Телохранитель для Гермионы (гет)

Когда она хотела, то бывала невыносимо упрямой, пока не добивалась желаемого. А это был именно тот случай. Гермиона не собиралась отступать, хотя признавала разумность доводов и министра, и Гарри. Но, черт их дери, она должна поговорить с ним!

Пусть думают, что хотят, но Хорек знал явно больше, чем из него удалось вытянуть допросами. По заверениям друга с ним нисколько не церемонились, но ей ли не знать, что под любой пыткой можно молчать, если это действительно важно?

Малфой столько лет их ненавидел и так хотел навредить, что рискнул всем, что имел. Подлец нанес удар, несмотря на то, что невольно подставлял этим собственного сына. Неужели так сильно хотел ее смерти? А, значит, для такой ненависти должна быть большая причина, чем школьное прошлое и Война. И теперь он сидит на намертво привинченном к полу стуле среди голых каменных стен в допросной Аврората. Вместо того, чтобы ей наконец отправиться домой и нормально отдохнуть после произошедшего.

Удалось только приказом отправить домой Скорпиуса… Мальчишка смотрел на нее взглядом побитой собаки, предполагая, что участие в заговоре отца перечеркнет все его усилия. И от этого все переворачивалось внутри. Гермиона полагала, что он знает ее достаточно хорошо, чтобы понять: она не судит только по тому, кто чей брат или сын.

Он спас ее, и это признавали все. Даже Гарри расщедрился на искреннюю похвалу после того, как убедился в непричастности «героя» к похищению. Гермиона выпроводила его с единственной целью — для его же блага. Любому Малфою сейчас не место в Министерстве.

Все-таки память удивительная штука… Гермиона переплела пальцы на коленях, совершенно спокойно отвечая на яростный взгляд Драко Малфоя.

 — Надеюсь, сосуды лопнули не от Круцио? — непринужденно поинтересовалась она, следя, как двое дюжих головорезов Гарри пристегивают заключенного к креслу. — Господа, я бы попросила оставить нас с мистером Малфоем одних.

 — Мисс Грейнджер, простите, мы не можем, — тот, что был повыше, развел руками. — Четкие инструкции, — произнес он, словно извиняясь.

Сильно потрепанный Малфой с приличным бланшем под глазом и разбитыми губами гордо выпрямился на своем неудобном сидении. Он осмотрел покрасневшими глазами ее простую мантию, бледное лицо. Да уж, выглядела она не сильно лучше него…

 — Не самый цветущий вид, Грейнджер, — бросил он хрипло. — Не волнуйся, святой Поттер не опускался до Пыточного. Но лицо — его работа кулаками по-плебейски, — бросил он ядовито. — Зачем пришла, лахудра грязнокровная?

 — Не стоит, господа, — Гермиона знаком остановила одного из авроров. — Мистер Малфой немного забылся, это ведь больше не повторится, ведь правда же, Драко?

 — Как скажете, госпожа заместитель министра, — издевательски протянул Малфой. — Так зачем явилась? А, давай угадаю, — тонкие губы растянулись в неприятной ухмылке. — Попытаешься вызнать то, что не удалось выбить из меня придурку Поттеру? Я разочарован, Грейнджер, ты всегда казалась мне умной.

 — Ты мне тоже, Драко, — Гермиона улыбнулась весьма угрожающе. — Малфой, зачем? Ну, кроме очевидного? Зачем так рисковать?

 — Я ненавижу вас. Такой ответ тебя устроит? Ненавижу вашу лицемерную и ханжески правильную власть победителей! И еще одно, Грейнджер, без обид, но я не смог бы видеть твою поганую личность в кресле министра магии.

 — Отчего же? — ей было искренне интересно, что он скажет. — Может, потому, что твою карьеру никто не назовет блестящей?

