но ты делаешь это! Терпеть это не могу! Сколько раз я тебе говорила…

Я прервалась, потому что поняла, что меня заглушает чей-то визг: посреди пустой гостиной стояла Лаванда и оглушительно кричала на Рона. Неподалеку разместилась торжествующая Гермиона. Рон увидел, что вошли мы с Дином, и, заметив ярость на моем лице, хотел переключиться на нас, но Браун не позволила.

— Я тебя спрашиваю, что ты делал с Грейнджер наверху?

— Ничего!

— Не ври мне, Бон-Бон! Ты мне изменял с этой зубрилой? Я так и знала!

— Ничего я не изменял!

— Как ты мог?! Я потратила на тебя лучшие моменты своей жизни, а ты! Да что ты в ней нашел? Она же страшная, как…

— Знаешь что? — прервал ее гневную тираду Рон. — Ты меня достала! Ты бесишь меня!

— Ах так! — Лаванда гордо встряхнула головой. — Я любила тебя, Бон-Бон, но теперь мы расстаемся! Я тебя никогда не прощу! — прокричала она и, обливаясь слезами, выскочила из гостиной. Гермиона победно улыбнулась и ушла в спальню.

— Ну, наконец, — без тени сожаления вздохнул Рон и повернулся к нам: — Теперь ты! Что он тебе сделал?

— Рон, я поражаюсь, тебя девушка бросила, а ты лезешь со своей заботой… — возмутилась я.

— Мне плевать, — отрезал братец. — Он лапал тебя?

— Нет!

— Но ты ему что-то кричала, я слышал!

— Он не трогал меня, Рон!

— Ты его выгораживаешь! Этот кретин к тебе приставал! Да я его убью! — зарычал Рон и бросился на Дина, но, к счастью, наткнулся на журнальный столик. Я ужасно разозлилась. Не в силах больше выдерживать наглой опеки брата я совершила ужасную ошибку: на его глазах я притянула Дина и страстно поцеловала его. Не знаю, кто из них удивился больше.

— Да, Рон, он лапал меня, представляешь? Потому что я сама этого хотела! — солгала я.

Рон стал красным, как гриффиндорский герб. Он боролся с собой какое-то время, а потом выпалил:

— Ты шлюха!

Я хотела убить его, но палочка лежала на дне сумки. Вместо этого я поступила еще хуже и сказала:

— Да! А сейчас мы найдем пустой кабинет, и я сделаю там такое, о чем вы с Лавандой и говорить стеснялись! Пойдем, Дин!

Я вытянула опешившего парня из гостиной и побежала, не разбирая дороги, пока действительно не наткнулась на пустой класс. Забежав туда и закрыв дверь, я принялась злобно расхаживать между столами, посылая проклятия в адрес брата. Дин скромно стоял у окна и ждал, пока я успокоюсь. Побродив еще не много, я выдохлась и уселась на ближайшую парту.

— Как он мог? Сволочь! Я не ненавижу его!

— Зато ты никогда раньше меня так не целовала, — сказал Дин, но я не обратила внимания. Я даже не заметила, как его руки обвились вокруг моей талии.

— Ну, я ему устрою. Я сравняю его с плинтусом, я его так опозорю — ввек не отмоется!

— Джинни.

— Что тебе?

— Когда ты говорила, что мы с тобой… здесь…— его голос понизился до шепота и звучал где-то у самого уха, — ты имела в виду…

Я отвлеклась от ругательств и как будто очнулась. Новая волна раздражения не заставила себя долго ждать.

— Нет, — твердо сказала я, и руки с моей талии мгновенно убрались. — Нет, конечно, как можно быть таким глупым?

— Глупым? — переспросил он.

— А как мне еще сказать? Я ляпнула это Рону специально!

— Но я подумал…

— Что ты подумал? Не хочу тебя расстраивать, но свой первый раз я представляла совсем по-другому, ну уж точно не в пустом классе, не на грязной парте и не с… — я осеклась и быстро отвернулась. Дин отошел от меня еще дальше и с горечью произнес:

— Не с … что? Договаривай!

— Не с таким настроением, — быстро нашлась я, сгорая от стыда. Неужели он все понял? Потекли предательские слезы.

— Неправда. Ты не это хотела сказать. «Не с тобой», верно? Не со мной.

