New Circle of Life (джен)

Он ощущал страх, который усиливался с каждым мгновением. Он чувствовал когти сестры, что мёртвой хваткой вцепились в его лапы и с трудом удерживали от падения. Каждый миг мог оказаться последним для всех. Худжума слышал стон сестры, с трудом удерживающей его, видел исказившуюся от напряжения морду Муфасы, которому было ещё тяжелее. А отец… Худжуме было сложно представить мучения Мсанифу, пытающегося уберечь всех троих от трагедии. Внутри Худжумы всё сжималось от испуга, когда он из последних сил пытался удержаться за край обрыва, когда он висел над песчаной полосой берега. Падение с большой высоты может убить их всех. И решение пришло мгновенно — в воздухе повисли два слова:

— Отпусти меня…

Всплеск страха внутри Худжумы заглушил отчаянные возражения. Он понимал, что ещё хотя бы несколько мгновений промедления — и неминуема трагедия. Он понимал, что может погибнуть, упав с такой высоты… понимал, что этим даст шанс на спасение близких. Понимал, на что идёт. Сердце будто взбрыкнуло испуганной зеброй и забилось втрое быстрее под шёпот Худжумы:

— Я всех вас люблю…

Уверенный рывок. Отчаянный вопль сестры. Падение. Свист воздуха в ушах, треплющаяся вокруг головы грива.

«Теперь они спасутся…»

Удар. Боль. Гул и чёрная пустота…

Снова боль, но рядом — голоса сестры и отца. Боль была сильна, но она не помешала облегчающей мысли:

«Живы. Все…»

Эта мысль оставалась с Худжумой до конца пути домой. Эти слова завершили этот тяжёлый день, казавшийся бесконечным.

Мсанифу, уставший от насыщенного событиями дня, проснулся позднее обычного. Солнце уже давно взошло, и саванна с благодарностью купалась в золотистом тепле. Жены рядом с ним не было — Имани, как главная охотница, увела львиц на охоту. Пещера была пуста, лишь в отдалённом уголке мирно спал Худжума. Мсанифу осторожно встал и поморщился от боли — от Мхалифу и его львов ему хорошо досталось. Левая половина морды, рассечённая когтями, ныла сильнее остальных ран. Мсанифу медленно потянулся и осторожно прошёл к сыну.

— Ты куда-то собрался? — со слабой улыбкой спросил Мсанифу, когда увидел медленно опускающего голову Худжуму.

— Нет, — вздохнул Худжума. — Просто… проснулся один.

Мсанифу понимающе улыбнулся.

— Всем нужна еда. С ней Адили и придёт! А пока — отдыхай.

Улыбка вновь заставила Мсанифу скривиться от боли в изуродованной щеке. Рана, уже слегка затянувшаяся и подсохшая, мешала вольно говорить и двигать щекой.

— Все обитатели разбегутся, когда тебя с такой щекой увидят, — пошутил Худжума. Мсанифу покачал головой и шутливо боднул сына носом в подбородок.

Спускаясь со Скалы, Мсанифу заметил в её тени два светлых пятна. Киджана отдыхала после тяжёлого дня рядом с любимым львом, лапа Муфасы лежала на её плече. Мсанифу не остановился, продолжая идти в сторону саванны. Сейчас его голову наполняли вовсе не грустные мысли, в эти простые мгновения Мсанифу радовался за своих детей. Они ждали своего счастья, и оно к ним пришло. Худжума изменился с тех пор, когда в их прайде появилась Адили — до появления Муфасы он старался держаться от всех, даже от родителей, подальше. Киджана пережила немало неприятных дней, узнав о предательстве Гаиди и убедившись в его истинной природе. Она злилась на него, верно, но не раз Мсанифу заставал дочь заплаканной. Возможно, она и вправду любила его… Хотя вчера он показал себя с другой стороны. Гаиди по-прежнему неравнодушен к Киджане, но у неё теперь есть Муфаса.

Думая о своих детях, Мсанифу неторопливо приближался к границам своих владений. Но его уже ждали. Тот, о ком он вскользь подумал. Возле хорошо знакомого провала в земле, неподалёку от замшелого валуна, лежал Гаиди. Мсанифу быстро направился к нему. Гаиди лежал к подходящему льву боком, и за несколько шагов Мсанифу увидел встревоженное выражение его морды, когда он повернул голову.

— Что тебе здесь понадобилось? — громче, чем хотел, спросил он.

Гаиди вздрогнул, но не поднялся.

— Зачем пришёл, Гаиди? — посуровел Мсанифу. — Лежать? Молчать?

— Хочу тебя предупредить, — тихо заговорил Гаиди, по-прежнему не вставая. — Отец не остановится!

— Значит, я твоего отца остановлю! — грозно отрезал Мсанифу. — Так и передай ему.

— Некому уже передавать! — грубо рявкнул Гаиди, оскалившись.

В этот момент Мсанифу задёргал носом — ему не понравился запах. Возле Гаиди и на земле, где оставляли следы его лапы, виднелись тёмные следы и капли. Мсанифу, понимая, в чём дело, обошёл Гаиди и взглянул на его сильно разодранный и прокушенный бок. Глубокие разрывы от когтей перемежались следами клыков, один кусок шкуры был вырван. Серьёзные раны были получены не так давно. В уголках пасти льва засохла его собственная кровь — он зализывал раны, но они продолжали кровоточить. Мсанифу почувствовал пробирающуюся в сердце жалость. Этот молодой лев всячески пытается воздействовать на затуманенный местью разум отца, но не боится его жестоких ответов. Во время вчерашней битвы Мсанифу не видел, как Мхалифу ударил сына, но видел его сломанный клык. Мерзавец Мхалифу не жалеет сил ни на врагов, ни на сына.