Гермиона расчетливо и хладнокровно ударила по гордости Хорька. Уж ей-то был прекрасно известен размер его эго. И то, что клеймо политического неудачника больно ранит его. Малфой непозволительно часто терял над собой контроль, и в такой момент мог проболтаться о чем-то важном. Все-таки во многом Малфой не перерос того злого мальчишку, которого она знала когда-то. Все они считали его слабаком ещё с Войны и поэтому не ждали такого удара. Всем казалось, что он мог только в тихую гадить за спиной. Жизнь сильно поломала Драко Малфоя, искалечив его душу еще больше.

Если там изначально было что калечить… Она же не Альбус, чтобы во всех видеть добро.

И в который раз Гермиона спросила у себя с удивлением — как у такого ничтожества, как Драко, родился такой сын, как Скорпиус? Как смог стать настоящим человеком, видя перед собой пример отца? Они были такими разными.

 — Сука ты, Грейнджер, — выплюнул Малфой. — Всегда ею была и сдохнешь ею же. Высокомерная выскочка.

— Боюсь, ты отправишься на тот свет гораздо раньше меня, Драко, — с напускной мягкостью произнесла Гермиона. — Ответь мне, Малфой, ты знал, что твои дружки ищут прах твоего бывшего Повелителя? Или тебя не просветили?

Судя по тому, как забегали глаза и острое лицо побледнело, став просто землистым, Гермиона осознала, что попала в точку. Он ничегошеньки не знал!

Она хорошо помнила того, еще совсем молодого Хорька, какое облегчение было написано у него на лице, когда он понял, что Лорд пал. В тот решающий день в Хогвартсе от тирании Лорда освободились и те, кто сначала пошел за ним добровольно. Такие придурки, как Малфой. Он был трусом и подлецом, но все-таки нашел в себе крохи отваги, чтобы упорно не узнавать их тогда в меноре.

Меньше всего Малфоям нужно было возрождение Повелителя. С годами Темная метка сильно потускнела, но не исчезла до конца.

Хорек, как никто, понимает, кем был Повелитель, и знает, чем может для них всех закончиться его возрождение. Поэтому он поможет. Из страха за свою шкуру или понимания, все равно.

 — Может, теперь поговорим серьезно и откровенно?

 — Но не с тобой, Грейнджер, я хочу видеть Поттера… Он у нас патентованный убийца Темных Лордов, — Малфой нервно дернул головой. — Позови его, я готов рассказать все, что знаю за некоторые уступки с вашей стороны.

 — Чего ты хочешь, Малфой? Свободы?

 — Нет, я не такой дурак, чтобы думать, что покушение на тебя останется без последствий. Но я не желаю всю жизнь гнить в Азкабане. Я вам информацию, а вы мне сокращение срока за сотрудничество.

 — А ты не обнаглел, Хорек? — коротко спросила Гермиона. — Ты ведь знаешь, что мы все равно вытащим из тебя все?

 — На это уйдет время, а его у нас всех практически нет, — улыбнулся он победно. — Я бы не рисковал проверять. И, Грейнджер, проследи, чтобы твой дружок не сломал мне шею.

Гермиона закатила глаза, зная, что лучший друг и вправду был очень несдержан. И вполне мог, разозлившись, без магии нанести языкастому Хорьку тяжкие телесные повреждения. Но Гарри, как никто, умел отбрасывать сантименты и личные обиды, когда дело шло о работе. Малфой прав, в одном они не станут рисковать: пока есть хоть тень угрозы на повторение кошмара многолетней давности. Лучше договориться с этим мерзавцем, чем ждать удара неведомо откуда. На кону слишком многое, чтобы выбирать союзников или раздумывать о цене.

И, несомненно, Малфой это понимал, как никто другой. Именно поэтому он так нагло выторговывал себе послабления.

Что ни говори, а Хорек знал и ее, и Гарри достаточно хорошо, чтобы просчитать их действия в такой ситуации. Слабым местом был министр, которому эта история уже встала поперек всех мест, как впрочем, и им всем. С Кингом вполне можно было договориться, хотя он был сторонником жестких мер, а не переговоров с врагом. Гермиона поморщилась: при всем ее уважении к Кингсли, как к сильному и честному человеку, излишняя твердолобость министра в вопросе соблюдения буквы закона иногда сильно выматывала ей нервы.

