Учение ситхов (гет)

Гермиона.

День рожденья... Для кого-то это — большой праздник. Но для меня... В очередной раз про него вспомнили только мои родители. Даже лучшие друзья — Гарри и Рон не поздравили меня, как впрочем, и ни разу за все прошедшие годы с тех пор, как мы познакомились. Впрочем, и я даже не знаю, когда день рожденья Рона, а о Гарри — знаю только из «Взлета и падения темных искусств».

Глядя на Черное озеро, на берегу которого я устроилась, чтобы не смотреть на веселящихся детей, я потерла руку. Шрамы, оставленные Кровавым пером этой жабы Амбридж — еще ныли. Я с ужасом подумала, что же должен чувствовать Гарри, который нахватался в разы больше отработок с это розовой... Я, конечно, не должна и в мыслях произносить те слова, которые кажутся мне наиболее походящими для обозначения госпожи временного директора Хогвартса, но что поделать, если при воспоминании о ней — эти слова, подслушанные у слесаря, чинившего упорно не поддающийся кран у нас на кухне, — сами приходят в голову. Я ведь девочка любознательная, я же нашла значения этих слов... А уж как я получала в библиотеке «Словарь нецензурной брани» — это отдельная поэма. Я улыбнулась про себя. Все-таки, страсть к печатному слову во мне неистребима. Вспомнила о книге — и сразу как-то легче жить стало...

— Эй, Грейнджер! — Ну вот... принесло Нотта. — Говорят, сегодня у тебя День рожденья? — И откуда он только узнал? — Лови подарок!

В меня полетел смятый комок бумаги. Машинально я поймала его. Зря. Это оказался портал.

Гарри.

— Хедвиг, что же ты? — Пожурил я сову, которая только после обеда принесла мне посылку, которую я ожидал с самого утра.

Ну, да ладно. Книга, принесенная Хедвиг — стоила ожидания. Так что теперь, когда у меня она есть — можно оправляться искать Гермиону. Думаю, она порадуется подарку.

Как я и ожидал, я нашел девушку возле озера. Уж за пять лет, проведенных в Хогвартсе, я успел изучить ее любимые места. И вот теперь я наконец-то поздравлю ее с Днем рожденья! Наверное, она решила, что мы с Роном опять о нем забыли... Тут она ошиблась. Не знаю, как Рон, а вот я — точно вспомнил.

Но, когда я уже собирался подойти к сидящей на берегу девушке, Нотт бросил в нее чем-то... и Гермиона пропала! В странном оцепенении я наблюдал за тем, как Нотт подходит к тому месту, откуда только что исчезла Гермиона, и что-то кладет туда. Потом слизеринец посмотрел в мою сторону и гадко усмехнулся.

Когда я подбежал туда, где Нотт оставил записку, его уже рядом не было. Я склонился над развернутым листком и прочитал:

«Этот листок — порт-ключ. Воспользуйся им, иначе грязнокровка — умрет!»

Не думая ни о чем, я схватился за листок. Странная вспышка ослепила меня, а когда я вновь смог видеть...

Лучше бы не видел. Гермиона голая лежала на грязном полу передо мной, а какой-то мужчина в черном плаще Пожирателя Смерти двигался над ней... Тварь!

— Ступефай!

Мужчина упал. Но в этот самый момент у меня за спиной раздался нестройный хор голосов

— Авада кедавра!

Меня сразу выбросило из тела. Но ничего не закончилось. Невидимым призраком я оставался в проклятой комнате, и, не имея возможности даже закрыть глаза, наблюдал, как эти подонки пытают и насилуют Гермиону. И только когда ее карие глаза закрылись — меня накрыла спасительная тьма.

...

Я открыл глаза. Стоп! Я! Открыл! Глаза! Этого же не может быть! После Авады — не выживают. Но все-таки, факт был налицо. Я находился не в грязном подвале, а в странной комнате, облицованной черным камнем. Что случилось? Где я?

— Гермиона? — Этот вопрос я задал вслух.

— Ее здесь нет.

Снова голос из-за спины. Я резко развернулся, выхватывая палочку. Стоп. Откуда у меня палочка? Ведь я выронил ее, падая... там! Впрочем, это не так важно.

— Где Гермиона?

— Полагаю, там, куда ее перенес портал.

— Но...

— Нет. Ты порт-ключа не коснулся. Я перехватил тебя.

Я присмотрелся к собеседнику. Впрочем, присматриваться было особенно не к чему. Темный плащ, чем-то похожий на униформу Пожирателей, но какого-то красноватого оттенка — это все, что я смог разглядеть. Лицо моего собеседника скрывала непроглядная тень.

— Но как же тогда...

— Это была всего лишь иллюзия. Я продемонстрировал тебе, к чему может привести вас обоих твоя неуместная поспешность.

Да уж! Продемонстрировал... Но, нельзя не признать — похоже, что мой собеседник был прав. Вот только, что мне с этой правотой делать?

— Учиться. — Это как это? Он ответил на незаданный вопрос? — Да. Ты думаешь очень громко. Слишком громко для того, кто хочет остаться в живых.

— У меня нет времени учиться! Ведь Гермиона...

— У тебя есть все время мира. Пока ты здесь — голос выделил обозначение места — там не успеет упасть даже песчинка. Вопрос только в том — захочешь ли ты научиться тому, чему я хочу и могу тебя научить?

— Это поможет мне спасти Гермиону?

— Поможет.

— Тогда — хочу!

— Что ж. Ответь мне на простой вопрос: кто для тебя Гермиона? — Ну, это действительно просто.

— Она — мой друг.

— Неверный ответ. Ты погиб сам и убил ее. Еще одна попытка. Взгляни вглубь себя. Отбрось туман, который нагнал сам. Разорви оковы, наложенные другими. И ответь мне!

Я задумался. Серьезно задумался. И чем больше думал — тем яснее вставала передо мной истина, которую я упорно не хотел замечать раньше. Но прежде, чем я успел сформулировать ответ — Учитель рассмеялся.

— Вот теперь — верно. Добро пожаловать в ад! — Комната мигнула...

...

Обучение у Тени действительно оказалось адом. Раз за разом он сбрасывал меня во все ту же иллюзию, где я должен был спасти Гермиону... и раз за разом я подводил ее. Умирал сам — оставляя ее в руках Пожирателей. И в качестве наказания — наблюдал за последствиями своей неудачи. Раз за разом. Постепенно я начинал понимать, чего хочет от меня учитель. Детские «ступефаи» и «экспеллармусы» сменились «секо» и «редукто». Пожиратели падали один за другим, чтобы уже не подняться. Но этого все равно не хватало. В последний раз я умер, забрав с собой всех, кто был в комнате, кроме Гермионы.

— Уже лучше. Но недостаточно. Девочке ни за что не выбраться одной из местности, где Пожиратель на пожирателе сидит и Пожирателем погоняет.

Представив себе сказанное Учителем — я рассмеялся. Картинка получалась сюрреалистическая.

— Но что я должен делать? У меня не получается.

— Читай! — Учитель взмахнул рукой в сторону стены. Я посмотрел туда... и серебряный узор на черном камне сам собой сложился в слова.

Нет покоя — есть страсть.

Через страсть я обрету Силу.

Через Силу я обрету могущество.

Через могущество я обрету победу.

Через победу — цепи мои разорваны.

Великая Сила освободит меня.

Что-то в этом было удивительно знакомое. Хм... я же не так давно читал... Точно! Это же... Это — Кодекс Ситхов! Я внимательно посмотрел на Учителя. А ведь похоже. Очень похоже. Что ж. Если для того, чтобы спасти Гермиону я должен стать ситхом — да будет так!

— Вот. Теперь твое обучение начинается по-настоящему. «И пусть рвет твои сны ветер Темной стороны!»

...

Преодолевать себя оказалось нелегко. В обсидиановой комнате не было ночи или дня: только ровный полумрак, подсвеченный Багровым огнем. Так что я не знаю, сколько продолжалось мое «настоящее обучение». Я занимался до тех пор, пока не падал с ног. А потом — я поднимался под песню, которую тихо мурлыкал под нос Учитель, и все начиналось с начала. И опять. И снова. И еще. И так до тех пор, пока вновь оказавшись в иллюзии, я не произнес единственно правильные Тяжкие Слова.

— Ты готов, Ученик. Иди.

И я понял, что знаю, где выход из этой комнаты.

Гермиона.

Рывок портала дезориентировал меня, а когда я выпала из перемещения — в меня прилетел ступефай. И вот теперь я сижу связанная и без палочки, и слушаю, как захватившие меня ублюдки обсуждают дальнейшие планы.

— Слушай, а как тебе удалось сделать портал? Ведь в Хогвартсе порталы не работают! — Вот-вот. И мне это интересно. Тьфу. Сижу в плену, а туда же. Любопытно мне!

— Все очень просто. — Так, похоже, именно этот Пожиратель ответственен за техническое воплощение задуманного. Жаль только, что они не настолько расслабились, чтобы снять свои плащи и белые маски. С другой стороны — это внушает надежду. Ведь они, кажется, предполагают возможность того, что я сумею их кому-то описать. — В Хогвартсе действует один вид порталов — аварийные. Вдруг кому из детей потребуется срочная помощь? Вот защита и дает возможность использовать аварийный портал ИЗ Хогвартса. А обратно таким путем, к сожалению, не попадешь.

Уже хорошо. Значит, школе не грозит нашествие Пожирателей. Но вот то, что из школы таким вот путем можно похитить ученика... Страшно представить, что начнется, когда Пожиратели узнают о такой возможности... Впрочем, что это я — уже узнали...

— А хороша девка. — Один из Пожирателей обжег меня масляным взглядом. — Может развлечемся? Пока...

— Заткнись, недоумок. — Тот, кто сделал портал, обрывает товарища. — Вот когда положим голову Поттера к ногам Лорда — тогда развлекайся, сколько влезет. А пока — заткнись, и жди.

Я задохнулась. И даже не от собственной судьбы. Меня похитили, чтобы выманить Гарри!

— А он точно придет?

— Точно. Чтобы этот гриффиндорец, да не бросился на выручку подружке? Так что примчится, как встрепанный.

Нет... Гарри... Не надо!

— И что мы с Поттером сделаем? Схватим и оттащим к Лорду?

— Нет, болван. Играться с Поттером — опасно. Он — везучий сукин сын. Еще Дамблдора накличем. Так что, как появится — сразу убить. Да не вздумайте Авадой пробовать — если уж он Аваду от Лорда пережил, то нам и соваться не стоит. Секо, или Редукто. Все поняли?

Со стороны остальных пожирателей раздалось согласное бурчание.

— Вот, значит, как? — Гарри, в отличие от меня, не возник прямо в этом проклятом подвале, под прицелом нескольких палочек, а вошел через вроде бы накрепко запертую дверь. Вот только у него не было при себе даже его палочки! Гарри! Что же ты натворил?!

— Авада Кедавра! — Один из Пожирателей тут же продемонстрировал уровень своего интеллекта.

Я снова задохнулась, и как в фильме с замедленной съемкой, смотрела, как зеленый луч медленно-медленно ползет в сторону Гарри. Парень закрывается левой рукой... Это же бесполезно! От Авады нет спасения!

Внезапно действие резко ускоряется, и вот уже Гарри стоит, сжав кулак, а через пальцы просвечивает зеленое сияние. Его глаза, прежде — такие теплые, загораются тем же зловещим ледяным огнем смертельного проклятья.

— Твари. — Голос Гарри исполнен холодного презрения. — Сдохнете. Все — сдохнете. Я сказал!

Он раскрывает поднятую вверх левую руку, и прямо с ладони бьют во все стороны знакомые зеленые лучи. Пожиратели валятся на пол. И через секунду в комнате из живых остаемся только я и Гарри.

Гарри.

Я смотрел на Гермиону. Она... она такая красивая, такая родная... Но в глазах ее застыл страх. Она боится меня? Да. Трудно не испугаться того, кем я стал: монстра, убийцу и черного мага.

— Гарри, но ведь Дамлбдор говорил, что убийство раскалывает душу! Гарри, что же ты наделал? — Глаза Гермионы наполняются слезами.

— Выбирай, что ты решил:

Жить без сердца иль души

Выбирай же, поспеши

То, что должно.

— О чем ты, Гарри?

— Ты — мое сердце. Только ты. И если для того, чтобы спасти тебя... — Я замолкаю, понимая, что я не должен говорить то, что сказал. Я не должен привязывать ее к себе благодарностью или долгом.

— Гарри! — Девушка обнимает меня, а ее губы нежно и требовательно касаются моих.

— Не надо. Ты мне ничего не должна...

— Молчи. — Шепчут родные губы. — Просто молчи.

У меня не хватает сил и смелости сделать то, что я должен сделать — оттолкнуть ее... Это — выше моих сил, это — та цепь, которую не разорвать. Но это и та страсть, которая дает мне Силу! Я подхватываю девушку на руки, и следующий шаг делаю уже на тропах Темной стороны.

Кто-то...

В обсидиановой комнате, с серебряными узорами на стенах лежит огромный крылатый кот. На его спине, как на небольшом диване развалилась девушка с копной непослушных каштановых волос.

— Ну как, — голос, подобающий скорее парню лет 16-ти доносится от мантикоры, — тебе понравился подарок на день рожденья?

— Замечательный подарок. Спасибо! — Девушка нежно чешет за ухом ужасного монстра. — Но ты не переборщил? Подсовывать ему ненаписанную книгу... — она прыскает, стараясь заглушить смешок.