— Некому… — уже тише добавил Гаиди и осторожно дотронулся языком до ран. — Я изгнан. И друзей, как теперь выяснилось, у меня нет. Даже лучший друг — и тот встал на сторону отца.

— У тебя и здесь нет друзей, — помимо воли вырвалось у Мсанифу, но он тут же пожалел о сказанном.

— Я не прошу тебя принять меня, Мсанифу, — со вздохом сказал Гаиди, аккуратно поднимаясь. — Места мне здесь не будет. Достаточно того, как на меня смотрит этот твой приживала Муфаса.

Мсанифу промолчал, хотя грубость в сторону Муфасы его покоробила. «Догадываешься, почему?» — готов был сорваться вопрос. Месяцы назад Мсанифу ошибся в том, кто мог бы быть судьбой для его дочери. И теперь его подозрительное отношение к Гаиди оправдано. Но в Муфасе Мсанифу был уверен, как и в счастье Киджаны. Если принять Гаиди — он с лёгкостью может испортить жизнь обоим. Или вообще всему прайду. Будто в ответ на сомнения Мсанифу поднявшийся Гаиди с тихим стоном опустился обратно на траву. Мсанифу ещё раз взглянул на малоприятного льва, на его раны, на его состояние…

— Несколько дней проведёшь у нас, пока твои раны не затянутся, — решительно произнёс Мсанифу. — Но и только. И чтобы я тебя рядом с Киджаной не видел. Увижу — не посмотрю, что помог нам вчера!

— Мсанифу, зачем? — изумился Муфаса, когда увидел возле пещеры спящего Гаиди. — Зачем ты его привёл?

Появление Гаиди возмутило не только Муфасу. Киджана, узнав от отца о появлении бывшего любовника, уронила кусок мяса, который несла брату. Имани с укором посмотрела на мужа, а из недр Скалы донёсся возглас Худжумы: «Чтобы внутри пещеры его не видел!» Очень многие львицы также недоумённо переглядывались, и только Себуле с детьми сохраняла спокойствие. Более благосклонна к изгнаннику была ещё одна львица, её звали Макунгу. Муфаса заметил, что она тоже изумлена событием, но глаза её выражали сочувствие. Выслушав возмущённых членов прайда и дождавшись тишины, Мсанифу сказал:

— Послушайте. У меня тоже нет к Гаиди крепкого доверия, но он пострадал вчера из-за того, что пошёл против отца. Против своего прайда. И вы видите, насколько тяжелы и глубоки последствия на теле Гаиди. Вы все знаете, что с нами сделал Мхалифу за эти месяцы. Да, Гаиди предал нас до появления Муфасы, — Мсанифу увидел, как Муфаса, с презрительно сморщенным носом, кивнул. — Но почти никого из вас там не было! Никто не видел, как мой сын подверг себя падению с большой высоты, чтобы не допустить нашей гибели. Муфаса, ты там тоже был. Я тоже, как и ты, не пылаю дружбой к Гаиди, но вспомни — разве не он пытался предупредить нас, что Мхалифу организовал ловушку для нас? Киджана, — Мсанифу посмотрел на дочь, — он не тронул тебя, когда ты очнулась у них, похищенная?

Киджана покачала головой.

— Вступился за меня перед своими друзьями. За это отец его ударил.

— Да, он дрался со своими же, — раздался из пещеры голос Худжумы. — Но прежнего я не забуду!

— Пусть поправляется и уходит отсюда, — заявил Муфаса.

— Муфаса, — шагнул к нему Мсанифу, — я знаю, о чём ты думаешь. Если Киджана выбрала тебя, это её полное право, я вам обоим желаю добра. Выбирая между тобой и Гаиди, я, несомненно, стою на твоей стороне. Но решения принимаешь здесь не ты, а я. Добро распространяется не только на подданных, не только на своих! Я не хочу стирать из нашей памяти тот факт, что Гаиди принял нашу сторону. Перейти дорогу легко, но легко ли перейти её своему же прайду? Мои предки учили меня — не проходи мимо нуждающихся, даже если у них грехи за плечами.

— Гаиди пострадал скорее не из-за себя, а за нас, — сказала Себуле.

— Согласна с Его Величеством, — кивнула Макунгу.

Коротко кивнув на слова львиц, Мсанифу подошёл ближе к Муфасе и сказал тише:

— Разве не так думают Короли? Имей мудрость, веди прайд за собой и не теряй ни того, ни другого.

Мсанифу заметил, как вздрогнул при этих словах Муфаса. Молчание шло рядом с внимательным взглядом Короля.

— Я не дам ему встать между мной и Киджаной, — тоже негромко, но не менее решительно ответил Муфаса.

— Я тоже. Просто прими как данность, что ему нужна помощь. Наш настоящий враг — не Гаиди, а его отец, и сын отвечать за него не будет. Возможно, нам всем придётся воздать ему должное.

— Как мой братик себя чувствует? — весело спросила Киджана, с нежностью потираясь носом о шею Худжумы. Он слабо смеялся, пока сестра целовала его.

