Азкабан знает лучше (джен)

Хогвартс спал, под незыблемым покровом ночи. Ни одна собака, из проживающих в школе, не шелохнулась. Феникс директора тоже дремал на жердочке, в отличии от своего хозяина. Дамблдор расхаживал в своём кабинете, как и всегда. Роскошные двухэтажные покои давно стали ему домом, он и правда жил в Хогвартсе, и на то была веская причина — желание укрыться от врагов в самом безопасном месте Магической Британии. Врагов у белого мага было много, одни хотели отомстить за Гриндевальда, другие — за смерти членов Ордена Феникса, и отжатое у них имущество, третьи охотились за камнем, в числе которых был самый наивный, никчемный и безопасный недруг — Том Реддл.

Этой ночью ничто не предвещало похищения философского камня, и директор мог бы спать спокойно, но редко засыпал ночью. Он, даже, покидал школу только по крайне особым случаям, и все знали: если это произошло, то изменения не заставят себя ждать; но эти изменения были лишь игрой света и тени, в сравнении с тем, что ожидало магический мир дальше.

На маленьком острове, среди скал покоился мрачный грот, открывающий вход в пещеры, издавна принадлежавшие семье Азкабанов. Место это было настолько отдаленным, что находилось на пересечении мира магов и простых людей, на самом рубеже барьера, и не было защищено никакими чарами от проникновения. Внутри находилась могила великого мага, на надгробном камне из кристалла горела надпись: «Здесь покоится искавший бессмертия Лорд Волан-де-Морт, наследник Салазара Слизерина, полукровный волшебник Том Марволо Реддл.» Над зияющими символами надгробия возвышалась чаша с изумрудной эссенцией. Один глоток этого зелья мог оставить на душе путника, испившего его, трещину.

Две темных фигуры медленно отплыли в лодке по глади озера, окружавшего это пристанище с кристаллом, из которого исходил слабый белый свет, мерцающий зелеными отблесками в изумрудном зелье.

— Я не жалею, что мы убили его.

— Ты убила. Я только предложил, как вариант. Это было не обязательно. И могилу тоже можно было не создавать, тем более, в ней лежит тело Квиррелла — с долей юмора произнесла вторая фигура.

— Каким бы он ни был, этот волшебник подарил мне первую любовь, я хочу, чтобы у него была могила. Ему бы понравилось то, что мы делаем. Он всегда хотел жить вечно.

— Он был потребителем. В нашем новом мире не должно быть потребителей, только достойные маги и ведьмы, продвигающие нас к процветанию и миру — юмор исчез из голоса, на этот раз в нем звучало одухотворение и уверенность.

— О том, что я поклялась тебе тогда, я тоже не жалею.

В лодке, плывущей по глади озера, озаренные тусклым зеленым светом, слились две темные фигуры. Их союз, подтверждаемый поцелуями, сулил большие изменения.