Учение ситхов (гет)

Гарри

Расследование смерти Великого Волшебника тянулось и тянулось, не приводя к какому бы то ни было результату. Идею признать истинными показания Малфоя-младшего, и объявить, что Альбуса Дамблдора убил Гарри Поттер — отвергли сходу. В конце концов, после схватки в Министерстве, в которой погиб Сириус, качели моей популярности совершили очередной полет, вознеся меня не пьедестал. Так что рискнувший публично заявить такую ересь — рисковал и тем, что его публично вымажут смолой и вываляют в перьях, и в таком виде заставят пробежаться как минимум по Хогсмиту при большом стечении народа. Так что, как ни бился Рональд Уизли, как не старался заявить: «А я же предупреждал!», официальные выводы следствия были таковы: «некий неизвестный Пожиратель Смерти убил Дамблдора, воспользовавшись оборотным зельем». Оного Пожирателя постановлено было искать, пока не найдут. И искали, себя не помня от усердия. Школьников же, допрошенных по десять раз, наконец-то распустили на каникулы.

Ожидаемо было, что члены Ордена Феникса заявили, что я должен отправиться к Дурслям, поскольку так сказал портрет Дамблдора. Не менее ожидаемо было то, что ни к каким Дурслям я отправляться не желал, и, закрывшись в купе с Гермионой, я открыл дверь на Ту Сторону, и свалил вместе со своей девушкой, не дожидаясь приезда на вокзал Кингс Кросс, где меня совершенно точно ждали.

По тонкой нити Черной Дороги, я шагал с Гермионой на руках, воплощая свою Истину и противопоставляя ее частным правдам тех, кто охотится на зыбких тропах Темной Стороны на неосторожные души.

Гермиона прижималась ко мне. Все-таки, в прошлый раз, когда я протащил ее Черной тропой, она была слишком в шоке, чтобы адекватно воспринимать реальность. А когда мы перемещались таким образом в Хогвартсе… Ну, Хогвартс — это Хогвартс, там варп спокоен.

Впрочем, и сейчас мы идем далековато от действительно опасных областей, где ткань нереальности варпа сминается яростными вихрями, где Разноцветные ветра ярятся, сокрушая тела и души. Да и к любому из Четырех Царств я приближаться избегаю. Даже к вроде бы относительно дружественному Лабиринту. Но и здесь путь — отнюдь не безопасен.

Тропа взбрыкнула под моими ногами. Сущность, что могла бы смять мою истину, впитав ее и сделав своей — материализовалась (если это слово тут применимо) поблизости, перетекая из осьминогой обезьяны в облик, более подобающий одному из Принцов Хаоса.

Я замер, стараясь убрать из внешнего проявления даже самые легкие оттенки мысли. Девятый ключ жег мне руку, скрытую (надеюсь, хотя и без особой уверенности) от взгляда Принца коленками Гермионы, полыхая цветами, что неведомы людям.

Но атаки не последовало. Принц Хаоса поднял к лицу книгу, извлеченную из сумки, которой только что на его поясе не было, посмотрел туда, посмотрел на нас с Гермионой, усмехнулся чему-то своему, и двинулся дальше по своим хаотическим делам.

Признаться, я с трудом удержался от того, чтобы помянуть широко известного в узких кругах любителя сыра и тварей его. Увы, здесь приходиться быть сдержанным: а то еще услышит…

Гермиона

Расспрашивать Гарри о том, кого мы встретили на темной тропе, равно как и о том, почему он так бледен, как будто бы не то клялся на крови, не то — коснулся запредельного, я не стала. Все-таки книги я люблю, и опознать встреченную сущность мне труда не составило, хотя существование героя любимых книг во плоти меня несколько… впечатлило. Впрочем, мы уже как-то разговаривали с Гарри о таких вещах… и фраза, что он произнес, до сих пор ввергает меня в дрожь. Он сказал: «представь себе, что мы — тоже герои какой-то странной книги». Я представила, и мне стало нехорошо. Кто я? Бабочка, которой снится что она — ученица школы колдовства? Или девочка, которой сниться, что она — бабочка? Так и не найдя ответа, я отставила этот вопрос в сторону, как не имеющий практического значения.

Я провела ладошкой по бледному лицу Гарри, и, не дожидаясь более выраженной реакции, принялась его целовать. Когда же его прекратила бить дрожь, я оторвалась, и, посмотрев ему в глаза, спросила:

— Что будем делать с Темным лордом?