— Неа. Зато — как сработало? Даже ты так не прогрессировала.

— Ну меня ты и не гнал вперед с такой скоростью. — Девушка опять прыскает.

— Таак... и что ты теперь задумала?

— Вот что.

В руках ученицы монстра возникает коробка. Девушка ехидно смотрит на мантикору, аккуратным почерком выводит на картоне слово «Печеньки», и коробка немедленно исчезает из ее рук, материализуясь в гостиной Хогвартса, где самозабвенно целуются двое подростков.

Гарри.

Первое появление Рона мы просто пропустили. Ну, кто же будет интересоваться какой-то там хлопнувшей дверью, когда полностью растворился в поцелуе? Симус и Невилл потом рассказывали, что Рон вылетел из гостиной Гриффиндора так, как будто за ним гнался сам Волдеморт… ну, или, хотя бы Снейп. Правда, рыжий очень быстро выяснил, что бегать по школьным коридорам сломя голову и не глядя перед собой — не самая лучшая идея. И тот факт, что он прямо на всей скорости врубился в вывернувшую из-за угла профессора Макгонагалл — убедил его в этом весьма основательно. Тем более, что объяснить, от кого это он так убегал — Рон не смог, и заработал неделю отработок.

И вот теперь Рон, убедившись предварительно, что Гермиона удалилась в свою комнату, подошел ко мне для решительного разговора.

— Гарри! Как ты мог?! — Весь вид рыжего выражает исключительное негодование.

— Ты о чем?

— О Гермионе. Ты должен оставить ее!

— Кому? — Преднамеренно не уточняю «кому должен», или «кому оставить». Посмотрим, на какой вопрос ответит «лучший друг».

— Ты же должен быть с Джинни! — Опа! А ведь совсем недавно он взрывался в ответ на любой взгляд, брошенный в сторону его сестры.

— Кому это я столько задолжал? Вот у Джинни передо мной долг жизни есть. Это было, хотя я и не намерен требовать его возвращения. А вот наоборот… Совсем старый я уже стал, склероз одолевает… — Рон вспыхивает.

— Гарри, ты… ты…

— Да, я Гарри вот уже шестнадцать лет. И что из этого?

— Гарри… Гермиона… я… — Рон заикается, не в силах произнести ничего более-менее связного… но что он хочет сказать — я понимаю.

— У тебя был весь прошлый год, чтобы сблизится с ней. И я, как полный дурак, пытался убедить себя, что Гермиона мне — всего лишь друг. Но теперь… Я никому ее не отдам.

Гермиона.

Я потихоньку поднимаюсь по лестнице в спальню девочек. Мальчики так разошлись, что даже не заметили меня. А когда я уже собиралась их окликнуть, то внезапно поняла, о чем именно они спорят так яростно. Точнее, не «о чем». «О ком». Рон, по которому я вздыхала со второго курса Хогвартса, и Гарри… Гарри, который спас меня… очередной раз. Вот только… дает ли это ему право… Я что, вещь, чтобы меня «не отдавать»?

А с другой стороны… Мне вспоминается истерика Рона на Рождественском балу позапрошлого года…

Так что я сижу на своей кровати и думаю. Тяжело думаю. Из того положения, в котором я оказалась — нет хорошего выхода. Кого бы я не выбрала, другому будет плохо. Выдержит ли дружба, начавшаяся в схватке с троллем, такое испытание? Или я обязательно потеряю одного из и так немногочисленных друзей?

Конечно, после прошлого учебного года и АД, мое положение не настолько плохо, как было перед поступлением в Хогвартс. Но все равно, у меня слишком мало друзей, чтобы я могла позволить себе потерять хоть одного. А выбирать придется. Они оба будут добиваться моего внимания, и крутиться между ними… Не хочу я такого. Как все было просто до этого Дня Рождения… Гарри был другом и братом, Рон… с Роном — сложнее, но ведь и я интересовалась им, и он ревновал меня, так что я надеялась на построение вполне романтических отношений… пусть не сразу, но… А теперь…

Так. Успокойся, Гермиона. Успокойся, и включи, наконец, свои прославленные в этой мордредовой школе мозги.

Выбор… Гарри… Добрый, смелый, в последнее время, после занятий АД — уверенный в себе. И Рон — мятущийся, немного завистливый, но очень милый… когда хочет этого. Гарри не испытывает того фанатизма к учебе, который периодически накрывал меня. Но, в то же время, довольно усердный ученик, хотя и не любит этого демонстрировать. Кажется, ему все равно, признают другие его успехи в учебе или нет. Еще бы. Он и так знаменит. Мальчик-который-Выжил, победитель Волдеморта, Квирелла и василиска, Четвертый Чемпион и победитель Турнира Трех Волшебников… И Рон… безалаберный, завидующий чужой славе, но при этом — всегда готовый помочь. Фу… как-то я слишком цинично начинаю рассуждать. Тут недалеко и до того, чтобы начать сравнивать содержимое сейфов. Гадость какая!

Попробуем с другого конца. Подумаю не о том, кто больше нужен мне. Этот вопрос — не решаем. Подумаю о том, кому нужнее я. Рон — лентяй, каких мало. Без моих животворящих пинков — он рискует скатиться куда-то до уровня Джока-Неудачника*. Но… Я никогда не думала, что могу сказать такое… Но школа — это только школа. Проблемы Гарри гораздо серьезнее. И дело тут не в Волдеморте. Директор Дамблдор говорил, что даже одно убийство раскалывает душу. А, спасая меня, Гарри убил десяток Пожирателей. И теперь его расколотая душа может не выдержать. И тогда он падет во Тьму. А значит, ему нужен якорь, который позволит удержаться.

/*Прим. автора: Джок-Неудачник — местная легенда Хогвартса. Юный волшебник, в принципе не желающий учиться. Вечный обитатель «камчатки», набравший максимальное количество «троллей» на СОВах за всю историю Хогвартса. Неканон.*/

«Ты — мое сердце, только ты». Вновь его хриплый шепот звучит в моих ушах. Такого мне еще никто не говорил. Я улыбаюсь сама себе. Мама мне всегда говорила, что я отлично умею находить рациональные обоснования для того, что собираюсь делать и без обоснования. Гарри… Наш поцелуй до сих пор кружит мне голову. Я таяла в его руках, и мне хочется снова испытать это восхитительное чувство. Значит, решено! Прости меня, Рон. Мне очень жаль.

Снова спустившись по лестнице, я увидела, что ни Гарри, ни Рона нет в общей гостиной Гриффиндора. Усевшись на подоконник, я задумалась о том, где их искать. Но внимание мое привлекла сценка, разыгравшаяся во дворе замка.

Гарри застыл в очень характерной позе, вытянув вперед руку. И форменная школьная мантия лежала на его плечах черным плащом. Не хватало только шлема-респиратора. А перед ним корчился, силясь вздохнуть, Теодор Нотт. Тот, кто кинул мне портал, отправив меня на «романтическое свидание» с кучей Пожирателей, которое только чудом не закончилось для меня изнасилованием, пытками и смертью. Зеленоглазым чудом.

Так быстро я еще не бегала никогда. Вылетая во двор, я вздохнула с облегчением: Нотт был еще жив. Не то, чтобы мне было до этого хоть какое-нибудь дело… Но Гарри… Я пролетаю половину двора, повисаю на плечах новоявленного Дарт Поттера и шепчу ему в ухо:

— Брось каку!

Гарри прыскает… и отпускает Нотта.

— … и помни то, что я тебе сказал.

В глазах Нотта плескается дикий ужас. Неудивительно. После такой-то встряски.

Я утаскиваю Гарри со двора, и, не говоря ни слова, обнимаю его и целую. Интересно: я сумею удержать Гарри в Свете? Или он утянет меня за собой во Тьму? Впрочем, через секунду Гарри начинает отвечать мне, и ответ на этот вопрос перестает меня интересовать. 

Гарри.

После того, как Рон в очередной раз вылетел из гостиной Гриффиндора, я задумчиво взял в руки коробку, на которой рукой Гермионы было написано «Печеньки». Интересно... Я раньше такого не видел. Открываю коробку, и достаю из нее крекер. Вкусно.

Еще раз обдумываю случившееся. Видимо, Учителю все-таки удалось изрядно переформатировать мне мозги. Нет, он не рассказывал мне кто хороший, а кто плохой. Он только задавал вопросы. Много вопросов. И, отвечая на них — я ужаснулся получившейся картине мира. Рон, оказывается, отнюдь не был мне другом. И сегодняшняя сцена это ярко выражено подтвердила. Впрочем, это я должен был понять еще в начале четвертого курса. А значит, похоже на то, что и другие выводы, на которые меня натолкнул Учитель — могут быть столь же истинны. И если разрыв с Роном был практически неизбежен в свете того, что сейчас я не собирался благородно устраняться с его пути, и отдавать ему лучшую девушку в Хогвартсе, то вот относительно Дамблдора… Но имеющийся набор фактов без зазоров и стыков укладывался только в одну гипотезу… Дамблдор — отнюдь не желает мне добра. Хотя нет, возможна еще одна версия: директор школы окончательно выжил из ума. Но последнюю гипотезу я намерен рассматривать только при условии того, что все другие окажутся убедительно опровергнуты.

Хотя эти размышления можно оставить на потом. Сейчас есть более важный момент. Нотт. Надо с ним поговорить. Серьезно поговорить. И постараться убедить больше так не делать.

«Случайно» встреченный во дворе школы Нотт смотрит на меня как на выходца с того света. В сущности — не удивительно. По его мысли я уже должен быть мертв, а Герми… Мысль об этом взрывается яростью.

— Эй, Нотт!

Теодор оборачивается ко мне, и я поднимаю левую руку жестом, подсмотренным в фильме. Нотт корчится, пытаясь вдохнуть. Еще бы. Телекинетический захват горла — вовсе не шутка. Мне достаточно подать чуть больше Силы, и хрящ гортани сомнется, окончательно перекрыв доступ воздуха. И Нотт это отлично понимает.

— Ты ведь понимаешь, за что? — Нотт судорожно кивает. — Так вот… пока что я не в настроении больше убивать. Так что вдолби в свои тупые мозги: еще раз… нет, не сделаешь — только подумаешь о подобном… И я с величайшим удовольствием продемонстрирую тебе некоторые аспекты искусства, практикуемого добрыми обитателями солнечного Комморага.

Учитель готовил меня не только к конкретной стычке с Пожирателями и освобождению Гермионы. Он щедро делился со мной своими знаниями и умениями. Хотя кое-что из изучаемого — вызывало у меня отнюдь не легкую тошноту. И пытки относились именно к этому разделу. Увы, но Учитель сумел очень убедительно доказать мне необходимость изучения этого пласта знаний. Он просто сбросил меня в иллюзию, где я раз за разом пытался найти похищенную Герми. И я быстро выяснил, что в некоторых случаях во мне просыпается самый натуральный садист. Вот только… «собеседники» слишком быстро умирали в руках неопытного палача, и я ничем не мог помочь любимой. Так что, кое-как выбравшись из иллюзии, я принялся за изучение столь противного мне раздела со всем тщанием. Нет, таланта к этому делу у меня так и не прорезалось, и мои жалкие потуги никто и никогда не назовет искусством. Но к этому я и не стремился. Мне вполне достаточно было уверенности в том, что я смогу разговорить доставшегося мне «языка», не допустив его преждевременной смерти.

Особенно забавным мне показался в обучении этому предметы один момент: пытать тело меня обучали на примере иллюзий, качественных и весьма достоверных, насколько я могу судить, что раскрывает Учителя с несколько странной, но при этом — вполне ожидаемой стороны. Но вот души иллюзии были лишены. И этот раздел пришлось изучать, практикуясь на «случайно оказавшемся под рукой» осколке некоего Т.М. Риддла. Ведь с точки зрения Магии «часть — есть целое». К некоторому даже сожалению, последнее экзаменационное задание по этой теме я завалил: «учебный объект» не пережил воздействия.

Приятные воспоминания о воющей и корчащейся от боли душе не занимают у меня много времени и я возвращаюсь в реальность, успевая заметить гримасу страха, еще сильнее исказившего и так перекошенное лицо Нотта. Похоже, «нужные книги он в детстве читал», и чем я ему угрожаю — слизеринец понял прекрасно.

А потом из дверей вылетела Гермиона, и мне стало не до Нотта в частности, и Дома Слизерина — вообще. И только одна мысль мелькнула у меня в голове, когда мы с любимой целовались: как скоро эта история дойдет до доброго Дедушки Ну… в смысле — Дамблдора?

Гарри

Золотое трио Гриффиндора распалось. С тех пор, как мои отношения с Гермионой перешли в новое качество, Рон отдалился от нас. Кажется, он на полном серьезе рассчитывал заполучить Гермиону себе, и теперь — злился. Впрочем, ничего нового в это не было: достаточно вспомнить четвертый курс и его поведение после избрания Четвертого чемпиона. Несколько большим сюрпризом для меня оказалось поведение Джинни. Кажется, те несколько взглядов, брошенных мной, когда я еще не мог заставить себя прямо посмотреть на мои истинные чувства, она приняла за нечто большее, чем это было, и теперь мои отношения с Гермионой — посчитала предательством. Так что АД, возобновившая свое существование, уменьшилась на две рыжие головы. Впрочем, нас это не слишком задело, и занятия проходили в Выручай-комнате по прежнему расписанию. К тому же теперь, в отсутствие Амбридж, нам не надо было скрываться.