— Лучше, когда ты мне еду принесла, — улыбался Худжума.

— Не бойся, она её не выкинет, — блеснул улыбкой Муфаса.

— Да, Муфаса, юмор к тебе возвращается быстрее памяти, — не остался в долгу Худжума. Муфаса погасил улыбку, подошёл к нему и сказал:

— Ты молодец, Худжума. Спасибо тебе большое, ты спас всех нас.

Весёлая и немного вымученная болью улыбка пропала с морды льва — падение всё ещё сказывалось на его крепком теле.

— У меня не было выбора, — тихо ответил Худжума. — Мы могли упасть все и погибнуть — тоже все. И ты с моей сестрой в том числе… Как это допустить?

— Никак, — согласилась Киджана. — Никогда так страшно не было.

— Не благодарите меня, — закрыл глаза Худжума. — Я сам так решил. Моя семья — самые любимые и дорогие мне львы. Будь ты, Муфаса, на моём месте, как бы поступил?

— Так же, — ответил Муфаса после короткого молчания.

Худжума удовлетворённо кивнул и принялся за принесённое сестрой мясо. Муфаса, благодарно коснувшись плеча Худжумы, сказал:

— Ешь и отдыхай, — и пошёл за Скалу.

Давно уже никто не удивлялся, видя Муфасу и Киджану вместе. Все уже знали о начале их отношений, но никто ничего против не имел, ведь сам Король дал на это добро. Однако заботы и новые волнения шли впереди Муфасы. Весь день он пытался думать о чём угодно, только не о вновь появившемся Гаиди. Но образ соперника не выходил из головы. В течение всего дня Муфаса старался не смотреть на лежащего возле Скалы серьёзно раненного неприятеля. А Гаиди не требовал внимания — он сам осматривал и осторожно зализывал свои раны, не просил ни у кого помощи. За весь день к нему никто не подошёл. Только Имани принесла ему небольшой кусок мяса. Оставила — и быстро ушла, не дожидаясь вопросов. Гаиди не вызывал никого на разговор. Только Муфаса заметил искры печали в его глазах, когда проходил с Киджаной мимо.

Но новые, вернее, старые тревоги вновь дали о себе знать. Муфаса вспомнил сказанные ему слова Мсанифу. Он их слышал в своём сне, о котором думал сейчас. Обратил короткий взгляд на Гаиди — и вновь вернулся к одолевающим его мыслям. Киджана, идущая рядом, поняла его по-своему.

— Думаешь, он из-за меня сюда пришёл? — спросила она, когда они отошли далеко от Скалы.

— Кто? — растерянно переспросил погружённый в себя Муфаса.

— Гаиди.

— Не знаю. Вроде он предупреждал нас о своём отце.

— Не вроде, а так и есть. В другие дни я бы ему не поверила, но сейчас… Муфаса, ты слышишь меня? — толкнула его Киджана. — Что с тобой?

Муфаса во вздохом поведал о своём сне.

— Я видел, как ему тяжело держаться… Охотнее всего он бы упал без чувств с такими ранами. Знаешь, даже во сне я ощущал с этим львом какую-то связь. Он чем-то смахивает на твоего отца, но намного мощнее и сильнее. И я видел его сходство со мной, даже голоса похожие! Он сказал те же слова, что и Мсанифу. «Имей мудрость, веди прайд за собой и не теряй ни того, ни другого». Потом добавил: «Это твой долг как будущего правителя».

Киджана смотрела на Муфасу, в её голубых глазах металось любопытство, слегка оттенённое испугом.

— В том видении был мой отец, я уверен. Поверь, мне есть сейчас о чём думать. О Гаиди у меня мыслей нет, — с последней фразой Муфаса сильно покривил душой.

— А вот мне не по себе. Если он пришёл прямиком к нам, у него есть причины, — задумчиво заговорила Киджана. — Тогда он пытался нас предупредить и пошёл против отца и друзей. Сейчас — то же самое. Даже изгнанный, он пришёл с предупреждением. Отец говорил нам с Худжумой — когда изгоняют из прайда, обрывают все нити, связывающие с ним. Но себе оставляют горечь, сожаление и гнев, а с изгнанным могут уйти светлые чувства и надежды.

— По его глазам вижу — он думает о тебе, — вздохнул Муфаса.

— А я о нём — нет, — вскинула голову Киджана. — После разрыва с ним мне было нелегко, да. Я злилась на него, несколько ночей провела в слезах. Но что ещё я могла думать о Гаиди, когда узнала, чей он сын? Муфаса, мне дороже моя семья, а чужак из стана врагов!

— Я не питаю к нему симпатии, но тоже не думаю, что он — законченный враг, как Мхалифу. Приятнее осознавать это, а не то, что он как-то может попытаться встать между тобой и мной. Я ему этого не позволю!

— Ты что, думаешь, он здесь за этим?

— Не без этого, — сознался Муфаса.

Киджана быстро обошла его. Муфаса замер, занеся лапу для следующего шага.

— Скажи честно — ты ревнуешь? — спросила Киджана тихо. — Посмотри мне в глаза и честно ответь!

После этих слов Муфаса увидел ту Киджану, которую узнал после встречи с Гаиди. Охваченная возмущением, со сверкающими глазами, сейчас она сохраняла видимость спокойствия, но в глазах её плясали неистовые огоньки. На миг Муфаса представил её такой, когда она очнулась среди врагов, представил, как она даёт отпор похитителям и Гаиди. И в который раз восхитился ею.

