Белая леди (джен)

Утомленные ночным происшествием мы встали довольно поздно. Если говорить честно — нашей хозяйке пришлось нас разбудить, что вызвало у неё некоторую досаду.

— Мистер Холмс, мне казалось, что вы работаете над делом, — жалобно упрекнула она моего друга, — но всё, что я вижу — это то, что вы едите, бродите по окрестностям и сладко спите по ночам, в то время как я изнываю от страха.

Холмс ничего не ответил ей, только покачал головой и осведомился, когда будет завтрак. Я посмотрел на миссис Армитедж, безжизненность и апатия ушли, теперь вместо этого я читал на её лице признаки страха и тоски. В ходе завтрака Холмс сказал женщине, что он на грани раскрытия дела и что ему нужно, чтобы его сегодня не беспокоили до обеда. Глаза миссис Армитедж вспыхнули гневом, она хотела ответить что-то резкое, но явно сдержалась. После завтрака Холмс отвел меня в сторону и доверительно сказал:

— Дорогой друг, немедля отправляйтесь сейчас в дом лесничего, скажите, чтобы он послал кого-то из своих на свежей лошади в город с этим письмом. Пусть посыльный заберёт телеграммы, приведёт сюда констебля и еще аптекаря из лавки, помните, когда мы с вами были в городе, мы его видели. Жду их через два часа.

— А что вы будете делать, Холмс? — поинтересовался я.

— А я займусь нашими "подмётными письмами", — спокойно ответил Холмс. — Кроме того, загадка злоключений нашей вдовы уже практически разгадана, надо подумать только над деталями.

Немало изумившись, я сделал то, что мне велел Холмс. Лесничий заверил, что сейчас же пошлёт гонца, а я отправился в обратный путь. По дороге назад я столкнулся с нашим старым знакомым — доктором Джеком Сеймуром. Они шли вместе с миссис Армитедж в направлении дома.

— А вот и вы, доктор Уотсон, доброе утро! — хриплым голосом поприветствовал меня Сеймур. — Не знаю, зачем, но ваш партнёр мистер Холмс попросил меня зайти к обеду, а я решил не тратить времени и прийти заранее.

Я обменялся приветствиями с доктором, и мы вошли, но Холмса нигде не было видно. Я подошёл к двери нашей комнаты и подёргал ручку, но она была крепко закрыта на ключ. Я пожал плечами и вышел в гостиную, где миссис Армитедж и доктор Сеймур коротали время за беседой.

— Мой друг, вероятно, занят, доктор Сеймур, — сказал я. — Дверь заперта, так что нам всем придётся подождать Холмса, если вы не против.

И мы принялись ждать, проводя время за разговором и игрой в преферанс. Внезапно я услышал, как открылась входная дверь и раздались шаги не одного, а нескольких человек. Первым в гостиную вошёл Холмс со странной улыбкой на устах, а за ним показались ещё двое. Вторым шёл грузный и невысокий человек в форме констебля полиции, фыркая и отдуваясь на ходу. По его большому животу было видно, что жизнь в маленьком городке не пошла ему на пользу и он предался излишествам. Третьим в комнату зашёл невысокий юркий человечек с узким крысиным носом и маленькими как пуговки глазами, взволнованно рыскающими по всей комнате. При виде его доктор Сеймур вспыхнул и привстал с кресла. Видимо, он хотел что-то сказать, но потом передумал. Миссис Армитедж внимательно посмотрела на Холмса.

— Господа! — сказал он, — позвольте мне представить вам констебля Марка Джексона и аптекаря Глена Стерндейла! Впрочем, последний вам всем, кроме Уотсона, должен быть хорошо знаком.

Услышав эти слова, миссис Армитедж, хмыкнув, отвернулась и посмотрела в окно с видом глубочайшего презрения. Меж тем Холмс жестом показал гостям, чтобы они садились за стол. Констебль тут же рухнул в кресло, тяжело дыша и открывая рот, как выброшенная на берег рыба. Стерндейл еще раз оглядел всех нас своими бегающими глазами и сел на краешек стула, словно готовый в ту же секунду вскочить и убежать, если потребуется.