И вот однажды, когда я ждал возле Выручай-комнаты ребят, собиравшихся на занятия, ко мне подошла Джинни. Вид у нее был… Учитель как-то раз употребил по сходному поводу выражение «краше в гроб кладут».

— Гарри… — Девочка тяжело дышала. Кажется, она бежала всю дорогу от гостиной Гриффиндора.

— ?? — Я вопросительно посмотрел на нее.

— Гарри… не дай… Гермионе… — Слова давались Джинни с большим трудом.

— Спокойнее. Отдышись, и попробуй еще раз.

— Не дай Гермионе сегодня за ужином выпить ее тыквенный сок. Я не знаю как, но Рон похвастался, что там будет… — Рыжая замолчала. Я смотрел на нее в изумлении. Такого от нее я как-то не ожидал. Она заметила мое состояние. — Да! Я хочу быть с тобой, и дико ревную, но… то, что хочет сделать Рон… это подло! Так… так нельзя!

Я серьезно задумался. Как Рон мог быть уверен в том, что зелье попадет в бокал Гермионы? Как говорил Учитель: «правильно заданный вопрос — половина ответа». Кто у нас в Хогвартсе командует домовиками, и может приказать им подлить что-либо школьнику? Правильно. Наш добрый директор. И с его точки зрения — это правильный поступок. Зачем смертнику любовь, способная отвратить его от идеи убиться об величайшего темного мага столетия? Зачем девочке привязываться к мальчишке, у которого нет будущего? Да и Рону, верному клеврету, поспособствуем. Вот и получается, что это — не подлость, а «действия в интересах наибольшего блага для наибольшего количества людей». Вот только у «смертника» есть собственное мнение на этот счет!

Хм…но тогда, получается, что не дать Герми напиться сегодня — это всего лишь паллиатив, причем негодный. Попытки будут повторятся из раза в раз, пока не достигнут успеха. Не может же она ничего не есть и не пить в Хогвартсе? Значит… Значит нужно что-то другое. И, Кажется, я даже знаю — что именно.

Джинни.

Я — предательница. Я предала собственного брата, разрушила его надежду на счастье. Но… не сделав этого — как я могла бы посмотреть в глаза Гарри? Как?! Почему именно я попала в такую ситуацию, из которой нет хорошего выхода, и как не поступи — все будет плохо? За что?!

Гарри каким-то тяжелым взглядом смотрел куда-то сквозь меня. Наверное, он больше не захочет даже видеть меня, сестру его «лучшего друга», который решился так с ним поступить. И я уже повернулась было, чтобы уйти, когда…

— Джинни!

— Да? — Даже я сама понимала, что в голосе моем нет привычного веселья… и мне было совершенно все равно. Серая пелена боли затягивала мир…

— Прости, сестренка. Я вряд ли могу дать тебе что-то большее. Но вот сестренкой для меня ты была, есть, и останешься, что бы не вытворил твой завистливый братец.

— Гарри! — Вспыхнувшая надежда разбила оковы боли.

— И еще… Сегодняшним поступком ты выплатила Долг Жизни. Больше между нами нет долгов! — Голубая нить, ведущая от его руки к моему горлу, стала видимой, потом — ослепительно вспыхнула и исчезла. Это…

— Гарри! Я не для того…

— Знаю. Но сегодня ты спасла мне больше, чем жизнь. Так что я еще должен тебе. И признание уплаты Долга Жизни не покрывает моего долга.

— Хорошо. — Я радостно улыбаюсь, впервые с того памятного дня рождения Гермионы. И я точно знаю, как поступить правильно. — Между нами — нет долгов, братик. — И я слышу, как сама Магия радостно звенит, приветствуя мой поступок.

Гермиона.

Гарри сегодня какой-то странный… Начать с того, что сегодня, впервые за долгое время, на занятиях АД появилась Джинни. И она вела себя с Гарри не как девушка, сгорающая от ревности, как это было все прошлые дни, но… как сестренка. Да. С Роном она раньше вела себя так же… А Гарри… Гарри был крайне задумчив, но при этом однозначно покровительствовал Джинни, и, как ни странно, это не вызывало у меня ревности. Я совсем не понимаю… И вот, когда до отбоя остается недолго, Гарри поднялся, и куда-то вышел. Странно. Конечно если бы Джинни вышла за ним — я бы подумала что-то… что-то нехорошее. Но нет. Вот она, Джинни, сидит себе у камина, и если куда и собирается — то это в спальню девочек, спать.

Опс! А ведь Гарри разрешил мне брать его вещи… Значит… Наверное, это не будет кражей, если я позаимствую мантию-невидимку и Карту Мародеров? Ненадолго?

Проникнуть в спальню мальчиков, не привлекая внимания Рона было нетрудно: мальчишки гурьбой столпились в спальне старосты, и с тихим аханьем что-то рассматривали там, вытурив младших, которые тоже попытались просочиться туда. А младшие, вытуренные из «гнезда порока», занялись игрой в волшебные шахматы и плюй-камни, и тоже не обращали особенного внимания на старосту Гриффиндора. Вот и отличненько!

— Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

На пустом пергаменте проявились слова «Господа Бродяга, Лунатик и Сохаты изволят интересоваться: уверен ли воспользовавшийся Картой, что поступает правильно?» Я совершенно не была в этом уверена. Более того, я твердо уверена в обратном. Но… папа не зря говорил, что любопытство родилось раньше меня. Так что я собрала все силы, и твердо заявила:

— Да, я уверена.

Карта показала мне нечто странное. Точка, отмеченная как «Гарри Поттер» двигалась от туалета Плаксы Миртл к владениям Ужаса Подземелий. Я завернулась в мантию, и кинулась туда же. О чем бы Гарри не хотел поговорить с профессором Снейпом, его надо было встретить на выходе. В том, что ему понадобится моя поддержка — я даже не усомнилась. Хорошо такой разговор пройти просто не мог. По определению.

Я почти догнала Гарри. Он прошел в дверь, ведущую в комнаты профессора Снейпа, когда я как раз показалась в коридоре. Я немного постояла в колебаниях, а потом подошла поближе и прислушалась. Как ни странно, разговор шел довольно мирно. Но первая же фраза Гарри, которую мне удалось отчетливо расслышать — повергла меня в шок.

— … могла ли она НЕ простить глупого оскорбления, брошенного в запальчивости раздраженным мальчишкой?

Что он несет?!!

Снейп.

Чего я никак не ожидал, так это появления Поттера в моих комнатах на ночь глядя. А уж с такой просьбой!

— Профессор, хоть Вы и не ведете больше зельеварение, но ведь у Мастера Зелий не может не быть под рукой лаборатории. Не могли бы Вы дать мне ей воспользоваться… под Вашим присмотром, разумеется?

Сначала я решил, что это кто-то под Оборотным зельем, потому как Поттер ЭТО и ТАК сказать — просто не мог.

— Посмотрите мне в глаза. Легилеменс!

Моя атака уперлась в несокрушимые щиты, подтвердив было мою гипотезу. Но потом — щиты опустились, пропуская меня, и я убедился, что за ними прячется именно Гарри Поттер. Правда, после идентификации — меня вежливо, но неумолимо вытолкнули из чужого сознания.

Второй моей реакцией, разумеется, было — послать обнаглевшего ученика теми самыми словами, которые настоятельно не рекомендуется употреблять в присутствии учеников. Но потом меня одолело любопытство. К тому же, появившись во владениях Ужаса Подземелий, Поттер проявил истинно гриффиндорскую храбрость… а если то, что он выкладывает на стол — это то, о чем я подумал, то и истинно слизеринскую расчетливость.

— И зачем это Вам понадобилась лаборатория зельевара? — Спросил я со всем сарказмом, на который бы способен. Впрочем, взгляд мой не отрывался от кучки серо-зеленых чешуй на моем столе, которые с невозмутимым видом сообщали мне, что на просьбу Поттера я соглашусь при любом ответе.

— Знаете, все кто знал мою маму… — Ага… значит, сын решил сравняться с матерью в зельеварении? Похвально, похвально… — говорили, что она была очень доброй. — ЧТО?! При чем тут это?! — Так могла ли она НЕ простить глупого оскорбления, брошенного в запальчивости раздраженным мальчишкой?

Я почувствовал себя так, как будто в меня попали ступефаем, да не из слабых. И лишь секунд через пять я смог произнести

— … и кому, по-Вашему, это могло понадобиться?

— Тому, кто решил, что подростковая любовь — это очень невысокая цена за надежду на победу над Темным лордом. — Я фыркнул.

— Не представляйте мне Дамблдора — богом. Ну откуда он мог знать…

— Трелони — не единственный Оракул на островах. Фиренц и посильнее будет.

Я всегда не любил, когда меня перебивают. Но эти слова, сказанные таким спокойным тоном… У меня под ногами как будто разверзлась Бездна.

— Все пророчества — записываются, Вам ли этого не знать? — Попробовал я не сдаваться без боя, хотя и сам ощущал, что это — безнадежно.

— Записываются пророчества, произнесенные ЛЮДЬМИ. А всякие «существа с интеллектом, близким к человеческому»… Кому они интересны?

— Так… — Задумчиво произнес я, признавая свое поражение. — И что же Вы собрались варить?

— Зелье ясных мыслей.

Отличное решение! Зелье ясных мыслей — известный антидот практически ко всем приворотам, и одна доза — защитит как минимум на год, а там и вторую можно сварить… если, разумеется, знаешь где достать весьма редкие ингредиенты.

— Что ж. Вы можете попробовать.

Гарри.

Разумеется, у профессора уже была готовая основа для зелья, благо — она общая сразу для нескольких зелий, в основном — антидотов к разным ядам. Так что мне оставалось только раскрошить заклинанием одну из чешуек василиска в пыль, разогреть котел до правильной температуры, и всыпать полученный порошок в сапфирную жидкость, помешивая строго по часовой стрелке маховым пером с левого крыла птицы обломинго, отнюдь не редкой в наших широтах.

Глядя, как зеленоватый порошок сверкает, превращаясь в золотистые искры, а радужное перо медленно растворяется, я ни на секунду не терял концентрации. И только когда последняя искра погасла, а в моих руках осталась только бесполезная ость, я выключил жаровню, и с облегчением выдохнул.

— Ну что ж, Поттер Неплохо. Неплохо. — Я с удивлением посмотрел на профессора. — Один балл Гриффиндору. И если Вам снова понадобится лаборатория… — Снейп сгреб со стола оставленную мной чешую василиска. — … постарайтесь придти пораньше, а не затягивать до самого отбоя.

— Хорошо, профессор.

И я вылетел из лаборатории, сжимая в руках драгоценный, светящийся золотом фиал. Правда, хлопнув дверью, я остановился. Мантия-мантией, невидимка-невидимкой, но не почувствовать присутствие любимой я просто не мог. Так что, остановившись, я протянул руку в пустоту слева от себя.

— Гермиона, выпей, пожалуйста.

И ничуть не удивился, когда прямо из воздуха к моей руке протянулась другая рука… а сваренное мной зелье — исчезло между таких сладких губ. Не сомнений, не колебаний!

Я притянул девушку к себе, ни о чем не спрашивая, завернулся с ней в отцовскую мантию, и мы побрели к башне Гриффиндора, временами останавливаясь, и используя губы для дел, гораздо более приятных, чем глупые и никчемные разговоры.

Гарри.

Одну за другой я неторопливо закидывал в рот соленые печеньки. Вот вроде бы — пачка с надписью, которой Гермиона не писала — маленькая… но сами печеньки в ней не кончаются, сколько бы я их не съел. Видимо, Темная сторона в самом деле расщедрилась, подкупая нового адепта. Но, впрочем, речь не об этом. Я серьезно задумался о мире, о конфликте, неторопливо охватывающем Магическую Британию, и о своем месте в нем. Своем… и не только.

Я улыбнулся. Какое лицо было у Рона, когда я провел над бокалом Гермионы рукой с горящей на ней шаровой молнией… и сгусток Силы вспыхнул лиловым, неопровержимо свидетельствуя о том, что содержимое бокала подверглось воздействию эманации Той-что-Жаждет.

Нет, смысла моих действий он не понял… но вот то, что я взялся проверять питье Гермионы — вызвало на веснушчатом лице непередаваемую игру выражений. А уж когда я посоветовал Гермионе не пить этот сок, мотивируя это тем, что «Аморетенция не полезна для здоровья»… В общем, хотя я и не говорил моей Гермионе о том, что планирую, но по руке, схватившейся за горло в судорожном жесте — все было понятно и без пояснений. Уж печальную историю Нотта, спасенного от удушения лично мисс Всезнайкой, Рону определенно рассказали.

Впрочем, и Нотт с его страхами, и Уизли, спешно закрутивший роман с Лавандой Браун, только чтобы не показать, что я увел-таки девушку, которую рыжий приглядел для себя — это все возня в песочнице. Мои же проблемы куда как серьезнее.

В Волшебной Британии медленно, но верно разгоралась война. За время, любезно предоставленное Министерством, Волдеморт успел неплохо развернуться, практически восстановив прежнюю организацию Пожирателей Смерти. По школе так же ползали слухи, что Тот-кого-нельзя-называть ведет переговоры с вампирами и оборотнями, которых Министерство затерроризировало до такой степени, что их переход на службу Риддлу был только вопросом времени. А главное — я так и не сумел разобраться в том, каким образом эта тварь возвращается!