Она предполагала, что Гарри будет не восторге от предполагаемой сделки с Малфоем, но силу его гнева недооценила. Можно сказать, над ее головой пронеслась буря из рычащего Поттера. Дражайший друг сверкал глазами не хуже злющего кота, и она почти видела, как по бокам хлещет отсутствующий хвост. Хорька от немедленной расправы спас тот факт, что Мальчик-который-выжил за годы обрел подобие контроля над порывами души и какое-никакое хладнокровие.

 — Нам выгоднее согласиться, — Поттер приглушенно ругнулся, а потом бесцеремонно сдернул подругу с дивана к себе на руки. — Как же меня достали эти сделки с совестью!

 — Не кипятись, — Гермиона поерзала и уложила голову на крепкое плечо. — По совести…

 — По совести, — противно передразнил ее Поттер и рявкнул на всю мощь легких, благо кабинет был обвешан заглушками. — По совести, Хорька стоило вздернуть за яйца за все его фокусы!

 — Министр?

 — Согласился, — прошипел Гарри, — с тобой. Кингсли хочет минимизировать ущерб.

 — И чем ты недоволен? — она стукнула друга по упрямому лбу ладошкой.

 — А есть причины для довольства? Чёрт, я думал мы уже забыли о Его Темнейшестве… После стольких относительно спокойных лет…

Они оба подумали об одном и том же… Любой ценой не допустить повторения!

Ночевать ей предстояло на Гриммо. Мрачный дом сильно изменился с тех пор, как в нем стал полноправным хозяином Гарри. Но все равно она его не любила — слишком много плохих воспоминаний. Гермионе было не очень комфортно там без друга, сама магия дома давила, будто выражая свое недовольство ее присутствием.

Гарри уничтожил почти все следы того дома, в котором они скрывались много лет назад. Комнаты посветлели и посвежели. Поттер обставил дом соответственно собственным вкусам, переместив все старинные и темные предметы в сейф. Брюзгу Кричера едва не хватил удар при виде одного из залов подвала, превращенного хозяином в ультрасовременный тренажерный зал.

Гарри не хотел жить в склепе и сделал все, чтобы тени воинственных Блэков ушли на покой. Ведь теперь он лорд Блэк, и это его дом.

У нее была своя комната через коридор от хозяйских покоев. Гермиона вздохнула. Кричер всегда содержал ее в порядке, но все равно, ночевать на Гриммо она не любила.

Справедливо полагая, что никто, кроме Гарри, ей в этом доме не рад.

* * *

Поттер закончил читать последние отчеты и готовился отправиться домой — день был чертовски тяжелым. Все, что можно было сделать на данный момент, уже сделано. Приказы отданы, нужно ждать.

Сильные пальцы повертели перо и отбросили его в сторону. Поттер грациозно потянулся, совсем как крупный кот, зевая.

Устал, с неудовольствием понял он. Расслабился, отвык от дикого напряжения. Относительно мирные годы сгладили вечное напряжение. Гермиона была давно дома, в безопасности. Судя по последнему докладу Кричера, спала сном младенца.

Дикий ужас при мысли, что он может ее потерять навсегда, уже не сжимал сердце когтистой лапой. Теперь Гарри чувствовал ослепляюще-холодную ярость, расчетливое желание свернуть тому ублюдку, из-за которого она пострадала, шею. И он удовлетворит это желание. Поттер давно не обманывался на сладкие иллюзии для слабаков — убив чудовище, станешь им же. Только, в отличие от Тома, он себя контролирует.

Доброго и наивного мальчика, которым он был когда-то, давно нет. Вернувшись с Изнанки, трудно сохранить розовые очки. Касание Бледной Госпожи отрезвляет.