— А теперь, дамы и господа, позвольте мне объяснить смысл нашей встречи, — Холмс был само радушие и голос его звучал довольно, как у котёнка, объевшегося сметаной. — В первую очередь я хотел бы еще раз спросить вас кое о чем, доктор Сеймур, если вы не против.

Доктор хмыкнул, и его настойчивый взгляд нашёл глаза Холмса, он откашлялся и хрипло проговорил:

— Я не против, мистер Холмс, но, по правде говоря, не вижу смысла во всём этом расследовании. Впрочем, если миссис Армитедж не против, то спрашивайте, не стесняйтесь, однако, должен вам сообщить, что мне нечего добавить.

— Не всё, не всё. Например, что вы делали у нас под дверьми, одетый в белый капюшон с волчьими лапами вместо рук?

Доктор Сеймур аж задохнулся от возмущения, его взгляд стал более дерзким и вызывающим, он отрывисто бросил:

— Кто вам сказал, что это я, позвольте узнать?

— Мы сами видели вас в плаще и в капюшоне этой ночью, правда, Уотсон? Потом мы спустились в подземелье и прошли по правому коридору прямо до вашей спальни.

— Если я, по вашим словам, был в капюшоне, следовательно, моего лица вы не видели. А об этом подземелье, должен вам сказать, знаю не только я, но и миссис Армитедж, и Глен Стерндейл. Даже наш лесничий об этом знает, я ему о нём рассказывал. Мои занятия, интерес к истории поместья — это не секрет ни для кого из присутствующих, исключая вас двоих и уважаемого констебля Джексона. — довольная улыбка появилась на лице Сеймура.

— Хорошо, — не сдавался Холмс. — А что вы тогда скажете на это?

Холмс, к удивлению присутствующих, достал из кармана маленькую коробочку и открыл её. В ней лежали одна белая таблетка и такая же белая пилюля.

— Вот эти таблетки миссис Армитедж пила на ночь в качестве якобы успокоительного средства. А вот пилюля с успокоительным, которое дал ей я, заменив таблетку. Уважаемый Глен, скажите, пожалуйста, вы узнаете эти таблетки?

— Да, — сказал Стерндейл и его глаза ещё сильнее забегали по сторонам от волнения. — Доктор Сеймур часто мне такое приносит. Он превосходный химик и продаёт мне отличный мышьяк, который сам же изготовляет.

Леди Армитедж при этих словах вскрикнула, и её глаза упёрлись в доктора. Она открыла рот, но слова не давались ей.

— Вы... как вы могли... — она не могла говорить дальше, и слезы показались у неё на глазах.

— Ну это уже ни в какие ворота не лезет, мистер Холмс, — возмущенно воскликнул доктор Сеймур. — Вы пугаете бедную больную женщину и мистифицируете всех нас. Глен Стерндейл скажет вам что угодно и подтвердит это под какой угодно присягой, ведь он ненавидит и меня, и Сэмюэля, за то, что мы отговаривали миссис Армитедж от помолвки с ним!

— Ну хорошо, допустим, — сказал Холмс спокойным тоном. — Но аптекарь Стерндейл не единственный, кто может это подтвердить. Я и сам отличный химик и узнаю этот яд по запаху.

— После ваших слов, мистер Холмс, я вам не доверяю. — покачал головой Сеймур.

— Хорошо, давайте спросим у Уотсона, опытного врача-практика. Что вы нам скажете, Уотсон? — взгляды всех присутствующих уставились на меня.

Я взял коробочку с таблеткой и пилюлей, внимательно осмотрел их, понюхал каждую и сказал:

— В пилюлях обычное успокоительное, которое я сам прописывал Холмсу для приёма перед сном. А в таблетке — мышьяк, каким обычно травят крыс.