— Гарри…

— Чего тебе? — С Роном мы после его последней выходки практически не разговаривали, особенно в свете того, что Гермиона однозначно встала на мою сторону. И вот он сам подходит для разговора?

— Тебя там… того… Дамблдор вызывает.

— Хорошо. Гермиона…

— Я иду с тобой. — Жесткий взгляд, привычный командный голос… Я люблю эту девушку!

Гермиона.

Горгулья отскочила с нашего пути, не дожидаясь, пока мы с Гарри скажем пароль. Похоже, нас уже ждали. Или не нас, а только Гарри, но это в данном случае не важно. Одного я его никуда не отпущу!

Кабинет директора как всегда поражал уютом, несмотря даже на то, что в дальнем углу грудой лежали расколотые остатки изящных приборчиков, уничтоженных вспышкой гнева Гарри в конце прошлого года.

— Гарри, я вызывал одного тебя.

— ?? — Вопросительный взгляд без единого слова стал ответом директору.

— А что тогда здесь делает мисс Грейнджер? — Я хотела взорваться, но Гарри сжал мою руку, покачал головой, и, как ни странно, я сразу успокоилась.

— Я доверяю ей. — Хотя вроде бы ничего необычного сказано не было, но директора перекосило. К чему бы это?

— Ты уверен, Гарри?

— Она никогда не предавала меня, никогда не оставляла без помощи и поддержки, и даже когда я сотворил самоочевидную глупость — она кинулась за мной, хотя и была против этой вылазки. — От такого перечисления я натуральным образом покраснела. Ну разве можно было поступить иначе?

— Гарри, но ведь рядом с тобой девочка может оказаться в опасности… — Тут уже меня прорвало.

— Может быть, рядом с Гарри я и в опасности, но и вдалеке от него — ничуть не лучше. Это в «самом безопасном месте Британии» меня чуть не убил тролль. Это в коридоре Хогвартса, и вдалеке от Гарри я встретила василиска (Джинни повезло больше — Гарри рядом с ней был). Это в сверхзащищенную и охраняемую тучей дементоров школу несколько раз пробирался «страшный преступник» Сириус Блэк. Это в нашей «лучшей в Британии» школе меня учил один из виднейших последователей Того-кого-нельзя-называть. Про Кровавые перья я молчу просто потому, что они хотя бы не могли убить. Ну и наконец, вершина безопасности: отсюда меня просто похитили. И это не считая приворотного зелья в бокале. А из большей части этих «неприятностей» меня вытащил именно Гарри. Меня часто называли умной… но, как выяснилось, я полная дура. Однако, даже полная дура может сделать правильный вывод, раз уж Судьба так упорно сует его под нос: самое безопасное место в любой заварушке — за спиной Гарри.

Под конец своей речи я уже кричала. А потом раздался взрыв и перед глазами потемнело. А когда багровая муть рассеялась, оказалось, что я сижу на коленях у Гарри, а он успокаивающе гладит меня по волосам, а другой рукой крепко прижимает к себе.

— Ашше, малыш, ашше…

И в этом успокаивающем шипении было что-то очень теплое и родное. Настолько, что я постепенно пригрелась и успокоилась.

Гарри.

С трудом мне удалось успокоить застывшую на грани истерики Гермиону. Что-то грубовато Вы сработали, господин директор! Или… или Вы рассчитывали на какое-то заклятье, которое не подействовало? Скажем — снижающее критичность восприятия, заставляющее доверять ему, Великому Светлому? Ксо! Ветра и пепел! Похоже, так оно и есть! Ведь не зря же отец отдал ему мантию-невидимку «незадолго до своей смерти»!

— Профессор Дамблдор! Я доверяю Гермионе. Если Вы что-то хотели сказать мне — говорите на обоим… или не говорите никому.

Девочка у меня на коленях благодарно шевельнулась… А вот Дамблдор грозно нахмурился. А потом директор вернулся к маске доброго дедушки (после общения с Учителем эти слова обрели для меня новый смысл… ну да ладно), и тепло и ласково улыбнулся нам.

— Хорошо. Я хотел показать свои воспоминания только тебе, но если ты настаиваешь…

— Мы настаиваем.

— Вот, Гарри. — Дамблдор выставил на стол очень знакомую вещицу… Омут памяти. — Помнится, ты уже как-то падал в эту штуку…

— Да, профессор. Я помню.

— Вот и отлично. Сейчас я… — директор доставал из шкафчика все новые и новые пузырьки с воспоминаниями. — Вот. Готово. Можете смотреть.

И мы с Гермионой погрузились в чужое прошлое, что определило наши судьбы. Вот только я видел не совсем то, что хотел показать мне директор. Не историю злобного и жестокого Темного лорда, но историю забитого и озлобленного мальчишки, из которого ковали таран. Таран, что должен был проложить путь к власти для сильного, умелого, но не имеющего ни денег ни связей для участия в Большой Политике волшебнику. Слой за слоем наблюдал я поистине великие планы. Сложные, многовариантные, оперативно корректируемые… И все эти замечательные планы оказались на грани крушения, когда сброшенная всеми со счетов оракул-недоучка изрекла Истинное Пророчество…

— В общем, Гарри, мне очень нужно получить воспоминание профессора Слагхорна. Истинное воспоминание, а не ту подделку, которую он мне предоставил…

— Хорошо, профессор.

Вообще-то я ничего не понял, и согласился только для того, чтобы выйти отсюда. Я… я потерялся в своих мыслях.

Гермиона.

Когда мы отошли от директорского кабинета, на участке коридора, где не было ни одного портрета, Гарри внезапно привалился к стене и со стоном сполз по холодному камню вниз, схватившись за голову.

— Гарри! Что с тобой? — Нет, конечно, директор сгрузил нам большой объем воспоминаний… но не такой уж страшный.

— Обычный вопрос доверия, Гермиона. Вижу ли я то, что вижу, или то, что мне сказали видеть? Кровавые осколки Правды. Как сложить из них то, на основании чего можно будет действовать, не опасаясь…

Гарри сидел на полу, и, схватившись за голову, бормотал что-то непонятное. И мне не оставалось ничего, кроме как сесть рядом с ним, и ждать пока пройдет этот странный приступ.

Гарри

После ужина, за которым Гермиона демонстративно выпила полный стакан, «заряженный» Роном и его покровителем, Шестой Уизли кружил вокруг моей девушки, распушая перья, и стремясь представить себя в наилучшем виде. Правда, несмотря на долгую «дружбу», Ронникинс так толком и не понял, что является достоинством в глазах Гермионы, а что — недостатком. Так что впечатление, которое он произвел на девушку — полностью на его совести. Впрочем, с учетом того, что он считал, что выпендривается перед опоенной зельем девушкой — его можно было как-то понять. Вот только Ясные Мысли другими зельями не перебить. А после ужина я за руку отвел Гермиону к мадам Помфри, и она зафиксировала «отравление любовным зельем, смягченное своевременно принятым противоядием». Я попросил оставить это в тайне, чтобы «не смущать девушку», и школьная колдомедик согласилась с этим. Но вот в том, что подобная информация не пройдет мимо Дамблдора я даже не сомневался. По правде говоря, я рассчитывал, что директор сам приструнит своего клеврета, но, похоже, тот не посчитал нужным этого делать из каких-то высших соображений, постичь которые простым смертным не дано.

/*Голос Наставника: бисер нынче сильно подорожал, и метать его перед свиньями Дамблдор не собирается — не поймут-с*/

Так что Рон, раздраженный реакцией на его выпендреж со стороны Гермионы (а точнее — отсутствием таковой), все больше и больше озлоблялся. Честно говоря, я ожидал от него уже некоторых даже неадекватных действий, так что «ходил опасно», в готовности в любой момент отражать магический удар, а, укладываясь спать — демонстративно ограждал свою кровать несколькими сигнальными и охранными контурами.

Так что все было тихо… но чувствовалось, что котел бурлит, и давление нарастает. Крышку не могло не сорвать, и ее сорвало.

В тот день я скрылся с глаз подруги, повинуясь неясному предчувствию. Наверное, меня вела Сила: выяснять отношения с бывшим другом стоило в отсутствие девушки, ставшей причиной раздора. Так что я уселся на парте и принялся медитировать, пытаясь осознать, что же привело меня сюда… когда в класс вошел Рон. Бросив на меня презрительно-радостный взгляд, он начал старательно зачаровывать дверь. Что ж. Пусть старается. Я же, встав возле соседней стены, начал огнем, истекающим из палочки, рисовать аккуратный прямоугольник. Закончив с дверью, Рон перешел к окнам. Колдовал он очень старательно. Мне даже в самых общих чертах не удалось разобраться в той мешанине чар, которую он наворотил.

— Ну вот… — доведя свое колдовство до конца, Рон повернулся ко мне. — Теперь никто отсюда не выйдет. И мы решим, наконец, кому из нас принадлежит Гермиона!

— Ага. Как взрослые, без кулаков, только палочки! — Рона перекосило. Все-таки, Малфоя он ненавидел как бы не больше, чем меня. И когда я сравнил его именно с белобрысым… Это была песня! — А во-вторых, Гермиона принадлежит, прежде всего, самой себе. И если она этого не захочет — ты ее не получишь!

— Если бы не твоя подлость — она была бы моей! — Рон выглядел так, будто хлебнул бодроперцового зелья, и из его ушей вот-вот повалит пар.

— Если бы не твоя глупость — это могло случиться. Я дал тебе целый год. А теперь — поздно.

— Что?!! Ступефай!!! — Заклятье размазалось по предусмотрительно выставленным мной невербальным щитам. — Экспеллиармус! Файр! Секо! Файр! Ступефай! Слагус Эрукто! Секо!

Щиты стояли, как каменные. Собственно, на каждое из заклятий Рона я мог бы ответить двумя-тремя особо пакостными проклятьями из арсеналов Учителя… Но ссориться с названной сестренкой и деловыми партнерами из-за их маловменяемого братца?! Вот еще… Я рассмеялся прямо в лицо побелевшему от ярости и напряжения Рону… и вышел в нарисованную дверь, слегка приостановившись на пороге, чтобы полюбоваться зрелищем эпического охренения на наглой рыжей морде.

Собственно, устраивать все это представление с рисованием двери — не было никакой нужды. Я мог бы провалиться на Темную сторону прямо не вставая с парты… Но мне захотелось выпендриться.

Выйдя из ступора, Рон кинулся ко мне. Кажется, он хотел навязать примитивную драку, в которой рассчитывал на победу: он все еще был на полголовы выше меня и изрядно пошире в плечах. Но я не стал его дожидаться. Дверь пушечным залпом хряпнула перед самым его носом. Дальнейшего я видеть не мог, но в красках представлял себе, как Рон ощупывает стену, на которой не осталось ни единой трещины!

Гермиона.

Гарри направил меня в библиотеку под откровенно надуманным предлогом. Так что, выписав все, нужное мне для эссе по зельям, и взяв книгу, о которой спрашивал Гарри, я почти бегом направилась в гостиную. Вот только… Гарри там не было!!!

К счастью, даже беглый взгляд, брошенный на остальных гриффиндорцев, показал мне, что Джинни находится здесь. Мне несколько неприятно признавать это даже самой себе… но к младшей Уизли я все еще несколько ревновала, несмотря даже на то, что была глубоко благодарна ей за предупреждение.

Завидев, как я вхожу в гостиную, Джинни кинулась ко мне.

— Гермиона! Разве Гарри не с тобой?

— Нет. А разве он не здесь?

— Нет. Гермиона… — У Джинни перехватило голос. — Рон… он… он сегодня с утра что-то бурчал что-то под нос… а после занятий — тоже исчез.

— Мальчишки! — Я вскипела мгновенно, пряча за гневом беспокойство за любимого. — Разыгрывать меня в дуэли. Будто я им какой-то там Кубок Огня! Ну, я им покажу!

Парвати, уютно устроившаяся на диванчике, возвела глаза к небу. Кажется, она была бы совсем не против, чтобы мальчишки дрались из-за нее. Впрочем, судя по состоянию пары семикурсников, ввалившихся на днях в гостиную уже после отбоя, это уже случалось. Но меня такой подход не радовал… Сильно не радовал. Ведь пострадать мог Гарри!

В тревоге я сделала то, что никак не получалось у меня на последних тренировках: с ходу определила направление на Гарри. Хм… Похоже, он где-то в коридоре этажом выше. Словно бомба я вылетела мимо едва успевшей посторониться Полной Дамы и рванулась туда, куда меня вело странное чувство в груди.

Вывернув из-за очередного поворота, я врезалась прямо в того, кого искала. Гарри спокойно шел мне навстречу. С радостью я увидела, что если дуэль и состоялась — то Гарри был в ней несомненным победителем. У него даже одежда не пострадала! Но терзавшая меня тревога, и охватившее облегчение — не дали промолчать.

— Ну что, решили мою судьбу в поединке? — Мой голос был прямо-таки медово-сладок.

— Попытались. — Усмехнулся в ответ Гарри.

— Но? — Я потребовала продолжения.

— Но я завил, что это бессмысленно: решить свою судьбу можешь только ты. — По мягкой улыбке Гарри я почти услышала недосказанное: «а я постараюсь, чтобы решение было такое, какое нужно МНЕ». Но против этого я ничего не имела.