— Пока нет, — не отводя взора и опуская лапу, ответил Муфаса. — И не хотелось бы.

— Может, после этого у тебя не будет поводов для ревности?

После этого вкрадчивого тона Киджана с силой толкнула Муфасу в грудь головой. Обхватив лапой его мощную шею, она повалила его вместе с собой на траву. Недоумевающий Муфаса попытался подняться, но тут же оказался в плену сильных лап львицы. Но это было не нападение, не проявление злости — Муфаса сразу понял это после того, как Киджана со страстью лизнула его шею и подбородок. Жаркие прикосновения повторялись и повторялись, Муфаса ощущал шумное и влажное дыхание львицы на шее, груди, на носу и щеках. Земля, нагретая за день солнцем, казалась ему холоднее по сравнению с обрушившимися на него ласками. Он слышал громкое и нежное урчание Киджаны, чувствовал на себе её лапы, головой она утыкалась ему то в грудь, то в шею. Закрыв глаза, Муфаса молча отдавался ласкам Киджаны и чуть вздрогнул, когда она толкнула его в грудь. Муфаса открыл глаза, а прямо перед его носом маячил нос львицы, глаза её ярко сверкали задором. Недолго думая, Муфаса лизнул Киджану в нос. Потом ещё раз, и ещё…

— Убедила, — расплылся в блаженной улыбке Муфаса, положив голову на спину довольной Киджаны, в то время как их лапы касались друг друга.

Прошло четыре дня. Гаиди чувствовал себя лучше, раны постепенно затягивались, но ещё болели. Еду ему по-прежнему приносили в молчании. Муфаса видел, как Гаиди что-то спросил у Киджаны, когда мясо ему принесла она. Киджана только дёрнула головой и, коротко что-то сказав, отошла от Гаиди. И Муфаса успокаивал себя — да, она не испытывает к Гаиди прежних чувств и доверия. Ей есть с кем проводить время. Худжума также поправлялся после падения, но не так быстро, как Гаиди — от своих ран. Под исход второго дня Худжума кое-как поднялся и вышел из пещеры наружу. Он совсем немного успел подышать свежим воздухом, как почувствовал резко охватившую его слабость. Пожурив Худжуму для порядка, проходивший мимо Муфаса помог дойти ему до пещеры. Но на третий день Худжума вновь решил выйти из каменного плена Скалы. «Глаза болят без вида саванны», — грустно улыбнулся он. В этот день он чувствовал себя лучше. Выходя на мягкую траву и подставляя гриву незатейливым ласкам ветра, Худжума увидел Гаиди, идущего рядом со Скалой. Он заметил Худжуму и, развернувшись, пошёл обратно. Худжума не последовал за ним, не окликнул его, пусть и было что сказать.

На четвёртый день Мсанифу подошёл к Муфасе и предложил пойти к Махири. Это желание назрело раньше — Муфаса не забывал о собственной проблеме. Вечером, после их с Киджаной прогулки, Мсанифу спросил у Муфасы о продолжении сеансов по восстановлению памяти. Он возвращался от Махири — узнал, что тот давно уже готовит новое снадобье, которое действительно может помочь. Но до окончательного его приготовления ещё оставалось немало времени.

— Махири, когда оно будет готово? — спросил Мсанифу, едва завидев фигуру мандрила на баобабе. — Я про снадобье.

— И вам доброе утро, Ваше Величество, — невозмутимо кивнул Махири. — И тебе, Муфаса. Насчёт вашего вопроса. Здесь нужны ещё несколько ингредиентов. Нужно добавить ещё несколько трав. Надеюсь, никаких проблем с их поиском не будет.

— Когда именно оно будет готово? — спросил уже Муфаса. — И сколько дней ждать?

— Я не могу назвать точный день, — спокойно ответил Махири, продолжая ловко ковылять от одного кокоса к другому. Даже с баобаба долетел какой-то очень резкий запах, заставивший Муфасу недовольно скривить нос. — Что-то настаивается, что-то уже готово. Нужное и полностью готовое снадобье — это не воду с землёй мешать. Извините, Ваше Величество, но вы в этом мало понимаете.

Муфаса медленно отвернулся от баобаба, пытаясь подавить охватившее его раздражение. Мсанифу после короткой паузы сказал:

— Я буду ждать от тебя сообщения, когда лекарство будет готово.

С этими словами они с Муфасой ушли. Но на следующий день Мсанифу пришёл один. Махири, издали завидев приближающегося Короля, воскликнул:

— Опережая ваши вопросы, скажу, что у меня проблема.

— Небо и звёзды, какая ещё проблема? — раздражённо отозвался Мсанифу и почти подбежал к баобабу.

— Я вчера проверял и перепроверял лекарство, вспоминал весь его состав, но понял, что оно не будет иметь никакого действия, так как не хватает одного ингредиента. Это — последняя составляющая, — с сожалением сказал Махири. — Не хватает травы… — и он произнёс длинное слово.

— И что с того? — спросил Мсанифу.

— Я недавно узнал об этом растении, — пояснил Махири. — Как только приступил к созданию снадобья. Без этого растения снадобье либо подействует очень слабо, либо не сработает вообще.