— Что ты, нет, конечно! Совсем не это…

— Джин, посмотри на меня.

Я подняла на него мокрые глаза и снова отвернулась.

— Прости меня, — прошептала я. — Прости, прости, прости…

— За что? Ты ни в чем не виновата.

Слезы все текли и текли, и я перестала их стирать рукавом. Никто из нас не проронил ни слова, пока не раздался бой часов.

— Десять. Мы не успели до отбоя, надо возвращаться, Джинни.

— Я ужасный человек.

— Нет, ты хорошая, ты замечательная, Джин, просто … ты запуталась.

— Прости… — снова прошептала я, и зарыдала с новой силой. Дин пробормотал что-то несвязное и прижал меня к себе, но в этих объятиях чувствовалось что-то совершенно иное, совершенно новое, и это что-то согревало и успокаивало нас обоих.

Это было лучшим выходом.

Я вернулась в гостиную одна, Дин остался в том пустом классе. Ему нужно было побыть одному и подумать, но мне почему-то тогда казалось, что у нас все будет хорошо, и не важно, будем ли мы встречаться или останемся хорошими друзьями. В гостиной, в кресле напротив камина, дремал Рон. Желание похоронить его под ближайшим деревом испарилось, и он снова стал заботливым старшим братиком. Скрип половицы под моей ногой разбудил Рона, и он, вскочив, чуть ли не бросился мне в ноги.

— Джин, прости меня, пожалуйста. Я не хотел этого говорить, это случайно сорвалось. Прости меня, ты же простишь, да?

Я улыбнулась. Все-таки мы с ним очень похожи.

— Пока прощаю, но в следующий раз я тебя убью.

— Уф, ладно, я согласен, — облегченно выдохнул Рон, снова усаживаясь в кресло. — А что с…

— Мы расстались, Рон.

— И вы тоже?

— Да.

— Ну… это хорошо, — сонно констатировал Рон и заснул через пару секунд. Его рыжие ресницы мерно подрагивали в такт дыханию, а кисти рук, испещренные витиеватыми шрамами, расслабленно свисали с подлокотников.

* * *

Солнце скрылось за легкими тучками, прохладный ветерок пробрался под мантию, и сидеть на каменных плитах стало неуютно. Симус прошел мимо меня и, не проронив ни слова, скрылся за дверями замка. Нет, я не стану его догонять. Хватит, пора, наконец, научиться приспосабливаться к окружающему миру, а не пытаться подстроить каждого под себя.

Алекто Кэрроу завалилась в кабинет спустя десять минут после звонка. Мы мгновенно вскочили с мест. Быстро оглядев разношерстную публику — от спокойных, как стадо слонов, слизеринцев, до дрожащих пуффендуек — она удовлетворенно кивнула.

— Шестой курс? Сесть! — рявкнула она.

Я переглянулась с Полумной, но та пребывала в астрале.

— Меня зовут профессор Кэрроу, я буду преподавать магловедение, и мне плевать, что вы все думаете по этому поводу. Час назад один третьекурсник попробовал мне возразить, и уверяю, жестоко за это поплатился! Здесь такие храбрецы имеются?

Все благоразумно промолчали.

— Отлично. Что вы знаете о маглах? Ты! — она ткнула кривым пальцем в сторону Колина. — Отвечай!

— Ну… маглы — это люди без магических способностей.

— Не верно! Ты! — она указала на забившуюся в самый дальний угол пуффендуйку, Лору Уилсон. Та и вовсе не нашлась, что ответить. Следующие жертвы либо отмалчивались, либо повторяли, сказанное Колином. Но Алекто ничего не устраивало.

— Тупицы! Может несколько заклинаний заставят вас думать? — взвизгнула она и продемонстрировала свою волшебную палочку — довольно длинную и в то же время толстую.

— Но ведь Колин правильно сказал, это люди, не имеющие способностей к магии, — вступилась я. Все студенты посмотрели на меня, как на сумасшедшую, в глазах Кристин я заметила смесь ужаса и жалости.

— Значит, храбрецы все-таки присутствуют, — с растяжкой произнесла пожирательница и тут же рявкнула: — Встать!

Я неохотно и медлительно поднялась из-за парты.