— И что на это ответил Рон? — Гарри я нашла… Но не спросить о Роне было бы как-то… несправедливо.

— Он как-то разволновался, все кричал что-то о чести и о трусах… Так что я просто оставил его в том классе, где он пытался навязать дуэль.

— И он просто так там остался? — Усмехнулась я.

— Не совсем… — Гарри шаркнул ножкой. — Двери и окна-то он зачаровал, а я вышел своим путем, на который он так и не смог вступить.

Я вспомнила тропы, по которым Гарри нес меня из логова Пожирателей Смерти и улыбнулась.

— Это — магия! — Воспроизвела я любимое объяснение профессора Макгонагалл.

— Ага…

— Таак… И что же теперь с Роном будет?

— Хм… кажется, я видел Лизу Турпин, когда Рон входил в класс… Может быть… О, Джинни! — Приветствовал Гарри приближающуюся Ронову сестру. — Джинни, ты не могла бы спросить у Лизы, где искать Рона?

Не знаю уж, какие выводы сделала Джинни из увиденного, но выполнить просьбу Гарри она согласилась мгновенно. Так что нашли Рона довольно быстро. А вот извлечь его оттуда — оказалось не так легко.

Гарри.

Подстегнутый завистью Рон поколдовал довольно… неплохо. По крайней мере, распутать то, что он наворотил — профессорам не удалось. И через двадцать минут, наполненных невнятным чертыханием, Флитвик и Макгонагалл пошли на поклон к опыту Долорес Амбридж, и выбили кусок стены Бомбардой. К (не)счастью, Рон не нашел ничего лучше, чем грянуться всем телом в стену неподалеку от того места, где она разлетелась кучей обломков. Так что теперь несколько недель без его… навязчивого внимания — нам с Гермионой было гарантировано.

Гермиона

В последнее время я редко показывалась в коридорах Хогвартса в одиночестве: воспоминания о портале оказались слишком яркими, да и не видела я в этом особой необходимости, если есть возможность пройтись с Гарри. А уж такая возможность присутствовала почти всегда: Гарри редко отказывал мне в сопровождении. Так что сегодняшняя вылазка оказалась скорее исключением. Гарри отправился на берег Черного озера, чтобы помедитировать, а я двинулась в Выручай-комнату, в надежде, побив манекены, почувствовать тот самый "ветер Темной стороны", о котором мне частенько говорил Гарри.

И вот, пройдя по лестнице на восьмой этаж, я остановилась перед поворотом в коридор с портретом Варнавы Вздрюченного. Это было обычной мерой предосторожности: мало ли кто может находиться в коридоре, а выдавать секрет столь полезного помещения кому попало как-то не хотелось.

Сегодня привычная предосторожность оказалась отнюдь не лишней. За углом раздавались знакомые голоса. Но, хотя голоса были знакомые, демонстрировать их обладательницам свое присутствие я отнюдь не торопилась: больно уж интересный разговор они между собой вели.

— ... этот Поттер точно получит!

— И что они этим собираются добиться? — этот голос был мне знаком однозначно. Джинни.

— Не понимаешь? Эта Грейнджер увидит настоящую цену своего "спасителя", и бросит его. И тогда им сможешь заняться ты.

— А Гермиона вернется к твоему Бон-Бону? — Ехидно спросила Джинни.

— Вот ему теперь нужна эта заучка! — Значит, Джинни общается с Лавандой. Ню-ню. — Ему важно, чтобы ее не получил Поттер.

— Дааа... — Протянула Джинни. — Вы, выходит, просто дуры. — Упс? Оказывается Лаванда там не одна? — А те, кто все это придумал — дураки с инициативой!

— Это еще почему? — Ага... а вот и Ромильда...

— Все очень просто. Допустим, эта компания идиотов действительно сумеет побить Гарри. Допустим. Хотя верится, признаться, с трудом. Но что будет потом?

— Я ведь уже сказала...

— Глупость ты сказала. — Продолжала ехидничать Джинни. — В такой ситуации Гермиона скорее пожалеет Гарри... и отругает его за то, что его неуемная гордость помешала ему перебить идиотов.

— С чего это? — Удивилась Браун.

— С того, что спасая меня, Гарри отправил в плавание по Великому океану полдюжины Пожирателей. Думаете, шестеро школьников — так сильно превосходят матерых ПСов?

Выдав эту фразу, я пулей пролетела по коридору мимо ошарашенных девочек.

Гарри.

Медитация на берегу Черного озера, как всегда успокоила меня и помогла привести сознание в равновесие с внутренней Тьмой. Но на этот раз терапевтический эффект от тихого шелеста волн, мягко шепчущих над опасными глубинами, грозил оказаться крайне кратковременным. Полыхающая самыми неприятными цветами груда эмоций двигалась ко мне со стороны Хогвартса. Честно говоря, мне не составило бы труда избежать встречи, но тогда все это могло вылиться на Гермиону, а допускать этого я не собирался.

— Поттер! — Гласом вопиющего на этот раз послужил Симус. — Ты в последнее время ведешь себя не по гриффиндорски. Ведешь себя как... как Дарт Вейдер! А еще отбил девушку у лучшего друга, и отказался разъяснить ваши с ним разногласия в честной дуэли. Ты ведешь себя как Темный маг. Как слизеринец. Это недопустимо!

— Так не допускайте. — Пожал плечами я. Во время этой обвинительной речи я еще раз пересчитал своих противников, еще раз убедившись, что среди них нет Невилла. Джастин Финч-Флетчли делал вид, что его тут нет... но вот скрыть свое присутствие от меня ему было не под силу.

— Мы... мы...

— Ступефай! — Вмешался в неудачно начавшуюся беседу Рон.

Впрочем, к подобному развитию событий я был готов. Палочка уже уютно лежала в моей руке, и я наконец-то опробовал прием, который давно хотелось испытать, но повода все как-то не находилось. Ярость Всеприсущего и Всеизменяющегося вытянулась в примерно метровый клинок багрового огня. Заклятье Рона попало в область искаженного присутствием варпа пространства, и вылетело в сторону Джастина. Это было скорее случайным совпадением, чем осознанным решением, но нападающие на некоторое ближайшее время лишились своего засадного полка.

— Ступефай! Экспелиармус! Левикорпус!

Заклятья сыпались с разных сторон. Я вращал свой клинок, уклоняясь от тех атак, которые не успевал отразить. Честно говоря, в арсенале магов были и заклятья, которые не формировались возле палочки, чтобы потом лететь к цели. Отразить или уклониться от них было бы невозможно. Но, к счастью, из всего арсенала подобных заклятий мои противники знали разве что Петрификус. И, стоило мне услышать первое слово, как я старался перенаправить в того, кто додумался его применить, одно из сыпавшихся заклятий, заставляя противника уклоняться или ставить щиты, в любом случае, сбивая атаку.

Гермиона.

Азартные крики сразу указали мне место "эпической битвы". Мальчишки, занимавшиеся в составе АД пытались достать предводителя нашей маленькой армии. Вотще и втуне. Гарри лихо раскручивал вокруг себя что-то, сильно напоминающее ситхский световой меч и периодически отправлял сыпавшиеся на него заклятья к их авторам. Я создала иллюзию кустов, скрывая свое положение, и, потихоньку корректируя иллюзию, стала продвигаться к сражающимся.

— Секо! — Внес свою лепту в сражение обладатель самой рыжей головы.

Это меня сразу разозлило. До этого момента на Гарри сыпались школьные условно-боевые заклятья, которые не могли причинить серьезного вреда. Но Секо... Этим заклятьем легко можно искалечить, а то и убить. В первый раз я реально ощутила, как ярость разворачивается у меня за спиной огненными крыльями, и я отпустила ее, позволяя ей нести себя...

Гарри.

Грохот раздался внезпано, и синеватая сеть молний, оплетшая всех моих противников, разом поставила точку в затянувшемся противостоянии.

Все шестеро моих противников упали там, где стояли, а на кусты чуть в стороне — смазались, а потом из них последовательно пахнуло яростью, восторгом, изумлением и ужасом... а потом на землю опустилась Гермиона.

Нда... поторопился я, когда говорил о своих талантах сенсора, поторопился. Вон как лихо Гермиона мне глаза отвела — ничего не заметил! Молодец она у меня. Просто умничка!

Я стремительно подбежал к упавшей девушке. Восхищаться ей можно будет и позже. Сейчас главное — понять, почему она, собственно упала. Истощение? Слишком много сил вложила в свою молнию? Или еще что-то?

Гермиона.

Очнулась я от того, что ощутила катящийся через меня поток Силы. Такой знакомой, теплой... но при этом — темной Силы. И эта теплая тьма могла исходить только от одного человека.

Я открыла глаза. Все было правильно. Моя голова лежала на коленях у Гарри, а его руки массировали мои виски, и служили тем самым источником Силы.

— Гарри... — с трудом смогла прошептать я. — Я... я их...

— Нет, родная. Успокойся. Они просто в отрубе. И проваляются так еще часа полтора — очень уж много Силы вложила ты в свой удар.

— Они... — Твердая ладонь Гарри погладила меня по щеке, и проблемы разных придурков стали казаться мне далекими и совершенно не важными. — Давай куда-нибудь уйдем отсюда. Все равно куда.

— Это можно.

Гарри поднял палочку и с нее сорвался в серые шотландские небеса поток красных искр, а потом мой парень подхватил меня на руки, и нас поглотил вихрь теней Темной стороны.

Очнулась я уже в Выручай-комнате, где Гарри аккуратно усаживал меня на уютном диванчике... Потом он попытался отстраниться, но мои руки обвились вокруг его шеи, а губы требовательно приоткрылись в ожидании поцелуя.

Гарри.

После великой битвы при Черном озере состав Армии Дамблдора как-то резко уменьшился. Естественно, проигравшая сторона больше не считала меня достойным предводителем и гордо выражала мне свое презрение, да и я как-то не стремился их чему бы то ни было учить.

Некоторую объективную трудность представлял тот факт, что раскольники знали о расположении Выручай-комнаты, так что заниматься там стало для нас с Гермионой затруднительно. Нет, конечно, при некотором желании я мог бы подгадывать так, чтобы момент нашего появления в комнате Так-и-сяк приходился на время, когда там никого нет: отношения с домовиками у меня выстроились вполне ровные и доброжелательные. Но смысла конкурировать с яростными сторонниками Света с большой буквы я не видел. Так что оставался у нас с Герми широкий выбор из двух вариантов, один из которых я и решил реализовать.

Гермиона.

Сразу после занятий Гарри потянул меня в подземелья Слизерина. Впрочем, после истории с зельями его отношение к Дому Слизерина вообще и его декану в частности претерпело значительные изменения, и наше появление на прежде безусловно враждебной территории не вызывало у меня уже отторжения и даже особенного удивления.

Гарри вежливо постучал в дверь помещений, отведенных профессору Защиты от темных Искусств, в ответ на что оттуда донеслось «Войдите», произнесенное таким тоном, что половина по умолчанию храбрых гриффиндорцев предпочла бы испариться, а не открывать дверей, и тем более — не делать шага внутрь.

Мы вошли. Профессор Снейп сосредоточенно помешивал золотой ложечкой янтарную массу в прозрачном хрустальном котелке, стоящем над небольшим огнем. Масса тихо побулькивала, и периодически делала попытки покинуть котелок, пресекаемые своевременными помешиваниями. Гарри приложил палец к губам и указал взглядом на два стула у стены. Что бы такое профессор Снейп не творил — отвлекать его точно не следовало.

Зелье в котелке распространяло по комнате умопомрачительный аромат, постепенно меняя цвета, но при этом оставаясь прозрачно-янтарным. Профессор сосредоточенно наблюдал за переменами, не отвлекаясь на такую мелочь, как зашедшие «на огонек» ученики.

— Четыре. Три. Два. — Профессор отсчитывал вслух, но явно не для нас, а исключительно для себя, просто потому что так привык. — Один. Ноль.

Резким взмахом неведомо откуда взявшейся палочки Снейп погасил горелку, и отставил зелье в сторону.

— Итак. Что у вас? — Повернулся он к нам.

— Профессор Снейп. Вы говорили, что можете время от времени предоставлять нам доступ к своей лаборатории… — Начал Гарри.

— Вообще-то речь шла только о Вас, Поттер… — Прервал его речь Снейп. — Впрочем… Мисс Грейнджер… Пожалуй, да. Вас действительно можно допустить в лабораторию, не опасаясь, что Вы покончите с собой. Надеюсь, Уизли не будет присутствовать?

— Нет, профессор. С Роном я рассорился… — Начал Гарри.

— Мы рассорились. — Уточнила я. Гарри радостно кивнул.

— Так что его присутствие исключено. Но мы хотели бы попросить у Вас доступ в Боевой зал.

Возникла немая сцена. Я, конечно, знала, что в те времена, когда Защита от Темных сил еще не была выделена из более общего предмета «Темная магия», где-то в школе был так называемый Боевой зал, где студенты могли в относительной безопасности отрабатывать боевые проклятья. Но вот что этот зал до сих пор существует… О возможности этого я как-то даже не задумывалась.

— Что ж. — Профессор Снейп резко повернулся на месте, отчего полы его мантии взметнулись. — Пожалуй, я смогу выделить вам некоторое количество своего времени. Надеюсь, вы не думаете, что я пущу учеников в Боевой зал и оставлю без присмотра? Безопасность, обеспечиваемая наложенными на него заклинаниями — она весьма относительная, знаете ли. Те, кто строили Зал, считали, что настоящего воина может воспитать только настоящая опасность. Так что убиться там действительно нельзя, но вот покалечиться…

Я вздрогнула, но Гарри взял мою руку в свою, и успокаивающе погладил по ладони.

