Твой Авалон (гет)

Бедный Том! Пространство словно сгустилось вокруг него непроницаемой сетью, подталкивая в одну сторону. Будто магический взгляд змеи, завораживающий, губительный, сотворил единственно возможный тоннель. Недаром говорили – чем выше, тем дорожка уже. Как это правильно!

Еще кому-то потребовалось бессмертие. И надо же, кому – Гринделвальду! Как хорошо, что тот сейчас, "ради высшего блага", отдыхает в собственной тюрьме. Даря ей ту старинную книгу, Дамблдор точно знал, что Гермиона рано или поздно свяжет темного мага с Дарами Смерти. А если он все же был не единственным, кто так серьезно поверил во всю эту чушь?? Да нет же, не чушь! Дары реальны. Реальны! А значит, таинственные враги каким-то образом тоже могут оказаться связанными с обретением бессмертия.

Том… Том обещал, что все будет хорошо. А что если не будет? Что если не Дамблдор, так иные силы вновь перечеркнут их судьбу? Нет, она не хочет быть ничьей марионеткой! Ни Дамблдора, ни Фламеля, ни даже Мерлина! Уж лучше быть игрушкой Тома, чем такая неизвестность. Не лучше, но проще. Лишь бы с ним все было хорошо! Том не может умереть, они не могут умереть. Теоретически, возможно, и могут… Но у Гарри была куда большая вероятность отправить Волдеморта в мир иной, уничтожив все его хоркруксы. Даже Фламель, и тот не избавился от уязвимости.

Если Том умрет, зачем ей жить? Разве что принять почести за участие в успешной ликвидации потенциального темного мага… Когда у тебя появилась способность к черному юмору, Гермиона?

И еще этот старый мудрый махинатор Фламель со своими намеками. Чего он ожидал от Тома, исполнения какой миссии? Не удивительно, что мужу после всего этого бреда наяву невольно стали сниться странные сны. Уж не с королем Артуром ли он себя сравнил? Быть может, и с самим Мерлином? А видение матери, так это вообще никакой мантикоре не снилось!..

– …Миссис Риддл, как вы думаете, его сместят с должности?

Гермиона слегка вздрогнула, выходя из глубоких раздумий, и внимательно оглядела соседа. Министерский солдафон и жестокий отец – так она запомнила Бартемиуса Крауча, засадившего в Азкабан собственного сына. Фу.

Волевым усилием скрыв неприязнь, Гермиона тихо ответила:

– Это неизвестно, мистер Крауч. Зависит от весомости доказательств.

Молодой сотрудник ее Отдела согласно кивнул, и волшебница перевела взгляд на арену Визенгамота. Открытое заседание высшего органа власти магического мира Британии было вызвано беспрецедентным скандалом, к которому успешно приложил руку столь ненавистный нынешнему министру магии Лорд Волдеморт. На Уордена Эджкомба, сидящего в центре зала, без жалости трудно было смотреть. Спесь уже полностью слетела с его полного, залитого нервным потом лица, и вся сгорбленная фигура говорила о том, что волшебник не ожидал такого удара. В трясущейся руке министр держал платок, который постоянно прикладывал ко лбу. Все-таки Том был жесток. Справедливость без пощады – так было нельзя! Но если не находилось другого выхода? Мерлин, почему же не становится легче? Когда же высшие силы дадут возможность дышать свободно, полной грудью? Волшебница невольно поджала губы, продолжая наблюдать за министром.

– Что вы можете сказать в свое оправдание? – в голосе председателя Визенгамота ощущалось скрытое сочувствие, но в то же время полная безнадежность.

Так смотрят на скотину, ведомую на убой.

Эджкомб глубоко вздохнул и, словно преодолевая ком в горле, выдавил:

– Какого рода вам нужны доказательства? И почему это должен делать я? – его голос сорвался и перешел на визг. – Пусть доказательства предоставляет тот негодяй, что посмел обвинить меня! Пусть пресловутый Лорд Волдеморт появится тут перед нами и предъявит доказательства, что я и мои родственники когда-либо пользовались служебным положением! Пропажа некоторых министерских ценностей еще ни о чем не говорит. И так называемые взятки ничем не доказаны. Где же сейчас этот преступник? Его нет, и не будет! Потому что все это ложь!

Гермиона брезгливо поморщилась от жалких попыток министра оправдаться и поймала взгляд мужа, тот сидел среди членов Визенгамота. Легкая улыбка скользнула по губам Риддла, и он на миг прикрыл глаза.

Волшебница с холодным ужасом поняла, что сейчас произойдет.

– Нет, не ложь! – раздался у входа в зал громкий голос.