— Заговорило чувство справедливости? Вступиться захотела? Отвечать!

— Всего лишь логика, мэм.

— Здесь логично только то, что я скажу. Сесть! — приказала она мне и обратилась ко всем: — Маглы — это животные, тупые свиньи, ошибка природы. Это зараза, которую необходимо искоренять любыми способами!

— Неправда, они такие же люди, как и мы! — прокричал со своего места Джек.

Кэрроу сделала едва заметный выпад палочкой — и на щеке Слоупера образовалась красноватая полоса, как от пощечины.

— Любой, кто впредь скажет это или посмеет перебить меня, будет соскребать свои мозги с кирпичей! — выплюнула Алекто и тяжело опустилась на учительский стул. Видимо, такой визг давался ей нелегко, поэтому она решила передохнуть и развернула списки студентов. — Познакомимся поближе, — предложила она, сменив голос на заискивающе-ехидный. — Начнем с Гриффиндора, он сегодня три раза отличился. Встать! Имя и статус крови! Ты первый!

— Джек Слоупер. Полукровка.

— И магла, конечно же, дура мамаша? Отвечать!

— Нет, отец, — сдавлено ответил Джек.

-Тем хуже для тебя. Теперь ты, нахалка.

Я снова поднялась, пытаясь не выдавать нарастающее волнение. Кто-то из слизеринцев тупо заржал.

— Днинни Уизли. Чистокровная.

— Уизли? Семья предателей! Ты во всех списках, девочка, ты долго не протянешь, я тебе это обещаю. Дальше!

Мерлин, как примитивно. Угрозы она явно позаимствовала у Амбридж.

— Элизабет Кроткотт. Полукровка, — дрожа, как осиновый лист, сказала Элли.

— Кто урод в семье, мать или отец? В глаза смотреть!

— М..моя мама — волшебница…

Короткий выпад — и щеку Элли украсила такая же полоса, как и Джека пару минут назад.

— Значит мать, я так и думала. Твой брат на первом курсе? Маленький щенок тоже решил погеройствовать, когда я ударила эту уродливую малявку из приюта.

Эта тварь ударила ребенка! Я уже почти достала волшебную палочку, но Полумна перехватила мою руку и удержала на месте.

— Ч..что вы сделали с Робертом? — всхлипнула Элли, прижимая ладонь к ушибленной щеке.

— Пока ничего особенного, сесть! Следующая!

Всегда вспыльчивая Кристин была сейчас похожа на ледяную скульптуру. Такой уверенной я ее никогда не видела, и ей было чем удивить пожирательницу.

— Кристин Медоуз. Чистокровная.

Алекто подозрительно прищурилась.

— Медоуз… Я слышала эту фамилию. Где, не подскажешь?

— Моя бабушка, Доркас Медоуз, была мракоборцем высшей категории, членом Ордена Феникса. Во время первой войны она отправила в Азкабан с десяток Пожирателей Смерти, — отрапортовала Крис и добавила: — А вас с братом, случайно не было среди них?

Кэрроу перекосило от ярости, кто-то присвистнул. Я была уверена, что сейчас грянет Непростительное, и приготовилась закрыть глаза, чтоб не видеть извивающееся от боли тело Кристин, но ничего не произошло. Либо Алекто не хотела пачкать руки в первый же день, либо хотела насладиться местью без свидетелей. И вероятнее всего — второе.

— Я разберусь с тобой позже, выскочка. Сесть! Кто еще остался?

— Колин Криви.

— Статус?

Колин отвел глаза в сторону.

— Статус! Статус, или украсишь зубами чертов пол!

— Полукровка, — тихо сказал он.

Лицо Алекто на секунду прояснилось, и, покопавшись в бумажном хаосе, что царил на ее столе, она извлекла некий пергамент и пробежалась по нему глазами.

-Да ты почти знаменитость, как я погляжу. Единственный магл, сумевший обмануть комиссию и получивший сертификат. Каков гаденыш! — воскликнула Алекто, обращаясь к слизеринцам. Те в ответ снова тупо заржали.

— Я никого не обманывал, — бледный как смерть, процедил Колин.

— Молчать! Вода в унитазе чище, чем твоя кровь! У меня появилась отличная идея. Ты будешь, так сказать, ходячим пособием на наших уроках. Будем отрабатывать на тебе способы борьбы с паразитами. Что скажешь, а?