— Спокойнее. Мы целый год занимались в зале, который я оборудовал, не имея каких-либо представлений о технике безопасности, и без присмотра преподавателей. Совсем. Так что и в настоящем Боевом зале под присмотром боевого мага — как-нибудь выживем. Профессор. Спасибо, что согласились помогать нам в занятиях.

Гарри склонил голову, а профессор Снейп как-то криво усмехнулся.

— Что ж. Приятно видеть, что вопреки моим ожиданиям, Вы все-таки демонстрируете некоторые зачатки интеллекта. Видимо, эта болезнь, которой мисс Грейнджер страдает в тяжелой форме — оказалась заразна. Что не может не радовать.

Профессор пальцем вывел на стене какую-то сложную фигуру и часть стены просто исчезла, открывая нам проход в тренировочный зал.

Гарри.

— Ох… — Я тяжело опустился на теплый деревянный пол.

Честно говоря, Гермиона уже давно лежала на этом самом полу, и только неуемная гордость до сих пор мешала мне присоединиться к ней. Профессор Снейп молчаливым укором стоял неподалеку.

— Ну что ж. Вы показали себя лучше, чем я ожидал. — Произнес преподаватель, невербальным «акцио» подзывая к себе задвинутый в угол стул. — Так что за хамское неуважение к личному времени преподавателей я назначаю вам отработки начиная с этого дня и до конца года. Три раза в неделю, сразу после занятий. Здесь.

— Копать будем от забора и до заката, — пробурчала Гермиона. И где она такого нахваталась?

— Именно так, мисс Грейнджер, — согласился Снейп.

— Профессор… — поинтересовалась Герми, — а почему Вы общие занятия не ведете вот так… — Она повела рукой, явно имея в виду изматывающую, но очень полезную с любой стороны тренировку.

— Все очень просто, — пожал плечами Снейп. — В отличие от остального стада баранов, вы сейчас сознаете, что изучаете действительно то, что вам пригодится, и склонны не только слушать преподавателя, но и слышать его. Это избавляет меня от многих… неудачных последствий моей впечатляющей преподавательской карьеры.

— Впечатляющей карьеры? — выдохнули мы с Герми в один голос.

— Конечно. В двадцать один — преподаватель, в двадцать два — декан… Без какого-либо профильного образования. Я не люблю и не умею учить… Кстати, Поттер, не думайте, что я не заметил Вашего ментального давления, — резко сменил тему профессор. — Вас кто-то неплохо натаскал, но этого не достаточно, чтобы играть со мной в эти игры… Не стоит лезть туда, где и без Вас тесно.

— Простите, профессор… — Я потупился. Прошлогодние уроки окклюменции не зародили во мне глубокого уважения к ментальным талантам Снейпа, и я совершил одну из самых страшных ошибок — недооценил противника. Герми посмотрела на меня крайне неодобрительно.

— Ладно, если хотите что-то узнать — просто спросите. — Взгляд профессора давил с почти физической силой.

— Если Вы не любите и не умеете преподавать — то почему Вы преподаватель и декан? Ведь Вы же Мастер зелий! — Вопрос вырвался у меня сам собой.

— Да, Поттер, Вы умеете замечать очевидное. Я — Мастер зелий, и двух-трех заказов мне хватило бы, чтобы прожить безбедно и ни в чем себе не отказывая целый год. А четыре-пять еще и обеспечили бы средствами на эксперименты и повышение квалификации. Но «уволиться отсюда я могу только переводом в Азкабан». Это я цитирую. Просто одному му… — Снейп покосился на Герми, — нехорошему человеку понадобился шпион в Хогвартсе, а другому, такому же — шпион среди сторонников первого…

— Но Вы как-то попытались освободиться? — Спросила Герми.

— Конечно. — Кивнул Снейп. — Я попытался сделать так, чтобы меня не смогли не уволить. У хорошего преподавателя не должно быть любимчиков? У меня их будет целый факультет. Хороший преподаватель должен объяснить предмет и заинтересовать в нем? Я напишу рецепт на доске и не буду объяснять ничего. Хороший преподаватель должен помогать ученикам? Я буду им мешать! Я так рассчитывал, что меня погонят под давлением возмущенных родителей…

— А почему Вы так навалились на Гарри? Неужели из-за конфликта с его отцом? — Заинтересовалась Герми.

— Нет, конечно. — Пожал плечами профессор Снейп. — Поттер — «наша новая знаменитость». Явная несправедливость по отношению к национальному герою должна была вызвать возмущение и хоровод сов с требованием убрать меня из школы… К тому же я сильно надеялся, что Вашего интеллекта, мисс Грейнджер, хватит на то, чтобы правильно накатать телегу на меня.

— Ой… — Гермиона покраснела. — Простите, профессор… я…

— Сейчас — уже поздно. Я год за годом подавал заявление на замещение вакантной должности преподавателя ЗоТИ, и наконец-то я получил ее. Так что теперь я доучу вас этот год, а потом сработает проклятье Темного Лорда и я, так или иначе, покину школу.

— Зря Вы так. — Пожал плечами я. — Вашего вполне заслуженного «Слабо» мне хватило для того, чтобы получить «Выше ожидаемого» перед министерской комиссией на СОВах, а чьи-то записи в учебнике зельеварения — позволяют мне считаться одним из лучших на продвинутом курсе, среди прочих учеников «хорошего преподавателя зелий» Слагхорна. И не стоит говорить, что профессор и мастер зелий не знает всех тех приемов, которые записал в своем учебнике «Принц-полукровка», которому вряд ли было больше семнадцати лет. Но вот ученикам он о них рассказывать почему-то не считает нужным.

— Принц-полукровка? — Вскинул голову профессор. — Моя мать, Эйлин Снейп, до замужества носила фамилию Принц.

— Так это Ваш учебник? — Загорелась Герми. — Там, кроме пометок к рецептам зелий записано и несколько заклятий. И мне там кое-что показалось неясным. К примеру — Сектумсемпра. Не подскажете ли Вы как…

И от воспоминаний о грустном прошлом разговор вернулся к актуальным проблемам современности.

Гарри

Я тихо-тихо стоял возле входа на верхнюю площадку Астрономической башни. В принципе, мне ничего другого и не оставалось: а что еще делать тому, в кого попало обездвиживающее заклятье от, пусть и ослабленного, пусть и постаревшего, но все-таки — Великого мага?

Хорошо еще, что директор не забыл накрыть меня отцовской мантией, над которой он же в свое время и поработал, чтобы она ни в коей мере не мешала самому Дамблдору, и тем, кого он на это уполномочил (а в это число, так, на минуточку, входил и Барти Крауч-младший) меня обнаруживать. Но от младшего Малфоя, распинающегося перед директором о собственных своих величии и крутости — мантия служила отличной защитой.

Я стоял, и медленно наливался черной злобой. Пока еще Темная сторона не так уж сильно давила на мое мышление… но если я в ближайшее время не предприму что-то, чтобы сорвать это зло на ком-нибудь — может получиться… нехорошо.

Урод криворукий. Жертва инбридинга. Ничего как следует сделать не может! Нет, то, что едва не прибил Кети Белл, да еще совершенно случайно… плохо, конечно, но бывает. Не рассчитал, накладывая империус, не учел влияния подружки… Случается. Но вот то, что после твоей отравы Ронникинса сумели-таки откачать — непростительнее круциатиса! Хотя… с другой стороны, глядя, как жрет мой бывший лучший друг… Он, наверное, и гвозди переварить может, не то, что какую-то там отраву. Но все-таки, выбирая яд для Великого мага — можно было бы подобрать отраву и понадежнее. С Риддлом бы, что ли, проконсультировался. Уж он-то точно подсказал чего-нибудь подходящего… а то и сам бы намешал!

Хотя после истории с зельем и распадом АД любой, в чьей голове обретается не межушный ганглий, а все-таки, какой-никакой «мозг» мог бы догадаться, что Гермиона выбрала меня. Но Ронникинса такие сомнения даже не посетили. Раз девушка выбрала не его — значит, злобный темный маг Поттер ее околдовал, приворожил и вообще… Заключение мадам Помфри о том, что Гермиона не подвергалась действию зелий, за исключением разрешенных, либо же темной магии, вполне закономерно привело рыжего к выводу, что школьный колдомедик состоит в сговоре со мной. А уж после того, как Рон увидел, что Гермиона пьет зелье Ясных мыслей, запас которого я регулярно пополнял, в ДМП отправилась анонимка, доставленная Стрелкой и написанная неповторимым роновым почерком (все это выяснилось, когда глава ДМП явилась лично разбираться в случившемся). Вердикт разбирательства об отсутствии какого бы то ни было состава преступления, привел Рона к мысли, что «здесь все куплено», и что «правосудия» (то есть — такого решения, которое устроило бы Рональда Великолепного) ему не видать, а потому оное «правосудие» надлежит взять в собственные руки.

По поводу этих попыток мне пришлось плотно пообщаться с близнецами. Вообще-то, давно стоило бы несколько формализовать наши с ними отношения. Дред и Фордж легко подтвердили репутацию ребят думающих и сообразительных. Когда я заговорил с ними о различиях между «дарением» и «вступлением в дело», мне немедленно предложили заключить договор задним числом и выплатить недоимки. И близнецы были приятно удивлены, когда я сам взялся править договор, внеся в него, что претендую только на десятую часть прибыли, но зато требую права решающего голоса в распределении продукции. Разумеется, первым в «стоп-листе» оказался их брат, Рон. Близнецы, сбежавшие из школы еще в прошлом году, были, тем не менее, вполне осведомлены о происходящих в Хогвартсе событиях, поэтому ничуть не удивились наличию их брата в одном списке с Малфоем, Креббом, Гойлом, Ноттом, и еще некоторыми известными Пожирателями.

После этого возможности Рона в области применения зелий не то, чтобы полностью иссякли, но все-таки резко сократились. Поставки фирмы «Матушка Гусы…», то есть, прошу прощения, «Матушка Уизли» были сопряжены с определенными трудностями. К тому же, большинство зелий, которые Рон посчитал «могущими помочь» в его трудной жизненной ситуации, были, мягко говоря, незаконными, и требовали для своего приготовления весьма недешевых ингредиентов.

В этой борьбе у меня случались и провалы. В основном они были связаны с тем, что временами из меня все еще прет наружу «добрый мальчик Гарри», основным оружием которого в противостоянию жестокому миру должна была (по задумке Дамблдора) стать некая «любовь». Так, когда мне удалось прихватить Ронникинса на доставке в школу очередной партии «условно разрешенных» зелий, воспитательные меры свелись к тому, что Рону погрозили пальчиком, и велели больше так не делать, что он (да и я, признаться, тоже) понял как негласное разрешение на продолжение Титанической Борьбы.

Жив же Ронникинс на настоящий момент оставался по одной очень простой причине: я так и не смог придумать, как убить его в замке, кишащем домовиками, живыми портретами и привидениями так, чтобы остаться, как жена Цезаря: «выше даже подозрений». А вне замка Рон не показывался. Даже в Хогсмит выходил редко и нерегулярно. И не от внезапно расцветшей Постоянной Бдительности, но от фанатичного увлечение построением, а временами — и попытками воплощения великих планов низвержения Темного лорда Поттера. В общем, думаю, понятно, за что я так зол на Малфоя с его низкокачественной медовухой?

Гермиона

Сегодня Гарри попросил меня «во весь опор сидеть в башне Гриффиндора» и наружу — не высовываться, что бы там не происходило. Последовать этому совету было невероятно трудно: стоило прикрыть глаза и попытаться расслабиться, как передо мной возникают видения, в которых моего Гарри похищают, пытают, убивают…

Однако, вполне здраво оценивая свои навыки и возможности в сравнении с тем, что временами вытворял Гарри, я отчетливо понимала: там, за пределами башни, я скорее окажусь для него не помощью, но смертельно опасной обузой.

— Эй, Дин, Лав, все! — в гостиную ворвался Рон. — В замке — Пожиратели. Из наверняка этот гад Поттер привел! Пошли им наваляем!

— А если они — нам? — постаралась произнести я максимально флегматично, перелистывая очередную страницу в учебнике Принца-Полукровки.

— Да мы же их в Отделе тайн гоняли! — возмутился Рон.

Я переглянулась с Невиллом, который как раз был там до самого конца, и точно знал: «кто кого гонял по всему Отделу тайн». Убеждать Ронникинса я посчитала занятием малоосмысленным, так что, вместо этого я предложила занять места по сторонам от двери, и бить оглушающими по любому, кто покажется в проеме. Аппарировать в Хогвартсе не получится, так что, если Пожирателям Смерти вдруг что-то понадобится в общежитии Гриффиндора (я поежилась, осознав: что, а точнее — «кто» им может понадобиться), то держать оборону мы сможем довольно-таки долго.

Разумеется, столь трусливый план не пришелся по душе участникам Армии Дамблдора, что доблестно противостояли Темному Магу Поттеру в битве у Черного озера. Разъяснить Гарри его заблуждения так сказать, «физически» они больше не пытались, но ворчали, бурчали, бухтели и высказывались всяческими иными способами.