Гермиона с огромным усилием заставила себя отвести взгляд от высокого мужчины, одетого в черную мантию, с накинутым на голову капюшоном, в простой, строгой маске на лице. Все в зале молча и заинтригованно смотрели только на него. И, наверняка, даже самым юным сотрудникам Министерства стало очевидно, что скандал неизбежен. Еще бы! Настолько вызывающе немыслим был сам факт появления неизвестного волшебника в самом сердце магического мира Британии.

– Кто вы такой? – любопытство председателя наконец справилось с его удивлением.

– Я намерен дать показания, – вскинул голову «таинственный незнакомец», его тон казался наполненным если не иронией, то очевидным ощущением превосходства. – И прояснить ситуацию относительно, видимо, бывшего уже господина министра.

– О, прошу вас. – Гермиона только сейчас заметила, что задержала дыхание, и сделала глубокий вдох. – Мистер Эджкомб, будьте любезны, уступите место свидетелю.

Министр бросил яростный взгляд на нежданного гостя, но, сухо покашляв и пытаясь сохранить остатки достоинства, прошествовал в зал. Интересно, он уже понял, что ему конец?

Шушуканье, заинтригованные лица коллег, казалось, нисколько не влияли на невозмутимость волшебника, который удобно устроился в центре арены.

Ты обещал, Том, что все будет хорошо!

– Итак, ваше имя? – прытко пишущее перо зависло над пергаментом, но даже оно застыло, когда маг, слегка кивнув головой, спокойно ответил:

– Лорд Волдеморт.

После секунды острой, мертвой тишины, упавшей на зал пронзительным осознанием, пространство взорвалось от криков – ужаса, изумления, предвкушения. Гермионе казалось, что она видит все как в замедленной съемке – шокированные лица волшебников, подавшегося вперед Дамблдора, авроров, бросившихся на арену, среди них Аластора Грюма… О Мерлин!

– Арестуйте этого преступника! – истошный крик министра привел Гермиону в себя.

Волшебница быстро перевела взгляд на Тома, чье лицо показалось ей слегка напряженным, хотя в общем и целом он держался хорошо. Но что за страсть к помпезным, играющим на нервах шоу? Прав был Альфард, называя ее мужа «экстремистом».

Гермиона, ощущая, как замирает сердце, взглядом нашла Дамблдора, тот внимательно смотрел на Тома, и в миг, когда старый маг перевел взгляд на нее, она быстро поставила защитный блок против легилименции. Но мерзкое ощущение чужого присутствия в голове длилось недолго.

– Тихо! – закричал председатель, поднимаясь со своего места. – Здесь анти-аппарационные барьеры и не действуют даже порт-ключи! Успокойтесь, дамы и господа!

Лорд Волдеморт, казалось, с интересом наблюдал за происходящим и был полностью уверен в своих силах, потому что он даже не пошелохнулся, когда авроры плотным полукругом обступили его кресло.

– Итак, что вы намерены сообщить нам? – стараясь казаться спокойным, спросил председатель, обращаясь к беспрецедентному свидетелю.

– Все, – выдержав паузу, ровно ответил он. – В первую очередь, передать колдографии, подтверждающие обоснованность обвинений, опубликованных в моей газете. Во-вторых, дополнение к тем уликам, что уже были отосланы вам. И еще некоторый любопытный материал. – С этими словами виновник вечной головной боли авроров левитировал в направлении председателя солидную черную папку. – Особенно обратите внимание, какими способами наш почтенный господин министр устраивал на должности своих родственников. Более того, возникает законный вопрос: почему вместо того, чтобы заниматься решением катастрофических проблем в экономике, господин министр увеличивал лишь собственное благосостояние. Почему вместо серьезных расследований реальных преступлений, весь аврорат был направлен исключительно на поиск вашего покорного слуги, который не сделал ничего противозаконного, наоборот, – помог аврорам, сбитым с толком своим начальством и пытавшимся засадить к дементорам невинных людей!

Эх, Том. Наблюдая за очередной папкой, парящей в воздухе к шокированному председателю, Гермиона поймала себя на мерзком, отвратительном чувстве. Чувстве вины – том самом, что являлось лучшим инструментом для манипуляций, внушения морали и наказаний самого себя. Да, ей было жаль Эджкомба! И вовсе не из-за того, что тот вечно баловал ее комплиментами. И даже не из-за его природного добродушия. Министр являлся всего лишь частью этой прогнившей, застывшей на уровне каменного века системы. И разве поступал он не точно так же, как и практически все остальные? Такое поведение было естественно, оно чуть ли не предполагалось, на него закрывали глаза. Представления о справедливости, – да какой там справедливости, даже законе, – искажались в кривом зеркале власти. Эджкомб оказался жертвой всеядной, обезображивающей людей машины. Разве это не заслуживало жалости? Но, так или иначе, он совершил то, что совершил. Суд был законным и справедливым! Так почему же появилось это предательское чувство вины? Не потому ли, что ее муж так усердно обрабатывал нового кандидата на министерский портфель?