Вообще-то, этот эвфемизм был более свойственен Пожирателям Смерти, но, раз уж именно его использовала Трелони в своем пророчестве, то почему бы и нет?

— Убивать, разумеется, — усмехнулся Гарри, явственно приходя в себя. — Все-таки, в темной магии он, как бы не пыжился, так и остался само- и недоучкой.

— Почему ты так думаешь? — удивилась я.

— Подумай, — как-то криво улыбнулся Гарри, — рецепт бессмертия, связанный с изготовлением крестражей, ходит по миру много лет. Сказки о том же Кащее Бессмертном ходят у русских под тысячу лет. Но вот делать больше одного… Тут у Тома, — Гарри эвфемизмами не пользовался принципиально, но и заклятую кличку решил не употреблять, — несомненный приоритет. Как думаешь — почему?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Вроде бы такое решение напрашивается: сделать залог бессмертия не один, а несколько, чтобы даже если один из них уничтожили…

— А между тем, все очень просто, — принялся объяснять Гарри, живо напомнив мне дни, когда отряд Дамблдора еще занимался. Все-таки Гарри — хороший учитель. — Само существование крестражей, филактерий — основано на законе Контагиона. «Части целого остаются едины, даже будучи разделены». Именно это позволяет отделенным частям души играть роль якорей, удерживая целое от падения за Грань, не давая перейти Калинов мост…

— Это понятно, — кивнула я.

— Но тогда очевидна и слабость множественных крестражей: все тот же Контагион, — улыбка Гарри стала жесткой. — Если уничтожить один из них правильно, то, будучи частью целого, единым с остальными частями, он утянет в Навь и все остальное.

— «Правильно»? — уточнила я.

— Конечно, тут есть некоторые тонкости. Просто ткнуть клыком василиска, или же мечом Гриффиндора — недостаточно. Нужен ритуал… знаки, символы, жертвы… Но ничего запредельного, или же невыполнимого.

Я задумалась. В принципе, существовали и ритуалы, способные рассечь связь, порождаемую законом Контагиона, и я хотела было спросить Гарри, почему бы не разделить крестражи, чтобы такой фокус оказался невозможен. Но, к счастью, я вовремя сообразила: в таком случае крестраж окажется отсечен и от остального целого, и не сможет выполнять свои функции.

— И, разумеется, нужен сам крестраж, — вздохнула я.

— Разумеется, — кивнул Гарри. — К счастью, у нас таковой есть.

Признаться, я удивилась. Гарри же жестко произнес:

— Кричер, мать твою домовую слева направо с переподвыподвертом. Быстро сюда!

Я только вздохнула. Несмотря на мое отношение к домовикам, мне было понятно, что требовать от Гарри вежливости к тому, кто хоть и косвенно, но виновен к гибели его крестного — занятие бессмысленное.

Домовик появился. К моему удивлению, выглядел он гораздо лучше, чем когда он появлялся, чтобы сказать, что «Недостойного хозяина Блэка нет в доме».

— Молодой хозяин Генри начал понимать, как следует обращаться с услужающими Дому, — проворчал он. — Еще бы мастер Блэк осознал, что новомодный обычай использовать уменьшительное имя в качестве полного — недостойно Главы Дома и его многовековых традиций…

— Зови, как считаешь правильным, — сморщившись, бросил Гарри. — Но моя девушка будет называть меня так, как захочет! А пока… Отвечай: ты вернул доверенный тебе трофей Дома?

— Да, мастер, — Кричер склонился в поклоне, чего никогда не делал перед Сириусом. Да и грязнокровкой меня не назвал… Все страньше и страньше. — Вор чуть было не потерял его… Но Кричер успел раньше!

— А что с вором? — уточнил Гарри… и я тихо ахнула, сообразив, что единственный вор, который мог украсть «трофей Дома» — это Наземникус Флетчер.

— Как и сказал молодой мастер Блэк — «вор должен сидеть в тюрьме!» — проскрипел Кричер.

— Хорошо, — твердо ответил Гарри… и я заподозрила, что «тюрьма» — это не «министерские камеры предварительного задержания», и даже не Азкабан, а вполне себе камеры в подвале дома, которые нам как-то показывал Сириус. — Мне понадобится несколько дней на подготовку, а потом я исполню волю погибшего хозяина Регулоса!

Кричер несколько секунд стоял, глядя на Гарри глазами, которые, казалось, распахнулись на полголовы, а потом молча рухнул в обморок.