— Так ищи его! — сощурился Мсанифу. — Или мне предлагаешь? Я же в этом мало понимаю.

— Это — ещё полбеды, — горестно вздохнул Махири. — Дело в том, что эта трава не растёт ни на территории нашего Королевства, ни на территории других владений. Она растёт за Мрачными Скалами, очень далеко отсюда.

— Да чтоб тебя… — вполголоса выругался Мсанифу. — Когда ты собираешься идти за этой травой, Махири? Муфасе нужно продолжать восстанавливать память, и чем раньше, тем лучше!

— Отправлюсь завтра на рассвете, — вздохнул Махири. — Но предупреждаю — на путь только туда уйдёт несколько дней. Весь поход займёт десять дней как минимум. Могу вернуться даже в начале новой луны.

Мсанифу тяжело вздохнул и сказал:

— Тогда отправляйся.

Махири кивнул.

— И ещё, Махири…

Махири выпрямился в ожидании очередной просьбы или вопроса.

— Когда вернёшься…

Слушая просьбу Мсанифу, Махири краем рта улыбался.

— Что-то вы с этим поздно обратились! — полушутливо-полусерьёзно сказал Махири.

Мсанифу тем временем повернул голову в сторону плывущего по небу солнца и чуть приметно улыбнулся. Он был уверен, что и Муфасе, и дочери понравится его решение. Он верил, что Киджана нашла своё счастье рядом с Муфасой, и больше Мсанифу ждать не хотел. Когда Махири вернётся, он проведёт свадебную церемонию, а Мсанифу поженит свою Киджану с её любимым львом.

Вечером Муфаса лежал под Скалой, любуясь заходящим солнцем. Его уже изрядно потускневшие лучи ещё продолжали из последних сил падать на землю, слабый-слабый свет, заливаюший саванну, уже сливался с тенями. На какое-то время — он чувствовал — в душе воцарился покой. Махири отправится в дальний путь за необходимой ему частью для лекарства. Пусть вернётся нескоро, но приготовит нужное, память Муфасы будет восстанавливаться.

Звук тихих шагов заставил Муфасу повернуть голову и тут же подняться в удивлении. К Муфасе подходил Гаиди.

— Что тебе нужно? — глухо обронил Муфаса. Он совершенно не хотел находиться в компании Гаиди.

— Поговорить, — коротко и решительно сказал Гаиди. — Серьёзно. О тебе и Киджане.

— Избавь меня от своего присутствия, Гаиди, — с потаённой угрозой проворчал Муфаса. — Тебе с ней не быть.

— Может, и тебе тоже, — сощурился Гаиди. Его спокойный голос изменился, в него прокрались нотки презрения. — Кто знает, как жизнь пойдёт… Твоя-то меня не особо волнует.

— Мне кажется, ты уже здоров, — буркнул Муфаса.

— А, — фыркнул Гаиди. — Это такой намёк, чтобы я отсюда ушёл. Муфаса, здесь не ты Король, ты здесь не решаешь ничего.

— Он прав, — раздался позади голос Киджаны, когда Муфаса, возмущённый наглостью Гаиди, шагнул к нему. Оба льва обернулись. Киджана смотрела на Гаиди.

— Муфаса прав. Твоё самочувствие уже позволяет тебе уйти, — холодно сказала она.

— Уйти-то я уйду, — отвернулся Гаиди и вновь повернулся. — Только хочу предупредить. Если твой Муфаса ринется в объятия вернувшейся к нему памяти, как он с тобой поступит? Вдруг он вспомнит, что у него есть далеко отсюда семья? Кого он выберет?

Не зная, что сказать, Муфаса ещё долго смотрел в спину удаляющемуся Гаиди. Он видел, как изменилась в морде Киджана. Его одолевал вопрос — откуда Гаиди знает о потере памяти? Не зная, что сказать, он подошёл к Киджане и провёл подбородком по её шее и спине. Киджана, видимо, поняла, о чём думает Муфаса, и сказала:

— Я ему не говорила.

— Знаю, — сказал Муфаса и лизнул Киджану за ухом. — Ты и не стала бы.

— Я больше не хочу его здесь видеть, — вздохнула Киджана. — Нам надо поговорить с отцом.

— Давай не будем говорить Мсанифу, — покачал головой Муфаса. — Предоставь Гаиди мне.

Киджана хотела что-то сказать, но их с Муфасой внимание отвлекли голоса Мсанифу и Гаиди. Львы говорили на повышенных тонах. Гаиди пытался в чём-то, судя по его словам, убедить Мсанифу. Сам Мсанифу, оказавшись на виду Муфасы и дочери, уверенно и громко заявил: «Я всё решил, Гаиди! Ты ничего не изменишь».

— Как ты не понимаешь? — негодовал Гаиди. — Потом этот Муфаса просто…

— Что? — в один голос спросили Муфаса, Киджана и Мсанифу.

Взгляд Гаиди метался по всем троим. Гнев мелькал в его глазах, обращённых на Муфасу, затухал при взгляде на Киджану и сменялся болью и грустью, и вновь оживал, когда Гаиди смотрел на Мсанифу. После глубокого вздоха Гаиди произнёс:

— Вспомните мои слова, да поздно будет.

И ушёл. Молча, не оборачиваясь, пошёл в сторону востока, к реке. Вскоре крепкая фигура Гаиди растворилась в саванне.

— Что он имел в виду? — недоумённо спросила Киджана.