– Это все, господин Волдеморт? – тихо спросил председатель, на котором уже лица не было.

– Этого вполне достаточно, чтобы избавить наше общество от очередного конформиста, – с едва заметной иронией отозвался маг.

– Тогда я вынужден задержать вас по подозрению в совершении ряда преступлений! – стараясь выглядеть авторитетно, заявил глава Визенгамота, делая знак служителям порядка.

Сердце Гермионы екнуло, вновь вернулся панический страх за мужа. Не в силах пошелохнуться, волшебница наблюдала за аврорами, ринувшимися исполнить приказ. Волдеморт не спеша встал, всей своей высокой, ладной фигурой демонстрируя непререкаемую уверенность в себе.

– Мне тоже было приятно увидеть вас, дамы и господа. – И в этот момент тело мага растворилось в воздухе, словно призрачная дымка.

Когда-нибудь Том сведет ее с ума. Это точно!

– Он где-то здесь! Аппарировать невозможно! – послышались крики вперемешку с возгласами изумления, чуть ли не половина зала повскакивала со своих мест. Паника нарастала, как снежный ком, пока не зазвучал усиленный заклинанием голос Дамблдора:

– Вернитесь на свои места! Он ушел!

Слава Мерлину, слава Мерлину. Том! Василиск тебя побери! Экстремист! Садист! Чокнутый наследник Слизерина!

– Но как?! Не может быть!

Риддл слегка улыбался ей, продолжая невозмутимо сидеть среди членов Визенгамота, и Гермиона, тяжело вздохнув, позволила себе расслабиться. Публика в зале, как ни странно, далеко не вся была шокирована. Многие маги с откровенным любопытством и даже с одобрением взирали на разыгравшийся спектакль. Хорошо работаешь, Том.

– Как вы думаете, миссис Риддл, кто будет новым министром? – неожиданно вновь раздался над ухом гаденький голос Крауча.

Гермиона помотала головой, словно отгоняя наваждение, и самой себе ответила:

– Без всякого сомнения, Нобби Лич.

Самым интересным оказалось то, что этот волшебник являлся министром магии и в ее варианте мира. Но тогда он не был хорошим другом Лорда Волдеморта.

* * *

Все, абсолютно все шло по плану. Настало время искренне порадоваться, и Том был доволен почти всецело. Да, директор Хогвартса оставался назойливым, намертво вцепившимся в пятку огненным крабом. Ну и что с того? К этому уже давно стоило привыкнуть. Зато статистика показала, что таинственные враги никак не проявлялись, пока действие не касалось мира магглов. Вот это было действительно ценное открытие! Не забыть бы помпезно отпраздновать с «рыцарями» удачное создание новой организации – как никак именно они постарались задержать Дамблдора в Англии и не пустить его на судьбоносное заседание Совета Конфедерации. А заодно надо будет пригласить туда Нобби Лича. Нет, и кто говорил, что Волдеморт не гений? Кому еще удавалось сместить министра Магии за несколько недель? Возможно, за этим стояло некое провидение. Том не знал. Пока не знал. Зато он знал достаточно, чтобы предсказать в ближайшим будущем военный конфликт маггловских стран. США однозначно увязнет в войне – и замечательно. За это время в руках у наследника Слизерина окажутся все рычаги для воплощения амбициозных и беспрецедентных планов! Ох уж этот мировой капитал, враг номер один для поползновений волшебников. Штаты в какой-то степени его олицетворяли, так что пусть повоюют, раз так неймется. А вот потом начнется реальная война. Настоящая. Сокрушительная. Победоносная.

Но на данный момент Риддла куда сильнее волновали личные дела. Ладно бы только странное видение матери и столь реальный сон с участием Мерлина. Но тут еще Гермиона в последнее время вела себя необычно, будто что-то постоянно беспокоило ее. Нарушить их негласный обет и применить легилименцию? Обычно он понимал жену с полуслова. Неужели ее все еще мучили призраки прошлого?