— Ложь! Наглая ложь! — еще сильнее горячился доктор Сеймур. — Вы подговорили вашего приятеля, о котором я не знаю ничего, ничегошеньки! Я даже не знаю, доктор ли он, могу ли я тогда доверять его суждениям!

— Ложь?! — повысил свой голос Холмс. — Хорошо говорить о лжи тому, кто сам в ней по уши. — Холмс достал из кармана телеграмму и протянул констеблю. — Прочитайте её вслух, пожалуйста.

Констебль Джексон откашлялся и зачастил басом:

"Шерлоку Холмсу

Срочно. Конфиденциально

Настоящим уведомляем вас, что доктор Джек Сеймур, служивший в морском флоте с 1893 по 1896 год, без вести пропал вместе с судном Глория в 1897 году."

— И как же к вам попали документы морского доктора, мистер Сеймур? — спросил Холмс и, сделав паузу, продолжил, — или, может быть, вы совсем держите меня за идиота ... доктор Джеймс Мортимер?

Пока читали телеграмму, Джек Сеймур всё более и более бледнел, но при словах Холмса он выпрямился, а его рука полезла во внутренний карман жилета, вытащив оттуда небольшой карманный пистолет.

— Получайте же, проныра и ищейка! — с этими словами он дважды выстрелил в Холмса, который в последний момент успел каким-то чудом увидеть пистолет и несколько отклонился в сторону. Одна из пуль прошла мимо, другая попала в руку, и я увидел, как рукав Холмса окрасился красным. В то же мгновение я, Холмс и констебль Джексон вскочили и набросились на разоблаченного доктора, пригвоздив его к креслу. Констебль Джексон достал наручники и сковал руки доктора за спиной.

— Так это всё было правда... всё правда. Зачем вы пытались отравить меня? Зачем убили мою служанку Эмму и моего жениха Джеймса Хаддингтона? — в словах Армитедж чувствовался пережитый ужас и одновременно глубокая ненависть к предателю. Она встала и приблизилась к хрипящему доктору Мортимеру.

— Да потому что ваш род проклят! Потому что из-за вас, Ройлоттов, мы, младшая ветвь Мортимеров, потомки королей, лишены законных прав на почёт и уважение! Я хотел отомстить за годы унижений, пусть вы и не Ройлотт по крови, но всё же носили когда-то это проклятое имя. Ваше поместье Сток-Морон — это часть нашего фамильного наследства, хотя никакой суд и не признает этого! Но ничего, я еще поквитаюсь, еще поквитаюсь со всеми вами, ждите, возмездие придёт с полной луной! А что касается Эммы и Джеймса — я лишь хотел их напугать, отвадить от вашего дома. Я и этого дурака — он кивнул в сторону Стерндейла — от вас отвадил. Кто ж думал, что у них всех нервы такие хрупкие, что волчий вой и стуки их убьют?

— Ладно, — подвел итог констебль Джексон. — Благодарю вас, мистер Холмс, филигранная работа. Вы, Джеймс Мортимер, предстанете перед судом по обвинению в двойном убийстве, попытке отравления миссис Армитедж и покушении на жизнь мистера Шерлока Холмса. Он свистнул и прибежало двое дюжих полицейских, которые увели выкрикивающего всё новые и новые проклятья злосчастного доктора.

Тем временем миссис Армитедж принесла повязку и под моим руководством бережно перевязала рану Холмса.

— Я не знаю, как и благодарить вас, сэр. Вы избавили меня от многолетнего кошмара. — с чувством произнесла хозяйка поместья.

Внезапно Глен Стерндейл вскочил, глаза его лихорадочно блестели.

— Я был рад услужить вам, мистер Холмс, — угодливо обратился он к моему другу. — Но мне тут не рады, — при этих словах он бросил злобный взгляд на миссис Армитедж, — и посему я, с вашего общего позволения, пойду, пожалуй.