— Нёс чушь про Муфасу, — недовольно ответил Мсанифу. — Я не позволяю оскорблять тех, кто нашёл приют у меня, особенно моих родных.

— Ты его тоже приютил, — напомнил Муфаса.

— Да. Но не для того, чтобы он вновь встал между Киджаной и тобой, — сказал Мсанифу.

— Догадываюсь, что он говорил обо мне, — обронил Муфаса. — Изложил мысли до твоего появления.

— Не думай о плохом, Муфаса, — велел Мсанифу и подозвал Киджану.

Киджана подошла к отцу. Не желая мешать разговору отца и дочери, Муфаса поднялся и отошёл в сторону. Слова разговора теперь не долетали до него, но он видел, как глаза Киджаны расширились от восторга, а Мсанифу тепло улыбнулся и поцеловал дочь. И радостная улыбка не сходила с её мордочки, пока она шла к Муфасе. Он краем пасти улыбался, но улыбка становилась всё шире с каждым шагом Киджаны к нему.

— Я кое-что узнала от папы, — возвестила сияющая Киджана.

— Та-ак, говори!

— Не проси, — хитро прищурилась Киджана. — Не хочу портить тебе сюрприз! Пока наслаждайся этим.

И вновь Киджана прильнула к Муфасе, и вновь окунулась в тепло его мощного тела.

Быстро пролетела неделя после ухода Махири. Муфаса ждал его возвращения, самого его настораживали вернувшиеся сновидения. Но не только в душе Муфасы царил непокой. Мсанифу всё сильнее испытывал ощущение неопределённости, готовой вскоре перейти в напряжение. На второй неделе отсутствия Махири в его землях начали происходить странные события. Мсанифу, как и раньше, совершал обходы владений дважды в день — утром и вечером. В течение трёх дней он более внимательно, чем обычно, осматривал территории, и каждый раз ему казалось, что за ним кто-то следит. Мсанифу осторожно подходил к месту предполагаемого укрытия для следящего и никого там не обнаруживал, но стойкое ощущение того, что за ним следят чьи-то зоркие глаза, не покидало его. И его подозрения подтвердились — в один из вечеров Мсанифу обнаружил на южной границе, недалеко от места, где едва не погиб Худжума, следы чужих львов. Мсанифу внимательно осмотрел их, затем осторожно обнюхал. Запах этих следов был ему незнаком. Мсанифу осмотрелся по сторонам в попытке обнаружить чужого. Но никого не было. Лишь следы говорили о недавнем приходе чужих. Они и составляли повод для раздумий.

Худжума, к тому времени оправившийся от полученных травм, и Киджана, которая не разлучалась с Муфасой, видели, что отец о чём-то думает, но пока не догадывались. Худжума услышав один раз, что Мсанифу разговаривает с женой, после подошёл к отцу и спросил:

— Пап, в чём дело? Ты в последнее время какой-то задумчивый.

Имани выглядела такой же, в её глазах сквозил страх, оставшийся после разговора с мужем. Худжума сел возле отца, Мсанифу же вздохнул и сказал:

— Я видел следы чужих львов на границе. И не в первый раз чувствую, что за мной кто-то следит. И это не Мхалифу, что странно.

— Возможно, нашёл союзников, — хмуро произнесла Имани. — Посылает шпионов.

— Что они могут опять задумать, если мы их в прошлый раз прогнали? — удивился Худжума. — Мхалифу теперь сюда не сунется, они все видели Муфасу в тот день!

Мсанифу с удивлением и лёгким раздражением посмотрел на сына. Жаждущий земель враг может задумать новый план.

— Тогда, Худжума, они пришли не всей группой.

— Гаиди теперь не с ним, — напомнила Макунгу.

— Он сам по себе, — буркнул Худжума.

— Да, сынок, ты прав. Не знаю, как… — вздохнул Мсанифу и посмотрел на Муфасу. — Я уже не думаю о Гаиди как о враге. Но отец его иной — если он что-то плохое против нас задумал, то не остановится. Гаиди так и сказал.

— Ну, что ж… — недобро сверкнув глазами, рыкнул Худжума. — Заставим!

Двумя днями позднее Мсанифу позвал с собой Муфасу на обход территорий. Этой просьбой он был удивлён, но отказаться не мог, пусть и вернулся с очередной прогулки вместе с любимой Киджаной. Когда они прошли половину пути до восточной границы, Мсанифу спросил:

— Как тебе новая жизнь?

— Меня вполне устраивает, — улыбнулся Муфаса. — Словно заново родился, представляешь?

— Да, любовь радует сердце, — с понимающей улыбкой сказал Мсанифу.

— Что-то радует, а что-то… — Муфаса вздохнул. — Что-то мешает чувствовать себя полностью счастливым. Ты знаешь, что именно.

Улыбка на морде Мсанифу сменилась недоумением. Он посмотрел на Муфасу, а тот продолжил:

— Я уже не могу дождаться, когда Махири вернётся и займётся мною. Мне не дают покоя видения и мысли о них, которые так и рвутся в мою голову.

— О твоём сне мне рассказала Киджана, — повернулся Мсанифу.

— Твои слова про прайд и мудрость, — напомнил Муфаса. — Их в точности повторили в моём сне. Сказавший их — мой отец, он говорил о королевском наследии. Теперь мне всё больше и больше хочется всё вспомнить… узнать о себе. Если я действительно Король, то откуда я?