Будь я на месте Криви, я сделала бы все возможное, чтобы разорвать ее на мелкие кусочки. Знаю, у меня бы все равно ничего не вышло, но попробовать бы стоило, и плевать, сколько круцио меня ждет после этого. По крайней мере, в тот момент я думала именно так (что поделаешь, герб Гриффиндора в спальне обязывает к безрассудству). Чуть позже я поняла, что ошибалась, и количество круцио, пронзающих твое тело и заставляющих вскипать мозг, все же имеет значение.

Но Колин ничего не ответил. Вместо этого, он одним движением сгреб вещи в сумку и вышел из класса, даже дверью не хлопнув.

— Пусть идет, — бросила Кэрроу поднявшимся слизеринцам. — Одним трусом меньше. Займемся Пуффендуем! Ты! Встать!..

За час новоиспеченный профессор успела со всеми познакомиться и даже объяснила тему урока «Маглы как тупиковая ветвь эволюции». Оставалось только удивляться, как пожирательница, изрядно вымотавшаяся после разбора личности каждого студента и препираний с Полумной по поводу чистокровности мощерогих кизляков, которых она, похоже, приняла за родственников когтевранки, еще находила в себе энергию, чтобы не менее красноречиво доказывать биологическое сходство маглов и тараканов. Со звонком в класс ворвался Амикус и, размахивая каким-то свитком, бросился к сестре. Я, заинтересовавшись, подвинулась к ним поближе, но сквозь шум отодвигаемых стульев и счастливые возгласы дождавшихся перемены студентов я смогла различить лишь отрывочные «министерство», «оборотка», «Яксли», «возможно, Поттер» и «обыскать школу». Вроде по смыслу никак не связано, но заставляет задуматься.

В гостиную мы вернулись только под вечер. Элли тут же бросилась разыскивать брата и обнаружила его с перебинтованной рукой. Рядом сидела заплаканная Ева, на щеке которой красовался ужасающий синяк, подтверждающий слова Кэрроу.

— Что случилось? — обеспокоено спросила я.

— Все нормально, — ответил Бобби, не желая вдаваться в подробности. — Элли, профессор Макгонагалл передала мне письмо, просила не вскрывать и отдать тебе.

Элизабет вскрыла конверт и быстро прочитала написанное.

— Это от родителей, — сказала она. — Они забирают Питера и уезжают к бабушке, в Уэльс. Там их нескоро найдут.

— Значит, маму не посадили в тюрьму? — спросил Роберт.

— Нет, все хорошо. Им как-то удалось сбежать. Вот только нас они не смогут забрать с собой, — с заметным сожалением ответила ему сестра.

— Я бы все равно не поехал, не хочу прятаться в горах.

Элли, владеющая неплохим арсеналом лечащих заклинаний, привела Еву и Бобби в надлежащий вид, не забыв о синяке и на своей щеке. Я на секунду почувствовала себя удачливой эгоисткой, которая единственная отделалась лишь безобидной угрозой. Семикурсникам досталась, наверное, больше всех сегодня: Лаванда и Парвати выглядели такими испуганными, как будто повстречались с ведьмой банши, а Невилл и Симус обзавелись синяками и порезами — первыми, за этот год. Не зная, чем себя занять, я не нашла ничего лучше, чем присесть рядом с Колином и выразить никому не нужное сочувствие.

— Где Деннис? — спросила я.

— Не знаю, спит, наверное. Я уже не могу нянчиться с ним, он меня не слушает.

— Ты в порядке?

Колин неопределенно качнул головой.

— Когда я проходила регистрацию, меня спрашивали о твоем отце. Я рада, что вы его нашли.

— Это не мой отец.

— Но как…

— Джинни, я не знаю этого человека. Я никогда его не видел раньше, его нет ни на одной семейной фотографии, а у мамы случился сердечный приступ, как только она его увидела, — Колин тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. — Я не помню папу, он погиб слишком рано, Деннис даже еще не родился. А этот волшебник… Он чужой. Я не знаю, как так получилось.

— Но ведь благодаря нему вы с братом вернулись в Хогвартс.

— Я не хотел сюда ехать. Я должен был остаться с мамой, ей нужна помощь. Это он настоял, чтобы мы получили сертификат.

