Учение ситхов (гет)

Гарри

Этим летом дом на площади Гриммо напоминал мне фразу из книги, найденной тут же. «…каждый очередной король, вступив на престол, собирал армию и шел воевать замок Бау, где гнездились бароны». Королями члены Ордена Феникса не были, но вот толклись они перед дверями в количестве преизрядном. И каждый день появлялись все новые и новые личности, уверенные в том, что именно они-то и убедят строптивого мальчишку покинуть свое убежище и последовать-таки советам мудрого старца, что непременно приведут оного мальчишку туда, куда этим деятелям надо — то есть к смерти. Ну что ж… «Стены замка были крепки, бароны — отважны…», а понимание того, что «поход обходится в тридцать пудов серебра» — еще не пришло. Что ж. Скопление орденцев не может рано или поздно не привлечь внимания Темного лорда и его подручных. Оставалось лишь дождаться этого замечательного момента. Тем более, что со смертью Дамблдора наложенный им Фиделиус рухнул, и вновь вступили в действие оборонительные чары Дома Блэк, ранее — задавленные Великим Белым магом. Нет, если бы я совершил такую глупость, как разрешение посещать дом соратникам Альбуса, они бы, несомненно, постарались бы «избавить ребенка от необходимости находиться в скоплении темных чар». Но — обойдутся!

Мы с Гермионой большую часть времени ожидаемо проводили в библиотеке Дома Тьмы. Правильное уничтожение крестража оказалось штукой сложной, и требующей весьма специфических знаний и навыков.

Кричер все время, которое у него оставалось после готовки и наведения порядка в доме, наблюдал за происходящим но площади столпотворением. Домовик ворчал, бурчал, бухтел и высказывался всяческими иными способами, а также — порывался устроить «наглым магглолюбам» горячий душ из заботливо вскипяченного прогорклого масла. Пока что я сдерживал его хотелки. Но вот сколько еще это будет мне удаваться — оставалось под вопросом.

Сегодня Гермиона заявила, что «хочет отдохнуть». Я не стал возражать. Сделано было уже многое, и любимая вполне могла себе позволить некоторые, вполне допустимые для девушки, капризы. Так что она ушла в библиотеку. Я же продолжил готовить ритуал, способный отправить Тома туда, где ему самое место.

Как выяснилось, некоторые участки Узора следовало чертить в прямом смысле этого слова «вслепую», поскольку был момент, когда уж почти готовый, но еще не взаимодействующий с остальным узором элемент имел вид печати Соломона в зеркальном отражении… то есть, выглядел как ловушка, которую рассматривают изнутри. Но, с помощью Кричера, довольно раздувающегося от вида «недостойного наследника, хотя бы прилагающего усилия к тому, чтобы стать достойным», у меня даже начало получаться.

Когда очередной кусочек был нанесен, включен в общий массив и признан условно-безопасным, по системе прослушивания, заботливо установленной на площади, и уже принесшей нам некоторые… интересные сведения о структуре ордена Феникса и его ближайших планах, донеслись отчаянные крики.

Как выяснилось, группа Пожирателей Смерти сумела не то подкрасться незамеченными, не то — точно подобрать время и место для групповой аппарации, но удар их оказался внезапным, массовым и уничтожающим. И теперь группа личностей в черных плащах и серебряных масках, повернувшись туда, где они предполагали наличие дома семейства Блэк, дружно скандировали что-то вроде «Поттер, подлый трус, выходи!», периодически подбадривая захваченных пленников живительными круциатисами.

Я прикоснулся к крупному рубину в левой глазнице черепа, пылившегося на полке. На запястье сама собой открылась небольшая рана и несколько капель крови стекли по пальцам на алый камень. Рубин почти незаметно мигнул, меняя цвет с темного оттенка венозной крови на яркий, артериальный. Эффектор управления защитой опознал и принял Старшего наследника Дома Блэк. И я переконфигурировал защиту так, чтобы стоящего на крыльце было видно и слышно на площади, но достать оттуда — не получилось бы никаким заклятьем, включая Непростительные. Защита была основана на том, что превращала всю площадь Гриммо в некий аналог многомерной бутылки Кляйна. Так что от стоящего на крыльце до его слушателей на площади было несколько метров, а вот от площади до меня — века и века пути для самого быстрого гонца во Вселенной — кванта света.