Вопрос остался без ответа — Мсанифу напрягся, а Муфаса ощутил чьё-то присутствие. Они уже шли недалеко от восточной границы, возле реки, вдоль гряды зелёных холмов. На вершине одного из них рос довольно густой кустарник, и Мсанифу с Муфасой заметили, что он слегка пошевелился.

— Муфаса, назад! — шикнул Мсанифу.

Муфаса нехотя отступил, но тоже был готов к возможному нападению. Мсанифу же начал медленно подбираться к кустам, затем быстро, но бесшумно взбежал на вершину холма. Оказавшись там, он никого не увидел. У подножия холмов протекала река, спокойная в своём течении, но воды уносили волны и скопления пузырей. Мсанифу нахмурился — тот, что сбежал отсюда, переплыл реку и успел скрыться среди высокой травы, в полтора львиных роста. И вновь подозрения — тот же незнакомый запах. Следы вели от холма вниз и неизвестно куда. Куда именно — знал только их обладатель, аутсайдер.

— Есть там кто, Мсанифу? — спросил, подходя, Муфаса.

— Нет, — покачал головой Мсанифу, затем, с трудом отведя взгляд от чужой земли, повернулся к Муфасе и спустился вниз. — Успел скрыться. Реку переплыл.

— Зовут его Мтунза, — раздался знакомый голос, окрашенный разочарованием и злостью.

Его узнали оба. Снова Гаиди. Муфаса не мог скрывать раздражения при его появлениях после первой их встречи. Фыркнув, он решительно двинулся ему навстречу. Однако Мсанифу быстро встал между ними. Муфаса успел заметить потрёпанную гриву Гаиди и царапину на носу, а на боку открылась одна из недавних ран. И остановился.

— Так, спокойно! — поднял лапу Гаиди. — Я до вашего прихода видел Мтунзу, как и он — меня. Он шпионит для моего отца, и наша встреча стала неожиданностью. Я прогнал его незадолго до вашего появления, но…

— Можешь не договаривать, — перебил Гаиди Мсанифу. — А теперь — быстро рассказывай, когда готовит нападение твой отец.

— Через неделю, — сказал Гаиди. — Это всё, что я знаю, Мсанифу. Мтунза ещё грозился рассказать обо мне отцу, а я, как видишь, сразу вам открылся. Но отец узнает обо мне от Мтунзы…

— Где они скрываются? — спросил Муфаса. — И кто следит за Мсанифу?

— На востоке. Меньше дня пути отсюда. Отец отправил что-то вроде разведотряда. Мтунзу поставил во главе.

Гаиди вновь оказался среди чужих, но теперь недоверия к нему было меньше. Правда, Муфаса по пути к Скале не раз поглядывал на Гаиди с подозрением. Взгляды, которыми его встретили, источали скорее любопытство, а не недовольство. Но новости неприятно поразили всех.

— Мтунза — мой лучший друг, — закончил Гаиди. — Был, получается. Сразу набросился на меня. Уверен, что он доложил отцу. Они в бешенстве!

— А ты в опасности, — сказала Себуле. — Как и мы.

— Мхалифу снова затевает нападение, — с глухой яростью заговорил Мсанифу. — Гаиди сказал — через неделю. Они посылают шпионов на границы. Каждый раз, когда я чуял их, они исчезали. Хотят напасть внезапно.

— Ты уверен, папа? — тихо спросила у него Киджана.

— Мхалифу не в состоянии придумать что-либо другое, дочка, — вздохнул Мсанифу. — Напасть могут внезапно. И странно — если он хочет убить меня, что ему стоит напасть на меня одного?

Худжума жёстко сказал:

— А мы будем готовы. Мы встретим и прогоним Мхалифу с наших земель навсегда! Это наш дом.

Вечером Мсанифу собрал прайд у Скалы и объявил:

— Слушайте все. Гаиди сказал, что Мхалифу готовит на нас очередное нападение. Он, как и всегда, верит, что сможет захватить наш родной дом, убить вашего Короля и изгнать вас или, того хуже, пленить! Мы отражали их атаки и побеждали. Мы знаем о грозящем. И когда Мхалифу со своей шайкой придёт сюда, мы бросим все силы на то, чтобы его разбить. Разбить и прогнать обратно навсегда. Наш дом вновь будет защищён, а победа будет нашей.

Прайд отреагировал молчанием, но не мрачным — львицы кивали в знак согласия со своим правителем. Киджана неторопливо подошла к отцу и обняла его. Муфаса тоже улыбнулся, но через силу — сердце внезапно охватила непонятная тревога. Он заметил изменившуюся морду Гаиди, когда он подошёл к Мсанифу и поманил его.

— Они держатся далеко от озера и от владений твоего приятеля — это всё, что я знаю о местонахождении отца, — говорил Гаиди. — Он не рискует появляться там — туда вновь повадились двулапые.

— Слышал о них, — вздохнул Мсанифу. — Могу представить, каково сейчас Куфунгве после гибели сына…

— Не знаю, откуда отец может напасть, — покачал головой Гаиди. — В прошлый раз они… — Гаиди вздохнул и продолжил: — …мы пришли с юга. Твои южные и восточные границы без защиты. Надо следить за ними.

— Те два льва, с которыми ты знаком, те братья могут помочь? — спросил Мсанифу.