— Без сертификата вам бы пришлось скрываться, у тебя отобрали бы палочку, — сказала я, зачем-то продолжая упорно защищать загадочного «его».

— Да мне все равно! — рассержено крикнул Колин. — Как ты не понимаешь, мне все равно, какая у меня кровь! Волшебник я или нет, это всё не имеет смысла, когда дома в одиночестве, возможно, умирает моя мама! Ты не можешь этого понять!

Да, я не спорю, имея огромную и относительно дружную семью, мне тяжело понять двух братьев, выросших без отца. Только мне было безумно больно оттого, что за прошедшие сутки уже второй человек, которого я считала другом, кричит на меня без видимой причины. Два врага за два вечера — это слишком даже для меня.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, — сказала я и поднялась с дивана, чтобы поскорее убраться и не сделать еще хуже своим дурацким сочувствием, но Колин внезапно схватил меня за руку и удержал.

— Не уходи, пожалуйста, Джин. Можешь побыть со мной? — попросил он.

— Д…да, конечно.

Он был такой растерянный и подавленный, что мне стало безумно стыдно, когда я вспомнила, сколько раз я его грубо отшивала. Неуклюжий, рассеянный, неуверенный в себе и надоедливый? Да, но только не сейчас. Этот год все перевернул с ног на голову.

Внезапно, из спален мальчиков выскочил Невилл, держа над головой маленький неприметный ящик. При близком рассмотрении ящичек оказался волшебным радио.

— Я настроился на «Дозор»! — воскликнул он.

— Что за «дозор»? — спросила я.

— Брось, неужели ты дома не слушала его? «Поттеровский дозор»! Это уже третий выпуск, правда, я опоздал на начало…

Невилл повернул регулятор громкости на максимум. Из ящика послышался задорный голос лучшего друга близнецов — Ли Джордана.

«… А теперь самая главная новость уходящего дня! Министерство магии подверглось нападению! Наши надежные уведомители подтверждают, что сегодня утром там были замечены Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер! Под действием оборотного зелья они проникли в зал суда, напали и обезвредили Уильяма Яксли — Пожирателя смерти — и небезызвестную (в особенности ученикам Хогвартса) Долорес Амбридж. Известно, что Поттер помог бежать из здания Министерства двадцати двум волшебникам, среди которых были ожидающие приговора маглорожденные и их родственники. Вот лишь некоторые имена, которые нам удалось узнать: Генри и Оскар Макноуд, Катерина Грэнхэм, Полли и Ребекка Вирс, Мэри и Реджинальд Кроткотт…»

— Мама! — воскликнул Роберт, но на него тут же зашикали. Элли светилась от счастья и смотрела на меня с благодарностью.

«… Кроме того, в ближайшей подворотне был найден без сознания и мантии Альберт Ранкорн. Напомним, что именно с его легкой руки лишились волшебных палочек более тридцати маглорожденных волшебников. Поттер и Грейнджер бежали через один из трансгессионных каминов и скрылись в неизвестном направлении. Мы не знаем, с какой именно целью они проникли в министерство, однако их действия вызвали цепную реакцию по всей стране. В Глазго, Манчестере, Эдинбурге, Ливерпуле и многих других городах противниками Сами — Знаете — Кого были совершены диверсии в филиалах Министерства магии. К сожалению, все акции протеста были подавлены, несколько человек пострадало, но, тем не менее, сегодняшние события — это наш первый шаг в борьбе за свободу. До нас дошла информация, что некоторые подпольные организации, в том числе самая крупная — Орден Феникса, начали реорганизацию своих сил и готовятся к открытой борьбе.

Это все на сегодня, дорогие радиослушатели. Ввиду постоянной игры в салки с Пожирателями — непоседами не менее милыми егерями, точное время следующего выхода в эфир мы назвать не можем, зато с готовностью сообщаем пароль: «Годрик». Берегите себя и не теряйте надежду. Спокойной ночи».

Радио зашуршало и вскоре самостоятельно выключилось. Мы смотрели друг на друга, не смея нарушить звенящую тишину. И лишь вспомнив слова Кингсли, сказанные им накануне моего отъезда в Хогвартс, я прошептала:

— Война началась.