К моему удивлению, мой друг дал знак констеблю, и тот вытащил револьвер из кармана, направив его на сидящего рядом Стерндейла. Тот было вскочил, намереваясь бежать... но его взгляд упёрся в наставленное на него дуло револьвера Холмса.

— Ну куда же вы пойдете, мистер Стерндейл, — спокойным, почти ласковым тоном, произнёс Холмс. — Куда же вы пойдете, Глен Стерндейл, известный в полицейской хронике под такими именами, как Джек Дэвис, Анатоль Дервицки, доктор Шарль Курвуазье? Известный мошенник и клеветник, вымогатель и шантажист, вы разрушили немало репутаций, вас даже можно сравнить с печально известным Огастесом Джоном Милвертоном, которого мы с Уотсоном когда-то имели честь знать. Вот ваши письма — он бросил на стол пачку анонимок, которые нам передал лесничий. — Я сличил эти письма по почерку с тем письмом, которое нам передала миссис Армитедж, и, как вы ни пытались изменить почерк в этих письмах, я сразу же узнал его. Кроме того, я связался со Скотленд-Ярдом и запросил ваш словесный портрет. По нему я сразу понял, с кем имею дело. Но еще раньше, когда мы с Уотсоном ездили в город отсылать телеграммы, я столкнулся с тем самым кучером, который рассказывал нам с вами, Уотсон, целую кучу небылиц о хозяйке Сток-Морона. Мне удалось выяснить, что эти сведения кучер "по большому секрету" узнал от Стерндейла, местного аптекаря. Вы запугивали местных горожан "ведьмой из Сток-Морона", а сами втридорога продавали им ваши фальшивые зелья да яды доктора Мортимера.

Глен Стерндейл как подкошенный рухнул на стул, на лице его выступил пот, а констебль ловко застегнул на нём наручники. Когда он поднял глаза, в них плескалось отчаяние.

— Мистер Холмс, умоляю вас поверить мне. Да, я мошенник, да я признаю свою вину. Но я любил миссис Армитедж и никогда не поступил бы так с ней, если бы не это видение, если бы не это колдовство. Я видел призрака, мистер Холмс, видел, видел! Если не верите мне, спросите Сеймура, тьфу, то бишь как его, Мортимера. Он сам передал мне в руки легенду о Белой леди. Констебль, посмотрите в моём кармане брюк, я её ношу с собой, с тех пор не расстаюсь ни на секунду. — при этих словах Джексон залез в карман, вытащил свёрнутый листок и передал Холмсу.

— Тем не менее вы тоже низко предали меня, Глен, — мелодичным голосом сказала миссис Армитедж. — У вас еще есть вопросы к этому жалкому существу? — спросила она Холмса. Тот покачал головой. — Тогда прошу вас, констебль, удалитесь и заберите его. У меня от одного его вида снова начинает болеть голова. Благодарю вас.

Констебль Джексон ушёл. Минута прошла в потрясенном молчании, Холмс, морщась, держался за простреленную руку, миссис Армитедж, побледнев от переживаний, смотрела на нас. Тогда я облизал пересохшие губы, выпил остывший чай из сиротливо стоящей чашки и произнес:

— Холмс, я в очередной раз поражаюсь, как вам это удаётся. Может, вы объясните нам с миссис Армитедж, как вы раскрыли этого фальшивого доктора?

