Долгий рассвет (джен)

Вскоре разразилась буря. С утра небо затянуло тучами, накрапывал дождик, но это можно было пережить, однако к обеду погода совсем испортилась, и Кау-Рук отдал приказ прекращать все работы и прятаться в замок. Хорошо было смене в шахте, они и знать не знали, что наверху непогода, а вот огородникам пришлось несладко. Они закрепили плёнку на теплицах, чтобы не унесло ветром, и попрятали инструменты в ангар.

― Как я буду еду готовить? ― ругался Ниле, вместе с дежурными по кухне спешно захлопывая окна, в которые задувал ветер.

― В замке, на плитке! ― проорал Найдан, заглядывая в дверь. ― По такой погоде в столовую не пойдёт никто!

Лон-Гор забежал в ангар, чтобы вытащить оттуда химиков, которые колдовали над стабилизатором, и вместе они поспешили в замок. Ветер крепчал, развевал волосы, срывал с плеч наспех накинутые дождевики. Высоко на крыше замка загремела черепица.

С кухни тащили припасы, Тоци нёс две кастрюли, Ниле ― ножи, вилки и ложки, наспех сваленные в третью. Дождь пошёл с новой силой, начал хлестать по голове и плечам. Часовые были сняты с постов, только те, кто охранял вход в замок, ещё стояли на своих местах, просто попрятались под козырёк крыльца.

― Интересно, тут всегда такие бури? ― спросил Кертри в общей суматохе.

― Главное ― чтобы вертолёты не повалило, ― озабоченно заметил Танри.

― Кто это там? ― спросил Сен-Мей, который охранял вход с улицы, и стал всматриваться в даль, залитую косыми струями дождя.

― Наши отшельники! ― раньше всех догадался Ар-Лой. ― Хватило ума понять, что такую бурю они в лесу не переживут!

Лон-Гор и сам, стоя в ещё открытых дверях замка, смотрел, как через двор бредут три фигуры, сгибаясь под ударами дождя.

― Эй, вы там, быстрее! ― закричал он, не выдержав, и вскоре Тон-Яля, Дон-Ле и Мар-Са затащили вовнутрь. В свете мигающих ламп в холле они казались ещё более несчастными, чем наверняка были на самом деле. По их волосам и одежде текла вода, и на полу уже образовалась лужа. Сами они затравленно озирались, и было понятно, что из двух зол они выбрали меньшее, а теперь думали, не ошиблись ли.

― Без слёз не взглянешь, ― прокомментировал Зотен. Лон-Гор, чтобы разрядить обстановку, набросился на неразлучную троицу:

― Это что такое? Почему раньше не пришли? Вам воспаление лёгких получить захотелось? Где карантин, знаете? Марш под горячий душ, ещё не хватало мне с вами возиться потом!

― Мы задержались, ― пролязгал зубами Мар-Са. ― Спорили, идти или нет.

― Могли бы и остаться, ― фыркнул Вас-Лан, осматривая их с любопытством и жалостью.

― Одежду вам надо сухую, ― спохватился Ар-Лой, но тут же остановился: ― Она же в подвале хранится, нет, никто туда не пойдёт, походите без одежды!

― В лазарете есть пижама и одеяла, ― успокоил Лон-Гор, и под его взглядом троица несчастных ретировалась, оставляя на полу мокрые следы. Сапоги у них наверняка были полны воды.

― Я чай сделаю, ― сказал Ниле, выбегая из зала, куда сгрузили всё кухонное имущество. ― Чего вы все тут столпились, мокрых людей не видели?

Убедившись, что все в замке, двери закрыли изнутри.

― Ночевать в шахте ― не самое лучшее, что может случиться, ― волновался Юми. ― Ох, а ведь ещё геологи, которых непонятно где носит, биологи, да и генерал опять где-то со своей дипломатией…

― Так есть же передатчик, ― сказал Зотен.

Постепенно все собрались в одном зале, натаскав туда одеял и подушек из лазарета, и спальников, разожгли настоящий великанский камин, свой электрический, для Ниле установили электроплитку, Зотен уселся возле передатчика и по очереди вызывал всех отсутствующих.

― Ненавижу такие дни, ― поделился Кау-Рук. ― Ничего делать нельзя, дождь, гром гремит, становится скучно…

― Как это ― ничего нельзя? ― удивился Орне. ― Можно разговаривать, можно петь, танцевать, рассказывать друг другу сказки…

― Ты как танцевать собрался? ― спросил его Ларисоль. ― Где тут у тебя музыка?

― Я не смогу пока что, ― тут же сказал Кертри.

Тоци робко подтянул к себе одну из кастрюль, за что получил от Ниле по руке.