Вот и сейчас Гермиона смотрела на маленькую площадь в центре Годриковой Лощины таким взглядом, будто это противное Салазару местечко было центром глобальных политических событий. Но Том, как ни старался, не видел абсолютно ничего примечательного. Почта, пивнушка и церковь, как и некоторые коттеджи, теснящиеся по сторонам узкой улочки, уже были украшены к рождественским праздникам, до которых оставалось больше месяца. День выдался хмурым и холодным, мелкий снег и не думал прекращаться, неприятно падая на лицо, ноябрьский ветер пробирал насквозь. Том плотнее закутался в плащ и, обняв Гермиону за плечи, повел ее в направлении домов волшебников. Дорога здесь была такой же узкой, а коттеджи выглядели очень старыми, будто не ремонтировались со времен самого Годрика.

Пара очень быстро нашла такой же непримечательный, как и все остальные, дом Батильды и, пройдя сквозь припорошенный снегом сад, постучалась в дверь. Им пришлось стоять довольно долго, Риддл уже начал терять терпение, пока с той стороны раздались шаги и старушечий голос поинтересовался, кто там. Гермиона взяла все объяснения на себя, и Том был ей за это благодарен. Годрикова Лощина раздражала его. Ничего удивительного, как там это называла жена? Когнитивный диссонанс? Наследник Слизерина и место рождения его врага однозначно находились в диссонансе.

Внутри дома Риддл быстро оглядел старинную обстановку, пока жена вручала автору «Истории магии» большой подарок из сладостей, сливочного пива и Салазар знает чего еще.

– Значит, Годриком интересуетесь, – прокряхтела старушка, указывая им рукой в гостиную. – Я смотрю, история сейчас популярна стала. Сколько вас тут было за последнее время.

Риддл про себя хмыкнул и понадеялся, что ни Блэк, ни Малсибер никак не скомпрометировали себя. Батильда была стара – сгорбленная, сухопарая, подслеповатая, она уже слабо походила на ту пусть не цветущую, но бодрую женщину с фотографии шестидесятилетней давности.

Усевшись на диван, застеленный старинным покрывалом, Том минуту послушал, что там спрашивала его жена, но ему это было не важно. Магу нужно было лишь некоторое время на легилименцию, и больше ничего. Что еще может требоваться от поклонников Годрика, Дамблдора и так называемых гуманистических идей? Разве что немедленной смерти, но ведь не согласятся же! Впрочем, от милейшей старушки этого и не ожидалось.

Множество образов проплыло перед глазами, пока Том не добрался до давнишних воспоминаний, лета 1899 года.

Батильда что-то готовила на кухне, окно было распахнуто, о стекло билась случайная бабочка-капустница. Из сада доносились юношеские голоса, и Том понял, что юные Альбус и Геллерт были настолько увлечены беседой, что не заботились о возможности быть подслушанными. Впрочем, Бэгшот и не проявляла ни малейшего интереса к разговору юнцов. Том сосредоточил внимание на происходящем в саду.

Дамблдор хотел что-то возразить, но в этот момент Батильда позвала друзей обедать, и Том больше ничего не узнал про Певереллов. Но и этого уже было достаточно.

Воспоминания вновь мелькнули яркой вереницей. Несколько раз Риддл еще раз послушал чрезвычайно увлекательные идеи о высшем благе, превосходстве над магглами и Дарах Смерти. И он надеялся, что Гермионе удастся надолго заговорить старушку, пока он сможет просмотреть все. Такую трагикомедию пропускать было нельзя! Ни в коем случае!

– Ты не простишься с Альбусом? – Бэгшот неодобрительно смотрела на внучатого племянника, когда тот паковал свои вещи в сундук.

И он, показательно отвернувшись, продолжил собирать вещи.

Том постепенно вновь начал воспринимать окружающую обстановку, комнату, обставленную в старинном стиле, оживленное лицо жены, с интересом слушавшей Батильду, которая что-то увлеченно рассказывала ей. Он узнал достаточно, а потому можно было идти. И чем дальше, тем лучше. В этот момент Гермиона поймала его взгляд и без слов поняла, что он нашел необходимую информацию.

Риддл волевым усилием заставил себя избавиться от мерзкого чувства, будто он покопался в чужом белье. И белье, надо сказать, далеко не чистом. Дамблдор пошел против своего любимого. Как предсказуемо. Трогательно до слез! Тошнотворно.

Через некоторое время пара попрощалась с автором известного учебника и вновь оказалась на узкой, снежной дороге. Жена порывалась зайти еще к кому-то в гости, но Риддл решительно повел ее на кладбище, по дороге рассказывая о том, что увидел в воспоминаниях Бэгшот. Гермиона была действительно изумлена, даже остановилась посреди дороги. Впрочем, он и сам, как ни старался, не вполне пришел в себя от увиденного. И трудно было сказать, что сильнее поразило его – информация о Певереллах или созерцание истории Дамблдора.