— Я поговорю с ними, — пообещал Гаиди. — Тогда мы возьмём на себя восток, ты же с Муфасой или Худжумой смотри за югом. Ты можешь мне доверять, Мсанифу.

Муфаса, слушая разговор, удивлялся, почему Мсанифу позволяет Гаиди, чужаку, распоряжаться на землях, ему не принадлежащих. Но удивление было отвергнуто — опасность грозила всем. Мсанифу помолчал несколько мгновений, потом сказал:

— Отчего-то мне кажется, что ты не обманешь, Гаиди.

— Не за место в твоём прайде, — будто напоминая, сообщил Гаиди. — Понимаешь, о ком я.

Понял и Муфаса. Опасаясь, что может выдать себя, он тихо отошёл в сторону. Вернулся с услышанным разговором к Киджане. Он доверял Гаиди меньше, но если ему доверился сам Мсанифу, то всё обстоит серьёзно. Но, кроме Гаиди, есть ещё защитники.

— Вот так, — улыбался Муфаса. — Не зря ты за эти недели таскала меня на охоту! Ты проиграла, Киджана!

Киджана только возвела глаза к небу. Сейчас они с Муфасой стояли возле тушки антилопы. Любой уважающий себя лев, чтобы выжить, должен уметь себя прокормить, ведь потеря памяти не означает потерю инстинктов. И сейчас довольный Муфаса, смерив победоносным взглядом возлюбленную, самодовольно произнёс: «Первый кусок — победителю!»

— Хорошо тебе веселиться, а я чуть лапу не вывихнула, — пробурчала Киджана.

Свежее мясо дожидалось своего мгновения, чтобы утолить голод охотников. Киджана встала и отошла в сторону, когда Муфаса склонился над антилопой. Но не успел он добраться до тёплого мяса, как получил удар под передние лапы и повалился прямо на тушу. Он тут же вскочил и возмущённо уставился на Киджану.

— Не видать тебе первого куска! Ха-ха! — И с весёлым смехом сорвалась с места. Муфаса — за ней.

Он гнался за львицей не как охотник за добычей. Не из желания убить, чтобы насытиться. Задор Киджаны передавался и ему, он подстёгивал его силы и ловкость. Они описали несколько кругов вокруг антилопы. Киджана поддавалась и сбавляла скорость, но, когда Муфаса был готов шутливо налететь на неё, резко увиливала в сторону. В какой-то момент, обгоняя Киджану, он врезался в её бок, и они оба, обхватив друг друга лапами, покатились по небольшому травянистому склону и свалились в кустарник.

— Ай! — громко зарычал Муфаса, когда ощутил воткнувшиеся в широкую спину колючки. Он вскочил. — С ума сошла?

— Это — за издевательства! — азартно выкрикнула Киджана.

Муфаса только покачал головой и отряхнулся. Колючки и части веточек полетели из гривы в стороны, но несколько шипов ему пришлось, изогнувшись, доставать из спины. Беззлобно бурча под нос, он подпустил к себе Киджану, которая вытащила из тела две колючки.

— Вроде всё… ой!

Толчок — и Киджана оказалась на земле. Муфаса перевернул её на спину и прижал мощными лапами.

— Снова проиграла! — С шуточным рычанием он коснулся клыками её шеи и тут же с нежностью провёл по гладкой шёрстке языком. Потом снова. Киджана не возражала, продолжая наслаждаться объятиями и ласками любимого льва.

— Ваши утехи из-за реки слышно! — раздался неподалёку знакомый прохладный голос. Муфаса и Киджана оторвались друг от друга и вскочили. В десятках двух шагов от них лежал в траве, скрытый от чужих глаз, Гаиди.

— Ты что здесь делаешь? — изумилась Киджана.

— Наблюдаю. Но не за вами. Если вы забыли, то на нас готовится нападение. Его готовит мой отец, — сказал Гаиди таким тоном, будто объяснял львятам, что гиены опасны для них. — Не слишком увлекайтесь друг другом и помните об угрозе. Муфаса, тебе напомню, что завтра мы уходим на осмотр южных границ. Да, кстати, — Гаиди чуть приподнялся, вглядываясь в сине-золотистую даль неба и саванны, — вы недалеко от южных границ. Киджана, ты не забыла, что произошло здесь?

Муфаса уже обратил внимание на разбросанные вдали серые останцы. А там саванна обрывалась крутым обрывом, скрывающим реку.

— Здесь вы едва не погибли, — напомнил Гаиди. — А теперь, неподалёку от возможного места нападения, охотитесь и предаётесь объятиям?

В первый раз за время знакомства с Гаиди Муфаса не нашёлся что возразить. Киджана разделяла мысли обоих львов. А ведь Гаиди прав. Он думал о том, что слишком занятая собой пара может не услышать подкрадывающихся врагов, может сразу оказаться в окружении. И Муфаса, задумавшись на миг, вынужден был признать его правоту. Гаиди хотел ещё что-то сказать, но вдруг его глаза сузились. Он выпрямился, глядя куда-то за спины Муфасы и Киджаны. Муфаса обернулся и увидел вдали силуэт. Кто-то неторопливо поднимался по склону.

— Тихо! — скомандовал Гаиди. — Вдруг шпион?

Ожидание не затянулось надолго, и напряжение пропало разом, едва Муфаса различил идущего. И сразу широкая морда льва озарилась улыбкой. После долгих странствий домой возвращался Махири.