Я немного постоял молча, наслаждаясь подборкой перлов. Но потом одному из Псов пришло в голову пройтись не только по мне, но и по Гермионе. Подобная наглость требовала адекватного ответа. Так что я прокашлялся, привлекая к себе внимание, а потом вслух, предельно отчетливо артекулируя слова, пожелал собравшимся узреть «радость Избранных». Да-да, ту самую, которая «удел мирный».

Воле Вечной леди, пусть и изреченной не ею самой, а одним из тех, на кого Она обратила свое благосклонное внимание, противиться тяжело. Так что рядом с еще подергивающимся телом, в котором я скорее по экстравагантной одежде, чем как-либо еще, опознал Дедалуса Дингла, и еще тремя смутно знакомыми личностями, выпал листопад. Ну, а то, что листья были подозрительно черного цвета… Что ж. Какая осень — такие и листья. «Листьям древесным подобны сыны человеков. Падайте ниц, ибо — осень». Ну, а то, что в августе — это и вовсе детали.

После этого я воздел палочку в небо, и запустил туда древний символ, демонстрирующий сотрудникам госпиталя св. Мунго, что здесь в их услугах нуждаются. Ага. Ту самую змею, обвивающую чашу в виде черепа. Томми-бой не слишком много затратил творческих усилий, убрав у чаши ножку, и слегка поменяв положение змеи. Надо сказать, что маггловские целители утруждали себя еще меньше, убрав с чаши характерную резьбу, превращающую ординарный кубок в своеобразное произведение искусства.

После этого я вернулся в дом, снова переконфигурировав защиту так, чтобы дома не было видно, и отправился туда, где сейчас занималась своими делами Гермиона. Поглотительные контуры сработали штатно, накопители были полны. И следовало спешно переходить к следующей фазе ритуала прежде, чем на накопители обрушиться их извечный бич — спонтанный саморазряд.

Гермиона

Вопли раздались как раз в тот момент, когда я пыталась сосредоточиться, чтобы разобраться в особенно невнятном описании очередной черномагической практики. Нет, само по себе описание переложения Ритуала Вечной ночи для дракона (настоящего, а не той крылатой ящерицы, против которой выставили участников Турнира Трех волшебников) — ничего особенно сложного по сравнению с уже прочтенными мной трудами не составляло. И от описаний пыток, ритуального жертвоприношения и мучительного самоубийства — уже не хотелось опустошить желудок, напиться до бредовых видений, отпиться антипохмельным и наложить на себя обливиэйт, «чтобы развидеть все это». Так что непонятным, причем — решительно непонятным, до полного заворота мозгов оставался один вопрос: нафига дракону все это? Бессмертному и дофига могущественному дракону, перед которым и так расстилается вечность, которую он может посвятить чему угодно?