Холмс еще какое-то время смотрел своим ровным взглядом в никуда, как бы собираясь с мыслями, а потом медленно проговорил:

— Элементарно, Уотсон. Доктор "Сеймур" вызвал у меня подозрения сразу же. Еще в письме, которое написала нам миссис Армитедж, она упомянула, что доктор был одним из тех знакомых, кто не советовал ей сближаться с Стерндейлом, а потом Стерндейл бежит, проспав одну ночь в поместье. Когда я приехал, я увидел совсем не ту энергичную молодую девушку, которую я знал. Апатия, заторможенность, головная боль и тошнота — словом, я сразу заподозрил, что вам давали яд, поэтому я потом и предложил вам поменять пилюли (доктор Уотсон не присутствовал при этом). Кто мог бы давать вам яд? Только местный доктор. Когда мы в первый раз пришли в пристройку, я не увидел обычного сельского или морского врача. Я увидел увлеченного исследователя, человека науки. И "Сеймур" постоянно скрывал от меня свое лицо и хрипел, маскируя голос. Он намеренно поставил стул к окну так, чтобы свет падал на нас с вами, Уотсон, а сам же он оставался в тени. Кроме того, я сразу заметил, что он закапал себе настойку беладонны в глаза, так как они стали бесцветными. Зачем такие сложности? Чтобы проверить его, уходя, я окликнул его по имени и он не отреагировал. Тогда уже я заподозрил, что он не тот, за кого себя выдает, а кто-то другой, но я и предположить не мог, что он — известный нам с вами человек, пока не спустился в подземелье. Там я увидел портрет "Белой леди с пустошей", вы же помните имя художника, это был Эван Мортимер младший. Так вот, я заметил, что табличку под портретом обновили недавно. А зачем это "Сеймуру"? Кроме того, вы помните дневник? Сегодня с утра мне удалось перевести ту загадочную надпись в его начале. Это оказалось просто, достаточно было лишь понять шифр — к каждой букве каждого слова надо было прибавить три буквы подряд в алфавите и из "Wudyho Glduc ri Gu Mdphv Pruwlphu, hvt" получалось "Travel Diary of Dr. James Mortimer, esq" ("Путевой дневник д-ра Джеймса Мортимера, эсквайра"). Ну и последний штрих. Этот "мститель за честь рода" был так одержим своим происхождением от Мортимеров, что повесил древний герб Мортимеров над своей кроватью — мы с Уотсоном прекрасно его видели.

— Да, Холмс, всё это кажется очень и очень простым, но вряд ли я смог бы все это связать вместе и найти мотив. — с уважением заметил я.

— Да, мистер Холмс, мне кажется, что вы сегодня превзошли себя. — вторила мне миссис Армитедж.

— Но у нас остаётся еще один нерешенный вопрос — та самая леди-призрак. Я думаю, что выскажу ценную гипотезу, установив, что Мортимер отравил не только нашу хозяйку, но и нас, Уотсон, помните, как чем-то жутко воняло, когда мы пришли к нему в первый раз?. Он распылил какой-то наркотик, приняв противоядие — вот поэтому мы и видели странные "сны" две ночи подряд, это были не сны, а галлюцинации. Тот же наркотик он, видимо, начал давать Джеймсу и Эмме. Сердца у обоих были слабые, и комбинация ночной бессонницы, волчьего воя, мышьяка и наркотика убила их. Жалко, но даже посмертное вскрытие не установит, что это было за вещество, так как они умерли уже очень давно. А уж вложить в рот жертвы кусок вуали — дело нехитрое.

— Вы всё разложили по полочкам, Холмс, всё стало ясно как день. — восхищённо заметил я. — А теперь давайте я еще раз осмотрю вашу рану, и будем ужинать, пожалуй.

Мы втроем и не заметили, как наступил вечер. Мы весело поужинали, а затем целых два часа играли в карты. Мы с Холмсом не могли нарадоваться уму и живости нашей хозяйки, теперь, когда кошмар рассеялся, она блистала остроумием и ни разу не давала нам выиграть у неё в преферанс, несмотря на то, что Холмс, помешанный на честности и не делавший спуску никому даже в игре, прилагал к этому большие усилия. "Новая Ирен Адлер по уму" — слышал я его довольное бормотание и сам ликовал в душе. Мы избавили эту женщину от кошмара, оставалось только попрощаться и ехать домой завтрашним поездом. Но мы не знали, не могли знать, что произойдёт на следующий день...