Он давно разучился чувствовать сожаление или жалость. Теперь при необходимости он может убить врага без малейшего колебания. Гарри там, в лесу, идя умирать, потерял важную часть себя — умение прощать. Годы у власти сделали его жестким, чаще жестоким мудаком с весьма странным кодексом чести и условным уважением к закону, который он обязан был защищать. Насколько он силен по-настоящему знали немногие люди. А тех, за кого он был готов снова умереть, почти не осталось. Поттер уверенно мог назвать только одно имя — Гермиона Грейнджер. То, что было между ними давно переросло детскую дружбу, стало сильнее уз крови, которых между ними не было. Гермиона, как женщина, никогда не привлекала его, это так и не понял бывший рыжий друг. Она была намного дороже любой, с кем он спал. Единственный настоящий друг, ближе и дороже сестры. Он любил ее чистой любовью, без капли похоти или физического желания. Чистое светлое чувство, то немногое, что осталось в нем от семнадцатилетнего победителя и Героя. Последний осколок детства и света…

Гарри поднял голову от бумаг — в комнату вошел встревоженный Томас. Своего бессменного зама и правую руку Поттер знал досконально, поэтому подметил резкие нервные движения и свинцовую печать усталости.

 — Дин, какие новости? Садись, не маячь.

 — Группы разосланы, новых данных не поступало, — зам Главного Аврора устало опустился в ближайшее кресло. — Но это вопрос времени. Мы трясём осведомителей, где-нибудь они облажаются. Я пришел не за этим… Гарри, там младшенький Малфой ждет в приемной.

 — Я же приказал сопляку не появляться несколько дней, — тут же нахмурился Поттер, темнея глазами. — Ему положен отпуск… Чего он здесь забыл?

 — Хочет поговорить с тобой, — Дин невольно поежился: много лет проработавший с Поттером, он хорошо знал, насколько Главный на самом деле вспыльчив. Пусть Поттер практически в любой ситуации держит себя в руках, но раздражать его понапрасну не рекомендовалось. — Видимо, ему уже успели сообщить о переводе.

 — И чем же мистер Малфой недоволен? — опасно тихо спросил Поттер. — Или спец отдел для только что покинувшего учебку щенка слишком мало, как и внеочередное звание?

 — А вот это спросишь у него самого, — Томас встал. — Мне давно пора быть дома. В штабе остался Донован.

 — Можешь быть свободен и позови Малфоя, — Гарри хлопнул Томаса по плечу. — Но в понедельник жду тебя свежего и бодрого, у нас много работы.

Малфой вошел, печатая шаг, с гордо задранным подбородком. Вытянувшись по форме, доложил о своем прибытии. Поттер на этот демарш лишь хмыкнул. Капризами сопляков его было не пронять. И чтобы там не думал Скорпиус, он не собирался оставлять представителя гадючьей семейки так близко к Гермионе. Несмотря на все заслуги самого телохранителя.

Он поступил с ним справедливо: повысил и перевел туда, куда мечтает попасть любой аврор. Мальчишка и впрямь оказался способным и толковым. Спецотделу он принесет больше пользы, чем охраняя очередную шишку. А к подруге ни один носящий фамилию Малфой больше и близко не подойдет.

 — Вот скажи мне, Малфой, чего тебе дома не сидится? — неформально произнес Поттер. — У тебя отпуск. И ты его, признаться, честно заслужил, как и повышение.

 — При всем уважении, сэр, я хочу вернуться к своим прежним обязанностям, — раздувая крылья породистого носа произнес Скорпиус.

 — Это невозможно, — лениво, но непреклонно отрезал Гарри. — Вы теперь сотрудник специального отдела. И к охране мисс Грейнджер не можете иметь никакого отношения. Тем более, что приказы начальства не обсуждаются. Вам есть, что сказать?

 — Да, сэр, — Скорпиус подошел ближе к столу, где сидел этот самоуверенный и властный мудак. — Я, по вашим словам, справлялся с охраной… объекта и свое отстранение считаю нецелесообразным.

Эта запинка и яркое смятение в серых глазах сказали Гарри больше, чем упрямство мальчишки. Он и раньше замечал открытую ревность к Гермионе и взгляды Скорпиуса, красноречивые, как тысячи слов. Но не придавал этому значения, считая, что законным восхищением подругой может быть влюбленность. А тут сильное и серьезное чувство. Ну что ж, тем хуже для Малфоя!