Я еще с трудом, но могу понять тех, людей, кто стремятся стать личами, поставив перед собой задачу, на которую не хватит человеческой жизни. (Хотя тот же «Маятник Вечности» предлагает несколько менее калечащих способов продления жизни… Начиная, хотя бы, с Великого Делания). Так же я, хотя и гриффиндорка, но умом — осознаю возможность того, что люди боятся встречи с Вечной леди. Но чего бояться, или к чему стремиться дракону, чтобы прийти вот к этому? Разве что извивы какого-то особо замысловатого философского учения? Но в труде не были приведены хотя бы основные постулаты. Только чистая (если это слово тут применимо) технология. И, единственное, что показалось мне в этом труде практически полезным — признаки, позволяющие отличить драколича от поднятого некромантом, или ставшего жертвой самопроизвольного разупокоения костяного дракона. Потому как перепутавший эти две столь схожие формы нежити — уже мертв, пусть даже еще и не осознал этого. Хотя бы потому, что любая нежить, поднятая дикой силой, или же некромантом — пребывает в состоянии, которое, используя несколько кривую и сомнительной уместности аналогию с физикой, можно назвать «неустойчивым равновесием». А также подобная нежить лишена не только разума, но даже и инстинктов, включая инстинкт самосохранения. Ведь желание убивать и пожирать живых скорее можно назвать «таксисом», низшей формой реакции на окружающую среду, свойственную простейшим организмам. Так что бывает достаточно легкого толчка, чтобы вернуть эти сущности в их естественное состояние «устойчивого равновесия». Состояние драколича — тоже далеко от «естественности» или же «устойчивости». Но, поскольку драколич по меньшей мере отчасти сохраняет разум и память, а текущее состояние — есть результат его собственного решения, он может кое-что предпринять для сохранения своего состояния в текущем виде. А поскольку разум этот все-таки поврежден Вечной ночью, то это «кое-что» обычно сводится к уничтожению источника раздражения без попыток даже рассмотреть альтернативные варианты.

И в этот момент дом встряхнуло. Взгляд Вечной леди на мгновение коснулся этой реальности. Вопль душ, вырываемых из тела, готовых встретиться с собственным судом — самым жестким из всех существующих, «поскольку правда не в словах, а на весах», разрывал реальность. Ритуал начался.

Я кинулась вниз, в подвал, туда, где Гарри готовил все необходимое для ритуала. Следовало торопиться.

Как выяснилось, любимый сделал уже практически все необходимое. Возможно, следовало бы еще пару раз все проверить… Но времени просто не было. Так что я ограничилась тем, что Гарри называл «молитвой» — последовательной проверкой безопасности критических узлов формируемого ритуала. Результат оказался… удовлетворительным. То есть, в самом худшем случае ритуал просто не получится, и использованная сила окажется истрачена напрасно. Но как раз с этим я могла кое-что сделать.

Накопители в узловых местах узора уже мигали черным пламенем, намекая, что готовы вот-вот активироваться самопроизвольно, в лучшем случае — превратившись в безопасные, но и бессмысленные куски акрила.

Я встала в фокусе Узора и начала Взывать. В потоке звездного света, скрытого нынче гораздо более ярким солнечным, но никогда не оставляющего живущих, я стала искать нужные мне нотки мелодии Вечной арфы Ночи. В холодной, давно остывшей межзвездной пустоте я искала тот свет, что еще помнит, как был самым горячим… Как, вырвавшись из ада катастрофы, из рушащегося внутрь себя тела погибающей звезды, сокрушал планетарную систему, как летел вперед, обгоняя сотрясающее пространство и время воплощение невозможного — ударную волну в вакууме. Я искала свет нейтронной звезды. И нашла его. Видимо, Вечная леди, или кто-то из ее родичей с Той Стороны действительно обратил на нас благосклонное внимание. Я нашла нужную ноту. И она оказалась воистину черной. Black Note. По всей видимости, система давно погибшей звезды была обитаема. И даже крохотная капелька силы, переносимой ее светом — оказалась переполнена болью, отчаянием и мучительной агонией погибающих мириад живых существ. Что ж. Хоть для магии и не существует ни времени, ни расстояния, но есть вещи, которые осилить могут лишь боги (а есть и такие, которые даже богам не осилить… воистину «против глупости сами боги бороться бессильны»). И вот изменить реальность так, чтобы уже погибшие остались живы — мне не по плечу, даже хотя бы для мамы моего Гарри. А уж для бесчисленных обитателей уже погибшей звездной системы… Так что остается только использовать Силу, порожденную их гибелью, чтобы не получилось, что они погибли бессмысленно. И я ею воспользовалась.

Я позволила этой Силе течь через меня, сливаясь и перемешиваясь с силой порожденной смертью тех, кого только что отправил в Эмпирии Гарри. Я использовала Силу и позволяла Силе использовать меня, чтобы сокрушить Великого. Ведь, как ни крути, «он творил великие дела. Ужасные, но великие».