Рон сегодня проявил редкостное благоразумие, не став ввязываться в полемику, и просто призвав своих последователей за собой.

Я собиралась было послать Гарри патронуса… Но все-таки решила отказаться от этой идеи, как бы страшно не было сидеть и ждать в неведении. Вдруг как раз сейчас Гарри сидит в засаде? Или просто прячется от Пожирателей? И яркая светящаяся выдра его просто выдаст?

Гарри

Малфой все распинался и распинался. Палочка дрожала в его руках. Так что уже с минуту как, я сообразил, что добить Дамблдора у Драко не хватит духу. Ничего-то он не может. Все — сам, все сам…

Для некоторых вещей мне не нужно ни вставать в пафосные позы, ни произносить псевдолатинскую чушь. Достаточно желания и Силы. «Не полагайтесь на слова и знаки». «Используй Силу». Форсгрип хотя и на самой грани, но все-таки у меня получается без дополнительных «якорей», пусть и через раз. Провернуть этот фокус я не решался даже с Роном, а уж с Великим магом — и вовсе… Но сейчас Дамблдор истощен проклятьем, отравлен Волдемортовским зельем, растратил много сил на противостояние орде инферналов, остался без палочки… В общем — я решился.

Разумеется, косплеить Дарта Вейдера, медленно удушая противника, я не стал. Один резкий удар перебивает трахею, разламывает шейные позвонки, а осколки кости перебивают сонные артерии. Выжить после такого… наверное — возможно. Но это надо быть целителем запредельного уровня… или же — некромантом.

Дамблдор падал с выражением крайнего изумления на лице. И ничуть не меньшее изумление отражалось на лице Драко, когда я похлопал его сзади по плечу, и Силой вырвал у него из рук палочку Дамблдора. Конечно, на такой дистанции удобнее было бы действовать руками… Но следовало хотя бы формально изобразить магический поединок.

— Спички детям не игрушка! — погрозил я пальцем так и не вышедшему из шока Малфою. — Хм… Что-то многовато тут Пожирателей собралось, — я старательно делал вид, что не знаю о Метке на руке самого Драко. — Пора бы и проредить!

И я шагнул вперед с парапета Астрономической башни.

Гарри

Расследование смерти Великого Волшебника тянулось и тянулось, не приводя к какому бы то ни было результату. Идею признать истинными показания Малфоя-младшего, и объявить, что Альбуса Дамблдора убил Гарри Поттер — отвергли сходу. В конце концов, после схватки в Министерстве, в которой погиб Сириус, качели моей популярности совершили очередной полет, вознеся меня не пьедестал. Так что рискнувший публично заявить такую ересь — рисковал и тем, что его публично вымажут смолой и вываляют в перьях, и в таком виде заставят пробежаться как минимум по Хогсмиту при большом стечении народа. Так что, как ни бился Рональд Уизли, как не старался заявить: «А я же предупреждал!», официальные выводы следствия были таковы: «некий неизвестный Пожиратель Смерти убил Дамблдора, воспользовавшись оборотным зельем». Оного Пожирателя постановлено было искать, пока не найдут. И искали, себя не помня от усердия. Школьников же, допрошенных по десять раз, наконец-то распустили на каникулы.

Ожидаемо было, что члены Ордена Феникса заявили, что я должен отправиться к Дурслям, поскольку так сказал портрет Дамблдора. Не менее ожидаемо было то, что ни к каким Дурслям я отправляться не желал, и, закрывшись в купе с Гермионой, я открыл дверь на Ту Сторону, и свалил вместе со своей девушкой, не дожидаясь приезда на вокзал Кингс Кросс, где меня совершенно точно ждали.

По тонкой нити Черной Дороги, я шагал с Гермионой на руках, воплощая свою Истину и противопоставляя ее частным правдам тех, кто охотится на зыбких тропах Темной Стороны на неосторожные души.

Гермиона прижималась ко мне. Все-таки, в прошлый раз, когда я протащил ее Черной тропой, она была слишком в шоке, чтобы адекватно воспринимать реальность. А когда мы перемещались таким образом в Хогвартсе… Ну, Хогвартс — это Хогвартс, там варп спокоен.

Впрочем, и сейчас мы идем далековато от действительно опасных областей, где ткань нереальности варпа сминается яростными вихрями, где Разноцветные ветра ярятся, сокрушая тела и души. Да и к любому из Четырех Царств я приближаться избегаю. Даже к вроде бы относительно дружественному Лабиринту. Но и здесь путь — отнюдь не безопасен.

Тропа взбрыкнула под моими ногами. Сущность, что могла бы смять мою истину, впитав ее и сделав своей — материализовалась (если это слово тут применимо) поблизости, перетекая из осьминогой обезьяны в облик, более подобающий одному из Принцов Хаоса.

Я замер, стараясь убрать из внешнего проявления даже самые легкие оттенки мысли. Девятый ключ жег мне руку, скрытую (надеюсь, хотя и без особой уверенности) от взгляда Принца коленками Гермионы, полыхая цветами, что неведомы людям.

Но атаки не последовало. Принц Хаоса поднял к лицу книгу, извлеченную из сумки, которой только что на его поясе не было, посмотрел туда, посмотрел на нас с Гермионой, усмехнулся чему-то своему, и двинулся дальше по своим хаотическим делам.

Признаться, я с трудом удержался от того, чтобы помянуть широко известного в узких кругах любителя сыра и тварей его. Увы, здесь приходиться быть сдержанным: а то еще услышит…

Гермиона

Расспрашивать Гарри о том, кого мы встретили на темной тропе, равно как и о том, почему он так бледен, как будто бы не то клялся на крови, не то — коснулся запредельного, я не стала. Все-таки книги я люблю, и опознать встреченную сущность мне труда не составило, хотя существование героя любимых книг во плоти меня несколько… впечатлило. Впрочем, мы уже как-то разговаривали с Гарри о таких вещах… и фраза, что он произнес, до сих пор ввергает меня в дрожь. Он сказал: «представь себе, что мы — тоже герои какой-то странной книги». Я представила, и мне стало нехорошо. Кто я? Бабочка, которой снится что она — ученица школы колдовства? Или девочка, которой сниться, что она — бабочка? Так и не найдя ответа, я отставила этот вопрос в сторону, как не имеющий практического значения.

Я провела ладошкой по бледному лицу Гарри, и, не дожидаясь более выраженной реакции, принялась его целовать. Когда же его прекратила бить дрожь, я оторвалась, и, посмотрев ему в глаза, спросила:

— Что будем делать с Темным лордом?

Вообще-то, этот эвфемизм был более свойственен Пожирателям Смерти, но, раз уж именно его использовала Трелони в своем пророчестве, то почему бы и нет?

— Убивать, разумеется, — усмехнулся Гарри, явственно приходя в себя. — Все-таки, в темной магии он, как бы не пыжился, так и остался само- и недоучкой.

— Почему ты так думаешь? — удивилась я.

— Подумай, — как-то криво улыбнулся Гарри, — рецепт бессмертия, связанный с изготовлением крестражей, ходит по миру много лет. Сказки о том же Кащее Бессмертном ходят у русских под тысячу лет. Но вот делать больше одного… Тут у Тома, — Гарри эвфемизмами не пользовался принципиально, но и заклятую кличку решил не употреблять, — несомненный приоритет. Как думаешь — почему?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Вроде бы такое решение напрашивается: сделать залог бессмертия не один, а несколько, чтобы даже если один из них уничтожили…

— А между тем, все очень просто, — принялся объяснять Гарри, живо напомнив мне дни, когда отряд Дамблдора еще занимался. Все-таки Гарри — хороший учитель. — Само существование крестражей, филактерий — основано на законе Контагиона. «Части целого остаются едины, даже будучи разделены». Именно это позволяет отделенным частям души играть роль якорей, удерживая целое от падения за Грань, не давая перейти Калинов мост…

— Это понятно, — кивнула я.

— Но тогда очевидна и слабость множественных крестражей: все тот же Контагион, — улыбка Гарри стала жесткой. — Если уничтожить один из них правильно, то, будучи частью целого, единым с остальными частями, он утянет в Навь и все остальное.

— «Правильно»? — уточнила я.

— Конечно, тут есть некоторые тонкости. Просто ткнуть клыком василиска, или же мечом Гриффиндора — недостаточно. Нужен ритуал… знаки, символы, жертвы… Но ничего запредельного, или же невыполнимого.

Я задумалась. В принципе, существовали и ритуалы, способные рассечь связь, порождаемую законом Контагиона, и я хотела было спросить Гарри, почему бы не разделить крестражи, чтобы такой фокус оказался невозможен. Но, к счастью, я вовремя сообразила: в таком случае крестраж окажется отсечен и от остального целого, и не сможет выполнять свои функции.

— И, разумеется, нужен сам крестраж, — вздохнула я.

— Разумеется, — кивнул Гарри. — К счастью, у нас таковой есть.

Признаться, я удивилась. Гарри же жестко произнес:

— Кричер, мать твою домовую слева направо с переподвыподвертом. Быстро сюда!

Я только вздохнула. Несмотря на мое отношение к домовикам, мне было понятно, что требовать от Гарри вежливости к тому, кто хоть и косвенно, но виновен к гибели его крестного — занятие бессмысленное.

Домовик появился. К моему удивлению, выглядел он гораздо лучше, чем когда он появлялся, чтобы сказать, что «Недостойного хозяина Блэка нет в доме».

— Молодой хозяин Генри начал понимать, как следует обращаться с услужающими Дому, — проворчал он. — Еще бы мастер Блэк осознал, что новомодный обычай использовать уменьшительное имя в качестве полного — недостойно Главы Дома и его многовековых традиций…

— Зови, как считаешь правильным, — сморщившись, бросил Гарри. — Но моя девушка будет называть меня так, как захочет! А пока… Отвечай: ты вернул доверенный тебе трофей Дома?

— Да, мастер, — Кричер склонился в поклоне, чего никогда не делал перед Сириусом. Да и грязнокровкой меня не назвал… Все страньше и страньше. — Вор чуть было не потерял его… Но Кричер успел раньше!

— А что с вором? — уточнил Гарри… и я тихо ахнула, сообразив, что единственный вор, который мог украсть «трофей Дома» — это Наземникус Флетчер.

— Как и сказал молодой мастер Блэк — «вор должен сидеть в тюрьме!» — проскрипел Кричер.

— Хорошо, — твердо ответил Гарри… и я заподозрила, что «тюрьма» — это не «министерские камеры предварительного задержания», и даже не Азкабан, а вполне себе камеры в подвале дома, которые нам как-то показывал Сириус. — Мне понадобится несколько дней на подготовку, а потом я исполню волю погибшего хозяина Регулоса!

Кричер несколько секунд стоял, глядя на Гарри глазами, которые, казалось, распахнулись на полголовы, а потом молча рухнул в обморок.

Гарри

Этим летом дом на площади Гриммо напоминал мне фразу из книги, найденной тут же. «…каждый очередной король, вступив на престол, собирал армию и шел воевать замок Бау, где гнездились бароны». Королями члены Ордена Феникса не были, но вот толклись они перед дверями в количестве преизрядном. И каждый день появлялись все новые и новые личности, уверенные в том, что именно они-то и убедят строптивого мальчишку покинуть свое убежище и последовать-таки советам мудрого старца, что непременно приведут оного мальчишку туда, куда этим деятелям надо — то есть к смерти. Ну что ж… «Стены замка были крепки, бароны — отважны…», а понимание того, что «поход обходится в тридцать пудов серебра» — еще не пришло. Что ж. Скопление орденцев не может рано или поздно не привлечь внимания Темного лорда и его подручных. Оставалось лишь дождаться этого замечательного момента. Тем более, что со смертью Дамблдора наложенный им Фиделиус рухнул, и вновь вступили в действие оборонительные чары Дома Блэк, ранее — задавленные Великим Белым магом. Нет, если бы я совершил такую глупость, как разрешение посещать дом соратникам Альбуса, они бы, несомненно, постарались бы «избавить ребенка от необходимости находиться в скоплении темных чар». Но — обойдутся!

Мы с Гермионой большую часть времени ожидаемо проводили в библиотеке Дома Тьмы. Правильное уничтожение крестража оказалось штукой сложной, и требующей весьма специфических знаний и навыков.

Кричер все время, которое у него оставалось после готовки и наведения порядка в доме, наблюдал за происходящим но площади столпотворением. Домовик ворчал, бурчал, бухтел и высказывался всяческими иными способами, а также — порывался устроить «наглым магглолюбам» горячий душ из заботливо вскипяченного прогорклого масла. Пока что я сдерживал его хотелки. Но вот сколько еще это будет мне удаваться — оставалось под вопросом.

Сегодня Гермиона заявила, что «хочет отдохнуть». Я не стал возражать. Сделано было уже многое, и любимая вполне могла себе позволить некоторые, вполне допустимые для девушки, капризы. Так что она ушла в библиотеку. Я же продолжил готовить ритуал, способный отправить Тома туда, где ему самое место.

Как выяснилось, некоторые участки Узора следовало чертить в прямом смысле этого слова «вслепую», поскольку был момент, когда уж почти готовый, но еще не взаимодействующий с остальным узором элемент имел вид печати Соломона в зеркальном отражении… то есть, выглядел как ловушка, которую рассматривают изнутри. Но, с помощью Кричера, довольно раздувающегося от вида «недостойного наследника, хотя бы прилагающего усилия к тому, чтобы стать достойным», у меня даже начало получаться.