― Можно ещё крышками стучать, ― сказал он, не сдаваясь. ― Или ложками. Или ложками по крышкам.

Лон-Гор присел в уголке, думая, чем всё это может закончиться. Арзаки заспорили, менвиты прислушивались, они-то развлекаться не умели или думали, что не умеют. Спиной Лон-Гор прислонился к основанию портрета Гван-Ло, который уже давно стоял здесь, изуродованный и повёрнутый к стене. Было не страшно и не неловко, просто вещь, оказавшаяся ненужной, никакого сакрального трепета.

― Лучше другое, ― сказал он, вспоминая учебник психологии. ― Раз у нас тут есть время и раз уж мы раньше были… довольно серьёзно разобщены, я предлагаю сделать вот что. Пусть каждый из нас расскажет про себя что-нибудь, коротко, но ёмко.

Арзаки загалдели, им сразу понравилось, менвиты, видимо, прикидывали, чем это может грозить. Как раз вовремя Карсуль привёл Тон-Яля, Дон-Ле и Мар-Са, одетых в пижамы, толстые носки и с накинутыми на плечи одеялами. Им освободили место поближе к теплу, и Ниле немедленно налил им горячего чая. В это же время сверху, из кабинета Баан-Ну спустились Эш и Мон-Со, оба усталые, но видимо довольные, и оказалось, что в зале сейчас все, кроме смены в шахте, то есть, немногим меньше половины.

― А нужно только хорошее говорить или плохое тоже? ― спросил Танри. Вопрос был резонным.

― Как вам больше хочется, ― ответил Лон-Гор. ― Можно и плохое что-то сказать, если вы понимаете, что нужно это произнести вслух.

― Психология? ― тихо, но с заметным скепсисом фыркнул Мон-Со. Он сознательно или бессознательно сел почти рядом с Лон-Гором и обращался только к нему.

― Потом они будут друг про друга говорить, ― тоже тихо ответит тот. ― Ещё не знаю, как распорядиться, только про то, что в другом нравится, или и про то, что не нравится тоже.

― Кто начнёт? ― весело спросил Темер.

― Ты спросил, ты и начинай, ― подколол его Сен-Мей.

― А ты тогда второй, ― не остался в долгу Темер и привстал на коленях, чтобы его лучше видели. ― Я хочу про себя хорошее сказать. Я сегодня стабилизатор прочищал и заодно решил установить на нём ускоритель. Так что пюре для концентрата будет производиться в два раза быстрее, чем топливо. Я молодец. Давай, Сен, не подведи.

По залу пошли смешки, и Лон-Гор порадовался, пока что всё получалось. В свете мигающих после каждого удара грома ламп он смотрел на свой экипаж, и у него теплело на душе. Даже трое отшельников уже не так дико озирались по сторонам, даже Ильсор как-то оживился и заинтересовался происходящим.

Первоначальное смущение было преодолено, и парни вставали уже куда более уверенно. Кто-то хвастался своими достижениями за день, кто-то вспоминал что-то давнее, пока преобладало светлое, но Лон-Гор был настороже.

― Можно я? ― спросил Кау-Рук. ― Я вам готовлю небольшой сюрприз, а ещё выяснилось, что я неплохой дипломат, не хуже генерала. Вот.

Он сел на место и ни в какую не хотел рассказывать, в чём состоит сюрприз. Следующим был Юми. Он поднялся, шмыгнул носом.

― А я про себя хочу плохое сказать. Я трус.

И он тут же сел на место.

Его бросились утешать и заверять, что никакой он не трус, Лон-Гор следил взглядом хищной птицы, которая высматривает добычу с высоты; на такой эффект он тоже рассчитывал, но как же было сложно следить и не вмешиваться, чтобы вмешаться потом, когда настанет время.

После Юми хорошего и плохого стало поровну.

Вас-Лан долго мялся, стоя у всех на виду, потом еле слышно признался:

― Я однажды ударил Лойтона так, что он упал на пол. Был очень зол в тот день. А теперь почему-то вспомнил.

Ему ещё было ничего, Лойтон сегодня ушёл в шахту, а вот Лэ-Рису пришлось куда хуже, ведь Танфи сидел рядом.

― Считай, что я забыл, ― сказал он. Лэ-Рис только покосился на него и не отреагировал, когда его, как и остальных, взялись тормошить и гладить по поникшим плечам.

― Да ты никак получаешь удовольствие от происходящего, ― шёпотом заметил Мон-Со, осторожно трогая Лон-Гора за рукав.