Сила текла через меня и вокруг меня. Мгновение застыло обманчивой, коварной улыбкой Вечности. Линии узора отразились в ее холодных зеркалах, формируя ловушку, в которой бился осколок души. Бился, взывая о помощи… и получая ее. Другие осколки тянулись к нему в попытке помочь, защитить, удержать. Мгновенное уничтожение, будь то ядом василиска, адским огнем, или еще каким образом — уничтожило бы эти связи. Но ритуал длился и длился. Осколки пытались удержаться. Они тянули силы по паутине из обетов, слов и клятв… И этого не хватало. Голос Арфы, что защищает нас от сводящего с ума рокота далеких, но необоримо могучих волн Хаоса на мгновение смолк. Сила, сочетающая в себе яростное пламя погибающей звезды, холодное молчание межзвездного пространства и агонию мучительной гибели бесчисленных живых существ взывала к Вечной леди. И не смертному магу было противостоять этой силе. Один за другим осколки оказались вырваны из материальных носителей, и канули в Чертоги Безбрежной смерти.

Последним в провал, образовавшийся в Грани, что отделяет входы, доступные смертным от выходов для Вечных, канул самый большой осколок, унося с собой большую часть силы, если не жизни тех, кто был с ним связан. Гомункул, лишившись даже подобия жизни, распался. Ритуал был завершен. И теперь уже я стояла на Калиновом мосту над огненной рекой между Явью и Навью, решая: куда мне идти.

Гарри

Я ворвался в ритуальный зал. В первое мгновение мне показалось, что я безнадежно опоздал. Ритуал был завершен. Линии узора — выгорели и погасли. Накопители — осыпались серым прахом. Медальон лежал в одном из фокусов бессмысленной кляксой расплавленного серебра. А в другом… В другом, изломанной, неподвижной куклой, марионеткой с оборванными нитями, лежала Гермиона. Моя Гермиона!

Я рухнул перед ней на колени. На мгновение мне показалось, что все уже кончено. Дрожащей рукой я прикоснулся к ее шейке… и ощутил тоненькое и слабое, но несомненно присутствующее биение пульса. Жива! Она все еще жива.

Я встал и повернулся к алтарному камню. Я полоснул себя по запястью и заговорил. Я дал кровавую клятву, что если предки не помогут мне, наследнику по воле последнего Главы Дома, то история Дома будет прервана. Просто потому, что кроме этой застывшей между жизнью и смертью девушки мне никто не нужен.

Высокий призрак поднялся передо мной из алтарного камня. С тяжелым презрением смотрел он на меня: щенка, посмевшего угрожать Древнейшему и Благороднейшему Дому, и чего-то требовать от почивших Блэков, сам даже не будучи полноценным Блэком по крови! От его взгляда, казалось, вот-вот вспыхнет даже воздух. Но я бестрепетно встретил его. С моих губ слетели слова Пророка Песков: «Абсолютной властью над вещью обладает тот, кто может уничтожить ее!»

Мы стояли, глядя друг другу глаза в глаза. И вдруг… Каменное лицо призрака расколола улыбка.

— Истинный Блэк. Признан!

На мои плечи будто бы обрушился груз. Нематериальный, но от этого — не менее тяжелый. Груз ответственности за Дом. Как Сириус мог не замечать его?

— Я встречу твою невесту на Той Стороне и проведу ее, — продолжил говорить призрак Основателя. — Ты же — отнеси ее наверх, к свету. Здесь ей пока еще будет слишком тяжело. Там, наверху, вы встретитесь.

Мне оставалось только поклониться, когда Основатель молча исчез.

Я поднял Гермиону на руки и понес по лестнице. И с каждым шагом я все больше и больше чувствовал, как она возвращается к жизни. И вместе с ней возвращался к жизни дом: избавляясь от пыли и грязи, от накопленных проклятий, от последствий ошибок и неверных решений. Оживал Древнейший и Благороднейший Дом. Дом Блэк. Мой Дом.