Когда очередной кусочек был нанесен, включен в общий массив и признан условно-безопасным, по системе прослушивания, заботливо установленной на площади, и уже принесшей нам некоторые… интересные сведения о структуре ордена Феникса и его ближайших планах, донеслись отчаянные крики.

Как выяснилось, группа Пожирателей Смерти сумела не то подкрасться незамеченными, не то — точно подобрать время и место для групповой аппарации, но удар их оказался внезапным, массовым и уничтожающим. И теперь группа личностей в черных плащах и серебряных масках, повернувшись туда, где они предполагали наличие дома семейства Блэк, дружно скандировали что-то вроде «Поттер, подлый трус, выходи!», периодически подбадривая захваченных пленников живительными круциатисами.

Я прикоснулся к крупному рубину в левой глазнице черепа, пылившегося на полке. На запястье сама собой открылась небольшая рана и несколько капель крови стекли по пальцам на алый камень. Рубин почти незаметно мигнул, меняя цвет с темного оттенка венозной крови на яркий, артериальный. Эффектор управления защитой опознал и принял Старшего наследника Дома Блэк. И я переконфигурировал защиту так, чтобы стоящего на крыльце было видно и слышно на площади, но достать оттуда — не получилось бы никаким заклятьем, включая Непростительные. Защита была основана на том, что превращала всю площадь Гриммо в некий аналог многомерной бутылки Кляйна. Так что от стоящего на крыльце до его слушателей на площади было несколько метров, а вот от площади до меня — века и века пути для самого быстрого гонца во Вселенной — кванта света.

Я немного постоял молча, наслаждаясь подборкой перлов. Но потом одному из Псов пришло в голову пройтись не только по мне, но и по Гермионе. Подобная наглость требовала адекватного ответа. Так что я прокашлялся, привлекая к себе внимание, а потом вслух, предельно отчетливо артекулируя слова, пожелал собравшимся узреть «радость Избранных». Да-да, ту самую, которая «удел мирный».

Воле Вечной леди, пусть и изреченной не ею самой, а одним из тех, на кого Она обратила свое благосклонное внимание, противиться тяжело. Так что рядом с еще подергивающимся телом, в котором я скорее по экстравагантной одежде, чем как-либо еще, опознал Дедалуса Дингла, и еще тремя смутно знакомыми личностями, выпал листопад. Ну, а то, что листья были подозрительно черного цвета… Что ж. Какая осень — такие и листья. «Листьям древесным подобны сыны человеков. Падайте ниц, ибо — осень». Ну, а то, что в августе — это и вовсе детали.

После этого я воздел палочку в небо, и запустил туда древний символ, демонстрирующий сотрудникам госпиталя св. Мунго, что здесь в их услугах нуждаются. Ага. Ту самую змею, обвивающую чашу в виде черепа. Томми-бой не слишком много затратил творческих усилий, убрав у чаши ножку, и слегка поменяв положение змеи. Надо сказать, что маггловские целители утруждали себя еще меньше, убрав с чаши характерную резьбу, превращающую ординарный кубок в своеобразное произведение искусства.

После этого я вернулся в дом, снова переконфигурировав защиту так, чтобы дома не было видно, и отправился туда, где сейчас занималась своими делами Гермиона. Поглотительные контуры сработали штатно, накопители были полны. И следовало спешно переходить к следующей фазе ритуала прежде, чем на накопители обрушиться их извечный бич — спонтанный саморазряд.

Гермиона

Вопли раздались как раз в тот момент, когда я пыталась сосредоточиться, чтобы разобраться в особенно невнятном описании очередной черномагической практики. Нет, само по себе описание переложения Ритуала Вечной ночи для дракона (настоящего, а не той крылатой ящерицы, против которой выставили участников Турнира Трех волшебников) — ничего особенно сложного по сравнению с уже прочтенными мной трудами не составляло. И от описаний пыток, ритуального жертвоприношения и мучительного самоубийства — уже не хотелось опустошить желудок, напиться до бредовых видений, отпиться антипохмельным и наложить на себя обливиэйт, «чтобы развидеть все это». Так что непонятным, причем — решительно непонятным, до полного заворота мозгов оставался один вопрос: нафига дракону все это? Бессмертному и дофига могущественному дракону, перед которым и так расстилается вечность, которую он может посвятить чему угодно?

Я еще с трудом, но могу понять тех, людей, кто стремятся стать личами, поставив перед собой задачу, на которую не хватит человеческой жизни. (Хотя тот же «Маятник Вечности» предлагает несколько менее калечащих способов продления жизни… Начиная, хотя бы, с Великого Делания). Так же я, хотя и гриффиндорка, но умом — осознаю возможность того, что люди боятся встречи с Вечной леди. Но чего бояться, или к чему стремиться дракону, чтобы прийти вот к этому? Разве что извивы какого-то особо замысловатого философского учения? Но в труде не были приведены хотя бы основные постулаты. Только чистая (если это слово тут применимо) технология. И, единственное, что показалось мне в этом труде практически полезным — признаки, позволяющие отличить драколича от поднятого некромантом, или ставшего жертвой самопроизвольного разупокоения костяного дракона. Потому как перепутавший эти две столь схожие формы нежити — уже мертв, пусть даже еще и не осознал этого. Хотя бы потому, что любая нежить, поднятая дикой силой, или же некромантом — пребывает в состоянии, которое, используя несколько кривую и сомнительной уместности аналогию с физикой, можно назвать «неустойчивым равновесием». А также подобная нежить лишена не только разума, но даже и инстинктов, включая инстинкт самосохранения. Ведь желание убивать и пожирать живых скорее можно назвать «таксисом», низшей формой реакции на окружающую среду, свойственную простейшим организмам. Так что бывает достаточно легкого толчка, чтобы вернуть эти сущности в их естественное состояние «устойчивого равновесия». Состояние драколича — тоже далеко от «естественности» или же «устойчивости». Но, поскольку драколич по меньшей мере отчасти сохраняет разум и память, а текущее состояние — есть результат его собственного решения, он может кое-что предпринять для сохранения своего состояния в текущем виде. А поскольку разум этот все-таки поврежден Вечной ночью, то это «кое-что» обычно сводится к уничтожению источника раздражения без попыток даже рассмотреть альтернативные варианты.

И в этот момент дом встряхнуло. Взгляд Вечной леди на мгновение коснулся этой реальности. Вопль душ, вырываемых из тела, готовых встретиться с собственным судом — самым жестким из всех существующих, «поскольку правда не в словах, а на весах», разрывал реальность. Ритуал начался.

Я кинулась вниз, в подвал, туда, где Гарри готовил все необходимое для ритуала. Следовало торопиться.

Как выяснилось, любимый сделал уже практически все необходимое. Возможно, следовало бы еще пару раз все проверить… Но времени просто не было. Так что я ограничилась тем, что Гарри называл «молитвой» — последовательной проверкой безопасности критических узлов формируемого ритуала. Результат оказался… удовлетворительным. То есть, в самом худшем случае ритуал просто не получится, и использованная сила окажется истрачена напрасно. Но как раз с этим я могла кое-что сделать.

Накопители в узловых местах узора уже мигали черным пламенем, намекая, что готовы вот-вот активироваться самопроизвольно, в лучшем случае — превратившись в безопасные, но и бессмысленные куски акрила.

Я встала в фокусе Узора и начала Взывать. В потоке звездного света, скрытого нынче гораздо более ярким солнечным, но никогда не оставляющего живущих, я стала искать нужные мне нотки мелодии Вечной арфы Ночи. В холодной, давно остывшей межзвездной пустоте я искала тот свет, что еще помнит, как был самым горячим… Как, вырвавшись из ада катастрофы, из рушащегося внутрь себя тела погибающей звезды, сокрушал планетарную систему, как летел вперед, обгоняя сотрясающее пространство и время воплощение невозможного — ударную волну в вакууме. Я искала свет нейтронной звезды. И нашла его. Видимо, Вечная леди, или кто-то из ее родичей с Той Стороны действительно обратил на нас благосклонное внимание. Я нашла нужную ноту. И она оказалась воистину черной. Black Note. По всей видимости, система давно погибшей звезды была обитаема. И даже крохотная капелька силы, переносимой ее светом — оказалась переполнена болью, отчаянием и мучительной агонией погибающих мириад живых существ. Что ж. Хоть для магии и не существует ни времени, ни расстояния, но есть вещи, которые осилить могут лишь боги (а есть и такие, которые даже богам не осилить… воистину «против глупости сами боги бороться бессильны»). И вот изменить реальность так, чтобы уже погибшие остались живы — мне не по плечу, даже хотя бы для мамы моего Гарри. А уж для бесчисленных обитателей уже погибшей звездной системы… Так что остается только использовать Силу, порожденную их гибелью, чтобы не получилось, что они погибли бессмысленно. И я ею воспользовалась.

Я позволила этой Силе течь через меня, сливаясь и перемешиваясь с силой порожденной смертью тех, кого только что отправил в Эмпирии Гарри. Я использовала Силу и позволяла Силе использовать меня, чтобы сокрушить Великого. Ведь, как ни крути, «он творил великие дела. Ужасные, но великие».

Сила текла через меня и вокруг меня. Мгновение застыло обманчивой, коварной улыбкой Вечности. Линии узора отразились в ее холодных зеркалах, формируя ловушку, в которой бился осколок души. Бился, взывая о помощи… и получая ее. Другие осколки тянулись к нему в попытке помочь, защитить, удержать. Мгновенное уничтожение, будь то ядом василиска, адским огнем, или еще каким образом — уничтожило бы эти связи. Но ритуал длился и длился. Осколки пытались удержаться. Они тянули силы по паутине из обетов, слов и клятв… И этого не хватало. Голос Арфы, что защищает нас от сводящего с ума рокота далеких, но необоримо могучих волн Хаоса на мгновение смолк. Сила, сочетающая в себе яростное пламя погибающей звезды, холодное молчание межзвездного пространства и агонию мучительной гибели бесчисленных живых существ взывала к Вечной леди. И не смертному магу было противостоять этой силе. Один за другим осколки оказались вырваны из материальных носителей, и канули в Чертоги Безбрежной смерти.

Последним в провал, образовавшийся в Грани, что отделяет входы, доступные смертным от выходов для Вечных, канул самый большой осколок, унося с собой большую часть силы, если не жизни тех, кто был с ним связан. Гомункул, лишившись даже подобия жизни, распался. Ритуал был завершен. И теперь уже я стояла на Калиновом мосту над огненной рекой между Явью и Навью, решая: куда мне идти.

Гарри

Я ворвался в ритуальный зал. В первое мгновение мне показалось, что я безнадежно опоздал. Ритуал был завершен. Линии узора — выгорели и погасли. Накопители — осыпались серым прахом. Медальон лежал в одном из фокусов бессмысленной кляксой расплавленного серебра. А в другом… В другом, изломанной, неподвижной куклой, марионеткой с оборванными нитями, лежала Гермиона. Моя Гермиона!

Я рухнул перед ней на колени. На мгновение мне показалось, что все уже кончено. Дрожащей рукой я прикоснулся к ее шейке… и ощутил тоненькое и слабое, но несомненно присутствующее биение пульса. Жива! Она все еще жива.

Я встал и повернулся к алтарному камню. Я полоснул себя по запястью и заговорил. Я дал кровавую клятву, что если предки не помогут мне, наследнику по воле последнего Главы Дома, то история Дома будет прервана. Просто потому, что кроме этой застывшей между жизнью и смертью девушки мне никто не нужен.

Высокий призрак поднялся передо мной из алтарного камня. С тяжелым презрением смотрел он на меня: щенка, посмевшего угрожать Древнейшему и Благороднейшему Дому, и чего-то требовать от почивших Блэков, сам даже не будучи полноценным Блэком по крови! От его взгляда, казалось, вот-вот вспыхнет даже воздух. Но я бестрепетно встретил его. С моих губ слетели слова Пророка Песков: «Абсолютной властью над вещью обладает тот, кто может уничтожить ее!»

Мы стояли, глядя друг другу глаза в глаза. И вдруг… Каменное лицо призрака расколола улыбка.

— Истинный Блэк. Признан!

На мои плечи будто бы обрушился груз. Нематериальный, но от этого — не менее тяжелый. Груз ответственности за Дом. Как Сириус мог не замечать его?

— Я встречу твою невесту на Той Стороне и проведу ее, — продолжил говорить призрак Основателя. — Ты же — отнеси ее наверх, к свету. Здесь ей пока еще будет слишком тяжело. Там, наверху, вы встретитесь.

Мне оставалось только поклониться, когда Основатель молча исчез.

Я поднял Гермиону на руки и понес по лестнице. И с каждым шагом я все больше и больше чувствовал, как она возвращается к жизни. И вместе с ней возвращался к жизни дом: избавляясь от пыли и грязи, от накопленных проклятий, от последствий ошибок и неверных решений. Оживал Древнейший и Благороднейший Дом. Дом Блэк. Мой Дом.

Вот и закончилась эта история. Возможно, я к ней еще вернусь: дом Блэк залез в немалые долги перед Госпожой Серых пределов, и их придется отдавать. Да и мир отнюдь не остановился, пока герои празднуют победу. Вполне возможно — Министерство захочет вмешаться в их жизнь. Так что спиноффы и постэпилоги — вполне возможны. Но пока что — оставим Гарри и Гермиону наслаждаться обществом друг друга.