― Если ты когда-нибудь видел, как расслабляется под обезболивающим человек, который минуту назад испытывал ужасные муки, то ты меня поймёшь, ― сказал тот, не отрывая взгляда от Ар-Лоя, который говорил, что он смог измениться, и это так хорошо, что он до сих пор в это не верит.

― Слишком всё просто идёт, ― заметил Мон-Со. Теперь он осторожно взял его за руку, Лон-Гор поддался и встретил понимающий взгляд штурмана.

― И хорошо, что просто. А ты что скажешь?

Мон-Со откашлялся и встал. Взгляды с любопытством устремились на него.

― Как-то в детстве я нечаянно поджёг отцовский парадный мундир с орденами и ни капельки не жалею, ― признался он во всеуслышание и снова опустился на своё место.

― Видишь, я ничего важного и не сказал.

― Надо только знать, куда смотреть, ― усмехнулся Лон-Гор. ― Не жалеешь, говоришь? А почему ты выбрал этот эпизод? Какие у тебя были отношения с родителями, ведь ты про них никогда не рассказывал?

Мон-Со посмотрел на него с возмущением и отвернулся, прошипев:

― Опять психология?

Игра уже давно перестала быть игрой, кто-то хвастался, кто-то каялся, кто-то вспоминал какой-то эпизод, кто-то ограничивался ничего не значащими фразами, и Лон-Гор всё равно пытался найти в них второе дно.

Расхрабрился даже Дон-Ле, единственный из троих.

― Я искренне верю в Гван-Ло, ― сказал он с вызовом, поддерживая одеяло. ― И расценивайте это как хотите, как плохое или как хорошее.

― Да никто тебя осуждать не станет, ― выкрикнул со своего места Идер. ― Хочешь ― верь, потом поймёшь, как был неправ, только сам.

Краем глаза Лон-Гор заметил, что Кертри, Норон, Зотен и Кайас склонились друг к другу и отчаянно спорят, жестикулируя, но не понял, что их так взбудоражило.

― А ты? ― спросил Мон-Со, и вдруг как-то оказалось, что все, кто сидел более-менее близко, замолкли и выжидающе уставились на Лон-Гора. Тот, сам того не ожидая, обнаружил себя на ногах, и только потом сообразил, что оставил роль наблюдателя, что вообще-то было не очень хорошо для эксперимента. Установилась тишина; Лон-Гор помялся, в голове было пусто, но, видя, как на него смотрят некоторые арзаки (почему-то все ― из лесного лагеря), он с ужасом почувствовал, что не имеет права солгать. Не в этот момент, не после стольких лет, не сейчас, когда его почти дожали.

Стало страшно.

«Они не враги», ― напомнил себе Лон-Гор. Ещё секунду страх в нём брал верх, но потом победила горечь и отчаяние.

― Когда-то очень давно, ― хрипло произнёс Лон-Гор, слыша свой голос как будто издалека, ― у меня был ранвиш.

Присутствующие дружно ахнули, и он растерянно пояснил:

― Ну, не то чтобы он у меня был… Мы просто общались. Ведь ранвиши не показываются тем, кто хочет посадить их в клетку. А мне было девять, и я не хотел.

Кертри потряс Зотена за руку, как будто пытаясь привлечь к чему-то его внимание, но тут же бросил.

― Но в этом ведь нет вашей вины, да? ― спросил он. Было тихо, поэтому услышали все. Лон-Гор почувствовал, что с него как будто сняли не только одежду, но и кожу и выставили на всеобщее обозрение.

― Не понимаю, о чём вы, ― из последних сил произнёс он и сел обратно, уже зная, что не справился с лицом, что они всё поняли, и от этого уже никуда не спрятаться. Если только избегать их день за днём. Сейчас он показал такую слабость, за которую не смог бы себя простить, и не видел выхода из ситуации.

Кау-Рук как бы невзначай пододвинулся поближе. Тишина закончилась, оставив Лон-Гора в относительной безопасности. Уже выступал кто-то следующий, но Кертри всё равно не спускал с Лон-Гора глаз, да и не он один.

― Не хочешь об этом поговорить? ― буднично спросил штурман.

― Нет, ― огрызнулся Лон-Гор.

― Придётся, ― уведомил Мон-Со, взяв его за руку и поглаживая запястье большим пальцем. Можно было понять, что сделал он это совершенно бессознательно, ну не нарочно же. ― Я так думаю.

― Мы не хотим тебе плохого, ― сказал Кау-Рук. ― Думал, ты понимаешь.

Лон-Гор едва не вырвался у них, ужасно хотелось встать и убежать.

― Он умер, да? ― рубанул Мон-Со с привычной прямолинейностью.