– Певереллы? Но они же твои предки, Том, – наконец обрела дар речи волшебница. – Значит, эти артефакты каким-то образом связаны с твоим родом.

– Певереллы – предки многих известных родов. К тому же Гринделвальд говорил что-то о поиске на материке. Даров уже давно может и не быть в Британии, – пожав плечами, ответил Том и вновь повел жену в сторону маленькой церквушки, за которой ютилось местное кладбище.

Информация нуждалась в проверке.

– Очень странно, что такие ценные артефакты не сохранились в этих семьях. Быть может, все-таки сохранились?

– Я уверен, что слышал про Старшую палочку. Под разными названиями, кстати. Ее история окроплена кровью, – мрачно заметил Том. – И этот след можно проследить достаточно четко. Думаю, Гринделвальд это сделал.

– Но не факт, что он смог найти ее, потому что иначе не сидел бы сейчас в Нурменгарде, – покачав головой, возразила жена.

– Кто знает, от Дамблдора можно многого ожидать, – хмыкнул Риддл. Он бы ничуть не удивился, узнав, что старый интриган сам припрятал проклятую палку. – Нет, но как это тебе нравится? «Ради высшего блага можно пойти на все». И ведь Дамблдор ничего не возразил!

В этот момент они дошли до церковных ворот и обогнули старинное строение. Под легким снежным покрывалом кладбище выглядело торжественно, светясь каким-то неземным, потусторонним покоем. На миг перед взором Тома мелькнули похороны отца и призрачная фигура матери среди каменных монументов. Непроизвольно потерев руку, Риддл на секунду прикрыл глаза, с трудом отгоняя наваждение. Но странное ощущение тревоги не прошло.

Гермиона двигалась по рядам, внимательно вглядываясь в надписи. Ее лоб пересекали морщинки, и она все плотнее куталась в теплое пальто. Старинная могила привлекла внимание волшебника, и, наклонившись, он увидел надпись «Игнотус Певерелл».

– Иди сюда!

Жена быстро подошла и присела рядом с могильной плитой.

– Да, тот же самый символ. Значит, Игнотус владел мантией-невидимкой, – задумчиво произнесла она.

– Особенной мантией-невидимкой, – поправил Том, поднимаясь на ноги. – Эффект которой не пропадал со временем.

– А я и не знала раньше, что заклинание теряется. Мой друг унаследовал как-то мантию от отца, – Гермиона быстро наколдовала красивый букет роз и положила на могилу Певерелла.

– Не верится, – Том покачал головой, глядя на строгие белые цветы.

Все-таки его жена отличалась сентиментальностью, нет, чувствительностью, которая поразительно сочеталась с трезвым умом и рациональным мышлением. Чудо природы.

– Не смотри так. В конце концов, он твой родственник, – едва заметно улыбнулась Гермиона, беря мужа по руку.

– Мой предок не он, а Кадмус Певерелл, якобы создатель воскрешающего камня, – машинально отметил Риддл.

Он никак не мог избавиться от странного чувства. Будто он где-то все это уже видел, словно Дары Смерти каким-то образом были очень тесно связаны с ним. А само это место вызывало неприятное ощущение апатии и безнадежности.

Но зачем ему Дары? Не было никакого смысла гоняться за мифическими артефактами просто так. Они являлись лишь ниточкой к таинственным врагам, которых он был обязан вывести на чистую воду. И непременно выведет!

Гермиона потянула его назад, и они, пройдя дом Батильды, оказались в самом конце дороги перед ничем не примечательным двухэтажным коттеджем. Волшебница, остановившись, с побледневшим лицом некоторое время молча смотрела на него. Потом повернулась к Тому.

– Ты не возражаешь, если мы расспросим и эту семью тоже? Они уже давно живут в этом месте, – мило улыбнулась она, слегка прижимаясь к мужу. Ее уныние как рукой сняло. – Чарлюс Поттер и Дорея Блэк.

Том с трудом подавил желание высказать все, что он думает об этой семье, Дамблдоре, деревне Годрика и о самом Годрике. Но жена как будто оживилась. Даже начала улыбаться. Коварная ведьма! Знала, что он не захочет ей отказать.

– Если ты считаешь это нужным, – выдавил Том, получив в награду поцелуй в щеку. – А почему мы никогда не видели эту Блэк на семейных праздниках?

– Не знаю, может быть, Чарлюс не разделяет предрассудки благороднейшего и древнейшего семейства, – пожала плечами Гермиона.

– Что ж, пойдем, узнаем, – предложил Том.

И его ладонь легла на холодную, кованую ручку калитки.