― Не здесь, ― прошипел Лон-Гор, едва не корчась от боли и стыда. ― Умоляю, только не здесь. И замолчите оба!

Ощущение чудовищного бессилия завладело им, он не мог дать отпор, и оставалось переносить удар за ударом. Но, к счастью, оба вняли его просьбе, и Лон-Гор смог снова сосредоточиться на работе. Что бы ни творилось у него в душе, он был обязан следить за другими, контролировать процесс и предотвращать конфликты.

Хотя острота ситуации схлынула, он понимал, что зажат в кольцо и так просто его не выпустят, только вывернув душу наизнанку. Вот уж чего он не позволит! Но ведь уже позволил и поддался. Им стоит только немного нажать ― попробовать силу или ласку ― и от чего-то он точно сломается окончательно.

Уже все, кто хотел, высказались и начали обсуждать получившееся, Лон-Гор знал, что они умницы и всё поймут правильно про себя и друг друга. Уж если менвиты и запутаются, арзаки им помогут. Недаром они всё же присматриваются друг к другу.

Гроза стихала, повседневные хлопоты брали верх. Ниле послал кого-то за водой, включил электроплитку и собрался водрузить на неё кастрюлю.

― Ужинать придётся кашей, хоть так и не положено, ― объявил он, доставая пакет с хлопьями. ― А ягоды куда дели?

Лон-Гор как бы невзначай отнял руку и встал. Побольше уверенности, тогда не окликнут. По дороге к двери он натолкнулся на взгляд Ильсора и поскорее отвёл глаза. Ещё чего не хватало ― чтобы за ним бросился тот, кому самому нужна помощь!

В свою комнату его гнал инстинкт, ведь это было укрытие, пусть и ненадолго. В коридоре свет не горел, сверкнула отдалённая молния, осветив противоположную стену, с новой силой ударил в окна дождь.

― Да ладно тебе, ― недоверчиво сказал Кау-Рук позади. Лон-Гор ускорил шаг.

― Нет, ― только и сказал он. Очень хотелось сдаться, но пока что он не мог.

― Мне кажется, или у тебя тихая истерика? ― спросил Мон-Со, догоняя его.

Истерика! Он сказал верное слово. Усилием воли Лон-Гор заставил себя начать соображать и в самом деле определил, что далёк от душевного равновесия.

― Ладно, ― сказал он и остановился. ― Допустим. Чего вы хотите?

― Убедиться, что с тобой всё хорошо, ― за двоих ответил Кау-Рук. ― А если нет, то помочь тебе прийти в порядок. Скажешь, это плохо?

― Нет, ― признал Лон-Гор. ― Но, думаю, справлюсь сам.

― Ну, до сих пор же не справился, ― заметил Мон-Со. Он и раньше был наблюдателен, а сейчас становился ещё и прозорлив, вот и теперь попал в точку.

― Пойдём, ― сказал Кау-Рук, прервав паузу, возникшую, когда Лон-Гор соображал, что ответить. ― Идём и вместе разберёмся с тем, что там в себе таскаешь.

Он сам открыл дверь комнаты и чуть ли не силой усадил Лон-Гора на кровать. Вспыхнула настольная лампа, Мон-Со сел рядом, как будто боясь, что он убежит. Всё это так напоминало тогдашнюю беседу с Ильсором, когда образовался революционный комитет, что становилось тошно.

― Ты в курсе, что тройка устойчивее, чем пара? ― поинтересовался Кау-Рук, оседлав стул. ― И уж точно устойчивее, чем одиночка. Потому что тебя подхватывают с двух сторон, если вдруг что. Потом-то мы с тобой займёмся Моном, но сейчас речь о тебе. Что случилось тогда с твоим ранвишем?

Мон-Со, услышав заявление о себе, потерял дар речи. Действовал он, скорее, по тому сценарию, который считал правильным, но что делать с болью Лон-Гора здесь и сейчас, он явно не имел понятия.

Молча Лон-Гор смотрел в угол комнаты. Может, они уйдут, не добившись от него ответа? Собственное упрямство начинало бесить, но он не мог просто так взять и рассказать правду.

― Если бы я знал раньше, что ты так ранен, ― с горечью вздохнул штурман. ― Но кто из нас подставит другому свои раны? Ты хорошо скрывал.

― Я научился с этим жить, ― промолвил Лон-Гор.

― А это плохо, что научился, ― в сердцах воскликнул Кау-Рук. ― Рассказывай. Хватит упрямиться, рассказывай здесь и сейчас.

― Он умер, ― кивнул Лон-Гор. ― Кертри угадал. Он погиб по моей вине, истёк кровью у меня на руках, а я ничего не смог сделать.

Голос был чужим, слова не имели смысла, но он произносил их, царапая ими горло, в надежде, что станет легче. Не становилось.

― Вот почему ты…

― Вот почему я тот, кто я есть. Сейчас я бы мог ему помочь, но уже слишком поздно. Собственно, на этом всё.

― И ты всё время винишь себя за то, что не помог тогда? ― уточнил Мон-Со. ― То есть, ты спрашиваешь с ребёнка как со взрослого? Ну, молодец, что я могу сказать! Даже я понимаю, что это неправильно!

― Правильно или нет ― а я это ношу с собой…

― Берегу, лелею и даю себя жрать! ― со злостью закончил Кау-Рук. ― Лон, как тебе помочь?

― Мне нельзя помочь, ― удивился тот. ― Да и зачем?

― Затем, чтобы ты не превращался в бледный призрак самого себя. ― И штурман потерянно переглянулся с комэском. ― Я правда не знаю, что делать, но не думай, что я так отступлюсь. Арзаки решают всё просто, но это же арзаки… Мон, да обними его уже! По крайней мере, отпуск ― это первоочередное.

Объятия Мон-Со были больше похожи на захват, но Лон-Гор не вырывался. Когда они поймут, что ничего не меняется, отстанут от него.

― Я не думаю, что вы мне поможете, ― терпеливо сказал он.

― Потому что ты сам не хочешь, чтобы тебе помогали?

― Потому что с этим ничего не сделаешь, и…

― Так, неадекватный врач ― горе экспедиции, ― рубанул Кау-Рук. ― Завтра лежишь тут, спишь до обеда, читаешь про какие-нибудь кишки или про что ты там любишь читать ― и не беспокоишься ни о чём!

Лон-Гор показал рукой в сторону зала, где сидели остальные:

― Да ты с ума сошёл? У меня терапия не закончена, а ведь ещё те, кто в шахте…

― Мы справимся, ― сказал Мон-Со. Тон у него был уверенным, но Лон-Гор всё равно не поверил. ― Принцип я понял.

Кау-Рук наклонился поближе, рискуя рухнуть вместе со стулом, и заглянул Лон-Гору в глаза.

― Знаешь, что? ― сказал он. ― Для себя-то ты никогда не будешь настолько хорош, чтобы остановиться, выдохнуть и сказать: «Какой я молодец!» Но для нас ты уже хорош, всегда. Ты прекрасный, умный, тактичный, на тебя всегда можно рассчитывать, ты отличный профессионал, ты честный, справедливый, и мы без тебя никуда. Но наша маленькая революция далась нам всем тяжело. Потому отдохни. Обещаю, что с чаем и одеялом приставать не буду, и так вижу, как Ильсор от этого огрызается, не хочу, чтобы ты тоже ворчал. Короче, как минимум завтра ты отдыхаешь, а мы с Моном пока думаем, что делать. Идёт?

― Идёт, ― согласился Лон-Гор. Он знал, что всё равно они не смогут ему помочь. Боль и вина стала частью его самого; он понимал, что это неправильно и непрофессионально, но не мог себе представить, что будет, если он от них избавится. Перестанет нормально работать вообще, наплюёт на пациентов? Ведь что будет его направлять и подгонять, если исчезнет долг, который он сам себе взял?

― Ужинать пойдёшь? ― спросил Кау-Рук. Лон-Гор вспомнил о взглядах Кертри и Ильсора и заколебался.

― Доброжелателей обещаю отстреливать на подлёте, ― серьёзно пообещал Мон-Со.

― Тогда пойду, ― сказал Лон-Гор. Странно, боль отступила довольно быстро, спряталась, как будто не было. Но он знал, что она есть, знал, что ему ещё предстоит бессонная ночь. А что если парни правы, что если от боли нужно избавляться? Объективно говоря, это психологическая травма, которую нужно залечивать, но он научился её прятать и жить, как будто ничего не случилось, хотя именно благодаря ей принял решение стать врачом. Потом научился обманывать психологические тесты и ни разу не прокололся… Так надеялся, что на другой планете сможет избавиться от боли?

Кау-Рук, счастливо вздохнув, уже собрался было убежать, чтобы посмотреть, готов ли ужин, но с порога вернулся к столу.

― Я возьму почитать, ладно? ― спросил он и схватил книгу, не показывая обложки.

― Бери, ― разрешил Лон-Гор, и без того зная, что он взял ― «Основы психотерапии», что же ещё. В условиях ограниченного количества людей супервизором мог быть любой, и профильное образование заменял только здравый смысл.

Лон-Гор подумал и решил, что сопротивление лучше прекратить.